Скудный ужин, состоявший из того, что осталось в карманах от измятых и раскрошенных бутербродов, лишь ненадолго приглушил чувство голода. Чжои предложил было попробовать пищу дравортаков, но Кийск запретил ему делать это. Он не сомневался в том, что, если в пищевых брикетах присутствует хотя бы незначительная примесь психотропных препаратов, дравор сумеет выявить и обезвредить их, но, для того чтобы заказать еду, нужно было задействовать информационную систему. С таким же успехом можно было лично связаться с контролерами и сообщить им о своем местонахождении.

Пробуравив ножом крошечное отверстие в стекле, Кийск вел наблюдение за улицей и домом напротив.

Примерно через час с небольшим, когда дневной свет только еще начал едва заметно сереть, на улице появились вагоны, привезшие с работы дравортаков. Высадив пассажиров, машины едва успели разъехаться, как к дому напротив подкатил еще один вагон, из которого посыпались контролеры.

Кийск обратил внимание, что на этот раз дверь вагона, выпустив контролеров, моментально закрылась. Видимо, урок, преподнесенный Басловым и компанией, не прошел впустую..

Контролеры блокировали подъезд, окружив его двойным полукольцом. Вскоре появились трое механиков, которые, как обычно, держались чуть в стороне.

Если предположить, что информационная система секции, куда были подброшены идентификационные карты, включилась и дала сигнал о присутствии посторонних, только когда домой вернулся хозяин, то группа захвата прибыла без промедления.

Кто-то отдал команду, и около взвода контролеров, ощетинившись гравиметами, бросились в подъезд.

Больше всего Кийск опасался, что, не найдя беглецов в указанной информационной системой секции, контролеры предпримут активные поиски в близлежащих подъездах и в доме напротив. Однако, обнаружив обман, контролеры быстро сняли оцепление и уехали. Еще раньше покинули улицу механики.

Над обезлюдевшей улицей, залитой пронзительно-ярким светом фонарей, повисла тишина, казавшаяся нереально обманчивой, напряженной, как перетянутая струна, готовая с надрывным вскриком лопнуть.

Ни у кого не было ни сил, ни желания обсуждать события прошедшего дня и думать о том, что предстоит завтра. Прошлого уже не исправишь, перспективы на будущее были далеки от радужных. Один только Кийск, сидя у окна и продолжая наблюдать за улицей, снова и снова прокручивал в голове возможные варианты дальнейшего развития событий.

Если механики не снимут оцепление по краю города, то нечего было и пытаться прорваться к Барьеру и уйти на территорию драворов. Затаиться и ждать? Вряд ли стоило рассчитывать на то, что поиски, не принесшие результатов в первые два-три дня, будут свернуты и о чужаках попросту забудут. Не так уж часто появляются здесь гости. Механикам терпения не занимать, а как долго, не раскрывая себя, смогут Продержаться в чужом городе чужаки, окруженные если и не враждебным, то абсолютно безразличным ко всему населением? Наверняка будет ужесточен контроль за передвижением жителей по городу, а ведь для того, чтобы обеспечить себя едой, водой и одеждой, им придется постоянно переходить из дома в дом. Да и кто знает, какие еще средства наблюдения и контроля имеются в распоряжении механиков? Хотя бы те же самые черные диски, которые они использовали на Земле. Пока в небе над городом их не было, но это вовсе не означало, что они не могут появиться там в любой момент.

Казалось бы, само собой напрашивалось единственное решение. Даже дравортакам, скорее всего, не под силу выставить заслоны на всем многокилометровом протяжении Барьера, пересекающего континент. Следовательно, двигаясь вдоль края города, граничащего с Барьером, можно было надеяться рано или поздно найти брешь. Но Кийск понимал всю губительность такого пути. Другой дороги у беглецов просто не было. Механикам это было известно не хуже, чем им самим. А значит, именно на этом направлении их и будут искать особенно внимательно и активно.

Выжить можно было только поступая вопреки логике, совершая действия, лишенные какого-либо явного смысла, которые механики не в силах были бы понять и предугадать. Прежде всего, чтобы сбить преследователей со следа, надо было уйти как можно дальше в глубь территории дравортаков. Теперь они уже кое-что знали о жизни дравортаков, об организации их общественной структуры и могли бы продолжить там свою работу, не выставляясь более напоказ. Кийск понимал, что только так можно было спастись, и любая другая попытка вырваться из окружения обречена на провал, но вовсе не был уверен, что с его планом согласятся остальные.

Кийск отошел от окна, сел на пол, устало вытянув ноги, и посмотрел на своих товарищей.

Киванов лежал на кушетке, закрыв глаза и вытянув руки вдоль туловища. Чжои, склонившись над ним, приводил в порядок его измученное болью тело. Дравор обещал, что к утру Борис встанет на ноги.

В углу у стенного шкафа, уткнувшись лбом в колени и обхватив сверху голову руками, сидел Вейзель. Его все еще мучили приступы тошноты и жуткой головной боли.

Баслов сидел за столом, повернувшись ко всем спиной, и пытался разобраться, сколько зарядов осталось в его гравимете. Он даже себе самому не желал признаться, что совершил сегодня глупый, безответственный поступок, подставив под удар всех, кто с ним находился.

Рядом на стуле сидел Берг. На коленях у солдата лежал гравимет, на прикладе которого он выстукивал пальцами какой-то замысловатый ритмический узор. Заметив взгляд Кийска, Берг едва заметно улыбнулся. От рваной раны на его щеке, после того, как над ней минут пятнадцать поработал Чжои, осталась только едва заметная розовая полоска.

Кийск дотронулся кончиками пальцев до своей щеки и поморщился от боли. Пальцы сделались влажными от выступившей на обожженной коже лимфы.

– Господин Кийск, – осторожно коснулся его плеча Чжои. – Давайте я обработаю ваши ожоги.

– А как Киванов?

– С ним все в порядке. Он спит.

Чжои присел рядом с Кийском на корточки.

– Ты сам-то не устал?

– Нет, – улыбнулся дравор. – Сознание того, что я помогаю человеку, укрепляет мои силы.

– Странно, я думал, что любая работа только отнимает силы.

– В потоке сознания многое происходит совсем не так, как в реальной жизни, – ответил Чжои словами, услышанными им когда-то впервые от Люили. – Закройте глаза.

Кийск повиновался.

Он не почувствовал прикосновения пальцев Чжои, но ощутил легкое, ласкающее дуновение освежающей прохлады. Обтекая лицо, она словно бы смывала жжение и боль с опаленной кожи. Расслабившись, Кийск полностью отдался приятному ощущению. Сознание его, обретая равновесие, медленно погружалось в глубины бесконечного покоя, наполненного ожиданием радости и счастья, присущего от природы человеческой душе. Кийску казалось, что он оказался в коконе сотканном из сияющих радужных нитей, в который не может проникнуть ничто враждебное, несущее с собой страдание боль или зло. Что-то невидимое и почти неощутимое подсказало ему, что если он захочет, то сможет оставаться здесь долго... Сколько пожелает... Всегда...

Кийск напряг мышцы, чтобы вновь почувствовать все свое тело, и бросился вперед, разрывая стянутое вокруг него переплетение тонких, но удивительно прочные нитей. Тряхнув головой, он сбросил с себя блаженное оцепенение и открыл глаза,

– Я, кажется, заснул, – виновато признался он сидевшему напротив него Чжои.

– Прошло не более пяти минут, – ответил дравор. – Вы очень помогли мне, господин Кийск.

– Я?

– Вам удалось покинуть временной континуум, в котором мы постоянно находимся. Время для вас потекло быстрее. Клеточный метаболизм ускорился в несколько раз, что и позволило мне очень быстро завершить лечение.

Кийск осторожно провел ладонью по заросшей щетиной щеке. Никаких неприятных ощущений не возникло. Кожа на лице была теплой и сухой.

– Обидно только, что всего за пару минут вы постарели на несколько часов, – смущенно, словно извиняясь за допущенную оплошность, произнес Чжои.

Кийск улыбнулся и по-приятельски похлопал дравора по колену.

– Я думаю, Чжои, это не так уж и важно, если не знаешь, сколько тебе еще осталось.