Есть своя прелесть в том, чтобы наблюдать картины в свете восходящего солнца. С того момента, как розовая полоска только–только показывается над горизонтом и до тех пор, пока светило полностью не поднимется над городскими крышами, сквозь широкие окна заливая картинную галерею мягким осенним светом. Все оттенки серого, видимые ночным зрением, вдруг начинают преображаться, картина оживает. Игра теней и пока еще неярких красок создает призрачные образы, которые через минуту выглядят уже совсем иначе. Цвета словно рождаются где–то в глубине, постепенно проявляясь на холсте, двигаясь, словно живые, смешиваясь и постепенно занимая то единственное место, что предназначила им воля художника, открывая первоначальный замысел во всем его великолепии. Эта игра завораживает, кажется, что тени разумны, и сегодня просыпающаяся на твоих глазах картина вдруг обретет нечто новое их волей.

— Доброе утро, барон! Вы любите живопись?

И кому не спится в такую рань? Приличные аристократы не встают раньше полудня, потому как гулять начинают только после восемнадцатого тайса. О, наша маленькая хозяйка. Спешно поднимаю щиты.

— Ну вот, опять! — девушка, кажется, готова заплакать, — вы меня избегаете! А если спрятаться не получается, сразу закрываетесь так, что вас тут словно и нет, и спешите куда–нибудь улизнуть!

Камеристка, сопровождающая юную госпожу тай-Мориц, посмотрела на меня неодобрительно. Старый, мол, невежа, расстроил ребенка! Юная герцогиня младше мужа раза в три, ей сейчас, кажется, девятнадцать или около того, хотя выглядит она еще моложе. Насколько я знаю, сирота, дочь какого–то боевого товарища сэра Дитриха. Мне эту историю рассказывали как пример заботы о вассалах и их семьях. Впрочем, девочке, наверное, действительно повезло.

— Прошу меня извинить, ваша светлость, — вежливым поклоном пытаюсь скрыть досаду, лирическое настроение момента ушло без следа — дело в том, что беременные женщины очень чувствительны. Аура темного мага может повредить и вам и ребенку. Так что моя вынужденная грубость продиктована исключительно заботой о будущем сэре тай-Мориц и его очаровательной матери.

— И все же не уходите, прошу вас! — девушка вскинула руки, словно пытаясь меня остановить.

Маленькая, порывистая, леди Жюстин (для друзей и близких Жу–жу) чем–то напоминала Тин. Наверное, поэтому они так быстро подружились.

— Вам нравятся эти полотна? — девушка опустилась на скамеечку в одной из ниш, — я знаю, вас часто видят здесь по утрам.

— Некоторые, — дипломатично ответил я, стараясь все же не приближаться к будущей матери слишком близко, — вот этот портрет, например. И еще один в дальнем конце, хмурый дворянин на фоне окна. Они существенно отличаются от написанных в традиционном стиле. Чувствуется влияние Чидаро Фэйри, хотя, скорее всего, это кто–то из учеников.

— У маэстро не было учеников, — покачала головой Жюстин, — только подражатели. А вы видели картины маэстро? Где?

— В королевском дворце Эрании есть два полотна. Я видел "Братьев", а второе висит в кабинете короля и меня туда не пустили.

— А мне сэр Дитрих преподнес одно в качестве свадебного подарка. Если вы обещаете навестить меня как–нибудь в замке Спящего Дракона, я вам его может быть даже и покажу.

— Я постараюсь, леди. Если дела баронства не будут отнимать слишком много времени. А вы не скажете, кто автор этих картин? Они не подписаны.

— Я, — девушка смутилась и заговорила очень быстро, словно оправдываясь, — я знаю, что живопись не самое благородное из занятий, но я с детства люблю рисовать, и…

— И у вас великолепно получается!

На самом деле здорово. Не совсем в моем вкусе, возможно — слишком резкие цвета и тени, но все равно огромный шаг вперед по сравнению с местной мазней. Скажем так, я признаю, что Караваджо великий художник, но предпочитаю более сдержанного Рембрандта.

— Вы меня смущаете. Право, я не достойна такой высокой оценки.

— И все же, позвольте покинуть вас, оставаясь при своем мнении.

— Идите, мэтр, — вздохнула Жюстин, — сегодня вечером у меня гости, вы осчастливите нас своим присутствием?

Показываться беременной на балах и приемах не совсем прилично, по местным нормам, но ничто не мешает Жу–жу принимать близких друзей у себя дома.

— Не знаю, леди, — я вздохнул, — Вообще–то сегодня мы приглашены на какой–то детский праздник у графини тай-Митцен, но я спрошу у своих девочек.

— Конечно, спросите, — улыбнулась юная герцогиня, — и попросите Тиану зайти ко мне, как проснется.

— Обязательно, леди, — согнувшись в прощальном поклоне, потихоньку отступаю вглубь коридора.

Как же меня достали все эти балы и приемы, кто бы знал! За месяц вынужденного безделья, кажется, ни одного дня не прошло, чтобы мы куда–нибудь не выезжали. Началось все с торжественного посвящения новых рыцарей в ордене Лилии. Чувствовал я там себя до ужаса неуместно, как ворон в стае голубей. К тому же в белых, свободно ниспадающих орденских одеждах я был похож на моль–переростка. Уж не знаю, выбран ли цвет, как символ чистоты, или просто белые одежды выгодно смотрелись со смоляными локонами леди–командора, пост которой занимала по традиции супруга монарха. А потом понеслась череда званых вечеров, которые выматывали сильнее, чем схватка с демоном.

Фальшивые улыбки и положенные по протоколу слова. Вскользь брошенные фразы и взгляды. Абсолютно чужой, непривычный и опасный мир, где смысл сказанного не так важен — важнее кто, кому и когда. Леди тай-Финнел поинтересовалась у леди тай-Гейм здоровьем дочери? Это можно расценить как угрозу, ведь вассалы тай-Финнелов находятся с Геймами в состоянии кровной вражды, или первый шаг к примирению. Или истолковать еще тысячей разных способов в зависимости от контекста и текущей политической ситуации. Голова взрывается, пытаясь удержать в памяти всю эту паутину интриг, родственных связей и взаимных интересов. И ведь во всем этом приходится участвовать! Участвовать так или иначе, ведь любое твое действие, любой вопрос, ответ или отсутствие оного, тут же будут вплетены в общую паутину, и, порой, совершенно неочевидным для тебя способом и с непредсказуемыми последствиями. Словно балансируешь на остриях кинжалов — один неверный шаг, неосторожный жест, и все. Меня это постоянное нервное напряжение выматывает до предела, а вот Тин, похоже, игра нравится. Впрочем, большие скопления людей Тин тоже раздражают, так что в последнее время на приемах меня все чаще сопровождает Рэйчел. Ей полезно для общего развития. К тому же она–то получает от этих сборищ искреннее удовольствие, наслаждаясь танцами и вниманием сверстников.

Кстати, о моих домашних. Где они там? Аккуратно касаюсь невидимых нитей своей души, что связывают меня с близкими по праву крови. Тин еще спит, Ниа уже проснулась, но еще валяется, не желая вылезать из теплого гнезда, в которое за ночь превратилась ее постель. Кошмар тоскует на конюшне, а Тень охотится на окорок. Окорок большой, сочный, чуть подкопченный и пахнущий просто одуряюще. Понятное дело, волчица отнюдь не голодает, да и, в принципе, я ей этот окорок могу просто купить, но это не так интересно. Гораздо веселее выхаживать добычу, словно бы ненароком оказываясь у дверей кухни, сидеть в засаде, ожидая, когда отвернется юный поваренок. А потом метнуться черной молнией, схватить, побегать по двору от рассерженной прислуги, пытаясь не выронить тяжелую и неудобную добычу, а затем принести ее к ногам вожака — похвастаться. И уже после, получив разрешение, впиться в ароматный кусок, похрустеть костями или оставить их как игрушку.

Сейчас волчица тихо кралась сквозь кусты вдоль левой стены сарая. Еще немного и можно увидеть дверь кухни. Я на секунду слился сознаниями с Тенью, переживая азарт охоты и легкое разочарование от того, что Ангус оказался на месте. Волчица развлекается так не первый раз, так что повара бдят. Тойфель может и отвлечься, особенно если по двору пройдет одна из самочек, а вот Ангус серьезен и ответственен — его обмануть сложнее. Хотя, если с поленницы забраться на крышу сарая… Понятное дело, волчица различала прислугу отнюдь не по именам, но уж я-то их запомнил — жаловаться каждый раз прибегали ко мне.

Увлекшись переживаниями охотницы (к черту всех аристократов, вот заседлаю сегодня Кошмара, свистну Тень, и за город. Чтобы только ветер в ушах свистел!) еле успел увернуться от вывалившегося из ближайшей двери хрипящего мохнатого чудовища.

— Пи–и–ть! — Чудовище на проверку оказалось бароном тай-Траген, одним из моих соседей, чьи владения граничат с Келдонским лесом.

С сэром Отто мы сошлись на любви к пиву, не особо почитаемому местными аристократами. До сих пор с содроганием вспоминаю двухдневный загул, когда барон решил просветить меня в традициях местного пивоварения. Под конец он заявил, что: "это самое пристойное дерьмо из того дерьма, что у них тут на юге считают пивом, но ты поймешь, что такое настоящее, честное пиво, когда я угощу тебя нашим, по фамильному рецепту! Все остальное — не более чем лошадиная моча!". Траген к тому моменту был пьян в стельку, а потому выражался так, как душа требовала. Этим он мне и понравился — большой, громогласный, волосатый, веселый и радушный. Простой и основательный как его любимая палица, которой он, по слухам, очень неплохо владеет.

— А, это ты, маг. Сколдуй на меня, что–нибудь, а? Ох, как башка–то раскалывается!

Барон взлохматил рыжую шевелюру. Да, погулял он вчера, видимо, неплохо и сейчас явно терзался жутким похмельем. Весь помятый, растрепанный, в расстегнутой до пупа рубахе, да еще и босой, он, кажется, еще не до конца осознавал происходящее.

На секунду прикрыв глаза, дотянулся до Лиз, отдавая приказ. Через пару минут заспанная девчонка притащила целый кувшин пива, который властитель Трагена и осушил одним глотком. После чего смачно рыгнул, почесал волосатую грудь и наконец, кажется, пришел более–менее в себя. По крайней мере, заметил–таки свою благодетельницу.

— Ох, спасибо! Спасла прямо! Дай я тебя обниму!

Лизбет тут же шмыгнула мне за спину.

— Доброе утро, сэр Кат. Ваша что ли рабыня? — вместе с сознанием к барону начало потихоньку возвращаться и вбитое в детстве аристократическое воспитание, — смышленая девочка, и расторопная. Продашь? А то мой дурак–оруженосец опять исчез куда–то. Геквертиш! Кружку пива похмельному сеньору и то подать некому! Эй, девка, хочешь ко мне?

Перечить господину, пусть даже и чужому, рабыня не должна, поэтому Лиз только подальше спряталась за мою спину. Судя по эмоциям, она в первый раз задумалась о том, что ее можно продать. Избаловала ее Ниа, избаловала. Да и я хорош.

— С кем это вы так вчера погуляли, сеньор?

— А то не знаешь! Твоя рыжая, наверное, вообще не человек, клянусь Грахом!

— С этого момента подробнее, — я насторожился, предчувствуя неприятности.

— Ну, в общем, мы вчера это… поспорили.

— Кто кого перепьет что ли? — я не знал, смеяться мне или гневаться.

— Угу. Геквертиш, вот это позорище! Ох, поставил девчонку на место, называется! Я ж ей еще десяток золотых должен… — простонал здоровяк.

— А, то–то она до сих пор дрыхнет! — ухмыльнулся я, — И много выпили?

— Думаешь, я помню? Меня оттуда, похоже, уносили.

— Ну, тогда все не так плохо. Если уж тебя оттуда выносили, то остальные участники попойки не факт, что вообще живы.

На секунду лицо барона просветлело, но через секунду он снова сник:

— Не, там Ульрик был судьей. Он вообще не пьет.

Ульрик, барон тай-Фрейр еще один сосед Отто, принадлежащий, как и он, к сторонникам хитроумного тай-Шергана. Полная противоположность медведю-Трагену: невысокий, худощавый, подвижный. К тому же умен, ироничен, но в меру, что делает его весьма приятным собеседником.

— Лиз, иди оденься и приведи себя в порядок, — отсылаю с любопытством прислушивающуюся к разговору служанку, — и Ниа давай поднимай.

— Вы бы, ваша светлость, тоже хоть обулись, — насмешливо смотрю на взлохмаченного барона, — и рубашку застегнули. А то я тут неподалеку леди Жюстин видел — наткнетесь в таком виде, конфуз выйдет.

— И, кстати, — подпускаю в голос холода, — мне очень не нравится, когда кто–то пытается споить мою женщину. Так что оставьте мысли о реванше.

— Простите, что прерываю, благородные сеньоры, — подбежавший слуга в ливрее тай-Морицей согнулся в поклоне, — но у ворот какая–то нищенка спрашивает барона тай-Ривертэйн.

— Нищенка? — Отто посмотрел на меня с удивлением.

Только плечами пожимаю. Понятия не имею, кто это может быть. Сейчас спустимся и посмотрим.

У ворот действительно ждала какая–то женщина. И вовсе она не нищенка, это просто снобизм городских слуг.

— Сафира? — только приглядевшись, я понял, кто это. И дело даже не в поношенной одежде, а в какой–то общей ауре усталости и безнадеги.

— Здравствуйте, мэтр… простите, ваша светлость. Я не хотела вас беспокоить. Я искала мастера Элеандора, но в гильдии мне сказали, что "Пятерка" расформирована. А тут увидела вчера вас, входящим в этот дом и подумала, что вы можете знать…

— Эл уехал, — недоуменно пояснил я. Какая–то Сафира странная. Откуда эта робость, извиняющийся тон? — а что вы хотели?

Некоторое время аура полыхала, выдавая внутреннюю борьбу, потом я все же услышал тихое:

— Мне нужна помощь.

И откуда, интересно, эта неуверенность? Не уверена, что нужна, или не уверена, что мне стоит об этом знать? Нет, так дело не пойдет. У женщины явно что–то случилось, а я держу ее на пороге.

— Для начала вам нужно пройти со мной, поесть, отдохнуть и немного выпить. А потом рассказать мне, что произошло.

Не дожидаясь возражений, слегка подталкиваю Сафиру в направлении парадного входа.

— Проходите, присаживайтесь — пропускаю женщину вперед, — сейчас принесут поесть.

Сафира неуверенно оглядывается, потом присаживается на краешек стула. Машинально отмечаю, что из трех стульев она выбрала тот, что ближе к выходу. К тому же стол теперь отгораживает ее от остальной комнаты. Сажусь напротив. Не лучший вариант для доверительной беседы, но сидеть спиной к окну мне некомфортно на подсознательном уровне. Инстинкты демона, возможно?

— Доброе утро! О, у нас гости? — следом за Лиз, несущей поднос с едой, в комнату заглянула Ниа.

— У меня гости, — выделяю голосом первое слово, — позавтракай сама.

— А леди Тиана?

— Еще спит. Иди.

Девочка надулась, но ушла молча.

Пока Сафира ест, потягиваю винцо. Рановато, конечно, но не молоко же гостье предлагать?

— Итак, вы искали Элеандора? — начал я беседу, когда Сафира, наконец, отставила тарелку и пригубила из кубка.

— Да мэтр. Вы знаете, где он? — Кажется, женщина еще надеется обойтись малой кровью.

— Сейчас он в Кермонте и вернется нескоро, — Элеандор действительно вместе с Софьей занимается подготовкой к свадьбам, — расскажите, что случилось?

Какое–то время Сафира молчала, собираясь с мыслями, а потом огорошила меня первой же фразой:

— Аманда умерла.

Печально. Надеюсь, Сафира не ждет, что я ее воскрешу. Впрочем, в этом случае она искала бы меня, а не Элеандора.

Женщина попыталась прочитать какие–то эмоции на моем лице, затем продолжила:

— С этого все началось. Глупая ситуация: попали в засаду, преследуя отступающих эранийцев. Эмми и ребят вполне можно было вытащить, но командующий решил иначе. Лорд–хранитель к тому времени уже уехал и командовал один из его родственников, а он не решился лезть в горы под удар магов.

Годвер взбесился. Он вообще не любит терять людей, а Аманду действительно любил как дочь. В общем, разругался с этим Паулсом, полез в драку. От виселицы его спасло заступничество тай-Беренгина, но вышвырнули нас из Кермонта без призовых. Капитан запил. Нет, он и раньше мог выпить, но не так. Ему словно опротивела жизнь и он прятался от нее на дне кувшина. — Сафира горестно вздохнула, — Народ начал потихоньку разбредаться — денег нет, новых контрактов не предвидится, капитан забыл про свой отряд и пьет целыми днями… Конечно, пришлось продать кое–что, но жалование всем уходящим мы выплатили сполна.

В голосе прозвучала даже некоторая гордость. У наемников свои правила и законы чести.

— Сейчас остались самые верные — продолжила сеньора, — те, кто с Годвером с самого начала, кому уже некуда идти, потому как Волки — их семья. Без капитана не заключишь контракт, но ребята зарабатывают, кто как может. Честно говоря, я даже не знаю, как мы будем платить следующий взнос в гильдию.

На протяжении всего рассказа Сафира смотрела в стол, иногда нервно теребя обручальный браслет.

— Бол предложил двинуть в столицу. Какие–то у него тут были знакомые. Но, увы, с теми людьми ничего не вышло. А тут еще и Годвер снова влез в драку. И кто же знал, что этот юнец дворянин? Развелось их в столице — шагу ступить нельзя, и ведь по внешности ни за что не скажешь! Одет еще беднее наших… — Распалившаяся Сафира, так похожая на себя прежнюю, вдруг резко сникла. Последняя фраза прозвучала жалобно и недоуменно.

Кабацкая драка, в которой побили дворянина? Если парень не слишком богат и влиятелен — ничего страшного. Нет, в принципе я могу и с виселицы приговоренного увести за руку, но не думаю, что это понадобится. Рыцарь ордена Лилии действительно имеет право помиловать преступника, если дело не связано с государственной изменой. Правда, только раз в год, и потом мне придется объясняться с собратьями по ордену. Впрочем, чего гадать?

— Какая именно помощь вам требуется, сеньора?

Женщина молчала, нервно крутя браслет.

— За что вы меня так не любите, Сафира? — обостряю ситуацию, а то она еще час будет сомневаться.

— Простите, мэтр, — виновато произнесла женщина, откинувшись на спинку и массируя виски, — я просто старая дурная баба, которая никак не может избавиться от детских страхов. Геквертиш, мне нужна помощь, а я тут ломаюсь как принцесса! Да какая мне, по сути, разница чем придется платить? Даже…

— Даже разрушителю, так?

— Да! — в голосе зазвучал вызов, — даже разрушителю!

Потом, видимо, вспомнив, с кем разговаривает, закончила уже тише: — Вы простите, у меня была очень верующая мать, к тому же… я ведь видела вас в деле.

— Для начала скажите, что вам нужно, — помрачнел я.

То, о чем говорит Сафира, наверное, действительно со стороны смотрелось ужасно, но иногда другого выхода попросту нет.

— Есть возможность откупиться от судьи, но нужны деньги. Десять золотых. Я думала, может быть, мастер Элеандор…

— Сколько вас осталось?

— Чуть меньше трех десятков, — настороженно ответила Сафира.

Черт! Пальцы выбили раздраженную дробь. Я рассчитывал на сотню. Впрочем, можно попытаться, тем более, что появляется шанс привязать Васкара еще и долгом.

— Деньги я дам. — Смотрю Сафире в глаза, не давая опустить взгляд, — После того, как разберетесь с проблемой, найдите меня. Возможно, будет контракт.

Гильдия наемников в Гайтстате, хоть и проигрывала паргской штаб–квартире в размерах, но явно старалась превзойти ее в роскоши. Даже в этой не слишком большой комнате для переговоров, одной из многих, все говорило о достатке: мраморные полы, деревянные панели стен, магические светильники, мигнувшие при моем появлении. Массивный стол по центру — не грубо сколоченный обитатель таверны, а творческий изыск умелого краснодеревщика. Под стать ему и кресла, расставленные по комнате. По задумке, они должны стоять вокруг, но сейчас у стола только Васкар. За его спиной, кто сидя, кто, подпирая стену, расположились еще семеро мужчин в потрепанной походной одежде. В одном из кресел, откинувшись назад, замерла Сафира. С роскошью обстановки контрастировала висящая в воздухе аура нервозности, даже какой–то враждебности, заставляя напрягаться, "зеркалить" эмоции.

— Приветствую, господа, — коротко кивнув присутствующим, усаживаюсь в единственное свободное кресло напротив Васкара.

— Здравствуйте, мэтр, — Годвер выглядит несколько помятым, да и синяк на скуле его отнюдь не украшает, но капитан трезв, собран и деловит, — я очень благодарен вам за помощь…

— Мы все благодарны, — добавляет лысый кряжистый дядька, что замер позади кресла Сафиры.

— И мы готовы оплатить долг… — Васкар помрачнел, чуть замявшись, — как вам будет угодно.

Они тут что, думают, я их заставлю детей и стариков резать? Хотя, вполне возможно, именно так и думают.

— Как я понял, вы сейчас свободны от заказов, — даже не пытаюсь изобразить любезность. У нас деловой разговор, — сколько человек в отряде?

— Двадцать пять бойцов, плюс Сафира и Патрик. Бойцы пешие, но все при оружии и доспехе.

— Маловато. Впрочем, к делу. Возможно, вы слышали, что мне даровали титул барона и владения на севере. Горная долина, замок, несколько деревень. В замке есть какая–то дружина, но прошлый владелец не показывался там, кажется, несколько лет. По слухам, окрестные леса кишат разбойниками.

— Эгей, — стройный черноволосый боец в кожаном колете машинально крутанул в пальцах метательный нож, — боюсь, с дружиной, привыкшей к вольнице, проблем будет больше, чем с "лесными братьями". Как бы не пришлось сначала штурмовать собственный замок!

Здесь собрались взрослые люди и опытные бойцы, ситуацию они понимают правильно.

— Сколько человек в гарнизоне? — уточнил лысый.

— Неизвестно. Проблема не в этом. Гарнизон я и сам вырежу, если понадобится, — Сафира при этих словах зябко поежилась, да и остальные помрачнели, — но вот контролировать долину Ривертэйн в одиночку не способен. Для этого и нужны вы. Я знаю, опыт гарнизонной службы у вас есть.

— И сколько мы должны будем служить? — поднял глаза Годвер.

— Я рассчитываю набрать и подготовить нормальную дружину примерно за год. Вообще–то я думал предложить тебе место командира, но сейчас не уверен, извини. Посмотрим через год.

— При всем моем уважении! — Прозвучало это как "тысяча чертей!" Самый молодой из присутствующих и, похоже, самый горячий, — Мы многим обязаны мэтру, в том числе и по Кермонту, но десять золотых за год службы?!

— При чем здесь десять золотых? — они что, собрались исключительно за еду работать? И ведь никто кроме мальчишки не возразил, — займ в десять золотых остается между мной и Васкаром. Контракт обсуждается отдельно.

В комнате словно светлее стало. Только невзрачный мужичок с пепельно–серыми патлами, что замер в углу, все еще размышлял о чем–то невеселом.

— Это, хорошо, — кивнул капитан, — но все же три десятка маловато для такой задачи. Когда мы должны дать ответ?

— Через три дня я уезжаю по делам, — он что, всерьез обдумывает возможность отказаться или просто это кодекс такой, не позволяющий согласиться без обсуждений? — вернусь через декаду–полторы. Примерно тогда и будет известна точная дата выхода.

Годвер молча кивнул.