Глава 35
Холмы закончились, потянулись перелески, вскоре сомкнувшиеся к обочинам рядами высоких деревьев. Местами они стояли так часто, что под елями образовывался нетронутый дневным светом сумрак.
Ведущая через лес дорога становилась похожа на узкий лабиринт, всадники жались к телегам, лошади настороженно прядали ушами.
— Нечисто как-то… — обронил Слизень, обращаясь к Каспару.
— Пустяки, — отмахнулся тот. — Здесь всегда так.
— Да ну?.. — не поверил Слизень.
— Человек! Там человек! — крикнул вдруг Рыпа, и мардиганец под ним пошел боком. Свинчатка и Красавчик стали неловко вытягивать мечи, Бубон свесился с седла, присматриваясь.
Каспар дал своей лошади шпоры и в два прыжка оказался возле Рыпы. Между деревьев действительно угадывался человеческий силуэт.
— Неживой он, хозяин, — буркнул Бубон. — Стрелой к дереву прибит…
— Вижу, — хрипло ответил Каспар.
Кто и зачем сделал это, было непонятно, останки тела висели на толстой четырехфутовой стреле, какие использовались степняками, ходившими до южных морей. С помощью такого оружия они атаковали стоявшие у отмелей галеры, но на суше от подобных стрел толку было мало, тем более в таком густом лесу.
— Пустяки, — снова сказал Каспар. — Это давно случилось. Поддайте ходу, ребята, нам скоро обедать нужно.
Каспар намеренно напомнил про обед, чтобы успокоить людей и указать им на обыденность ситуации. Это подействовало, все приободрились и поехали быстрее.
Скоро лес поредел, сквозь кроны пробились солнечные лучи, но неожиданно на дороге показался дикий кот с коротким хвостом и коричневыми кисточками на ушах.
Увидев людей, животное замерло, однако страха не выказывало, а лишь пристально в них всматривалось.
Все невольно натянули поводья, обоз остановился, люди молчали, глядя на это чудо. Каспару эта ситуация показалась знакомой, примерно в этих местах лет пятнадцать назад на дорогу выходил олень с таким же странными для зверя повадками.
— Не похож он на зверя, — прошептал оказавшийся рядом с Каспаром Лакоб.
— Может, я в него стрельну? — тихо спросил Слизень, арбалет уже лежал у него на коленях.
— Бесполезно, — сказал Каспар. — Его не убить. Он сейчас сам уйдет.
Словно услышав его слова, кот одним прыжком перемахнул через дорогу и словно утонул в порыжевшей осенней траве.
Все завертели головами, Красавчик привстал в седле, чтобы увидеть, куда подевался зверь, но тщетно, его уже не было.
После исчезновения странного кота лес будто ожил. Застрекотали сойки, закачались потревоженные ветром деревья, запахло опавшей листвой и горькой хвоей.
— Поторапливайтесь, скоро сделаем привал! — объявил Каспар, и колонна двинулась по дороге дальше, а в памяти всплыла фраза, оброненная на этом месте мессиром Маноло:
«Кто-то следит за нами, нужно уходить».
«А куда тут уберешься?» — вздохнул Каспар, ощущая нехватку той уверенности, что давал ему талисман с золотым единорогом. Теперь у него был только пучок конских волос, но этот старый талисман берег его иначе.
Еще через полмили справа потянулось сырое болотце. Оно отодвинуло от дороги деревья, появилась возможность сделать привал. Впрочем, о том, чтобы развести костер, не могло быть и речи, по запаху дыма их могли найти жаждавшие реванша дорожные разбойники.
Привал получился скомканным, при каждом шорохе все хватались за мечи и вскакивали. Каспар несколько раз ловил на себе косой взгляд Красавчика, должно быть, тот уже жалел, что ввязался в этот поход, однако понимал, что возвращаться уже поздно.
Вскоре они снова вышли на дорогу. Каспар заметил, что порезы и рассечения на лицах воров быстро затягиваются. Обычные при таких ранениях сопутствующие синяки и отеки отсутствовали. Сначала он приписал это хорошо притертой мази, но потом решил спросить Лакоба.
— Как хорошо ты их подлечил, как будто раны рукой стянул! — громко обратился он к Лакобу.
— Ага, я тоже заметил! — поддержал его Слизень. — У Свинчатки вон как харя перекосорылена была, а теперь ничего — отошла.
Неожиданно с первой телеги свалился на дорогу Шрайк. Его тело оставалось в скрюченной сидячей позе, глаза были открыты, а руки все еще сжимали вожжи. Когда они натянулись, лошадь встала.
Каспар еще не успел удивиться, как вдруг налетел ветер, закрутил упавшую листву и обдал путешественников таким леденящим холодом, что у людей заломило в затылках.
Соскочив на землю, Каспар подбежал к Шрайку, однако тот неожиданно поднялся и вытянулся как струна. Заметив странное выражение его лица, Каспар попятился. Почувствовав недоброе, вернулся Красавчик и остальные воры.
Тем временем Шрайк с онемевшим безжизненным лицом, вдруг начал вращаться словно веретено — все быстрее и быстрее.
Снова налетел ветер, ударил в людей опавшими листьями, Шрайк остановился и произнес басом:
— Фрай, где Кромб?! Фрай, где Кромб?! Где Кромб, Фрай?!
Тело стало раскачиваться, словно колода, и надвигаться на Каспара, повторяя все то же:
— Фрай, где Кромб?! Где Кромб, Фрай?!
— Нет его здесь! — почти выкрикнул тот. — И где он, я не знаю!
Одеревеневшее тело Шрайка прекратило движение, несколько мгновений оставалось на месте, затем по ожившему лицу пробежала судорога, и Шрайк сложился так, будто вмиг лишился всех костей. Какое-то время он еще лежал, оплывая, словно потерявшие воду мехи, а затем распался в невесомый прах.
Налетевший ветерок подхватил истлевшую оболочку и, смешав частички Шрайка с шелестящими листьями, разметал вдоль обочины. На дороге осталась лежать лишь серебряная монета, полученная от Каспара в качестве аванса.
— Это… Что это было, хозяин? — хрипло спросил Свинчатка.
Его мардиганец мелко дрожал и ронял с мундштука желтоватую пену.
— Не знаю, — пожал плечами Каспар. — Ты же слышал, оно искало Кромба…
— А кто таков этот Кромб? — поинтересовался Рыпа, не спуская глаз с серебряной монеты.
— Он колдун.
Каспар поймал за поводья свою лошадь и не без труда взобрался в седло, ноги плохо повиновались ему.
— Куда делся Шрайк? — неожиданно спросил Слизень, — Я не вижу Шрайка!
— Змея подвела его, та, что жила в нем, — пояснил Лакоб. Почему-то это объяснение показалось всем разумным. Шрайк и раньше выглядел ненормальным, и то, что все это случилось именно с ним, имело какой-то смысл.
— И что теперь, Фрай, нас всех сожрут, как этого придурка? — дрожащим голосом спросил Красавчик.
Он был в полушаге от истерики, да и не он один. Котлета едва держался в седле, и по его лицу градом катился пот, Бабушкин Звон находился в полуобморочном состоянии. А Бубон проникся к Каспару еще большей ненавистью, впрочем, это не было для последнего неожиданностью.
— Я предлагаю ехать дальше, мне не меньше вашего страшно находиться тут, поэтому давайте не будем мешкать. Рыпа, привяжи лошадь к телеге и займи место возницы.
— Ага! — Вор с готовностью соскочил на землю и бросился к сверкающей монете, но Лакоб остановил его.
— Стой! — сказал он. — Если возьмешь эту монету, уйдешь следом за ее владельцем.
Протянутая к серебру рука замерла, Рыпа с недоверчивой ухмылкой повернулся к Лакобу. Он полагал, что тот желает сам завладеть монетой, но, встретившись со взглядом хозяйского «сержанта», поверил ему и, обойдя нехорошее место, стал привязывать мардиганца к телеге.
Вечер, а с ним и быстрый косой дождь застали отряд возле неглубокой балки, окруженной редкими старыми дубами. Теперь они почти растеряли свои листья и в сумерках казались обгоревшими головешками.
Пока расседлывали лошадей, дождь кончился. Насобирали дров, воду добыли из болотца неподалеку. Несмотря на остававшуюся опасность нападения, Каспар решился развести костер под небольшим деревом на дне балки, полагая, что огня там заметно не будет, а дым по сырой погоде далеко не уйдет — ляжет на землю. Да и нельзя было без костра, огонь согревал тела и прогонял страхи.
За дровами вдоль балки отправился Бубон. Он сделал это сам, без напоминания, и ухитрился принести сухих веток.
Вскоре в огне затрещали сучья, в котле закипела вода, и все замолчали, прислушиваясь то к этой мирной музыке, то к вою одинокого шакала, скулящего где-то неподалеку от тоски и голода.
Каспар сидел на телеге и наблюдал за ворами со стороны, он все еще не мог доверять им и был спокоен только тогда, когда держал всех в поле зрения.
Рядом встал Лакоб, он больше не расставался со своей сумкой.
— Когда с разбойниками сцепились, Слизень ловчился тебя на прицел взять.
— Я знаю, — устало кивнул Каспар.
— И не побоялся? — поразился Лакоб.
— А чего бояться? Во время боя он бы стрелять не решился, и потом, ты ведь рядом был. Небось припугнул его?
Лакоб усмехнулся, блики от костра осветили его худощавое выбритое лицо.
— Было немного. Просто рядом встал.
— Так как ты раны заговариваешь? — неожиданно спросил Каспар.
— Я-то? — Лакоб пожал плечами. — Простыми заговорками, такие каждому известны.
— Я ни одной не знаю. Где ты научился?
Каспар не надеялся получить ответ, но Лакоб неожиданно придвинулся к нему, опасливо посмотрел на воров и шепотом сообщил:
— Я ведь чего с сумкой этой хожу… — Лакоб погладил свою ношу. — В ней сила моя неоткрытая.
— Как это «сила неоткрытая»? — не понял Каспар, следя за тем, как ловко орудует возле котла Бубон. В который раз он поймал себя на мысли, что убивать этого здоровяка жаль, но дружбы между ними не возникало, только неприязнь.
— Неоткрытая — значит, и корни сонные есть, и перешиби-трава, и слова правильные известны, а только ничего не получается… Ничего у меня не сходится, ваша милость!
Последние слова Лакоб произнес в полный голос с выражением крайнего отчаяния и даже шмыгнул носом. Рыпа покосился в сторону хозяина и, наклонившись к Красавчику, стал что-то ему нашептывать.
— Ты не кричи, а то всех перепугаешь, объясни толком, в чем твоя беда?
— Понимаешь, ваша милость, меня сила не слушается, огня во мне не хватает. Так мне и старцы говорили…
— Какие старцы?
— Понятно какие — лесные старцы.
— Так ты у них учился, что ли? — начал понимать Каспар.
— Ну так а я тебе чего толкую! — горячо воскликнул Лакоб, чем снова привлек внимание Рыпы.
— Восемнадцать лет по лесам ходил как привязанный, травы изучал, камни толок, зелья замешивал.
— Значит, ты колдун?
— Нет, я лекарем хотел стать. — Лакоб вздохнул. — Потом ведуном, потом магические законы постигал… — Он с горечью махнул рукой. — Все перебрал, но ничего не добился.
— Так почему же?
— Все старцы говорили мне одно — нет уверенности в своих силах. Огня нет, понимаешь?
— Понимаю, но ведь раны ты хорошо затянул, воры наши как новенькие стали.
— Ну… — Лакоб пожал плечами. — Рядом с тобой мне спокойнее, отсюда и уверенность.
— Так, может, рядом со мной ты и другое сможешь, не только лечение?
Слова Каспара так поразили Лакоба, что он неожиданно прошелся до костра и вернулся. Глаза его горели, ноздри трепетали.
— Правильно, ваша милость! Как есть правильно, нужно попробовать!
— А на чем ты пробовать хочешь?
— На чем пробовать? — Лакоб посмотрел в темноту. — Я могу попробовать вышибить синий боевой огонь…
— А что он такого делает, этот огонь? — осторожно осведомился Каспар.
— О! Это такая силища, он может запросто тысячу воинов положить!
— Иди ты!
— Правда, ваша милость!
— Но тут нет никаких воинов. — Каспар тоже посмотрел в темноту. Его уже начинала пугать перспектива «синего огня» здесь и сейчас. — Давай мы лучше отложим это до того момента, когда нам действительно понадобится твоя помощь.
— А вдруг не получится?
— Получится. Со Слизнем же получилось, когда ты его через две телеги перекинул…
— Да… — согласился Лакоб.
— Вот и хорошо. Встань лучше на часы в первую смену, за тобой Бабушкин Звон будет.
— Хорошо, ваша милость, я встану.
— Ну а мне последнему придется.
— Что, Фрай, так и будешь по ночам не спать? — подал голос Красавчик. — Свалишься ведь, а ты нам свежий нужен.
«Ишь как заботится», — мысленно усмехнулся Каспар, а вслух сказал:
— Ничего, я привычный, да и в седле добираю — там минутка, здесь минутка…
— Ваша милость, задница будто отваливается, как поеду завтра — не знаю, — пожаловался Свинчатка.
— А я думал, это только у меня, — почесав поясницу, сказал Рыпа.
— Это дело поправимое, у меня и на этот случай есть хорошие примочки, — успокоил их Каспар. — Лакоб, дай каждому на руку по полщепочки, а задницу себе они и сами натереть смогут.
— А не запечет? — заранее почесываясь, осведомился Котлета.
— Разве только немного.
Лакоб прошелся вдоль всех с берестяной баночкой, и воры доверчиво протягивали к нему руки, получая мазь. Они уже поняли, что их зажившие раны — его заслуга.
