Тесса

Отправляюсь в ванную, чтобы смыть макияж и попытаться успокоиться. Теплая вода смывает все следы насыщенного событиями утра, и я понимаю, что была рада вернуться. Несмотря на все что случилось между мной и Хардином, приятно осознавать, что я могу обратиться к нему за помощью. Помню, как однажды он сказал мне: «Я – единственное, что неизменно в твоей жизни». Интересно, насколько искренними были его слова.

Даже если тогда он говорил не вполне искренне, я уверена, что сейчас он ощущает себя именно так. Жаль, он не хочет сказать мне о том, что он чувствует. Его вчерашний срыв – это самое серьезное проявление эмоций, которое я видела за все время, что мы вместе. Но я хочу услышать, какие слова скрываются за этими слезами.

Я возвращаюсь в спальню и вижу Хардина: он ставит на пол мои сумки.

– Сходил за твоими вещами, – говорит он.

– Спасибо. Надеюсь, я не слишком тебе помешала.

Я наклоняюсь, чтобы достать футболку и спортивные штаны. Хочу поскорее снять платье.

– Я хочу, чтобы ты была здесь, – разве ты этого не знаешь? – спокойно отвечает он. Я пожимаю плечами, и он хмурится. – Пора бы уже это понять, Тесс.

– Я понимаю… Просто твоя мама приехала навестить тебя, а тут заявилась я со своей истерикой, – объясняю я.

– Мама рада, что ты здесь, и я тоже.

В груди все сжимается, но я меняю тему:

– У вас есть какие-нибудь планы на сегодня?

– Кажется, мама хотела поехать в торговый центр или что-то вроде того, но мы можем отложить это на завтра.

– Езжайте, я найду чем заняться.

Не хочу, чтобы они отменяли свои планы, – он не виделся с мамой больше года.

– Нет, ничего страшного, правда. Тебе не надо оставаться одной.

– Все в порядке.

– Тесса, я же сказал тебе! – сердито говорит он, и я поднимаю на него взгляд.

Кажется, он забыл, что больше ничего за меня не решает. Никто за меня не решает.

Он успокаивается и извиняется.

– Прости… оставайся дома. А я поеду с ней по магазинам.

– Уже лучше, – отвечаю я и сдерживаю улыбку.

В последние дни Хардин был таким милым, таким… напуганным. Пусть он и был не прав, так резко настаивая на своем, было приятно увидеть, что он по-прежнему остается собой.

Я подхожу к шкафу, чтобы переодеться, и как только начинаю снимать платье, он стучит в дверь.

– Тесс?

– Да? – отзываюсь я.

Выдержав небольшую паузу, он спрашивает:

– Ты ведь будешь здесь, когда мы вернемся?

Я с ухмылкой отвечаю:

– Ну да. Идти-то мне некуда.

– Хорошо. Если тебе что-нибудь понадобится, позвони, – говорит он с явной горечью.

Пару минут спустя я слышу, как закрывается входная дверь, и выхожу из комнаты. Наверное, мне лучше было поехать с ними, чтобы не оставаться наедине со своими мыслями. Я уже чувствую себя одиноко. После часа перед телевизором мне становится скучно. Периодически звонит телефон – на экране высвечивается «Мама». Я не отвечаю и хочу только, чтобы Хардин поскорее вернулся. Достаю электронную книгу и начинаю читать, чтобы убить время, но все равно постоянно смотрю на часы.

Я подумываю написать Хардину и спросить, когда они вернутся, но вместо этого решаю занять себя приготовлением ужина. Отправляюсь на кухню, размышляя, что бы такое сделать – простое, но занимающее много времени. Пусть будет лазанья.

Вскоре на часах уже восемь, потом половина девятого, и в девять я снова начинаю думать о том, что надо отправить ему сообщение.

Да что, блин, со мной не так? Одна ссора с матерью – и я уже липну к Хардину? Если уж начистоту, то на самом деле я от него и не отлипала. Хотя признавать это очень не хочется, я понимаю, что не готова жить дальше без Хардина. Я не собираюсь снова бросаться в омут с головой, но я уже устала бороться со своими чувствами к нему. Да, он поступил со мной ужасно, но без него я чувствую себя еще более несчастной, чем когда узнала о том споре. Какая-то часть меня злится из-за того, что мне настолько не хватает силы воли, но другая не может не осознать, что, вернувшись сюда, я почувствовала себя очень уверенно. Мне еще нужно время все обдумать, увидеть, как мы будем вести себя друг с другом. Я по-прежнему сбита с толку.

Пятнадцать минут десятого. Только пятнадцать минут десятого, а я уже заканчиваю накрывать на стол и убирать беспорядок, который я устроила на кухне. Я все же напишу ему, всего одну эсэмэску, например «Ну, как успехи?», чтобы узнать, где они. На улице идет снег, так что я напишу, просто потому что волнуюсь.

Как только я беру телефон, открывается дверь, и заходят Хардин и его мама. Незаметно убираю мобильный.

– Ну что, как прошел шопинг? – спрашиваю я, а он одновременно со мной говорит:

– Ты приготовила ужин?

– Сначала ты, – в один голос говорим мы и смеемся.

Я поднимаю руку и говорю первая:

– Да, я приготовила ужин. Но если вы уже поели, то ничего страшного.

– Пахнет очень вкусно! – говорит его мама, разглядывая приготовленное блюдо.

Она тут же бросает свои сумки и садится за накрытый стол.

– Спасибо, Тесса, как мило. В торговом центре было ужасно: полно народу, все спешат докупить подарки перед Рождеством. Неужели кто-то выбирает подарки всего за два дня до праздника?

– Ну, вообще-то ты, – замечает Хардин, наливая себе стакан воды.

– Эй, полегче, – бурчит она и откусывает хлебную палочку.

Хардин садится рядом с мамой, а я – напротив нее. За ужином Триш рассказывает про все ужасы сегодняшнего шопинга и про то, как охранник схватил какого-то мужчину, когда тот пытался украсть платье из «Мейси». Хардин утверждает, что мужик подбирал платье себе, а Триш закатывает глаза и продолжает обсуждать это странное происшествие. Понимаю, что приготовленная мной лазанья получилась очень даже неплохой – лучше, чем обычно, – и втроем мы съедаем ее почти полностью. Я съела целых две порции – весь день крошки во рту не было, но больше такое голодание не повторится.

– Кстати, мы купили елку, – вдруг сообщает его мама. – Небольшую, но у вас в квартире обязательно должна быть елка, тем более это ваше первое Рождество вместе! – Она хлопает в ладоши, и я улыбаюсь.

Даже до того, как все пошло прахом, мы с Хардином не говорили о том, что нужно купить новогоднюю елку. Я была так занята переездом и, как обычно, самим Хардином, что едва не забыла о наступающих праздниках. День благодарения нас не особо воодушевлял: его – по понятным причинам, а меня из-за нежелания идти с матерью в церковь, так что мы просто заказали пиццу и посидели у меня в общежитии.

– Ты ведь не против? – спрашивает Триш; судя по всему, я так ничего и не сказала в ответ.

– Конечно, нет, это здорово, – говорю я и смотрю на Хардина, тот уставился в свою пустую тарелку.

Триш снова подхватывает беседу, за что я ей благодарна. Через пару минут она говорит:

– Что ж, как бы мне ни хотелось еще побыть с вами, полуночниками, я все же должна лечь до двенадцати – иначе буду выглядеть ужасно.

Снова поблагодарив меня за ужин и поставив тарелку в раковину, она желает нам спокойной ночи, а затем наклоняется, чтобы поцеловать Хардина в щеку. Он недовольно бурчит и уклоняется, так что ее губы едва касаются его кожи, но она, похоже, рада даже этому. Она обнимает меня за плечи и целует в макушку. Хардин закатывает глаза, а я пинаю его под столом. Когда она уходит, я встаю и убираю оставшиеся кусочки лазаньи.

– Спасибо за ужин. Хотя необязательно было утруждать себя, – говорит Хардин, и я киваю в ответ, а потом мы оба идем в спальню.

– Сегодня я могу лечь на полу, раз ты спал там прошлой ночью, – предлагаю я, хотя точно знаю, что он не согласится.

– Нет, все в порядке. На полу не так уж плохо.

Сажусь на кровать, а Хардин достает из шкафа одеяла и стелет их на пол. Я бросаю ему две подушки, и он улыбается в ответ, а потом начинает расстегивать джинсы. Ну, я точно должна отвернуться. Мне не совсем этого хочется, но я знаю, что должна. Он стягивает свои черные джинсы. Когда он наклоняется и мышцы на его изукрашенном татуировками торсе напрягаются, я не могу заставить себя отвести взгляд – это напоминает мне о том, как меня тянет к нему, несмотря на весь мой гнев. Черные «боксеры» плотно прилегают к телу. Неожиданно Хардин поднимает голову и смотрит на меня. Его серьезный, внимательный взгляд еще больше меня завораживает. У него такая четкая линия подбородка, такая притягательная! Он продолжает смотреть.

– Извини, – говорю я и отворачиваюсь, чувствуя, как краснею.

– Нет, это ты извини. Наверное, привычка. – Он пожимает плечами и достает из комода пижамные штаны.

Я все так же смотрю в стену, пока он не желает мне спокойной ночи и не выключает свет. Я почти чувствую ухмылку в его голосе.

 

Просыпаюсь от какого-то резкого звука; даже в темноте вижу, как на потолке крутятся лопасти вентилятора.

Затем я слышу это снова. Голос Хардина.

– Нет! Не надо! – стонет он.

Черт, у него опять кошмары! Я выскакиваю из кровати и опускаюсь на колени рядом с ним – он дрожит во сне.

– Нет! – повторяет он, на этот раз еще громче.

– Хардин! Хардин, проснись! – говорю я ему прямо на ухо и трясу за плечи.

Его футболка мокрая от пота, а на лице – боль. Он открывает глаза и тут же поднимается.

– Тесс… – выдыхает он и обнимает меня.

Я осторожно глажу его по волосам, а потом по спине, едва касаясь его кожи ногтями.

– Все в порядке, – говорю я ему снова и снова, а он обнимает меня все крепче. – Вставай, идем в кровать. – Я поднимаюсь, и он, хватаясь за мою футболку, забирается со мной в постель.

– Ты как? – спрашиваю я, когда он ложится.

В ответ он кивает, и я притягиваю его ближе к себе.

– Можешь принести мне воды? – просит он.

– Конечно. Сейчас принесу.

Я зажигаю лампу и выбираюсь из кровати, стараясь идти как можно тише, чтобы не разбудить Триш. Но когда я захожу на кухню, она уже там.

– С ним все в порядке? – спрашивает она.

– Уже да. Просто попросил воды, – отвечаю я и наливаю стакан.

Когда я оборачиваюсь, она притягивает меня к себе и целует в щеку.

– Мы можем завтра поговорить? – просит она.

Вдруг я чувствую, что не могу проронить ни слова из-за своего беспокойства, поэтому просто киваю, отчего она улыбается, хотя когда я ухожу, то слышу, как Триш всхлипывает.

Вернувшись в спальню, я понимаю, что, увидев меня, Хардин немного успокоился. Он берет стакан и благодарит. Выпивает всю воду, и я ложусь в кровать рядом с ним. Я вижу, как ему неловко – в основном из-за кошмара, но в какой-то мере и из-за меня.

– Иди сюда, – говорю я, и с облегченным вздохом он спешит обнять меня, а я кладу голову ему на грудь.

Меня это успокаивает – так же, как, думаю, и его. Несмотря на все что он сделал, в объятиях этого небезупречного мальчишки я чувствую себя уютно.

– Не отпускай меня, Тесса, – шепчет он и закрывает глаза.