59
Холлис накручивал круги вокруг посадочной площадки размером с почтовую марку, которую матросы «Леди Флэмборо» поспешно соорудили поверх плавательного бассейна. На нее как раз и опустилась «голубка». Небольшая команда бойцов ожидала команду на посадку.
Холлис на секунду замер, услышав, что перестрелка на шахте снова усилилась. С его лица не сходило выражение тревоги.
— Поторопитесь и взлетайте, — махнул он Диллинджеру. — Там еще остался кто-то живой и ведет бой.
— Должно быть, на шахте террористы оборудовали свою базу, именно там и приготовили все необходимое для отхода, — сказал подошедший капитан Коллинз.
— А благодаря мне Дирк Питт и его коллеги попали прямо в змеиное логово, — вздохнул Холлис.
— Но вы же успеете спасти их и заложников, не так ли? — спросил Коллинз.
Холлис мрачно сплюнул и с сомнением покачал головой:
— Боюсь, что нет. Мне очень жаль, но по моему мнению, у них нет ни одного шанса уцелеть.
* * *
Руди Ганн был благодарен неожиданно хлынувшему ливню. Пока он полз, прячась за рядом старых вагонов, подальше от здания дробилки, дождь явился довольно надежной зашитой. Удалившись на некоторое расстояние от строений, он спустился по склону горы ниже шахты, а потом повернул обратно.
Обнаружив узкоколейку, он пошел по шпалам. Пелена дождя была не только защитой, она еще снижала видимость, ограничивая ее лишь несколькими метрами. Однако, сделав всего несколько шагов по шпалам, Руди замер. Впереди он различил неясные силуэты. Четыре человека сидели, а двое стояли над ними.
Перед Ганном возникла дилемма. Он предполагал, что сидящие люди — это заложники, они отдыхают, а стоящие — охранники. Но он не мог сначала выстрелить, а уж потом проверить правильность своего предположения. Поэтому решил, положившись на одежду террориста, подойти как можно ближе, чтобы с полной уверенностью отличить друга от врага.
Единственным препятствием, которое, впрочем, могло стоить ему жизни, было то, что он знал только три слова по-арабски.
Ганн глубоко вдохнул и двинулся вперед. По пути он совершенно спокойным голосом трижды повторил Salaam.
При ближайшем рассмотрении выяснилось, что стоящие люди — действительно террористы. В руках они держали автоматы, правда, их дула были опущены к земле.
Один из них ответил, но Ганн, разумеется, не понял, что именно. Он мысленно скрестил пальцы и искренне понадеялся, что террорист произнес арабский эквивалент фразы «Кто идет?».
— Магомет, — пробормотал он, полагая, что имя мусульманского пророка поможет ему избежать неприятностей. Его автомат висел на груди, дуло было повернуто в сторону.
Увидев, что оба террориста синхронно опустили оружие и вновь обратили свое внимание на заложников, Ганн мысленно поблагодарил чужого пророка за любезность. Он двигался спокойной, небрежной походкой и как бы случайно повернулся так, чтобы на линии огня оказались только террористы.
Потом, не сводя глаз с несчастных людей, сидевших на земле между рельсами, и не глядя на охранников, он нажал на спусковой крючок.
* * *
Добравшись до шахты, Аммар и его люди находились на грани полного изнеможения. Непрекращающийся ливень промочил их одежду, сделал ее холодной и очень тяжелой. Они прошли мимо внушительной груды отбросов и со вздохом облегчения вошли в просторное помещение, где раньше хранилось оборудование.
Аммар рухнул на деревянную скамью и опустил голову. Он тяжело дышал, из груди то и дело вырывался хрип. Заметив, что к нему приближается Ибн-Тельмук еще с каким-то человеком, он с трудом поднял голову.
— Это Мустафа Осман, — сообщил Ибн-Тельмук. — Он говорит, что группа вооруженных десантников убила их командира и забаррикадировалась в помещении дробилки, где находится наш вертолет.
Лицо Аммара позеленело от злобы.
— Как вы это допустили?
В черных глазах Обмана появилось паническое выражение.
— Мы… не знати… не ожидали… — забормотал он. — Они спустились с горы, обезвредили охранников, захватили поезд и обстреляли нас в здании столовой, где мы жили. Когда мы организовали контратаку, они засели в помещении дробилки и дали нам отпор.
— Потери? — холодно спросил Аммар.
— Нас осталось семеро.
Кошмар оказался даже страшнее, чем Аммар мог предположить.
— Сколько их?
— Человек двадцать — тридцать.
— Вы всемером держите в осаде тридцать человек? — с нескрываемым сарказмом хмыкнул Аммар, — Я спросил, сколько их, причем мне нужна правда! Ты слышишь? Правда! Иначе Ибн-Тельмук перережет твою лживую глотку.
Осман отвел глаза. От страха он не мог даже пошевелиться.
— Точно мы не знаем, — едва слышно прошептал он. — Думаю, их четверо или чуть больше.
— И все это натворили четыре человека? — Аммар был ошеломлен. Он кипел от гнева, но был слишком дисциплинированным человеком, чтобы позволить ярости вырваться наружу. — Что с вертолетом? Он поврежден?
Осман слегка оживился:
— Нет, мы соблюдали особую осторожность и не стреляли по той части здания, где находится вертолет. Могу поклясться, он цел.
— Это ведомо только Аллаху, — вздохнул Ибн-Тельмук. — Возможно, его повредили десантники.
— Мы все очень скоро встретимся с Аллахом, — сказал Аммар, — если не сможем его вернуть, причем в исправном состоянии. У нас один выход — нанести сильный удар одновременно со всех сторон и сокрушить защитников благодаря преимуществу в численности.
— Возможно, мы сможем поторговаться, — с надеждой проговорил Ибн-Тельмук. — Все-таки у нас есть заложники.
Аммар кивнул:
— Эту возможность тоже нельзя упускать. Американцы обычно дают слабину, когда дело доходит до угрозы смерти. Я поговорю с нашим неизвестным противником, а вы тем временем готовьтесь к штурму.
— Будь осторожен, Сулейман Азиз.
— Будьте готовы атаковать, как только я сниму маску.
Ибн-Тельмук слегка поклонился и немедленно начал отдавать приказы людям.
Аммар сорвал с одного из окон изодранную занавеску. Когда-то она была белой, но со временем сильно пожелтела. Ничего, сойдет, подумал он. Привязав ее к ручке от старой метлы, он вышел из здания.
Он прошел мимо вереницы домиков, в которых раньше жили шахтеры, стараясь, чтобы его не было видно из окон помещения дробилки. Приблизившись, он выставил свой весьма потрепанный флаг перемирия на открытое пространство и принялся им энергично размахивать.
Выстрелов не последовало. Но больше ничего не произошло. Тогда Аммар крикнул по-английски:
— Мы хотим поговорить!
Через несколько секунд в ответ прозвучало:
— No hablo ingles.
Аммар остолбенел. Кто это может быть? Чилийская служба безопасности? К слову сказать, она оказалась значительно более профессиональной, чем он предполагал. Он хорошо говорил по-английски и мог объясняться по-французски, но испанского языка он почти не знал. Но сомнениям не было места в его душе. Он должен увидеть того, кто стоит на его пути к спасению.
Он поднял повыше свой самодельный флаг, выставил вперед свободную руку и вышел на открытое пространство перед дробилкой.
Он знал, что слово «мир» по-испански paz, его он и выкрикнул несколько раз. После томительной паузы открылась дверь — и на пороге показался высокий человек. Сильно прихрамывая, он сделал несколько шагов вперед.
Незнакомец был высок ростом и, казалось, полностью игнорировал несколько десятков дул винтовок и автоматов, глядящих на него из дверей и окон. Его проницательные зеленые глаза смотрели только на Аммара. Длинные вьющиеся черные волосы, загорелая кожа — очевидно, он много времени проводил на свежем воздухе, густые брови, кривящиеся в легкой усмешке губы — все это придавало его мужественному, хотя и не слишком красивому лицу обманчиво легкомысленное выражение. Только приглядевшись, можно было заметить холодную решимость во взгляде и твердые, будто высеченные из камня, черты лица.
На одной щеке у него виднелся глубокий порез, покрытый коркой свернувшейся крови, из разрезанной штанины проглядывал бинт, очевидно прикрывавший рану на бедре.
Относительно телосложения Аммар не мог сделать правильного вывода — под мешковатым лыжным костюмом мог скрываться и атлет, и тощий мозгляк. Одна рука была голой, но вторая в перчатке, которая виднелась из рукава лыжной куртки.
Трех секунд Аммару было достаточно, чтобы он точно понял: перед ним опаснейший противник. Покопавшись в памяти, он постарался выстроить фразу «Можем ли мы поговорить?». Для начала, решил он, это как раз подойдет.
— Podemos hablar? — прокричал он.
Легкая усмешка сменилась широкой улыбкой:
— Porque no?
Последнее Аммар перевел как «Почему бы и нет?», и не ошибся.
— Hacer capitular usted?
— Послушайте, может быть, хватит? — Питт неожиданно перешел на английский. — Ваш испанский даже хуже, чем мой. Ответ на ваш вопрос — нет, мы не собираемся сдаваться.
Аммар был профессионалом, поэтому не позволил себе показаться выбитым из колеи столь резкими трансформациями. Но его чрезвычайно смущал тот факт, что собеседник, был одет не в военную форму, а в дорогой лыжный костюм, пусть и изрядно потрепанный. Первое, о чем он подумал — ЦРУ.
— Могу я узнать ваше имя?
— Дирк Питт.
— А я Сулейман Азиз Аммар.
— Мне глубоко наплевать, кто вы такой, — холодно сообщил Питт.
— Как угодно, мистер Питт, — спокойно ответствовал Аммар. Но, поразмыслив, он приподнял одну бровь. — Вы случайно не родственник сенатора Джорджа Питта?
— Я не вращаюсь в политических кругах.
— Но вы его знаете. Да и я отчетливо вижу внешнее сходство. Вероятно, вы его сын?
— Вы хотите обсудить мои родственные связи? Тогда я, пожалуй, вас оставлю. Мы только что открыли бутылку чертовски хорошего шампанского, и сейчас мои друзья ее приканчивают, а я вынужден вести с вами светские беседы под дождем.
Аммар расхохотался. Этот человек не переставал его удивлять.
— У вас есть кое-что принадлежащее мне. Я бы хотел получить это, причем в исправном состоянии.
— Вы говорите о вертолете без опознавательных знаков?
— Конечно.
— Ищите и обрящете. Если он вам так нужен, пойдите и заберите его.
Аммар в нетерпении сжимал и разжимал кулаки. Все шло не так, как ему хотелось. Поэтому он вкрадчиво проговорил:
— Если вы не отдадите мне вертолет, кое-кто из моих людей, возможно, умрет, но также умрете вы и ваш отец.
Питт и глазом не моргнул.
— Вы забыли внести в ваш список Галу Камиль, а также президентов Хасана и Де Лоренцо. Не вижу ни одной причины, почему бы не включить туда и вас. Вы станете прекрасным удобрением для местной флоры.
Аммар смотрел на Питта, стараясь подавить нарастающую в душе ярость.
— Я не могу понять вашего глупого упрямства. Что вы выиграете, пролив кровь?
— Избавлю мир от мерзавцев вроде вас, — резко ответил Питт. — Вам больше не удастся безжалостно и бессмысленно убивать женщин, детей и заложников, которые не могут дать вам отпор. Террор остановится здесь. Меня не связывают никакие законы, кроме моих собственных. За каждого убитого вами нашего человека мы убьем пятерых ваших.
— Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать политические противоречия, — повысил голос Аммар, все еще пытаясь сдержать рвущийся наружу гнев. — Скажите, вертолет поврежден?
— Что вы! На нем нет ни царапины. Могу добавить, что ваши пилоты все еще живы. Это вас обнадеживает?
— С вашей стороны было бы разумней сложить оружие и отдать мне вертолет и его команду.
— Ха-ха-ха!
Аммар был потрясен. Он ни минуты не сомневался, что ему удастся запугать Питта, и теперь он был крайне разочарован явной неудачей.
— Сколько у вас людей? — холодно полюбопытствовал он. — Четверо? Пятеро? Наше численное превосходство — восемь к одному.
Питт кивнул на тела, лежащие возле стены.
— Мне кажется, что изрядную часть вашего отряда составляют покойники. — Потом, будто что-то вспомнив, он добавил: — Да, пока я не забыл. Могу дать вам слово чести, что мы пальцем не тронем ваш вертолет. Он ваш со всеми потрохами, если только вы сумеете его взять. Если же вы причините вред хотя бы одном заложнику, я без промедления взорву его, ко всем чертям. Это единственное, о чем вы можете со мной договориться.
— Это ваше последнее слово?
— Совершенно верно.
В этот момент на Аммара снизошло озарение, и он поспешил поделиться своим открытием.
— Это ты! — брызгая слюной, завопил он. — Ты привел сюда американских спецназовцев!
— Мне просто повезло, — честно признался Питт. — После того как я нашел затонувший контейнеровоз «Генерал Браво» и потерянный рулон пластика, все стало на свои места.
В течение минуты Аммар не мог произнести ни слова, потом все же пришел в себя:
— Вы приуменьшаете силу своего интеллекта, мистер Питт. Могу признать, что койот перехитрил лису.
— А вот вы себе льстите, мистер Аммар, — в тон ему отвечал Питт. — Быть может, вы имели в виду не лису, а личинку мухи?
Глаза Аммара сузились.
— Я лично убью тебя, Питт, — прошипел он, — и, уверяю тебя, получу большое удовольствие, видя, как твое тело будет разорвано на куски. Что ты на это скажешь?
В глазах Питта не было ни ярости, ни ненависти. Он взирал на Аммара с удивлением и отвращением. Примерно таким взглядам смотрят на кобру за стеклом террариума.
— Передайте мои приветы Бродвею, — сказал он, повернулся к Аммару спиной и не спеша направился к двери дробилки.
Кипящий от гнева Аммар отбросил белый флаг и направился в противоположном направлении. По пути он незаметно вытащил из кармана свой американский полуавтоматический девятимиллиметровый «Ruger Р-85».
Резко развернувшись, он сорвал маску, принял классическую позу для стрельбы, держа «ругер» двумя руками, и, как только увидел в прицеле спину Питта, шесть раз подряд нажал на спусковой крючок.
Он видел, как пули впились в лыжную куртку, оставляя на ней неровные дыры, и как человек, которого в данный момент он ненавидел больше всех на свете, споткнулся и налетел на стену здания.
Аммар ждал, чтобы Питт упал. Его противник, он знал это совершенно точно, был уже мертв, но все же ему хотелось видеть его поверженным наземь.
