ГЛАВА 20

Я недовольно скривился — даже сквозь закрытые веки в лицо бьет яркое солнце. Я попытался снова уснуть, однако уйти в небытие не удалось. Мало того что свет мешает, так еще и звук мотора. Негромкий — похоже, реактор совсем новенький, — но очень отчетливый.

Звук мотора? А куда я еду?

Точнее, куда меня везут?

Я открыл глаза, тело напряглось, готовое дать отпор таинственным похитителям. Пальцы рук сложились в заученную конфигурацию — удар запросто пробьет ребра.

— Проснулся? — раздался знакомый голос. Голос-то знакомый, вот только где я его слышал? Лицо говорившего — он же водитель — я тоже припоминаю весьма смутно.

Постепенно мысли стали проясняться. Вчерашний день начал прокручиваться в сознании. Сначала день, потом ночь. Потом глубокая ночь. Вот в этом участке своей памяти я и обнаружил и лицо собеседника, и его голос.

Конечно же! Этот парень был среди жителей той деревни, в которую я вчера привел девочку.

Вот только куда мы едем?

— Проснулся, — наконец ответил я. — А мы где?

— Уже почти в Москве. Ты же туда собирался. Или уже передумал?

Я помотал головой. Отвечать сил нет. Такое ощущение, что меня вчера били.

Хотя вроде бы действительно били. Какая-то драка была после того, как я привел девочку. Я принялся разматывать клубок памяти дальше. Сознание этому категорически воспротивилось, организм заявил, что сейчас нужно спать и набираться сил, а не вспоминать.

Я заставил организм заткнуться и принялся вспоминать дальше. Да, драка действительно была. Но вот после нее ничего не помню. Как я попал в кабину грузовика?

— Как я сюда попал?

— Когда вчера ты отключился, Марфа прибежала в деревню, обо всем рассказала. Я подогнал грузовик как можно ближе — хорошо, что дорога проходила совсем рядом с тем местом, где вы с Семеном дрались. Ну и повезли тебя в Москву. Решили не будить. Тем более что это было бы затруднительно — отключился ты капитально.

Значит, никто меня не похищал. Ноя все-таки проверил наше местонахождение через спутник — мы действительно двигаемся к Москве и скоро уже будем в городе.

Парень спросил:

— А как ты Семена вырубил-то? Он же лучший боец в округе, да еще и киборг!

— Это разве киборг? Сердце у него свое, вот оно-то и не выдержало, когда он в полную силу драться начал.

— Сердце-то дорого менять. Даже если денег достаточно набрать, все равно сложно. Нужно купить само сердце, найти высококвалифицированного киберхирурга. А потом еще отлаживать драйверы после операции — это свой специалист нужен. Где все это найдешь?

Умные словечки парень проговаривал с огромным удовольствием, похоже, ему нравится показывать свою образованность.

Я ответил:

— Ради качества можно и постараться. Но вашей деревне-то качество не нужно было. Согласись, вы собирали деньги не для того, чтобы улучшить боевые качества Семена, а чтобы потом можно было хвалиться перед другими деревнями — мол, у нас боец и так лучший в округе, а теперь еще и киборг. Так?

Парень кивнул.

— Так. Я, правда, сам это все помню смутно — операцию Семену делали лет двадцать назад, я тогда еще под лавку пешком ходил. Но отец говорил, что так все и было. Конечно, многие тогда говорили — нужно это, пускай у нас лучший воин еще лучше будет. А зачем? Другие деревни нас и так боялись.

— Но зато своего-то вы добились. Вас же стали больше уважать?

— Уважать-то стали. Но уж лучше бы все по-прежнему было. Семен совсем другим человеком стал. Я хоть и карапузом был, но помню — он хорошим парнем был. Заносчивый, правда, все-таки сначала первый охотник в деревне, потом лучший воин в округе. Но он добрым был. Детей любил. Меня на руках носил, про зверей рассказывал. А когда стал киборгом, то сильно изменился. Злее стал. По пустякам орать начинал, а то и затрещину мог дать. Сегодня, когда узнали, что он помер, вся деревня с облегчением вздохнула.

— Но вчера мне один старик так этого Семена расхваливал!

— Так это отец Семена был. Он людям никогда плохого про сына не говорил, не любил сор из избы выносить. Хотя он-то сейчас больше всех рад, ему же сильнее всего от Семена доставалось. Он же старика бил! Родного отца бил, представляешь? Нет, Семен отца любил, конечно. Но уж очень он вспыльчивый был. Так что от лица деревни спасибо тебе большое. И за Семена, и за то, что девочку вывел.

— Всегда пожалуйста. Не трудно вам теперь будет без лучшего воина?

— Конечно, трудно. Но с ним тоже трудно было. Тебя куда конкретно доставить-то? — спросил парень, заметив на горизонте дома чуть больше обычных деревенских.

Я задумался. С одной стороны, проще всего не изобретать велосипед, а вернуться в свое время тем же путем, которым пришел в этот мир.

Но в критических ситуациях, как правило, простой путь оказывается неправильным. В этом мире меня выследили спецслужбы моего времени. Весь вопрос в том, знают ли они, каким путем я сюда попал.

Если знают, то логичнее всего ждать меня у дома Андрея в моем времени. Только я оттуда выйду, а меня под белы ручки и в машину. И уж на этот раз они учтут мои предыдущие стычки с их агентами и ждать меня будет небольшая армия. Или всего несколько человек, каждый из которых стоит армии.

Но если я буду искать другую машину времени, то могу и не успеть. Развилка должна произойти сегодня, а значит, уже сегодня я должен оказаться в своем времени. Временной поток ждать не будет: если я выпаду из него, то он понесется дальше без меня. И в лучшем случае я просто останусь в этом времени.

Нет, выбираться отсюда необходимо. Пока еще есть возможность, я попробую поискать другую машину времени, а в лапы к фээсбэшникам всегда успею попасть.

Ну а если машину времени я не найду, то поеду к дому Андрея и буду надеяться, что там нет засады.

Откуда лучше всего начинать поиск нелегальной машины времени? Оттуда же, откуда и поиски любой другой нелегальной вещи. Мне необходимо место, через которое ежедневно проходят тысячи людей. Где собираются всё, кто хочет купить или продать, предложить свои услуги или воспользоваться чужими. Где постоянно толчется множество темных личностей, которые готовы достать все, что угодно, если у тебя есть яркие пластиковые прямоугольники.

— Гони на ближайший большой рынок, — сказал я.

Вскоре мы были на месте. Похоже, рынок действительно ближайший. Правда, большим его назвать нельзя — он не большой, а просто огромный. Настоящий восточный базар.

Машина остановилась, ближе подъехать нельзя, мешают толпы снующих туда-сюда людей. Насколько можно разглядеть — через это суетное мельтешение тянутся торговые ряды.

Порыв ветра донес мощный запах, забивающий все остальные ароматы. Хотя это и не совсем верно сказано — этот запах не заглушил все остальные, он вобрал их в себя, сделал своей частью. В этом запахе слились и пронзительные тона чуть подпорченной рыбы, и свежее дыхание лесных ягод, и остро-кислая нотка солений и квашений, и густой дымно-мясной жар. Вплетаются и несъедобные ароматы — запахи лекарств и парфюмерии, красок и другой бытовой химии.

Стоит вслушаться, и оказывается, что нестройный гомон тоже неоднороден. Слух скользнул сквозь пелену базарного шума и оказался на изнанке этой пелены, уловил множество составляющих ее мельчайших звуков.

Крики торговцев, которые, как охотники в засаде, подманивают добычу. Разговоры покупателей. Пронзительное «держи вора!». Звук падающего тела, глухие удары, стоны. Видимо, незадачливый воришка недалеко убежал. Милиции здесь нет, так что пострадавшая сторона считает себя вправе поучить карманника уму-разуму. А оказавшиеся рядом зеваки с удовольствием помогают.

Азартные возгласы в стороне — там люди склонились над вытянутыми столами. Что происходит, мне не видно, но, судя по напряженным спинам, что-то чрезвычайно увлекательное. Вероятно, тараканьи бега или что-то в этом роде. Вдруг рядом со столами на секунду становится тихо, люди замирают. Но тут же толпа взрывается громкими криками: кто-то радостными воплями, кто-то ревом отчаяния. Сгрудившийся вокруг столов народ выплевывает из своих недр толстенького человека. Он почти голый — наготу скрывают только легкие широкие штаны из толстой ткани. Вся верхняя часть тела оголена, если не считать густой растительности. Впрочем, толстяк вознамерился извести и ее — в полном отчаянии он рвет на себе волосы. Сначала — в фигуральном смысле, он просто вцепился в свою густую бороду и неистово дергает ее. Боли он, похоже, не чувствует — настолько велик его шок от проигрыша. После особо яростного рывка кулак соскальзывает вниз вместе с крепко сжатым в пальцах клоком черной с проседью растительности.

Где-то недалеко слышно шипение плазменного ружья. Но никто на это внимания не обращает. Вероятно, продавцы оружия демонстрируют работоспособность товара. Попрощавшись с подвезшим меня парнем, я направился в глубь рынка. Пока я не представляю себе, куда конкретно мне идти, с кем разговаривать. Поэтому некоторое время нужно просто походить, присмотреться. Не искать ничего специально — просто внимательно смотреть по сторонам, вслушиваться в разговоры. Не стараться уловить что-то конкретное, освободить голову от любых мыслей, но при этом держать в сознании свою цель. И надеяться, что интуиция сжалится надо мной.

Конечно, безумно жалко времени — дожидаться озарения я могу и полчаса, и час. А ведь после того, как я пойму, к кому мне следует обращаться и что говорить, все только начнется. Вполне могу и не успеть.

Но более короткого пути я не вижу. Не могу же я подойти к первому встречному и спросить о нелегальной машине времени. Конечно, здесь нет законов, нет понятия легальности или нелегальности. Здешним жителям ничем не грозит факт безвизового пользования машиной времени. Но правоохранительные органы моего времени часто засылают сюда своих агентов, чтобы выяснить местонахождение нелегальных машин времени.

Они не могут ничего сделать здесь — вмешательство во внутренние дела другого времени запрещено. Это как территория суверенного государства, хотя, конечно, никаких государств в этом времени нет. Но если будет известно, где находится машина времени, то можно организовать «встречу» нелегальным мигрантам в нашем времени. Так что те, кто знает о местоположении машины времени, об этом не распространяются.

А значит, мне остается только идти сквозь толпу и позволить взгляду скользить по лицам людей, надеясь, что подсознание среагирует на кого-то.

Пробираясь сквозь толпу, я несколько раз обнаруживал в кармане чужую руку. Криков я не поднимал. Одно неуловимое движение — и рука карманника сжата моими пальцами. Запястье человека — вещь хрупкая и чувствительная. А в определенных точках оно очень чувствительно. Легкое надавливание — и рыночная площадь оглашается пронзительным воплем. Народ оборачивается на крик, но не видит ничего, кроме чумазого подростка, скривившегося в гримасе боли. А я уже скрылся в толпе.

Торговцы постоянно кричат и, перегнувшись через прилавок, хватают проходящих за рукава. Если кому-то это удается, то отвязаться от торгаша уже невозможно. Несчастная жертва уходит лишь через несколько минут, держа совершенно ненужную покупку и проклиная все рынки и базары на свете.

Чтобы избежать незавидной участи быть схваченным за рукав, я стараюсь идти посреди прохода, одинаково далеко от рядов справа и слева. Делать это непросто — не один я такой умный, каждый пытается маневрировать между Сциллой и Харибдой. А точнее, между множеством перегибающихся через прилавки сцилл и харибд.

Но даже такие уловки помогают мало. Расстояние между рядами невелико — те из продавцов, у кого рост чуть выше среднего, легко могут дотянуться до середины прохода. Надо напрягаться, чтобы уворачиваться от торговцев, жаждущих вцепиться в мой рукав.

То и дело на меня натыкаются идущие навстречу люди. Судя по их недовольным крикам, им кажется, что все наоборот — что это я натыкаюсь на них. Иногда между прилавками снуют люди с большими коробами — это продавцы еды, которые специализируются на кормлении сидячих торговцев.

Завидев людей с коробами, торговцы отвлекаются от покупателей и пытаются привлечь внимание разносчиков. Если те игнорируют крики, то в ход идет отработанный на покупателях прием — хватание за рукав.

В этот момент можно безбоязненно проскакивать мимо — насыщающиеся торговцы уже не реагируют на рукава покупателей. Самое главное — не зацепиться за короб с едой, который своими габаритами загораживает большую часть прохода.

Но как только последняя крошка пирожка скрылась во рту торговца, как только выпита последняя капля чая из пластикового стаканчика, опасность для рукавов покупателей возобновляется.

Еще одна разновидность рыночных хищников — цыгане. Они снуют по проходам, оглашая окрестности просьбами позолотить ручку.

Самое главное — не останавливаться. Стоит замереть на мгновенье, как все пути к отступлению оказываются отрезанными появившимися ниоткуда цыганятами. Орава галдящих детей разного возраста и пола окружает несчастного непреодолимой стеной. Впрочем, они тут же убегают. Жертва не сразу понимает, что вместе с цыганятами убежало и все содержимое его карманов.

Пожалуй, цыган можно было бы назвать самыми опасными хищниками, обитающими на рынке, если бы не их яркая окраска — благодаря мельканию пестрой одежды жертва может издалека заметить угрозу и сбежать.

Очень скоро я понял, что искать нужных мне людей в глубине рынка не имеет смысла. Торговцев не интересует ничего, кроме возможности всучить покупателю как можно больше товара. Те, кто ходят между рядами, ничего мне предложить не могут, они сами что-то ищут — товар или лоха с оттопыренными карманами.

В сознании уже начал складываться примерный план рынка. В центральной части толчется множество людей, желающих вступить в товарно-денежные отношения. А вот по краям обитают те, кто паразитирует на этом скоплении людей. Те, кто не могут сами привлечь клиентов и потому появляются в людных местах в надежде, что хоть кто-то заинтересуется ими.

Наперсточники, карточные шулеры и прочие лохотронщики — они выживают исключительно благодаря людности этого места.

Тысячи людей, наученные либо горьким опытом, либо рассказами знакомых, проходят мимо. Но доли процента очень наивных или очень самоуверенных — они не сомневаются, что обязательно выиграют. Доли процента — это очень небольшая часть целого. Но если целое велико, то жуликам всех мастей вполне хватит на кусок хлеба с маслом. А там, где скапливаются жулики, сразу же появляются прочие темные личности. Там не только машину времени можно найти, там обделываются делишки похлеще. Впрочем, до них мне дела нет.

Покинув наполненные людьми узкие проходы, я начал бродить вокруг торговых рядов. Похоже, моя гипотеза верна. Около рынка нашло пристанище множество подонков, в лицах которых читается готовность продать что угодно и кого угодно, если найдется подходящий, покупатель. Мысленно я поморщился: кишащие повсюду алчные и беспринципные глаза пробудили чувство брезгливости.

О прошедшей неделе у меня остались не самые приятные впечатления. Но первые дни весь негатив порождали только трудности. А люди, встречавшиеся мне на пути, были очень хорошими. Дед Иван и прочие жители его деревни, мудрая и проницательная цыганка, Даша. Даша…

Еще десятки хороших людей, которых я повстречал. Вороватые, но все равно милые в своей непосредственности обитатели канализации. Дмитрий и его клан, с которыми я сражался рука об руку.

Почему же в последние несколько дней этот мир повернулся ко мне своей худшей стороной? Предатель Фома, разбойники, Семен-насильник. А теперь еще рынок — средоточие всех пороков этого мира. Даже цыгане тут — полная противоположность мудрой гадалке, с которой я разговаривал в один из первых дней пребывания в этом мире. Возможно, все дело в том, что я приспособился к трудностям, они перестали заслонять окружающий мир. Раньше я пытался найти у окружающих помощь, а для этого необходимо смотреть на их лучшие стороны. Теперь же я сам справляюсь со своими проблемами и смог объективно взглянуть на местных.

Вот только нужна ли мне такая объективность? Я видел в людях лучшее, мне нравилось общаться с ними, я чувствовал, что моя жизнь имеет смысл. А теперь все вокруг кажется серым и до отвращения гадким. Все потеряло значение. И даже моя миссия. Умом я понимаю, что должен дойти, должен сделать правильный выбор, должен справиться.

Умом понимаю, а вот сердцем не чувствую этого. Раньше мне казалось, что каждый из двух вариантов будущего по-своему хорош. Теперь же мне кажется, что каждый из них по-своему плох. Какая разница?

С точки зрения логики — никакой. Вот только самое важное в нашей жизни не поддается логике.

У человечества всегда были и всегда будут свои недостатки. Неважно — при капитализме или при коммунизме, с демократическими выборами или с наследственной монархией. Каждая система складывается под воздействием множества крупных тенденций и бессчетного числа мелких. Если система сложилась, значит, она обеспечивает равновесие всех этих тенденций.

Поэтому нельзя сравнивать два общества по формальным достоинствам и недостаткам. Без понимания глубинных процессов в недрах общества любое сравнение — всего лишь жонглирование фактами.

Вот теперь мне стало легче. Начавшаяся было депрессия схлынула.

Правда, понимания не прибавилось: какую же ветвь реальности я должен выбрать? Но зато теперь я хочу выбирать, бороться, добиваться.

Люди — подонки?

Раньше я жил в обществе, в котором тоже были свои недостатки. И недостатки вопиющие. Но я на это внимания не обращал, более того — жил как все. А тут вдруг получил власть вершить судьбу человечества и принялся взвешивать — этот мир плохой, но и этот не лучше.

Нельзя так судить. Люди — не праведники и не подонки. Они просто люди.

Я не должен сравнивать «левое» будущее и «правое». Я просто должен выбрать более жизнеспособное общество. А это, без сомнения, «правое». Егор Федорович и Олег были правы.

Принять такое решение нелегко. Но оно единственно правильное, а выбрать я должен. Дальше колебаться я не могу, все должно решиться сегодня.

— Эй, ты чего тут бродишь? — оборвал мои размышления грубый голос.

Я вынырнул из глубины внутреннего диалога и обратил свой взор в мир внешний.

Выяснилось, что вопрос прозвучал из уст грязного, низкорослого, но очень наглого подростка. Стоит прямо передо мной, левая рука уперлась в бок. Правая — поигрывает ножиком-«бабочкой». Небрежно, будто просто чтобы занять руки. Но в этой показной небрежности видна готовность пустить «бабочку» в ход.

На лезвии ножа виднеются засохшие бурые пятна. Почему-то я сразу подумал, что это не просто грязь.

— А что, разве тут ходить нельзя?

Парень презрительно-угрожающе сощурился, особо эффектно крутанул «бабочку», усмехнулся. Только после всей этой показухи он с неторопливой ленцой выдавил из себя:

— Ходить-то можно. А ты бродишь туда-сюда. Чего высматриваешь?

А ведь верно. Я совсем ушел в свои мысли и начал бродить кругами. Пожалуй, со стороны мое поведение действительно выглядело подозрительным. Я попытался сообразить, как лучше ответить, чтобы не создавать конфликт. Однако выдумывать ничего не понадобилось.

— Да погоди ты! — обратился к подростку выскочивший откуда-то сбоку усатый дядька с угольно-черными, бегающими глазками. — Чего пристал к человеку? Может, он ищет что-то. Ты ведь действительно что-то ищешь?

Последняя фраза обращена уже ко мне. Я кивнул, мол, действительно ищу.

— А что именно? Может, я помогу чем?

Я замялся. Сказать или нет? С одной стороны, если я буду слишком рьяно разыскивать машину времени, то во мне наверняка заподозрят агента из отдела по нелегальной межвременной миграции. Но, с другой стороны, не я же подошел первый, этот усатый сам ко мне обратился.

— Да ты не мнись! — ободрил меня усатый. — Мы люди свои, нам все сказать можно. Я же сразу понял, что ты не хочешь кому попало свой интерес афишировать и не знаешь, к кому подойти. Потому и подошел к тебе сам. Я человек без предрассудков. Чужие потребности уважаю, даже если они и отличаются от моих. Любому человеку готов помочь удовлетворить его потребности, если он заплатить может. Так что именно тебе надо? Поразвлечься хочешь? Так я тебе могу предложить самые экзотические варианты. Или хорошего профессионала по разрешению конфликтов ищешь? Так я тебя сведу с нужными людьми. Все, что угодно: я либо сам помогу, либо скажу, к кому и как обратиться. Не бесплатно, разумеется.

Ну теперь во мне агента никто не заподозрит. Раз этот человек сам предложил мне обращаться с любыми просьбами, вплоть до найма киллера, просьба посодействовать в поиске машины времени его не отпугнет.

Вот только как-то все очень легко получается. И как-то слишком подозрительно горят его глаза.

Хотя, наверное, у меня паранойя в ранней стадии. Я же пообещал себе, что не буду видеть в людях только плохое.

А глаза у него горят, потому что он предвкушает хороший гонорар.

— Мне нужно попасть в прошлое. И чтобы при этом не пришлось проходить формальности.

— И всего-то? Без проблем! Пойдем, здесь рядом. Через десять минут уже будешь дома.

— А сколько это будет стоить?

Вопрос о цене я задал неспроста. Что-то уж слишком большой энтузиазм усатый проявил. Неужели он надеется сильно нажиться на сделке? Или парень просто по характеру такой энергичный и эмоциональный?

— Да ты о цене не волнуйся, договоримся. Только давай в помещение пройдем. Не на улице же торговаться.

Признав его правоту, я последовал за ним «в помещение», которым оказалось приземистое строение, собранное на скорую руку из биопластовых плит.

Внутри располагались пара кроватей, стол с четырьмя стульями и странный агрегат, в котором я с некоторым трудом признал холодильник. У стен лежат несколько ящиков. Противоположная стена украшена дверью.

Усатый уверенным шагом прошагал через комнату, дернул дверь. Та не поддалась. Усатый подергал еще.

— Заперто, — прокомментировал он. — Подожди минут десять, я сейчас к хозяину машины времени за ключом сгоняю. Ты пока садись. Если голодный, так можешь брать все, что на столе лежит. Или в холодильнике посмотри, — Усатый кивнул на белый урчащий агрегат в углу.

Он вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь. Я остался один. Тишину не нарушало ничего, кроме урчания холодильника и гомона рынка, доносящегося сквозь зарешеченные окна.

То, что на окнах решетки, вполне естественно — все-таки поблизости столько жулья толчется. Почему же тогда у меня иррациональное ощущение, что я попал в ловушку?

В двери, за которой, по уверению усатого, скрывается машина времени, обнаружилось маленькое и тоже зарешеченное окошко. Заглянув в него, я увидел вдоль стен стеллажи, заставленные аппаратурой, а в центре комнаты — терминал. Действительно машина времени.

Тогда почему не проходит ощущение, что меня обманули? Быть может, все дело в тех интонациях, с которыми говорил усатый? Я прокрутил в голове наш разговор.

Действительно, что-то тут не сходится. Уж слишком рьяно набросился усатый со своим предложением. Как будто для него жизненно необходимо навязать мне свои услуги. И он совсем не растерял своего энтузиазма, когда узнал, что я не хочу ничего сверхэкзотического, что мне нужно всего лишь без формальностей попасть в прошлое.

А ведь это не сулит ему большого заработка. Обычно подобной услугой пользуются люди небогатые. И никто не связывается с одним беженцем — их переправляют целыми партиями, иначе прибыль невелика. А этот усатый отнесся ко мне как к дорогому гостю, согласился переправить в прошлое меня одного.

Конечно, я могу заплатить больше, чем он получит с нескольких дюжин беженцев. Но этого-то я сказать и не успел. А по моей одежде и не скажешь, что у меня водятся деньги. Особенно сейчас — комбинезон порван и выпачкан. Больше всего я сейчас похож на бездомного бродягу. На вопрос о цене усатый заявил, что мы договоримся. Но конкретную сумму не назвал. Боялся не угадать, как много я могу заплатить. Похоже, нарочно обошел этот вопрос, чтобы не отпугнуть слишком высокой ценой, но и не насторожить малой.

Но тогда получается, что его интересуют вовсе не деньги? Тогда что? Нет, глупость. Подобных людей всегда интересуют деньги.

Я еще раз вспомнил все его слова. Окончательно окрепло предположение о том, что усатый лишь пытался заманить меня.

«Без проблем! Пойдем, здесь рядом. Через десять минут уже будешь дома».

Меня прошиб пот. Откуда усатый узнал, что мой дом — в прошлом? Просто предположил по моему лицу и поведению? Или он видел в Сети объявление о моем розыске? Последнее предположение очень вероятно. Надо бежать, пока не вернулся усатый.

Я метнулся к входной двери, дернул ее на себя. Заперто.

Дверь не выломать — слишком прочная, похоже, строители этого здания всерьез озаботились проблемой безопасности.

Высадить замок бластером? Это привлечет внимание. Но другого выхода из этого дома нет.

А если попытаться покинуть его не в пространстве, а во времени? В соседней комнате стоит необходимая аппаратура. Правда, дверь в комнату заперта. Однако в отличие от входной она хлипкая — я без проблем вышибу ее.

Вот только имеет ли это смысл? Машина может оказаться в нерабочем состоянии — мало ли что говорил усатый, чтобы завлечь меня. Неизвестно, сколько времени понадобится, чтобы разобраться в незнакомой системе. Там могут стоять пароли или иная защита. Да и не известно, что ждет меня в моем времени при выходе из портала.

Может быть, лучше не возиться и не дожидаться усатого с подмогой, а все-таки выжечь замок входной двери бластером?

Пока я метался между двумя альтернативами, стало понятно, что я опоздал. За дверью раздались шаги, заскрежетал замок.

Дверь распахнулась, раздался крик:

— Только не убейте его, он мне живым нужен! Убьете — ни кредита не получите!

В комнату ворвались несколько бугаев. Заозирались, пытаясь понять, где же тот человек, которого они должны захватить.

— Да здесь никого нет! — заорал один из них, обернувшись к двери.

Больше он ничего не сказал — сверху на него свалился я, сбил с ног, свернул шею, отшвырнул от себя, отскочил и сторону. Хорошо, что в качестве потолка здесь использованы биопластовые плиты, положенные на горизонтальные балки. Вот за эти-то балки я и держался.

Остальные бугаи пока еще не опомнились, и я имею психологическое преимущество. Но использовать его следует быстро.

Сделав пару быстрых шагов, я оказался рядом с одним из вломившихся. Он замер в нелепой позе, зачем-то вытянув руку вперед. Эту-то руку я и использую. Захват, поворот, бросок. Массивное тело летит на двух других бугаев, они, как кегли, падают на пол. На ногах остался только один, но и он тут же свалился замертво, не выдержав удара в кадык.

Один из упавших начал подниматься и тут же вернулся на пол, получив носком ноги в висок. Двое других оказались умнее и проворнее — почти одновременно кувыркнулись прочь от меня, откатились на сравнительно безопасное расстояние и вскочили на ноги. Однако одного я немедленно сразил ударом по коленному суставу. Другой ринулся было на меня, но я выполнил простейший уход в сторону и ударил его ребром ладони по шее в районе затылка.

Здоровяк осел, ноги у него подогнулись, и он даже не упал, а почти улегся на пол, свернувшись калачиком.

Последний из нападавших схватил стул и стремительно метнулся ко мне, а потом так же стремительно метнулся прочь, но уже не по своей воле, но отброшенный мной. Впрочем, отброшенный — не совсем верно сказано, я почти не применил собственную силу, а использовал его собственную скорость. Стул, который должен был обрушиться мне на голову, остался у меня в руках. Впрочем, пробыл он там недолго. Я сразу швырнул его за порог в усатого, который решил смотаться, поскольку дело закончилось не в его пользу.

Стул с хрустом вошел в спину и голову усатого и свалил его на землю. Я втащил бесчувственное тело внутрь. Пока никто на улице ничего не заметил — дверь строения выходит в безлюдный переулок. Надеюсь, ситуация не изменится, пока я буду разбираться с машиной времени.

Входную дверь я прикрыл, немного повозился с хитрым механизмом замка и заперся изнутри. Дверь, ведущую в зал с машиной времени, я вышиб плечом — она и в самом деле оказалась хлипкой. Глупо запирать дверь, если она сделана из такого низкокачественного пластика.

Оборудование терминала оказалось достаточно стандартным, кнопку включения я отыскал быстро. Система тоже хорошо понятна. Единственное, что мешает, это ужасный примитивизм устройств ввода и вывода. Вместо холлопанели — дешевая пластина двухмерного экрана.

Но настоящий шок я испытал, когда увидел, с помощью чего мне предстоит общаться с компьютером. На столе лежит настоящая клавиатура! Я поморщился при виде куска метаморфного пластика. Хотел подключиться к компьютеру с помощью кабеля через «ошейник». Однако у терминала не нашлось лишних разъемов.

Впрочем, даже все эти трудности скорее просто раздражают, но существенно замедлить процесс настройки они не могут.

Я включил питание, запустил компьютер. По черному экрану пробежали строки, затем возник привычный шар инсайд-меню.

Ровный пластик метаморфной клавиатуры сморщился, сформировались выпуклости клавиш, на них проступили символы. Бледные, едва различимые, видимо, плохо настроены драйверы.

Но менять ничего не буду — процесс настройки драйверов долог и нуден. А так как значение клавиш можно понять с трудом, то процесс обещает стать еще более долгим и нудным.

Вглядываясь в выпуклости на метаморфной клавиатуре, я с трудом разобрался, что к чему. Несколько нажатий, шар меню закрутился. С непривычки оказалось довольно сложно общаться с системой. Экран не дает объема, мешает рассмотреть детали в глубине, оценить их взаимное расположение. А клавиатура вообще не приспособлена к работе в Инсайде.

Наконец я повернул сферу меню в нужный ракурс, пробормотал:

— Шарик, шарик, стань ко мне передом, а к Инсайду задом.

Активировал вложенное меню, оно вывалилось из глубин сферы бесформенным комком блоков. Меню, до этого бывшее ровным шаром, теперь стало напоминать Колобка, которому вскрыли брюхо и вытащили кишки наружу.

Выбираю нужный пункт, выпотрошенный шарик исчезает, сменившись диалоговым окном. Клавиатура подернулась рябью, поверхность забурлила, волны пластика поглотили клавиши. На их месте тут же появились новые, расположение которых по замыслу более приспособлено для работы с данной программой.

И опять символы на клавишах не различить. Впрочем, мне и не нужно досконально их изучать — для запуска межвременного переноса необходимо нажать только одну кнопку. Эту самую кнопку я отыскал сразу и вдавил.

Все вокруг смазалось, подернулось серой дымкой, сердце ухнуло вниз и замерло. Но тут же вернулось на свое место, забилось снова… Окружающий мир вновь обрел четкость.

Я в своем времени. Пейзаж за окном это подтверждает — там уже не грязные закоулки базара, а чистенькие высотные дома. Да и сами окна другие: решеток на них нет, застеклены не мутным куском потрескавшегося пластика, а панелью односторонней прозрачности.

Я в самой обычной московской квартире. В соседней комнате одинокий диванчик, пустой шкаф для одежды. На кухне чайник, микроволновка, несколько пластиковых кружек и коробка, из которой выглядывают различные консервы, сухие супы и прочие полуфабрикаты.

Похоже, здесь постоянно не живут. И правильно — если квартира используется как перевалочный пункт для нелегальной миграции, то жить в этом месте не очень-то и комфортно. Во всяком случае, я бы не смог нормально существовать, если через квартиру ходили бы туда-сюда толпы мигрантов. Грязных, шумных, жуликоватых — тех, кто стали отбросами общества даже в «правом» будущем. От мыслей меня отвлек едва слышный тонкий звук — не то свист, не то звон на самой границе различимого, почти ультразвук. Шум заряжающегося торсионного индуктора. А это может означать только одно — машина времени готовится к новому перемещению. Кто-то в будущем увидел тела и бросился в погоню.

Надо уходить. Я метнулся к двери, выбежал в подъезд, сразу наткнулся на двери лифта… Но лифт мне сейчас не нужен — машина времени перемещает только во времени, но не в пространстве, значит, я сейчас на первом этаже. А вот и дверь на улицу.

Я кинулся к ней. Свистяще-звенящий звук на мгновение усилился и затих. Перемещение произошло. Выбегая из подъезда, я услышал топот, крик:

— Вот он! Держи его!

Я оглянулся. Пара мужиков, не слишком мускулистых. Оружия в руках не видно. На что они рассчитывали? Неужели решили, что пять накачанных трупов появились сами собой, без моего участия?

Впрочем, драку сейчас устраивать я не собираюсь. Пора распрощаться с привычками, приобретенными в будущем. В моем времени действует уголовный кодекс, а все разногласия положено разбирать в присутствии юристов.

Юристов в данном случае нет, так что лучше избежать разборки.

Выскочив из подъезда, я устремился куда глаза глядят. Однако уже через несколько секунд вызвал перед глазами карту Москвы.

Жаль, что это не шумный центр, где можно без проблем затеряться. Хотя, с другой стороны, это даже лучше. В центре затеряться несложно, если ты неотличим от других. Маленькая частичка большой серой толпы.

Но бегущий человек в рваном грязном комбинезоне, темных очках и с рюкзаком сразу привлечет внимание. Так что сейчас для меня спальный район подходит больше.

Я юркнул в узкую щель между двумя домами и попал в настоящие джунгли. Наполовину каменные — вокруг возвышаются махины серых домов. Наполовину самые натуральные, растительные. Крайне запущенные насаждения, призванные обеспечить кислородом жителей окрестных строений.

Затеряться здесь, в безумной мешанине бетона и зелени, не составило труда. Но мои преследователи вполне могут прочесать заросли.

Убегать отсюда? Но в людном месте я не могу показаться в таком виде, уж лучше сразу идти в ФСБ сдаваться.

Значит, необходимо найти укрытие. А когда опасность минует, подумаю о смене одежды.

Раскрытый канализационный люк показался мне оптимальным вариантом. Какая-то часть сознания возмутилась: «Как, опять в канализацию?» Однако возмущаться уже поздно, я забрался в темную дыру прикрыл за собой крышку, оставил только узенькую щель — буду наблюдать за преследователями.

Те не заставили себя ждать. Несколько раз пробежали мимо люка туда-сюда. Позаглядывали под кусты. Меня под кустами не оказалось. Преследователи решили, что я убежал. Вывод вполне логичный. Пространство, заросшее деревьями, со всех сторон окружено домами. Но между строениями достаточно места для того, чтобы прошел человек. Таких щелей несколько, по всему периметру заросшего дворика. Следовательно, узнать, куда именно я побежал, сейчас уже не представляется возможным.

Рассудив так, преследователи ушли. Я выждал некоторое время и решил выбираться наверх. Потянулся к крышке люка, металлическая лестница, на которой я и завис, заскрипела.

— Ты кто такой? — вдруг раздалось снизу.

Голос настороженный, но не напуганный. Чувствуется, что вопрошающий меня не боится и сам угрозы не представляет. Хотя и готов постоять за себя, если я вдруг проявлю агрессивные намерения.

Я таковых намерений не проявил, посмотрел вниз и ответил.

— Да я тут это… от жары спасаюсь. Наверху-то духотища, вот и решил в прохладу спуститься.

— Понятно. Ну проходи, раз зашел. Чаю хочешь?

Я кивнул, хотя меньше всего мне сейчас хочется чаевничать.

Человек развернулся и направился в глубь туннеля, махнув мне рукой — мол, следуй за мной. Я последовал.

Шагая по влажному бетону, я уставился в спину незнакомца, пытаясь понять, кто он такой и что тут делает. Вопросы не праздные: сейчас каждый встречный может оказаться полезным либо, напротив, поломать все мои планы. Поэтому нужно как можно скорее разобраться в собеседнике.

Первое, что бросается в глаза, — человек совершенно лысый. Впрочем, это не природная плешивость, а продукт работы бритвы, о чем говорит пробивающаяся едва заметная поросль молодой щетинки. Кожа смуглая. Это не загар, а именно природная смуглость — загар никогда не выглядит столь естественным. Да и не позагораешь особо в канализации. Еще не старый, хотя и не молодой — между сорока и сорока пятью. Худ, но жилист. Похоже, бездомный, живет в канализации. Но, несмотря на это, одет почти что прилично. Конечно, одежда потрепанная и не вполне чистая, но если бы он показался в ней на улице, то особого внимания не привлек бы. Джинсы и молодежный свитер — таким вещам потрепанность лишь добавляет стильности.

И совсем не чувствуется резкого тошнотворного запаха, характерного для бездомных. Видимо, человек все же соблюдает правила гигиены, хотя я понятия не имею, как ему это удается в канализации.

Кстати, в туннелях тоже не пахнет ничем, кроме затхлой сырости. Не самый приятный аромат, но все же лучше, чем вонь экскрементов. Наверное, такая вонь стоит в канализации лишь местами. Это вполне логично — глупо предполагать, что в туннелях канализации повсюду текут нечистоты. Хотя раньше я именно так и считал. Только теперь задумался. Сеть канализации невероятно велика, все население Москвы не сможет обеспечить заполненность этих туннелей.

Тем более что туннели наверняка предназначены для перемещений обслуживающего персонала, здесь и не должно ничего течь. А отвратительный запах как обязательный атрибут подземных коридоров — всего лишь глупый штамп, не имеющий под собой никакого основания.

Идущий впереди человек в очередной раз свернул, протиснулся в узкую дыру. Я последовал за ним и оказался в небольшом помещении.

А точнее, в комнате, потому что помещение наверняка жилое. В одном углу раскладушка, застеленная цветастым лоскутным одеялом. Вдоль стены не то высокая лавка, не то низкий и узкий стол, на котором покоится компактный автоповар, несколько мисок, пара кружек, ложки, вилки, ножи. Под столом (или все-таки лавкой?) коробка с концентрат-картриджами для автоповара, огромная фляга и полочки, заваленные брикетами в ярких упаковках.

В центре комнаты еще один стол — обеденный. Низенький. Из-за укрывающей его пластиковой скатерти я не сразу сообразил, что это всего лишь пустой ящик. На скатерти — аппетитно дымящаяся миска, большой кус хлеба, ложка.

Еще один угол комнаты занят столом. На этот раз настоящим, не самодельной лавкой и не ящиком, а самым обычным офисным столом. На одном краю стола — маленькая, дюймов двадцать, холлопанель и интерфейс-перчатки. На другом — раскуроченные кваркотронные схемы, множество деталей и инструментов, назначение которых я угадать не смог. Рядом со столом — стеллаж во всю стену, заставленный таинственными приборами, коробками, содержимое которых наверняка поставило бы в тупик многих инженеров-кваркотронщиков.

— Есть хочешь? — поинтересовался хозяин комнаты. Я собирался отказать, но внезапно понял: есть я все-таки хочу. С утра лишь перехватил на базаре несколько пирожков и беляшей, запил их парой стаканов лимонада. Предыдущая ночь была весьма бурной, и теперь меня мучает основательный голод.

Отвечая на вопрос, я кивнул. На столе появился еще один ломоть хлеба, ложка. Повозившись с автоповаром, подземный житель извлек из его недр миску. Поплывший по комнатке мясной пар заглушил сырые запахи подземелья.

Впрочем, в самой комнате и до этого почти не чувствовались ни сырость, ни затхлость. Уминая за обе щеки тушеную картошку с мясом, я разглядел еще несколько предметов интерьера, не замеченных ранее. Кондиционер, рядом с ним на стене симпатичный, хотя и потертый коврик. Часть стены завешена тканью, по колыханию которой можно предположить, что там проход в другую комнату. По одной из стен тянутся кабели, от них ответвляются провода поменьше, подключенные ко всей технике в помещении. Довершает картину лампочка на потолке.

Заметив, что я закончил осмотр его жилища, обитатель канализации представился: — Леонид.

Хозяин комнаты протянул руку, я пожал ее и тоже представился.

— Ну вот и познакомились, — удовлетворенно кивнул Леонид. — А теперь рассказывай, чего ты в канализацию полез?

Несмотря на идиотизм первоначальной версии, выданной экспромтом, я решил придерживаться уже сказанного.

— Жарко мне стало, — принялся я вдохновенно врать. Но при этом не забывал интенсивно работать ложкой. А вдруг хозяин обозлится на мои враки и выгонит, не дав доесть? И останусь я тогда голодный. — Решил я в канализации от жары спрятаться, здесь же прохладно, хорошо.

Леонид смотрел на меня с интересом, на лице не мелькнуло и тени недоверия.

— Значит, наверху жарко стало, вот ты сюда и полез, так? — переспросил он.

Кажется, он мне верит. Неужели он псих? Похоже на то, нормальный человек в канализации жить не будет. В ответ на его вопрос я кивнул — с психами нужно соглашаться. Тем более что я все равно решил придерживаться эгой версии.

— Верю, — заявил Леонид. — Верю, что наверху действительно жарко было. Да только жарко не в смысле температуры, а в смысле ситуации. Ты бы видел, с каким лицом ты из-под люка в щель выглядывал. С таким лицом спасаются не от жары, а от горячих парней.

Значит, Леонид все-таки не псих. С одной стороны, это радует — можно быть уверенным, что он на меня не набросится в состоянии помраченного рассудка. Но, с другой стороны, это плохо — если уж оставлять свидетелей, то лучше тех, кому наверняка не поверят.

Хотя о свидетелях можно особо и не беспокоиться. Нужно только выложить в Сеть содержимое «термитника» и можно идти сдаваться властям. Вот только как выложить?

— Леонид, мне нужна помощь. Ничего трудного делать не надо, и кучу денег заработаете.

Для убедительности я вытащил из кармана несколько купюр. Правда, рублей у меня не оказалось, одни кредиты из «правого» будущего. Ну ничего страшного, Леонид сходит в обменник, поменяет.

Однако, судя по лицу Леонида, никуда ходить он не будет и ничего менять не станет.

— Да убери ты это, — поморщился хозяин комнаты. — я тут вдали от цивилизации совсем избавился от тлетворного влияния денег. На жизнь хватает, а больше мне и не надо. Я тебе просто так помогу. За идею, можно сказать. Тем более раз работа предстоит простая.

Забавно, оказывается, можно жить вдали от цивилизации, даже когда цивилизация находится всего в нескольких метрах, прямо над головой. Да и сами канализационные туннели тоже продукт цивилизации. Вернее, не продукт, а ее прямая кишка.

— Леонид, у вас есть устройство для чтения «термитников»?

— Нет. Оно мне просто не нужно. Все свои информационные потребности я удовлетворяю посредством Сети. А ненужных устройств не держу. Если и нахожу что-то, что мне не нужно, то на «Савке» знакомому продавцу толкаю.

— Находите? Где находите?

— На свалках. Где же еще? Просто на улице кваркотроника не валяется. А вот в местах утилизации ее полно. В основном в нерабочем состоянии, но я в этом деле специалист, мелкую поломку запросто подлатаю. А то еще иногда вполне качественные вещи попадаются, просто из моды вышедшие. Ты не поверишь, какие вещи в отличном состоянии можно найти на свалках!

— Не поверю, — согласился я, рассматривая компьютер, автоповар и кондиционер. — Значит, мне нужно съездить на «Савок», купить устройство чтения для «термитника». Но меня ищут, поэтому мне нужна другая одежда и средства для изменения внешности. Я тебе дам денег, за углом тут есть секонд-хэнд…

— Знаю я этот секонд-хэнд, — заявил Леонид.

— Очень хорошо. Грим можно купить в одном магазинчике, где продают разные театральные принадлежности, — это недалеко, через одну станцию метро, я сейчас нарисую схему, как к нему пройти.

Эта часть города мне почти неизвестна, но когда имеешь возможность выходить в Сеть одной лишь силой мысли, это перестает быть проблемой. Правда, чипу не сразу удалось подключиться — все-таки я сейчас под землей, над головой у меня толща бетона. Но все-таки чип справился, подключился через дистанционный порт в стене рядом с компьютером Леонида.

— Я только не понимаю, к чему такие сложности, — заявил хозяин комнаты. — Давай, я сам съезжу на «Савок», куплю все, что нужно. И тебе не понадобится ни переодеваться, ни гримироваться. Дождешься меня здесь, тебя никто и не тронет. Люди здесь почти не ходят, — Леонид хохотнул. — Только разный обслуживающий персонал. Но редко, и сюда не заходят — уважают мой прайвэси. — Леонид хохотнул еще раз. — Так чего тебе надо на «Савке» купить? — продолжил он. — Дисковод для «термитника»? Давай деньги, мигом доставлю.

— Нет, Леонид, я лучше сам.

— Ну сам, значит, сам. Воля твоя. Рисуй, как к этому магазину с гримом проехать. И еще запиши, какой именно грим тебе нужен.

Я и нарисовал, и написал — благо чип ознакомил меня и с местностью, и с ассортиментом магазина. Леонид сложил бумажку вчетверо, засунул в карман и направился к выходу, обронив напоследок:

— Можешь пока по Сети полазить, чтобы не соскучиться. — Леонид кивнул на стол с компьютером.

Я последовал совету, хотя компьютер мне для этого и не понадобился. Правда, в Сеть я полез вовсе не от скуки. Стоит мне сейчас остаться наедине с самим собой, как в голову сами собой полезут разнообразные мысли — скучать не придется. Сетью я воспользовался как раз для того, чтобы мыслей избежать.

Я уже все решил. Решение тяжелое, неприятное, но колебаться поздно. Я колебался целую неделю, а сейчас на это времени уже нет. Когда придет срок, я создам почтовый ящик и отправлю на него содержимое термитника. А сейчас надо чем-то занять голову. Сеть подходит для этого великолепно.

Я посетил несколько сайтов с анекдотами. Так и не развеселился.

Почитал новости, побродил по неизвестным доселе страницам. Наткнулся на парочку интересных форумов.

Сам не заметил, как прошло время. Вернулся Леонид, взгромоздив на стол пару пластиковых пакетов, едва не опрокинув так и не убранные пустые миски.

— Все купил, — заявил он. — И все равно, не понимаю, зачем тебе нужно самому ехать на «Савок»? Сложности все эти с гримом… Между прочим, на улице действительно жарко. Представляю себе, как ты будешь разгуливать в парике, с усами и бородой. Сваришься в собственном соку — это уж наверняка. Может, я лучше сам куплю дисковод? Я помотал головой. О причинах своего решения распространяться не стал. Пусть Леонид думает, что таковые причины есть и они достаточно серьезны.

Причина действительно есть. Но отнюдь не серьезная. Ну хочется мне пройтись по городу, хочется! Неукротимо тянет. Соскучился за неделю по городу, к которому раньше не испытывал особой любви.

Конечно, разум говорит — через несколько часов все это закончится. И я смогу гулять по городу, сколько захочу. Но, с другой стороны, кончиться-то оно кончится. Но вот смогу ли я после этого хоть что-то?

Некогда предсказания будущего занимали главное место в моей жизни. Я привык точно знать, что, когда и с кем произойдет. Но в свое будущее я не заглядывал.

Теперь я и рад бы отступить от этого принципа. Да вот только в правильности предсказания уверенным быть не могу. Будущее фальсифицировать трудно. Но его фальсифицировали — все, что связано с Развилкой. А я связан с ней очень тесно. Значит, уверенным нельзя быть ни в чем. Я всегда хотел получить свободу самому творить свое будущее. Именно поэтому и не искал ничего в Сети о своей судьбе.

Теперь я должен быть счастлив. Мое будущее не только невозможно достоверно предсказать, в чем-то я даже могу менять его; «термитник» в моем рюкзачке создает вокруг меня зону неопределенности. Я свободен.

Вот только особого счастья я не ощущаю. Сейчас бы я предпочел, чтобы все благополучно кончилось — пусть и в результате предопределенности.

Слишком все запутано и неясно. Я могу выбрать будущее мира, но понятия не имею о последствиях того или иного решения.

А значит, у меня и нет выбора. Свобода выбирать существует только тогда, когда знаешь, какой результат принесет твой выбор. Сейчас, при всей моей власти над будущим, я все равно вынужден плыть по течению, вместо того чтобы творить течение самому. Или действовать наугад и быть готовым к абсолютно непредсказуемым последствиям. Смогу ли я когда-нибудь еще раз прогуляться по городу? Может быть — да, может быть — нет. Опасно ли идти по городу мне сейчас? Может быть — да, может быть — нет. Я слишком плохо представляю себе то, что сейчас творится вокруг диска и вокруг моей персоны. Одни догадки.

Действительно ли за мной охотятся американские спецслужбы? Действительно ли они, а вовсе не отечественные внутренние органы пытались убить Олега? На самом ли юле родная ФСБ такая белая и пушистая, какой я считал ее последние несколько дней?

Не знаю. Вполне возможно, что сейчас выход в город для меня смерти подобен. А может быть, сидеть в канализации еще опаснее.

Ныне я ни в чем не уверен.

Но погулять по городу очень хочется. Возможно, это в последний раз.

Леонид уже выложил на стол покупки. Фальшивая борода — большая, спутанная, черная. Такой же черный парик. Мелочь, призванная изображать прочий волосяной покров лица, — усы, бакенбарды.

Будет жарко. Особенно если учесть, что вся одежда, купленная для меня Леонидом, сделана из черной кожи.

Сам не знаю, почему я выбрал именно такой образ для перевоплощения. Явно не из желания слиться с толпой — имидж поклонника тяжелой музыки мало способствует таковой задаче.

Просто захотелось нарядиться именно так. Наверное, в этом и есть смысл: кто заподозрит в столь колоритном персонаже человека, желающего скрыться?

Через несколько минут из канализационного люка посреди заросшего дворика выбрался человек — то ли рокер, то ли байкер. Высокий, с плотной фигурой и небольшим пивным пузиком (на создание пузика пошла практически вся моя старая одежда; туда же я спрятал и «термитник»). Байкер огляделся, сощурив глаза, — после мрака канализации яркий солнечный свет слепит его. Затем вынул из кармана темные очки и нацепил их. Очки поразительно удачно вписались в образ.

Мурлыкая хриплым басом что-то попсовое, байкер удалился прочь. Тихим позвякиванием ему подпевали цепи, обильно украшающие куртку.

Уже через минуту я вспотел — черная кожа, облегающая тело, мигом нагрелась под солнечными лучами. Впрочем, это даже к лучшему. Красное, разгоряченное лицо сделает меня более правдоподобным — именно такой цвет лица как нельзя лучше подходит человеку с пивным пузом.

В прохладу метро я погрузился с огромным облегчением. После нескольких минут на солнцепеке во всем черном туннели метро приносят огромное наслаждение.

Почему-то остальные пассажиры моего удовольствия не разделяют. Конечно, они одеты гораздо легче, чем я. Но на поверхности жарко сейчас всем, однако особого счастья от спуска в прохладу метрополитена никто не выказывает. Напротив, все сумрачны, замкнуты, раздражительны — я случайно наступил на ногу мужику с пузом побольше, чем у меня, и он разразился отборным матом, даже не слушая мои извинения. Не просто ругался, а орал, пришел в самую настоящую ярость. Глаза бешено выпучены, того и гляди выскочат из орбит, морда еще краснее, чем у меня несколько минут назад, хотя в вагоне нежарко, а одет он только в шорты и футболку.

Чем больше он орал, тем сильнее багровело его лицо. Когда оно сравнялось цветом со свеклой, я решил отойти от скандалиста подальше. А то его еще инсульт хватит, и я потом буду винить себя.

В этот момент вагон остановился, двери распахнулись. Внутрь влетел бритоголовый парень. Налетел на меня, едва не сшиб с ног.

— Куда прешь? Глаза разуй! — заорал он. — Я хотел сказать, что я-то стоял на месте и глаза следует разуть ему самому. Но решил не связываться. Все равно я собирался уйти в другой конец вагона, подальше от красномордого толстяка, который до сих пор брызжет слюной и извергает на меня потоки мата.

Но едва я направился к хвостовой части вагона, как скандал разразился там. До меня донеслось достаточно ругани, чтобы понять причину конфликта.

Просто интеллигентного вида мужчина не удержал равновесия, когда поезд дернулся, набирая скорость. И, дабы не упасть, ухватился за первое, что попалось под руку. А попалось ему мягкое место одной миловидной девушки, стоявшей рядом.

Впрочем, сейчас ни девушку нельзя было назвать миловидной, ни мужчину — интеллигентным. Лица обоих искажены яростью, глаза пылают безумным огнем. То и дело доносятся самые разные слова, означающие, впрочем, одно и то же.

Остальные пассажиры активно включились в конфликт — одни на стороне девушки, другие защищают мужчину. Ругань десятков голосов принялась сотрясать вагон.

Но две четко выраженные стороны просуществовали недолго — пассажиры быстро позабыли и про девушку, и про интеллигентного мужчину, не умеющего держать равновесие. Каждый начал кричать на всех вокруг. Такое впечатление, что люди ругаются ради самого процесса, а не отстаивая свою точку зрения.

И в соседних вагонах происходит то же самое, хотя и менее интенсивно.

Вот и «Проспект Мира». Двери не успели до конца раскрыться, а я уже выскользнул на платформу, хотя при моей новой комплекции это нелегко. Но я все-таки ухитрился и протиснулся — так мне хотелось скорее оказаться подальше от этого массового помешательства.

Я зашагал к переходу. На платформе, где я только что прошел, разгорелся еще один скандал — заходя в вагон, кто-то кого-то толкнул.

Да что же это сегодня с людьми происходит? Магнитные бури, что ли?

Это предположение показалось мне наиболее вероятным. Я скользнул в Сеть, уверенный, что сейчас оно подтвердится. Однако сегодня ситуация с магнитным полем оказалась даже более благоприятной, чем обычно. В чем же дело?

Все люди не могли сойти с ума одновременно. Массовость происходящего заставляет предположить некое вмешательство. Скорее всего, грубое и примитивное, действующее на соматическую основу психических проявлений. Такое, как магнитное поле.

Но естественный магнитный фон планеты в норме. Возможно, виновата какая-то локальная аномалия? Или даже осознанное воздействие на людей.

Однако сенсоры очков опровергли мое предположение — электромагнитное поле вокруг такое, каким и должно быть в переходе метро.

Что тогда? Какое-то другое физическое воздействие? Пси-излучение? Этот вариант даже не стоит проверять, пустышка. Любое пси-воздействие чип засек бы сам, без моей просьбы оценить ситуацию, и сразу бы просигнализировал об этом.

Но я все же проверил. Ничего.

То есть, конечно, присутствует обычный фон, и даже очень мощный — вон какая толпа вокруг меня, и все на грани нервного срыва. Но никакого воздействия нет.

Газ? Это я сейчас не могу проверить — химический анализатор остался в канализации Леонида, вместе с остальным снаряжением.

Я подбежал к краю платформы, прыгнул в вагон, удерживая руками уже сдвигающиеся двери. Кажется, здесь люди еще не успели заразиться общим безумием. Обычные лица — скучающие и веселые, усталые и бодрые.

Но, присмотревшись, я замечаю ту тень раздраженности, которую видел повсюду последнюю четверть часа. И нет больше в лицах ни радости, ни скуки — только сумрачная замкнутость, в любую секунду готовая взорваться беспричинной агрессией.

Поезд подошел к платформе. Здесь мне нужно выходить. Так я и поступил, оставив за спиной раздраженных людей, еще минуту назад казавшихся самыми обычными.

По переходу я почти бежал — общая нервозность перекинулась на меня тревожным предчувствием чего-то нехорошего, заставляя убыстрять движение.

Вдоль стен перехода стоят нищие, тихо и смиренно ожидающие милостыни. Но едва я приблизился, как лица их изменились. На проходящих калеки и бездомные стали смотреть с плохо скрываемой ненавистью.

— Дочка, подай! — Щуплый старичок ухватил за локоть спешащую по каким-то своим делам девушку в пестром и легкомысленно коротком платье.

Девушка кинула на старичка изумленный взгляд. Обратила внимание на черные очки с круглыми стеклами, тросточку и неаккуратную табличку на груди: «ПАДАЙТИ НА САБАКУ-ПАВАДЫРЯ».

— Бог подаст, — ответила девушка, отстраняясь от слепого.

Нищий изменился в лице.

— Про Бога вспомнила?! — завизжал слепой. — Ты бы про него подумала, когда одевалась! Ишь вырядилась, из-под юбки трусы видно, голые ноги так и сверкают! Шалава!

— Да пошел ты! — отшила нищего девушка и зацокала каблуками прочь.

Я усмехнулся: наверное, девушка и в самом деле слишком короткую юбку надела, если даже слепому трусы видно.

— А ты чего лыбишься?! — «Слепой» прекратил орать ругательства вслед девушке и перекинулся на меня.

Я не стал отвечать, просто прошел мимо.

Впереди, посреди перехода, стоит обаятельного вида парень, подскакивает к проходящим людям и что-то начинает им вещать. На лице его сияет обворожительная улыбка, его манеры полны любезности. Вот только люди шарахаются от него, как от чумного.

Сначала я списал эту странность на сегодняшнее всеобщее помешательство. Но, подойдя ближе, понял естественность причин такого поведения людей.

— Здравствуйте, наша фирма проводит уникальную рекламную акцию! — затараторил вызубренный текст парень, не забывая обаятельно улыбаться.

Мужчина, которого парень избрал очередной жертвой, метнулся прочь, схватившись за карман, — вероятно, испугался, что паренек накинется на него и силой отнимет деньги. Зря испугался, такие обаятельные парнишки никогда не опускаются до разбоя, их методы относительно честного отъема денег у населения гораздо изобретательнее и изящнее.

— Вам не нужно ничего платить! — вещал парнишка, пытаясь вручить полной женщине цветастую коробку. — Вы получаете этот уникальный набор абсолютно бесплатно!

— Нет, спасибо, — вежливо попыталась отказаться женщина.

Я прошел мимо.

За моей спиной раздался истошный визг.

Обернувшись, я увидел удивительную картину. Парнишка, еще секунду назад бывший таким вежливым и обаятельным, теперь мертвой хваткой вцепился в руку полной женщины. Его глаза пылают злобой, он протягивает испуганной жертве коробку.

— Бери этот сраный набор! — срывающимся, полным злобы голосом орет парень. И куда девался его обаятельный, завораживающий, гипнотизирующий баритон?

Женщина в испуге попыталась вырваться.

— Не хочешь брать? А я сказал, что ты возьмешь этот набор!

Парнишка ткнул в женщину коробкой.

— Бери! Бери! Бери! — исступленно закричал он, с каждым словом тыкая «уникальным набором» в лицо несчастной. И с каждым разом все сильнее и сильнее.

Все это время я стоял в ступоре, изумленный ненормальностью происходящего. Только после того, как парнишка ударил женщину пятый или шестой раз, я пришел в себя и коротким выпадом отправил его отдыхать на холодный пол перехода.

— С вами все в порядке? — обратился я к женщине.

Несколько секунд она ошалело смотрела на меня, потом завизжала и бросилась прочь.

— Ата-а-а! Милиция! Убивают!

Что же все-таки происходит? Почему люди так странно себя ведут? Что за таинственное излучение заставляет их впадать в ярость? Какой яд затуманил им разум?

Никогда раньше не сталкивался я ни с чем подобным. Хотя пора бы уже привыкнуть — слишком многое мне пришлось пережить за последнюю неделю.

И самое главное еще впереди. Развилка — ни с чем подобным не сталкивался еще никто и никогда. Развилка…

А не связано ли ее приближение с массовым помешательством?

Что известно о природе времени? О том, как временные аномалии могут влиять на психику людей? Ничего. Они могут влиять как угодно. А Развилка — это временная аномалия невероятной мощности. Что сейчас происходит с пространством? Я попытался представить себе то, что меньше атомов, саму ткань реальности. Кварки, виртуальные частицы вакуума, тахионы. Что происходит с ними в данный момент?

Наверняка этого не скажет ни один физик. Но мое воображение нарисовало одну из возможных картин происходящего. Я представил себе, как тахионная буря невероятной силы сминает и рвет саму основу пространства.

Такое стихийное бедствие должно отразиться и на самочувствии людей, и на их поведении.

Внезапно в моем сознании всплыло: обострение агрессии у окружающих начиналось, как только я приближался к ним.

«Термитник»!

Он формирует вокруг меня зону неопределенности. Происходящее в этой зоне и спровоцирует в определенный момент наступление того или иного варианта развития реальности.

В этой зоне влияние приближающейся Развилки должно ощущаться наиболее сильно.

Я вошел в вагон поезда и всмотрелся в лица людей.

Нормальные лица. Разные.

Но чем дольше я находился рядом с ними, тем более одинаковыми они становились. Одинаково мрачными. Одновременно и отстраненными от окружающих) и внимательно смотрящими по сторонам — тревожно, настороженно, с ожиданием самого плохого. И раздражение все отчетливее читается в глазах.

К счастью, ехать пришлось всего одну остановку. Я выскочил из вагона, побежал к выходу в город, стараясь не приближаться к людям.

Вот только почему на меня приближение Развилки не действует? Казалось бы, я должен был среагировать на таинственное воздействие первым. Но не чувствую ничего: ни раздражения, ни тревоги. Вот только усталость давит. Но ее легко объяснить вполне естественными причинами: было бы удивительно, если бы за последние дни я не устал на полгода вперед. Сходил в отпуск… Но в чем же все-таки дело?

Или нет никаких физических аномалий?! Искажение времени вполне может оказывать негативное воздействие на психику людей. А может и не оказывать — слишком мало известно о времени, слишком труднопостижимая логика действует в этой области физики. Ничего нельзя сказать наверняка.

Но ведь что-то же происходит с людьми! И это что-то особенно выражено, когда я рядом.

Может быть, близость источника временных возмущений обостряет у людей предчувствие грядущих перемен. А ожидание перемен, которых ты не желаешь, всегда обостряет раздражительность, агрессивность, и без того чрезмерно четко выраженные у жителей современных мегаполисов.

Вот дети на мою близость практически не реагируют, они всегда готовы к переменам — и неважно, что именно меняется. Для детей главное — новые впечатления.

Я никак не реагирую на близость «термитника», потому что знаю о грядущих переменах и успел смириться с ними. Вот и не чувствую ничего, кроме усталости.

Вот только какой механизм лежит в основе этого предчувствия? Возможно, существует какое-то информационное поле, которое могут чувствовать люди… Нет, что-то я совсем в мистику ударился. Пусть в мистику и осовремененную. Информационные поля, экстрасенсы, НЛО — это все ничуть не лучше, чем Астрал, колдуны и небесные знамения. Такое же суеверие, пусть и сказанное «научными» словами.

Людям всегда хотелось простых ответов. Узнавать новое слишком трудно. Проще попытаться притянуть это к уже хорошо знакомым понятиям. А если не получается — обозвать умными словами и считать, что узнал нечто новое.

Слишком много вопросов. Но когда мы отвечаем на них умными словами, плохо понятными нам самим, это не ответ. Это — иллюзия ответа.

И кажется, что вопрос закрыт, вот только толку от этого никакого.

Если я не знаю, в чем дело, то надо признаться в этом хотя бы самому себе. А не наводить тень на плетень. Незнание лучше, чем иллюзия знания. Не стыдно не знать, стыдно стыдиться не знать.

Я не знаю, что происходит с людьми и каков механизм этого явления. И не буду строить нелепые гипотезы. Я уверен, что это связано с приближающейся Развилкой. А значит, сегодня вечером кончится.

И не стоит больше ломать голову. Нужно сосредоточиться на том, что мне следует выполнить сейчас. А не тешить себя иллюзией интеллектуальной деятельности, якобы направленной на решение ситуации.

Выйдя из метро, я вновь оказался во власти знойной духоты, солнце обрушилось на меня тяжелым прессом жара.

Глаза сами обратились к вывеске продуктового магазина. Теперь понимаю, почему обязательным атрибутом классического образа рокера является бутылка пива. Им это действительно необходимо.

Попробую и я воспользоваться средством, проверенным годами. Вот только возьму безалкогольного пива — рановато мне расслабляться.

В магазине оказался всего один покупатель. Он уже набрал целую сумку продуктов и продолжает называть все новые и новые наименования.

Я встал около холодильника с молочными продуктами и сделал вид, что мне безумно интересны батареи бутылочек с йогуртами и биокефирами, — так я могу находиться достаточно далеко и от продавщицы, и от покупателя. А холодильник с пивом расположен слишком близко к ним. Подойду, когда придет моя очередь. А пока не стоит облучать невинных людей таинственными эманациями «термитника», чем бы они там ни являлись.

— Девушка, а торты у вас свежие? — поинтересовался покупатель, наполняя продуктами уже вторую сумку.

— Свежие.

— Тогда дайте, пожалуйста, вон тот, с зелеными розочками.

Покупатель получил торт, заплатил названную сумму и пошел к выходу. Я направился к прилавку, попутно раздумывая, а не купить ли мне вместо пива холодного кефира?

Похоже, стояние у холодильника с молочными продуктами не прошло для меня бесследно.

Конечно, рокер с кефиром смотрится странно. Однако пиво я не люблю, решение купить для устранения жажды именно пенный напиток было продиктовано исключительно желанием соответствовать выбранному облику.

Но, может, хрен с ним, с обликом?

Однако подойти к прилавку мне оказалось не суждено. Покупатель, только что покинувший магазин, вернулся, протянул продавщице коробку с тортом.

— Девушка, я же вас спрашивал: торт свежий?

— Так он свежий, — вяло ответила девица.

— Какой же он свежий, когда произведен два дня назад! — Покупатель ткнул пальцем в синие цифры на коробке.

— У него срок хранения пять дней!

— Девушка, я вас не спрашивал, сколько дней его хранить можно! Я попросил свежий торт.

— А я вам и дала свежий.

— Какой же он свежий, если его произвели два дня назад?

— А у него срок хранения пять дней.

— Девушка, мне не нужно его хранить пять дней. Мне нужно, что бы он сегодня был свежий.

— А он свежий. Срок годности еще не истек.

— Позовите мне сюда менеджера! Пусть он вам объяснит, что означает слово «свежий»!

Похоже, не суждено мне утолить жажду — ни соответствующим имиджу пивом, ни приятным для организма фруктовым кефиром.

Нечего расслабляться и облучать людей. Надо дело делать.

Хорошо, что рынок кваркотроники совсем рядом, прямо напротив выхода из метро. Быстро куплю дисковод и поеду в канализацию к Леониду. Положу информацию в почтовый ящик, поставлю таймер на десять лет. И можно идти сдаваться в доблестные органы.

Поиски много времени не заняли, дисковод нашелся в первом же павильончике.

Обратный путь тоже не доставил особых проблем, теперь я старался избегать больших скоплений народа, не приближался к пассажирам, а если уж это было необходимо, старался миновать их как можно быстрее.

Эти меры предосторожности возымели должное действие. Конфликтов почти не возникло. Самым серьезным происшествием стал нищий-инвалид, попытавшийся избить меня, лихо размахивая обоими костылями и той самой ногой, на операцию которой он собирал деньги.

От «инвалида» я отбился с легкостью, хотя его физической подготовке позавидовали бы многие здоровяки.

До нужного мне канализационного люка добежал, обливаясь потом. С наслаждением погрузился в черную дыру, закрыл за собой крышку.

Леонид сидит за компьютером, размахивая интерфейс-перчатками. Холлопанель сплошь покрыта пестрой россыпью разноцветных блоков-модулей. Похоже, обитатель этих гостеприимных туннелей отлаживает какую-то сложную программу.

Услышав мои шаги, Леонид обернулся, увидел меня и закрыл фрейм отладчика.

— Вернулся? — поинтересовался он, освобождая место перед холлопанелью. — Садись, делай все, что тебе нужно.

— Погоди, я сначала переоденусь. А то сейчас я представляю собой уникальное блюдо — «инсайдер, варенный в собственном поту».

— Я предупреждал, что в этом маскарадном костюме тебе будет жарко. Так, значит, ты тоже инсайдер? Коллеги.

— Не совсем коллеги. Я не программер, а предсказатель.

— Все инсайдеры — коллеги. Даже больше — братья.

— Ну не скажи. Есть такие, кого я бы никогда братом не назвал.

— Так я же не про них, не про тех, кто едва выучился в Инсайде ходить, а уже инсайдером себя называет. Работать в Инсайде и быть инсайдером — разные вещи-.

— А может быть, я из этих псевдоинсайдеров?

— Нет. Я, как только тебя увидел, сразу подумал, что ты один из нас. Рыбак рыбака видит издалека.

Я сдернул с себя парик, усы и бороду и начал стаскивать куртку.

— Давай, я подключу дисковод, пока ты переодеваешься, — предложил новообретенный брат по Инсайду.

Я протянул ему пакет с дисководом, а сам принялся разоблачаться, с наслаждением ощущая всем телом прохладный воздух.

— Значит, ты предсказатель? — спросил Леонид. — Я на днях в Сети читал про одного предсказателя. Судя по тому, как его ищут, он заинтересовал какую-то очень крутую структуру. По косвенным данным я догадался, что он спер какую-то очень важную информацию.

Я напрягся. Леонид говорит это специально, потому что знает, кто я? Или просто пересказывает прочитанную в Сети информацию, ни о чем не подозревая?

— Интересно, что этот предсказатель собирается делать с украденным? — продолжил Леонид.

— Продать, наверное. Что еще можно делать с украденными данными?

Я попытался говорить как можно спокойнее. Если у Леонида еще нет никаких подозрений на мой счет, то нельзя, чтобы они появились сейчас только потому, что мой голос дрогнет.

— Не думаю, что он хочет ее продать. Он явно замышляет что-то другое.

Сомнений нет — Леонид все знает.

— Может быть, этот предсказатель хочет выложить данные в свободный доступ? — «предположил» я.

— Может быть, — согласился Леонид. — Теперь я уверен, что так оно и есть.

— Леонид… А что бы ты делал, если бы встретил этого предсказателя?

— Я? Я не знаю, что этот предсказатель задумал и зачем ему понадобилось выкладывать ворованные данные на всеобщее обозрение. И что это за данные. Но он похож на серьезного человека, который понимает, что делает. И если он уверен, что его решение — правильное, то долг каждого инсайдера — помочь брату всем, чем можно.

Леонид закончил возиться с дисководом.

— Я все подключил. Выкладывай в свободный доступ все, что тебе нужно, а я не буду мешать.

Леонид удалился, оставив меня одного.

Я достал из-под черной футболки смятую одежду, имитировавшую живот. Вынул из вороха тряпок «термитник».

Все это я проделал в полном молчании. Сказать хотелось многое, однако цензурных слов не нашлось, а ругаться матом не люблю даже наедине с собой.

Сажусь перед холлопанелью компьютера, одеваю интерфейс-перчатки. Перед лицом пестрит привычное многоцветье Инсайда. Свежеустановленный дисковод раззявил свою пасть в ожидании «термитника».

Вот и все. Мои приключения закончились. Осталось только создать почтовый ящик, выложить в него содержимое термитника, поставить таймер.

Кончились погони, стрельба, неумелая конспирация. Этому я рад — слишком устал, слишком хочу отдохнуть.

Судьба будущего решена — позади остались и неопределенность, и предопределенность. Надо бы и этому порадоваться.

Но не могу. Свой выбор я сделал, однако так и не уверен: действительно ли лучший вариант я выбрал?

Слишком мало я знаю. Слишком многого я не знаю.

Даже в тех знаниях, которыми я обладаю, уверенным быть не могу — все они почерпнуты в архивах будущего. В архивах, которые были (а точнее, будут) фальсифицированы, — пожалуй, это единственное, что я знаю наверняка.

Даже предположить не могу, кому и зачем понадобилось фальсифицировать историю будущего, а без этого я не смогу догадаться, где именно искать ложь и какую правду она скрывает.

Возможно, в «правой» ветви Олег все-таки выживет? Может быть, в «левой» ему грозит смерть?

А возможно, Развилка на самом деле произойдет не через несколько минут, а через десять лет и от того, что я решу, ничего не изменится?

Что мне делать? Продолжить то, что уже запланировал, и надеяться на лучшее? Предпринять что-то иное? Как я могу решать, если я ни в чем не уверен? Внезапно в глазах потемнело, багровое марево закрыло глаза, удары сердца начали отдаваться внутри черепа тупой болью.

Моя нервная система слишком измочалена прошедшей неделей. Метания в неизвестности оказались чрезмерной нагрузкой.

Накатило желание крушить и ломать — желание нелепое, но вполне естественное.

В себя я пришел почти сразу и ничего не успел уничтожить. Лишь что-то плоское, лежавшее так некстати совсем под рукой, пролетело через всю комнату, хлопнулось о стену и с громким треском разлетелось на осколки.

Этот треск и привел меня в себя. Стало стыдно: ввалился к незнакомому человеку в дом, как снег на голову, напросился на обед, погнал его в секонд-хэнд, да еще и крушу предметы. Нехорошо.

Раскаяние потихоньку прогнало с глаз красную пелену. Несколькими пассами я восстановил изображение на холлопанели — когда я швырял несчастный предмет, на мне были интерфейс-перчатки, и компьютер тупо продолжал считывать движения моих рук.

Затем я снял перчатки и подошел к осколкам разбившегося предмета, чтобы рассмотреть, что же я все-таки так лихо уничтожил.

Мелкая перламутровая крошка. Обычный фрактальный пластик. Материал, из которого изготавливают терабайтовые диски.

Передо мной лежат осколки «термитника». Того самого, из-за которого и заварилась вся эта история. Осколки «термитника», который должен изменить историю. Который должен попасть либо в открытый доступ, либо в руки спецслужб.

Никуда он теперь не попадет.

Я стою над осколками, не в силах поверить в происшедшее.

Конечно, я уже пришел к выводу, что совершенно не понимаю сложившуюся ситуацию. Но все же я был уверен, что «термитник» играет в ней ключевую роль.

И теперь выясняется, что «термитник» абсолютно ни при чем.

— Эй, что у тебя там за шум, а драки нет? — в комнату вошел Леонид.

Он посмотрел сначала на меня, затем на осколки.

Внезапно резко обернулся в сторону коридора, из которого только что вышел, как будто услышал за спиной нечто неожиданное.

На лице Леонида отразился неподдельный ужас, он засеменил внутрь комнаты. Раздался топот — похоже, к нам бегут люди.

— Всем стоять! Руки за голову! — эхом раскатился по туннелю грубый голос.

В комнату ворвались несколько парней в камуфляже. На меня уставились сразу два или три лучемета с надствольными фонариками.

Я был вынужден зажмуриться (очки остались на компьютерном столе), но все же успел заметить, что остальные лучеметы нацелены на Леонида.

В комнату, в которой и без того было тесно, вошли двое. В штатском, но манера держаться выдавала их с головой.

Тот, что постарше, с удовлетворением оглядел наручники, которые красуются уже и на моих руках, и на руках Леонида.

Агенты пока еще не заметили осколки «термитника», и поэтому торжествующее выражение украшает их лица. Похоже, они вне себя от счастья, что удачно завершили столь сложную операцию, и предвкушают повышение.

Пока со мной обращаются нормально: на землю валить не стали, наручники одели не грубо. Но как только они поймут, что внеочередных звездочек им не видать, отношение резко изменится. Боюсь, не раз мне придется «случайно» упасть — сначала в скользких туннелях канализации, а потом в еще более скользких коридорах того ведомства, куда меня сейчас доставят.

— Алексей, посмотри — связь с будущим прервалась? — обратился старший агент к своему напарнику.

Тот, что помладше, прикрыл глаза. Похоже, он, как и я, прочипирован. А как же его напарник? Неужели по званию старше, а чипа нет? Наверняка есть. Просто не хочет отвлекаться — наслаждается ситуацией. Вон с каким превосходством на меня смотрит. Скотина.

Я почувствовал, как метнулся информационный поток запроса. На открытом пространстве это мне не удалось бы, но здесь соединение с Сетью возможно только через дистанционный порт в стене, а это позволяет легко уловить информационный поток.

Впрочем, я просто теоретизирую — зачем бы мне следить за чужими блужданиями по Сети? И без этого понятно, что связь с будущим не прервалась. «Термитник» оказался ни при чем. Развилка произойдет именно тогда, когда ее и предсказывали — лет через десять.

— Где диск? — обратился ко мне старший агент.

— Разбил, — коротко ответил я и мотнул закованными руками в направлении осколков.

Парни с лучеметами напряглись, агент в штатском непроизвольно отступил — похоже, мои движения их сильно нервируют.

Боятся, наслышаны обо мне. На лицо чуть было не вылезла идиотская самодовольная ухмылка, но я вовремя затолкал ее вглубь. Не стоит сейчас нарываться — мне и без того достанется.

Агент наконец-то сообразил, что нападать я не собираюсь, а лишь указываю на пол. Несколько секунд он смотрел на осколки, затем рассмеялся.

— Надо же! Действительно разбил! Вот только меня на это не купишь — тот диск, который я ищу, нельзя ни разбить, ни расколоть. Это предопределено.

Глаза его напарника открылись.

— Все в порядке, Евгений Вадимович, — отрапортовал он. — Связи с будущим нет, Развилка пройдена.

Как пройдена? Не может быть!

— Вот и хорошо, — заявил Евгений Вадимович. — Что, никак не можешь поверить, что проиграл?

Последняя фраза обращена ко мне. Похоже, на моем лице слишком ясно отразилось изумление.

Значит, диск все-таки имеет отношение к Развилке? Что ж, теоретически это возможно. В «правой» ветви реальности диск действительно должен был остаться целым, его роль в этом варианте будущего я проследил. Но про «левую» ветвь я знаю очень мало. Только предположил, что диск должен достаться спецслужбам. Вполне вероятно, что мое предположение неверно, что диск как раз и должен был разбиться, чтобы реализовалась «левая» ветвь.

Другими словами, все это время я мучился зря? Напрасно подвергался опасностям, напрягал силы? Столько усилий— и все пропало из-за секундной потери самоконтроля?!

Я чуть было не заплакал от обиды, хотя лить слезы не в моих правилах — я не делал этого уже лет двадцать, с тех пор как умер мой хомячок Хомка.

Но последняя неделя доконала меня. Может быть, я и зарыдал бы. Остановили меня две вещи. Первое, присутствие агентов и Леонида. Особенно Леонида — он с таким уважением смотрел на меня, считал крутым инсайдером, который обвел вокруг пальца спецслужбы. То, что меня все-таки арестовали, не изменило его отношения ко мне — похоже, он даже более уважительно стал ко мне относиться. И происходящее доставляет ему удовольствие, вон как у него глаза блестят. Чувствует себя героем приключения. Взрослый человек, а как мальчишка. Впрочем, это совсем не плохо, все настоящие инсайдеры сохраняют мальчишеский дух до конца жизни. Не могу я заплакать у него на глазах, разочаровать его.

Второе, что меня остановило, — одна маленькая мысль, рождающая большую надежду. Если реализовалась все-таки «левая» ветвь реальности, то Олег останется жив. Конечно, это не уверенность, а всего лишь предположение — слишком ненадежны мои знания о происходящем. И все же надежда умирает последней, всегда хочется верить, что все происходящее — к лучшему.

— Где диск? — повторил вопрос старший агент. Похоже, они тоже уверены, что в левой ветви диск должен попасть к ним в руки.

Внезапно старший агент отвернулся от меня, прикрыл глаза. Лицо преобразилось, самодовольное выражение исчезло. Теперь он выглядит так, как должен выглядеть хороший сотрудник органов перед лицом не просто старшего по званию, а непосредственного начальника. И, похоже, я недалек от истины. — Слушаю, товарищ полковник! — гаркнул агент. Мне стало любопытно. Встраиваться в канал связи я не решился — могут засечь, а сейчас не следует нарываться. Поэтому я просто слегка шевельнул рукой, направив коммуникатор на порт в стене. Конечно, это обеспечивает не слишком высокое качество — перехватить скачиваемый файл не удалось бы, он окажется сильно «побитым». Но это мне и не нужно. А изображение и звук, передаваемые в реальном времени, я смогу получить — хотя и с помехами. Через мгновение на чип стал поступать видеопоток. Конечно же закодированный. Но разве это препятствие для истинного инсайдера, пусть даже и предсказателя, а не хакера? Чип автоматически включил криптопрограмму, несколько мгновений анализировал поступающие данные. Кодировка-то примитивная! Я думал, что расшифровка займет больше времени. Странно, что органы не используют что-то посерьезнее.

На втором визуальном слое появилась толстая морда. Багровая — то ли из-за индивидуальных особенностей кровообращения, то ли по причине ярости.

В отличие от агента, глаз я не прикрывал. Во-первых, не стоит афишировать, что я подсматриваю. Во-вторых, мне это и не нужно — большой опыт работы сразу с несколькими визуальными слоями. Поэтому я вижу не только багровую физиономию, но и все, происходящее вокруг меня.

Судя по выражению лица старшего агента, он тоже заметил плохое настроение полковника. И поспешил обрушить на него приятные новости.

— Товарищ полковник, разрешите доложить об успешном выполнении операции! — выпалил агент. При этом он вытянулся по стойке смирно, хотя полковник не мог видеть его усердия.

— Какое на хрен успешное?! — Полковник почти посинел, из его пасти брызнула слюна. Одна капля попала на камеру. Я чуть было не отдернулся — казалось, что слюна летит прямо на меня. Но вовремя вспомнил, что дергаться мне нельзя, кругом стоят парни с очень нервными указательными пальцами. А вот агенты отдернулись, оба — второй тоже подключился.

— Ты там что творишь?! — продолжал орать полковник. — Ничего тебе поручить нельзя! Ты хоть понимаешь, какой важности операцию тебе доверили? Ты хоть понимаешь, что ты наделал?!

Старший агент побелел. Младший, наверное, тоже, но под его хорошим загаром это незаметно. Наверняка недавно из отпуска вернулся. Сволочь. А мне так и не удалось в нормальном отпуске побывать. И вряд ли в ближайшее время удастся.

— А в чем дело, товарищ полковник? — спросил старший агент. — Диск мы нашли, Развилка пройдена.

Следует отметить, что держится он превосходно. По голосу и не скажешь, что сейчас он белее вампира.

— Пройдена?! — опять заорал полковник. — Пройдена-то она пройдена! Да вот только это не «левая» ветвь!

Как не «левая»? Не может такого быть!

— Как не «левая»? Не может быть! — вырвалось одновременно у обоих агентов.

— Может или не может, а не «левая» — и все тут! Хроноотдел сказал, что константа Дубова для текущей реальности не соответствует «левой» ветви.

— Это ошибка! Пусть они все перепроверят! — выпалил старший агент.

В его голосе явно читается облегчение. Он и сам верит, что хроноотдел просто ошибся в определении константы Дубова.

— «Правая» ветвь никак не могла реализоваться, — заявил старший агент, уже почти приобретая нормальный цвет. — Перед началом операции мы заблокировали в этой канализации выход в Сеть по всем каналам. И проверили связь с будущим — тогда она еще была. Значит, Развилка еще не была пройдена. А после этого содержимое диска никак не могло быть выложено в Сеть, связь мы разблокировали, только когда повязали этих двоих. Это просто ошибка хроноотдела!

— Ну будем надеяться, что ты прав, — объявил полковник, тоже успокоившись. — Сейчас у меня будет результат группы, которая сравнивала константу с «правым» значением. Будем надеяться на отрицательный ответ. А «левая» группа уже начала перепроверять свои расчеты.

Связь оборвалась. Старший агент открыл глаза и уставился на меня.

— Давай диск сейчас же! — рявкнул он.

Я ничего не ответил — пытался собрать в кучку разбегающиеся мысли. Действительно ли хроноотдел ошибся? Реализовалась «левая» ветвь или нет?

На чипы агентов пошло еще одно сообщение, но его я подглядывать не стал. Вместо этого прокручивал в голове различные варианты. Краем сознания я отметил, что старший агент тоже не стал смотреть сообщение. Вместо этого он продолжил меня пытать. Пока еще не в буквальном смысле.

— Где диск?!

Допрос был прерван младшим агентом.

— Евгений Вадимович, тут из хроноотдела…

— Ну? Чего они там?

— Говорят, что это не «правая» ветвь… Старший агент облегченно выдохнул.

— И не «левая» тоже, — договорил младший.

И все-таки нервы надо будет лечить. — Я не смог сдержать истерического хохота, когда понял, что все-таки произошло.

Назад: ГЛАВА 19

Дальше: ЭПИЛОГ