Ибрагим встретил Якадзуно и Рональда неподалеку от одного из боковых корпусов университета Вернадского.

— Все прошло успешно, — сообщил Ибрагим, — статуя у меня в багажнике. Хотите взглянуть?

— Почему бы и нет? — оживился Дэйн. — Давайте посмотрим.

— Но не здесь же, — Якадзуно недовольно поморщился, — давайте хотя бы въедем внутрь. Я так понимаю, вы хотите провести экспертизу немедленно?

— Да, — кивнул Ибрагим, — я думаю, тянуть не стоит. У нас есть свой человек в одной лаборатории, он готов все проделать прямо сейчас. Кстати, в нашу прошлую встречу мы не оговорили вопрос о расходах. Думаю, будет справедливо, если все расходы мы будем делить пополам.

— Согласен, — кивнул Якадзуно. — Пришлите нам счет.

— Обязательно пришлю. Ну что, поехали?

Ибрагим нажал несколько кнопок на приборной панели автомобиля, и ворота в бетонной стене напротив распахнулись с оглушительным скрипом. На Деметре воздух очень влажен, в нем много летучей грязи, которая так и стремится набиться во все щели, поэтому двери и ворота, расположенные на открытом воздухе, здесь всегда скрипят, как их ни смазывай. Электромотор автомобиля завыл, пропеллеры завертелись, машина покачнулась, с мягким чмоканьем выбралась из густой грязи, приподнялась на полметра над поверхностью болота и медленно вошла во внутренний дворик, сопровождаемая монотонным мяуканьем местных лягушек, которых почти не было слышно из-за стрекота пропеллеров.

Их уже ждали. На крыльце стоял невысокий юноша еврейской внешности, он неуловимо напоминал юного волшебника Гаврика Пупкина из детского мультсериала.

— Добрый день, — поприветствовал его Ибрагим. — Познакомьтесь, это Дэвид, это Якадзуно, это Рональд. Рональд, вы поможете вытащить коробку из багажника?

Рональд помог, и вместе с Ибрагимом они поволокли маленькую, но тяжеленную коробку по нескончаемым коридорам университета. Дэйн регулярно ругался, не столько из-за тяжести коробки, сколько из-за того, что пластиковые стенки были скользкими, а никаких ручек на, них не было. Один раз коробка чуть было не выскользнула у него из рук, Якадзуно предложил свою помощь, но Дэвид сообщил, что идти осталось недолго, и Дэйн с Ибрагимом кое-как доволокли увесистый груз до лаборатории.

— Уффф… — тяжело выдохнул Дэйн, поставив коробку на стол. — Неужели трудно было подкатить тележку?

— Это я виноват, — сказал Ибрагим, — я забыл предупредить, что она такая тяжелая.

Ибрагим выглядел совершенно не уставшим, у него даже дыхание не сбилось, только пальцы на руках покраснели до свекольного оттенка.

— Что у вас с руками? — удивился Якадзуно.

— Что? А, это… это мускульные усилители. Я ведь служил в армии.

— Да? И в каком звании?

— Не важно. Давайте лучше побыстрее приступим к делу.

Ибрагим снял крышку, наклонил коробку и аккуратно достал из нее статую. Вот, значит, она какая…

Статуя изображала цверга в позе покоя, в длину она составляла около сорока сантиметров, в высоту — около пятнадцати. Все членики и ножки были изваяны с отменной точностью, только усики были лишь чуть-чуть намечены, но это неудивительно — усики цверга настолько тонкие, что их не отлить даже из золота. Членики золотого цверга были сплошь покрыты традиционным цвергским орнаментом, символы чужого алфавита напоминали иероглифы на древнеегипетских изваяниях.

Дэвид критически сощурился и обошел статую. Завершив круг, он пошевелил ее рукой и констатировал:

— Она немонолитна.

— То есть? — не понял Якадзуно.

— Если бы она вся была сделана из золота, то была бы гораздо тяжелее. Либо внутри пустота… — он постучал согнутым пальцем по спинке цверга, — нет, не пустота. Скорее, какой-то более легкий наполнитель. Сейчас посмотрим.

Дэвид подошел к массивному металлическому шкафу в двух шагах от стола, на котором стояла статуя, и распахнул дверцу.

— Сейчас сделаем томографию, — сказал он. — Ставьте ее сюда.

Дэйн сделал вид, что просьба Дэвида к нему не относится, он даже, как бы невзначай, отступил на шаг назад. Якадзуно решил не обращать на это внимания. Поднатужившись, Якадзуно и Ибрагим поместили золотого цверга внутрь шкафа.

Дэвид откинул вниз боковую створку шкафа, под ней обнаружилась консоль стационарного компьютера. Несколько манипуляций, и на экране высветилась полупрозрачная трехмерная модель цверга.

— Толщина стенок около сантиметра, — прокомментировал Дэвид. — Внутри какой-то порошок… соль… по-моему, двух видов… Вскрывать будем?

— Это как? — переспросил Ибрагим. — Распилим ее пополам?

— Нет, пилить незачем, можно просверлить отверстие и взять пробу порошка. Потом отверстие заделаем, экспертиза обнаружит следы, но невооруженным глазом ничего не будет видно.

— Давайте сверлить, — согласился Ибрагим. — Якадзуно, вы не возражаете?

— Не возражаю, — сказал Якадзуно. — А что это за странная полоса у него на спине?

— Где? — не понял Дэвид.

— Ну вот, на экране.

— А, это… похоже, статую сварили из двух половинок. Знаете, как детские игрушки.

— Интересно, — протянул Якадзуно. — Может, это глюк, но мне начинает казаться, что ее сделали не цверги.

— Вы можете обратиться к ксенологам, — предложил Дэвид. — Узких специалистов по цвергам у нас нет, но все ксенологи проходят общий базовый курс, наверняка что-нибудь подскажут.

— Хорошо, — прервал его Ибрагим, — с ксенологами мы еще разберемся. Давайте сверлить.

— Давайте. Вытаскивайте.

На этот раз Якадзуно не стал участвовать в извлечении статуи из томографа, пусть Дэйн потрудится, он уже отдохнул. Да и тащить ее вряд ли придется далеко.

Тащить статую пришлось далеко, сверлильный станок находился в другом конце коридора. Интересно, подумал Якадзуно, почему в коридоре никого нет — выходной день, какое-то мероприятие или Ибрагим все так устроил? Скорее, последнее.

Ибрагим и Рональд совместными усилиями водрузили статую на сверлильный станок, Дэвид установил в держателе дешевый алмазный бур, просверлить золото можно и им, золото — мягкий металл.

— Подождите! — внезапно крикнул Дэйн. — Это вещество внутри — оно не может быть опасным?

— Радиоактивности нет, — сказал Дэвид, — самовоспламенения можно не бояться, соли, особенно тяжелые, — довольно стабильные соединения. Эта соль может быть ядовита, но здесь установлен отсос пыли, так что ничего опасного нет.

— Но сверлильная площадка открыта, — не унимался Дэйн. — Если пыль попадет в воздух…

— Пыль будет удалена отсосом, — повторил Дэвид.

— Разве он отсасывает все?

— Он отсасывает достаточно. Ни одна из тяжелых солей не дает летучих соединений, ядовитых в микродозах. Если вы настаиваете, можно провести сверление в герметичной камере, это на третьем этаже…

— Нет! — воскликнул Ибрагим, тут же смутился и пробормотал: — Извините.

— Да, — вмешался Якадзуно, — давайте сверлить здесь.

— Тогда я начинаю, — сказал Дэвид. — На всякий случай отойдите подальше, мало ли что…

Электромотор станка завыл, сверкающий наконечник бура начал вращаться, преобразуясь в некое подобие плазменного меча из какого-то телесериала. Меч коснулся спины статуи в сантиметре от центральной линии, по которой, если верить томографу, проходила сварка. Брызнула золотая крошка, окутавшая бур вихрящимся и искрящимся золотистым облаком. Впечатление было такое, будто между статуей и рабочей головкой станка пляшет чудесный луч какого-то Истинного Света, именно так, с большой буквы. Это зрелище неожиданно оказалось настолько прекрасным, что Якадзуно не мог оторвать от него взгляд. Пожалуй, даже любимый сад камней во дворе родного дома на далекой Земле не шел ни в какое сравнение с этим великолепием. Якадзуно пожалел, что под рукой нет видеокамеры.

Головка, держащая бур, резко просела вниз, волшебный луч изменил цвет с ослепительно-золотистого на мрачно-серый, словно какая-то злая сила в мгновение ока преобразовала Истинную Красоту в Истинный Мрак. Вот так и в жизни, подумал Якадзуно, малейший внешний толчок, пришедшийся к месту и ко времени, превращает вещи в свои полные противоположности.

Гул мотора затих, мрачно-серый луч овеществился и снова превратился в алмазный бур, только не сверкающий, а запачканный темной пылью, похожей на сажу. Дэвид пошевелил пальцами, и головка станка поднялась вверх. В спине статуи чернела аккуратная круглая дырочка.

— Вытаскивайте ее, — распорядился Дэвид, обесточивая станок, — и постарайтесь не рассыпать то, что внутри. Эта соль может быть на основе мышьяка или таллия.

На этот раз Ибрагим устранился от роли грузчика, и золотого цверга волокли Якадзуно и Рональд. Статуя вернулась на лабораторный стол, началось исследование, Дэвид ввел в отверстие на ее спине тонкую трубочку с резиновой грушей на верхнем конце и несколько раз сжал грушу.

— Вот и наш образец, — сказал он, извлекая нехитрый инструмент из спины цверга. — Сейчас посмотрим, что у нее внутри.

Дэвид пересек лабораторию, вставил трубочку в отверстие на боку очередного шкафа и пару раз сжал грушу. Затем откинул боковую стенку, сформировал виртуальную клавиатуру и сделал несколько движений пальцами в воздухе. На экране высветилась горизонтальная черная полоса, пересеченная сверху вниз множеством тонких разноцветных линий.

— Спектральный анализ? — предположил Якадзуно. — Нет, я ошибся, порядок цветов не соответствует спектру…

— Вы не ошиблись, это спектральный анализ, — сказал Дэвид. — Только информация выводится на экран в преобразованном виде, цветом кодируется интенсивность излучения, а длина волны определяется позицией линии в ряду. Сейчас посмотрим, что у нас тут имеется…

Якадзуно перевел взгляд с Дэвида на экран и увидел, что с экрана исчезла половина линий, а под черной полосой появились какие-то буквы и цифры.

— Кислород, натрий, сера, хлор, — прокомментировал Дэвид. — Два компонента, один из которых — обычная поваренная соль. А вот второй… явно какой-то сульфат… не понимаю…

— Что такое? — подался вперед Ибрагим.

— Не понимаю, — повторил Дэвид, — металл не распознается. Это должен быть какой-то тяжелый металл, но система его не определяет. Может, какое-то сложное соединение вроде керамики… Сейчас… Нет, это ерунда какая-то! Внутренние электронные оболочки вообще не дают линий. Вот это, — Дэвид показал на левый конец черной полосы, — это никак не похоже на вторую оболочку. Сейчас…

На экране появилось несколько других черных полос, поменьше, они были так же густо испещрены вертикальными линиями, но ничего похожего на ту полосу, что по-прежнему красовалась наверху, в них не было. Спектрограмма того, что лежало внутри цверга, совершенно не походила ни на один из известных образцов.

— Не понимаю, — сказал Дэвид еще раз. — Может, аппарат испорчен…

— Не важно, — прервал его Ибрагим. — Вы можете распечатать эти данные? Или, еще лучше, запишите их на карту внешней памяти.

Ибрагим вытащил из кармана кусок белого пластика и протянул его Дэвиду. Дэвид хотел взять карту, но вдруг замер на месте.

— Неужели… — пробормотал он. — Сейчас… Ибрагим вздохнул. Якадзуно взглянул на него и с удивлением обнаружил на его лице выражение досады.

— Что происходит? — прошептал Якадзуно.

— Он догадался, — ответил Ибрагим. — Я думал, он не догадается.

— Вы знаете, что это такое?

— Боюсь, что да. Сейчас мы все увидим.

Дэвид перевел виртуальную клавиатуру в режим текстового редактора и быстро зашевелил пальцами в воздухе. В нижней части экрана открылось окно, в котором одна за другой появлялись какие-то формулы. Время от времени Дэвид открывал другие окна и копировал оттуда целые куски текста. Весь текст был насквозь математическим, как Якадзуно ни старался, он так и не понял, в чем смысл этих формул.

— Сейчас посмотрим, — повторил Дэвид, наверное, уже в десятый раз, и сделал рукой движение, как будто нажал кнопку.

В нижнем правом углу экрана появилась еще одна черная полоса, расчерченная поперек разноцветными линиями. Нельзя сказать, что она идеально совпадала с той, которую нарисовал спектрометр, некоторые линии имели другой цвет, но сходство было несомненным.

— Сто двадцатый? — спросил Ибрагим.

Дэвид ошеломленно разинул рот и обернулся к Ибрагиму.

— Вы… вы знали? — спросил он.

— Нет, — покачал головой Ибрагим, — я не знал. Я просто быстро соображаю. Тяжелый нерадиоактивный металл, не опознаваемый спектрометром — это может означать только одно.

— Но это невероятно!

— Если все другие объяснения отброшены, приходится верить в невероятное. Стирайте данные.

— Какие данные?

— Все данные в памяти всех компьютеров, относящиеся к сегодняшнему анализу. Никто не должен узнать, что сегодня побывало в этих шкафах. Не забудьте протереть горелку итщательно вымыть сверлильный станок. Это ради вашей же безопасности.

Дэвид судорожно сглотнул:

— Но… это такая вещь…

— Да, — кивнул Ибрагим, — вы правы, это очень опасная вещь. Вы случайно оказались втянуты в дело, где очень легко потерять голову. Если вы кому-то ляпнете хоть одно слово, вряд ли проживете больше недели. Не потому, что я прикажу вас уничтожить, я не буду этого делать, желающие найдутся и без меня. Так что давайте, стирайте данные и приступайте к уборке.

— Мы договаривались насчет ста евро…

— Думаешь, анализ стоит дороже?

— Но это же…

— Хорошо, будем считать, что анализ стоит тысячу евро. У меня нет с собой столько наличных, я переведу их на твой счет ближе к вечеру. И запомни, Дэвид, накрепко запомни: с этого момента мы с тобой в расчете. Если захочешь еще заработать на этом анализе, мы с тобой больше никогда не увидимся. Знаешь почему?

Дэвид состроил неопределенную гримасу.

— Вот и хорошо, что ты все понял, — констатировал Ибрагим. — Дай нам какую-нибудь пробку, надо дырку заткнуть.

— Какую дырку?

— Которую ты просверлил. И вообще, не тормози! Дэвид отправился куда-то в дальний угол лаборатории, искать пробку.

— Так что там оказалось? — подал голос Дэйн.

— Сульфат сто двадцатого элемента таблицы Менделеева, — ответил Ибрагим. — Для него еще не придумали названия, потому что никто не знал, что он существует в природе. Похоже, наши неизвестные друзья откопали в недрах Гефеста целое месторождение этой дряни.

— Почему дряни? — не понял Дэйн. — И вообще, что в этом порошке такого необычного?

— После поговорим, — отрезал Ибрагим. — Сейчас мы должны переправить статую в безопасное место, причем как можно быстрее. Боюсь, нам предстоит большое и интересное приключение.