Хардин

Каблуки и его гребаные «боксеры». Странное сочетание, но я так понимаю, других туфель у нее не было, так что, может, она и не собиралась оставаться у него на ночь. Но все же осталась, и сама мысль о том, что она лежала в его кровати, мне отвратительна. Я не могу смотреть на нее в этой одежде. Впервые за все время я не хочу на нее смотреть. Свое красное платье она несет в руках. Я вижу, что ей холодно.

Пытаюсь дать ей свою куртку, но она приказывает мне заткнуться и просит поехать домой к моему отцу. Я не против того, что она на меня злится, – наоборот, я даже этому рад. Я чертовски счастлив, что в итоге она пошла со мной. Пусть кричит на меня хоть всю дорогу: я буду наслаждаться каждым словом, срывающимся с ее полных губ.

Я тоже злюсь – злюсь, что она побежала к этому Зеду. Злюсь на себя за то, что пытался ее оттолкнуть.

– Мне столько надо тебе сказать, – говорю я, когда мы поворачиваем на нашу улицу.

Она обдает меня ледяным взглядом и настаивает на своем:

– Я не хочу ничего слышать. У тебя было целых одиннадцать дней, чтобы поговорить со мной.

– Просто выслушай меня, ладно? – прошу я.

– Почему сейчас? – спрашивает она, глядя в окно.

– Потому что… потому что я скучал по тебе, – признаюсь я.

– Ты скучал по мне? Наверное, ты хочешь сказать, что ревнуешь меня к Зеду. Пока сегодня ты не увидел, как он за мной приехал, ты особо не скучал. В тебе говорит ревность, а не любовь.

– Нет, это никак с этим не связано. – Ну ладно, это очень даже связано, но я действительно по ней скучаю.

– Ты весь вечер со мной не разговаривал, затем вышел на улицу и сказал, что был слишком занят, чтобы позвонить мне. Не так поступают люди, которые по кому-то скучают, – напоминает она.

– Я врал, – говорю я, вскинув руки.

– Ты? Врал? Да не может быть! – Она закрывает глаза и медленно покачивает головой.

Вот это она сегодня злая. Я делаю глубокий вдох, чтобы не ляпнуть что-нибудь, отчего станет только хуже.

– Начнем с того, что у меня сейчас нет телефона и я был в Англии.

Она резко поворачивается ко мне.

– Где-где?

– Я ездил домой в Англию, чтобы проветрить мозги. Я не знал, что мне еще делать, – рассказываю я.

Тесса приглушает радио и скрещивает руки на груди.

– Ты не брал трубку.

– Знаю. Я специально не отвечал тебе, прости. Я хотел перезвонить тебя, но никак не мог себя заставить, а потом я напился и разбил свой мобильный.

– От этого мне должно стать легче?

– Нет… я просто хочу, чтобы ты была счастлива, Тесса.

Она ничего не говорит, лишь снова выглядывает в окно. Я протягиваю к ней руку, но она отстраняется.

– Не надо.

– Тесс…

– Нет, Хардин! Нельзя просто так заявиться через одиннадцать дней и взять меня за руку. Мне надоело ходить по кругу. Я наконец успокоилась достаточно, чтобы продержаться без слез хотя бы час, но вдруг появляешься ты и пытаешься снова втянуть меня в это. Ты делал это с самого первого дня, и мне надоело поддаваться. Если бы я была важна для тебя, ты бы все объяснил. – Я вижу, что она едва сдерживает слезы.

– Я как раз пытаюсь все объяснить, – напоминаю я ей, раздражаясь все больше.

Мы подъезжаем к дому моего отца.

Она хочет выйти, но я блокирую все двери.

– Ты что, правда пытаешься запереть меня тут? Ты и так силой заставил меня уехать от Зеда! Да что с тобой такое! – кричит она.

– Я не пытаюсь запереть тебя. – Хотя на самом деле запер. В свою защиту могу сказать, что она жутко упрямая и не любит меня выслушивать.

Она нажимает кнопку разблокировки и выбирается из машины.

– Тесса! Черт побери, Тесса, просто послушай меня! – Я пытаюсь перекричать порывы ветра.

– Ты все просишь меня послушать, но так и ничего не сказал!

– Потому что ты никак не замолчишь и не дашь мне это сделать!

У нас всегда все заканчивается скандалом. Пусть кричит на меня, я не против, иначе я сам скажу что-нибудь такое, о чем сразу же пожалею. Я хочу напомнить ей о Зеде и о том, что на нее его гребаные вещи, но я должен сдерживать гнев.

– Ладно, прости меня, просто дай мне две минуты и не перебивай. Хорошо?

К моему удивлению, она кивает и, скрестив руки, готовится меня выслушать.

Снег становится все сильнее, и я понимаю, что она дрожит от холода, но я должен сказать ей все сейчас, иначе она может передумать.

– Когда той ночью ты не вернулась, я полетел в Англию. Я был так зол на тебя, что не мог рассуждать здраво. Ты была чертовски упряма, и я просто…

Она отворачивается и начинает подниматься к дому по заметенной снегом дорожке. Черт побери. Хреново я умею извиняться.

– Я знаю, что это не твоя вина. Я соврал тебе, прости! – кричу я в надежде, что она обернется.

И она оборачивается.

– Дело не только в твоем вранье, Хардин. Это лишь одна из проблем, – говорит Тесса.

– Так скажи мне.

– Дело в том, что ты обращаешься со мной совсем не так, как должен бы. Я никогда не нахожусь для тебя на первом месте, для тебя важнее всего только ты сам. Твои друзья, твои вечеринки, твое будущее. Мое мнение не учитывается, и ты выставил меня полной дурой, когда сказал, что я помешалась на идее о замужестве. Ты не слушал меня – я имела в виду не замужество, а то, что ты даже не подумал, чего я хочу для себя и для своей дальнейшей жизни. И да, я хотела бы когда-нибудь выйти замуж, не в ближайшее время, но я должна чувствовать уверенность. Так что хватит вести себя так, словно эти отношения мало что для тебя значат. Не будем забывать, как ты напился и остался ночевать у другой девушки.

Она замолкает; никак не может отдышаться. Я подхожу к ней ближе.

Она права, и я это понимаю. Только не знаю, что мне делать.

– Да, просто я думал, если бы мы стали жить там вдвоем, ты бы вряд ли… – запинаясь, говорю я.

– Что «вряд ли», Хардин? – От холода у нее стучат зубы и покраснели щеки.

Я ковыряю ссадины на руках. Не знаю, как сказать ей об этом, чтобы не показаться самым эгоистичным засранцем на свете.

– Ты бы вряд ли ушла от меня, – признаюсь я… и жду, что она придет в ужас от моих слов.

Но она не ужасается. Она начинает плакать.

– Я не знаю, что еще я должна была сделать, чтобы ты понял, как сильно я тебя люблю, Хардин. Когда ты обижал меня, я каждый раз возвращалась, я переехала к тебе жить, и я простила тебе все твои немыслимые поступки, ради тебя я перестала общаться с матерью, но это не помогло тебе справиться с твоей неуверенностью. – Она спешит вытереть слезы.

– С уверенностью у меня все в порядке, – говорю я.

– Вот видишь? – кричит она. – Поэтому ничего и не получится. Твое самомнение всегда все портит.

– Ни хрена мое самомнение не портит! – рявкаю я. – Раз уж на то пошло, сейчас мое самомнение покатилось ко всем чертям, потому что я только что вытащил тебя из кровати Зеда.

– Ты правда хочешь сейчас это обсудить?

– Еще как хочу, черт возьми, ты ведешь себя как…

Я заставляю себя замолчать, потому что она вздрагивает в ожидании слов, которые сорвутся с моих губ. Я понимаю, она не виновата, что он так втерся ей в доверие – это он умеет, – но мне все равно чертовски неприятно осознавать, что она у него осталась.

Она вскидывает руки.

– Давай, Хардин, оскорбляй меня.

Она самая своенравная девушка во всем мире, но, черт возьми, я люблю ее даже в такой трудный момент. Я молчу, стараясь угомонить свою ярость, и она цокает языком.

– Ну, это уже хоть какой-то прогресс, но я все же пойду в дом. Я замерзла, и через час мне уже вставать на занятия.

Она идет к двери, и я следую за ней и жду, когда же она вспомнит, что забыла сумку в машине у моего отца. Машина-то стоит здесь, но она закрыта.

Глядя на дверь, она говорит скорее себе под нос:

– Надо позвонить Лэндону. У меня нет ключа.

– Можем поехать домой, – предлагаю я.

– Ты же знаешь, что это не лучшая идея.

– Почему бы и нет? Нам просто надо во всем разобраться. – Я запускаю пальцы в волосы. – Вместе, – добавляю я.

– Вместе? – слегка усмехаясь, повторяет Тесса.

– Да, именно. Я так скучал по тебе. Без тебя я прошел через настоящий ад… и я надеюсь, что ты тоже по мне скучала.

– Тебе следовало позвонить мне. Я измучена, это все уже слишком.

– Но мы справимся. Я недостоин тебя, и я это знаю. Но прошу тебя, Тесса, я сделаю что угодно. Я не выдержу еще один день в таком состоянии.