Долго искать особняк фон Туска не пришлось. В городе любая собака знала, где начато строительство нового вертепа Черной церкви, подле которого, как я припомнил, поселился барон из Фронтира.

Оно ведь как: стоит в Магистрате завести речь о том, чтобы выдать малефикам разрешение на строительство, как в обществе немедленно начинается буза пополам со смутой, в которую охотно включается почти все взрослое население Ура – от простых ремесленников до высокородных нобилей. И если дворянству при обсуждении подобных вопросов еще приходится оглядываться на политику Монарших Чертогов и Палаты пэров, то простолюдинов ограничивают исключительно азарт, количество выпитого вина да наличие городских стражников на улице. И если стражников в достаточном количестве не наблюдается, то очень скоро от теологических дебатов на тему добра и зла участники оных непринужденно переходят к банальному мордобою.

Потом противоборствующие стороны обмывают боевые раны в тавернах и кабаках, а через какое-то время все начинается по новой. А тон, понятно, изначально задают завывания клириков Строгой церкви, для которых всякая уступка «черным» – все равно что удар кованым сапогом по причинному месту.

Все то же самое, впрочем, верно и с точностью до наоборот.

Посему Ур всегда остается верен самому себе – он равно блистателен и проклят. Это значит, что, если на какой-то улице к небу вознеслись шпили мессианского храма, можно смело ручаться – на другом ее конце скоро начнут копать ямы под крипты для вертепа Черной церкви. В этом основа политики Возрожденного города: добро и зло – понятия относительные, поэтому поступай не хорошо и не плохо.

Поступай мудро.

Уравновешивай одно другим и получай выгоду с обоих.

Далеко не все государства согласны закрывать глаза на присутствие религии, основанной на признании причастности Шести падших Герцогов к божественному замыслу и Творению, – сказывается вековечный страх смертных перед силами, которые выше их понимания. Глупцы. Несмотря на все зловещие слухи, окружающие Черную церковь, уживаться с малефиками не так уж сложно. Уж точно легче, нежели с мессианскими святошами, которые уже три тысячи лет ухитряются на все лады трактовать один-единственный Священный Канон, свысока поглядывая на всех остальных.

У религии тела вообще больше видимых преимуществ, чем у религии духа. Пока отцы мессианской церкви уныло призывают к скромности, смирению и отказу от стяжательства земных благ, черные ересиархи громогласно славят и поощряют сиюминутные радости жизни. Церковь Шести щедра на авансы, ибо плоть бренна – услаждать ее стоит, пока есть такая возможность…

Другое дело, когда дойдет до расчета.

Процент, который выставят последователям черных, может оказаться ох как велик! А поскольку душа бессмертна, выплачивать его придется вечно.

Неизменный выбор – синица здесь и сейчас или журавль потом и когда-нибудь.

Впрочем, я что-то отвлекся…

Под строительство вертепа малефика Батчера Тиврельского черные ересиархи получили от Магистрата участок земли в тупике по улице Босмер, которая прежде заканчивалась парой обветшалых доходных домов. Выкупив их у владельцев за хорошие деньги, последователи Шести снесли постройки и начали закладку фундамента и обязательных в таких случаях крипт.

Я, кстати, ничуть не погрешил против истины, рассказывая про сознательно поддерживаемое в Уре равновесие между двумя церквями. Получению малефиками разрешения на строительство способствовал тот факт, что на другом конце Босмер-Тизис двумя годами ранее мессианцы возвели небольшую церквушку для местных прихожан – главным образом выходцев из Йодлурма, Иберрии и Мятежных княжеств. Ур верен самому себе…

Добрался до места я уже затемно. Рабочие к этому времени покинули стройку, оставив материалы и инструменты под присмотром пары сторожевых горгулий, неподвижно застывших меж голых стропил, ожидающих покрытия черепицей.

Поместье фон Туска обнаружилось совсем рядом – оно разместилось на пустыре неподалеку, который образовался после одного из нередких в городе пожаров. Как удалось узнать (а я всегда навожу справки о тех, с кем имею дело), прежний владелец поместья – не бедный, но и не особо притязательный купец – выкупил землю под пожарищем за смешные деньги, дав на лапу нескольким клеркам средней руки. Он уже вовсю строился, когда странная сделка привлекла внимание Палат правосудия, и быстро выяснилось, что пожар новоявленный владелец сам же и устроил. В итоге незадачливого негоцианта отправили в каменоломни махать киркой рядом с казенными зомби, а конфискованное поместье продали первому покупателю, предложившему достойную цену.

Им и стал заявившийся из Фронтира Оберон фон Туск.

Для человека с баронским титулом Босмер-Тизис – не самая подходящая улица, но что поделать? Даже самому богатому нуворишу не по силам прикупить виллу или поместье по ту сторону канала Пятисот утопленников. Деньги деньгами, однако если ты осел в Блистательном и Проклятом недавно и твоя фамилия не начинается с приставки «ад’» или, на худой конец, «дин», в соседи тебя могут просто не пожелать.

Фон Туска, к примеру, не пожелали.

В результате очередной «покоритель Ура» был вынужден поселиться в доме, который прежде, похоже, задумывался не столько как жилье, сколько как небольшая мануфактура. В постройках, различимых на заднем дворе поместья фон Туска через ажурную ковку ворот, определенно угадывались промышленные склады, а дальние помещения, похоже, явно предназначались под небольшие цеха.

Одна из стен дома обросла строительными лесами – судя по всему, барон намеревался перестроить жилище, придав ему вид, более подобающий звучному титулу. Поместье опоясывал невысокий кирпичный забор с толстыми и заостренными чугунными спицами поверху. Его недавно побелили, и в сгустившихся сумерках сплошная белая стена смотрелась неуместно ярко. Правда, побелка не могла скрыть, что на кладке строители сэкономили, отчего местами забор просел и осыпался, потеряв где пару кирпичей, а где и целую дюжину.

Зато железные ворота повесили новенькие, недавно вышедшие из-под молота кузнеца. Оглядев их, я не обнаружил ни дверного молотка, ни сигнального шнура. На воротах и замка-то не было – только засов с внутренней стороны двора. Посетителей тут не то не ждали, не то не жаловали. А может, просто не успели снабдить ворота чем потребно, хотя вряд ли.

Хмыкнув, я просунул руку меж коваными прутьями, отодвинул засов и толкнул створки. Петли оказались смазаны на совесть, ворота распахнулись почти беззвучно.

Дом, приземистое двухэтажное здание, громоздился в паре десятков шагов от ворот. После пожара огражденный забором пустырь выровняли и очистили от руин, мусора и бурьяна, но до сих пор не облагородили ни умело разбитыми газонами, ни аккуратно выложенными камнем тропинками. Прежнему хозяину, видать, и не требовалось, а новый просто не успел до холодов.

Со стороны дом выглядел темным и мрачным, лишь в паре окон угадывалось трепыхание огненных язычков свечей. Для отхода ко сну рановато. Или владелец экономит на освещении?

Ох не нравится мне этот фон Туск! Чем дальше, тем больше.

Меня вообще частенько раздражают выходцы из Фронтира. Вскормленные лихой вольницей Мятежных княжеств, готовые, чуть что, трясти если не мошной, то шпагой, они регулярно наезжают в Ур и пытаются осесть здесь, не питая особого пиетета к традициям и устоям древнего и величественного города… включая традицию трепетать перед Древней кровью.

Со временем, конечно, Блистательный и Проклятый берет свое, но поначалу гонора у таких выскочек – хоть отбавляй. Часто и отбавляют – вместе с головой и иными частями тела. Но другим наукой это не становится.

В то же время нельзя не признать, что сдачи давать фронтирцы умеют, а иной раз даже в этом преуспевают, потому как суровыми нравами Мятежных княжеств приучены бить сразу и наотмашь, а при удачном ударе еще и добивать лежачего, ничего не стесняясь. Благодаря этому коренные жители Ура любят их еще меньше, а уж про таких, как я, и говорить не приходится.

Смертный, относящийся к Древней крови без священного страха, а лишь с опаской, – неправильный смертный…

Но сейчас дело не в происхождении нашего барона.

Вернее, не только в нем.

Кожей чую, мне здесь «теплый» прием подготовлен.

Пусть я выгляжу как пещерный тролль или орк-переросток, но ведь далеко не глуп и прекрасно отдаю себе отчет в том, что со всех точек зрения поступаю неразумно. Я по доброй воле лезу туда, где меня явно хотят видеть некие силы, затеявшие опасную игру сразу с несколькими Слотерами. А коль скоро они идут ва-банк против самого могущественного семейства в Уре – сил этим… гм… силам наверняка будет не занимать.

Трудно и представить лучший подарок таинственным недругам – преподнес себя сам на блюдечке, не так ли?

Нельзя также исключить предположение о том, что вся эта история с пропажей Близнецов и «хлебными крошками», заботливо рассыпанными на моем пути, может оказаться хитрой инсценировкой со стороны Дэрека и Стайла, жаждущих взять реванш. Вероятность не так уж высока – Близнецы (и не только они) никогда не считали меня особо сообразительным и, взявшись наследить искусственно, сделали бы это куда заметнее и топорнее – чтоб точно «разгадал» и пришел. Однако совсем сбрасывать со счетов эту версию не стоило.

Таким образом, сейчас я совершал форменную глупость.

Но что еще оставалось? Не вести же на штурм поместья половину клана и Псов дядюшки Витара в придачу по подозрению, выстроенному на основании одного крохотного обломка сургуча.

Проведем разведку, а там видно будет, сражаться или отступать.

Как там Джад говаривал?

«Тигра можно ловить по-всякому. Хитрые бросают приманку, удачливые – роют охотничью яму, храбрые собирают слуг и устраивают облаву… и только ты, Сет, подбегаешь сзади и с торжествующим воплем хватаешь за хвост».

Отчасти он прав – я не силен в стратегии.

Моя самая сильная сторона – импровизация, да и тут я особо не мудрствую, руководствуясь нехитрым принципом: если дело дошло до драки, надо схватить самое тяжелое, что попадет по руку, и стукнуть по самому больному, что углядишь у врага.

А если не получилось – повторить пару дюжин раз.

Ладно, будь что будет. Посмотрим, чего стоят фронтирские тигры.

На всякий случай я отбросил край подбитого мехом плаща, освобождая рукоять шпаги, и тяжело зашагал в сторону дома, нарочито позвякивая арсеналом. Если здесь подготовлена ловушка, скрываться нет никакого смысла.

Двор немедленно наполнился движением. Человеческие фигуры, плохо различимые в поздних сумерках, стали появляться одна за другой, выскальзывая из укрытых густыми тенями углов и закоулков, точно страшилы из детских кошмаров. Одна, вторая, третья, полдюжины, десяток…

По мере того как расстояние меж нами сокращалась, становилось очевидно – все это обычная челядь. Слуги, садовник, грум, кажись, а вот служанка в белом переднике, плотник с запутавшимися в волосах стружками, пара подручных…

Ни один из простолюдинов не потрудился затеплить фонарь или прихватить с собой свечу. Ни один не попытался броситься вперед и услужить посетителю при шпаге и шляпе. Они просто выползали из укромных уголков, где таились все это время, словно ночные хищники, и теперь стекались к слабо освещенному пятачку двора перед парадным крыльцом – над ним одиноко покачивался тусклый масляный фонарь.

В движениях смертных чувствовалась какая-то неестественная похожесть, будто люди вдруг принялись ловко копировать и передразнивать друг друга. Нечто подобное я прежде видел в движениях Близнецов, которые иногда вели себя точно один человек, воплощенный в двух телах.

Многие слуги фон Туска были легко одеты, а одна из женщин шла, подоткнув юбки, обнажавшие дебелые толстые ляжки, – как будто ее только что оторвали от стирки или мытья полов. К ночи стало довольно холодно, от дыхания валил густой пар, но голоногой служанке, да и прочей компании мороз, похоже, не доставлял особого неудобства.

В виске закололо, тоненько и остро. Верный признак присутствия если не сильной магической ауры, то создания, имеющего сверхъестественное происхождение.

Что здесь творится? Что с этими людьми?

Ментальный контроль? Хитрый морок? Гипнотическое воздействие?

Я остановился напротив маленькой толпы перед крыльцом. Широко расставил ноги и воинственно набычился: положил руку на эфес шпаги и недобро сузил глаза, принимая вид свирепый и безжалостный.

Обычно это производило эффект, но только не сейчас. Они спокойно смотрели на меня, и хоть бы у одного мускул на лице дернулся!

Из тех слуг, что были в шапках, никто не потрудился обнажить голову. Никто также не попытался почтительно поклониться или, на худой конец, склонить голову. Они просто стояли, сгрудившись, преграждая путь к крыльцу, и не обнаруживали никакого желания расступиться, чтобы пропустить в дом.

И ни один не побежал внутрь, чтобы предупредить хозяина о визите позднего гостя – несомненно из числа благородных, судя по костюму, осанке и оружию.

– Совсем страх потеряли, чернь? – проревел я, обводя смертных тяжелым взглядом. – Где ваш господин?!

– Недобрый вечер, Сет, – раздался голос из толпы.

Вперед шагнул один из слуг – тот самый ливрейный лакей, что накануне утром выхлопотал себе зуботычину. Прочая челядь чуть колыхнулась, пропуская его, и тут же вновь сомкнула нестройные ряды.

– Где твоя интуиция, охотник? Твое знаменитое чутье на опасность?

В голосе лакея звучало неприкрытое торжество, как у человека, долгое время копившего обиду, вынашивавшего план мести и оказавшегося в шаге от его воплощения.

– Ты все еще ничего не смекнул? Или просто делаешь вид, будто ничего не понимаешь, а?

Из дома вышли еще несколько человек, спустились по парадному крыльцу и влились в людскую массу передо мной. Среди них обнаружились персонажи, уже совершенно неуместные в поместье нобиля, пусть даже он прибыл из Фронтира и потому малость диковат. Молодец-красильщик в цеховой куртке, густо размалеванная уличная девица, кряжистая круглая баба, похожая на базарную торговку…

Они выглядели абсолютно по-разному, но в движениях сквозили все те же удивительные схожесть и слаженность.

Точно муравьи, решающие одну задачу.

И одно и то же выражение на всех лицах – затаенное предвкушение триумфа.

Делать вид, что ничего не понятно, было уже глупо.

– Ты… одно, – медленно проговорил я.

– Правильно, – две дюжины ртов произнесли-выдохнули одновременно.

Затем снова заговорило существо, изображавшее ливрейного лакея:

– Было несложно сообразить, Сет. Даже для тебя. Но сообразил ли ты, кто я?

– Что с бароном фон Туском?

Я проигнорировал вопрос, выигрывая время, чтобы лучше оценить ситуацию.

Создание, разделившее себя на множество сущностей, безусловно, представляло определенную опасность, но я пока не ощущал такой уж большой угрозы. Поодиночке эти… оболочки представляли собой всего лишь человеческие тела – уязвимые, смертные, а главное – безоружные. Ни у кого, за исключением плотника, сжимавшего в руке топор, я не углядел чего-то, что можно было бы пустить в ход.

Большая ошибка с их… его стороны.

Даже если мне будет не по силам просто разметать эту толпу, имея при себе целый арсенал, отбиться от них не составит большого труда. Так столетия назад закованные в броню рыцари поодиночке разгоняли целые оравы взбунтовавшихся селян.

– Фу! – фыркнул лжелакей. – Где же твоя хваленая проницательность, Сет? По мне, так было очень весело отправить в качестве просителя самого барона, напялив на него ливрею слуги. Смертные так уморительно носятся со своими титулами и регалиями, но стоит стянуть костюм – и господина не отличить от серва! Ты ведь не отличил, а?

Я беззвучно выругался.

Козни Вельзевула!

Это для глупой потусторонней твари все смертные одинаковы, а уж мне-то при встрече с фон Туском должны были броситься в глаза мелкие странности. Почему я не обратил внимания, что ливрея явно с чужого плеча – висит мешком? Почему не заметил чистеньких, ухоженных рук и того, что лицо – гладкое и холеное?

Конечно, по большей части это ни о чем не говорило – иной лакей может пристроиться так удачно, что ничего тяжелее колокольчика в руки за всю службу не возьмет, в то время, как из Фронтира порой приезжают «дворяне», проложившие путь к титулу шпагой и пистолетом, а где и разбойничьим ножом. У таких роспись шрамов на лице может не уступать моей собственной.

И все же конкретно в этом случае я должен был приметить эти мелочи и насторожиться.

Правда, разве бы это что-то принципиально изменило? Я все равно бы оказался здесь – перед стадом сомнамбул, порабощенных некой таинственной сущностью.

Сущностью? Или существом?

Во мне проснулось профессиональное любопытство, и я постарался, чтобы многоликое создание это почувствовало. Пусть помнит, что имеет дело с охотником на нечисть!

– И что же ты? Демон? Блуждающий дух?

– А ты узнай меня, Сет… Доставь мне такое удовольствие. Ведь одно время мы были очень даже близки. Просто очень-очень!

В том, как он (оно?) произнес слово «близки», прозвучало нечто настолько двусмысленное, что…

Нет.

Нет, черт возьми!

Я почувствовал, как мою браваду смывает внезапно нахлынувшая волна даже не страха – настоящего, животного ужаса, от которого сердце начинает бешено толкаться в груди, норовя выскочить, а волосы на затылке становятся дыбом.

От мгновенно воскресших в памяти воспоминаний о противоестественном слиянии с чужой плотью, что было хуже любого насилия, какое может пережить мужчина или женщина, меня затрясло и замутило. В крови словно разлился жидкий огонь, меня мгновенно бросило в жар, липкая паника выступила с потом из каждой поры. В мгновение ока я сделался под одеждой мокрым как мышь. Ко всему прочему рука-обрубок, грубо вылепленная Кэром, заныла, запульсировала тягучей болью, мышцы начали спазматически сокращаться, и она задергалась, точно у старика, разбитого параличом.

Если когда-то в своей жизни я боялся по-настоящему, до дрожи в коленях, то вот он – тот самый момент. Кровь и пепел, оказывается, я это умею.

– Нет, – хрипло выдавил я, не слыша свой голос. – Ты не можешь.

Лица людей-оболочек расплылись в одинаковой ухмылке.

Нет! Даже он не смог бы дважды вернуться с того света! Особенно после того, как проклятый кинжал поразил нас, и Дагдомар…

Я мысленно осекся. Догадка была мгновенной и совершенно безумной, но объясняла многое, если не все.

Подняв руку, я коснулся пальцами рукояти колдовского акинака, выточенной из берцовой кости оборотня. Потемневшего, оплавившегося и мертвого ныне акинака, каким-то неведомым способом избывшего неукротимый голод, наполнявший его прежде.

Создание, разделившее себя на множество тел, не могло быть Мастером Плоти в третий раз, потому что передо мной стоял тот, кто поразил его тело и сожрал душу.

– Дагдомар.

– Ну наконец-то признал, хозяин. – Многоротая ухмылка стала еще шире. – Наконец-то…

Захваченные демоном тела-сомнамбулы синхронно сдвинулись, взяв меня в полукольцо.

– Я давно мечтал об этом дне, Сет. Никогда не знал, что он будет именно таким, но мечтал. Думаю, теперь уже мне впору будет носить тебя. Только не под мышкой, а на себе. Как перчатку. Как поделку из кишки ягненка, что господа натягивают себе на конец, дабы не подхватить любовную болячку.

Его выпад достиг цели, но произвел совсем не тот эффект, на который рассчитывал сбежавший демон. Кипучая ярость нахлынула и ледяным пламенем выжгла липкий страх. Это не Мастер! Это всего лишь беглый демон!

Я осклабился – одновременно облегченно и кровожадно.

– Ты сделал большую ошибку, приятель. Следовало проваливать подобру-поздорову в Преисподнюю. Другого шанса уже не представится.

Да, Мастеру Плоти удалось внушить мне страх – истинный, граничащий с полным ужасом. Оно и немудрено, ведь чтобы убить его, мне пришлось умереть самому. Но Дагдомар, Пепельный Жрец, вечно голодная инфернальная тварь – совсем другое. Это я, Ублюдок Слотер, за шкирку выволок его из ада, чтобы закончить работу над колдовским кинжалом.

Я же верну обратно.

Правда, он, похоже, так не думает.

– Нет, Сет. Там слишком голодно и скучно. Я порезвлюсь здесь со всеми этими вкусными смертными. И не лелей напрасных надежд, ибо я больше не тот демон, которого ты знал. Я стал много бо́льшим.

Оболочка, бывшая прежде бароном фон Туском, подняла руку и положила ее на оголенное плечо тела, принадлежавшего уличной девке. Меня едва не стошнило, когда я увидел, как плоть обоих размягчилась, подобно воску, и потекла, сливаясь в одно целое.

Дери меня Астарот, это же фокус Мастера!

Да что же здесь происходит, черт побери?!

Дагдомар никогда не обладал подобными умениями. Несмотря на всю злобу, он оставался всего лишь демоном не самого высокого пошиба – рога, шипы и прожорливая пасть!

Беглой твари мое потрясение пришлось по душе (вернее, по тому, что ее заменяло), и она великодушно пояснила:

– Чертовы Слотеры и этот каменный истукан Кэр не дали мне сожрать твою душу, Сет, но вот душа твоего приятеля оказалась завещана Шести, и я, порожденный ими, всласть попировал. Конечно, потом все равно пришлось выплюнуть, но кое-что я отхватил для себя. Улавливаешь? Я оказался достоин принять дар власти над плотью, преподнесенный этому глупому смертному Герцогами. Оказывается, не только Выродкам достаются Таланты.

– Как ты выбрался из кинжала?

– А как сам думаешь? Это было возможно только через плоть и кровь. Осознав, какие возможности открывает мне сожранная душа Мастера, я только и ждал случая, чтобы ты или кто-то другой пустили меня в ход. Мне требовалось лишь вонзиться в чужое тело, чтобы сожрать сущность ее владельца и заменить ее собой. И твой маленький любознательный племянник не подвел…

Дэрек Второй! Чертов Попрыгунчик!

Вот чего ради карлик Слотер пытался навестить меня на Аракан-Тизис.

Дэрек знал, что колдовской кинжал я создал по чертежам, оставшимся от самого основателя Блистательного и Проклятого – Урана Батори, Рычащего короля, величайшего из детей Лилит. Знал и завидовал, потому что сам на столь сложное плетение чар способен не был, несмотря на весь свой ум и всю изобретательность. Пока Кэр восстанавливал меня после смерти, Дэрек не удержался и стянул Дагдомар. Очевидно, его эксперименты с акинаком быстро пошли не так, и заволновавшийся племянник попытался обратиться ко мне за помощью, да только в тот момент я пребывал в полной апатии и не интересовался миром, лежавшим за порогом дома.

Вот же кретин!

Я с хрустом стиснул кулаки и тут же разжал их. Что толку злиться на Попрыгунчика? Я и сам не мог подозревать о новых способностях порабощенного демона. Какая разница, кто из нас пустил бы проклятый кинжал в ход?

Так или иначе, тварь выбралась бы наружу. Может, нам еще повезло, что Дагдомар не захватил тело более могущественного создания, нежели человек.

– Дэрек не любит пачкать руки. На каком несчастном он тебя использовал?

Дагдомар многоголосо рассмеялся:

– О да! Тут ты прав. Этот лабораторный червь не посмел бы тягаться с серьезным соперником, так что для начала мне пришлось довольствоваться телом мелкого импа, которого ваш карлик вызвал специально для своих экспериментов. Не очень приятно, знаешь ли. Удержаться в такой тесной оболочке было весьма затруднительно.

Пока Пепельный Жрец вещал, наслаждаясь звуками своего голоса, я окончательно взял себя в руки.

Встреча с беглым демоном, безусловно, оказалась неожиданной, но зато все ниточки разом свились в одну и почти все вопросы получили свои ответы.

А самое главное, Мастер Плоти все-таки не вернулся.

Единственный, кому удалось не только меня убить, но и напугать до чертиков, что гораздо труднее.

– Можно подумать, прежде у тебя было вместилище попросторнее, – криво усмехнулся я и постучал пальцем по рукояти серебряного кинжала, ранее носившего одно с демоном имя.

Замечание попало в цель и мгновенно вывело Дагдомара из себя.

– А ну, заткнись! Заткнись-заткнись-заткнись! – завыл-заверещал он на два десятка голосов, брызгая слюной во все стороны. – Это мой момент! Мой триумф! Не смей его портить своими подначками, жалкий полукровка! Это мой момент! Мой! Мой!!!

Я отступил на шаг, ожидая, что существо-рой единым скопом ринется в атаку, но этого не случилось. Каким-то чудом демон сдержался. Похоже, он действительно слишком дорожил каждой секундой происходящего, чтобы вот так все закончить.

– Зря ты не сбежал обратно в пекло, Дагдомар, – повторил я. – Шанс был.

– Я отправлюсь туда, волоча твое окровавленное тело и пожирая твою трепещущую душу, Сет из рода Слотеров. И все круги ада будут ликовать, прославляя имя Пепельного Жреца, охотника на охотников! Я стану велик и уважаем.

Он даже начал подвывать от восторга, но тут же оборвал кураж и, сменив голос с безумно-ликующего на вкрадчиво-доверительный, добавил:

– Но это потом. Знаешь, мне начинает нравиться человеческая плоть. Она располагает к удовольствиям и боли, и к боли, как к удовольствию. Возможно, я задержусь здесь на какое-то время. Может быть, я даже соглашусь стать новым богом смертных, какого они еще не знали. Двуединым богом! Божеством плоти и божеством во плоти!

– Мастер тоже что-то нес по поводу божественных планов, – напомнил я. – Это было за мгновение до того, как я всадил ему тебя в грудь. Не очень у него вышло…

– И за это я тебе благодарен, Сет! – торжественно прокричал Дагдомар, ничуть не смутившись подначки. – О, как же я тебе благодарен!

– И такое Мастер говорил. Ты не извлек уроков из его ошибок, повторяешься, и потому кончишь хуже, чем он. Последний шанс – черти пентаграмму и проваливай восвояси. Я отпускаю тебя со службы.

– Я? Ты искренне считаешь, что сумеешь меня убить или даже вернуть на службу? Меня?! Бога плоти?! Ты смешон, Сет! Я ужаснее Мастера, ибо пошел дальше него. Глупец видел могущество в создании исполинской амебы размером с город, но он не понимал, что дух – сильнее плоти. Мне не нужно сплавлять одно с другим, чтобы обрести могущество. Каждого обращенного я получаю не наполовину, но целиком – и плоть, и душу. Я один, и я же множество.

Я облизнул пересохшие губы.

Снова вспомнилось, как однажды мне довелось убивать риккера – исполинскую головоногую тварь, которая обосновалась в городской канализации, питаясь отходами и кровью со скотобоен. Тварь выросла настолько огромной, что каждое ее щупальце могло вести себя как самостоятельный организм, поскольку нервная система и крохотный умишко чудища были просто не способны контролировать избыток плоти.

Та еще работенка выпала. Чтобы приблизиться на расстояние смертельного удара, мне пришлось буквально прорубаться через лес омерзительных щупальцев. Я сражался как проклятый – рубил, кромсал, жег, меняя один магический самопал за другим. Вся канализация была завалена кусками изуродованных тентаклей.

По сравнению с этим укрощение беглого демона выглядит не такой уж сложной задачей. Надо всего-то снести пару десятков голов.

Смертных, обращенных тварью, конечно, жаль, но их уже не спасти. Души тех, кто попал в лапы Пепельного Жреца, погибли прежде тел.

– Я – это они, и они – это я. Я могу быть вездесущ! – рокотал Дагдомар, раскачивая сомнамбул в такт своим словам.

Он настолько увлекся, что потерял контроль над оболочками. Плоть на некоторых начала пузыриться и оплывать, словно лак и краски на портрете, брошенном в огонь. Со стороны они стали напоминать стадо прокаженных. Перед глазами вновь встала картина бойни в поместье купца Лаврина, учиненной обезумевшим колдуном из Арбории. Сердце взволнованно и тяжело толкнулось в груди, но усилием воли я отогнал омерзительное воспоминание.

Больше никакого страха, порожденного смертью в битве с Мастером Плоти!

Я уже говорил себе и повторю вновь, в последний раз, – сейчас все иначе.

Против меня – не я сам, перерожденный и многократно улучшенный черным благословением Шести Герцогов, а всего лишь очередная адская тварь. Одна из многих, да к тому же достаточно глупая, чтобы взяться сводить счеты с Ублюдком Слотером, вместо того чтобы уносить хвост.

С подобными порождениями я умею управляться лучше кого бы то ни было, давно превратив Талант в ремесло. Одно только и обидно: сегодня работу придется делать бесплатно.

Но ничего.

Сделаю вид, будто нынче это все для собственного удовольствия.

– Имя мне – легион! – рычал демон.

– Тогда хорошо, что ты заманил меня пораньше, – пробормотал я. – Пока еще хватает пальцев, чтобы пересчитать весь твой легион по головам.

С негромким, зловещим шуршанием стали о кожу ножен шпага Тора Бесоборца поползла наружу.

Пришло время боли и крови.