Глава 25
Танцующий в тенях
— Гаррет! — Кто-то осторожно дотронулся до моего плеча. — Гаррет, вставай!
Я открыл глаза и посмотрел на наклонившегося надо мной шута.
— Кли-кли! — с отчаянием простонал я. — Ну чего тебе не спится-то?
Он укоризненно посмотрел на меня и по-хозяйски уселся на седельной сумке.
— Ну и стонал же ты нынешней ночью! — сообщил Кли-кли. — Кошмары снились?
— А все из-за тебя, — промычал я.
— ?
— Порасскажешь сказок, а потом они всю ночь покоя не дают!
— Каких сказок? Это ты про отряд Харьгана? — догадался шут.
— Угу, все ночь снилось, как они с орками воевали.
— Ух ты! — с завистливым восхищением протянул Кли-кли, жалея, что это не ему приснился такой замечательный сон.
Замечательный ли? Не думаю. В ушах до сих пор еще слышен крик «Без пощады!», а тело бьет легкий озноб, как будто я очень долго, несколько дней, находился под проливным дождем.
— Кстати, Алистан с ребятами ночью приехали! — как бы невзначай бросил гоблин.
— Чего же ты сразу не сказал?! — вскочил я.
— Ш-ш-ш! — зашипел шут, делая страшные глаза. — Ты чего орешь? Не видишь, все спят?
Действительно, хоть уже и было светло, все еще спали. Только Делер с Халласом находились на границах лагеря, сторожа наш покой.
Шут не соврал насчет прибытия воинов. Я заметил огромного коня Маркауза и лошадей Эграссы, Кота и Угря.
— Так чего же ты меня тогда разбудил?
— Я же говорю, что ты стонал! И мне хотелось быстрее всех рассказать тебе о том, чего унюхал наш Кот.
— Рассказывай.
— Да, собственно, рассказывать и нечего, — сказал шут. — Кот действительно оказался прав: кое-что затевалось у нас за спиной. Они с Эграссой вовремя успели. Чутье Кота привело их на небольшую полянку, довольно далеко от дороги, а там трое типов, все как один похожие на тех колдунов, что ночью пробрались во дворец Сталкона. Кот говорит, что у них были такие же перстни, как у ночных налетчиков.
— Какие еще перстни?
— У-у-у… — разочарованно протянул гоблин. — Ты, как я вижу, все проспал. У всех нападающих на дворец на мизинцах были колечки в форме плюща. Это один из гербов Неназываемого. Чтоб они друг друга отличать могли. Так вот, ребятки на полянке костерок развели и котелок поставили. Уж не знаю, чего они там готовить собирались, но точно не праздничный торт. Как только из котла стал подниматься багровый дым…
— Багровый? — переспросил я.
Ненавижу этот цвет после того, как Миралисса отправила меня неизвестно в какие дали во время знакомства с ключом.
— Я тоже удивился, но Кот ночью рассказывал именно так. Да ты не перебивай! Так вот… Сбил ты меня, Гаррет! — свирепо зашептал Кли-кли.
— Багровый дым, — подсказал я ему.
— А! Ну да! Так вот, как только из котла стал подниматься багровый дым, Эграсса взял лук и перебил всех шаманов, они даже понять ничего не успели. Кот перевернул котелок, затоптал костерок. А тут и та тварь, что шла за нами всю дорогу, из воздуха появилась. Кот ее давно почуял, но только она невидимой была. Это какая-то ищейка. В общем, убили ее и отправились нас догонять…
— И ехали так долго, что смогли догнать нас только сейчас, — ехидно продолжил я историю гоблина.
— Да погоди ты, — раздраженно отмахнулся от меня Кли-кли. — Ну вот! Опять сбил! Не буду я тебе ничего рассказывать!
— В обратный путь они отправились, нас догонять, — поспешно произнес я.
— Только далеко не уехали. — Уже собравшийся уходить гоблин снова сел рядом. — То ли Кот с Эграссой упустили кого-то из этих гадов, то ли эльф стрелял недостаточно быстро, но один из шаманов успел передать тревогу. В общем, ребятам дорогу перекрыли. И спереди и сзади. Сразу несколько отрядов, неизвестно откуда взявшихся. Кот снова почувствовал, что стали шаманить совсем недалече от того места, где они только что были. Еще одна группа шаманов в лесу была, вот только они до этого совсем не рыпались, потому-то Кот их и не почуял. Взяли наших ребяток в клещи сторонники Неназываемого. Коту с Эграссой пришлось уходить в леса, чтобы оторваться от преследования, поэтому их так долго и не было. Преследователи отстали, смысла гоняться по буреломам за нашими не было — слишком хорошо эльф умеет запутывать следы. Через день, когда Кот с Эграссой выбрались на дорогу, они наткнулись на Алистана с Угрем. Вот, собственно, и вся история.
— Бр-р-р! Ничего не понял!
— Не ты один, — вздохнул шут. — Алистан с эльфами всю ночь проговорили. Выходит, что шаманов в Валиостре больше, чем доралиссцев в степях Унгавы. А также всяких сторонников Неназываемого. И колдуют они чего-то и против кого-то. А тут еще твой Хозяин с приспешниками, и маги странные в чумной деревеньке. На нас охотятся и на нас колдуют. Вполне вероятно, что если бы Кот с Эграссой не успели помешать тем шаманам, то отряда бы уже не было.
— Но шаманство же состоялось! Ты сам говорил, что кто-то другой смог заменить убитых шаманов!
— Ну и что? — Шут пожал плечами. — Ты пойми, шаманство — это не магия, тут совсем другие законы. Стоит его немного сбить, волшебство идет совсем не так, как было задумано творящим. Помнишь ту руку-монстра? Вот и тут то же самое. Фиг его знает, во что оно в итоге преобразовалось. Мы-то пока еще живы.
— И в кого же ты такой умный, Кли-кли?
— В дедушку, он у меня шаманом был.
— Да, ты уже говорил. Значит, считаешь, что, кто бы ни строил нам козни, они теперь успокоятся?
— Отчего же?
— Ну ты ведь только что сказал, что шаманство не получилось!
— Не получилось в первый раз, получится во второй, — пожал плечами гоблин. — Велика ли наука — колдовать? Эти ребята денек отдохнут и еще раз поколдуют, пошлют за нами страсть зубатую да отвалят, будто их на земле и не существовало. Дело сделано, задание господина исполнено, теперь можно и скрыться до тех времен, когда Неназываемый явится из-за Игл Стужи.
— Так им недолго осталось ждать.
— Вот и я о том же. Нужно как можно быстрее добраться до Храд Спайна и испортить Неназываемому настроение лет на пятьсот.
К нам подошел Халлас:
— Слухайте, мужики. — Гном вытащил изо рта трубку и выпустил колечки дыма. — Пора всех будить, а то они так до пришествия Неназываемого проспят.
— Ну так давай разбудим, — вскочил на ноги шут, разом подзабыв о тревогах. — У тебя не найдется лишнего ведерка холодной воды?
Из-за полного отсутствия ветра день обещал быть очень жарким. Почти таким же, как вчерашний, а также позавчерашний, а также позапозавчерашний, а также… Я так могу продолжать до бесконечности.
Никто особо не изумлялся, когда к полудню нас всех подстерегла очаровательная маленькая жаровня.
Лично я всегда пережидал это время дня с содроганием. Не спасала ни намокшая тряпка, ни шутки-прибаутки шута. Впрочем, к шуткам прислушивались и даже хохотали. Кли-кли из кожи лез, показывая все мастерство придворного королевского дурака.
Отряд снова в сборе, настроение, несмотря на жару, было замечательным. Вот только нет-нет, а по лицу Миралиссы пробегала тень тревоги. Один раз, поравнявшись с лошадью эльфийки, я услышал обрывок ее разговора с Эграссой. Миралиссу до сих пор беспокоили шаманы, готовившие где-то далеко за нами в котлах какую-то гадость. С ее слов выходило, что, пока шаманы не завершат колдовство, они не успокоятся.
Я вполне доверял чутью эльфийки. В любой момент нам на головы может ухнуть что-нибудь из забав недобитков Неназываемого. Как говорят, законы всемирного свинства срабатывают в самый неожиданный момент, когда их совсем не ждешь.
Поэтому, чтобы быть совсем уж спокойным, через каждые пять минут я косился на Кота — вдруг он заранее что-то учует. Но толстенький неудавшийся маг Ордена оставался спокойным, безмятежным и веселым. Поэтому тревога, охватывавшая меня, потихоньку отступала.
Харьганова пустошь утопала в высокой траве и зарослях вереска. Иногда узкую тоненькую тропинку даже не было видно, ее полностью скрывал травяной покров. От стрекота сотен кузнечиков, на все лады пытающихся доказать нам, кто из них самый лучший музыкант, закладывало уши. Когда мы въезжали в особенно густую траву, кузнечики водопадами срывались из-под копыт наших лошадей, сетуя на то, что мы вторглись в их растительное королевство.
К вечеру первого дня мы пересекли старый овраг с оплывшими стенами, и мое сердце предательски екнуло. Но это было совершенно не то место, что я видел во сне ночью. Здесь овраг был маленьким и неглубоким и никак не походил на громадину, что в давние времена являлась преградой для наступающих на людей орков.
Лошади без всяких проблем перебрались на другую сторону оврага, и мы продолжили путь в мире травы и кузнечиков.
Через некоторое время, пробравшись между огромных и непонятно как здесь оказавшихся валунов черного гранита, каждый величиной с небольшой дом, мы наткнулись на ветхую избушку. Медок сказал, что тут ночуют косари, заготавливающие сено на зиму для окрестных деревень. Длиннющие ряды стогов сена, лежащие на полянах пустоши, подтверждали его слова.
— До ближайшей деревни далеко, это же сколько им их возить надобно будет? — удивился Дядька.
— Зато здесь самая лучшая трава в округе. Сюда за двадцать лиг приезжают, — сказал Медок. — Да и косари приходят на целое лето. Сена здесь на всех хватит да еще останется!
— Да тут ведь ни один обоз не пройдет! Ты посмотри, сколько от дороги надо ехать! Полдня, не меньше! — не согласился Дядька.
— Эх ты! Сразу видно, нет в тебе деревенской крови!
— Это ты, бородач, из деревни! А я всю молодость в Майдинге прожил! — сказал Дядька.
Еще через час, когда тропинка вовсе исчезла и отряду пришлось ехать, не разбирая дороги, прямо по травяным полянам и лабиринту кустов вереска, Горлопан заметил большое стадо коров, голов, наверное, в двести. Животные с достоинством щипали сочную траву, лениво отгоняли хвостами тучи мошкары, кружащиеся вокруг них звенящим облаком. Нас заметили, и с десяток лохматых пастушьих собак бело-черного окраса с лаем бросились к незваным путникам. Арнх зашипел сквозь зубы и потянулся к арбалету, но над поляной раздался резкий свист, и собаки, недовольно ворча, вернулись назад. Лишь самый здоровый пес, ничуть не меньше имперской собаки, наверное вожак, остановился недалеко от нас и с настороженным интересом стал наблюдать за проезжающим мимо него отрядом.
— Ишь как смотрит, зверюга, — пробормотал Делер.
— А они карликами питаются, — хохотнул Халлас, за что получил недобрый взгляд от напарника.
— Ты у меня когда-нибудь договоришься, борода. Возьму любимый стул и как двину!
Гном даже не посчитал нужным отреагировать на выпад Делера.
Пастух, отозвавший собак, тоже наблюдал за нашим отрядом, прикрывая глаза от солнца ладонью. Смотрел с интересом, как на какое-то чудо, будто мимо него проезжали не обычные всадники, а все двенадцать богов Сиалы вкупе с Неназываемым. А вот мальчишка-пастушок, стоявший рядом со старшим товарищем, удивления не скрывал. Рот у него был попросту раззявлен до такой степени, что я испугался, как бы туда не залетела сотня-другая мух.
Вообще-то было чему удивляться: не каждый век встретишь в сердце пустоши, куда не все пастухи-то рискуют забираться, так далеко она находится от обжитых мест, целый отряд незнакомцев, вооруженных до зубов, да еще и неизвестно куда направляющихся.
Кли-кли не удержался и показал пастушонку язык, перепугав того до полусмерти. Видать, деревенский паренек впервые в жизни видел живого гоблина.
— Ну вот, Кли-кли, — впервые за день открыл рот Угорь. — Теперь у него на целую зиму будет разговоров. Паренек скажет, что видел живого огра.
— Это кто огр? — возмутился гоблин. — Это я огр? Огры ведь воют! Вот так!
Гоблин завыл, чем перепугал не только пастушонка и вновь начавших брехать собак, но и половину лошадей отряда.
— Успокойся, Кли-кли! — раздраженно сказал Сурок. — Ты мне Непобедимому аппетит на целый день испортишь!
— Да я просто показал, как огры воют! — оправдался гоблин.
— Тьфу ты! Неумеха! — пробурчал Делер. — Так твоя покойная бабушка воет, а не матерый огр! Мумр, изобрази!
Фонарщик, ехавший позади меня, с радостью исполнил просьбу карлика, издав звук, от которого я чуть не свалился с лошади. Пастушьи собаки за нашими спинами испуганно завыли.
— Ну, вы, там! — крикнул нашей компании Дядька. — Комедианты долбаные! Хар-рош кузнечиков пугать!
— Да ладно тебе, Дядьку! — крикнул Делер. — Все равно неча делать!
Дядька обреченно махнул на нас рукой.
Весь оставшийся день ничего важного с нашим отрядом не произошло.
Пролетели еще два дня путешествия по пустошам. Мы пересекали огромные территории в сердце Валиостра, до обустройства которых у людей так и не дошли руки. По правую руку от нас потянулись знаменитые непроходимые леса пустоши.
— Послезавтра мы должны выйти на тракт, — сказал Медок на третий день нашего путешествия.
— Эх, поскорей бы! Пива хочу, — вздохнул Делер. — Это сейчас я пока добрый. Терплю, терплю, а могу и бритвой по глазам!
Халлас хмыкнул.
— Чего хмычишь, бородатый?!
— Да я вот тоже пивка захотел.
— А-а-а, — разочарованно протянул Делер, поняв, что спора с гномом, изнывающим от жары, не выйдет.
В небе звенела песнь жаворонка.
— Дождь будет, — сказал Кот после долгого молчания.
— Эх, хорошо бы! — Горлопан с тоской посмотрел на безоблачное небо. Не так жарко станет!
— Зато мокро! — не согласился с Горлопаном Фонарщик.
— Жарко, мокро, — буркнул Арнх. — Всем все равно не угодишь.
— А ты вообще не встревай, — оборвал воина Горлопан. — Полируешь себе тыкву, вот и полируй! А то заговоришься и отрежешь что-нибудь важное!
В общем-то замечание Горлопана было вполне своевременным. Арнх, достав из сапога изогнутый кинжал, на ходу брил себе голову, уничтожая на ней мелкую поросль волос. Воины Пограничного королевства следовали только им понятной моде и сверкали лысыми тыквами на радость себе и солнышку.
Лично я, как и Горлопан, тоже немного боялся за судьбу головы Арнха. Казалось, что вот сейчас у него дрогнет рука и остро отточенный кинжал оттяпает воину ухо или голову.
— Слушай, Арнх, — с хитрецой спросил Халлас. — А не боишься, что дождик тебе лысину намочит?
— А ты не боишься? — лениво спросил Арнх, пробуя большим пальцем остроту лезвия.
— Чего? — опешил гном.
— Что твоя борода от воды намокнет! — отпарировал воин.
— Уел он тебя! — радостно кудахтнув, сказал Халласу Делер.
— Ты бы помолчал, герой! — обозлился на карлика Халлас. — У самого небось любимая шляпа промокнет!
— Да с чего вы решили, что дождь-то будет? — не оборачиваясь, спросил ехавший впереди нас Сурок. — Кот! Точно будет дождь?
— Угу.
— Мне бы твою уверенность, — вздохнул Горлопан.
— Ты ее можешь обрести, если, как и Кот, обернешься назад, — весело хихикнул шут.
Предсказание Кота насчет погоды стало абсолютно ясным, как только мы последовали совету шута.
По всей линии горизонта медленно и величественно разрасталась темно-лиловая, кое-где иссиня-черная полоса грозовых облаков.
— А мы-то думали, что ты теперь кроме опасности еще и погоду навострился предсказывать! — разочарованно протянул Фонарщик.
Вид у него был как у ребенка, у которого зараз отняли и леденец, и душистый крендель.
— Я тебе лягушка, чтобы погоду предсказывать? — хмыкнул Кот, а затем еще раз внимательно глянул на далекий грозовой фронт.
— Ур-ря! — сказал Сурок. — Долгожданная прохлада близится!
Линг на его плече оживился и возбужденно подергивал розовым носом. Видно, тоже ощущал подступающую грозу.
— Как бы не вляпаться, — пробормотал Кот и бросил обеспокоенный взгляд на черную линию.
Она уже набухла, как переполненный бурдюк с водой, и, кажется, немного приблизилась к нам. Да на нас движется не дождь, а целая буря!
Слов Кота никто не услышал. Ну или почти никто.
Делер залихватски сдвинул котелок на затылок и запел:
Если веревка на шее
быть под горами измене.
Ногами месишь ты глину
получишь стилет острый в спину.
Если в дозоре заснется
сон твой стрелою прервется.
И не скуешь ты крепких оков,
чтоб удержать в них друзей иль врагов!
Если не хочешь уйти в мир теней
первым ударь и, коль сможешь, — убей!
Первым ударь и, коль сможешь, — убей!
— Чего так мрачно? — внимательно выслушав незатейливую песенку карлика, сказал Кли-кли.
— Так и должно быть! — с достоинством сказал Делер. — Это военный марш карликов.
— Под такой марш лучше маршировать к ночному горшку, а не на врага! — презрительно сказал Халлас.
— Тоже мне, знаток боевых маршей! — не остался в долгу Делер. — У вас, бородатые, и таких-то нет!
— А «Ударь молотом по топору»?
— Ха! — презрительно сказал карлик.
— А «Песня безумных рудокопов»?
— Ха! — Еще более презрительный ответ.
— А как дам мотыгой по башке?
— Это еще что за марш? — удивленно спросил Делер. — Опять твои родичи по пьяни в Стальных шахтах новую песенку сочинили?
— Это не песенка! Это я тебе сейчас как дам мотыгой по башке, чтобы ты больше не вякал!
— Ты-то?
— Угу!
— Руки коротки!
— Я тебе покажу коротки! — взревел гном, потерявший последнее терпение.
Халлас пытался нашарить любимую мотыгу.
— Заткнуться! Живо! — рявкнул Кот. — Беда!
Гном и карлик прекратили спор и изумленно уставились на Кота.
— Да ладно тебе, Кот! — прокашлялся Делер. — Ничего страшного и не будет. Мы уже и помирились. Правда, Халлас?
Халлас поспешно кивнул.
— Да при чем тут вы? — Кот остановил лошадь и неотрывно смотрел на небо.
Тучи еще больше приблизились, слизав четверть небесной лазури. Легкий ветерок донес до нас далекий раскат грома.
— Какая беда? — спросил Горлопан, тоже не отрывая взгляда от горизонта. Тревога следопыта передалась и нам.
— Да заткнись же ты! — раздраженно буркнул Кот, втягивая носом воздух.
Лично я ничего не ощущал. Ну будет дождик, ну намочит нас немножко… Чего так беспокоиться и волноваться?
— А день так хорошо начинался! — расстроенно сказал Кли-кли.
— Этим ублюдочным детям долбаных козлов все же удалось! — прошептал Кот и, всадив пятки в бока лошади, помчался догонять эльфов и Алистана, оставив нас недоумевать в хвосте отряда.
— Это он о ком так выразился? — удивленно смотря на отчаянно жестикулирующего Кота, разговаривающего с Миралиссой, спросил Халлас.
— О тебе! — Делер никогда не упускал возможности подковырнуть напарника.
— Хватит, Делер! — одернул карлика рассудительный Сурок. — Оставь подколы на потом! Ты, Халлас, кстати, тоже! Видите, что с Котом творится?
— Да уж, — с тревогой покачал головой Фонарщик. — В последний раз я видел Кота таким встревоженным, когда мы вляпались в засаду в Д'сан-доре.
— Может, он ошибается? — с надеждой спросил у воинов Горлопан.
— Ага! Как же! Ни разу не ошибся, а тут, значица, ошибается! — сплюнул Делер.
Чего бы там ни почуял Кот, но лица у Миралиссы и Маркауза были встревоженными. Элл то и дело бросал взгляд на надвигающиеся тучи.
— Что я тебе говорил, Гаррет, — прошептал Кли-кли.
— Что? — машинально спросил я, как и все, стараясь углядеть в тучах то, что заметил Кот.
— Ты чем слушаешь? Я же говорил, что, пока шаманы не наколдуют, они не успокоятся!
— Ты думаешь? — Меня пронзила запоздалая догадка.
— Уразумел наконец!
— Они вызвали грозу? Но зачем?
— А тьма их знает! — устало сказал Кли-кли. — Я ничего не ощущаю. Никакого следа шаманства. Но Кота взбаламутила эта гроза, вот я и подумал: а не наши ли это знакомцы-недруги позаботились?
— Очень хочу услышать, что ты не прав!
— Ты знаешь, я тоже хочу этого, — сказал шут.
Между тем Кот закончил что-то объяснять Миралиссе. Она посмотрела на Алистана, и тот решительно кивнул.
— Что случилось-то? — Дядька не находил себе места.
— Давай подъедем и спросим, — высказал мудрое решение Арнх.
За время путешествия в нашем отряде сложился некий порядок передвижения. Первыми всегда ехали Алистан и эльфы. Они разговаривали на свои, только им интересные темы и принимали за нас решения в важных для отряда вопросах. Дикие общались в своем кругу, стараясь не встревать в разговоры эльфов и Маркауза. О том, чтобы заговорить с ними в дороге просто так, безо всякой причины, не могло быть и речи. Разве что Угорь вел пространные беседы с Эллом. Нет, воины не чурались и не избегали верхушки нашего отряда, просто они считали, видно исходя из опыта многолетней службы, что каждый должен заниматься своим делом и нечего лезть к командирам по пустякам. Надо будет — позовут. Да и сами Дикие были разбиты во время дороги на маленькие группки. То ли по интересам, то ли по только им известным симпатиям друг к другу. Но это вполне естественно — во время путешествия очень сложно ехать одной плотной кучей. Медок и Дядька, Угорь, Кот и Арнх, Халлас, Делер, Сурок, я и Кли-кли, Горлопан и Фонарщик. Хотя Кли-кли, единственный из всех, носился на Перышке из головы отряда в хвост и обратно, успевая переговорить со всеми по сто раз на дню.
Мне, собственно, было плевать на эти правила, но так уж сложилось, что, попав в компанию, где кроме Сурка были гном и карлик, с которыми меня накрепко связала ночь во дворце Сталкона, я стал держаться их общества.
Предложению Медка о том, чтобы подъехать и все узнать, не суждено было осуществиться. Миралисса сама подъехала к нам:
— Кот говорит, что надвигающаяся буря имеет искусственное происхождение.
— А попроще? — жалобно попросил Горлопан.
— Чего тут не понять?! — удивился Кот. — Наколдовали эти тучи, дурья твоя башка!
— Шаманы? — спросил Фонарщик и с укоризной посмотрел на Эграссу.
Конечно же Мумр считал, что Эграсса недостаточно поработал луком в том лесу, где слуги Неназываемого пытались колдовать. Будь Мумр на месте эльфа, он бы не упустил возможности пару раз взмахнуть тяжелым биргризеном.
— Может, шаманы, а может, и нет, — пожал плечами Кот. — Но что это магия, могу гарантировать.
— Точно шаманы, некому больше! — вздохнул Кли-кли.
— Ну и как нам спастись от этого? — Маркауз дернул себя за усы.
— Я ничем помочь не смогу. — Миралисса бессильно развела руками. — Тут моего мастерства не хватит. Я даже ничего не ощущаю.
— Это погодное колдовство. Стихия дождя довольно нестабильна, — пробормотал Кот.
— Что ты там шепчешь? Говори нормально! — не выдержал Халлас.
— Нас учили… — Кот на миг запнулся. — Нас учили, что дождевая магия, созданная шаманством, нестабильна. Она существует от силы четыре, ну, может быть, пять часов и сильно зависит не только от мастерства шаманов, но и от природных явлений. Например, ветра.
— Хочешь попробовать уйти из-под туч? — Элл одним из первых понял задумку Кота.
— Угу. Ветер сейчас дует точно на юго-запад, а мы поскачем на юго-восток. Авось и разойдемся с грозой.
— Как же, — хмыкнул Медок. — Ее будто кто-то погоняет! Смотри, как несется!
Я невольно еще раз взглянул на настигающую нас стихию.
— А на что способна эта тучка? — невольно вырвалось у меня.
— Ни на что. — Вместо Кота мне ответил Эграсса.
— Тогда от чего мы собираемся бежать? — опередил меня с вопросом милорд Маркауз.
— От того, что пытается скрыть эта туча, — крайне нехорошим голосом ответила ему Миралисса.
— Можно я, — встрял в разговор Кот, видя, что, кроме Миралиссы и Эграссы, единственных кроме него в отряде разбирающихся в волшебстве, никто ничего не понимает. — Сотвори такую тучу весь совет Ордена, тогда бы это была реальная опасность. Они бы ее нашпиговали молниями, правда, для такой магии понадобилась бы уйма сил и пара недель подготовки. Как боевому заклятию и сотворению тучи с молниями — медяк цена. Если говорить простыми словами, можно наколдовать что-нибудь другое, более эффективное, но гораздо менее дорогое. К тому же тучей невозможно управлять. Ее можно послать в определенном направлении, хоть за Иглы Стужи, но тот же ветер снесет ее за время пути на сотню лиг в сторону. Так вот, это людское волшебство. Что касается шаманства, хоть альфийского, хоть орочьего, тут оно способно только на то, чтобы создать тучу с дождем. И все.
— Короче давай! — Горлопан обеспокоенно глянул на чернеющее небо.
— Это будет обычная туча с дождем, с обычными молниями и громом. Максимум, на что она будет способна, это промочить нас насквозь. Ну, при очень хорошем шаманстве случится буря. Не направленная. То есть она не будет пытаться уничтожить именно нас. Это будет обычная буря, как сотни других до нее. Если кто и пострадает, так только случайно.
— Тебе бы только лекции в Ранненгском университете читать! — буркнул Делер. — Как насчет того, что тучи пытаются что-то скрыть?
— Дождевой фронт с его молниям и громами всегда накрывает любую другую магию, — пояснила Миралисса. — Ни один волшебник на Сиале, будь он хоть трижды Неназываемым, не способен увидеть внутри грозы враждебную магию до той поры, пока волшебство не окажется у волшебника буквально под самым носом. Кот чувствует, что гроза создана шаманством, но не знает, что она может скрывать. В ней шаманы могли спрятать что-то такое, что не должны увидеть волшебники Ордена. Тучи — великолепная ширма.
— До волшебников отсюда десятки лиг, могли бы и не опасаться, — буркнул Арнх.
— Значит, они прячут что-то такое, что видно за десятки лиг, — не согласился Кли-кли.
Вновь вспышки далеких зарниц и грохотание грома. Теперь намного ближе.
— Хватит болтать! Кот, раз у тебя чутье на эту грозу, значит, тебе нас из этого и вытаскивать! Веди! — Маркауз не собирался дожидаться дождя.
И начались наши безумные пятнашки с грозой. Пустошь так и мелькала под копытами лошадей.
Кот взялся за дело уверенной рукой и задал лошадкам темп ничуть не хуже, чем когда мы уносили ноги из Вишек. Гром гремел все ближе и ближе. Ветер усиливался, заставляя высокую траву пригибаться к самой земле. Смолкли музыканты-кузнечики, замерли птицы. Весь мир застыл в ожидании приближающейся грозы, надеясь, что она принесет облегчение и прохладу.
То и дело один из нас оборачивался назад, проверяя, далеко ли мы сможем еще проскакать, прежде чем нас накроет дождем. Я смотрел только вперед, боясь обернуться. Для этого было две причины: при такой бешеной скачке я боялся свалиться с Пчелки, и один раз, оглянувшись назад, я так перепугался, что чуть не заорал. Черноты неба, наступающей нам на пятки, хватило бы на сотню миров. Тучи просто не могут быть такими черными, если только боги по недосмотру не пролили в них добрую бочку чернил.
Даже Угорь побледнел, а это просто небывалая вещь для хладнокровного гарракца.
— Ветер изменился! — крикнул Кли-кли. Капюшон черного плаща он предусмотрительно натянул на голову. — Восточный! Фронт сносит в сторону!
Я заставил себя обернуться. Теперь, как ни старайся гроза, в ее сердце мы уже не попадем, оно сместилось далеко восточнее нас. Но край волшебной бури заденет отряд, это точно. И пускай он будет не так силен, как мы того ожидали, но, что дождь будет знатный, ни у кого не возникало сомнений.
Темные тучи надвинулись, заслонив собой жаркое светило. Поднявшийся яростный ветер бросал гроздья песка, метя мне в лицо, и пришлось набросить капюшон плаща, сшитого из эльфийского дрокра, на голову.
Другим было еще хуже, чем мне. Делер щурил слезящиеся глаза и беспрерывно ругался до тех пор, пока ему в рот не попал песок. Ветер трепал бороду Халласа и гривы лошадей. У Мумра сорвало с головы шляпу, но он даже не остановился, чтобы отобрать у ветра новую игрушку. Ветер тысячью демонов завывал в ушах, и тучи, словно стадо взбесившихся коров, надвигались на нас угрюмой стеной. Непрекращающиеся алмазные гирлянды молний, сливающиеся в зарницы, то и дело сверкали по всему горизонту, освещая потемневшую, а оттого еще более мрачную пустошь. Ветер, словно сошедший с ума пастух, гнал беременные дождем тучи на нас. Дождь еще не начался, но скоро, очень скоро за грохотаньем грома и сверканием молний тугие струи дождя устремятся к замершей в нетерпеливом ожидании земле.
Сверкнуло, и ветер донес до нас сердитое рокотание грома как будто это шумел суровый морской прибой, с нескончаемым упорством пытаясь уничтожить прибрежные скалы в вечной и бессмысленной борьбе тысячелетий, которая продолжится даже тогда, когда исчезнет с Сиалы последний человек.
Сверкнуло.
— Ща-ас кэ-эк грохнет! — крикнул шут.
Грохнуло знатно. Небеса раскололись от рева богов, лошади испуганно заржали.
— Вперед! — где-то впереди, пытаясь преодолеть шум ветра, крикнул Кот.
Но ветер стихал, он уже не завывал яростно, не пытался засорить нам глаза, мы вновь могли нормально видеть и не бояться ослепнуть в самый неподходящий момент. Приближающиеся валы туч подкрались, яростный свирепый ветер магии исчез, на смену ему пришел обычный ветер. Он гнал и гнал толстые и неуклюжие тучи глубоко в пустошь.
Вот одна низкая туча, клубясь и неохотно направляясь на наш отряд, огрызнулась пастуху-ветру молнией, а затем громыхнула на него злым ударом грома.
Туча злилась на ветер, но тот, усмехаясь, подтолкнул ее еще сильнее, и вновь сверкнула молния. Я зажмурился — такой ослепительной и неожиданной была эта вспышка. А затем небеса раскололись. Так звучали залпы пушек гномов на поле Сорна. Так древние и забытые всеми герои огров в гневе раскалывали небо топорами.
Сочный звучный удар грома диким жеребцом пронесся по небу, и у меня на миг заложило уши. Гром раздался прямо над нами и перепугал лошадей.
Я еле удержался на Пчелке, конь Горлопана встал на дыбы, едва не сбросив с себя седока. Делеру не повезло: он шлепнулся на землю, и если бы не Сурок, проворно схвативший лошадь карлика за ухо, перепуганная животина сбежала бы. Делер одарил «тупую скотину, недостойную возить карлика на своем трижды проклятом горбу», жуткой бранью и вскарабкался обратно в седло. Нам всем пришлось приложить неимоверные усилия, чтобы успокоить испуганных животных.
Первая тяжелая капля дождя, не удержавшись в животе тучи, сорвалась с черного неба и упала вниз. Она ударилась о нос Кли-кли и разбилась, как разбиваются дорогие хрустальные фужеры, на тысячу мелких и сияющих стеклышек. За первой дождевой каплей упала вторая. За второй — третья. Капли небесной воды барабанили по плащу и жадно раскрывшейся, потянувшейся к дождю земле.
— Вперед! — Кот не собирался останавливаться и пустил лошадь в галоп.
Отряд, растянувшись цепью, последовал за Котом.
Дождь накрыл нас влажными крыльями, и редкие капли сменились ревущим водопадом, низвергнувшимся с небес. В мгновение ока все, кто не надел эльфийские плащи, вымокли до нитки. Дождь тарабанил по капюшону, отдаваясь в ушах тихим шелестом.
— Чтоб я спал на иглах, если мы не запомним этот ливень надолго! — сказал Халлас.
Борода у гнома походила на намокшую старую мочалку. Да и сам Халлас был мокрее мокрого.
С его утверждением я был согласен на все сто. Давно я не попадал под такой дождь.
Гроза с громом, молниями, водопадами и другими атрибутами, положенными приличной и уважающей себя грозе, сместилась восточнее. Теперь гром рокотал в отдалении, уже не угрожая нам.
Но дождь никуда не делся. Но по сравнению с тем ливнем, что обрушился на нас в первые минуты грозы, этот дождь был маленьким мальчонкой. И все же согласитесь — не очень приятно ехать под дождем, пускай и не сильным, целых четыре часа.
Все небо затянуло сплошной пеленой угрюмых облаков, льющих воду на землю из нескончаемых небесных кладовых. Ни одного голубого просвета, ни одного солнечного лучика. Над Харьгановой пустошью разлилась мрачная осенняя атмосфера. Земля пропиталась дождем, и невесть откуда, поглотив траву, под копытами лошадей появилась жирная грязь.
Погода была серой, мерзкой, унылой и холодной, особенно для тех, кто уже успел привыкнуть к постоянной жаре.
Отчего-то хуже всех пришлось Халласу. Вымокший до нитки, он стучал зубами и дрожал от холода. Клацанье его зубов было слышно за десять ярдов. На предложение Миралиссы надеть плащ упрямый гном ответил отказом.
— Мы еще пос-смотрим, кто из нас проч-ч-нее! — Вот и все, что сказал Халлас, косясь на падающие с неба капли.
— Ты смотри, заболеешь, я с тобой носиться не буду! — пробурчал Делер из-под плаща. — Никаких лекарств на ложечке не жди!
— От-т тебя-то? — хмыкнул Халлас. — От т-тебя я никаких лекарств пр-ринимать не буду. З-знаю я вашу с-сволочную пород-ду! Нас-сыпешь какого-нибудь яд-да, а я потом хрипи, синей и заг-гибайс-ся! Такого удовольствия я т-тебе не доставлю!
— Больно ты мне такой мокрый нужен! — пробурчал Делер.
Халлас фыркнул и больше ничего не сказал, продолжая упрямо играть с дождем, кто кого пересидит. Отряд уже не несся сломя голову по полям пустоши, лошади перешли на быстрый шаг.
Часа через три начнет темнеть, так что скоро придется нам останавливаться на ночлег.
— Ну ког-гда же он кончитс-ся?! — взмолился наконец не вытерпевший гном.
Губы у Халласа посинели, а зубы уже отбивали отчетливую дробь, соревнуясь по издаваемому звуку с боевыми барабанами орков. Скажу честно: услышь этот звук барабаны, они бы попросту лопнули от зависти.
— Дождь кончится не раньше чем к завтрашнему утру, — сказал Медок, бросив взгляд на серое небо.
— К утру?! — простонал Халлас.
— Угу. И никак не раньше.
— Слушай, Халлас. — К нам подъехал Угорь. — А ты пока объяви дождю перемирие.
— Перемирие? — крайне подозрительно сказал Халлас, чувствуя какой-то свинский подвох в этом предложении.
— А что? Продолжишь войну с ним попозже.
— А разве т-так можно? — с сомнением спросил гном.
— Почему нет? — Фонарщик, ехавший рядом со мной, пожал плечами. — Войны иногда прерываются перемирием.
— Только не в-войны гномов! — запальчиво ответил Халлас.
— Считай, что у тебя кончился порох и перемирие необходимо, — нашелся Угорь.
Гном обстоятельно подумал, выжал намокшую бороду и, состроив рожу, будто он делал наиглубочайшее одолжение всему миру, сказал:
— Ну ладно. Давайте ваш плащ, что ли?
Делер уже открыл рот, чтобы высказаться о нестойкости гномов, идущих на уступки в боях, но поймал предупреждающий взгляд Угря и промолчал. Халлас укутался в плащ.
К вечеру дождь усилился, он уже полностью пропитал землю, и теперь луга превратились в огромные лужи. Копыта лошадей чавкали в этом маленьком болоте, и животные стали уставать, хотя продвигались мы довольно медленно. Только через две лиги травяные луга пустоши остались позади, и лошади вынесли нас на некое подобие дороги.
— Это остатки старой дороги. Той самой, что вела из Ранненга в Авендум, — будто услышав мои мысли, произнес из-под капюшона Кли-кли.
— Удивительно, как она сохранилась, — пробормотал Сурок. — Почти пятьсот лет минуло, а она лишь травой поросла.
— Нич-чего удивительного, — пробурчал Халлас. — Ее г-гно-мы с-строили.
— Да ладно тебе, Счастливчик, заливать! — отмахнулся Фонарщик.
— И нич-чего я не заливаю. Наша это работ-та. Я нюхом чую. Делер, подт-тверди.
— Ваша, ваша, — миролюбиво согласился карлик. — Ты бы лучше помолчал да погрелся. У тебя зуб на зуб не попадает.
— Ч-чей-то ты о моем здоровье так з-заботишься?
— Так помрешь, мне тебе могилу рыть.
Халлас поплотней закутался в плащ и ничего не сказал.
Несмотря на дождь, с земли стал подниматься туман. Точнее, не туман, а легкая, пока еще прозрачная белесая дымка. Она стелилась над землей, просачиваясь между травинок, окутывала копыта лошадей. Но как только появлялся ветер, дымка рассеивалась и на время отступала.
К нам, придержав коня, подъехал Маркауз:
— Эй, Кот! Ты уверен насчет неприятностей? Ничего не напутал?
— И то верно, — поддержал Алистана Горлопан. — Гроза давно прошла, мы вот уже четвертый час мокнем под дождем, а никаких громов с небес так и не случилось.
— Ну и слава Сагре, чтоб ничего еще сто лет не случилось, — прокряхтел Дядька.
— Да не мог я напутать. — Кот наконец-то смог вставить слово. — Сам не могу понять, что происходит. Раньше чувствовал, а теперь ничего. Пусто. Я уже начинаю думать, что почудилось.
Кот имел самый что ни на есть смущенный вид.
— А Миралисса и Эграсса ничего не чувствуют? — осторожно поинтересовался Мумр у Алистана.
— Нет. У них тоже пусто.
— Значит, пронесло, — с облегчением вздохнул Горлопан.
— Не надо радужных надежд, — состроил кислую физиономию Кли-кли. — Пронесет, пронесет, а потом кэ-эк вдарит!
— Чего ты каркаешь, чудо зеленое? — зло одернул гоблина Медок. — Надо говорить, что пронесет, и не думать о плохом.
— Я, конечно, оптимист, но путешествие с Гарретом вносит в мой характер пессимистические зернышки.
Кли-кли бросил в мою сторону многозначительный взгляд. Я ответил ему тем же, пообещав устроить гоблину чудесную жизнь, если он не заткнется. Шут только хихикнул.
Гоблинское зрение раз в десять острее человеческого. То, что мне казалось серой тенью, проступающей сквозь дождь и дымку, для Кли-кли было чем-то уж очень неожиданным. Он удивленно вскрикнул, гикнул, ударил Перышко пятками и стал нагонять эльфов.
Под копытами лошадей в траве, проросшей на заброшенной дороге, иногда что-то шуршало и скрипело, как будто лошади наступали на снежный наст. Я свесился с седла, но кроме травы ничего увидеть не смог. Под копыто Пчелки попал обломок какой-то палки. Лошадь наступила на обломок, и я услышал тот самый заинтересовавший меня звук. Еще десяток ярдов — и очередная палка. Теперь я смог хорошо рассмотреть ее. Черная, чернее и'альяльской ивы, неровная и бугристая. Это была отнюдь не палка, а осколок человеческой берцовой кости.
Я похолодел. Лошади шли по костям. Мы топтали останки неизвестных мертвецов.
Конечно, костей было не так уж и много, но то тут, то там слышался хруст и скрип.
— Чтобы мне целовать сковородку! — выругался Фонарщик. — Да тут битва была.
Вернулся Кли-кли, и видок у него был мрачнее, чем та туча, что гналась за нами поутру.
— Еще какая битва, друг Фонарщик. Битва отряда Харьгана.
— Быть того не может, — не согласился Сурок. — За пятьсот лет кости глубоко уйдут в землю, да они совсем исчезнут, а не будут лежать на поверхности, словно со времени битвы прошло не больше двух лет.
— Не нравится мне здесь, — протянул Горлопан.
— Кости хрупкие, как низинский фарфор, — пробормотал Кли-кли. — А насчет того, что это не останки со времен той битвы, ты не прав, Сурок. Впереди овраг, о котором я вам рассказывал.
Но мы уже и без рассказов гоблина могли увидеть возникшую перед нами преграду. Овраг. Почти такой же, каким я видел его во сне. Только в реальной жизни он казался еще больше, угрюмее и страшнее. Весь заросший высокой, достигающей груди травой, с громко журчащим, располневшим от дождя ручьем, он воистину был непреодолимой преградой для осаждающих во время штурма.
Противоположный берег возвышался перед нами на целых пятнадцать ярдов. Легкая дымка в жерле оврага обрела очертания, загустела и почти скрыла дно. Вот только стены оврага были уже не такими отвесными и обрывистыми. За пять столетий вода, снег и растения расширили овраг на несколько десятков ярдов, сгладив его стены. Теперь, чтобы не сломать шею во время спуска, нужно было очень постараться.
Я и не заметил, что все молчат. Никто не произносил ни слова. Мы просто смотрели сквозь усиливающийся дождь на ту сторону, туда, где триста человек несколько столетий назад сдерживали атаки орков.
Первым тишину нарушил Фонарщик:
— Ну и как мы переберемся на ту сторону?
— Очень просто. Вначале спустимся, а затем поднимемся.
Вот уж не замечал раньше в Маркаузе иронии.
— Боюсь, лошадки не поднимутся, милорд Алистан, — крякнул Дядька.
— Да не боись, десятник! — Делера никакие склоны не смущали. — Подтолкнем если что!
— Идти нужно, пока не стемнело. Или завтра, — Миралисса сбросила с головы капюшон, подставив волосы под дождь.
— Лучше сейчас. Вперед! — Алистан первым направил лошадь к спуску в овраг.
Я последовал примеру Арнха и Фонарщика и слез с лошади. Еще не хватало грохнуться во время спуска. Травы здесь было на всю Харьганову пустошь. От терпкого запаха калькиных усиков и дикого пустоцвета горчило в горле.
Трава оплетала ноги, замедляла спуск, и один раз я чуть было не попал под копыта собственной лошади. Как и на лугах, под травой обнаружилась грязь, и копыта животных стали скользить. Мы спускались вниз медленно и осторожно. Звон ручья приближался, но его до сих пор не было видно из-за зарослей травы.
Сходящие со склонов оврага дожди и снег смывали останки людей и орков вниз, на дно, и теперь ручей звонко журчал, преодолевая гигантскую запруду из черных веток-костей различной величины и формы. Ожиревший от дождя, мутный и грязный, ручей журчал, пробираясь между ребер, берцовых, плечевых костей, позвонков и наполовину развалившихся черепов.
— Мать вашу! — выругался Медок, обозрев огромные залежи костей.
— Понятное дело, почему такую дорогу забросили. Кому охота пробираться через этот могильник, — тихо сказал Сурок.
— Где старые кости, там и гхолы. — Фонарщик положил руку на рукоять биргризена.
— Кости слишком старые, к тому же хрупкие. Слышишь, как хрустят под копытами? Никаких гхолов здесь уже давно нету.
— Неприятно, — пробормотал Кот.
— Чего? — Фонарщик тянул за уздечку лошадь, никак не желавшую переходить через ручей.
— Я говорю, неприятно вот так вот лежать. Не погребенным. Чтобы твои кости остались не в земле, а под ветрами столетий.
— Что-то ты о смерти стал думать, смотри, как бы Сагра не услышала, — попытался пошутить Фонарщик.
Шутки не вышло. Кот лишь хмыкнул и скрылся вместе с лошадью в высокой траве на той стороне ручья.
Я перепрыгнул через ручей, раздавив пару костей, и потянул за собой Пчелку.
— Одни покойники! Ходить по костям воинов… Кот прав, от этого места веет смертью и чем-то неправильным. — Арнх отбросил в сторону травинку, которую мусолил в зубах битый час.
— Да кто тебе сказал, что кости человеческие? — Элл, как и другие эльфы, так и не спешился. — Вот, смотри.
Эльф спрыгнул с лошади, покопался рукой в грязи и бросил что-то черное в руки Арнха. Тот на лету поймал предмет и принялся вертеть в руках, а затем безразлично выбросил в ручей. Я успел заметить, что это была нижняя челюсть с неестественно большими и длинными зубами. Точнее, с длинными клыками. Прямо как у Элла или любого другого эльфа. Или орка.
— Орки? — Арнх заинтересованно посмотрел на к'лиссанга Миралиссы.
— А кто же еще? — Золотистые глаза эльфа сверкнули. — Кости людей тоже встречаются, но по сравнению с орочьими их мизер. Орков хорошо посекли.
— Да, им несладко пришлось, — крякнул Фонарщик.
— Тут не только стрелы были. — Кот вернулся назад уже без лошади и стал помогать Фонарщику подгонять его упрямую клячу. — Здесь еще и магия поработала. Стены оврага оплавлены. Кто-то устроил в овраге жаровню.
Мне сразу вспомнилась волшебница из сна и горящий по ее воле туман в овраге.
Подъем оказался трудным. Горлопан поскользнулся и упал в грязь, обдав овраг отборными матюгами. Лошадей пришлось втаскивать чуть ли не на себе, и это при постоянном дожде. Когда наконец отряд выбрался наверх, все чуть ли не попадали от усталости на траву. Лично я был жутко мокрым не столько от дождя, сколько от пота.
— Фу! — Арнх тяжело дышал. — Ну и подъемчик! Будь моя воля, я бы прикончил ослов, недостойных называться лошадьми, на половине подъема.
— Побывал бы ты у нас в горах, еще не так бы запел! — хмыкнул Делер.
Пока все отдыхали, я осматривал окрестности. Дорога на противоположной стороне оврага лежала передо мной как на ладони, и, если бы не дождь с туманом, думаю, отсюда открывался бы потрясающий вид.
Я попытался поискать остатки стены старых укреплений и земляного вала, но, естественно, за пятьсот лет от них не осталось ничего, кроме памяти. Кости павших просуществовали намного дольше. Я поискал глазами останки тех, кто встречал стрелами орков, и ничего не увидел. Совсем ничего. То ли кости смыло в овраг, то ли земля была к ним более благосклонна, чем к штурмующим овраг врагам.
— Эй, Танцующий в тенях! — Ко мне подошел Кли-кли. — Маркауз решил, что мы заночуем прямо здесь.
— Я, кажется, просил меня так не называть, — зарычал я на гоблина, но маленький засранец даже глазом не моргнул.
Да и смотрел он не на меня, а на дорогу, по которой мы совсем недавно ехали.
— Гаррет, — очень проникновенным и веским голосом сказал Кли-кли. — Как говаривает Горлопан, мы в полной заднице. Или еще дальше.
Сказав эту фразу, Кли-кли бросился назад. Наши уже разбивали лагерь на ночлег. Гоблин орал, как будто великаны отдавили его любимые колокольчики на колпаке.
Я бросился вдогонку за шутом, опасаясь, что он ненароком сошел с ума. Этих гоблинов очень сложно понять, особенно когда они находятся в таком панически-приподнятом настроении.
Заслышав крики Кли-кли, в лагере все перестали работать и уставились на подбегающего гоблина. По крайней мере, на лицах Алистана и Эграссы отразилась та же самая мысль, что возникла у меня, — гоблин наконец-то соизволил сойти с ума.
Кли-кли подбежал к воинам и стал исполнять нечто похожее на безумный танец обкурившейся красавки блохи. При этом королевский шут не переставая орал о том, что Кот был прав, и про тучу.
Когда я добрался до гоблина, Кли-кли все еще танцевал и орал, а остальные изумленно на него смотрели.
— Гаррет! — Кли-кли обратился ко мне. — Ты-то меня хоть послушай! Туча!
— Какая туча, дружище? — как можно более вкрадчивым голосом, а именно так разговаривают с психами, спросил я.
— Раскрой зенки! Да не на меня смотри, идиот! На небо!
С больными на голову спорить себе дороже, и поэтому под пристальным взглядом гоблина я стал смотреть на дождевые тучи. Некоторые из отряда последовали моему примеру. Ни они, ни я ничего не видели.
Те же самые, что и час назад, серые, сплошные тучи изрыгали на землю дождь.
— М-м-м… По мне, они все одинаковы.
— Вот она! — Вместо Кли-кли мне ответил Кот и ткнул пальцем куда-то вдаль.
В ответ на горизонте полыхнула молния, и сразу же одна из туч на миг осветилась багровым огнем.
Кто-то тихонько ойкнул.
— Я же говорил, что никогда не ошибаюсь, — с какой-то горечью произнес Кот.
То, что скрывала гроза, сотворенная сторонниками Неназываемого, наконец-то добралось до нас, пусть ему и потребовалось на это слишком много времени.
— Спаси нас Сагра!
— Что это за дрянь, Кот?
— Всем заткнуться! — рявкнул Маркауз, перекрыв вопли и вопросы остальных. — Кот, ты что-нибудь можешь с этим сделать?
— Нет.
— Леди Миралисса, Эграсса?
— Мы попробуем.
Миралисса и Эграсса принялись рисовать на размокшей земле помесь осьминога и звезды с сотней лучей-щупалец. Миралисса скороговоркой шептала слова. Контуры фигуры на земле стали пульсировать желтым огнем.
Я очень, просто очень надеялся, что шаманство эльфов нам поможет. Элл стоял впереди колдующих, почти возле самого обрыва оврага, держа наизготовку лук, хотя не думаю, что стрелы будут эффективны против магии. Остальные, включая и меня, столпились позади эльфов и наблюдали за приближающейся опасностью.
А туча спешила к нам на всех парах. Где-то внутри нее, в самой середине, разгоралось багровое пламя, причудливо освещающее соседние тучи. Туча клубилась и клокотала. Она двигалась против встречного ветра с одной-единственной целью — догнать нас.
Миралисса перестала шептать и начала петь на орочьем языке. Каждое слово, казалось, звенящим колокольцем повисало в воздухе, вибрировало и гудело, отдаваясь мерцающим светом в желтой фигуре, нарисованной на земле.
— Это что еще за твари? — выдохнул Горлопан.
Он был белее мела, но уверен, что моя физиономия в эту минуту была не намного лучше.
Из облака вынырнуло крылатое существо. Одно, другое, третье.
И вот их уже десяток, длинных, ширококрылых созданий, замелькавших в кольце хоровода. Они парили под брюхом приближающейся тучи, то скрываясь в ней, то снова возникая. Их полет был плавным и завораживающим, но сейчас я не спешил восторгаться грацией этих созданий.
— Что это, заморозь мои потроха ледяной червь? — прошептал Медок, с отчаянием сжимая в руках бесполезный огролом.
— Не знаю! — Кот не отрывал от существ глаз.
Они были небольшие, едва ли в половину человеческого роста, с длинными шеями, изящными крыльями, чем-то похожими на крылья бабочек, и багровыми. Это мне не понравилось больше всего.
— С'алай'яга х'тар агр т'хханнг! — выкрикнула последние слова заклятия Миралисса.
Из рисунка на земле выплеснулось нечто желтое и со скоростью гномьего ядра устремилось в сторону багрового облака. Что бы это ни было, но за время пути оно успело вырасти и стать размером с небольшой дом.
Желтое встретилось с багровым и ворвалось в тело тучи. Она вздрогнула, будто была живым существом, отпрянула, внутри нее взорвалась ослепительная вспышка багрового огня. И все. Больше никаких изменений не произошло.
Туча съела то, что послали в ее сторону Миралисса и Эграсса.
Магический багрянец с кружащимися в хороводе тварями завис над нашими головами, а затем хоровод распался. Существа атаковали.
Из десяти багровых летунов шесть прошли высоко над нашими головами, а четверо упали на нас. Упали стремительно и настолько быстро, что мы едва-едва смогли среагировать.
Щелкнула тетива, Элл отправил стрелу в первую тварь и попал. Но стрела, пройдя сквозь летуна, исчезла, не причинив врагу никакого вреда.
Элл едва успел отпрыгнуть с пути атакующего летуна, его спасла только природная ловкость всех эльфов. Существо, едва не задевая брюхом траву, издало разочарованный крик, пронеслось мимо нас и вновь стало набирать высоту, присоединясь к кружащей над облаком шестерке.
— Не зевай!
Делер упал на землю и дернул за ноги размахивающего мотыгой Халласа. Тот издал протестующий вопль, грохнулся в лужу, и вторая тварь вжикнула у него над головой, а затем повторила путь своей предшественницы, устремившись в небо.
Два других существа нападали синхронно. Они одновременно снизились и пошли на нас, на ходу выбирая себе жертву. Все бросились врассыпную, но существа уже успели наметить себе цели. Первым был Кот, замерший возле самого обрыва, а вторым оказался я.
Щелк! Время в песочных часах богов замерло, почти остановилось. Я видел, как ме-е-едленно летело на меня багровое создание. Теперь можно было рассмотреть его лицо. Да-да, именно лицо, а не морду. Обычное человеческое лицо, которое могло бы принадлежать мужчине лет тридцати. Только вот это лицо было похоже на маску.
Твари приближались. Нам что-то кричала Миралисса, но я не слушал, мой взор приковал полет надвигающейся смерти. Отчего-то я понимал, что после встречи с этим меня ждет даже не Сагра, не свет или тьма, а полное, всепоглощающее ничто, из которого уже не будет возврата.
Кот медленно взмахивает рукой, из его пальцев вылетает одинокая голубая искорка. Отчаянная попытка задействовать что-то из арсенала, который волшебник-недоучка берег именно вот на такой день. Искра ударяется летящему на Кота существу в лицо, разрывая кожу и мясо, обнажая череп, но тварь даже не замечает боли, если она вообще умеет чувствовать боль, и с торжествующим воплем врезается в Кота. Миг, и она облачком багрового тумана, пройдя сквозь его тело, устремляется вверх, к облаку, а Кот с абсолютно бескровным лицом начинает очень медленно заваливаться на бок.
— Га-а-ар-рет! — Крик шута доносится до меня сквозь кисель времени, и я перевожу взгляд на вторую тварь.
«Вот и все!» — Дурацкая мыслишка проскальзывает в голове.
Я понимаю, что слишком засмотрелся на Кота. Существо приближается ко мне быстро, очень быстро, я не успею сойти с пути его полета. До него уже не больше четырех ярдов.
— Я помогу, — прошептал в голове до боли знакомый голос.
И боль пришла. Нутро обожгло огнем, боль адская, нереальная, во мне что-то зарождается, кипит, булькает. И это что-то вырывается из меня и бесшумно врезается в тварь, одновременно отбрасывая меня с траектории ее полета.
Вопль муки и ужаса. Крылатый распадается под заклятием, как туман под действием урагана.
Земля несется мне навстречу.
Щелк! Время вновь набирает обороты.
Удар при падении выбил из легких почти весь воздух. Мне оставалось только таращить глаза от боли и натужно хрипеть, стараясь восстановить дыхание. Чьи-то руки подхватили меня с двух сторон под локти, приподняли и попытались поставить, но ноги отчего-то были слишком мягкими, будто я перепил молодого вина. Медок выругался и вместе с Горлопаном принялся оттаскивать меня подальше от обрыва.
— Вальдер! Сукин ты сын! — вслух прохрипел я. — Ты же обещал оставить меня в покое!
Естественно, мне никто не ответил. Волшебник затаился, и я его совсем не ощущал. Когда стало жарко, он вынырнул из глубин моего «я» и спас мне шкуру.
— С кем это он? — опасливо спросил Горлопан. — Ты уверен, что та тварь его не коснулась?
— Уверен!
Между тем девять оставшихся существ кружили над нами с явным намерением продолжить атаку. Скорость хоровода все увеличивалась, твари слились в один нечеткий, размытый круг. Круг лопнул, как лопается мыльный пузырь, и создания стали падать на нас.
— Й-ее! — Горлопан отпустил меня и выхватил меч.
Я потерял опору и свалился на землю. Сагот, почему у меня такая слабость?
По всей длине берега оврага воздух заколебался, и перед нашими глазами стали появляться тени. Они были едва заметны, но можно было различить в них силуэты людей. Каждая тень держала в руке огромный лук. Тени становились все темнее и темнее.
— Ты это видишь? — прошептал потрясенный Медок.
Я не ответил и только кивнул.
А багровые твари в это время все падали и падали на нас с облака. В настоящем времени прошло не более двух секунд, нам же они показались часом.
По захлебывающемуся от дождя оврагу прогремел голос:
— По врагу! Прицельно! Поправка полпальца правее цели! Залп, кур-рвы!
Серые тени стрел устремились в небо и встретились с падающей на нас смертью. Вопль боли — и багровые летуны растворились в воздухе. Багровая туча издала стон.
— Залп!
Когда-то давным-давно, наверное, в прошлой жизни, а может, во сне, я уже слышал этот голос.
Не было слышно щелчков тетивы и полета стрел. Лишь дождь шуршал по земле, да беспрерывно стонала туча. Веер призрачных стрел, как личинки наездника, вгрызлись в брюхо тучи, оставив после себя огромные рваные дыры.
Вопль, раздавшийся спустя несколько секунд, не поддается описанию. Я зажал уши руками, молясь Саготу не потерять слух навечно. Думаю, крик багровой тучи был слышен даже в Джашле.
Призраки выстрелили в третий раз, и туча ярко вспыхнула, на миг осветив окрестности.
Так за две минуты я ослаб, оглох, а теперь и ослеп. Не оставалось ничего другого, как свернуться клубочком и попытаться вынырнуть из этого страшного кошмара…
Когда я пришел в себя, все уже кончилось. Не было больше багровых туч на небе, исчезли призраки, будто они мне приснились, да и дождь кончился. Облака пропали, вновь уступив место безоблачному голубому небу.
Солнце светило мне прямо в глаза, но прежней удушающей жары я не ощущал. Была самая обычная, теплая летняя погода, какой она и должна быть в середине июля.
Скосив глаза вниз, я увидел, что лежу на одеяле, а сверху чья-то заботливая рука укрыла меня еще одним.
Я попробовал пошевелить вначале одной рукой, затем другой, потом пришел черед дернуть ногами. Вроде живой.
— С пробуждением, — раздался надо мной голос, а затем в поле зрения появилась бородатая и улыбающаяся физиономия Дядьки. — Очнулся? Мы уж думали петь по тебе Прощение.
Я попытался сесть. Мне это удалось без всякого труда, значит, после сотворенного Вальдером волшебства я вновь пришел в норму. Я еще раз попробовал мысленно позвать архимага, променявшего Закрытую территорию на проживание в моей голове. Как всегда, безрезультатно. Архимаг то ли затаился и не хотел отвечать, то ли попросту пропал.
— Сколько я провалялся? — В тот день, когда на нас напали багровые летуны, был вечер, а сейчас, если за время моей отключки боги не успели поменять правила, было раннее утро.
— Немного, — подошел Алистан.
— Сколько немного? — не сдавался я.
— Чуть больше суток.
Не слабо.
— Как ты себя чувствуешь? — Миралисса пришла вместе с Кли-кли и положила мне руку на лоб.
— Да вроде я в порядке. Что произошло?
— Это мы у тебя должны спросить, — сказал Алистан. — Что произошло на обрыве, вор?
— Не знаю. — Я нахмурился. — Не помню.
— А ты постарайся, Гаррет. — Голос Маркауза приобрел вкрадчивость, он даже забыл назвать меня вором. — Это очень важно.
Сказать, что у меня в голове поселился умерший несколько сотен лет назад архимаг, — значит прослыть умалишенным или стать объектом интереса для всего Ордена. Но и ничего не сказать нельзя.
Весь отряд смотрел на меня с ожиданием.
— Вначале на нас летели эти твари, потом Кот что-то сделал, но это не помогло. Потом я увидел, как ко мне приближается одна из них, и что-то случилось.
— Что-то? — Миралисса удивленно приподняла бровь. — Ты и вправду не знаешь, что случилось?
— И вправду, — нисколько не покривив душой, сказал я.
Я действительно не знал, что сделал архимаг, чтобы убить летуна и отбросить меня с его дороги.
— Кто-то за сотую долю секунды сотворил атакующее заклятие такой мощи, что я думала, у меня волосы вспыхнут! На такое способен, по крайней мере, очень опытный архимаг.
— Ну уж точно это сделал не я.
— Естественно, — холодно сказал Алистан. — Но нам интересно, кто?
Я пожал плечами.
— А призраки? Кто, то есть что они были такое? — спросил Горлопан.
— Я же тебе уже говорил, — всплеснул руками Кли-кли. — Это призраки тех, чьи кости лежат на этой стороне оврага. Воины отряда Песьих Ласточек вернулись в наш мир, когда почуяли творящееся шаманство.
— Может, ты и прав, Кли-кли. — Миралисса не спускала с меня задумчивого взгляда.
Думаю, она прекрасно знала, что я ей не все рассказываю, но давить на меня сейчас эльфийка не стала.
— То, что создали шаманы Неназываемого (если только это их работа, в чем я очень сомневаюсь — слишком уж сложна для них такая магия), могло разбудить души павших.
— А что с той тучей? — спросил я.
— Исчезла.
— А с Котом?
Все стали отводить взгляды.
— Он умер, Гаррет, — наконец ответил мне Дядька.
— Что случилось? — Я отчего-то все еще не мог поверить в смерть следопыта отряда.
— То существо, чем бы оно ни являлось, прошло сквозь него и убило. Не спрашивай меня, кто были эти твари и как одна из них смогла убить Кота. Я просто не знаю. — Миралисса покачала головой.
— Ты в состоянии сесть в седло, вор? — спросил Алистан, поднимаясь на ноги.
— Да.
— Вот и чудесно, мы и так потеряли один день, а нам нужно еще выбраться на тракт. Дядька, все готово?
— Все готово, — кивнул десятник Диких.
— Вставай, Гаррет, надо отправить Кота в последний путь.
Кота похоронили, когда я еще не пришел в себя. Он нашел свой последний приют под молодой рябинкой с серебристой корой, раскинувшей ветви над большим могильным камнем. На камне кто-то вывел: «Кот. Брат Диких Сердец.? — 1123 Э. С.».
— Прощай, брат, — сказал Дядька за всех.
— Спи спокойно. — Миралисса, шепча, провела над могилой рукой.
Кли-кли часто моргал, стараясь сдержать слезы. Арнх бессильно сжимал и разжимал кулаки. Делер и Халлас сейчас казались братьями — оба угрюмые и хмурые.
А затем Фонарщик затянул песнь-Прощение. Песнь, которую поют Дикие над могилами и телами своих братьев, не важно, пали они в бою или умерли от старости. Песнь странную и даже неподходящую для воинов. Ведь как воины могут прощать своих врагов?
Но этой песне было столько же лет, сколько Диким Сердцам и Одинокому Великану, и она звучала в такие далекие и седые столетия, что сейчас уже и неизвестно, кто и с чего стал ее петь, отправляя воинов в последний путь. И я, и Кли-кли, и Алистан, и Миралисса с эльфами слушали эту странную, нелепую для воинов, но в то же время горько-щемящую и завораживающую песнь, которую спустя один куплет подхватили все Дикие:
Мне лучше лежать,
Ведь все-таки я — мертвец,
И греет гнилью холодный склеп,
Ржавчиной пахнет доспех.
Снаружи веют другие ветра,
Не помнят они моих,
И мертвое знамя лежит на мне,
Словно без смеха — смех.
Улыбкой скалюсь — приди, мой враг!
Ты видишь, теперь я мертв,
Бояться нечего, быль такова,
Что ты пережил нас всех.
Я был последним, кто шел за тобой,
Забыв про сладость сна,
Жизнь прошла мимо, любовь прошла…
Отметим же твой успех!
Умей прощать, говорили мне,
Иначе не жить — а ждать,
И месть — это, в общем-то, тоже грех.
Как пить? Как любить? Как лгать?!
Мой склеп надежен, словно тюрьма,
Кладке износа нет,
Дубовых столбов поминальный ряд
Держит гранитный верх.
Лет вереница, червей приплод.
Что лучше считать? Как знать…
Скрипнула дверь. Да чтоб я истлел!
Меня пришли поминать.
Камень рычит, в знамя — молотом свет,
Мой враг? Почему мне не встать?!
Не дрогнули плечи, и рук — как нет…
…На грудь мне легли цветы.
Прости, сказал он мне,
Прости и — спокойно спать!
Я — тот, кто сумел пережить вас всех,
Теперь я умею прощать.
Хорошо, мой враг, ответил я,
Хорошо, да — я буду спать.
Как одуряюще пахнут цветы…
Спасибо. Пора умирать.
Осколки чести и павшим знак,
И склепа могильный вздох,
Прогнили столбы, мой любимый враг!
Выдержишь тяжесть плиты?!
Нам лучше лежать,
Ведь все-таки мы — мертвецы,
И греет гнилью холодный склеп,
Ржавчиной пахнут цветы.
Песня давно смолкла, и лишь стрекот кузнечиков нарушал тишину этого утра. Никто не произнес ни слова, боясь первым нарушить скорбное молчание.
Отряд потерял товарища. Но последнего ли? Неизвестно, кто или что ожидает нас впереди. Еще слишком многое мы должны преодолеть, чтобы добраться до лесов Заграбы, скрывающих могильники Храд Спайна.
— Все. — Голос у Дядьки был как наждачная бумага. — Пора.
— Удачной зимы, Кот.
Кли-кли отвернулся, стараясь скрыть слезы. На душе было горько. Наряду с болью утраты у людей закипал яростный гнев. Если бы те, кто сотворил ту тучу, сейчас находились рядом с нами, то, клянусь всеми богами Сиалы, их попросту разорвали бы на куски.
Почти весь день отряд проехал без разговоров. Прекратились ссоры Халласа и Делера, не было слышно вечных песенок и дудки Фонарщика, Кли-кли забыл про шутки и иногда шмыгал носом, глаза у него заметно покраснели. Сурок хмурился и небрежными движениями поглаживал Непобедимого, изваянием застывшего на плече воина.
Я ехал отдельно от всех, сразу позади Дядьки и Медка. Настроение было паршивое, и разговаривать ни с кем не хотелось. Лишь однажды мое уединение было нарушено подъехавшим Алистаном.
Он как-то незаметно возник справа от меня, и мы вместе проехали несколько лиг. Я не возражал против его молчаливой компании и даже немного удивился, когда он первым нарушил тишину:
— Ты знаешь, Гаррет, Кот лежит в хорошем месте.
— Да? — Это все, что я мог выдавить, удивившись его словам.
— Рядом с могилой героев. Хорошее соседство.
— Для него — да, — помолчав, ответил я. — Но кто о нем вспомнит через десять лет? Могила в пустоши. Сюда доберется, дай бог, один пастух в десятилетие.
— Ты не прав, вор. Его будут помнить в отряде. — Дядька услышал наш разговор. — Возле склонов гор Отчаяния, недалеко от Одинокого Великана есть кладбище. Там покоятся все воины отряда, не важно, есть ли их тела в могилах или они навеки остались в снежной тундре. Кота будут помнить.
За весь оставшийся день мы больше не обмолвились ни словом.
Казалось, с пролившимся на землю дождем отступила эта невыносимая жара. Следующие дни мы путешествовали по пустоши при относительно теплой и очень приятной погоде. Луга с сочной зеленой травой и непроходимыми зарослями кустарника остались позади, и пустошь сменилась сосновым редколесьем.
Настроение в отряде постепенно восстанавливалось. Смерть Кота не забылась, просто насущные проблемы отодвинули ее на задний план.
То тут, то там стали возникать разговоры. Делер вновь поцапался с Халласом из-за того, что они никак не могли прийти к единому мнению, росли ли на полянке, где мы остановились прошлой ночью, ядовитые поганки или это были всего лишь грибы-бурышки. Фонарщик извлек из кармана дудку, наигрывая незамысловатую мелодию. Кли-кли, по доброте душевной, устроил Эллу утренний подъем при помощи шляпы Делера, в которую была налита вода. За этакое самоуправство гоблин чуть было не схлопотал на орехи от Элла и Делера.
Несколько раз за время путешествия я ловил на себе задумчивый взгляд Миралиссы, но она ничего у меня спрашивала, видно дожидаясь, когда мы останемся наедине, поэтому в последние дни я старательно избегал ее общества. Сам не знаю почему, но о Вальдере и его помощи я никому не хотел рассказывать.
День сменялся днем, и я уже думал, что никогда не увижу тракта, к которому все так стремились. На восьмой день нашего пути, когда июль уже давно перевалил за середину, Кли-кли издал вопль радости и ткнул пальцем на показавшуюся между деревьев дорогу. Мы наконец-то выбрались с Харьгановой пустоши на тракт.
В тот же день, ближе к вечеру, на совете отряда, стихийно вспыхнувшем возле горящего в ночи костра, было решено в Ранненг не заезжать.
Никто, кроме Горлопана, у которого в городе, как оказалось, жили дальние родственники, заезжать в Ранненг не стремился. Горлопан недовольно сопел, но возражать против решения большинства не стал.
— Где справедливость? Ответ — ее нет.
Вот и все, что он сказал по поводу нашего решения.
Но боги так распорядились, что нам суждено было оказаться в Ранненге. На следующее утро после нашего голосования у Халласа разболелся зуб. Уж не знаю, какая хворь напала на гнома — то ли он простудился под дождем, то ли просто сработал закон всемирного свинства, — но Халлас шипел от боли и ругался с Делером.
На предложение выбить гному больной зуб Фонарщик получил крайне злобный взгляд, обещающий ему все муки гномьих пыток. Оставался единственный выход — везти больного к цирюльнику. А ближайший цирюльник находился как раз в Ранненге.
Маркауз, скрежеща зубами от досады и проклиная весь упрямый гномий род, предпочитающий не носить плаща под дождем, но ходить с больными зубами, повел отряд к Ранненгу.
Чем сильнее болел зуб у Халласа, тем невыносимее становился его характер. За день до нашего приезда в город даже Делер плюнул на напарника и перестал с ним разговаривать. Халлас больным взглядом обшаривал отряд в надежде с кем-нибудь поругаться, но все делали вид, что не замечают этих взглядов, и поэтому гном становился еще злее.
— Эк его раздуло, — тихонько сказал мне Кли-кли, косясь на шипящего от боли и держащегося за щеку Халласа.
— Цирюльник избавит его от мучений.
— Если Делер раньше не избавит его от головы, — хихикнул гоблин и тут же заработал злющий взгляд Халласа.
— У, как смотрит!
— А ты не обращай на него внимания, — хмыкнул я.
Халлас готов был убить всех, включая и себя, лишь бы прекратить зубную боль.
Тут только я заметил, что вертит в руках гоблин.
— Откуда это у тебя, Кли-кли? — спросил я, когда ко мне вернулась способность разговаривать.
— Ты о чем? — не понял шут, а затем проследил за моим взглядом и понимающе сказал: — А! Ты об этой безделушке? Ты просто не поверишь! Когда ты лежал в отключке, мы стали искать место для могилы Кота, да прибудет он в вечном свете. Так я отошел немного дальше всех и нашел его.
— Прямо так и нашел? Как гриб?
— Почему как гриб? — удивился Кли-кли. — Грибы они, Гаррет, как? Грибы под деревцами, березками там или осинками прячутся, а эта штучка лежала на камешке, покрытом мхом. На нем даже было что-то написано, но я ничего разобрать не смог.
— И ты взял? — спросил я.
— А почему нет? — Гоблин пожал плечами. — Сам же видишь, штучка хорошая, красивая. Чего же добру пропадать? Я ее продать смогу.
— Не продавай ее, Кли-кли, — вкрадчиво сказал я.
— Ты думаешь? — Кли-кли еще раз окинул находку любовным взглядом, а затем, застегнув цепочку на шее, спрятал амулет в виде серебристой капельки под плащ. — Вот и Миралисса мне сказала то же самое. Вы сговорились, что ли?
— Да нет, просто поверь мне. Может, он спасет когда-нибудь нам жизни.
Кли-кли серьезно посмотрел на меня.
— Ты полон загадок, Танцующий в тенях.
— Все мы полны загадок и тайн, Кли-кли. И я, и Миралисса, и ты. Ведь так?
— Ага! Значит, ты уже не возражаешь, что я тебя называю Танцующим в тенях?
— А мои возражения что-то значат? Тебя не переучишь, Кли-кли. Называй меня как хочешь, я теперь в любом случае всеми силами попытаюсь добыть Рог.
— Ну вот и еще одно из пророчеств шамана Тре-тре сбылось, — торжественно сказал гоблин. — Танцующий в тенях принял новое имя и решил идти до конца.
— Ты опять со своей дурацкой книжонкой! — вспылил я. — А если не я, а кто-нибудь другой примет имя Танцующий в тенях? То пророчество тоже можно считать, что сбылось?
— Не-а.
— Это почему?
— Ты мне найди идиота, что согласится, чтобы его называли таким дурацким именем, — ехидно сказал Кли-кли.
Эх, жаль, маленький стервец увернулся от моих рук!
Ранним утром двадцать восьмого июля, когда Дикие уже сговорились скрутить Халласа и общими усилиями вырвать зуб у неугомонного гнома, из утренней дымки перед нами выросли стены города.
Отряд прибыл в Ранненг.
Июль 2001 — апрель 2002 г.
