14 апреля, суббота, утро. Округ Торрэнс, Джастисбёрг, Техас, США

Странно, но проснулся я сам — за несколько секунд до того, как Сокс залаял. Начинало светать, висевшую в домике пыльную темноту уже рассекали розовые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь сухие доски, которыми были заколочены окна. Сокс залаял действительно громко, заливисто, с повизгиванием. Через секунду я уже вылетел из спальника, схватив дробовик, и подскочил к окну домика, приникнув глазом к щели. И ничего на улице не увидел. Разгорающийся рассвет едва успел превратить тьму в густые сумерки, видно было плохо.

— Мутант? — испуганно спросила вскочившая на колено и подтащившая к себе автомат Дрика.

— Похоже, — ответил я, сам не будучи ни в чем уверенным.

И тут заурчал Тигр. Утробно, низко, с подвывом, как умеют делать это коты, когда они действительно чего-то боятся.

— Точно, мутант, — сказала Дрика.

— Может быть, просто мертвяк, — возразил я. — Мы же не видели, как кот на них реагирует.

— Что будем делать?

Я поднял глаза на дощатый потолок, в котором виднелся открытый люк на чердак. Доски потолка выглядели вполне крепкими, не должны были провалиться.

— Стол, — сказал я, указав на старый обеденный стол, стоящий у стены.

Продолжать было не надо, Дрика сама была достаточно догадлива, чтобы проследить мой взгляд. И через секунду колченогий и рассохшийся стол с остатками осыпавшейся белой краски с грохотом встал под люком.

— Следи за окнами, я вперед, — сказал я, накидывая себе на шею ремень «штайра», а если точнее, то его американской переделки MSR Stg HB, где последние буквы подразумевали, что винтовка укомплектована Heavy Barrel, то есть утяжеленным матчевым стволом. Снайперка для позиции «на чердаке» всегда могла пригодиться. Самая классика, мать ее, пусть патрон у нее и плевый — автоматный 5,56.

На чердаке совсем темно тоже не было — и кровля все же местами была не очень, и через окошки свет пробивался. Доски скрипели и щелкали под подошвами ботинок. Я старался ступать на них, держась ближе к балкам перекрытий.

— Дрика! Давайте с котом сюда! — крикнул я.

Продолжать фразу в стиле «а то знаю я этих мутантов, им через забитое окно внутрь запрыгнуть — как мне два пальца обмочить» я не стал, хоть подразумевал именно это. А чердак — все же защита какая-никакая.

— Хорошо! — послышалось снизу.

— Ну и хорошо, что хорошо, — пробормотал я, пробираясь ближе к окну.

С чердака было видно даже немного лучше, чем снизу. Но разглядеть мутанта мне пока не удавалось. Сокс в трейлере уже не лаял, но даже здесь было слышно, как он рычит. А еще я увидел возле окна Сэма с его рычажной винтовкой. Он перехватил мой взгляд, кивнул и показал пальцем в сторону развалин школьного здания. Я схватил бинокль.

Мутанта я обнаружил не сразу, но все же разглядел. Он устроился за ржавым остовом школьного автобуса, и засек я его сначала по колебанию стеблей травы. Затем увидел горбатую серую спину, время от времени появляющуюся в проеме окна. Мутант чем-то был занят — он явно не подкарауливал нас или Сэма. Что именно он делал, разглядеть никак не удавалось, а ассоциации, возникшие в мозгу, отличались редким идиотизмом. Мое подсознание услужливо подсказало, что мутант стирает белье. По крайней мере, равномерность его движений на такую идею наталкивала.

— И что там тебе понадобилось? — спросил я.

Мутант мне не ответил и знаков никаких не подавал. Я посмотрел на Дрику, которая, стоя у меня за спиной, попыталась разглядеть тварь через оптический прицел, и тоже не преуспела. Зато спросила:

— А что он делает?

Кот, сидевший у самого люка, тоже ничего не сказал. Я посмотрел на Сэма, и он, видимо, совершенно правильно истолковал мой взгляд, пожав плечами. Пожимать я и сам умею — мне какие-нибудь здравые идеи нужны насчет того, что делать дальше. Самой здравой идеей было бы с вечера выдать одну рацию Сэму, чтобы можно было общаться и обсуждать совместные планы, но на это ума не хватило. А кричать теперь почему-то совсем не хочется.

Откинув сошки у «штайра», я водрузил его прямо на деревянную раму чердачного окна. Мутант рывком приблизился в прицеле, но ясности мне это так и не добавило: он продолжал повторять свои странные движения, не показываясь в поле зрения целиком.

— Спугнуть его, что ли? — пробормотал я, подводя перекрестие к тому месту, где за ржавым металлом должна была находиться голова твари.

Решиться стрелять не смог, поэтому посмотрел опять на Сэма. И увидел, как тот с перекошенным от злости лицом показывает мне руками: «Стреляй! Стреляй!». Ну вот, не один я такой умный оказался.

Дрика сопела прямо у меня за спиной, нагибаясь то в одну, то в другую сторону — я мешал ей смотреть в окно, поэтому пришлось рыкнуть на нее шепотом:

— Замри!

Мутант на месте, до него, с таким увеличением, рукой подать. Протяни руку и стукни прямо по спине. Но стукать не будем, мы вот так вот… Бах!

Выстрел треснул неожиданно громко, отдался металлическим лязгом, винтовка несильно ударила меня в плечо, а из листа железа вылетело целое облако рыжей ржавчины. Бах! Бах-бах-бах-бах! «Штайр» зачастил в самозарядной скороговорке, кромсая металл старого автобуса.

Мутант дернулся после первого же выстрела, рванулся в сторону, сопровождаемый появляющейся цепочкой дырок в старом металле, укрылся, пропав из виду. И не появлялся.

— Ну и что дальше? — спросил я сам себя.

Новых здоровых идей не появилось. Мутант не показывался. Идти смотреть не хотелось. Если он ушел, а мы не знаем, то сидеть на чердаке мы можем вечность. А уйти он мог вполне — я уже заметил, что твари эти хоть и мерзкие, но очень осторожные.

— Попал? — крикнул из трейлера Сэм.

— Попал! — ответил я. — А что толку?

— А для чего стрелял? — спросил он.

Я малость разозлился, вспомнив его жестикуляцию, но все же ответил:

— Чтобы спугнуть, на открытое место выгнать.

— А… — протянул он. — Так он не выгнался.

— Я в курсе, спасибо, — ответил я, сдерживаясь, а Сэм вдруг заржал.

Это он развлекается. Здорово придумал, и главное — своевременно. Своевременно — это кстати, если кто не понял. Я сижу тут, пытаюсь понять, куда делась тварь, которой оторвать мне башку — дело одного движения, а Сэм понял, что это ужас как смешно. Так, а это что? Бах!

Пуля выбила облако каменной крошки из задней стены школы, залетев туда в окно. Вот он где, сумел, хоронясь за скелетом старой машины, добежать до укрытия. Ты глянь, даром что это мертвая тварь, а соображает уже как человек. Как тот человек, которым она когда-то была.

— Увидел его? — засуетилась за спиной Дрика.

— В школе… смотри на второе окно слева, — подсказал я.

Девушка вскинула автомат, навела прицел. Затем сказала тихо:

— Ага, тень шевелится, вижу. Что делать будем?

— Надо или добить, или прогнать, — сказал я. — Мы можем добежать до фургона и уехать, но тогда эта зараза начнет охотиться на Сэма. Нехорошо.

— Мы можем подъехать к нему на машине, — сказала она. — Добежать до фургона, я сяду за руль, а ты будешь стрелять.

Я обернулся и посмотрел на нее с уважением. Растет на глазах. А вообще бы мне самому до этого додуматься следовало.

— Хорошая идея. Сейчас… — сказал я и высадил в частом темпе в окно остаток магазина, напустив там целое облако известковой пыли. Тварь не показалась.

Люк, скрипучий стол, не менее скрипучий пол. Дверь нараспашку, первые лучи солнца прямо в глаза. Стволом дробовика во все стороны, но никто не напал. Тигр, задрав хвост трубой, бежит рядом, я даже споткнуться о него боюсь.

— Вы куда? — приник к окну Сэм.

— На сафари, — ответил я, рывком распахивая дверь «экспресса».

Железячно громыхнул остывший за ночь мотор, лязгнула негромко коробка где-то снизу, машина покатила.

— Не разгоняйся — не больше двадцати в час, следи, чтобы у меня сектор огня все время был правильным. Эх, надо было люк в крыше делать, а не панель ставить, — пожалел я напоследок.

— Постараюсь, — пробормотала Дрика, явно испуганная.

Сама предложила поохотиться, сама и боится. Но это ничего, я вообще-то тоже побаиваюсь — неслабо так побаиваюсь, до нервной дрожи.

По мере приближения к разрушенному зданию школы вдруг вновь оживился Тигр. Снова что-то заклокотало в его полосатой утробе, уши прижались к круглой голове, белоснежные клыки показались из-под сморщившейся верхней губы с растопырившимися усами. Хвост задергался мелко, затем пару раз чуть не хлестнул по бокам. Ты скажи, кот не то чтобы видит или унюхивает — он, похоже, именно «чует» каким-то образом этих мертвых тварей. Если это так, я не то что ящик тушенки ему в качестве кровати выдам, а ящик черной икры где-нибудь смародерю и коту скормлю.

Мутант не понял, похоже, нашего маневра, потому что решил убежать по зданию, выскочив из торцевого окна, не сообразив, что мы движемся ничуть не медленней его. И когда кривая обезьяноподобная фигура показалась в окне, подобравшись для следующего прыжка, в него трижды, с частотой автоматной очереди, ударила картечь. Ударила, опрокинув его обратно в окно, отчего я выматерился по-русски, а Дрика, не поняв меня, остановила машину. Что и требовалось, собственно говоря.

— Что теперь?

— Ждем, — ответил я коротко, выдергивая патроны двенадцатого калибра из патронташа и заталкивая их в дробовик. — Как-то он себя проявит, наверняка.

— А ты его не убил?

— Не думаю, — покачал я головой. — Мне так не показалось. Хотя попал хорошо, мог что-то всерьез повредить. Гранат бы нам — закинули бы сейчас одну в окошко и не мучились бы сомнениями. Тварь же прямо за окном лежит. Или прячется, или…

— Или что?

— Или ей совсем плохо. Вот что, повнимательней пока, я наверх полезу.

— Куда? — не поняла Дрика. — Там же панель!

— Черт с ней, с панелью, — пробормотал я, распахивая дверцу машины и сразу вскидывая ружье.

Залезть на крышу не получилось — мутант атаковал сразу. Одним прыжком он выскочил из окна, оттолкнувшись от выщербленного подоконника, и оказался в десяти шагах от меня. Время словно залипло в клею, став тягучим, гулким и бесконечным. С некоторой брезгливостью я успел рассмотреть странное, получеловеческое лицо мертвой твари, оскалившей нечеловеческие зубы, увидеть, как когтистые руки твари выбили облачка пыли во время приземления. Дробовик начал стрелять словно без всякого моего участия, вдруг извергнув, как брандспойт воду, настоящую струю свинца, ударившую было в мутанта, но неожиданно ушедшую в сторону.

Картечь ушла мимо, выбив огромное облако пыли метрах в полустах, тварь успела сообразить, чем ей грозит прямолинейная атака, и, причудливо изогнувшись, рванула в сторону, коротко пробуксовав. Дробовик замолчал, выбросив из своей утробы все, что в ней было, и полетел в пыль. Руки мои потащили из-за спины черный «хеклер», а сам я при этом, часто перебирая ногами и нелепо высоко их подкидывая, рванул назад, стараясь укрыться за углом фургона.

Спасла меня инерция твари и то, что затормозить на пыльном проселке у нее сразу не получилось: понесло дальше и даже развернуло. «Хеклер» завибрировал, плюнул пулями, и на этот раз я попал хорошо. Пули ударили в морду, и главное — в плечо, так, что одна передняя конечность твари подломилась, сбив ее с прыжка и заставив завалиться набок. Мутант перекатился, опять вскочил, опираясь уже на три конечности, и вдруг поднялся во весь рост, на ноги, почти как человек, только очень сутулый. Морда его словно вытянулась вперед, он выбросил в мою сторону короткий то ли визг, то ли свист, а затем, нагнув башку, как в кабацкой драке, рванул в мою сторону, не обратив никакого внимания на пули, угодившие ему в грудь. А вот вторая очередь, пришедшаяся ему прямо в морду и выбившая несколько зубов, его все же ошеломила, он качнулся, пошел как-то боком, болтая головой и громко то ли отхаркиваясь, то ли просто выражая неудовольствие.

Этого хватило, чтобы поймать в прицел верхушку его черепа и выстрелить. А мутанту хватило времени, чтобы прийти в себя и пригнуться. Очередь прошла выше, со звоном угодив в ржавый щит школьной вывески, а тварь рванула в сторону, теперь уже явно не собираясь атаковать в лоб, а намереваясь обойти меня.

— Куда пошел, зараза! — скорее от страха, чем от гнева, заорал я и рванул на противоположную сторону фургона.

Мутант был уже здесь. Он вновь присел, опираясь на целую руку, собрался в комок, напрягаясь для прыжка, и я, вскидывая оружие, был точно уверен — эта очередь его не остановит. Он сейчас погонит меня вокруг фургона. И если он догадается гнать не прыжками, проскакивая мимо, а просто бежать, то мне хана.

Эта мысль сформулировалась в моем сознании быстро и как-то очень четко, с бриллиантовой чистотой, чистая и светлая, с кроваво режущимися гранями. Но при этом она не успела оформиться в итоговое слово «хана» — в мироздании произошли некоторые изменения. Из зарешеченного водительского окна фургона появился тонкий и длинный ствол американского автомата, который вдруг завибрировал, выбросив из себя струю прозрачного дымка, и долгая цепочка острых пуль ударила в голову мертвой твари, разбрызгивая мозги и осколки кости. А стрелок удерживал автомат в решетке до тех пор, заставляя его биться в припадке длинной очереди, пока не вылетела последняя дымящаяся гильза, а затвор не встал на задержку.

Мутант просто ткнулся уродливой мордой в дорожную пыль и больше не шевелился. Я перекинул спарку магазинов в «хеклере», а затем медленно-медленно пошел к лежащей на земле туше. Подойдя ближе, хотел выстрелить «для контроля», но понял, что не знаю, куда целиться: тридцать патронов из М-4 разнесли в клочья верх черепа и шею, стрелять уже не требовалось.

— Не… это уже наверняка, — пробормотал я, поднял глаза и столкнулся взглядом с Дрикой.

— Как я? — спросила художница.

— Обалдеть можно, — честно ответил я.

— Он меня даже не видел, встал здесь и замер. А винтовка в руках была, — пояснила она.

— Это я понял. Только ты все равно молодец.

— А зачем ты из машины полез? — полюбопытствовала моя спутница.

— Мне бы самому кто объяснил, — вздохнул я. — Расслабился, решил, что гадость эта так и будет убегать, — надоело гоняться, а она кинулась сразу.

— Ну хорошо, что справились, — подвела она итог, заставивший меня немного покраснеть. Облажался я по ходу неслабо.

Обежав фургон, я подобрал с земли «бенелли» и выругался с чувством, обнаружив, что от падения отключился и больше не собирается включаться коллиматорный прицел. Гадство, полезная штука ведь. Да и сам дробовик надо бы почистить — он много пыли зачерпнул. Забросив ружье в кабину, я пошел обратно, к убитому Дрикой существу.

Мутант был «средней степени измененности», не слишком далеко ушедший от своего прототипа — человека. Та тварь, что гонялась за мной в складе в Юме, была изменена намного больше, превратившись в настоящего бабуина-переростка, а у этого степень «человекообразия» была куда выше. Даже черты лица, в общем и целом, остались человеческими, только уродливо растянулись. Ну и зубы с человеческими вообще ничего общего не имели, пасть пугала. На кривых пальцах рук появились короткие острые когти.

Дрика вышла из машины, причем я отметил, что она не забыла сменить магазин в автомате, затем подошла ко мне. Присев на корточки, заглянула в морду убитой твари, сморщилась болезненно, отвернулась, сказав:

— Гадость какая!

— Ну да, — согласился я. — Не то чтобы Том Круз, или кто там сейчас за самого красивого.

Поднявшись на ноги, оглянулся и обнаружил Сэма, неторопливо идущего в нашу сторону вместе с Соксом. Винтовка лежала у него на сгибе руки, шляпа «стетсон» отбрасывала тень на лицо так, что виден был лишь силуэт. Когда они подошли к нам, Сэм долго всматривался в непонятно как уцелевшую на всем этом кровавом гнилом месиве, во что превратила голову чудовища длинная очередь, морду мутанта, щуря глаза в сетке морщин, а затем, к моему немалому удивлению, сказал:

— А я его знаю.

— Знаешь?

— Знаю. Этого парня звали Баз Мэлли. И он ограбил банк в Лаббоке, застрелив при этом кассиршу и охранника. И было это три года назад, да, сэр.

— Знакомые у тебя… — протянул я, глянув искоса на Сэма.

Тот воспринял мою фразу излишне серьезно, потому что сразу поспешил оправдаться:

— Я понятия не имел о том, кто он такой, когда обнаружил его спящим в машине во-он там, за школой. Он повел себя грубо, но у меня был револьвер с собой, а ему свой долго было доставать. После того как он уехал из Джастисбёрга, сюда приехали копы. Много копов, да, сэр, они за ним гнались. Они и рассказали, что он сделал.

— И как же ты его узнал?

— Татуировку видишь?

Сэм указал на три капельки крови, вытатуированные под левым глазом мутанта.

— И на шее еще, — сказал Сэм, указав на четыре кельтских креста, выколотых в рядок. — А вообще я вижу мало людей в последние годы, лица запоминаются, да, сэр.

— И что он тогда копался за автобусом? — спросила вдруг Дрика.

Мы с Сэмом озадаченно посмотрели друг на друга. И действительно, мутант ведь что-то там делал, когда я начал в него стрелять.

— Посмотрим? — предложил я.

— Почему бы и нет? — пожал плечами Сэм. — Пошли.

К нашему удивлению, мутант там копал. В прямом смысле этого слова — выгребая песок из-под ржавой рамы автобуса, — и прокопал достаточно глубоко.

— Ну-ка… — сказал я, присаживаясь рядом с ямой и заглядывая внутрь.

Там было пока очень темно, пришлось достать фонарик и посветить. В самой глубине в сухом песке виднелось что-то серое, плоское.

— Ну-ка… — повторил я, доставая нож и пытаясь копать им.

И через минуту я уже тащил из ямы большой атташе-кейс из армированного пластика, на крышке которого была видна всем известная надпись «Самсонайт».

— Это еще что? — удивился Сэм.

— А сейчас глянем, — сказал я.

По здравом размышлении решил, что бомбы здесь быть не должно: никто не закладывает бомб в зарытые на несколько лет кейсы. А то, что кейс зарыт давно, сомнений не вызывает: над ним успели кусты вырасти, мутант их выдрал, когда копал.

Замки пришлось взламывать при помощи все того же ножа — благо лезвие у него было крепким и толстым. Я откинул крышку, а затем мы все хором свистнули.

— Так вот зачем он сюда вернулся… — задумчиво сказал Сэм. — И кто теперь может сказать, что у мертвяков совсем нет памяти? А это что?

Чемодан был заполнен деньгами. Пачками долларовых купюр разной степени потрепанности, взятыми из банковского зала. На самом деле зрелище было бы внушительным для непривычных к лицезрению наличных американцев: по моим прикидкам, учитывая изобилие мелких купюр, в чемодане было не больше пятидесяти тысяч. А еще там лежал пистолет с запасным магазином, вороненый «Кольт 1911» с коричневыми пластиковыми щечками рукоятки. Взяв из чемодана, я взвесил его в руке, после чего передал Сэму, сказав:

— Орудие преступления вообще-то, но не думаю, что теперь это принципиально. А что делать с «бумагой»?

— Не знаю, — пожал плечами Сэм, принимая от меня пистолет и оттягивая затвор, чтобы заглянуть в патронник. — Брось в яму — все равно они не нужны. Но интересно то, что тварь вспомнила про спрятанное и вернулась. Поэтому он и вел себя так странно — шлялся по городку, но напрямую напасть не решился, да, сэр. У него другие дела здесь были — не до меня ему было.

— Похоже на то, — согласился я. — Пошли обратно, нам надо собраться. Дрика, садись за руль и давай за нами малым ходом.

— Хорошо, — сказала девушка, снимая с плеча автомат и усаживаясь за руль.

Собирались мы недолго — что там сборов было? Спальники скрутить и упаковать, ну и винтовку «штайр» забрать из домика — на две минуты трудов. Другое дело, что ехать на пустой желудок не хотелось, и я начал кипятить на одноразовой спиртовке воду для чая, намереваясь обеспечить нас с голландкой нормальным завтраком перед выездом. А заодно и утренние сумерки уйдут окончательно, обеспечив нас обычной для Техаса отличной видимостью на весь день.

Сэм ушел к себе в трейлер, тоже с чем-то возился, а затем, когда чайник у нас вскипел, он подсел к нам, протянув большую фаянсовую кружку, спросив:

— У вас кофе? Я тоже буду.

— У нас чай, — ответил я, — но нальем с удовольствием.

— Чертовы европейцы, — поморщился он. — Пить в Техасе чай с утра…

— Ты бы помолчал насчет кофе, — усмехнулся я. — Таких помоев, как те, что подают в этой стране в закусочных под названием «кофе», не найдешь больше нигде. Это только воспаленный американский ум мог додуматься, сварив кофе, бесконечно его подогревать.

— Это в закусочных, — оборвал он меня. — А когда варит кофе нормальный человек, от аромата просыпаются даже соседи. Ладно, что с вас взять, наливай свой чай.

Дрика выложила на импровизированный столик из доски, лежащей на двух коробках, галеты и банку клубничного джема, после чего мы выслушали очередную тираду Сэма о тупых европейцах — у нас в запасах вообще не было арахисового масла. На этот раз он даже не поленился встать и сходить в свой жилой прицеп, вернувшись с початой банкой, которую он выставил рядом с джемом и решительно полез в нее ножом. В воздухе запахло поджаренными орехами.

— У вас планы прежние? — спросил Сэм, откусив от сухого тоста и запив чаем.

— Да, а что с ними могло за ночь случиться? — удивился я. — «План А» — едем в Порт-Артур. Если там нет пароходов, мы едем в следующий порт. И так пока не закончатся порты на побережье. Если ничего не выйдет, я перейду к «Плану В».

— Он у тебя есть? — уточнил Сэм.

— Есть, но я предпочитаю его не оглашать пока. Из чистого суеверия.

— Понятно, — кивнул он. — В общем, я решил поехать с вами. Поможешь мне трейлер к грузовику прицепить?

— С нами? — чуть не подавился я горячим чаем. — А тебе зачем?

— У вас есть цель, — усмехнулся Сэм. — Пусть и у меня она тоже будет. К тому же посмотри сам — есть тут что-то, за что следует держаться? Я один в мертвом городе, если я умру, то лишусь возможности принести хотя бы какую-нибудь пользу, да, сэр.

— А чем ты занимался в порту? — спросил я.

— Водил грузовик. Но зато я хорошо разбираюсь в больших дизелях. «Катерпиллер» в грузовике и «катерпиллер» в лодке почти ничем не отличаются. Это я к разговору о флоридских траулерах.

— А водить траулер ты умеешь?

— Нет, не умею, зато вот девочка умеет. Так? — обернулся он к Дрике.

— Ну… — она замялась, — меня учили, но это не значит, что я именно умею.

— Вывести судно из порта сможешь?

— Ну… да. Наверное. Если ни во что не врежусь.

Такой ход разговора мне не очень понравился, поэтому пришлось вмешаться:

— Это будет «Планом С». Неохота утонуть в Атлантике потому, что бывший шофер и юная художница почему-то решили, что могут быть заправскими мореходами.

Но вообще решение Сэма мне понравилось. Хотя бы потому, что я вообще не ориентировался в устройстве портов. Я не имел ни малейшего представления, что и как следует делать, когда мы приедем к конечному пункту путешествия. И человек, пусть и водивший в порту грузовик, может быть очень полезным. Он хотя бы знает, что там и как.

— Сэм, я не против, — сказал я ему. — Но должен предупредить — у нас шансы на выживание так себе. Мы даже понятия не имеем, что делается в Европе. Там меньше оружия и больше людей, чем здесь, там может быть сущий ад.

— Я достаточно хорошо соображаю, несмотря на возраст, — кивнул он. — Вместе с тем должен сказать, что одинок, плакать по мне, кроме Сокса, никто не будет, да и такая растительная жизнь мне наскучила. Когда еще выпадет шанс скататься в Европу, как делают все наши пенсионеры? Чем я хуже них? А еще, парень, я хорошо умею стрелять.

— Насколько хорошо?

— Хорошо, — уверенно кивнул он. — Кстати, я видел у тебя на потолке целый арсенал. Не буду возражать, если ты подкинешь мне что-то серьезней моего «Марлина». Так сказать, оплатишь мое участие в приключении.

— М-16? — спросил я его. — Или могу дать самозарядный «галил».

— А М-16 нормальная? Фулл-авто? — уточнил он.

— Да, — кивнул я. — И есть еще одна М-4.

— Давай мне длинную «черную злую винтовку», — усмехнулся Сэм. — Вспомню Нам, пропади он пропадом.

— Договорились.

— А если договорились, то помоги перегрузить барахло из трейлера — с ним далеко не уеду.

— Не жалко бросать? — удивился я такой расточительности.

— Не обрастая имуществом, сохраняешь независимость, да, сэр, — философски ответил наш новый компаньон.