Возвращаюсь в комнату и думаю: глупо было считать, что Хардин внезапно изменился и стал не таким, как раньше. Надо было это предвидеть. Мне следовало понять, что все это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Хардин целовал меня на глазах у Лэндона, он был мил и хотел быть мне больше, чем другом. Рассказывал о своем детстве. Я должна была предвидеть, что как только он встретится с друзьями, сразу превратится обратно в того Хардина, которого я так ненавидела две недели назад.

– Привет, подруга! Пойдешь на вечеринку? – спрашивает Стеф, когда я захожу в комнату.

Тристан сидит на ее кровати и глядит с обожанием. Как бы я хотела, чтобы Хардин так на меня смотрел!

– Нет, собираюсь позаниматься, – отвечаю я.

Отлично, все в курсе и приглашены на вечеринку, а меня Хардин даже не удосужился просветить. Видимо, так он сможет без помех пообщаться с Молли.

– Да пойдем! Там будет здорово! Хардин там будет, – улыбается Стеф.

Разворачиваюсь к ней.

– Да нет, все нормально. Я собиралась позвонить маме, а еще подготовить домашнее задание на следующую неделю.

– Боооотан! – дразнит Стеф, хватая сумку. – Как хочешь. Я – на всю ночь, так что если что-то потребуется, дай мне знать, – говорит она, обнимая меня на прощание.

Звоню маме и рассказываю о стажировке, отчего она, разумеется, приходит в восторг. Я не упоминаю о Хардине, но рассказываю о Кене, представив маме его как отчима Лэндона (так и есть). Мама спрашивает о Ное, но я увиливаю от ответа. Я удивлена и благодарна Ною за то, что он ничего не рассказал. Он мне ничего не должен, и все-таки спасибо ему за молчание. Потом мамин рассказ о новой коллеге, которая, как она считает, встречается с их начальником, – и наконец, заявив, что мне пора заниматься, отключаю телефон. Думаю только о Хардине. Как же просто мне было жить до встречи с ним, а теперь все стало сложно и напряженно, и я либо безмерно счастлива, либо от мыслей о том, что он с Молли, у меня болит сердце. Я сойду с ума, сидя в комнате, и уже в шесть вечера я отказываюсь от попытки что-то выучить. Может, пойти прогуляться?

Мне нужно больше друзей. Я хватаю телефон и звоню Лэндону.

– Привет, Тесса! – говорит он ласково, меня это сразу успокаивает.

– Привет, Лэндон, ты занят?

– Нет, просто смотрю футбол. А что?

– Нет, ничего, просто хотела спросить, могу ли я приехать и поболтать… или, может, твоя мама не против, если я поучусь у нее выпечке, – тихо посмеиваюсь я.

– Да, конечно. Она будет рада, я скажу ей, что ты приедешь.

– Хорошо, следующий автобус – через полчаса, я приеду, как только соберусь.

– Автобус? Ах да, ты же еще не нашла машину. Я за тобой заеду.

– Не надо, все нормально. Я не против, просто не хочу тебя гонять.

– Тесса, тут меньше десяти километров. Я скоро, – говорит он, и я соглашаюсь.

Я хватаю сумку и в последний раз проверяю телефон. Конечно, Хардин не пишет и не звонит. Ненавижу вести себя так, будто от него завишу, хотя на самом деле это совершенно не так. Полная решимости доказать свою независимость, отключаю телефон. Если его оставить включенным, я с ума сойду, проверяя его каждые пять минут. Подумав, я решаю оставить телефон дома и кладу в тумбочку, а затем выхожу на улицу навстречу Лэндону. Через минуту он подъезжает и коротко сигналит. Я вздрагиваю от неожиданности – и когда я залезаю в машину, мы смеемся.

– Мама там с ума сходит на кухне, так что готовься к очень подробному уроку, – сообщает он.

– Правда? Я люблю подробности!

– Знаю, поэтому в путь, – говорит он, включая радио.

Я слышу знакомые звуки – это одна из моих любимых песен.

– Я сделаю погромче? – спрашиваю я, и Лэндон кивает.

– Тебе нравится Fray? – удивленно спрашивает он.

– Да! Это моя любимая группа. А тебе они нравятся?

– Да! Разве есть кто-то, кому они не нравятся? – смеется он.

Я почти решаю назвать Хардина, но передумываю.

Мы заходим в дом, Кен встречает нас с приветливой улыбкой. Надеюсь, он не ожидал увидеть со мной Хардина. Впрочем, не замечаю на его лице разочарования и улыбаюсь в ответ.

– Карен на кухне; входи, если хватит смелости, – лукаво говорит он.

Он не шутит. Перед Карен – гора кастрюль, плошек и других предметов, назначение которых мне неизвестно.

– Тесса! Я почти готова! – Сияя, она обводит рукой все эти странные приспособления.

– Может, мне чем-нибудь помочь?

– Нет, не сейчас. Я почти закончила… Все, я готова.

– Надеюсь, я не очень поздно сообщила, что приду, – говорю я.

– О нет, дорогая, тебе здесь всегда рады, – уверяет Карен, и я вижу, что она говорит это искренне.

Она выдает мне фартук, и я подвязываю волосы. Лэндон сидит на стуле и болтает с нами, а Карен демонстрирует ингредиенты для приготовления кекса с нуля. Я выливаю и высыпаю все в миксер и включаю перемешивание на низкой скорости.

– Я уже чувствую себя профессиональным пекарем, – смеюсь я.

Лэндон, перегнувшись через стол, вытирает мне щеку.

– Извини, у тебя мука на лице. – Он краснеет, и я улыбаюсь.

Я заливаю тесто в форму для пирога и ставлю ее в духовку. Пока кекс печется, мы болтаем о колледже и доме, пока Лэндону не надоедают «женские сплетни» и он не уходит смотреть запись футбольного матча.

Мы увлекаемся разговорами; наше творение успевает испечься и остыть, и когда Карен говорит, что наступило время охладить кекс, я понимаю, что довольна результатом. Карен показывает, как использовать кондитерский мешок, рисует букву Л на одном из кексов, и я ставлю его перед стулом Лэндона. Карен искусно выводит цветы и зеленые травинки на своем кексе, а я делаю, что могу, на своем.

– Думаю, продолжим в следующий раз, – улыбается она, ставя посуду в мойку.

– Хорошо, – отвечаю я, надкусывая один кекс.

Карен, пробуя свой кусок, спрашивает меня:

– А что же Хардин сегодня не пришел?

Я медленно жую кекс, пытаясь понять подтекст.

– Он дома, – отвечаю просто.

Она слегка хмурится, но больше не спрашивает.

Лэндон заходит на кухню, а Карен уходит, захватив несколько кексов для Кена.

– Это кекс для меня? – спрашивает Лэндон, держа кусок с кремовой волнистой Л наверху.

– Да, я упражнялась в кремописании.

– Главное, чтобы было вкусно, – говорит он с набитым ртом.

Я хихикаю, и он вытирает рот.

Пока я ем, Лэндон рассказывает о матче. Футбол меня не интересует, но Лэндон так любезен, что я согласна послушать. Возвращаюсь мысленно к Хардину и смотрю в окно.

– Все в порядке? – вырывает меня Лэндон из моих размышлений.

– Да, извини. Я отвлеклась… немного, – виновато улыбаюсь я.

– Ничего. Что-то с Хардином?

– Да… Как ты догадался?

– Где он?

– В братстве. Там какая-то вечеринка, – начинаю я и после решаю ему довериться: – И он не сообщил мне об этом. Мы встретили его друзей, и он просто сказал: «Пока, Тесса». Я чувствовала себя дурой. Даже сейчас, рассказывая, понимаю, как глупо это звучит, но я схожу с ума. Эта Молли, он постоянно встречается с ней, и сейчас она с ним, и он не говорил ей о нас… о том, что мы с ним. – Я тяжело вздыхаю.

– Вы оба решили, что вы вместе?

– Да… но я так думала, не знаю, как сейчас.

– Почему бы тебе с ним не поговорить? Или почему бы не пойти на вечеринку.

Я смотрю на него.

– Я не могу просто взять и пойти на вечеринку.

– Почему? Ты и раньше ходила на вечеринки самостоятельно, вы с Хардином знакомы, и там твоя соседка. На твоем месте я бы пошел.

– Правда? Стеф звала меня… Я не знаю.

Хочу пойти посмотреть, с Молли ли Хардин, но если просто туда приду, буду чувствовать себя дурочкой.

– Я думаю, ты должна пойти.

– Ты пойдешь со мной? – спрашиваю я.

– О нет, нет. Извини, Тесса. Мы, конечно друзья, но нет, хе-хе.

Я знала, что он откажется, но спросить было нужно.

– Думаю, что пойду. По крайней мере, поговорю с ним.

– Хорошо. Только сначала вытри муку с лица.

Лэндон смеется, и я протираю щеку. Я продолжаю болтать с ним, чтобы он не подумал, что я использую его для поездки на вечеринку, хотя и знаю, что он так не подумает.

– Удачи! Позвони мне, если понадоблюсь.

Лэндон прощается со мной, и я вылезаю из машины у дома братства.

Я иронизирую над собой: стоило оставить в общаге телефон, чтобы не волноваться из-за Хардина, – и вот я опять в его доме.

Во дворе собралась компания полуголых девиц. Критически осматриваю свой наряд – джинсы и кардиган. Не накрашенная, волосы собраны в пучок. О чем я думала?

Гоню тревогу и захожу внутрь. Ни одного знакомого лица, кроме Логана, который не отрывается от девчонки в одних трусах и лифчике. Прохожу через кухню, и кто-то протягивает красную кружку с каким-то алкоголем. Подношу ее к губам. Если придется ссориться с Хардином, надо напиться. Я пробиваюсь через переполненную гостиную к дивану, где обычно зависает его компания. Розовая шевелюра Молли сразу попадает в поле моего зрения…

Я чувствую резкую боль в груди: Молли сидит не на диване, а на коленях Хардина. Его рука лежит на ее бедре, и она, смеясь, откидывается назад к его груди, как будто это самое обычное дело.

Как себя вести в такой ситуации? Мне нужно уйти. Это сразу ясно, когда мы встречаемся взглядами. Мне нужно просто уйти. Мне здесь не место, я не хочу снова плакать на глазах у всех. Я устала плакать о нем и пытаться сделать из него того, кем он не является. Каждый раз, когда я думаю, что хуже быть не может, он делает что-то, что заставляет меня понять, что я ничего не знала о реальной боли, которую вызывает неразделенное чувство.

Смотрю, как Молли кладет руку на плечо Хардина; он ее сдвигает, но только для того, чтобы положить свою руку ей на бедро и игриво сжать его, отчего она начинает хихикать. Стараюсь заставить себя двигаться, уйти, убежать, уползти, сделать хоть что-то, чтобы уйти, но мои глаза прикованы к парню, которого я люблю и который смотрит на другую.

Кто-то говорит:

– Тесса.

Голова Хардина дергается вверх, и наши глаза встречаются. Он ошарашенно смотрит на меня, и Молли тоже глядит в мою сторону, плотнее прижимаясь к Хардину. Губы вздрагивают, будто он собирается что-то сказать, но он молчит.

Рядом со мной возникает Зед, и я, наконец, заставляю себя оторваться от Хардина. Я стараюсь улыбаться, но все силы уже ушли на то, чтобы не разрыдаться.

– Хочешь выпить? – спрашивает Зед.

Смотрю на руки. Вроде бы держала кружку…

Она валяется у моих ног, пиво разлилось по ковру. Отступаю в сторону; в обычной ситуации я бы извинилась и постаралась все убрать, но сейчас притворяюсь, будто кружка не моя. Здесь столько народу, что никто ничего не узнает.

У меня два выхода: выбежать в слезах и тем самым дать Хардину понять, как я по нему страдаю, или действовать так, будто меня совершенно не волнует ни он, ни то, что Молли сидит у него на коленях.

Решаю выбрать второе.

– Да, пожалуйста. Я бы очень хотела выпить, – говорю я чужим голосом.