Глава вторая

Почти вплотную прижимаясь к стенам, я приближался к цели. Чёртовы вспышки!

О, Великий Номан, будь благословенен каждый твой вдох и выдох. Но не мог бы ты перенести свои забавы с молниями на следующую ночь? Не со зла говорю, а просто спрашиваю.

Отъявленный атеист в своём мире, здесь я стал верующим. Здесь нельзя быть неверующим, ибо я видел сам. Однажды один из братьев моего хозяина решил проявить удаль, опрокинув третий за день кувшинчик хорского вина. Сладко крякнув и швырнув пустую тару вверх, он принялся ругать Великого Номана. Наверное, ему в хмельном угаре казалось это смешным, и уверен, он чувствовал себя очень крутым, но точнёхонько после третьего ругательства от этого идиота осталась лишь горка пепла. От неё струился вверх дымок и не очень приятно несло горелыми волосами. Воистину — бог любит троицу и не любит идиотов.

Не спорю — это могло быть чистым совпадением, но что вы скажете о моём единственном друге в этом мире, о старом маге, для которого, увы, выпить стало дороже своей свободы и гордости, но который запросто мог попросить Номана подкурить? Он брал в зубы глиняную трубку, набитую сухими листьями армака, возносил к небесам просьбу и оттуда точно в центр чашечки снисходила малюсенькая молния. Возможно, старик просто шутил, и всё это только эффектный магический трюк, но что если нет?

Кстати, именно за это я испытывал к нему глубочайшее почтение, и даже мистический трепет. А что ещё можно испытывать к тому, кому подкуривает самый главный бог мира, в который тебя угораздило попасть?

Но как бы там ни было — бог это бог, даже если он подносит огонёк старому пьющему магистру стихийных ветвей. Вот поэтому и обращался я к Номану уважительно, чтобы он невзначай не решил бросить следующую молнию прицельно, решив, что я слишком нагл, и пришло моё время стать чашечкой глиняной трубки. Но вот мешали все эти вспышки — это да. Что если какой-нибудь любитель выглядывать в приоткрытые окна, когда за ними бушует стихия, увидит меня, или что ещё хуже — разглядит во время вспышки лицо? Разве мне это нужно?

Потому и приходилось держаться стен.

Но вот и решётка нужного дома. В отличие от остальных, этот особняк был огорожен, благо участок, на котором он стоял, занимал едва ли не полквартала. Я схватился за мокрые прутья и быстро вскарабкался наверх. Спрыгнул, распластался на траве, словно предчувствуя следующую вспышку, которая не заставила себя ждать, и поднялся только, когда свет вновь убрался прочь, не в силах перебороть ночную тьму. Потом рванул к огромному балкону, где видимо члены семьи Рин’Гар любили попить сладкий айкас в тёплые летние деньки. Мода на перекрученные колонны была как нельзя кстати.

О, Великая Эри, неужели ты обернулась и бросила на меня взгляд? Пусть не покровительственный, пусть всего лишь презрительный, но это всё-таки взгляд, а не сверкающая божественная белизна твоих ягодиц.

Я поднял руки и прощупал выступы колонны, спиралью уходящие вверх. Не удобная лестница, конечно, но всё же лучше, чем, если бы, они были просто гладкими. Я согнул в колене правую ногу, и вцепившись руками в набухшую каменную «вену», попытался найти носком сапога удобную опору. Витки были округлыми, вдобавок уже мокрыми и носок два раза соскальзывал. Не так уж и просто будет взобраться.

Наконец, носок удержался, я выпрямил ногу, ища вторым носком новую опору, и до боли в пальцах сжимая верхние витки. Ещё один рывок, следом третий, правая рука намертво вцепилась пальцами в часть балконного барельефа. Прекрасный каменный цветок, похожий на астру с двумя торчащими в стороны листьями по бокам. За лист я и ухватился, радуясь тому, что архитектор этого дома выбрал такой потрясающий барельеф. Несомненно, он очень благородно, и что самое важное, полезно, украсил фасад.

Теперь я чувствовал себя уверенней, но моё восхождение всё ещё не закончено. Я задрал голову. До кромки парапета от уцепившейся в лист руки было не менее полуметра, а от глаз ещё дальше. Снова вспыхнула чёртова молния, и я на пару секунд прижался к камню, даже через одежду почувствовав его мёртвый холод. Потом резко рванул дальше, переставив ногу на три витка выше, подтянулся на руке, ухватился другою за второй лист, подтянулся уже на двух. Ещё рывок, почти прыжок, и вот пальцы левой сжали холодную каёмку парапета. Зацепившиеся за кусок барельефа ножны резанули слух скрежетом, и я замер. Второй раз ножны просто звякнули, продолжая раскачиваться по инерции после прыжка, и торопливо опустив правую руку, я отцепил их. Большой нож мне пока не понадобится, у меня есть второй, поменьше. Лезвие чуть длиннее ладони и едва ли шире двух пальцев, но чтобы достать до сердца или перерезать горло — вполне достаточно. А этот заберу на обратном пути.

Ножны беззвучно упали на траву, и я почувствовал себя намного свободней. Теперь не нужно думать о том, что они могут зацепиться о камень и прогреметь среди ночи, как колокол Храма Семи Дорог, самого большого храма в северной части Доргона.

Правая рука взмыла вверх, уцепилась за ещё один лист, рывком подтянулся, перехватился ею за парапет, последний рывок, и я пузом повис на узкой каменной кромке. Боль в животе на секунду заставила скривиться, я закинул ногу и перевалился на ту сторону. Уже приземлившись на пол, неловко зацепил плечом небольшой стульчик. Тот, проскрежетав ножками, отъехал от меня на сантиметров десять, но мне повезло. В этот самый момент далёкий глухой раскат полностью слился со скрежетом и он остался слышен только мне.

Приподнявшись, огляделся. Низенький элегантный столик, два стульчика…

О, Великий Номан, с каким бы удовольствием я сейчас присел на один из них, щёлкнул пальцами, а проворный слуга тут же принёс мне чашечку дымящегося ароматного айкаса. Клянусь тебе, тогда бы я вновь почувствовал себя человеком, а не вещью. Ты даже не представляешь, как мне хочется почувствовать это снова.

Желваки пару раз дёрнулись, но я попытался отогнать от себя лишние мысли. Нужно продолжать. Нужно убить того, чья спальня находится в правом углу второго этажа…

— Крайнее правое окно, второй этаж, — сказав это, Вирон’Стор схватил меня за грудки и притянул к своей широкой, покрасневшей от семи бокалов хорского вина, роже. На меня дохнуло смрадом самого ада, трёхдневный перегар вперемежку с амбре от гнилых зубов. — Запомнил, раб?

— Да, хозяин.

— Убьёшь того, кто там спит, и я сниму с тебя магическое клеймо. Ты слушаешь меня, раб?

— Да, хозяин.

— Ты говорил, что в твоём мире ты был свободным, — Вирон’Стор усмехнулся, и отпустив меня, толкнул кулаком в грудь. — И даже десять лет проучился в магической школе?

— Не магической, хозяин, — поклонился я, отступя на три шага и с трудом устояв на ногах. — У нас нет магии. Я закончил обычную среднюю школу и собирался поступать в ВУЗ.

— Заткнись! — рявкнул Вирон и заржал, как табун коней. Повернув голову вправо, он посмотрел на своего второго брата, который хоть и был таким же идиотом, как и тот, что решил поругать Великого Номана, но всё же не настолько, чтобы пойти его дорожкой. Хотя, я с удовольствием посмотрел бы на кучку пепла из его обрюзгшего тела. Да и если бы самого Вирона испепелил Великий Номан, я был бы не против.

— Слышишь, брательник, этот раб заявляет, что десять лет проучился в магической школе, а не может продемонстрировать даже простейших заклинаний.

Он резко перевёл взгляд на меня, и презрение в его глазах превратилось в пламя.

— Ты лжёшь, раб! Ты изгой. Тебя вытолкнули из твоего мира, потому что ты был там лишним. Скажи, а эта старая пьянь не пытается тебя чему-то учить?

— Нет, хозяин.

— Врёшь! — взревел Вирон и швырнул в меня обглоданной ножкой карбулка. Кость угодила в грудь, и отскочив, шмякнулась на пол.

— В начале он пытался, — в тысячный раз проглотив обиду, невозмутимо стал объяснять я. — Но очень скоро понял, что у меня нет никакого таланта. Я настолько глуп, хозяин, что не могу запомнить ни одного плетения.

— Ха-ха-ха! — огромное тело Вирона задёргалось в припадке неудержимого смеха. — Я так и знал. Ты насмешил меня, раб. Ты смешной, хоть и глуп, как пробка. Поэтому я даю тебе шанс. Ты всё равно сдохнешь без хозяина, но я даю тебе шанс. Крайнее правое окно, второй этаж дома Рин’Гаров в Лиорде. Убей того, чья это комната и ты свободен. Клянусь Великим Номаном. Но если ты не справишься — то я лично задушу тебя вот этими руками! — он поднял две жилистые мощные руки и потряс ими. — У тебя есть выбор.

Он снова заржал, а его обрюзгший от чревоугодия брательник подхватил каркающим противным голосом…

Чёрт, эти ненужные сейчас мысли всё же завладели моим мозгом. Отмахнувшись от них, как от назойливых слепней, я приблизился к двери, ведущей внутрь дома. Выставил вперёд руки, и закрыв глаза, сосредоточился на ощущениях в ладонях. Нужно проверить, нет ли здесь магических ловушек. Почти две минуты я «прощупывал» дверь, переходил на стены вблизи коробки, снова возвращался к двери. За два года Альтор’Кранг научил меня многому, но вот практики явно не хватало. Особенно в реальных условиях.

Обнаружив только слабенькое заклинание «хлопок», которое ставится обычно на одну ночь, я аккуратно обезвредил плетение, изменив его начало, достал из-за пояса ножичек и тронул рукою натянутый бычий пузырь. Магия магией, а замок или защёлку всё равно не обойти.

Стекло в этом мире делать ещё не научились, да и, судя по всему, многим тут было не до него. Власть, деньги, земли соседей, интриги, выгодные браки — это всё стояло для жителей Ольджурии на первом месте. По крайней мере, в северной части Доргона точно.

Натяжка пузыря была сильной, я осторожно проткнул его в нижнем правом углу, у самой рамы, подождал немного, боясь, что он просто лопнет, потом увеличил разрез и нырнул в него рукой. Если будет щеколда — хорошо, нет — придётся делать длинные надрезы с двух смежных сторон рамы. Но пальцы нащупали такой же замок, как и снаружи. Пришлось поработать ножиком. Через пару минут я откинул пузырь, словно полог палатки, и пролез внутрь дома.

В нос дохнуло запахом домашнего уюта, сложенным из сотни мелочей. Ковёр, засохший букетик в глиняной вазочке, мебель из дерева, обивка, что-то ещё, и ещё что-то, что уже подзабыл, потому что последние два года прожил в сарае, где кроме запаха соломы и сырости ничего больше не было.

Осторожно опустив край пузыря, сделал несколько шагов, и щурясь, осмотрелся. Одни силуэты, но и этого достаточно, чтобы понять, слава Великому Номану, я оказался не в спальне, а в чём-то вроде залы. Стараясь дышать как можно тише, стараясь наступать как можно беззвучнее, пересёк комнату, и пройдя под маленькой аркой, оказался в длинном тёмном коридоре. Свернул вправо, двинулся по нему безмолвным духом. Вот одна дверь справа — это третье окно. Вот ещё дверь слева — это вообще не с той стороны. А вот и она, в самом конце.

Я остановился, чтобы просто подышать и сосредоточиться. Но стало лишь хуже. Мои руки мелко задрожали, вспотели, дрожь разлилась по всему телу, и даже сердце затрепетало крылом бабочки, охваченное этой дрожью.

О, Великий Номан, прости мне грех убийства, ведь ты же знаешь, что я делаю это ради своей свободы. Ведь ты же видел мои унижения, мои боль и обиду. Ведь ты же знаешь, как я хочу снова стать человеком, а не быть рабом.

Я тронул ручку и медленно надавил. Дверь оказалась не запертой. Приоткрыв её наполовину, я бесшумно вздохнул и скользнул внутрь.