Ничего не понимаю: все происходит слишком быстро. Растерянно смотрю вокруг и вижу: меня окружают люди, которые прикалывались надо мной, как бы отчаянно я ни пыталась вписаться в их компанию, и никому из них я не могу доверять.

Что происходит? Почему Хардин стоит и все? Что случилось?

– Я за. – Джейс приветственно поднимает пиво. – Давай, Хардин, расскажи ей.

– Я… я расскажу тебе снаружи, – говорит Хардин низким голосом.

Я смотрю в его блестящие глаза, в которых мечутся отчаяние и растерянность. Не знаю, что происходит, но никуда не хочу идти.

– Нет. Ты мне скажешь здесь. При них ты не сможешь соврать.

Сердце ноет: я не готова услышать то, что он хочет сказать.

Хардин делает паузу, барабанит пальцами и начинает:

– Прости меня. Тесса, ты должна понимать, что это началось до того, как я познакомился с тобой. – Его взгляд молит о пощаде.

Я с трудом могу выдавить из себя:

– Расскажи.

– В ту ночь… вторую ночь… на вечеринке, когда ты пришла. Мы играли в «Правду или действие»… И Нэт спросил, девственница ли ты…

Он закрывает глаза, словно собираясь с мыслями.

О нет! Если бы мое сердце могло разорваться по-настоящему, так и было бы. Это невозможно. Это не может происходить. Не сейчас. Не со мной.

– Продолжай, – говорит Джейс и подается вперед, наслаждаясь зрелищем.

Хардин бросает на Джейса такие свирепые взгляды, что, если бы сам не был во всем виноват, убил бы его.

– Ты сказала, что да… и это навело кое-кого на мысль…

– Кого навело на мысль? – прерывает Молли.

– Меня… навело меня на мысль, – признается Хардин. Его взгляд не отрывается от меня. Но от этого не легче. – Что… было бы прикольно… поспорить.

Он опускает голову, а из моих глаз льются слезы.

– Нет! – Я задыхаюсь и делаю шаг назад.

Сумятица в мыслях мешает разобраться, понять услышанное. Затем растерянность сменяется болью и гневом. Всплывают воспоминания, собираются воедино…

«Держись от него подальше». «Будь осторожна». «Иногда ты думаешь, что знаешь людей, но это не так». «Тесса, я должен кое-что тебе сказать».

Все проговорки Молли, Джейсом, даже самим Хардином прокручиваются в памяти снова и снова. В глубине души я всегда понимала, что чего-то не знаю. Из маленького зала, кажется, пропал весь воздух, мне нечем дышать. Столько раз мне делали подсказки, а я была слишком ослеплена Хардином, чтобы понять!

На что он спорил? На то, что я буду с ним жить?

– Ты знала? – спрашиваю я Стеф.

Я не могу больше смотреть на Хардина.

– Я… я много раз собиралась рассказать тебе, Тесс. – Ее глаза наполняются виноватыми слезами.

– Я в это не верил, даже когда он говорил, что победил, показывая презерватив, – хихикает Джойс, наслаждаясь шоу.

– Да? Я тоже! Хотя была простыня. Как ты мог отрицать кровь на простыне! – смеется Молли.

Простыня. Вот почему она валялась в его машине…

Я знаю, что должна что-то сказать, что угодно. Но голоса нет. Жизнь течет по-прежнему: люди в баре едят и пьют, не замечая наивной девушки с разбитым сердцем в трех метрах от себя. Как жизнь может продолжаться, когда я слежу, как Тристан опускает голову, как плачет Стеф и как Хардин смотрит на меня?

– Тесса, прости.

Он делает шаг ко мне, и у меня нет сил даже отодвинуться от него.

Раздается ядовитый голос Молли:

– В этом есть драматический момент, который все оценят. Помните, когда мы были здесь последний раз? Стеф сделала Тессе дурацкий макияж, и Хардин с Зедом боролись, кому отвезти ее в комнату. – Она смеется и продолжает: – Хардин отвез тебя в комнату, верно? У него была водка! Ты думала, он пьян, верно? Ты помнишь, я позвонила ему, когда он был там? – Мгновение она смотрит на меня, словно ожидая ответа. – На самом деле той ночью он должен был выиграть пари. Он утверждал это, но Зед твердил, что ты не могла дать ему так быстро. Я думаю, Зед был прав, но все же ты дала ему быстрее, чем я ожидала, так что хорошо, что я не делала ставок…

Мир исчезает – остаются только ужасный голос Молли и глаза Хардина.

Раньше я никогда не чувствовала себя так отвратительно. Такого уровня унижения и потери я не могла себе даже представить. Все это время Хардин играл со мной. Все эти объятия, поцелуи, улыбки, смех, «я люблю тебя», секс, планы на будущее – все это сгорело на хрен без всякого следа. Каждый его шаг, каждая ночь, каждая мелочь были спланированы – и все об этом знали, кроме меня. Даже Стеф, которую я считала своей подругой. Я смотрю на него, позволяя себе минуту слабости. Он просто стоит – стоит, словно только что не разрушился мой мир, словно он не унизил меня перед всеми.

– Тебе будет интересно узнать, что стоила ты не очень много, несмотря на то что Зед несколько раз пытался поднять цену. Но, получив с Джейса, Логана и Зеда деньги, Хардин вполне может позволить себе купить тебе ужин, – смеется Молли.

Джейс допивает пиво и орет:

– Я только жалею, что пропустил это «Я тебя люблю!» у всех на глазах. Говорят, прикольно было.

– Заткнись, мать твою! – орет Тристан к всеобщему удивлению. Если бы я не так окаменела изнутри, я бы, наверное, тоже удивилась. – Пошли вы все. Ей и так уже достаточно!

Хардин делает ко мне шаг.

– Детка, пожалуйста, скажи что-нибудь…

И это его «детка» наконец возвращает мне дар речи.

– И ты еще осмеливаешься меня так называть! Как ты мог так поступить со мной? Ты… ты… я не могу… – Так много накипело, что я просто не знаю, что сказать в первую очередь. – Я не буду ничего говорить, потому что это именно то, чего ты хочешь.

На словах я гораздо увереннее, чем чувствую себя. Внутри я сгораю, и сердце мое лежит на полу, под подошвами Хардина.

– Я знаю, я все испортил, – начинает он.

– Ты испортил? Ты испортил? – кричу я. – Почему? Только скажи, почему я?

– Потому что ты была там, – говорит он, и его честность меня добивает. – И был азарт. Я не знал тебя, Тесса. Я не знал, что влюблюсь в тебя.

Упоминание о любви вызывает у меня совсем иное чувство, чем последние несколько недель, я чувствую, что меня тошнит.

– Ты болен. Ты, мать твою, болен! – кричу я, выбегая за дверь.

Это слишком. Рука Хардина хватает меня за запястье, но я вырываюсь и, развернувшись, бью его по лицу. Сильно. Гримаса боли на его лице приносит мне некоторое удовлетворение.

– Ты все разрушил! – кричу я. – Ты взял у меня то, что тебе не принадлежит, Хардин. Это предназначалось тем, кто любил меня, любил искренно. Это было твое, только твое, и все это ты променял – на деньги? Из-за тебя я испортила отношения с мамой. Я все бросила! Мне нужен был кто-то, кто бы любил меня и не заставлял страдать. Ты отвратителен.

– Я люблю тебя, Тесса. Я люблю тебя больше всего на свете. Я собирался рассказать тебе. Я пытался, чтобы не они тебе рассказали об этом. Я хотел, чтобы ты об этом никогда не узнала. Вот почему меня не было всю ночь: я пытался заставить их не говорить тебе. Я собирался рассказать тебе сейчас, когда мы живем вместе и когда это не имеет никакого значения.

Я уже не контролирую свои слова.

– Ты… ты… Боже, Хардин! Что с тобой, черт возьми? Ты думаешь, что убедить всех не рассказывать мне – это достижение? Если я не знаю, значит, все хорошо? Ты думал, раз мы живем вместе, я позволю этому продолжаться? Вот почему ты так хотел, чтобы аренда была и на мое имя! О господи. Ты псих!

Каждая всплывающая мелочь, все сходится. Это было так очевидно!

– Вот почему ты сам забрал мои вещи из общежития: боялся, что Стеф мне все расскажет!

Все в баре смотрят на нас, и я чувствую себя такой маленькой, сломленной и беззащитной.

– Что ты сделал с деньгами?

– Я… – начинает он и останавливается.

– Говори! – требую я.

– Твоя машина… краска… залог за квартиру. Я подумал, что если я… я все время собирался рассказать, как только понял, что больше не хочу этого пари. Я люблю тебя, всегда любил, я клянусь!

– Ты взял презерватив, чтобы показать им, Хардин! Ты показал им простыню, гребаную окровавленную простыню! – Я хватаюсь за голову и прохожу мимо него. – Боже мой! Я такая дура! В то время, как я вспоминала лучшую ночь в моей жизни, ты показывал своим друзьям простыню.

– Я знаю… мне нет оправданий… но ты должна меня простить. Мы сможем это пережить, – говорит он.

Я хохочу. Мне смешно. Несмотря на слезы, я не могу удержаться от смеха; это какое-то безумие. Это не сцена из фильма. Не могу взять себя в руки. Не могу принять удар, выдохнув или смахнув с щеки слезу. Я плачу, схватившись за голову, не сдерживая эмоции и с трудом формулируя мысли.

– Простить тебя? – Я хохочу как сумасшедшая. – Ты погубил меня, понимаешь? Ну конечно, ты понимаешь. Это же был твой план, помнишь? Ты обещал погубить меня. Поздравляю, Хардин, у тебя получилось. Что я тебе должна, деньги? Или найти тебе другую девственницу?

Он силится двинуться, словно прикованный взглядами к столу.

– Тесса, пожалуйста! Ты же знаешь, я люблю тебя. Пойдем домой, пожалуйста, я расскажу тебе все.

– Домой? Это не мой дом. И никогда им не был; мы оба это знаем.

Я поворачиваюсь к дверям. Я уже близко.

– Что мне сделать? Я сделаю все, что ты хочешь, – умоляет он.

Он по-прежнему смотрит на меня, потом опускается на пол. На секунду я в замешательстве, потом понимаю, что он становится передо мной на колени.

– Ты? Ничего. Ты уже все сделал, Хардин.

Если бы знать, что ему так же больно сейчас, как и мне! Я бы повторила эту боль тысячу раз, чтобы он понял, как я истерзана и унижена.

Я бегу к двери, пользуясь тем, что Хардин на коленях. В дверях в кого-то врезаюсь. Я поднимаю глаза и вижу Зеда: на его лице еще видны синяки от драки с Хардином.

– Что случилось? – спрашивает он, хватая меня за локти. Смотрит на Хардина и все понимает. – Прости… – говорит он, но я не слушаю его.

Хардин идет ко мне. Нужно убраться подальше от этого бара, от него.

Выхожу на улицу, и холодный воздух треплет мне волосы. Я рада, надеюсь, ветер охладит пожар внутри меня. Снег засыпает улицу и мою машину.

Слышу голос Зеда:

– Ты не можешь сейчас садиться за руль, Тесса!

И все равно тащусь под снегом на стоянку.

– Оставь меня! Я знаю, ты был в курсе! Вы все были! – кричу я, отыскивая ключи.

– Разреши отвезти тебя домой, ты не можешь ехать в такую погоду, – говорит он.

Я открываю рот, но тут вижу Хардина, бредущего по улице.

Я смотрю на человека, которого считала любовью всей своей жизни, который делал каждый день моей жизни особенным, диким и свободным. Затем перевожу взгляд на Зеда.

– Хорошо, – говорю я.

Сажусь в машину Зеда, запирая дверь как можно быстрее. Через секунду Хардин понимает, что я уезжаю с Зедом, и бежит к машине. Он в ярости, и я радуюсь, что Зед сядет в машину до того, как Хардин к нам подбежит. Зед прыгает в машину и газует. Смотрю на то, как Хардин падает на колени второй раз за этот вечер.

– Прости, Тесса. Я не представлял себе, что так получится…

– Не разговаривай со мной.

Я больше ничего не хочу слышать. Я не могу простить его. У меня болит живот, и боль от предательства Хардина делает меня слабее с каждым мгновением. Я уверена, что, если Зед будет говорить, я просто потеряю сознание. Мне хочется знать, зачем Хардин так поступил, но меня бросает в дрожь, если я что-то услышу. Я никогда не чувствовала такой боли и не знаю, что делать. Зед кивает, и несколько минут мы едем в тишине. Я думаю о Хардине, Молли и Джейсе и успокаиваюсь: что-то во мне меняется. Что-то делает меня смелее.

– Знаешь что? – обращаюсь я к нему. – Поговори со мной. Расскажи мне все. Каждую деталь.

Он беспокойно смотрит на меня, но, поняв, что у него нет выбора, тихо произносит:

– Хорошо.

Мы выезжаем на шоссе.