16
В первый момент никто не обратил внимания на небольшую кляксу, которая проползла по внешнему краю распечатки, выданной самописцем бортового сканера.
За шесть часов поиска было найдено несколько предметов, созданных руками человека. Части падавшего самолета, которые предстояло достать, затонувший рыболовецкий траулер, куски канатов и прочий хлам, выброшенный с рыболовецких судов, заходивших в разное время во фьорд в поисках убежища от непогоды, — все это было точно идентифицировано видеокамерами и больше не принималось во внимание.
Последний предмет спокойно лежал на дне фьорда, ожидая, пока его заметят. Он находился в небольшой впадине, окруженной острыми камнями. Только одна его часть была видна в чистой воде, остальное было погребено под слоем льда.
Питт был первым, кто оценил важность находки. Он сидел перед самописцем в окружении Джордино, Найта и всей группы археологов. Именно Питт сказал в переговорное устройство:
— Поворачивайте «рыбку», пеленг один пять ноль градусов.
«Полярный исследователь» все еще находился в покрытом льдом фьорде. Снаружи на льду в это время находилась бригада под командованием Корка Симона. Его люди периодически бурили лед и опускали в воду сенсорный датчик. Затем они очень медленно поворачивали «рыбку», так с любовью называли датчик, сканирующий находящиеся вокруг предметы. Обследовав один участок, они отматывали кабель и делали следующий заброс несколько дальше от корабля.
Симон, услышав команду Питта, начал поворачивать прибор до тех пор, пока сонары «рыбки» не повернулись в направлении 150°.
— Так нормально? — поинтересовался он.
— Смотрите прямо на цель, — ответил Питт с корабля.
Под таким углом предмет был виден достаточно отчетливо. Питт обвел кляксу черным фломастером:
— Думаю, у нас кое-что есть.
Гронквист подвинулся ближе и кивнул:
— Да, но все же недостаточно хорошо видно, чтобы идентифицировать. Как вы считаете, что это?
— Пока точно не знаю, — ответил Питт. — Большая часть объекта покрыта льдом, придется пустить в ход воображение. Однако, судя по тому, что мы видим, это может быть деревянный корабль. По-моему, перед нами часть высокого ахтерштевня.
— Да, — в восторге подхватила Лили, — это высокий и очень изящный ахтерштевень, типичный для торговых судов четвертого века.
— Не увлекайтесь, — посоветовал Найт. — Это может быть вполне современное рыболовное судно.
— Возможно, — задумчиво согласился Джордино, — но, если мне не изменяет память, датчане, исландцы и норвежцы, которые традиционно рыбачили в этих водах, плавали на значительно более узких двуконечных судах.
— Ты прав, — добавил Питт. — Острый нос и корма достались им по наследству от викингов. То, что мы видим, тоже может быть двуконечным судном, но с более широкими обводами.
— Так невозможно получить более четкую картину, поскольку значительная часть корпуса покрыта льдом, — сказал Гронквист, — но мы можем опустить камеру в свободную ото льда воду со стороны кормы, тогда, может быть, удастся провести более точную идентификацию.
Джордино усомнился в целесообразности предложенного мероприятия:
— Камера поможет рассмотреть кормовую часть затонувшего судна, и ничего больше.
— На корабле полно сильных мужчин, — сказала Лили. — Мы можем пробиться сверху сквозь лед и рассмотреть все собственными глазами.
Гронквист взял бинокль и вышел из каюты исследователей на мостик. Через полминуты он вернулся.
— По моим подсчетам получается, что ледяной покров над судном имеет толщину не менее трех метров. Чтобы его преодолеть, потребуется по крайней мере двое суток.
— Боюсь, вам придется этим заниматься без нас, — сообщил Найт, — У меня приказ уходить не позднее восемнадцати ноль-ноль. У нас не осталось времени для длительных раскопок.
Гронквист был неприятно удивлен.
— Так осталось меньше пяти часов! — с детской обидой воскликнул он.
Найт развел руками, показывая, что в данном случае он бессилен.
— Мне очень жаль, — сказал он.
Питт несколько минут внимательно изучал темное пятно на бумаге, после чего обратился к Найту с вопросом:
— Если я докажу, что там внизу римское судно четвертого века, ты сумеешь убедить командование североатлантического флота, что нам необходимо здесь задержаться на сутки или двое?
Найт заметил, что у Питта загорелись глаза, и насторожился:
— Что ты задумал?
— Так да или нет? — не отставал Питт.
— Да, — твердо ответствовал Найт, — но только если не останется и тени сомнения, что подо льдом действительно римское судно, которому больше тысячи лет.
— Идет!
— И как ты собираешься это сделать?
— Очень просто, — улыбнулся Питт. — Я намерен нырнуть под лед и проникнуть на корабль.
* * *
Корк Симон и его люди довольно быстро проделали отверстие в метровом слое льда с использованием цепных пил. Сначала они прорезали несколько отверстий и в конце концов достигли нижнего слоя, который пробили кувалдой, закрепленной на длинной трубе, затем удалили крупные фрагменты льда кошками, создав условия для безопасного погружения водолаза.
Убедившись, что поверхность воды в отверстии свободна ото льда, Симон вошел в расположенную неподалеку палатку. Там было тепло и полно народу. Рядом с обогревателем пыхтел компрессор, выхлопная труба которого была выведена наружу.
Лили и остальные археологи сидели у стола, делали наброски и обсуждали их с Питтом, который готовился к погружению.
— Все готово, — доложил Симон.
— Еще пять минут, — сказал Джордино, занятый проверкой клапанов и регуляторов на маске аквалангиста.
Питт натянул специальный костюм на нижнее белье, сотканное из толстых нейлоновых нитей для обеспечения термоизоляции. Затем он надел капюшон и специальный пояс для придания снаряжению дополнительного веса. Одновременно он постигал основы строительства древних судов.
— На первых торговых судах, — вешал Гронквист, — на обшивку обычно шел кедр, кипарис, часто сосна. Для киля использовали дуб.
— Я не смогу отличить одну древесину от другой, — признался Питт.
— Тогда как следует осмотри корпус. Доски обшивки плотно соединялись между собой шипами. У многих судов к подводной части корпуса крепились свинцовые пластины. Детали такелажа могут быть железными или медными.
— А как насчет руля? — поинтересовался Питт.
— На палубе руля как такового быть не должно, — сказал Сэм Хоскинс. — Рулевые колеса появились только спустя восемь веков. На первых средиземноморских торговых судах рулем служили сдвоенные гребные весла, или правила, которые вставлялись в специальные отверстия на корме судна.
— Ты возьмешь дополнительный запас воздуха? — вмешался Джордино.
Питт мотнул головой:
— При погружении на малые глубины в этом нет необходимости. К тому же ко мне прикрепят спасательный леер.
Джордино взял маску и помог Питту ее надеть. Он проверил пломбу, поправил и подтянул все стяжки. Включили подачу воздуха, и, когда Питт дал сигнал, что поток воздуха стабильный, Джордино прикрепил к маске трос для связи.
Пока один из матросов разматывал шланг подачи воздуха и трос связи, Джордино обвязал вокруг пояса Питта спасательный леер. Он выполнил все необходимые проверочные процедуры и включил микрофон.
— Ты хорошо меня слышишь? — спросил он.
— Ясно, но слабовато, — ответил Питт. — Включи громкость на максимум.
— Так лучше?
— Намного.
— Как ты себя чувствуешь?
— Вполне уютно. Как-никак я дышу теплым воздухом.
— Готов?
Питт знаком показал, что все в порядке. В это время к его поясу прикрепили фонарь, предназначенный для работы под водой.
Лили обошла водолаза и заглянула сквозь стекло маски.
— Желаю успеха, — сказала она, — и будь осторожен.
Он подмигнул ей в ответ.
Питт повернулся и в сопровождении двоих матросов, поддерживающих шланг и тросы, вышел из палатки на холод.
Джордино двинулся следом, но Лили остановила его, схватив за руку.
— Мы сможем его слышать? — обеспокоенно поинтересовалась она.
— Да, я присоединил к маске микрофон. Вы и доктор Гронквист лучше оставайтесь здесь, в тепле, и слушайте. Если же захотите что-нибудь ему передать, скажите мне, и я это сделаю.
Питт подошел к полынье и присел. Температура воздуха упала до нуля. Был ясный ноябрьский день, мороз сопровождался ветром скоростью всего лишь десять миль в час — это была большая любезность со стороны арктического климата.
Прежде чем погрузиться в воду, Питт обвел взглядом отвесные берега фьорда. Тонны снега и льда, прильнувшие к острым скалам, выглядели так, словно готовы вот-вот обрушиться. Он посмотрел в другую сторону — там протягивал к морю свои холодные руки ледник. И только потом Питт взглянул вниз.
Вода в полынье выглядела неприветливой и очень холодной.
Подошел капитан Найт и положил руку на плечо Питта. Он не мог видеть выражение лица водолаза — только его сосредоточенные зеленые глаза. Он заговорил громко, чтобы Питт услышал:
— Остался один час двадцать три минуты. Я подумал, ты должен это знать.
Питт ничего не ответил. Он только поднял большой палец вверх и скользнул в зеленую глубину.
Он медленно проследовал мимо окружавших его белых стен. Создавалось впечатление, что он погружается в колодец. Проникнув под толщу льда, он был ослеплен сверкающим калейдоскопом красок, создаваемых солнечными лучами. Нижняя сторона ледяного покрова была неровной, покрытой небольшими висящими сталактитами. Они образовались в результате охлаждения пресной воды, стекающей с ледников океана.
Видимость под водой была хорошая — примерно восемь метров по горизонтали. Он взглянул вниз и увидел небольшую колонию водорослей на каменистом дне. Вокруг него деловито сновали небольшие существа, похожие на креветок.
Огромный трехметровый бородатый тюлень с любопытством уставился на непрошеного гостя, предпочитая при этом сохранять дистанцию. Из его морды торчали пучки жесткой щетины. Питт помахал ему рукой, и зверь величественно удалился, окинув на прощанье аквалангиста настороженным взглядом.
Питт коснулся ногами дна и остановился, чтобы организм привык к давлению. Нырять под лед в спасательном жилете компенсационного типа было опасно, поэтому Питт его не надел. Он почувствовал, что его вес несколько больше необходимого, поэтому вынул из пояса и выбросил несколько свинцовых грузил. Воздух, который нагнетался компрессором, проходил через фильтр и затем подавался в маску, был теплым и чистым.
Питт взглянул вверх, чтобы сориентироваться по светлому пятну над головой, и проверил компас. Он не брал с собой глубиномер. Зачем? Ему предстояло работать на глубине не более четырех метров.
— Поговори со мной, — раздался в наушниках голос Джордино.
— Я на дне, — сказал Питт. — Все нормально.
Питт определил нужное направление и медленно поплыл.
— Корабль примерно в десяти метрах к северу от меня. Направляюсь к нему. Ослабьте шланг и канаты.
Он двигался очень медленно, внимательно следя, чтобы канаты не задевали острые камни. Он начал чувствовать холод. Слава богу, Джордино позаботился о том, чтобы воздух, которым он дышал, был теплым и сухим.
Перед глазами Питта появилась корма судна. Борта заросли водорослями. Он очистил рукой в перчатке небольшой участок, подняв облако зеленой мути. Дождавшись, пока облачко рассеется, он с интересом уставился на открывшуюся перед ним поверхность борта.
— Скажи Лили и Гронквисту, что я вижу деревянный корпус без кормового руля, но и без каких-либо признаков рулевых весел.
— Принято, — отозвался Джордино.
Питт извлек нож, закрепленный на голени правой ноги, и слегка поскреб поверхность внизу над килем. Под слоем водорослей оказался мягкий металл.
— Подводная поверхность обшита свинцовыми пластинами, — объявил он.
— Звучит заманчиво, — сказал Джордино. — Док желает знать, есть ли какой-нибудь орнамент на ахтерштевне.
— Минуточку.
Питт аккуратно убрал растительность с небольшого участка ахтерштевня рядом с тем местом, где он уходил в лед, и стал ждать, пока рассеется очередное зеленое облако.
— В ахтерштевень вделана табличка из какой-то твердой древесины. Здесь буквы и чье-то лицо.
— Лицо?
— С волнистыми волосами и бородой.
— А что там написано?
— Извините, но я не читаю по-гречески.
— Это не латынь? — проявил скептицизм Джордино.
В тусклом свете проникающих сквозь лед солнечных лучей было очень трудно разобрать надпись. Питт придвигался ближе до тех пор, пока стекло маски не коснулось таблички.
— Греческий, — уверенно сказал Питт.
— Это точно?
— Я целый месяц встречался с девушкой, у которой прабабушка была гречанкой.
— Продолжай. Наши собиратели костей уже в экстазе.
Прошло две минуты, и в наушниках снова зазвучал голос Джордино:
— Гронквист считает, что у тебя галлюцинации. А Майк Грэхем говорит, что изучал греческий язык в колледже. Он спрашивает, можешь ли ты описать буквы.
— Первая буква напоминает S, изображенную, как удар молнии. Потом идет А без правой ноги. Далее следует Р, затем еще одна покалеченная А, после нее нечто, похожее на виселицу или перевернутую букву L. После этого идет буква I, а в конце снова S в виде молнии. Лучшего описания я дать не могу. Воображения не хватает.
Слушая Питта, Грэхем пытался изобразить надпись на листке из блокнота. У него получилось следующее:
Полюбовавшись на дело рук своих, он понял, что в чем-то ошибся. Но в чем? Ему пришлось изрядно поднапрячь память, прежде чем он сообразил, в чем дело. Буквы были из классического алфавита восточных греков.
Задумчивое выражение его лица сменилось скептическим. Он написал короткое слово, вырвал листок и передал коллегам. Там было написано: «Sarapis».
Лили вопросительно взглянула на Грэхема:
— Это что-нибудь значит?
— Думаю, это имя греко-египетского бога, — сказал Гронквист.
— Да, — согласился Хоскинс, — это весьма популярное божество на Средиземноморье. Современное написание этого имени — Serapis.
— Итак, наш корабль называется «Серапис», — прошептала Лили.
Тут вмешался Найт:
— Насколько я понял, перед нами остатки римского, греческого или египетского корабля. Какого именно?
— Это за пределами нашей компетенции, — вздохнул Гронквист. — Чтобы ответить на ваш вопрос, необходима консультация морского археолога, специалиста по судоходству на Средиземноморье в первые века нашей эры.
А в это время находившийся подо льдом Питт медленно продвигался вдоль правого борта затонувшего судна. Добравшись до места, где начиналась ледяная стена, он поплыл обратно и, обогнув ахтерштевень, приблизился к левому борту. Здесь обшивка покоробилась и вздулась. Несколько ударов кулаком — и он увидел участок борта, продавленный льдом.
Он очистил пробоину и просунул голову внутрь. Ничего не было видно — только неясные, размытые силуэты. Протянув руку, он нащупал что-то круглое и твердое. Прикинув расстояние между сломанными досками обшивки, он понял, что протиснуться в него не удастся.
Он схватил верхнюю доску, уперся ногой в корпус судна и сильно дернул. Дерево гнулось, но не поддавалось. Питт уперся обеими ногами и потянул изо всех сил. Доска стояла насмерть. Он уже совсем было собрался признать свое поражение, когда пропитанная водой доска все-таки оторвалось, отбросив Пита назад на большой острый камень.
Любой уважающий себя морской археолог (и не только морской) заработал бы сердечный приступ, глядя на такое варварское отношение к древним артефактам. Но Питт не чувствовал угрызений совести. Ему было холодно, причем с каждой минутой становилось все холоднее, у него болело плечо от удара о камень — короче, все указывало на то, что очень скоро придется подниматься на поверхность.
— Я нашел пробоину в корпусе, — сообщил он. — Давайте камеру.
— Понял, — ответствовал Джордино. — Возвращайся, я тебе ее передам.
Питт вернулся к полынье и, догоняя пузырьки воздуха, всплыл на поверхность. Джордино лежал на животе на льду. Заметив Питта, он сполз вниз и передал ему подводную камеру.
— Испорти пару метров пленки и поднимайся, — сказал он. — Ты уже сделал более чем достаточно.
— Что говорит мистер Найт?
— Тверд, как всегда. Он сам хочет с тобой поговорить.
В наушниках послышатся голос Найта:
— Дирк?
— Да, Байрон.
— Ты на сто процентов уверен, что обнаружил судно, возраст которого более тысячи лет?
— Все признаки указывают на это.
— Мне нужно что-то существенное, чтобы убедить командование оставить нас здесь еще на сорок восемь часов.
— Подожди немного, и я передам им пламенный привет и поцелуй.
— Любой идентифицируемый артефакт меня устроит.
Питт отмахнулся и скрылся из вида.
Но он не сразу ринулся в пробоину. И не мог сказать, как долго плавал рядом с ней — минуту, может быть, две. Он не знал, что заставляло его медлить. Возможно, он ждал приглашающего жеста от высунувшегося из пробоины скелета, а может быть, боялся, что не найдет внутри ничего, кроме обломков исландской рыболовной шхуны восьмидесяти лет от роду. Хотя, вероятнее всего, он опасался, что это место может стать его могилой.
В конце концов он опустил голову, приготовился и поплыл к пробоине.
Перед ним открылась черная неизвестность.
