Произнесены последние слова панихиды, зазвучала тихая музыка. Транспортер на большом мраморном столе пришел в движение, и пустая деревянная коробка отправилась в кремационную камеру. Глупо, подумал Рамирес, совершать богослужение вокруг пустого ящика, потом сжигать его, а пепел сгоревшего дерева складывать в урну и потом захоранивать с почестями. Но, с другой стороны, любые похороны — в первую очередь символ, почести оказываются не трупу, а той душе, что обитала внутри него, когда человек был живым. И кому какое дело, что находится внутри гроба — семьдесят килограммов подтухшего мяса или вообще ничего?

В углу стола раскрылся неприметный люк, из которого выехал маленький лифт с установленной на нем урной. Все, кремация закончена. Рамирес выступил вперед.

— Спасибо, господин Кобато, спасибо, господин Ваджь-яхва, — поблагодарил он православного священника и муллу, проводивших церемонию. Вообще-то к служителям веры принято обращаться “отец”, но для члена братства такое обращение недопустимо.

— Братья и сестры! — начал речь Рамирес. — Сегодня мы хороним двух достойнейших людей, отдавших нашему делу самое дорогое, что у них было — свою жизнь. Брат Илья Коровин и сестра Алсу Усмани пожертвовали собой во имя всеобщего счастья, во имя того, чтобы наша революция не задохнулась, умывшись кровью, а открыла новую эру в жизни планеты. Наша планета станет раем, и когда это произойдет, в этом будет заслуга и Ильи Коровина, и Алсу Усмани. Наш народ их никогда не забудет.

Братья и сестры! Вчера пролилась первая кровь. Мы знали, что так будет, но никто не ждал, что это будет так скоро. Враг не дремлет. Военные свиньи все еще ждут своего часа, который никогда не настанет. Остатки имперской армии прячутся в болотах и джунглях, недобитые псы зализывают раны, сбиваются в стаи и ждут, когда накопят достаточно сил, чтобы напасть.

Братья и сестры! Будьте бдительны. Я знаю, кое-кто из вас думал, что братство предоставит вам путь к грядущей карьере, прямой, удобный и бесплатный. Вы правы, братство предоставит вам путь, но он будет труден и опасен. Служение великому делу всегда трудно и опасно, и наше дело не является исключением из этого правила. Нас всех ждет большой труд, и этот труд будет вознагражден, когда на Деметре настанет эпоха всеобщего единения. Мне печально говорить об этом, но первая жертва не будет последней, кому-то из вас придется положить жизнь на алтарь во имя того, чтобы эта эпоха настала. Видит Бог, я хотел бы всем сердцем, чтобы можно было обойтись без этого.

Брат Илья Коровин и сестра Алсу Усмани навсегда останутся в нашей памяти. Не важно, что они состояли в братстве всего два дня, но за эти два дня они успели сделать достаточно, и память о них будет вечной. Александр Багров уполномочил меня официально сообщить вам: когда революция победит, на одной из площадей Олимпа будет сооружен монумент в память тех, кто сложил головы во имя революции. Мы могли бы начать строительство уже сейчас, но братство считает неправильным заботиться о мертвых, когда нужно позаботиться о живых. Мертвым придется немного потерпеть.

Братья и сестры! Хребет имперской гадины сломлен, но она еще жива и опасна. Подобно мифологической гидре, она обрастает все новыми и новыми головами. Хитрые и коварные агенты прячутся среди нас, они повсюду, они используют каждую возможность, чтобы смутить неокрепшие души, зародить тень сомнения в справедливости нашего дела. Еще раз повторяю, будьте бдительны!

Сейчас мы живем в судьбоносное время, на наших глазах решается судьба целой планеты. Если мы победим, мы построим новый мир, в котором не нужно будет убивать или умирать, в котором каждый будет каждому как брат или сестра. Если мы проиграем, на Деметре восторжествует рабовладельческий империализм, который уже опутал Гефест метастазами раковой опухоли. Мы не позволим превратить нашу планету в новый Гефест, мы не вправе обрекать наших детей на ужасы существования в нечеловеческих условиях. Мы и только мы определяем будущее наших детей, только мы в ответе за него. Дадим миру шанс!

— Дадим миру шанс! — хором выкрикнули две тысячи глоток.

Рамирес утер пот со лба и вернулся в круг присутствующих на панихиде. Сейчас должны выступить родственники, однокурсники…

— Ты молодец, — прошептала на ухо Полина. — Я договорилась, твою речь покажут по телевидению. Телебашню должны восстановить завтра-послезавтра, и в первом же выпуске новостей покажут твою речь. Там будут двое — Багров и ты, представляешь?! —

Рамирес недовольно поморщился. Вот еще, не хватало превратиться в живую икону. Да, у него хорошо получается произносить речи, но это еще не повод ставить обычного человека, не сделавшего для революции ничего заметного, рядом с настоящим вождем, с тем, кто все задумал и осуществил. Рамирес понимал, что для общего дела будет полезно, если по телевизору покажут хорошую речь, поэтому он ничего не возразил Полине, но сам не почувствовал от ее слов никакого удовлетворения. Он не страдал болезненным честолюбием.