Тесса

Он хватает со столика лампу, вырывая провод из розетки, и кидает ее на пол. Затем вазу – швыряет в кирпичную стену. Почему в припадке ярости он первым делом начинает все крушить?

– Перестань! – кричу я. – Хардин, ты разобьешь все наши вещи! Пожалуйста, прекрати!

– Это твоя вина, Тесса! Это ты, на хрен, во всем виновата! – кричит он в ответ и хватает еще одну вазу.

Я подбегаю и вырываю ее у него из рук, пока он еще ее не разбил.

– Я знаю! Прошу, давай поговорим, – умоляю я. Больше не могу сдерживать слезы. – Прошу тебя, Хардин!

– Ты облажалась, Тесса, ты все, на хрен, испортила! – Он бьет кулаком в стену.

Я знала, что к этому все идет, и, если честно, удивлена, что он так долго сохранял спокойствие. Хорошо, что ему попалась стена из гипсокартона, – о кирпичную он мог бы повредить себе руку.

– Просто оставь меня в покое, черт возьми! Уходи!

Он начинает ходить взад-вперед, а потом снова бьет по стене обеими руками.

– Я люблю тебя, – вдруг выпаливаю я.

Я должна его успокоить, но он ужасно пьян и агрессивен.

– Что-то незаметно! Ты поцеловала какого-то придурка! А потом привела ко мне домой этого чертова Зеда!

Мое сердце сжимается от упоминания его имени. Хардин так его унизил!

– Я знаю… прости.

Я едва сдерживаюсь, чтобы не назвать его лицемером. Да, я знаю, что поступила неправильно, сделала ужасную ошибку – но я ведь простила его за то, что он столько раз причинял мне боль.

– Ты же знаешь, как меня бесит, как меня чертовски сводит с ума, если я вижу тебя с кем-то другим? А ты берешь и делаешь именно это!

Вены на его шее становятся темно-сиреневыми, и он становится похож на какого-то монстра.

– Я же извинилась, Хардин, – говорю я как можно медленнее и спокойнее. – Что еще я могу сказать? Я не могла мыслить разумно.

Он дергает себя за волосы.

– Извинения не помогут мне выбросить это из головы. Эта сцена стоит у меня перед глазами.

Я подхожу ближе и становлюсь прямо перед ним. От него несет виски.

– Тогда посмотри на меня. Посмотри.

Я касаюсь руками его лица и стараюсь заставить его взглянуть мне в глаза.

– Ты целовала его, ты целовала другого парня.

Его голос звучит намного тише, чем всего пару секунд назад.

– Я знаю, Хардин, и мне очень жаль. Я не могла мыслить разумно. Ты же знаешь, как глупо я иногда могу себя вести.

– Это не оправдание.

– Я понимаю, малыш, понимаю, – говорю я в надежде, что эти слова успокоят его.

– Это очень больно, – отвечает он, хотя его налитые кровью глаза уже не кажутся такими яростными. – Я же знал, что мне не нужно быть ни с кем вместе, я этого и не хотел, но вот что бывает, когда люди встречаются… или женятся. Именно из-за этого дерьма мне лучше оставаться одному. Я не хочу через все это проходить.

Он отступает назад.

Я чувствую боль в груди, потому что его голос сейчас похож на голос ребенка – одинокого, грустного малыша. Представляю, как в детстве Хардин прятался, чтобы не слышать скандалы родителей, когда его отец напивался.

– Хардин, пожалуйста, прости меня! Это больше не повторится, я никогда не сделаю ничего подобного.

– Неважно, Тесс, кто-нибудь из нас снова все испортит. Именно так и случается, когда люди любят друг друга. Они причиняют любимому человеку боль, затем расстаются или разводятся. Я не хочу, чтобы такое произошло с нами. С тобой.

Я подхожу ближе.

– С нами этого не случится. Мы совсем не такие.

Он слегка качает головой в ответ.

– Это происходит со всеми: взять хотя бы наших родителей.

– Просто они выбрали не тех спутников жизни, вот и все. Но теперь твой отец нашел Карен.

Меня радует, что сейчас Хардин ведет себя намного спокойнее.

– Они тоже когда-нибудь разведутся.

– Нет, Хардин, я так не думаю.

– А я думаю. Брак – это совершенно идиотское понятие. «Ну, ты мне типа нравишься, так что давай будем жить вместе и подпишем кое-какие бумаги, в которых пообещаем никогда не покидать друг друга, хотя свои обещания мы все равно не сдержим». Как кто-то может добровольно на такое пойти? Почему человек должен быть навечно к кому-то привязан?

Я не готова осознать сказанное. Он думает, что у нас нет будущего? Нет, он говорит так только потому, что пьян. Правда ведь?

– Ты действительно хочешь, чтобы я ушла? Этого ты хочешь – уничтожить все прямо сейчас? – спрашиваю я, глядя ему прямо в глаза. – Хардин?

– Нет… черт возьми, нет, Тесса. Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, но… ты совершила ужасную ошибку. Одним своим поступком ты оживила все мои скрытые страхи.

Его глаза начинают блестеть от слез, а у меня внутри словно все обрывается.

– Я знаю, что ошиблась, и мне ужасно плохо из-за того, что я причинила тебе боль.

Он оглядывается вокруг, и по его взгляду я понимаю: всем, что он вложил в эту квартиру, он пытался доказать, что достоин меня.

– Тебе лучше быть с кем-нибудь вроде Ноя, – говорит он.

– Я не хочу быть ни с кем, кроме тебя, – вытирая глаза, отвечаю я.

– Боюсь, что все же будешь.

– Буду что? Уйду от тебя к Ною?

– Необязательно к нему, а к кому-то вроде него.

– Нет, Хардин. Я люблю тебя. Только тебя, никого другого. Мне все в тебе нравится, перестань наконец в этом сомневаться.

Мне больно от осознания того, что он так думает.

– Скажи честно: ты стала встречаться со мной не для того, чтобы досадить своей матери?

– Что? – удивляюсь я, но он молчит и ждет моего ответа. – Нет, конечно, нет. Моя мать не имеет к нам никакого отношения. Я влюбилась в тебя, потому что… ну, потому что у меня не было выбора. Я не могла не влюбиться. Я пыталась этого избежать – хотя вовсе не из-за моей матери, – но ничего не вышло. Я любила и люблю тебя, независимо от того, хочу я этого или нет.

– Ну, конечно.

– Что я должна сделать, чтобы ты поверил мне?

Как он мог подумать, что таким образом я хотела просто разозлить свою мать – после всего, через что я прошла ради него?

– Хотя бы не целовать других парней.

– Я понимаю, что ты не уверен в себе, но ты должен знать, что я люблю тебя. С самого первого дня я билась ради тебя – с матерью, с Ноем, со всеми.

Но что-то в моих словах задевает его.

– «Не уверен»? Я не чувствую никакой чертовой неуверенности. Но при этом я не собираюсь сидеть и смотреть, как из меня делают дурака.

Его внезапно вернувшаяся злость приводит в ярость и меня.

– Это ты волнуешься, что из тебя «делают дурака»?

Я знаю, что повела себя отвратительно, но он поступил со мной еще хуже. Он действительно выставил меня дурой перед всеми – и я его простила.

– Только не начинай, – сердито говорит он.

– Мы столько старались, мы через столько прошли, Хардин. Неужели одна ошибка все испортит? – Никогда не думала, что окажусь на месте того, кто вымаливает прощение.

– Ошиблась ты, а не я.

– Перестань быть таким жестоким. Ты тоже немало ошибался, – выдаю я.

На его лице вновь появляется гнев; он тут же разворачивается и уходит от меня, крича через плечо:

– Знаешь, что? Я ошибался, да, но ты поцеловала другого прямо у меня на глазах!

– А ты разве не помнишь, как усадил Молли себе на колени и целовал ее, когда я это видела?

Он быстро оборачивается ко мне.

– Тогда мы не были вместе.

– Может, ты так и не считал – в отличие от меня.

– Какая, на хрен, разница, Тесса!

– Значит, хочешь сказать, что ты вот так все оставишь?

– Я не знаю, что я хочу сказать, но ты уже начинаешь меня раздражать.

– Тебе лучше лечь спать, – говорю я.

Несмотря на понимание, которое я почувствовала в нем всего пару минут назад, сейчас мне ясно, что он не собирается усмирять свою агрессию.

– Тебе лучше не говорить, что мне нужно делать.

– Я понимаю, что ты злишься и что тебе больно, но ты не должен так разговаривать со мной. Это неправильно, и я этого не потерплю. И неважно, пьяный ты или нет.

– Мне не больно, – с сердитым видом отвечает Хардин. Хардин и его гордость.

– Ты сам это только что сказал.

– Нет, и не надо указывать мне, что я сказал.

– Ладно-ладно.

Я поднимаю руки и отступаю. У меня не осталось сил, и я точно не хочу вытаскивать чеку из гранаты по имени Хардин. Он подходит к двери, снимает с крючка свои ключи и, спотыкаясь, начинает обуваться.

Я бросаюсь к нему.

– Что ты делаешь?

– Ухожу, что же еще?

– Ты никуда не пойдешь. Ты напился. Сильно напился.

Я хочу отобрать у него ключи, но он быстро убирает их в карман.

– Похрен. Мне надо еще выпить.

– Нет! Никакой выпивки. Тебе уже хватит, ты и так тут все разбил.

Я тянусь к его карману, но он хватает меня за запястье – как делал уже много раз.

Но сейчас все по-другому, потому что он ужасно зол, и на мгновение я ощущаю беспокойство.

– Отпусти! – требую я.

– Не пытайся остановить меня, и я отпущу. – Он не убирает руку, но я делаю вид, что это меня не пугает.

– Хардин… мне больно.

Он ловит мой взгляд и тут же отпускает мое запястье. Когда он поднимает руку, я дергаюсь в сторону, но он просто запускает ее в волосы.

В его глазах я вижу панику.

– Ты думала, что я ударю тебя? – почти шепотом говорит он, и я отступаю назад еще дальше.

– Я… я не знаю, ты так агрессивен, и ты меня пугаешь.

Я знала, что он меня не ударит, но это самый простой способ вернуть его к реальности.

– Тебе пора знать, что я ни за что тебя не трону. Как бы пьян я ни был, я никогда, черт возьми, не подниму на тебя руку. – Он хмуро смотрит на меня.

– Странно, что ты ненавидишь своего отца, хотя ведешь себя не лучше, – выдаю я.

– Да пошла ты – я совсем не такой! – кричит он.

– Именно такой! Ты напился, оставил меня одну на той вечеринке и разгромил нашу гостиную – вместе с моей любимой лампой! Ты ведешь себя в точности, как он… как он вел себя раньше.

– Что ж, ну, а ты прямо как твоя мать. Испорченная и заносчивая… – с насмешкой начинает он, и я открываю рот от изумления.

– В кого ты превратился?

Я качаю головой и ухожу, не желая ничего больше от него слышать. Я понимаю: если мы продолжим этот разговор, пока он пьян, ничем хорошим это не кончится. Такого неуважения я от него не ожидала.

– Тесса… я… – запинается он.

– Не надо, – повернувшись, отрезаю я и иду в спальню.

Я могу стерпеть его грубые насмешки, могу стерпеть его крики, потому что, черт возьми, отвечаю ему тем же, – но сейчас нам надо разойтись по разным углам, пока мы не наговорили друг другу чего похуже.

– Я не хотел, – говорит он и идет за мной.

Захожу в комнату и запираю за собой дверь. Опершись на нее спиной, я сползаю на пол и сажусь, подтянув колени к груди. Может, у нас действительно ничего не получится. Может, он слишком агрессивен, а я чересчур неразумна. Я отталкиваю его, а он отталкивает меня в ответ.

Нет, это не так. Наши отношения живут именно потому, что мы отталкиваем друг друга. Несмотря на все ссоры и препирательства, между нами есть страсть. Такая страсть, что я почти полностью погружаюсь в нее – она меня затягивает. И он – моя единственная надежда на спасение, хотя именно из-за него я и тону в ней.

Хардин осторожно стучит в дверь.

– Тесс, открой.

– Прошу тебя, ложись спать, – сквозь слезы говорю я.

– Черт возьми, Тесса! Открывай сейчас же! Прости меня, слышишь? – кричит он, колотя в дверь.

В мольбах о том, чтобы он не сломал замок, я заставляю себя подняться и подойти к комоду. Я роюсь в своем нижнем ящике и с облегчением нахожу белый листок. Я захожу в гардеробную и закрываюсь там. Пока я читаю письмо Хардина, грохот постепенно стихает и совсем прекращается. Боль в груди начинает проходить, как и головная боль. В этот момент для меня не существует ничего, кроме этого письма, этих идеальных слов от моего неидеального Хардина.

Я перечитываю его снова и снова, пока мои слезы не перестают капать, а снаружи, в прихожей, не становится тихо. Я отчаянно надеюсь, что он не ушел, но не стану выходить и проверять. Мои веки тяжелеют, сердце что-то сдавливает. Мне нужно прилечь.

По-прежнему с письмом в руке с трудом добираюсь до кровати и ложусь, не снимая платье. Ко мне наконец приходит сон, в котором я вижу, как Хардин писал мне эти строки, сидя за столиком в гостиничном номере.

 

Просыпаюсь посреди ночи, сворачиваю письмо и кладу его обратно в ящик, а затем открываю дверь. Хардин спит прямо в прихожей, свернувшись на полу. Решив, что лучше его не будить и дать проспаться, я возвращаюсь в постель.