Глава 25
Мысль художника

Теперь Гемран все время был окружен чужими бесплотными голосами. Они преследовали его постоянно и, если не прислушиваться к ним, напоминали непрерывный шелестящий фон. Но когда Вэнс терял над собой контроль, ему начинали слышаться громкие вопли, полные боли и отчаяния, стоны, низкое угрожающее бормотание, страстные мольбы о помощи. Его звали, настойчиво требовали, просили…

Иногда музыканту казалось, будто он слышит за спиной чье-то дыхание, едва ощутимое прикосновение к плечу. Он оборачивался, но никого не видел.

«Интересно, свихнусь я или пойму, в конце концов, как с этим жить?» — Гемран сидел на земле, прислонившись спиной к чаше фонтана, и смотрел на голубей, бродящих по каменным дорожкам. Ветерок слегка касался листов нотной бумаги, которую он держал на коленях. Над головой, по зеленой крыше из виноградных листьев, шелестел дождь, но ни одной капли не падало во двор.

Вэнсу не удалось уйти из мира Леонардо. Паула с прекрасными глазами, полными слез, умолила остаться здесь, пуская в ход все возможные запрещенные приемы — поцелуи, обещания и откровенный шантаж. «Это не надолго, обещаю… я боюсь за тебя… не могу тебя потерять… ты должен научиться справляться со своим даром… теперь ты важен для всех нас… я буду приходить каждый день…»

Гемран не смог отказать. И теперь жил, окруженный роем чужих голосов, заглушающих музыку, которую он пытался услышать в своем воображении.

Фэриартос перевел взгляд на оборванную музыкальную фразу, записанную в нотном листе, и вдруг почувствовал, как на него опускается темнота. Погасли золотистые пятна света, скользящие по двору, потускнели зеленые листья, тень дома накрыла его густым облаком, затих привычный шепчущий фон…

Знакомое ощущение.

Теперь Вэнс уже понимал, что это значит.

— Фрэнсис? — произнес он тихо.

Ответ пришел тут же — не слова, не мысль — ощущение. Требование, на этот раз гораздо более настойчивое, чем прежде.

Гемран поднялся, чувствуя, как его упорно подталкивают вперед, ведут к какой-то невидимой цели. Он сделал шаг, другой, а потом вдруг вокруг зашумел ветер, лицо и руки обожгло холодом, и темнота рассеялась.

Вэнс увидел, что стоит в большом помещении с высоким куполом потолка. Здесь не было окон, но фэриартос чувствовал, что находится под землей. Пол, стены, колонны покрывал толстый слой инея. Он хрустел под ногами и мерцал в воздухе крошечными обломанными кристалликами. Переливался в белом свете, струящемся из-под потолка.

Не чувствуя холода, Вэнс медленно обошел зал. На полу тут и там виднелись бесформенные очертания предметов, укрытых все тем же мохнатым льдистым одеялом. Понять, что это такое, было невозможно.

У стены лежало нечто, напоминающее расколотый шар. Гемран присел рядом с ним на корточки, пытаясь стряхнуть иней, и вдруг ощутил движение за спиной.

Он резко выпрямился, но не успел обернуться — свет под потолком тут же погас. Облако снежинок, которое фэриартос стряхнул с шара, метнулось ему в лицо. Он отшатнулся, и тут свечение наверху разгорелось с прежней силой, а снежная пыль неожиданно застыла в воздухе, образуя нечеткий контур человеческого силуэта.

«Если желаешь видеть того, с кем говоришь, — прозвучал у Вэнса в голове четкий голос, — всегда держи при себе песок, воду или выйди под дождь».

Вэнс машинально сгреб еще одну горсть инея и просыпал ее. Новые крупинки снега полетели по комнате, прилипая к фигуре неизвестного, словно частицы металлической пыли, притянутые магнитом.

Теперь Гемран видел, что перед ним стоит немолодой мужчина в костюме эпохи Возрождения. Его лицо, тело, одежда и даже волосы сотканы из поблескивающих кристалликов льда.

— Фрэнсис, — теперь уже утвердительно произнес певец.

«Ты такой же, как я. — Губы фэриартоса не двигались, но голос по-прежнему продолжал звучать в голове музыканта. — Если хочешь сохранить рассудок, не слушай голоса мертвых, не жалей их, не переживай вместе с ними их смерти».

— Я не могу не слышать их.

«Слушай свои песни, свой ритм. — Фрэнсис поднял руку, словно вылепленную из осколков льда, и указал на голову Гемрана, где, по его мнению, должны были звучать музыкальные композиции, сочиненные певцом. — От мертвых бери только знания».

— Как? Научите, — жадно попросил Вэнс.

«Я покажу, после… А пока выслушай… — Серебряная фигура приблизилась к Гемрану, и он увидел глаза, похожие на лужицы ртути. — Основатель захочет уйти, когда в полной мере насладится игрой со всеми вами. Вход в его реальность скрыт в мире кадаверциан. Но войти туда он не сможет до тех пор, пока кто-нибудь из некромантов не проведет его. Если это случится, тонкая грань между двумя пространствами будет разорвана. И все существа, обитающие в мире некромантов — злобные, голодные, ненасытные твари, — ринутся оттуда в вашу реальность».

Вэнс вдруг перестал видеть Фрэнсиса, вместо него перед глазами вспыхнула ярчайшая картина. Все те самые безликие, опасные, ненасытные твари, которых он знал и о которых только слышал, бесконечным потоком выплескиваются на улицы его города. Ожившие кошмары, бесплотные и слепые духи, ведомые голодом и яростью, прекрасные видения, в один миг умеющие обратиться свирепыми монстрами. Вечные охотники, безжалостные пожиратели плоти… Кровь, текущая по тротуарам, безжизненные улицы, мертвые тела людей, вампиров, животных, разрушенные дома, очертаниями напоминающие кадаверцианские кресты…

Гемран очнулся, задыхаясь и жадно глотая холодный воздух.

«Предупреди некромантов. Пусть знают, что им грозит».

— Хорошо. Я скажу…

Фрэнсис повернулся, словно собираясь уходить.

— Как вы погибли? — не удержался Гемран от вопроса.

«Меня убил Основатель», — почти равнодушно ответил тот.

— Мне очень жаль…

Ледяная фигура отрицательно покачала головой:

«Не жалей, даже меня».

И рассыпалась тысячами ледяных искр.

Гемран зажмурился на мгновение, а когда открыл глаза, снова увидел зеленый двор, голубей, нотные листы, разлетевшиеся по камням…

Значит, он должен предупредить кадаверциан?

Фэриартос огляделся. Этот дом был отдан в полное распоряжение гостя, и где теперь находился хозяин, можно только догадываться.

Гемран сунул руку в карман, нащупал телефон, превратившийся в бесполезный кусок пластмассы и металла в этом мире, и позвал мысленно:

«Паула…»

Отклик не пришел.

«Паула!»

Снова тишина. То ли девушка не хотела ответить ему, то ли пространство Леонардо не пропускало наружу его голос.

Вэнс рассеянно огляделся и вдруг заметил, как один из белых голубей, бродивших по двору, целенаправленно засеменил к нему. Остановившись рядом, клюнул ботинок, поблескивая черными бусинами глаз.

— Эй, приятель! Что тебе надо?

— Это не птица…

Гемран обернулся и увидел улыбающегося Леонардо.

— Кто же это? — скептически осведомился певец, рассматривая голубя, перебирающего перья в крыле.

— Мысль. Устремление. Олицетворение вести… Некоторые из нас со временем теряют возможность покинуть свое убежище. — Художник обвел взглядом зеленый двор. — Чтобы не погибнуть в вашем мире, как Александр. Поэтому мы создаем посланников.

Художник наклонился, бережно взял птицу и погладил ее по голове.

— А вы, Леонардо, — негромко произнес Вэнс, наблюдая за ним, — можете уходить отсюда?

— Практически нет. — Он подал голубя Гемрану.

Тот неловко сжал теплое тельце, покрытое мягкими перьями, и понял вдруг, как давно не прикасался к животным.

Собаки не бросались на него в ярости, как на некромантов, но старались уклониться от общения, отбежав подальше. Кошки предостерегающе шипели. Большинство птиц по ночам спит, так что у него не было возможности пронаблюдать их реакцию. А эта не собиралась вырываться, только шевелила лапками, терпеливо дожидаясь, пока ее отпустят.

— Представь того, с кем бы ты хотел поговорить, и произнеси мысленно то, что хочешь сказать. Он передаст твое послание.

Голубь крутил головой, дружелюбно поглядывая на Гемрана.

— А как я узнаю об этом?

— Можешь не сомневаться. — Леонардо улыбнулся и слегка коснулся плеча Вэнса. — Для мысли художника нет ограничения ни временем суток, ни временем года, ни расстоянием.

Леонардо развернулся и направился в дом, оставив гостя в одиночестве.

«Я хотел всего лишь петь свои песни. Хотел независимости и Паулу. Меня никогда не тянуло на роль спасителя мира», — подумал Гемран. Он снова перевел взгляд на птицу и, спустя несколько минут напряженной работы разжал руки. Радостно трепеща крыльями, почтовый голубь взмыл вверх и растаял в воздухе…

— Извини, Крис, но сегодня у меня нет настроения веселиться.

Вивиан смотрел в окно, за которым шелестел листьями искусственный дуб, установленный рядом с пабом. Видимо, для того, чтобы придать наибольший ирландский колорит этому заведению. Странно, что владельцы не догадались понавешать на пластиковое дерево пучков омелы.

Бар внизу был полон народа и клубов сигаретного дыма. Местный оркестр уже начинал настраивать инструменты. Высокие, веселые голоса скрипок заглушали вопли и хохот игроков в дартс. Но здесь, на втором этаже, оказалось на удивление тихо и безлюдно.

— Да у меня тоже нет особых поводов для веселья, — ответил Кристоф, высматривая кого-то среди людей внизу.

Вивиан выразительно взглянул на него и сухо заметил:

— Поэтому на тебе сапоги с набойками, чтобы удобнее было танцевать рил?

— Не думаю, что сегодня дело дойдет до танцев, — рассеянно отозвался колдун.

— А до чего дойдет?

Некромант улыбнулся и, наконец, переключил свое внимание на ученика.

— Мне кажется, или ты стал увереннее чувствовать себя в этом теле?

Пожалуй, впервые Вивиан не почувствовал раздражения при разговоре о своем новом образе. Он задумчиво посмотрел в кружку темного пива и честно признался:

— Я перестал дергаться, что ты смотришь на меня, как на Флору. А в остальном — все по-прежнему.

— Кажется, я ни разу не забывал, что передо мной ты, а не она. Уж тебе-то должно быть известно, что некроманты — те, кто занимается оживлением мертвой плоти, — отлично видят внутреннюю суть под любой оболочкой.

— Ну, может те, кто занимается этим достаточно долго, и умеют, — пробормотал Вивиан. — О себе я ничего подобного сказать не могу.

Мастер Смерти пожал плечами:

— Все совершенствуются постепенно. Очередной экзамен ты сдал на отлично. — Кристоф снова бросил взгляд в нижний зал и заметил: — А вот и тому подтверждение.

Ученик оглянулся, но тут же сам почувствовал яркую, вибрирующую волну. Даханавар. По деревянной лестнице, ведущей на второй этаж, торопливо поднималась Констанс. Блеск ее рыжих волос был приглушен темной кружевной косынкой. Прямое черное платье казалось слишком простым после всех ее прежних экстравагантных кожаных нарядов.

«Это траурная одежда, — внезапно понял Вивиан. — Они все сейчас, наверное, ходят в черном в память о своих погибших друзьях».

Мастер Смерти поднялся ей навстречу, его воспитанник спустя мгновение сделал то же самое.

— Кристоф, Вивиан, доброй ночи. Я очень рада, что вы смогли прийти. — Констанс казалась одновременно взволнованной и смущенной. — Я хотела поблагодарить вас обоих и весь клан Кадаверциан. За себя, за своего ученика… — Девушка посмотрела на Вивиана и чуть улыбнулась. — За всех даханавар. Если бы не ваша помощь, сейчас нас было бы гораздо меньше.

— Скажи, как вы… теперь? — спросил ученик колдуна, чувствуя неловкость и за эту благодарность, и за свой вопрос.

— Мы почти уничтожили асиман, а те — нас. Резиденция клана в руинах…

— А по подземельям огнепоклонников слоняются единицы выживших, — закончил Кристоф иронически.

— Не слонялся бы никто, — с внезапной злостью возразила Констанс, — если бы не их огненная тварь. Саламандра. Дух Огня.

Она помолчала, а потом с видимым усилием взяла себя в руки и заговорила наигранно бодрым тоном:

— Но все наши старейшины живы. Мы успели увести учеников. И, насколько я знаю, здоровье Ады восстанавливается?

— Да. Ей уже лучше, — вежливо ответил некромант.

— Я видела, как она сражается, — внезапно севшим голосом произнесла девушка. — Это было…

— Страшно? — так же тихо подсказал Вивиан.

Констанс кивнула. Они снова помолчали. И в наступившей тишине звук, долетевший от ближайшего к ним окна, прозвучал особенно громко. Настойчивый дробный стук в стекло.

Все трое одновременно посмотрели в сторону, откуда он раздался. На подоконнике сидел уличный голубь и с интересом заглядывал внутрь.

Перегнувшись через стол, Кристоф распахнул раму. Птица взмахнула крыльями и влетела в зал. Покружила вокруг изумленной Констанс. Села на ручку кресла Вивиана, встряхнулась, и ошеломленный кадаверциан увидел, что голубь начал стремительно меняться. Через несколько секунд на него внимательно смотрела синяя сойка — она повернула головку, взглянув на ученика некроманта другим глазом, раскрыла острый клюв, издала долгий скрипучий звук и снова взлетела.

К ногам Кристофа мягко спланировал мятый лист нотной бумаги, а на спинку его кресла плюхнулся взъерошенный черный ворон. Он оглушительно каркнул, попытался клюнуть колдуна в висок, снова взмыл в воздух и исчез, оставив после себя сильный запах мокрых перьев.

Несколько мгновений все трое сидели в оцепенении, затем Вивиан спросил:

— И что это было?

— Мысль художника, — с усмешкой отозвался Кристоф, поднимая бумагу, — так называемая.

— Послание от Гемрана? — тихо уточнил Вивиан, стараниями учителя посвященный в подробности некоторых последних событий.

Мастер Смерти молча кивнул, изучая написанное, затем мрачно уставился в окно, явно ничего там не видя. Потом машинально сложил листок и сунул в карман.

— Мне придется покинуть вас, — сказал он, наконец, поднимаясь. — Прошу прощения, Констанс. Очень важное дело. Если у тебя будет желание, научи Вивиана танцевать рил. Это его давняя мечта.

И, прежде чем ученик успел возразить, направился прочь из зала.