Глава 14
Ночной инцидент

Находясь на осадном положении, мы изменили порядок наших ночных дежурств. Теперь мы охраняли лагерь по двое, и одна смена длилась не треть ночи, как раньше, а половину — с утра нам не нужно было двигаться в путь, поэтому часовые могли отоспаться всласть. Мы более не видели причин устранять Инну и Сандру от дежурства, да и сами девушки ни за что не признали бы такого решения. Разделившись на пять пар, мы несли вахту по скользящему графику — один раз через ночь, другой раз через две ночи. Мы сочли неразумным сводить в одной паре двух колдунов, поэтому я, Инна и Сандра дежурили в разные смены, а две оставшиеся пары возглавляли опытные Штепан и Борислав.

В ту ночь был черёд Инны и Милоша оберегать наш сон, а в два пополуночи их должны были сменить Борислав и Младко. После отбоя я, как обычно, ещё немного посидел у костра, давая Сандре возможность без лишней спешки переодеться и лечь в постель; потом, когда она мысленно сообщила мне, что уже закончила, я поцеловал на прощанье жену, погладил Леопольда, который вертелся тут же рядом, пожелал Милошу спокойного дежурства и пошёл спать. По понятным причинам, мне совсем не хотелось уходить, и я с удовольствием задержался бы подольше, но ещё вечером, обсуждая наши дальнейшие действия, мы с Инной решили строго придерживаться своего обычного распорядка.

В фургоне, в ожидании моего прихода, слабо горел эльм-светильник. Девушки всегда оставляли его включённым, чтобы я мог раздеться, не напрягая своё зрение, но я всякий раз гасил его, стесняясь присутствия Сандры, хотя та при моём появлении немедленно отворачивалась к стенке фургона. В этот раз она тоже отвернулась, а я не изменил своим привычкам и сразу выключил свет.

Раздевшись в темноте, я лёг на широкий матрас, где свободно умещались мы с Инной, и накрылся лёгким одеялом. Ночи здесь были тёплые, подчас даже душные, и мы вполне могли бы обходиться без одеял, но всё же укрывались, чтобы не смущать друг друга — тем более, что обе девушки, как Инна, так и Сандра, спали в одном нижнем белье. Впрочем, нередко мы просыпались раскрытыми, а скомканные одеяла валялись в ногах наших матрасов.

Когда я улёгся, Сандра заворочалась в постели, устраиваясь поудобнее. Она лежала метрах в двух от меня, но из-за темноты мне казалось, что она совсем рядом, и достаточно мне неловко двинуть правой рукой, как мой локоть уткнётся в её мягкий бок. Я отчётливо слышал её дыхание и чувствовал её запах. Пахла она приятно — не так, как Инна, но тоже приятно. В который уже раз я подумал, что если бы встретил Сандру раньше, чем Инну, то наверняка влюбился бы в неё. Правда, ничем хорошим это бы не кончилось. На всём белом свете есть лишь одна-единственная моя принцесса, и она — не Сандра. Рано или поздно судьба свела бы меня с Инной, это было неизбежно, как восход солнца, и тогда бы я понял, что полюбил совсем не ту девушку…

— Леопольд ещё не собирается спать? — спросила Сандра, перестав ворочаться.

— Ещё нет, — ответил я. — Вертится возле Инны, и сна ни в одном глазу.

С некоторых пор, а именно где-то с пятого дня путешествия, кот возымел обыкновение ночевать в фургоне. У него даже было своё постоянное место на мягком коврике между нашими матрасами. Кошки спали в траве между палатками загорян, и Леопольд был спокоен за подруг — они и без него находились под усиленной охраной, а ему было милее наше общество. Прежде мы с Инной находили это совершенно естественным — ведь по своему интеллекту он был гораздо ближе к людям, нежели к своим соплеменницам-самкам, — но в свете сегодняшних событий моя жена изменила своё мнение и заявила, что переселение Леопольда в фургон произошло не без содействия Сандры. Теперь каждую ночь наш неугомонный кот был у неё под рукой, и при необходимости она могла насылать на него крепкий сон. Я не разделял столь категорического мнения, но, положа руку на сердце, должен был признать, что поведение кота свидетельствовало в пользу догадок Инны…

— Сегодня ты какой-то молчаливый, — отозвалась Сандра минуту спустя. — Угрюмый и необщительный. Что случилось, Владислав? Поссорился с Инной?

— Нет, — коротко ответил я.

— Так что же тогда?

Я вздохнул:

— Сам не знаю. Наверное, не с той ноги встал.

— С утра ты вроде был в норме, — заметила Сандра.

— Да. Но к вечеру настроение испортилось. Без всяких причин, так бывает. У тебя, кстати, такие беспричинные перепады случаются чаще, чем у меня или Инны.

Теперь уже вздохнула Сандра.

— Что правда, то правда, — произнесла она так тихо, что я с трудом разобрал её слова. — Ну, ладно, Владислав. Давай спать, что-то я устала. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Сандра, — ответил я, радуясь тому, что наш ночной разговор получился таким коротким. Обычно мы болтали не меньше четверти часа, пока одного из нас не смаривал сон, но сегодня я совсем не был расположен к долгой задушевной беседе. Сандра, к счастью, тоже.

Минут через пять дыхание девушки стало ровным и еле слышным. По всей видимости, она заснула.

А я ещё долго пролежал без сна, думая о Сандре и о наших с ней отношениях. И чем больше я думал об этом, тем больше убеждался, что подозрения Инны нелепы и беспочвенны. Я не мог припомнить ничего в поведении Сандры, что свидетельствовало бы о том, что она увлечена мной, как мужчиной. Наши отношения были чисто дружескими, постепенно эволюционировавшими в сторону братско-сестринских, но не более того…

С этой утешительной мыслью я заснул.

…И почти сразу проснулся.

Впрочем, затёкшие мышцы рук и ног, заспанные глаза и клубившийся в голове туман подсказывали, что спал я достаточно долго, во всяком случае, успел глубоко погрузиться в пучину сна. А вынырнул слишком быстро, слишком резко и внезапно, чтобы назвать это естественным пробуждением. К тому же я чувствовал, что ещё не выспался.

В фургоне слабо горел эльм-светильник. В его тусклом свете я увидел сидевшую передо мной на корточках Инну, лицо её выражало растерянность и недоумение. На ней была та же одежда, что и вечером — длинная клетчатая юбка, цветастая блузка с короткими рукавами, красные колготы и лёгкие туфли-босоножки. В первый момент я удивился, с какой это стати жена нарядилась среди ночи, но затем вспомнил, что с вечера она заступила на дежурство. Очевидно, её смена ещё не закончилась или закончилась недавно, и она лишь собирается ложиться.

Заметив, что я проснулся, Инна быстро поднесла палец к губам, призывая меня к молчанию. Я сонно улыбнулся ей, но она не ответила на мою улыбку, продолжая серьёзно глядеть на меня.

И тут я обнаружил некую странность: хотя Инна сидела передо мной, тем не менее её место в постели было занято. Я повернул голову вправо и чуть не вскрикнул от неожиданности — рядом со мной, укрытая по грудь одеялом, лежала Сандра. Мало того, моя правая рука покоилась на её обнажённом животе, а ладонь почти целиком была засунута в трусики. Под пальцами я чувствовал мягкий пушок и нежную женскую плоть…

Это открытие заставило меня окончательно проснуться. Но ни встать, ни отодвинуться, ни хотя бы убрать руку с живота Сандры мне пока не удавалось — я в самом прямом смысле этого слова оцепенел.

«Боже мой! — пронеслось в моей голове. — Значит, это правда… Боже мой!.».

«Я только что с дежурства», — мысленно произнесла Инна. — «Залезла в фургон, и вот что увидела».

Наконец я восстановил контроль над своим телом, рывком высвободил руку и отодвинулся от Сандры. Она заворочалась во сне, но не проснулась. Я выбрался из-под одеяла и сел прямо на дощатый пол фургона.

Краем глаза я увидел Леопольда, который лежал, свернувшись калачиком, на своём коврике между нашими матрасами. Он оставался безучастным к происходящему, хотя обычно спал очень чутко и просыпался от малейшего шороха. Мне не составило труда догадаться о причинах его глубокого сна.

Инна подалась немного вперёд, приподняла одеяло и заглянула под него, видимо, проверяя, до какой степени Сандра раздета. Мы оба были в нижнем белье, но лично для меня это служило слабым утешением. Снять и надеть такие вещи было делом нескольких секунд.

— Проклятье! — пробормотал я в отчаянии и растерянности. — Так вот даже как! Пока ты на дежурстве, она прямо здесь…

«Не шуми!» — остановила меня Инна. — «Говори мысленно. Не хватало нам ещё разбудить её».

«А что ты предлагаешь?» — спросил я.

«Для начала, давай выйдем отсюда. И спокойно поговорим».

Не дожидаясь моего согласия, она обернулась, отклонила брезентовый занавес и бесшумно выскользнула из фургона. Поскольку другой разумной альтернативы немедленному скандалу с Сандрой я не нашёл, то последовал за женой, прихватив с собой брюки, сандалии и — в самый последний момент — кусок мыла.

Снаружи было довольно светло. В небе над нами сияла полная луна, чуть ли не в два раза больше той, к которой мы привыкли на Земле и Ланс-Оэли. Она затмевала собой почти все звёзды, за исключением дюжины самых ярких. Небо было не бархатно-чёрным, как обычно, а пепельно-серым, из-за чего даже в глухую полночь казалось, что уже светает. А сейчас шёл третий час пополуночи, рассвет был не за горами.

В каких-нибудь десяти шагах от нас сидели у костра, склонившись над шахматной доской, Младко и Борислав. Нельзя было сказать, что они, поглощённые игрой, совсем не следили за лагерем, однако нас с Инной явно не замечали.

Теперь я понял, что имел в виду Штепан, когда говорил, что мы с Сандрой неплохо продумали планировку лагеря. Фургон вроде бы стоял недалеко от поста дежурных, но был развёрнут так, что они не видели его задней части, где был основной выход. Вдобавок, под фургоном было навалено в кучу всякой-всячины, поэтому он представлял собой идеальное прикрытие, буде кому вздумается незаметно покинуть лагерь — до ближайших зарослей папоротникового кустарника было рукой подать, и, как бы по чистой случайности, они находились в зоне, недоступной для обзора сидевших у костра. Правда, из палаток всё было видно, как на ладони, но ночью в палатках люди спят. Во всяком случае, должны спать. Так что Штепан был прав: неплохо продумано. Зато в другом он ошибался: это было продумано не нами, а одной Сандрой.

Эх, Сандра, Сандра! Что же ты делаешь? Что на тебя нашло? Разве мало на свете мужчин лучше меня? Да их просто пруд пруди! И каждый из них сочтёт за великое счастье ответить на твою любовь…

Я тихо вздохнул, бросил на траву сандалии, сунул Инне в руки кусок мыла, а сам принялся натягивать брюки.

«Зачем тебе мыло?» — спросила жена мысленно; как и я, она не собиралась прятаться от Младко и Борислава, но вместе с тем не горела особым желанием привлекать к себе их внимание. — «Ты же верёвку не взял».

«Совью из лиан», — ответил я ей в тон, а потом серьёзно добавил: — «Сходим к ручью. У меня возникла насущная потребность помыть руки. Нельзя сказать, что они грязные, но чисто психологически…» — Я замялся. — «Видишь ли…»

Инна кивнула:

«Да, вижу. Вернее, видела. Одеяло тонкое, и эта щекотливая подробность не ускользнула от моего внимания. Правда, я надеялась, что рука лежала над».

«Увы», — сказал я, застёгивая брюки.

Затем я вступил ногами в сандалии, забрал у Инны мыло и уже на ходу сунул его в карман. Когда мы пересекли границу внутреннего купола, я покосился на жену и произнёс:

— Как видишь, все наши ухищрения пошли коту под хвост.

— Ах, Владик! — только и сказала растерянная Инна.

Я положил левую руку ей на плечи, и дальше мы пошли в обнимку.

— Нет, это уму непостижимо! — продолжал я. — Мне до сих пор не верится. Прямо в фургоне, буквально у тебя под носом…

Инна быстро взглянула на меня.

— Только не драматизируй, пожалуйста. Не делай из мухи слона. Если бы происходило что-то серьёзное, я бы обязательно услышала шум. Так что успокойся, между вами ничего не было… ну, за исключением, разумеется, твоей руки в неположенном месте и того бесспорного факта, что Сандра лежала рядом с тобой. Думаю, она просто решила… гм, подменить меня на время моего дежурства, но не выдержала и заснула. А может, она совсем не соображала, что делает. Сам знаешь, как бывает спросонья.

— Ищешь ей оправдание? — осведомился я. — А ведь вчера именно ты настаивала на этом. Я же не хотел верить, что такое возможно, считал, что у тебя просто разыгралась фантазия… А теперь, когда всё раскрылось, ты пытаешься отрицать очевидные факты. Странные вы всё-таки существа, женщины.

Инна промолчала.

Вскоре мы подошли к ручью. Совсем недалеко, всего лишь метрах в десяти от нас, кончалась защищённая область, и за невидимой стеной внешнего купола буйствовала ночная жизнь этой дикой Грани. Лес был полон разных звуков, большей частью загадочных и непонятных, а оттого жутковатых. Знакомым был, пожалуй, лишь стрекот цикад в траве сразу за барьером, да ещё протяжные крики хищной ночной птицы, близкого родственника земной совы.

Я опустился на корточки у самой кромки воды и тщательно помыл руки. Затем вытер их о штанины, поскольку взять с собой полотенце как-то не сообразил, поднялся и подошёл к Инне, которая сидела на траве, обхватив колени руками, и задумчиво смотрела в сторону леса. Я присел напротив неё и спросил:

— Итак, что будем делать? Есть какие-то идеи?

Она медленно покачала головой:

— Даже не знаю. Сейчас в моих мыслях полный сумбур. Они мечутся со стороны в сторону, разбегаются, и я никак не могу привести их в порядок. Я просто не могу трезво рассуждать. Я готова… готова убить Сандру!

Я протянул руку и погладил её по щеке.

— Успокойся, солнышко. Успокойся.

Инна слабо улыбнулась, но даже эта вымученная улыбка согрела мне сердце, наполнила его теплотой и нежностью.

— Мне так нравится, когда ты называешь меня солнышком.

— А ты и есть моё солнышко, — ласково сказал я. — Ты мой светик, мой ангелочек, моё бесценное сокровище. Ты — самое прекрасное, что случилось в моей жизни. И я не позволю Сандре встать между нами, разрушить наше счастье, отнять нас друг у друга. Ни за что. Никогда.

Инна придвинулась ко мне вплотную. Её глаза сияли, как две звезды, а губы были слегка разжаты в приглашении к поцелую. Меня не требовалось долго упрашивать, и я жадно приник к мягким и тёплым губам жены, стремительно пьянея от восхитительного аромата её кожи и волос. В мгновение ока меня охватила сладостная истома.

— Я хочу тебя, — прошептала Инна. — Хочу, чтобы ты любил меня.

— Здесь? — спросил я, не переставая целовать её. — Сейчас?

— Да, здесь и сейчас. Я не хочу думать о Сандре, не хочу говорить о ней. Это потом… позже. А сейчас я хочу заняться с тобой любовью. Пожалуйста, Владик.

Я не мог отказать ей. Да и не хотел отказывать. Я бережно уложил жену на траву, расстегнул блузку и стал целовать её грудь и живот. Инна стонала и вскрикивала от наслаждения, трепала мои волосы и раз за разом шептала моё имя. Против обыкновения, она вела себя агрессивно, бурно реагировала на мои малейшие прикосновения, то и дело пыталась направлять мои ласки, чем ещё больше распаляла меня.

Я забыл обо всём на свете, мысли о коварных проделках Сандры и нашем отчаянном положении уже не волновали меня. Я думал только об Инне, думал о том, как доставить ей побольше удовольствия, как излить на неё всю мою нежность, всю мою страсть. Она была не просто самым дорогим для меня человеком на свете, она была моей неотъемлемой частичкой, продолжением моего существа, и я просто не мыслил себя без неё — моей принцессы, моей шатенки с карими глазами. Сколько себя помню, я всегда представлял свою суженную именно с таким цветом глаз и волос, меня нисколько не вдохновляли голубоглазые блондинки, хотя подавляющее большинство мужчин считает оных эталоном женской красоты. И когда я впервые увидел Инну, то мне хватило одной секунды, чтобы понять: именно её я ждал всю свою жизнь…

— Ну всё, хватит! — раздался рядом звонкий девичий голос с явственными нотками гнева. — Прекратите немедленно!

Мы с Инной вздрогнули от неожиданности и торопливо отпрянули друг от друга. Я посмотрел в ту сторону, откуда послышался окрик, и увидел шагах в пяти Сандру, которая стояла подбоченившись и сердито смотрела на нас. В предрассветных сумерках, разбавленных призрачным светом луны, её бледное лицо казалось вытесанным из мрамора, глаза метали молнии, длинные белокурые волосы были растрёпаны и в беспорядке ниспадали на плечи и грудь. На ней был длинный халат, небрежно схваченный вокруг талии тонким пояском; ниже колен полы халата расходились, открывая взору босые ноги девушки. Благо, на этой Грани преобладала папоротниковая растительность, трава в окрестностях лагеря была в основном мягкой, без шипов и колючек, о которые Сандра могла бы поранить свои нежные ступни.

Инна быстро натянула на колени юбку и запахнула блузку, прикрывая свою наготу. Если я был просто раздражён столь бесцеремонным вмешательством в нашу личную жизнь, то она была в ужасе и смотрела на Сандру, как затравленный зверёк. Я был так поражён этим взглядом, что не сразу заметил, как из-за зарослей кустарника вышел Штепан. Он не приближался к нам, но его решительный вид свидетельствовал о том, что в любую секунду он готов броситься разнимать девушек, если они вдруг сцепятся. А вызывающее поведение Сандры и более чем странная реакция Инны не исключали такого развития событий.

Я поднялся с травы, встал так, чтобы заслонить собой Инну, и самым миролюбивым тоном произнёс:

— В чём дело, Сандра? Что случилось?

Девушка со светлыми вьющимися волосами изумлённо уставилась на меня:

— Что с тобой, Владик? Какая, к чёрту, Сандра?

— Инна… — беззвучно прошептал я, и в тот же миг моя голова словно раскололась на части, а перед глазами сверкнула яркая вспышка.

Я ещё помню, как падал на траву, но воспоминаний о том, как прошло моё приземление, у меня не осталось.

Когда я очнулся, моя голова покоилась на коленях жены. Моей настоящей жены — блондинки с голубыми глазами. Теперь всё встало на свои места: Инна снова была Инной, а Сандра — Сандрой. Наваждение, в плену которого я недавно проснулся, не выдержало прямого столкновения с реальностью и в одночасье развеялось. А вместе с ним рухнула и стена беспамятства, за которой были надёжно спрятаны мои воспоминания о других подобных эпизодах — всего я насчитал их тринадцать, исключая сегодняшний, неудавшийся.

Тринадцать раз Сандра будила меня среди ночи, мы вместе уходили из лагеря и где-нибудь в укромном местечке занимались любовью. И каждый раз я свято верил, что делаю это с Инной, у меня не возникало и тени сомнения в подлинности своих чувств, всё проходило без сучка и задоринки, как по заранее написанному сценарию. Только при первой близости, когда с Сандрой случилось то, что случается со всякой девушкой, когда у неё это впервые, возникла небольшая проблема. Но Сандра успешно разрешила её — из моей памяти был изъят ещё один эпизод, коротенький, длительностью всего несколько минут. Теперь и он встал на своё место.

Мне не были неприятны эти воспоминания, я не испытывал ни отвращения, ни даже лёгкой брезгливости. Зато я сгорал от стыда; мне было горько и обидно до слёз. Стараясь быть честным перед собой, я вынужден был признать, что с Сандрой мне было так же хорошо, как и с Инной. Я получал от близости с ней такое же наслаждение, я всей душой любил её, пока думал, что она — Инна. Я любил не Инну в ней; увы, нет, я любил именно Сандру — её большие карие глаза, густые каштановые волосы, потрясающе красивое лицо и восхитительное тело, я любил её походку, её голос и манеру говорить, я любил в ней даже то, чем она разительно отличалась от Инны — взять хотя бы её агрессивность в сексе. И сейчас, вспоминая минуты нашей близости, я перед самим собой, как на духу, признавал, что продолжаю любить Сандру в своих воспоминаниях, любить любовью мужчины к женщине.

Вот что было самое скверное во всей этой скверной истории…

Инна не сразу заметила, что я очнулся. В этот момент она как раз смотрела в другую сторону, на невидимого мне Штепана, и говорила:

— Зря вы пошли за мной, барон. Вам лучше вернуться в лагерь. Боюсь, что увиденное — лишь цветочки по сравнению с тем, что мы ещё услышим.

— Вы уж не обессудьте, мадам, — последовал ответ Штепана, — но я предпочитаю правду, какой бы ужасной она ни была. Я должен знать, что происходит в нашем отряде. Вы облекли меня высоким доверием, назначив начальником вашей свиты, и я не могу… Кстати, мне кажется, что Владислав уже приходит в себя.

Инна быстро наклонила голову, и наши взгляды встретились. Её ласковые голубые глаза смотрели на меня с тревогой и беспокойством. В ответ я слабо улыбнулся.

— Как ты, дорогой?

— Нормально. Правда, немного побаливает голова. А так всё в порядке.

— Тогда полежи ещё.

— Я бы с радостью, но… — Я поднялся и сел возле Инны. Голова у меня не столько болела, сколько кружилась от слабости. В поисках надёжной опоры я обнял жену и огляделся. — Здравствуйте, Штепан.

— Здравствуйте, Владислав, — ответил барон, серьёзно глядя на меня.

Он сидел вполоборота к нам, по-турецки скрестив ноги. Чуть поодаль, ничком в траве, лежала Сандра; плечи её вздрагивали от неслышных рыданий. Проследив за моим взглядом, Инна объяснила:

— Вот так лежит и всё время плачет. Слова из неё не вытянешь. Так что же случилось? Почему ты назвал меня Сандрой? Ты что-нибудь помнишь?

— Я помню всё. И даже больше, чем всё. А ты разве не слышала, как мы разговаривали?

— Нет. Я к вашему разговору не поспела. Когда я подошла, вы от слов уже перешли к делу. — А мысленно добавила: — «В принципе, мне следовало немного подождать, а не вмешиваться сразу, но я просто не могла выдержать. Для меня это было чересчур!.». — Ну, давай, рассказывай.

Я быстро взглянул на Штепана. Он угрюмо смотрел на Сандру, явно не собираясь уходить. Смирившись с его присутствием, я неуверенно начал:

— Видишь ли, Инна, на самом деле всё гораздо сложнее, чем…

— Владик, — укоризненно перебила меня жена, — говори по-галлийски. Это невежливо по отношению к барону. Раз он здесь, то должен всё понимать. Да и Сандре не вредно будет послушать.

— А Сандра и так всё поймёт, — заметил я, тем не менее переходя на галлийский. — Она, между прочим, в совершенстве копирует твой очаровательный акцент.

— О чём ты?

Я вкратце поведал ей о своём пробуждении. Поскольку при нашем разговоре присутствовал Штепан, я умолчал о некоторых особо пикантных моментах этой истории. Инна слушала меня, всё больше мрачнея.

— Значит, Сандра внушала тебе, что она — это я, а я — это она? Я правильно поняла?

— Совершенно верно, — кивнул я. — И, надо отдать ей должное, делала это мастерски. Я ни разу не заподозрил ничего неладного и до самого последнего момента пребывал в полной уверенности, что она — это ты.

— Так ты помнишь и другие ночи?

— Увы, да. Хотя не уверен, что помню все.

— И сколько ты помнишь?

— Если считать и сегодняшнюю, то четырнадцать.

Инна устремила на Сандру уничтожающий взгляд. Сандра, впрочем, этого не видела. Она по-прежнему лежала ничком на траве, но уже не плакала. Судя по её напряжённой позе, она внимательно прислушивалась к нашему разговору.

— И каждый раз, — продолжала допрашивать меня жена, — происходило одно и то же?

— В самом главном, да, — ответил я, чувствуя себя крайне неловко в присутствии Штепана. — Она будила меня, мы вместе уходили из лагеря и… так далее.

— Так далее, — задумчиво повторила Инна. — Так далее… А как она объясняла тебе моё соседство? Разве не проще было переложить меня на её место?

— Обычно она так и делала. В двенадцати случаях из четырнадцати. Перекладывала тебя на свой матрац, сама ложилась рядом со мной, будила меня и начинала… — Я умолк и вновь покосился на Штепана. — В общем, и так ясно, чтó начинала. И тогда я сам предлагал ей уйти из лагеря, чтобы никто не увидел и не услышал нас. А то, что было сегодня, это лишь второй раз. Первая попытка состоялась пять дней назад, тогда ты тоже дежурила в первую смену.

— И она удалась?

Я покраснел до корней волос при воспоминании о той ночи.

— Да, вполне…

— И это ещё мягко сказано, — произнесла Сандра, поднимаясь с травы. Она села, повернув по себя ноги, и вытерла подолом юбки заплаканное лицо. — Это очень мягко сказано. Он был таким ненасытным, так страстно доказывал свою любовь, что под конец мне пришлось запросить пощады. И я уже предвкушала вторую такую ночь, весь день я только о ней и думала, но тут… тут появилась ты! — По всему было видно, что Сандра вот-вот готова опять разрыдаться. — Как тебе удалось проснуться? Неужели я плохо усыпила тебя?

— Нет, ты наслала крепкий сон, — ответила Инна, глядя на неё с каким-то странным выражением; я так и не смог решить, чего в нём было больше, злости или жалости. — Но когда в твоей голове воет сирена, не очень-то и поспишь. Как только Владислав пересёк границу внутреннего купола, сработала сигнализация. И всё равно я ещё добрых пять минут боролась со сном, пока не одолела твои чары. У меня до сих пор в ушах звенит.

Сандра понурилась. Из её груди вырвался всхлип.

— Так вот оно что… — тихо проговорила она. — Мне с самого начала показалось, что Владислав ведёт себя странно. Эти его туманные намёки, его реакция на твоё соседство в постели… Значит, вы ещё раньше раскусили меня?

— Да. И решили разобраться в твоих проделках.

— А вы, барон? — Сандра повернулась к Штепану. — Вы помогали им выслеживать меня?

Штепан молчал, до боли закусив нижнюю губу.

— Он не помогал нам, — вместо него ответила Инна. — Но знал о твоих с Владиславом ночных приключениях. Когда я проснулась и бросилась искать вас, барон последовал за мной, боясь, как бы мы не передрались. — Она горестно вздохнула. — Как ты могла, Сандра? Как же ты могла?…

Девушка вздёрнула подбородок и дерзко взглянула на Инну.

— А вот так и могла! Я люблю Владислава. Я очень его люблю. Я полюбила его с первого взгляда.

— Я знаю, — мягко сказала Инна, продолжая смотреть на Сандру всё с той же смесью жалости и злости, только последней стало немного меньше. — Давно знаю, это было трудно не заметить… Но ведь я тоже люблю его! — вдруг вспылила она. — Я тоже полюбила его с первого взгляда. И теперь он мой муж. Я его жена, а ты… ты — никто!

Штепан посмотрел на меня. В его взгляде я прочёл, наряду с чувством неловкости, немой упрёк. Барон словно укорял меня в том, что я, при всей своей неказистости, ухитрился влюбить в себя двух таких прекрасных девушек.

— Да, ты его жена, — грустно подтвердила Сандра. — Но почему ты, а не я? Только потому, что ты успела первой! Но это не даёт тебе права считать его целиком своим.

— Это право даёт мне его любовь. Он любит меня, а не тебя.

— Ну, уж нет! Меня он тоже любит. Если не веришь, спроси у него. Только не слушай, что он скажет, а посмотри ему в глаза. И там ты увидишь ответ.

Инна бросила беспокойный взгляд в мою сторону, затем снова уставилась на Сандру.

— Глупости! Если Владислав любит тебя, то с какой стати, спрашивается, понадобилось внушать ему, что ты — это я?

— Только для того, чтобы освободить его от гнёта условностей, мешавших ему признать, что он любит меня. Я не внушала ему любовь, это чувство нельзя создать искусственно, так же как избавить от него. Я лишь ненадолго убеждала Владислава в том, что я — вот такая, которую ты видишь, со всем, что у меня есть, — я его жена, и зовут меня Инной. Я не копировала ни твою внешность, ни твои манеры, я только выучила ваш язык, потому что подменять в его памяти моё — вернее, твоё — происхождение было слишком хлопотным делом…

— И ещё, — не сдержавшись, вставил я, — внушила мне, что я всю свою жизнь мечтал встретиться с кареглазой шатенкой.

Сандра перевела взгляд на меня.

— Ошибаешься, Владик, — она именно так, ласкательно, произнесла моё имя, отчего я почувствовал щемленье в груди. — О твоём давнем пунктике насчёт голубоглазой блондинки я узнала значительно позже — по-моему, уже после исчезновения Сиддха. Как-то раз Инна между делом упомянула об этом, но я решила ничего не менять, а оставить всё, как было. И если ты говоришь, что, считая меня Инной, считал своей мечтой кареглазую шатенку, то это служит ещё одним подтверждением моей правоты. — Сандра вновь повернулась к Инне. — Владислав сам себе это внушал. Подсознательно он хотел думать, что всю свою жизнь мечтал обо мне — такой, какая я есть. Он делал меня своим идеалом, ты понимаешь! Он не просто думал, что любит меня, он действительно любил. И сейчас любит — но не признаётся в этом даже самому себе. Если бы он не любил меня, то не стал бы заниматься со мной любовью… Но если бы и стал — ведь, в конце концов, он считал меня своей женой, — то делал бы это лишь из чувства долга, но никак не по велению сердца. А я могу уверить тебя, что он каждый раз очень убедительно доказывал мне свою любовь. И особенно убедительно — пять ночей назад, когда проснулся рядом с тобой… Кстати, одна любопытная деталь. В ту ночь Владислав спал, положив руку тебе… короче, сама угадай куда. Я этого не заметила, но ничего страшного не случилось. Наоборот, получилось забавно — он сразу побежал к ручью мыть руки. А сегодня я уже специально это подстроила. И что ты думаешь — повторилась та же история!

— Так он же считал меня Сандрой, — парировала этот выпад Инна. — То есть тобой. И фактически мыл руки после тебя, а не после меня.

Я не знал, где мне деться от стыда. Добро бы ещё девочки обсуждали это наедине или, на худой конец, только в моём присутствии. Но они перерывали наше общее грязное бельё при Штепане!..

Сандра опять понурилась.

— В том-то и дело, — сказала она. — Это была реакция той части его личности, которую мы называем Высшим Я, а ваши психологи на Основе — суперэго или сверхсознанием. Владислав любит нас обоих, но его моногамное воспитание позволяет ему любить только одну из нас — свою жену. В реальной жизни это ты; но стоит мне превратиться в Инну, как он спешит мыть руки после каждого прикосновения к тебе. — Сандра вздохнула. — Этой дурацкой ситуации не возникло бы, будь Владислав воспитан в традициях полигамии. Он бы не стал обманывать себя, он бы признал, что любит нас обоих, и взял бы меня своей второй женой. Однажды Сиддх, то ли в шутку, то ли всерьёз, предложил, чтобы мы, все трое, приняли ислам и… — Она осеклась и растерянно забегала глазами. Даже в царивших вокруг сумерках было заметно, что она до смерти испугана.

Инна резко подалась вперёд, словно ищейка, почуявшая след.

— Ну-ка, ну-ка! — произнесла она, пристально глядя на Сандру. — Так что же Сиддх?

— Он сказал…

— Я уже слышала, чтó он сказал. Не юли, Сандра, не пытайся одурачить нас. Если бы дело было только в этом, ты бы не умолкала и не пугалась. Все видели, что ты влюблена в Владислава, это было секретом только для него самого. И Сиддх, я уверена, как человек наблюдательный, тоже всё видел. Но… — Тут Инна сделала внушительную паузу. — Он узнал о твоих проделках, не так ли? Он требовал, чтобы ты во всём нам созналась. Он угрожал тебе разоблачением. И тогда ты убила его! Да?

В бессильном жесте отчаяния Сандра спрятала лицо в ладонях. Это было настолько очевидным признанием вины, что я едва не вскрикнул от пронзившей меня боли. Как же так?…

— Бог ты мой! — прошептал потрясённый Штепан.

«Да уж, — отрешённо подумал я. — Неудачно ты влюбился, друг мой любезный. Очень неудачно…»

Сандра молчала довольно долго, потом, наконец, отняла от лица руки и тихо заговорила:

— Я не убивала Сиддха, он жив… должен быть жив. Ты верно догадалась: он узнал обо всём и потребовал, чтобы я пришла к вам с повинной. В ту ночь мы повздорили, и я… парализовала его.

— А что было дальше?

— Я не знала, что делать, как заставить его молчать, и поэтому не придумала ничего лучшего, как заточить его на одной соседней Грани. Я заблокировала все его колдовские способности, чтобы он не смог помешать мне… Это не навсегда, блокировка продержится не больше двух месяцев.

— Ну и ну! — произнесла Инна, качая головой. — И на что же ты надеялась? Чего ты рассчитывала добиться этой отсрочкой?

Сандра шмыгнула носом.

— Сама не знаю, чего. Я просто не хотела терять Владислава… терять то малое, что у меня было.

— А что же с Сиддхом? С ним всё в порядке?

— Должно быть в порядке. На том острове, где я поселила его, есть питьевая вода, растёт много съедобных плодов, там нет ни крупных хищников, ни ядовитых змей или насекомых. Кроме того, я установила просторный силовой купол. Сиддх опытный путешественник. Он должен продержаться и без своих колдовских способностей.

— И ты сможешь его найти?

— Да, конечно. Он находится недалеко, совсем рядом. Но я ни разу не навещала его… боялась, что мои отлучки из лагеря покажутся вам подозрительными. Но я уверена, что он жив и в добром здравии.

— Если только… — Инна умолкла и задумалась. Меня вообще поражало, что при данных обстоятельствах она ещё сохраняла способность думать. Я же просто сидел, пялясь на Сандру, и никак не мог собраться с мыслями.

Наконец Инна поднялась и плотнее запахнула халат.

— Извините, я ненадолго отлучусь, — сказала она. — Вы не против.

Естественно, мы не возражали. Инна одолжила у Сандры её (а точнее, свои) босоножки, обула их и направилась к лежащим в стороне лагеря густым зарослям. Когда через пару минут жена вернулась, завязывая на ходу ремешок халата, я с удивлением отметил, что она часто и глубоко дышит, как после быстрого бега. Ни Штепан, ни Сандра, углублённые в собственные мысли, не обратили на эту странность внимания.

«Что случилось?» — обеспокоенно спросил я. — «Тебе плохо?»

«Со мной всё хорошо», — ответила она. — «Сиди смирно, не вмешивайся. Позже я всё объясню».

Инна подошла к Сандре, вернула босоножки, затем присела перед ней на корточки и взяла её за правую руку.

— Теперь слушай меня, золотко, и не перебивай… — заговорила она, отвлекая внимание девушки, а тем временем быстро надела что-то на её средний палец. В сумерках ярко сверкнул и сразу же погас желтоватый огонёк; но ещё несколько секунд после этого сетчатка моих глаз сохраняла следы неожиданной вспышки. — Вот так! Готово.

Сандра рывком высвободила руку и поднесла её к своему лицу, разглядывая невзрачный золотой перстень с маленьким зеленовато-жёлтым камешком. Этот перстень я узнал сразу — согласно древнему приданию, он принадлежал ещё Бодуэну де Бреси, и с его помощью будущий первый герцог Бокерский сумел изгнать с Агриса Женеса де Фарамона. Спустя восемь с лишним столетий прапрадед нынешнего герцога нашёл перстень Бодуэна при перестройке часовни, а его бестолковый правнук, отец Гарена де Бреси, Олаф, по недомыслию подарил этот ценный талисман смертельному врагу своей семьи. После гибели Женеса перстень оказался у нас, и мы воспользовались им, чтобы подняться на южную башню, когда начинался Прорыв. Позже мы вернули его герцогу, но он, как оказалось, не захотел вступать в права наследования. Уже после нашего отъезда с Агриса Инна обнаружила перстень Бодуэна на самом дне своей шкатулки с драгоценностями. Почему герцог так поступил, нам оставалось только гадать; возможно, он решил, что в наших руках перстень будет в большей безопасности.

Сопоставив факты, я тотчас сообразил, что за время своей короткой отлучки Инна успела тайком сбегать в лагерь и взять из шкатулки перстень. Но я не мог понять, что она задумала, зачем ей понадобился блокирующий чары артефакт…

Зато Сандра, как видно, всё поняла. После секундного оцепенения она порывисто обняла Инну и, к моему глубочайшему изумлению, стала целовать её, плача и приговаривая:

— Ах, Инночка!.. Дорогая моя… милая… спасибо тебе!..

Мы со Штепаном недоуменно переглянулись. Ни он, ни я понятия не имели, что происходит, но видели, что творится нечто из ряда вон выходящее. Даже плач Сандры был каким-то странным — совсем не горьким, а скорее радостным…

— Ну, хватит, — смущённо пробормотала Инна. — Сандра, прекрати! А то наши мужчины ещё невесть что подумают. Владик точно подумает, он такой.

Вдруг Сандра тихо охнула, обмякла и, как подкошенная, рухнула на траву. Это произошло так внезапно, что Инна не успела среагировать и придержать её.

Я тут же ринулся к девушкам, но Штепан, который находился ближе, опередил меня. Мы оба почти одновременно воскликнули:

— Что с ней?!

Сандра слабо шевельнула ресницами, с трудом приподняла веки и еле слышно прошептала:

— Всё… нормально… Я сейчас… Только… перстень… не снимайте… не в коем слу…

Она закрыла глаза и, по всей видимости, лишилась сознания. Её мокрое от слёз лицо было бледным и неподвижным, как восковая маска.

Инна взяла запястье девушки, проверила её пульс, бегло обследовала её ауру и сообщила:

— Она в обмороке, только и всего. Думаю, это чисто эмоциональная реакция на потрясение. Так что можно не волноваться.

— Охотно верю, — сказал я несколько раздражённо. — И тем не менее, хотя волноваться нам нечего, я всё же хотел бы знать, что ты сделала. Надеюсь, ты не сочтёшь моё естественное любопытство праздным и навязчивым…

«Не выпендривайся!» — мысленно перебила меня жена. — «Конечно, я всё объясню… впрочем, ты мог бы и сам догадаться. Ведь, в отличие от Штепана, ты знаешь о свойствах этого перстня».

«Да, он блокирует…»

«Погоди минутку. Рассуждай пока про себя. А я должна поговорить с бароном».

Инна перевела взгляд с меня на Штепана, который стоял на коленях возле Сандры и держал в своих руках её бесчувственную руку.

— Барон, — произнесла она. — Прежде я уже советовала вам оставить нас, а теперь я прошу вас об этом. Только не подумайте, что мы вам не доверяем, дело совсем в другом. Вы были свидетелем очень личного и крайне неприятного разговора между нами, а дальше наш разговор будет ещё более личным и ещё более неприятным. Не стану говорить за Владислава, но что касается меня, то я просто не смогу вести его в вашем присутствии. Пожалуйста, поймите меня правильно.

Штепан поджал губы и неохотно кивнул:

— Да, мадам, я понимаю. Я очень сожалею, что сразу не последовал вашему совету. Надеюсь, вы простите мне мою невольную бестактность.

— Всё в порядке, барон. Я знаю, что вы руководствовались благими побуждениями. Со своей стороны могу твёрдо обещать вам, что воздержусь от рукоприкладства в отношении Сандры. Возможно, наш разговор будет острым, но без насилия. А насчёт вашей осведомлённости не беспокойтесь. Всё, что вам нужно знать, вы узнаете в любом случае.

Штепан медленно поднялся.

— Я думаю, вам стоит перейти под основной купол, — предложил он. — Здесь может быть опасно.

— Не более опасно, чем в лагере, — возразил я. — Если кто-то сумеет пробить внешний купол, то и другие два его не остановят. По большому счёту, мы установили три купола только для того, чтобы чувствовать себя увереннее и уютнее.

— Ступайте, барон, и не переживайте за нас, — добавила Инна. — Если нужно, мы сумеем постоять за себя. Кстати, успокойте Младко и Борислава. Когда они увидели меня бегущей, я махнула им на ходу, но не знаю, правильно ли они меня поняли.

— Хорошо, — сказал Штепан, ещё раз напоследок взглянул на Сандру и, вздохнув, направился к лагерю.

Когда барон ушёл, я пересел на его место слева от Сандры. Инна сидела справа и держала на коленях её руку с перстнем. Девушка по-прежнему не проявляла ни малейших признаков активности.

— А ты уверена, что с ней всё в порядке? — на всякий случай спросил я.

Инна кивнула:

— Конечно, не на все сто процентов, как пыталась показать это при Штепане, но могу поставить тысячу против одного, что у неё просто постстрессовый обморок. Об этом свидетельствует и пульс, и состояние ауры. Последняя, правда, угнетена в части колдовских способностей, но это результат действия перстня Бодуэна.

Я снова взглянул на перстень.

— Так ты объяснишь мне, что происходит?

— А ты ещё не сообразил? — удивилась Инна. — Ну же, Владик! Ведь это так очевидно! Каким свойством обладает перстень Бодуэна?

— Он защищает своего обладателя от прямого магического воздействия.

— Правильно. Но это частное определение. Магией называется искусство управления сверхъестественными силами. Теперь сформулируй свою мысль в более общем виде.

— Ну, перстень защищает от прямого воздействия сверхъестественных сил. — Я замолчал и потрясённо уставился на жену. — О, боги! Ты хочешь сказать, что Сандра была… как это назвать…

— Давай назовём это одержимостью, — предложила она. — Сандра находилась под чьим-то влиянием… не будем пока гадать, под чьим. А я при помощи перстня разорвала эту связь. Судя по её реакции, она на меня не в обиде.

Я облокотился на колени и сжал голову руками.

— С ума сойти! Бред какой-то…

— Не больший бред, чем та чушь, которую Сандра несла про Сиддха.

— Значит, она лгала?

— Конечно, лгала! Она словно говорила под чью-то диктовку. Эта ложь показалась мне такой бездарной, такой неправдоподобной, она настолько противоречила всем моим представлениям о Сандре, что я невольно вспомнила популярную на Гранях поговорку: «Дьявол хитёр, коварен, но глуп».

Я содрогнулся.

— Ты думаешь, что кто-то заставил её взять на себя вину? По-твоему, она непричастна к исчезновению Сиддха?

— Нет, всё-таки причастна. В крайнем случае, знает, что с ним случилось. Это было видно по её поведению. Когда человек что-то скрывает, его постоянно преследует страх проговориться. Как раз на этом Сандра и погорела. Между делом упомянув шутливое предложение Сиддха, она испугалась, решив, что выдала себя. И она действительно выдала — но не словами, а тем самым испугом. После этого ей следовало бы сознаться в убийстве Сиддха на почве страсти, мы бы поверили ей. Будь у неё (или у того, кто руководил ею) больше времени на размышления, так бы и случилось. Но времени было мало, а дьявол хитёр, коварен, но глуп. Пытаясь выкрутиться, Сандра погорела во второй раз… к своему счастью.

— Стало быть, Сиддх всё-таки знал о её проделках?

— Насчёт этого у меня нет никаких сомнений. А вот в остальном Сандра солгала. Я ещё могла допустить, что она убила Сиддха в пылу ссоры, а потом, ужаснувшись содеянного, спрятала его тело и тщательно замела все следы. Но чтобы хладнокровно лишить его колдовских способностей и заточить на необитаемой Грани… — Инна покачала головой. — В это я поверить не могла. Помимо всего прочего, это было бы слишком глупо для хладнокровного поступка. А Сандра совсем не дура… хоть и сумасшедшая. Поначалу я решила, что она всё же убила Сиддха, но не хочет в этом сознаваться. Затем у меня зародилось подозрение, что она лжёт и относительно причин его исчезновения. А люди обычно лгут, чтобы оправдаться или, на худой конец, как-то смягчить свою вину. Следовательно, подумала я, Сандра может оказаться повинной в куда более серьёзных грехах, чем преступление на почве страсти.

— Например, в предумышленном убийстве Сиддха, — мрачно произнёс я. — И в предательстве… А помнишь наш вчерашний разговор? Мы почти сразу решили, что глупо подозревать Сандру во враждебных намерениях, и больше не возвращались к этому вопросу.

Инна протянула ко мне руку и легонько провела пальцами по моей щеке.

— Мы очень хотели в это верить. Мы и сейчас хотим верить в лучшее — что Сандра всего лишь жертва, а не сознательный агент наших врагов. — Она помолчала. — Что же касается предумышленного убийства, то вначале я тоже так думала. Но теперь я сильно сомневаюсь, что Сиддх мёртв.

— Почему?

— Слишком уж явно Сандра демонстрировала свою готовность вернуть Сиддха. И мне кажется, она бы вернула его, если бы мы приняли её ложь за чистую монету.

— Мёртвым?

— Боюсь, что живым.

Я вопросительно посмотрел на жену:

— Почему боишься? Ты думаешь, что он тоже… что он заодно с Сандрой?

Инна кивнула, но не очень уверенно, скорее не утверждая, а выражая сомнение.

— Видишь ли, — принялась объяснять она. — В истории о том, как Сандра окручивала тебя, есть целый ряд подозрительных моментов. На первых порах они лишь внушили мне лёгкое беспокойство, и я бы, пожалуй, не придала им значения, если бы не дальнейшие события… Впрочем, я и сейчас не до конца понимаю, чем именно они насторожили меня, даже не могу с полной уверенностью перечислить эти моменты, просто интуитивно чувствую, что здесь не обошлось без Сиддха. Поэтому давай подождём пробуждения Сандры; надеюсь, она всё объяснит. Сейчас я плохо соображаю.

— Ну, не скажи, — возразил я. — Даже сейчас ты отлично соображаешь, не то что я. Ты очень здорово придумала с перстнем.

— Мне просто повезло. Заподозрив Сандру, я сразу начала вспоминать все странности, которые замечала в её поведении. Как у любого человека, у неё нашлось много всяких странностей, большей частью совершенно безобидных, но одним из первых мне припомнился эпизод, когда я показывала Сандре свои драгоценности, и она ни с того ни с сего вырвала у меня из рук перстень Бодуэна, который я и так собиралась передать ей. А уже в следующий момент бросила его обратно в шкатулку, словно обожглась. У неё на лице было написано глубокое разочарование. Она сказала мне, что ошиблась, приняв обычный блокирующий перстень за один ценный артефакт, исчезнувший много столетий назад. Тогда я поверила ей, у меня не было причин подозревать её; но этот случай всё же отложился в моей памяти. А вспомнив о нём, я подумала: уж не хотела ли Сандра надеть перстень, чтобы освободиться от чьего-то влияния? Ну, и решила попробовать — в конце концов, попытка не пытка, и хуже всё равно не стало бы.

— К тому же, — добавил я, — это давало ей шанс. Если бы тот, кто держал её под контролем, догадался о твоих подозрениях… Не берусь гадать, чем бы всё закончилось, но уверен, что не только обмороком.

— Вот именно, — сказала Инна. — Поэтому я так торопилась. Я очень устала после дежурства и боялась нечаянно выдать себя.

Она снова склонилась над Сандрой. Пока мы разговаривали, состояние девушки немного улучшилось — она стала дышать глубже и ровнее, на щеках проступил румянец, а выражение лица стало спокойным и умиротворённым.

— Похоже, её обморок перешёл в глубокий сон, — спустя некоторое время сообщила жена. — Что будем делать? Подождём до утра или разбудим сейчас?

Я неопределённо пожал плечами и промолчал. С одной стороны, неизвестность давила на меня тяжёлым прессом, и мне не терпелось наброситься на Сандру с расспросами. С другой же, я понимал, что Сандра нуждается в отдыхе, и с нашей стороны было бы свинством будить её сейчас.

Так и не дождавшись от меня ответа и сама пребывая в нерешительности, Инна встала, подступила к берегу ручья, опустилась на корточки и окунула в воду пальцы.

— Владик, — тихо произнесла она. — Тебе не хочется искупаться?

В первый момент я растерялся, а когда до меня дошёл скрытый подтекст её вопроса, неудержимо покраснел. Не стану уверять, что я сразу решился на честный ответ; соблазн солгать был большой, но я преодолел его.

— Хочется, — сказал я. — Потому что немного испачкался. Но из-за Сандры — нет. Уже нет.

— Значит, она права? Это не только наваждение?

Я подошёл к жене и сел рядом с ней, обняв её за плечи.

— И да, и нет. Я действительно люблю Сандру… Но ведь ты и раньше знала, что я люблю её.

— Любовь любви рознь. Раньше я думала, что ты любишь в ней человека, друга, сестру — а теперь оказалось, что ты любишь в ней и женщину.

— Я просто люблю её. Не что-то отдельное в ней, а её саму, со всем, что в ней есть. В том числе, я люблю в ней и женщину, потому что она женщина. — Я тяжело вздохнул. — Я люблю вас обеих, но люблю по-разному. Сейчас я не могу со всей определённостью сказать, в чём состоит эта разница, но я чувствую, что она есть, и очень большая. Сандра мне очень дорога, я ценю её дружбу и любовь, я счастлив, что она есть на свете; но я смогу прожить и без неё. А без тебя — нет. Ты не просто дорога мне, ты — это я. Любовь, что связывает нас с тобой, это не просто чувство одного человека к другому, это форма нашего совместного существования; это сила, которая превращает нас, две отдельные личности, в единое целое…

— А если без высоких материй, — перебила меня Инна. — Если по-простому: твоя любовь к Сандре нуждается в сексе?

— Не нуждается, но… — Я на секунду умолк и потупился. — Я не могу сказать, что это было неприятно. Да, мне стыдно за то, что произошло. Мне больно. Мне горько. Я ужасаюсь, вспоминая свою невольную измену… Но я не могу испытывать отвращения к тому, что было между мной и Сандрой. Не могу считать это грязным. Не могу, и всё. Извини.

Инна склонила голову к моему плечу.

— Не извиняйся. Тебе пока не за что просить у меня прощения, а мне ещё нечего прощать тебе. И давай закончим этот разговор, сейчас ты слишком взвинчен. Когда остынешь, постарайся определиться в своих чувствах к Сандре, я тебе мешать не стану, а если попросишь — помогу. Но имей в виду одно: я христианка, католичка, и в мои планы не входит принимать ислам. Понимаешь?

Я понимал.

В конце концов мы решили не будить Сандру, а дать ей как следует выспаться. Я перенёс спящую девушку в фургон и уложил на наш матрас. Инна легла рядом с ней, обняла её за талию и почти сразу заснула, даже во сне не выпуская Сандру из своих объятий, словно боясь, что она сбежит. Я расположился на другом матрасе с твёрдым намерением бодрствовать до самого утра, но оказалось, что ночные события подействовали на меня гораздо сильнее, чем я думал. Несмотря на тревожные мысли и общую напряжённость, я не мог долго противиться усталости, и уже через полчаса меня сморил сон. К счастью, без сновидений.