На следующее утро я сидел свежевымытый за столом в ресторане Тании, уплетая за обе щеки яичницу. Яичница с колбасой, свежий хлеб, лучи солнца, падающие на стол через открытую дверь, — все это наполняло меня тихой радостью. Тут в дверь вошли мои спутники и сели за стол напротив меня. Я смотрел на них и радовался: как хорошо, что мы живы, как хорошо, что пришел конец нелепой и страшной истории!

Наконец оторвавшись от еды, я спросил их:

— Что скажете нового? Город уже стоит на коленях?

Шах ехидно усмехнулся, а Ваня лишь слегка утвердительно кивнул головой. Отодвинув тарелку, я вопросительно посмотрел на них. Шах наконец прервал молчание и начал рассказ:

— В тот момент, когда ты наливался вином по самые уши, Ваня в Купеческом совете предъявил купцам самый настоящий ультиматум. Вот его слова: “Город сдался. Наши войска стоят под стенами города. Вы должны найти и повесить виновников нашего ареста. Потом выплатите нам пятьдесят тысяч золотых монет в качестве компенсации. В противном случае я отдам город кочевникам на три дня. Что будет с вами после этого, вы, наверное, догадываетесь”. Тут купцы вскочили со своих мест и начали кричать: “Как вы можете так поступить с нами?! Только благодаря нам вы живы! Мы не повесили Вас сразу, не пытали, а приступили к судебному разбирательству”. На что Ваня спокойно им ответил: “Мы тоже не стали жечь и грабить город, а приступили к разбирательству”. Тут вскочил один из богатейших купцов города и закричал: “Это произвол! Насилие1 Вы хотите захватить власть! Тут кругом полно городской стражи. Одно только наше слово…” Но договорить ему не дали ворвавшиеся в зал стражники. Мгновенно установилась тишина. Все замерли, со страхом уставившись на их искаженные ужасом лица. Потом тишина взорвалась истеричными воплями: “Коты идут на город! Тот, который со звездными котами, штурмует город!” После этих слов все присутствующие в зале замерли. Потные лица, дрожащие губы, ужас в глазах. Потом, будто их кто-то стеганул кнутом, люди задергались, засуетились, не зная, что делать, куда бежать. Зал загудел от воплей, стенаний и криков. Некоторые из присутствующих кинулись к выходу, другие, упав на свои места, впали в оцепенение, но большая часть купцов закричала: “Мы согласны с твоими требованиями! Согласны со всем, что ты ни предложишь! Только отмени штурм! Иди же и отмени штурм!”

Пришлось Ване идти и забирать тебя, совершенно пьяного. Он отнес тебя в гостиницу, а потом вернулся в Дом Купеческого совета. Купеческий совет был сломлен окончательно, из них в тот момент нельзя было выжать даже капли смелости. Они еще раз подтвердили, что сделают все, что Ваня ни попросит. Мы вернулись в гостиницу.

Ближе к вечеру явился полицейский чиновник с сообщением, что город перекрыли. Порт закрыт, теперь ни один корабль не может выйти в море без разрешения Купеческого совета. На всех дорогах стоят вооруженные заслоны, по улицам рыщут патрули городской стражи, опрашивая население. Уже который час глашатаи ездят по городу и кричат:

— Тот, кто сообщит о людях, напавших на дом купца Гастона, или о местонахождении его самого, получит денежную награду.

Потом приехал городской казначей с мешком денег. Взяв часть, я приехал в лагерь кочевников, расплатился с ними и отослал обратно в степь. Граф увел дружины. Он был очень огорчен случившимся, а также тем, что не смог тебя увидеть лично. К ночи успокоили моряков. В знак благодарности мы откупили на сутки два десятка кабачков и таверн. Сейчас моряки гуляют, празднуя ваше освобождение.

Когда рассказ закончился, я, помолчав, спросил:

— А где Васька и Василиса?

— После того как я тебя перенес в гостиницу, их больше никто не видел, — сказал Ваня.

— Пойду посмотрю, как там коты. Где потом мне вас найти?

— Мы будем в Доме Купеческого совета.

Выбравшись за крепостные стены, я около часа бродил, зовя котов, но так и не нашел их. Видно, убежали обратно в свою Дикую степь.

“Так и не попрощался я с тобой по-настоящему, Василий. Когда мы теперь с тобой увидимся? Да и увидимся ли вообще?”

Огорченный, я вернулся в город и отправился в магистрат. Ваню нашел в большом кабинете восседавшим за массивным дубовым столом. Рядом за небольшим столиком расположился чиновник со стопкой бумаги и чернильницей. Ваня сообщил, что уже схватили шесть человек. Сейчас они находятся в тюрьме.

— Чего их в тюрьме держать? Чем палач занимается? Их допросить надо. И очень хорошо допросить, жестко и сухо заявил я.

Чиновник испуганно взглянул на меня, но, наткнувшись на мой свирепый взгляд, вновь опустил глаза в свои бумаги.

— Сейчас там Шах. Вместе с палачом они ведут допрос. — Голос Вани прозвучал ровно и сухо. Для чиновника, сидящего рядом. Но только не для меня. Я сразу почувствовал, что он наслаждается местью, прямо купается в ней. Пусть он не присутствует при пытках, но он знает, что те люди, из-за которых он чуть было не попал на виселицу, сейчас получают достойное возмездие. Я сел в кресло напротив него. Так мы и сидели, ожидая прихода Шаха, охваченные чувством мести. Встречаясь взглядом с Ваней, я легко читал в нем то, что сейчас кипело и в моей душе. За нас сейчас мстят, жестоко мстят. Дыба, раскаленные щипцы, кнут. Сейчас они получают то, что приготовили для нас. Никогда бы не подумал, что я способен упиваться местью, но мне сейчас не было стыдно. Для меня наступил момент торжества справедливости.

Через некоторое время пришел Шах. Вид у него был усталый, но довольный. Из его рассказа мы узнали, что в город проникли пираты. Исполнителями были они, а замысел принадлежал серым слугам. Пираты около двух недель искали нужных людей, пока не нашли и не подкупили двух слуг Гастона и офицера тюремной стражи. Когда нужные люди были готовы к действию, они одновременно организовали нападение и на нас, и на дом купца. Когда началось следствие, несколько пиратов предстали перед судом как свидетели и дали показания против нас. Единственной их неудачей стал Шах. Он узнал, что Гастон и его жена находятся сейчас в трюме одного из кораблей, стоящих в порту. Их собирались вывезти, но не удалось. Вовремя пришел приказ, запрещавший выход в море. Сейчас на корабль послан отряд стражников.

Через некоторое время появился стражник и доложил, что купец и его жена освобождены и находятся дома и что трое пиратов захвачены и брошены в тюрьму. Мы тут же отправились навестить родителей Катрин. Видя их осунувшиеся и утомленные лица, мы не стали долго задерживаться у них. Сообщив им о том, что их дочь вне опасности, мы отправились к себе в гостиницу.

Спустя несколько дней крепостная стена вновь была украшена свежевыкрашенными виселицами.

Купеческий совет все это время пробовал наладить с нами отношения, приглашая на пиры и собрания. Нас приглашали для участия в торговых компаниях, отдельные купцы и дворяне звали нас в гости, но все получили отказ в довольно жесткой форме.

Если раньше Городской и Купеческий советы относились к нам с уважением, то теперь нас боялись. Раньше их власть считалась незыблемой, но последние события показали всем, что это не так. Это прекрасно поняли все простые люди города — горожане, ремесленники, моряки. Мы для них были героями. Нас узнавали и приветствовали на улицах, за наше здоровье провозглашали тосты в кабачках и тавернах.

Пора было уезжать из этого города. Наша дорога лежала в Вольные Земли. Так я и заявил своим спутникам, добавив:

— Если вы намереваетесь пробыть здесь подольше, то мне придется уехать одному.

Возражений ни у кого не было, только Шах попросил меня отложить поездку на один день. Он хотел подготовить Катрин к долгой разлуке.

Поиски решили начинать с графа де Альберта. Большую часть обратной дороги мы решили проделать по реке.

Сборы были недолгими. Мы попрощались с нашей хозяйкой, с капитанами Моню и Араксом. Провели вечер с родителями Катрин.

Прощай, город торгашей! Под крики чаек мы отправились в обратный путь. Кони бежали легко, под стать моему настроению. Сейчас мне казалось, что у нас все получится, все будет хорошо.

Первые два дня нашего путешествия прошли ровно и спокойно, без происшествий. Добравшись до знакомого перекрестка, где находилась корчма “Одноглазый мельник”, я заметил, что Шах как-то странно себя ведет. Делать в дороге нечего, поэтому я стал исподтишка наблюдать за ним. Заметив мой интерес, он направил ко мне своего коня.

Когда кони поравнялись, Шах спросил:

— Помнишь вожака разбойников? А его слова о том, что нас к нему “мельник” прислал?

— Что-то было. А при чем здесь мельник?

Я удивленно посмотрел на него. Шах усмехнулся.

— Как корчма называется, помнишь? “Одноглазый мельник”! Вот то-то! Корчмарь работал на эту шайку, — наставительным тоном разъяснял он мне.

— И что дальше? — Вопрос был задан просто для продолжения разговора. Я уже знал, что у корчмаря сегодня будет не самый лучший день. И вообще ему повезет, если его сегодня не оттащат на кладбище.

— Не люблю предателей!

Ответ Шаха подтверждал мои предположения.

Подъехав, мы спешились, кинув поводья мальчишке и вошли в корчму. В ней никого не было, кроме двух посетителей, которые в этот момент, собираясь уходить, рассчитывались с хозяином. Мы сели в самый темный угол.

Шах закричал:

— Хозяин! Вина!

— Уже бегу, господа хорошие! — раздалось из кухни.

Подойдя к нашему столу с кувшином вина, он только теперь разглядел нас. Его лицо вытянулось и побелело, руки, держащие кувшин, мелко задрожали, В глазах заплескался ужас.

— Во-от в-вино, го-оспода, — заикаясь, проговорил хозяин.

Глазки его бегали, ни на ком не останавливаясь. Весь его вид говорил о том, что он страшно напуган.

— Что, кровосос, не ожидал нас увидеть? — ядовито ухмыляясь, спросил Шах.

— Да что вы, господа хорошие, такое говорите! Я всегда, всегда рад вас видеть. Вы для меня — самые дорогие гости, — немного оправившись, льстивой скороговоркой зачастил он.

— Ладно, живи! У нас сегодня хорошее настроение. Мы тебе даже за вино заплатим.

Шах широко улыбнулся, но эта улыбка не смягчила жесткого блеска его глаз, только придала ему более зловещий вид. Сейчас его улыбка походила на оскал матерого волка. Я всем своим нутром ощутил, что сейчас что-то будет.

Шах небрежным движением кинул на стол монету. Только волосатая рука корчмаря накрыла ее, как в нее вонзился кинжал. Корчмарь, дико завизжав, инстинктивно попробовал отдернуть руку, что вызвало новую боль. Его лицо налилось кровью, глаза ничего не видели из-за застилавших их крупных слез. Он на ощупь попытался найти рукоять кинжала, чтобы выдернуть его. Как только его вторая рука оказалась над столом, она тут же была приколота к столу еще одним кинжалом. Жирная туша корчмаря еще сильнее задергалась около стола. Новый вопль громче прежнего вознесся к закопченным балкам старой корчмы. Спустя минуту крики перешли в надрывные стоны. Ноги несчастного подломились, и он упал на колени. Теперь над столом виднелась только его трясущаяся голова. Кровь, вытекавшая из-под его рук, перемешивалась со слезами.

— Я же сказал, — жестко усмехнулся Шах. — Убивать мы тебя не будем. Сейчас мы выпьем по стакану твоего вина и поедем дальше. Жаль, что ты не сможешь нам на прощание рукой помахать, хороший хозяин.

На это зрелище кроме нас с молчаливым одобрением смотрели еще двое: женщина, вышедшая из кухни, и мальчишка-конюх, стоявший на пороге. Ваня спокойно допивал второй стакан вина. Я схватил свой стакан и залпом выпил его. Меня не мучила совесть. Этот боров, отдавший беззащитных артистов в руки разбойников, получил по заслугам. Но просто, с любопытством наблюдать за этим я не мог, какая-то часть меня противилась этому.

Поднявшись из-за стола, я сказал:

— Буду ждать вас на конюшне. Посмотрю, как там лошади.

Ваня понимающе кивнул:

— Мы скоро будем. Выпьем еще по стаканчику и придем.