Книга: У Великой реки. Поход
Назад: ГЛАВА 1, в которой главный герой возвращается из недолгих странствий, но вместо заслуженного отдыха попадает в заваруху
Дальше: ГЛАВА 3, в которой герой парится в бане и размышляет, а заодно обнаруживает, что у его новой подружки хороший аппетит

ГЛАВА 2,
в которой герой неожиданно для себя отдает честно заработанную премию и обзаводится крайне нелюбезной спутницей

Разбудил меня с утра большой механический будильник, колотивший своим молоточком по двум хромированным чашкам звонков. Будильник был огромным, гномьей работы, мне его в Серых горах подарили, когда я пожаловался на то, что редкий шум способен нарушить мой утренний сон. Мне тогда пообещали, что звук этого будильника способен, ― так и оказалось. Я вскочил почти мгновенно. К моему удивлению, похмелья никакого не было, хоть и выпили много. Повезло. По плану у меня сегодня банный день, суббота ― как ни крути, но к бане тоже надо подготовиться.
Перекусив на ходу парой бутербродов с колбасой и выпив чаю, я завел «копейку» и выехал со двора. И порулил прямо к Берегу, а еще точнее ― на рынок, что у пристани. Дело меня вело туда важное и ответственное. Пиво у меня почти закончилось, вот и вознамерился я заново наполнить ведерный деревянный бочонок с краном. Бочонок был непростой, на нем по кругу были прибиты медные бляшки со знаками заклятия сохранности. Налей в такой бочонок пива, и оно так и останется всегда холодным и невыдохшимся, даже если ты его с собой в парилку затащишь. Очень полезный бочонок, он мне в свое время в немалые деньги обошелся. Я теперь без него бани не мыслил.
С утра наладился накрапывать мелкий дождик, и я натянул над кабиной брезентовый тент, прикрывающий ее сверху. Капельки дождя барабанили по нему, настраивая меня почему-то на меланхоличный и расслабленный лад. Под колесами плескались небольшие лужи в колеях, на улицах было почти безлюдно. Выходной день вкупе с дождем разогнали всех праздных по домам. Всего пару раз я махнул рукой знакомым прохожим да еще разок раскланялся с водителем встречного «козла».
Проехал через ворота в Стене, делящей городок на Холм и Берег, выкатил на площадь. И был остановлен властным взмахом руки старшей урядницы Анфисы Зверевой.
Даром что ни ростом, ни крепостью сложения она не блистала, но авторитет ее в городе был непререкаем. С чего так? Да вот вышло как-то, что ограбила одна залетная банда броневичок, который вез в Серые горы гномам деньги за товар. Шарахнули в двигатель из гранатомета, перестреляли пятерых охранников почтовой стражи, взяли сундук с золотом ― и рванули оттуда. Причем рванули по уму: сундук вскрыли на месте, золото поделили на части, навьючили на лошадей и лесом уходили. Часть из бандитов была аборигенами, да еще из Лесного края родом ― погоняйся за ними. И вышло так, что преследовать банду из десяти человек взялись всего трое урядников, одним из которых тогда еще совсем молодая Анфиса и была.
Банда оказалась матерой. Они оставили засаду на своем пути отхода, куда урядники и угодили. Оба товарища Анфисы были убиты в первую минуту боя, равно как и все лошади. Сама же Анфиса схоронилась за конским трупом, отстрелялась из своего СКС-М, сумела перебежать в заросли, скрыться, оторваться от преследования. На нее махнули рукой, а зря. Она не убежала, а пошла следом.
Все подробности ее двухдневной погони рассказывать не хочу ― скажу только, что четверых бандитов она застрелила, а остальных умудрилась прижать огнем в овраге, где их и накрыла совместная погоня полуэскадрона драгун из Тверской дружины и гномьего малого хирда. Бандитов потом перевешали в Твери, а начинающий урядник Анфиса Зверева получила княжескую медаль «За храбрость», и городской совет присвоил ей звание старшего урядника.
А на вид ничего особого в этой тридцатилетней женщине и не было. Среднего роста, худощавая, темные волосы собраны на затылке в хвост, черты лица правильные, но вполне обычные, губы всегда плотно сжаты. Впечатляют разве что глаза, чуть вытянутые к вискам, что-то среднее между эльфийскими и азиатскими. Есть в Анфисе все же какая-то «не пришлая» кровь. А может, и нет…
Я притормозил, заглушил мотор. Выпрыгнул на дорогу, откинул капюшон штормовки и поздоровался с Анфисой за руку. Она сама так всегда со всеми здоровалась. Ладонь у нее было небольшая, но очень крепкая.
― Привет. Чего хотела? ― спросил я.
― Зайди ко мне, вопросы у меня по вчерашней драке, ― ответила она.
Мы вошли в двухэтажное здание околотка мимо сидящего на скамейке караульного, прошли по коридору до глухой массивной двери. Анфиса толкнула ее, и мы оказались в «бабском отделе». Сейчас там никого не было. Анфиса сняла кожаную «комиссарку» с гладко зачесанных волос, бросила на стол, а затем сама же на этот стол уселась, упершись в соседний затянутой в высокий кавалерийский сапог ногой.
― Сашка, расскажи, как вчера там все было, в «Дальней пристани»? ― спросила она.
― А при чем тут твое «бабье царство»? ― Я удивился.
Обычно такими расследованиями другие занимаются, чаще всего околоточный. Все же стрельба, трупы. А ее отдел все больше на кражах да нравственности специализируется.
― Битюгов мне поручил, ― сказала Анфиса. ― Живая-то одна девчонка ― она у нас сидит, в колдовской камере. Убить она никого не убила, сейчас решают, как с ней быть, под суд ее или в административном порядке? Ну и расследование вместе с ней мне досталось.
Так… Интересно. Девчонке достанется по-любому ― что судом, что «в административном». Анфиса ― баба упертая, и у нее есть правило: никаких нападений на стражей законности не прощать. А мне, если честно, девчонку жаль, потому что на самом деле реальной вины я за ней не видел. Она сначала защищалась, а потом просто не узнала урядников с перепугу. Поди узнай в такой кутерьме. Пусть она мне и незнакома и до ее судьбы мне дела нет, но все же…
― И что ей будет? ― спросил я.
Анфиса пожала плечами:
― Если до завтра решу дело судье не давать, то будем карать в административном порядке. В понедельник всыплю ей сотню ― и пусть гуляет, куда хочет, если встанет. А что судья решит, если к нему отправлю, ― без понятия.
― Анфис, так не за что ее так… ― вкрадчиво сказал я. ― Несправедливо будет.
― Это с чего? ― поразилась Анфиса.
Я никогда в общественных защитниках ничьих прав не числился, да и все знали, что если Анфиса чего решила, то уж точно не свернет. Ситуация возникла, мягко говоря, нетрадиционная.
― С того, что самозащита это была.
― Так, самозащитник! ― пристукнула урядница ладонью по столешнице. ― На урядников она напала? Напала, Без намерения убить, правда, так ее ни в чем таком и не винят. Что в городе за такое полагается? Ты бы уже дерьмо качал четыре месяца, а девки мне на расправу попадают. Магию она применяла? Свидетели говорят, что применяла. В драке, то есть не насморк лечила и не фокусы детишкам показывала. Что за это полагается? Сто золотых штрафа, если попалась в первый раз. Но денег у нее нет, это я уже выяснила. Что в ином случае? Опять пороть полагается. Все вместе выходит на двести горячих, да в два захода, но я ей, по доброте своей, в два раза дозу уменьшу. Что еще? Где я не права?
― Анфис, кругом ты права, но… и кругом неправа. ― Я поднял руки в защитном жесте, упреждая ответную гневную речь. ― Вообще неправа даже. Ты ведь дар мой знаешь, верно?
― Силу чуять? Знаю, ― кивнула она.
Про эту мою способность, в отличие от умения ловить взгляды, знали многие. И многие ей доверяли. На это я и рассчитывал.
― Вот я и почуял. Девчонка не первая к Силе прибегла: начал тот колдун, что в портал ушел. Причем с такой силой, что она с перепугу света белого невзвидела, ― чуть усилил я свои собственные впечатления.
― А люди говорят, что колдун только щит поставил, а потом в портал ушел, ― отрицательно покачала головой Анфиса. ― Все видели.
― Все видели, да не все чуяли, ― возразил я. ― Первое заклятие от колдуна пошло через того громилу, которому я башку разнес. Он под управлением был. Колдун его на девку спустил ― отбивайся, мол, милая, а сам в портал ушел.
Анфиса задумалась. Затем спросила:
― На Правдолюбе поклянешься?
― Поклянусь.
Тут я душой не покривил. Может, я чуток и приукрасил, но от правды не отступил. А Правдолюб… Тут дело такое: если клянешься на этом красном камне, но умышленно лжешь при этом, то руку, что на нем лежит, по запястье сожжет мгновенно. Поэтому такое свидетельство в расчет принимается со всей серьезностью. Другое дело, что ежели человек не врет, а заблуждается, то и Правдолюб его не тронет.
― Все равно ее отпустить нельзя, ― помотала головой Анфиса. ― Урядников никто ей не спишет. Оба потом к лекарю ходили. Сто горячих ― и пусть гуляет.
― Анфис, да она испугана так была, что не то что урядников, она бы отца родного не разглядела! Ты сама понимаешь, как оно бывает в драке. Кулаками машешь, а тут кто-то прямо под руку. Ну и дашь в зубы, не разглядев. Дело житейское.
Анфиса вздохнула, как будто подчеркивая, как же ей трудно общаться со мной, непонятливым.
― Это твои зубы ― дело житейское, а урядничьи зубы под охраной закона, ― сказала она с расстановкой. ― Дашь мне в зубы, не разглядев, ― пойдешь дерьмо откачивать. На четыре месяца. Протоколы есть. Отпускать нельзя. Можно или судить, или под мою ответственность отдать.
Анфиса зачем-то заглянула под стол, затем выдвинула и задвинула обратно один из его ящиков. Потом разозлилась непонятно на кого.
― Да не развалится она от одной порки! ― заявила. ― У нас такие каждую неделю через «баньку» проходят, и никто не помирает. Эта молодая, зверствовать над ней не будем ― так, выдерем для острастки. Вон половина бордельных девиц уже там побывала.
С этими словами она махнула рукой куда-то в сторону Берега. Тут уже я вздохнул, сетуя на Анфисину непонятливость:
― Анфис… не мешай ты контингент свой бардачный с обычной девчонкой. Привыкла всех одним аршином мерить, понимаешь… Не видно разве, что она не из таких? Те все больше из аборигенов, у них розги ― вариант нормы, сама знаешь, какие законы в их государствах. Им плюнь в глаза ― все божья роса, а эта, не дай бог, еще руки на себя наложит. Она же из пришлых, сама видишь. Лучше уж оштрафуй ее, это же в твоей власти. Так?
― Нет у нее денег, ― заявила Анфиса, вздохнув.
― Сколько, сотня штрафа?
― Сто пятьдесят, ― покачала она головой. ― Могу скостить половину штрафа за урядников и половину за колдовство. Так что сто пятьдесят, а было бы триста.
― Я заплачу, ― сказал я и сам обалдел.
Я и сам не понял ― как у меня такое вырвалось? У меня всех денег свободных сейчас как раз сто пятьдесят золотом, ну еще рублей пять ― семь сверху. Даже на пиво и бензин до Серых гор теперь не хватит. Что это со мной? На жалость пробило? Так это точно не про меня…
― А тебе-то зачем? ― не меньше моего поразилась Анфиса.
Я задумался. Все же что-то здесь не так… Не зря мне интуиция подсказывает, что надо девчонку выручать… И не жалость тут главное: я вообще не жалостливый. Хотя девчонка молодая совсем, все-таки жалко. Симпатичная…
― Если честно, то не знаю, ― ответил я. ― Считай капризом, и все такое. Закон ведь не нарушаем?
― Нет, ни капли, ― покачала она головой, подумала секунду и кивнула: ― Хорошо. Когда деньги внесешь?
― На Правдолюбе-то надо клясться? ― изъявил я готовность.
― Нет. Я тебе верю. Говори: когда деньги привезешь?
― Хоть сейчас.
― До завтра терпит. Все равно Степана нет, а отдавать их ему надо. Пошли к твоей добыче, ― вздохнула Анфиса и встала из-за стола.
― Сейчас отпускаешь? ― удивился я.
― А чего тогда ее держать? Напугаю только, чтобы совсем жизнь малиной не казалась, и отпущу.
Она встала со стола, и я, схватив ее за плечи, дважды быстро поцеловал в щеки, после чего увернулся от оплеухи:
― Милосердная ты моя!
― Сашка! ― аж взвилась Анфиса. ― Ты когда-то так доиграешься! Дам в морду ― будешь знать!
Через минуту в комнату вошли еще две урядницы. Обе молодые, крепкие деревенские девки. Из пришлых, фермерские или купеческие дочки. Их имен я не знал. Анфиса скомандовала им: «За мной», и они втроем вышли из «бабского отдела». Одна дверь вела в коридор с камерами, а в конце короткого коридорчика была вторая ― как раз в пресловутую «баньку».
В «баньку» заходить мне доводилось, хоть и в «свободные от использования» дни. Когда с Анфисой надо было наедине поговорить, а в отделе кто-то сидел, она всегда туда уводила. Так что тамошний интерьер мне известен. Просторная комната была почти пуста, лишь в середине стояла массивная лавка с ремнями, к которой привязывали жертву. На стенках висели «наказательные орудия», излишним зверством, впрочем, не поражающие, в ведре пучком торчала целая связка розог. В уголке стояла невысокая конторка, на которой лежал какой-то гроссбух, еще одна лавка, для сидения, вытянулась вдоль стены. Интерьер простой, и свободы толкования его назначение не предоставляет, хоть до камеры пыток среднего барончика ему по устрашительности далеко. Вот там ― это да, там высшее искусство живодерства.
Сейчас Анфиса нарушительницу туда заведет, объявит ей свой приговор, ту разложат ― и в последний момент объявят о замене наказания телесного наказанием финансовым. Это у нее тоже обычная практика.
Минут через пятнадцать дверь в отдел распахнулась, и в сопровождении урядниц появилась давешняя девица-колдунья. В одежде заметен беспорядок: явно одевалась в спешке, от «колдуньи» тоже ничего не осталось ― «Внутреннего стража» с нее со вчерашнего дня не снимали, так что не колдовать ей теперь долго. Анфиса показала ей на один из стульев, а одна из ее помощниц подтолкнула арестованную к указанному месту.
Я присмотрелся к нарушительнице порядка. На вид лет восемнадцать, не больше. Волосы растрепаны, лицо хоть и зареванное, но очень хорошенькое. Голубоглазая, полные губы, курносый нос. Выражение лица ― смесь облегчения с недоумением. То, что бить не будут, замечательно, но вот почему?
― Мария, ― обратилась к ней официальным тоном Анфиса, ― вот человек, который выступил за тебя поручителем. И платит штраф.
Она показала кивком в мою сторону. Я чуть поклонился Марии. В глазах у нее появился оттенок недоумения ― она меня явно не узнала, что и немудрено, впрочем. Откуда ей меня помнить?
― Он выплачивает за тебя штраф в сто пятьдесят рублей золотом. Это понятно? ― продолжила речь урядница.
― Понятно, ― кивнула Мария.
― Хорошо. Теперь, по закону города и округа Великореченск, ты ему эти сто пятьдесят рублей должна. Ты не имеешь права покидать город без его официального разрешения до тех пор, пока долг не будет выплачен или снят с тебя лично кредитором и в установленном порядке. Это понятно?
― Понятно, ― опять кивнула девчонка.
― Тогда протяни сюда левую руку.
С этими словами Анфиса достала из ящика стола короткий деревянный жезл с округлым гранитным навершием. Девчонка протянула руку, Анфиса коротко ткнула камнем ей в ладонь. Легкий укол Силы в комнате. Все, теперь на девчонке появилась метка, которая не позволит пройти ей через ворота, не вызвав тревоги. Не абсолютная гарантия того, что она останется в городских пределах, но и немалая.
― Все обвинения с тебя сняты, ты следуешь за поручителем. Наше дело теперь сторона, договаривайтесь сами, ― подвела Анфиса итог разговору.
В общем, через пару минут мы оказались с моей неожиданной должницей и главной статьей расходов у машины. Она явно меня дичилась, смотрела с подозрением. Я показал ей на пассажирское сиденье «копейки». Она кивнула и ловко заскочила в кабину, ухватившись за поручень. Я обошел машину и вскарабкался слева.
― Тебя как лучше называть ― Мария или Маша? ― спросил я.
― Все равно, ― буркнула.
― Да не бойся ты, ― сказал я. ― Ты меня не разглядела просто. Я тот, кто вчера застрелил того мужика, что тебя сломать пытался.
― Да? ― Она явно заинтересовалась, но немного. ― И с чего сегодня такая щедрость?
― С того, что жалко тебя стало. Анфиса драть умеет, после такой порции ты бы прямо в больничку переехала. Вот и попросил заменить штрафом.
Она посмотрела на меня с недоверием. Хмыкнула. Не поверила.
― И чем я тебе буду долги отдавать?
― Не знаю, ― пожал я плечами. ― Так далеко я не думал. Для начала расскажешь, что там произошло. Или наколдуешь что-нибудь.
― Наколдую… через год, ― усмехнулась она. ― Недели две-три мне не колдовать. А тебе, кстати, какое дело до моих проблем? Что рассказывать?
― А интересно, ― ответил я. ― Да и должок отдавать надо, а то ты так из города по гроб жизни не вырвешься. А рассказывать… Ну про колдуна этого с порталом. Про тварь, что тебя удавить пыталась. Про многое.
Она промолчала. Впрочем, молчать ей удалось не больше минуты, после чего она сама спросила:
― Куда едем?
― На базар. Я вообще-то туда с утра и ехал, в околоток случайно попал. Ты откуда сама?
― Из Царицына.
― Ого, куда занесло! ― искренне удивился я. Действительно не ближний свет. Даже если и на «Ласточке», а быстрей ее парохода нет, все одно не один день. Она промолчала. Я тоже замолчал. Так в молчании до рынка и доехали.
― Пойдешь со мной или подождешь здесь? ― спросил я свою новую спутницу.
Та задумчиво смотрела на пришвартованные к причалам баржи, возле которых суетились грузчики и крючники из аборигенов.
― Даже не мечтай, ― сказал я. ― На выходе всех проверяют. Тогда точно сдадут Анфисе, мне деньги вернут, а тебе двойную порцию пропишут.
― А ты и рад? ― спросила она не слишком логично.
― Чему? ― притворно удивился я. ― Что за тебя сто пятьдесят золотых выложил, все, что за последнее время заработал, и при этом понятия не имею, стоило ли оно того? Ты бы лучше убедила меня, что стоило.
― Отработать, что ли? ― с напускной грубостью спросила она.
― И без тебя найдется. Информация мне нужна. Ну так что, ждешь здесь или идешь со мной?
― Пошли, что ли… ― вздохнула.
Мы выбрались вдвоем из машины и направились в лабазный ряд. Рынком как таковым это место не было, здесь все больше держали свои склады да лабазы крепкие оптовые торговцы, ну и попутно торговали с них, из пристроенных лавок. Именно этот лабазный ряд и был причиной процветания нашего славного городишки. Со всех сторон и земель, окружающих Тверское княжество, везли сюда товары. И купить здесь можно было что угодно. В том числе и хорошее пиво. А заодно и еду.
― Маша, ты когда ела? ― спросил я, перехватив ее взгляд, направленный на висящие в мясном ряду окорока.
― А что? ― с подозрением спросила она.
― Да ничего. Когда? ― пожал я плечами.
― Вчера с утра.
― В околотке не кормили?
Она отрицательно мотнула головой:
― Нет. Вчера уже поздно было, а сегодня ― еще рано.
― Ну тогда дома перекусим.
― Дома? ― с подозрением переспросила она.
― А где, по-твоему? ― слегка возмутился я. ― Я и так без денег остался, на твой штраф все спустил, так чем я тебе гостиницу оплачивать буду? Или у тебя где-то под забором клад зарыт? Займешь пока одну комнату, а как деньгами разживусь, тогда посмотрим. Тем более что послезавтра уеду на неделю.
Уехать теперь точно придется. Пока еще раздумывал, браться за работу или нет, но теперь, как говорится, двух мнений быть не может. А то зубы на полку. И аванс требовать придется, но это не страшно: Борода не откажет. А затем уже поездка должна дела поправить.
Она промолчала, поджав губы, но и возражать больше не стала. Не то чтобы согласилась, а просто отложила генеральное сражение за независимость на потом. Мысленно проводя в голове несложные арифметические подсчеты, я прикинул, на что я еще тяну из еды ― так, чтобы на понедельник на бензин осталось. И на переправу. И товары кое-какие для поездки закупить. Выходило, что особо размахиваться не стоит. Тем более что мне теперь эту спасенную от внесудебной расправы Машу на время моего отсутствия тоже снабдить провиантом придется. А про то, что она меня дождется, это я уже решил заранее. Так просто не отпущу. Почему? Считайте интуицией. Есть за этой девочкой какая-то тайна, а тайны такого рода часто прибыль охотникам сулят. А также возможный печальный конец.
Назад: ГЛАВА 1, в которой главный герой возвращается из недолгих странствий, но вместо заслуженного отдыха попадает в заваруху
Дальше: ГЛАВА 3, в которой герой парится в бане и размышляет, а заодно обнаруживает, что у его новой подружки хороший аппетит