Глава 5
Пройдя вдоль стен помещения, Каспар зажег три десятка свечей в зеркальных светильниках — в зале стало светло.
Он потушил дежурную свечу и осмотрелся — возле кулеврины крови не было, значит, ранение Хуберта не так серьезно. Сын сказал, что пострадал на третьей засечке, выходит, прошел первые две? Или сразу решил попытать счастья на третьей?
Каспар завел пружины кулеврины, выставил колышек на первую засечку и, сняв со стены деревянный, обитый кожей тренировочный меч, встал в позицию. Теперь требовалось только ткнуть им в металлический диск, и это послужит пуском бешеного механизма тренировочной машины. У нее имелось семь лап, но на первой засечке срабатывали всего три, однако какие именно из семи, было неизвестно, хитрый золотник — устройство, включающее лапы, — всякий раз подключал разные и с разных сторон.
За эту машину гном Боло взял тридцать золотых, по меркам Ливена — целое состояние.
Выдержав паузу, Каспар нанес «укол», и кулеврина обрушила на него один за другим три удара — два в уровень головы и один — коварный — подсекающий ноги. Но Каспара такими ходами было не взять, он уверенно отбил все три. Несмотря на спокойную жизнь преуспевающего купца и промышленника, он старался посещать зал не реже двух раз в неделю. Генриетта называла это блажью, однако тренировки помогали Каспару держать себя в хорошей форме.
Взвесив в руках тренировочный меч, Каспар решительно переставил колышек на вторую засечку. Отошел, прицелился и нанес очередной укол — четыре лапы ударили одна за другой, но и тут Каспар отбился. Довольный собой, он улыбнулся и, попятившись к стене, вдруг увидел уходящую к горизонту дорогу и стоящих полукругом озлобленных людей. Это были враги, они недобро смотрели на него и были готовы атаковать. Вот один из них бросился вперед, и Каспар взмахнул мечом…
Наваждение ушло так же быстро, как и захватило рассудок Каспара. Он встряхнул головой и опустил поднятый для удара меч.
Что это было — сон наяву? А может, знак?
Нехорошее предчувствие сдавило грудь, Каспар повесил меч на стену и, пройдя по кругу, задул свечи — сегодня ему следовало отдохнуть и попить лечебного отвара, который так хорошо удавался Генриетте.
Супругу он застал на кухне, казалось, она никогда не устает готовить, стирать белье, убирать комнаты.
Увидев вошедшего мужа, Генриетта отставила кастрюли и озабоченно спросила:
— Что с тобой? На тебе лица нет.
Наскоро вытерев руки о фартук, она приложила ладонь ко лбу мужа.
— Нет, это не болезнь… — сказала она уверенно.
— Оставь, — отмахнулся Каспар и сел за стол. — Завари-ка лучше своих трав, хочется выпить чего-нибудь горячего.
— А может, хересу?
— Нет, лучше трав.
Генриетта пристально посмотрела на мужа и достала из шкафчика деревянную резную коробочку с заветным сбором.
— Ева хочет цифирь изучать, — сказал Каспар.
— Она мне этой цифирью все уши прожужжала.
— Я вот подумал — пусть девка поучится, хуже не будет, а то скучает она в девчачьей школе.
— Дело твое, ты отец и деньги твои за учебу пойдут, — пожала плечами Генриетта, тоном показывая, однако, что не одобряет затею мужа. — А вот придет время замуж ее отдавать, кто ее ученую-то возьмет? Она ведь дерзкая станет.
— Она и так дерзкая станет, порода у нее такая — вся в меня. — Каспар улыбнулся. — Ничего, пусть учится, а денег за нее много и не потребуется, небось учитель Бразис и за холст крашеный учить станет, за девчонку большего не положено.
