Глава десятая
Врач чмокал безгубым ртом, осторожно отдирая с плеч и рук Роуна защитную пленку, под которой в течение долгих недель потихоньку заживали ожоги.
— О, прелестно, просто замечательно! — восхищался он увиденным. — Розовый и новенький, словно только что вылупившийся грудничок! Кожа гладкая, ни одного шрама не останется!
— Аш-ш-ш! — зашипел Роун. — Больно!
— Не обращай внимания, юноша, — рассеянно заметил врач, сосредоточась на его локтевом суставе Удовлетворенный, он кивнул головой, проверяя дальше запястье, потом пальцы Роуна. — Вся конечность в порядке, ну-ка, подними сюда, — и он показал на уровень плеча. Роун поднял руку, поморщившись от боли. Роговые пальцы врача прошлись по плечевому суставу, надавливая на него и массируя. — Никакой потери двигательных функций, — пробормотал он. — Нагнись, теперь выпрями спину.
Роун наклонился, повернулся, работая плечом и растянув кожу на только что зажившем месте от ожога. На лбу выступили капельки пота.
— Сначала будет казаться, что кожа лопается, — предупредил врач. — Но это ерунда. Роун выпрямился.
— Я постараюсь помнить об этом. Врач кивнул, закрывая чемоданчик с инструментом.
— Ты очень скоро восстановишь полную функцию конечностей. Пока же кожа очень чувствительна, и еще — будет боль с суставах, это естественно, но потом и это пройдет.
— Я могу… выполнять тяжелую работу?
— Умеренно. Но будь осторожен, у меня вовсе нет желания видеть мой призовой экспонат подпорченным, — щебетал довольный собой врач, радостно потирая руки. — Подожди, когда тебя посмотрит Генри Дред, — прогоготал он. — Называет меня джиком, да? Грозится вышвырнуть из воздушного шлюза, да? А где он вообще найдет другого врача, да еще с моим мастерством? — Весь преисполненный гордости, он посмотрел на Роуна и удалился.
Тем временем Роун надел рубаху через голову, застегнул пояс и осторожно вытянул руки. Над дверью выступала широкая балка. Он ухватился за нее и медленно подтянулся. Ощущение было странное и не из приятных, так, наверное, бывает, когда харон сдирает шкуру с умирающего грасила… Однако поврежденная рука все-таки выдержала его вес…
Он спрыгнул вниз и вышел в коридор. Возле мусорного бачка в углу валялся разбитый упаковочный ящик. Оторвав от него черную, толщиной с дюйм палку трехфутовой длины, Роун посмотрел в сторону ярко освещенного пересечения главных коридоров. Стюард в грязной белой форме проковылял мимо на кривых ногах, держа поднос в короткой поднятой руке. Дред и его офицеры будут сейчас пировать в своей кают-компании. Как нельзя более кстати…
Роун повернулся и, ориентируясь по тускло-красным индикаторным огням, проследовал на нижние палубы.
Он оказался в узком, плохо освещенном коридоре с тусклыми, мерцающими панелями. Поблизости завывали какие-то голоса, слышались непонятные крики, звучали пьяные песни и рычанье. Часы, находившиеся рядом с помещением команды, пробили один раз. Роун на руке взвесил добытую дубинку. Она была достаточно тяжелой.
Со стороны перекрестка коридоров послышались чьи-то шаги. Роун нырнул в боковой проход и прижался к стене. Мимо прошествовали два гуманоида с круглыми спинами и бочкообразной грудью. Они высоко поднимали босые трехпалые ноги, и колокольчики, привязанные к шнуровке на ногах, звенели при каждом их движении. Когда они скрылись, Роун вышел из своего укрытия и двинулся дальше, используя в качестве компаса маленькие зеленые цифры, светящиеся над дверьми. Возле одной из них — большей, чем другие, — Роун остановился и прислушался — из помещения доносилось приглушенное бормотание Он сдвинул панель в сторону и вошел.
Это была настоящая казарма, и Роун невольно поморщился от спертого воздуха, сконцентрировавшего в себе запахи несвежей постели, грязных тел, пролитого спиртного и каких-то гниющих продуктов. Узкий, едва освещенный проход вел между высокими кроватями. Блеклоглазый хронид уставился на Роуна со своей черной постели. Роун прошел мимо, осторожно переступая через разбросанные ботинки, пустые бутылки, вытянутую с раскладного парусинового стула пару шестипалых ног в драных носках. Посередине комнаты на маленьких скамеечках сидели четыре больших минида, сдвинувшие свои лысые головы друг к другу. Как по команде, они подняли глаза на Роуна. В одном из них Роун узнал Шишколобого.
Тот зевнул, затем широкий его рот растянулся в холодной ухмылке. Отбросив в сторону кожаную винную кружку, он вытер рот тыльной стороной толстой, квадратной ладони и поднялся. Медленно вытащив из-за спины нож с девятнадцатидюймовым лезвием, он провел им по голому запястью.
— Ну, посмотрим, каков толк от твоей щепки… — начал он.
— Хватит болтать, выходи, — перебил его Роун.
Он шагнул вперед и сделал ложный выпад дубинкой. Шишколобый тяжело отступил назад, весело фыркнув.
— Эй, похоже, это мордочка сосунка, вымазанного густой сахарной кашей, — он окинул взглядом наблюдателей. — Что будем с ним делать, ребята…
В этот момент дубинка Роуна свистнула в воздухе, и Шишколобый с воплем отпрянул назад, потому что тяжелое дерево чувствительно проехалось по его ребрам. Он угрожающе махнул ножом и перепрыгнул через упавшую скамейку. Роун успел уклониться и с силой обрушил дубинку на голову минида. Тот сильно споткнулся и набросился на Роуна с ревущей бранью. Ручеек густой черноватой крови пополз по кожистой шее. Шишколобый снова сделал выпад, но Роун попятился и обрушил дубинку прямо на лысую макушку минида. Шишколобый крутанулся, отбросил в сторону скамейку и, широко расставив ноги, выставил лезвие перед собой. Он смахнул кровь с глаз.
— Это проглаживание макаронной палочки по моей голове мне не страшно, а тебе не поможет, — проскрипел он, хищно растянув свой рот в голубовато-белой усмешке. — А вот теперь я тебя прикончу…
Он бросился вперед. Роун, следя за лезвием, метнувшимся к нему в стремительном ударе, в последний миг отпрянул в сторону, развернулся и столь же стремительно обрушил удар на ключицу минида. Деревянная дубинка заскрипела, как сломавшаяся дубовая ветка. Шишколобый взмыл от боли и схватился за плечо, не забывая увертываться от Роуна. Его безобразное лицо перекосилось, когда он замахнулся ножом, перебросив его в левую руку.
— Теперь уж я точно тебя убью, землянин.
— Вот и отлично, — отозвался Роун, едва переводя дыхание, — потому что если этого не сделаешь ты, то убью тебя я.
Сквозь нависший в помещении дым трудно было что-либо хорошо рассмотреть, но Роуну удалось разглядеть широкие глаза на больших мордах минидов, смутные фигуры хронидов, лужу разлитого пива под упавшей скамейкой, темное пятно крови на щеке Шишколобого. Минид не сдавал позиции, продолжая держать перед собой нож. Роун изловчился и внезапно нанес удар дубинкой по ножу. Отпрыгнуть минид не успел, лезвие выскочило из его кожистой руки. Роун было снова замахнулся тяжелой дубинкой, но поскользнулся и упал. Шишколобый, как ястреб, бросился на него сверху, его широкая морда расплылась еще шире в гримасе триумфа. Роун попробовал вывернуться, однако руки минида крепко стиснули его, потом принялись колотить и душить Все попытки выскользнуть из-под минида оставались безрезультатными. Роун слышал над собой его прерывистое дыхание и задыхался от резкого запаха крови и пота, исходящего от него. А затем толстенные руки сжали его еще сильней, дыхание совсем перехватило, дым и лица расплылись…
— …надо дать ему немного вздохнуть, — долетел до него словно издалека голос Шишколобого, и он почувствовал, как чуть расслабились сжимавшие его руки. — А потом мы немного поразвлечемся — выколем ему глаза, разукрасим его слегка ножиком.
Роун рванулся, пытаясь использовать момент, но руки снова сжались на его горле.
— Ха, еще живой, даже брыкается.
Роун почувствовал, как шероховатая кожистая рука приподняла его подбородок, запрокинув голову назад, и тупой палец нажал на глаз.
— Давай начнем с этого, — прошипел Шишколобый.
Роун, напрягшись, изо всех сил откинул голову в сторону, затем молниеносно ухватил зубами край кожистой ладони и что есть мочи прикусил ее, сжав свои челюсти. Минид зарычал, пытаясь выдернуть руку, но Роун, чувствуя едкую кровь на языке и прикасаясь к обнажившейся кости прокушенной ладони, не отпускал ее.
Наконец Шишколобому удалось вырвать руку. И они с Роуном снова сцепились. Они катались по полу, попеременно одолевая друг друга, но все чаще минид наносил неистовые удары — в пустоту. Роун свободно откатился в сторону и стал приподниматься.
— Во имя девяти дьяволов, что здесь происходит? — рявкнул голос, прорывая шум толпы.
Генри Дред растолкал команду, тупо глазеющую на Роуна. Взгляд его упал на Шишколобого.
— Что с ним случилось? — требовательно спросил он.
Роун с трудом вздохнул измученной грудью.
— Я его убиваю.
— Убиваешь его, в самом деле? — Генри Дред удивленно уставился на побелевшее лицо Роуна, его влажные темно-рыжие волосы и измазанные кровью губы. Он кивнул и широко улыбнулся. — Ну, теперь-то я уверен, парень, что ты настоящего земного происхождения. С инстинктами у тебя все в порядке. — Он поднял нож Шишконосого и протянул его Роуну. — Давай, прикончи его.
Роун взглянул на минида. Порезы на голом скальпе сильно кровоточили, еще больше крови вытекло из разорванного плеча. Шишколобый сел на пол, вытянул ноги, постанывая, и стал словно убаюкивать укушенную руку. Слезы прочистили бледные дорожки на его окровавленном лице.
— Нет, — твердо отказался Роун.
— Что значит нет?
— Я не хочу его убивать. Я с ним и так уже покончил.
Генри Дред все еще протягивал Роуну нож.
— Я сказал, убей его, — требовательно проскрежетал он.
— Лучше приведи ветеринара, — бросил Роун, — пусть подлатает его как следует.
Генри сначала ошарашенно уставился на Роуна, потом расхохотался.
— Кишка тонка закончить начатое, да? — Он швырнул нож неповоротливому хрониду и кивнул в сторону Шишколобого.
— Веди ветеринара! — выпалил Роун, глядя в упор на хронида. — Только попробуй его тронь, и я тебя убью! — произнес он медленно, стараясь сдержать тяжелое дыхание.
В наступившей тишине было слышно только рыдание Шишколобого.
— Может быть, ты и прав, — разрядил обстановку Генри Дред. — Живой он будет ходячим примером для всех остальных, забывчивых. Ладно, Хулан, веди сюда врача. — И он вопрошающе посмотрел на остальных членов команды. — Я же даю малышу полный статус члена экипажа. Есть возражения?
Роун вслушивался в слова капитана, борясь с тошнотворным комом, подкатывающим к горлу. Затем он пошел мимо Генри Дреда между высокими койками по направлению к коридору.
— Эй, малыш, — бросил Генри Дред ему вслед. — Тебя трясет, как гроака в период линьки. Черт побери, где твои повязки?
— Я собираюсь вернуться к своей швабре, — безразлично ответил Роун, почувствовавший себя вконец опустошенным; у него сильно болела грудь, и не было сил даже говорить.
— К черту швабру, послушай, малыш…
— Этим я зарабатываю себе на еду, не так ли? И я не нуждаюсь в твоих благодеяниях.
— Пойдем со мной, малыш, — мягко сказал Генри Дред. — Пора нам с тобой потолковать.
Роуна удивило наличие книг в каюте Генри Дреда, капитан же не придал этому удивлению значения. Усадив Роуна в глубокое кресло, он налил два стакана коричневатой жидкости.
— Я поражен, малыш, что ты так долго мог терпеть все эти издевательства, вместо того чтобы сразу показать себя настоящим человеком. Но теперь надо быть осторожным, кое-кто наверняка захочет прикончить тебя, как только меня не окажется рядом.
— Я постараюсь этого избежать, — заверил Роун. — Но почему они хотят меня убить?
— Тебе еще надо многому научиться, парень. Большинство ребят — гуманоиды. У меня даже есть парочка таких, которые считают себя настоящими землянами. Думаю, в них действительно есть немного земной крови, но их предки подверглись сильной мутации. Им чертовски не нравится видеть нас, чистокровных, рядом с собой. Это и делает их именно теми, кем они и являются, — то есть гуками. — Он глотнул из стакана, выпустив воздух сквозь зубы. — Мне тоже не нравится работать с гуками, но это лучше, чем жить среди джиков.
— А какая между ними разница?
— Условно говоря, если существо гуманоидное, как минид или хронид, например, ладно, можно было бы не сомневаться. Его предки могли произойти от испытавшего мутацию человеческого рода. Поэтому ты должен считаться с гуками. Но джики!.. Это уж точно негуманоидная форма жизни.
— Почему ты ненавидишь джиков?
— Да нет, на самом деле я не испытываю к ним ненависти, но вопрос стоит так — либо — они, либо — мы.
Роун отхлебнул из стакана, закашлялся и отставил напиток.
— Что это? Вкус ужасный.
— Виски. Ты скоро полюбишь этот напиток, он помогает забыть неприятное.
Роун отхлебнул еще раз и скорчил гримасу.
— Не действует, — констатировал он. — Я все помню.
— Подожди немного. — Генри Дред встал и начал расхаживать по каюте. — Что ты знаешь о земной истории, мальчик?
— Полагаю, немного. Мне как-то отец рассказывал, что когда-то земляне управляли всей Галактикой, но что-то случилось, и теперь они разрозненны, а те, кто остался в живых…
— Не «они», малыш, а — мы. Я — землянин, ты — тоже. И нас значительно больше, нежели принято думать. Конечно, мы разрозненны и во множестве миров просто подверглись мутации; и мы совсем не заботимся о появлении себе подобных. Но мы все еще — земляне, все еще — люди. И эта Галактика пока принадлежит нам. Праздник гуков и джиков слишком затянулся, малыш. Сейчас человечество на пути к возрождению, и каждый из нас должен внести свою лепту в этот наиважнейший процесс.
— Это значит — убивать Стеллери и Гома Балжа, то есть людей их типа?
— Слушай, что сделано, то сделано. И джики для меня — это только джики. Я сожалею о девчонке, но, черт побери, ты же сам сказал, что она была полукровкой…
Роун привстал, Генри Дред, как бы сдаваясь, поднял руки.
— Ладно, ладно, никаких возражений. Я полагаю, мы с тобой должны заключить союз. Так что давай на время отложим ссору. Мы оба — земляне, вот с этим и надо считаться.
— Но почему я должен ненавидеть джиков? — Роун допил виски и с отвращением отставил стакан. — Вот ненавидеть тебя — у меня есть причины, а джики меня воспитывали. Они ничуть не хуже твоих гуков. Некоторые из них были моими друзьями. Единственным человеком, которого я знал, был мой отец, но, полагаю, и в его жилах текла не совсем земная кровь. Он был ниже тебя и шире в плечах, а руки такие же толстые, как у минида. Да и кожа темно-темно-темно-коричневого цвета. Он, наверное, не принадлежал к настоящему земному роду.
— Трудно сказать. Я где-то читал, что очень давно, кажется, еще в предысторические временна, люди были разной расцветки — черные, красные, желтые, бордовые, может, даже зеленые, я точно не знаю. Позже они смешались, и истинные цветовые расы исчезли. Но, может быть, твой старикан был атавизмом или даже происходил из настоящего древнего рода.
— А кто-нибудь знает, как выглядит настоящий землянин? — Роун двумя пальцами вытянул прядь своих густых темно-рыжих волос и закатил глаза, чтобы на них взглянуть. — Ты когда-нибудь вообще-то видел такой цвет волос?
— Нет, но тебе нечего беспокоиться по этому поводу. У каждого свои недостатки. Черт, люди бродят по Галактике вот уже более тридцати тысяч лет. Неудивительно, что они адаптировались к самым разным условиям самых различных миров, они на себе испытали все — от мутагенных вирусов до космической радиации и урановых ожогов. Потому мы и варьируем в пределах истинного происхождения. Но истинные или нет, мы все равно — люди. И должны держаться вместе.
Роун смотрел на пустой стакан, Генри наполнил его, и Роун снова хлебнул.
— Вообще-то, Раф был мне не настоящим отцом, — задумчиво произнес Роун. — Они с мамой купили меня на воровском рынке в Тамбуле за две тысячи кредитов.
— Тамбул? Хм, поганое место для такого парня, как ты. Это там ты воспитывался? Роун кивнул.
— А кто были твои настоящие родители? Почему они продали тебя?
— Не знаю. Я тогда был всего лишь оплодотворенной клеткой.
— Где же эти чертовы джики взяли настоящую земную расу?
— Не знаю. Отец и мама никогда об этом не говорили, а дядя Тхой-хой тем более. Думаю, мама ему просто запрещала.
— Ну, это неважно. Я вижу, ты ближе других к истинному земному происхождению. Я сделал тебя членом моей команды…
— Я не хочу быть членом твоей команды, — перебил его Роун. — Я хочу вернуться домой. Я даже не знаю, жива ли еще моя мать, ведь отец погиб, и о ней некому позаботиться. Я и Стеллери потерял. Я даже потерял Гома Балжа…
— Перестань плакаться, малыш. Черт побери, ты мне нравишься! Играй по правилам, и все будет отлично! Ты увидишь Галактику, получишь свою долю добычи и однажды совершишь такое, о чем даже боялся мечтать.
— Я не хочу добычи — хочу вернуться к своему народу. Я не хочу разрушать — я хочу строить.
— Конечно, у тебя есть мечта, малыш. У каждого человека она есть. Но если ты не будешь драться за эту мечту, то ее осуществит кто-то другой.
— Но Галактика так велика, неужели в ней не найдется места для всех нас?
— Мальчик, ты еще должен узнать очень многое о себе подобных. У тебя есть воля к жизни, и ты должен уметь завоевывать или суметь умереть, если придется. Когда-нибудь мы сделаем из этой Галактики нечто вроде нашего собственного рая, но только для нас и ни для кого больше.
— Существуют миллионы джиков, — сказал Роун. — А ты — единственный человек, которого я видел.
— Земляне разбросаны по всей Галактике, где только Империя имела свои аванпосты. И я собираюсь найти их. Если даже и останусь в одиночестве. Неужели ты полагаешь, будто я здесь только ради наживы? Никогда в жизни, мальчик. Я мог бы купаться в роскоши еще двадцать лет назад, но у меня есть цель.
— А зачем тебе нужен именно я? Я не собираюсь ради твоих целей убивать джиков.
— Слушай, малыш, эта команда тупиц — дрянь. Я могу нанять кого угодно за один лишь обед, устроенный в Марпарли на Буна-два. Но ты — человек, а мне важен каждый человек, где бы я его ни встретил.
— А я ничего не забыл, — Роун кивнул на опорожненный стакан. — Эти виски — мошенничество. Как и ты сам. Ты убил моих друзей и после этого думаешь, что я смогу помогать тебе?
Генри твердой рукой схватил Роуна за плечо.
— Слушай, малыш, человек должен жить. Я начинал в земном гетто на Берглу, со мной плохо обращались, буквально плевали в лицо, я работал, как вол. Дня не проходило без напоминания, что я — человек, а человеческая доля — это пинки и проклятия, одни неприятности. Дальше черного хода меня не пускали, а жрал я только отбросы. Но человек всегда стремится жить — неважно как. Мне приходилось слушать, видеть и запоминать многое. Они дразнили и смеялись надо мной; они рассказывали, как когда-то Земная Империя заполонила пол-Галактики и как земляне петухами разгуливали по городам в мириадах миров, подчиняя вся и всех. И как теперь я стал рабом, и что мне еще выпало счастье чистить их вонючую одежду и бегать по их поручениям. И возможно, однажды, если я буду хорошим работником, так и быть, они дадут мне девочку-полукровку и позволят наплодить деток-мулов, иначе — рабов, которые будут работать на них, когда я сдохну. Я внимательно слушал все это и извлекал из их рассказов такую информацию, о которой они не в состоянии были даже помыслить! Они не знали землян, мальчик. Каждый раз они показывали мне книги с картинками земных военных офицеров в полной форме и рассказывали, как ниссийцы разгромили флот; или вручали мне старый земной пистолет и описывали, как их великий дедушка добивал умиравших от голода людей. Они пытались внушить мне рабскую покорность, не подозревая, что все их рассказы пробуждали и воспитывали во мне чувство завоевателя. Как-то один из них допустил ошибку, он позволил мне взять ручной бластер. К тому времени я уже прочел о нем пару книг и знал, как им пользоваться. Я снял его с предохранителя и сжег старого Круга, пару свидетелей, затем расплавил ленту на ноге.
Генри Дред замолчал, стянул ботинок и содрал носок. Роун уставился на глубокий синевато-серый шрам, окольцовывавший его лодыжку.
— Я отправился в порт, — продолжал Генри Дред, — там была земная разведывательная лодка, дряхлая-предряхлая, вся заросшая травой. Когда я был маленьким, то частенько играл возле нее. Мне почему-то казалось, что именно на ней я и смогу скрыться. Там была система безопасности замков… Быстро освоив ее, я удрал. Я был свободен как никогда. Мне пришлось подсуетиться в разных злачных местах, чтобы сколотить приличную команду, но я всегда оставался командиром. Теперь у меня есть база, готовая к боевым действиям, и линкоры, правда, никто не знает, где они. Как только я получу официальное капитанство… Да, у меня есть планы, мальчик, грандиозные планы, но в них нет места господствующим в Галактике джикам.
— Железный Роберт — джик, он мой друг и лучше любого из твоих гуков…
— Это верно, мальчик. Держись за своих друзей. Но ты уверен, что, когда полетят щепки, он и тогда останется предан тебе?
— Он уже доказал свою преданность. Генри Дред кивнул.
— Я должен доверять ему. Мне нужна лояльность разных существ, даже джиков. Может быть, с этой старой калошей и все в порядке, может быть, но никогда не забывай исходную позицию. Хорошая, крепкая ненависть — сильное оружие, и не позволяй ему притупляться.
— Железный Роберт — хорошее существо, — возразил Роун. — Он намного лучше меня или даже тебя. — Роун замолчал и сглотнул слюну, — Знаешь, меня что-то тошнит, — выдавил он через силу.
Генри рассмеялся.
— Иди проспись, малыш. Все будет в порядке. Займи офицерскую каюту здесь, через зал. Землянин, член команды, больше не должен спать с гуками.
— У меня там немного ветоши в коридоре, за камерой Железного Роберта. Я буду спать там.
— Нет, не будешь, малыш. Я не могу позволить, чтобы ради какого-то джика землянин терял свое лицо в глазах гуков.
Неуверенно ступая, Роун направился к двери.
— У тебя есть ружье, — сказал он через плечо. — Можешь меня убить, если хочешь. Но я собираюсь оставаться с Железным Робертом до тех пор, пока ты его не выпустишь.
— Эта железная чурка останется там!
— Тогда и я буду спать в коридоре.
— В конце концов, ты должен выбрать, — в голосе Генри Дреда зазвучали железные нотки. — Научишься подчиняться — у тебя будет прекрасная жизнь, а будешь упрямиться — останешься в тряпье и отбросах…
— Плевать мне на тряпье и отбросы. Мы с Железным Робертом разговаривали…
— Я прошу тебя, малыш, ступай в соседнюю комнату и забудь о джике.
— Твой напиток плохой — я так ничего и не забыл.
— Да что с тобой творится, парень? Я только и знаю, что уговариваю тебя! А ведь куда проще отправить тебя на нижние палубы драить душное помещение в свинцовых браслетах!
— Почему же не посылаешь?
— Пошел вон! — зарычал Генри Дред. — Ты уж слишком злоупотребляешь моей добротой. И все только потому, что очень похож на человека. Но пока не научишься себя вести как настоящий землянин, лучше не показывайся мне на глаза!
В коридоре Роун прислонился к стене, ожидая, когда пройдет головокружение. Ему показалось, что кто-то стал поворачивать дверную задвижку, но дверь так и не отворилась.
В конце концов он с трудом спустился к Железному Роберту и лег спать.
