Глава 12
Видящий смерти
Настоящий художник никогда не видит мир таким, какой он есть, иначе это был бы не художник.
Оскар Уайльд «Упадок лжи»
6 марта
Гемран бросил телефон на столик рядом с ноутбуком. Повернулся, и все музыканты тут же сделали вид, что заняты каждый своим важным делом. Кэнзо рылся в кофре, Элл сосредоточенно склонился над гитарой, Антон внезапно вспомнил о каком-то неотложном деле и поспешил смыться… Все знали, что с некоторых пор Вэнс впадает в ярость от любого пустяка.
— На сегодня все, — сказал солист, отворачиваясь от них. — Завтра в это же время.
Взял куртку, лежащую на стуле, и пошел к выходу, вспоминая…
Паула сидела в салоне «роллс-ройса». Улыбаясь и сверкая бриллиантами. Великолепно, дорого одетая — поверх шикарного вечернего платья легкая шубка из шиншиллы. С сотни маленьких полосатых крыс ободрали шкурки, подобрали узор, сшили вместе, спинка к спинке, для того чтобы они украшали плечи его женщины…
Когда они жили вместе, он не мог купить ей не то что норку, денег не хватало на паршивого песца. И бриллиантов она не носила.
Застарелый шрам в душе грозил прорваться новой болью. Сколько еще можно подыхать от тоски по славной девчонке, только что окончившей музыкальное училище? Тогда она смотрела на него, замирая от восхищения и обожания. А теперь — спокойная, веселая, изумительно… невероятно красивая. Рядом с ней в машину сел блондинистый двадцатилетний сопляк в щегольском пальто. Вэнс сжал в кармане пачку «Винстона» так, что сигареты внутри должны были превратиться в крошево. Тогда еще Гемран был человеком и понятия не имел, что этот мальчишка, которого ему захотелось вытащить за шкирку из машины и приложить смазливо-спесивой мордой о капот, — сам Миклош Бальза. Величайшая шишка ночного мира.
Теперь Британец знал, кому следует почтительно уступать дорогу. Большой брат вышел на охоту, а ты, паяц, отойди в сторону или еще лучше придержи дверцу, пока он будет усаживать в машину твою женщину. Впрочем, с чего он взял, будто она по-прежнему его? Сейчас она смотрит с обожанием на Александра… Смотрела. Маэстро мертв, и в это было трудно поверить…
С мрачным удовольствием Гемран размышлял о смерти Миклоша. Подонку давно пора было отправиться на тот свет. Одно-единственное смущало фэриартоса. Когда он думал о главе Золотых Ос, то не чувствовал уверенности в его смерти.
Естественно, Гемран не сказал об этом Пауле. Она и так была не в себе после смерти маэстро.
Вэнс подошел к своей машине, сунул ключ в замок и друг понял, что сейчас накатит очередной приступ. С некоторых пор с ним начали происходить странные вещи. Темнота выползала из углов, из-под мебели, просачивалась под дверьми и гасила зрение. Стук сердца грохотом отдавался в ушах, в висках болезненно пульсировала кровь, слышались посторонние голоса, то ли просящие о помощи, то ли предостерегающие от чего-то.
Он согнулся, прижимаясь лбом к ледяному боку машины.
Когда Паула рассказывала об ощущениях кровных братьев, то не упоминала ни о чем подобном.
— Эй, Вэнс! Ты что? — Голос Кэнзо прозвучал как будто сквозь вату.
— Все нормально, — ответил Гемран, переводя дыхание.
— Ага, как же… — с неожиданной злобой отозвался тот, открыл дверцу, помог другу сесть, а сам забрался на сиденье водителя. — Ну и что это? — сурово поинтересовался он, глядя на бледного, покрытого испариной солиста. — «Горячий лед», «пыльца» или что-то более экзотическое? Давно подсел?
Гемран невольно улыбнулся.
— Ты о группе подумал? — продолжил Кэнзо, все больше распаляясь. — Когда ты загнешься, а ты обязательно загнешься, все развалится. Сам никому не давал расслабиться, чуть ли не карманы проверял, все косяки вытряхивал…
— Успокойся. Это не наркотики.
— А что, мятные леденцы? Посмотри на себя! Морда белая, зрачки расширены, все время психуешь. А песни, которые ты пишешь в последнее время… Суицидальный бред! — Кэнзо полез в карман и вытащил мятый листок: — «Королева могил, жрица смерти…» Мы что, перекидываемся на кладбищенскую тематику?
— Дай сюда. — Гемран вырвал у него бумагу, порвал на мелкие клочки и бросил себе под ноги.
Песня была посвящена Доне. Прекрасной Доне Кадаверциан, которая умела быть безжалостной и милосердной. Притягательной и отталкивающей. Как смерть, которой она служила.
— Эй, ты все еще здесь? — Кэнзо пощелкал пальцами перед его носом. Вэнс моргнул, и белое пламя волос вилиссы перед его глазами погасло.
— Да, все нормально. Хватит трястись надо мной. Иди, займись своими делами. А со своими я как-нибудь сам разберусь.
— Ладно! Хорошо! Разбирайся. — Приятель хлопнул ладонью по рулю и выбрался из машины, а напоследок заглянул в салон и сказал: — Кстати, если ты нарастил клыки для того, чтобы выглядеть импозантнее, то я тебя разочарую. Стал похож на дебила.
Он захлопнул дверцу и направился прочь.
Гемран усмехнулся, глядя ему вслед, и машинально провел языком по верхним зубам, снова вспоминая о той, что наградила его клыками…
Прошло уже несколько дней после смерти маэстро. Паула сидела на табурете у рояля и бездумно нажимала пальцем на одну из белых клавиш. «Стэнвей» послушно отзывался долгим, глубоким звуком «фа».
Дверь в соседнюю комнату была широко распахнута.
— Она что, действительно, так любила Александра? — услышал Вэнс голос искренне недоумевающего Словена.
— Нет! — со злостью отозвался Гемран. — Он просто был ее учителем.
— По учителям так не страдают, — глубокомысленно заметил вриколакос.
Британец пробормотал что-то неразборчиво, с грохотом отодвинул стул и принялся ходить по комнате.
Учитель всегда слышит ученика, где бы тот ни находился. «Маэстро, — позвала Паула тихо, зная, что ответа не будет, и в то же время безумно надеясь на чудо. — Александр!..»
Тишина, пустота… Он ушел слишком далеко, чтобы слышать, чтобы суметь ответить.
Фэри закрыла глаза. Зажмурилась так, что под закрытыми веками поплыли красные пятна от ненависти к неизвестному убийце Александра: «Кто мог это сделать?.. Кто?..»
— Кто?! — Она стукнула обоими кулаками по клавишам, и рояль отозвался испуганным вскриком.
Голоса в соседней комнате смолкли.
— Я знаю, что это был Миклош!
Она не могла придумать достаточно жестокой мести для него. Достаточно мучительной смерти.
— Паула… — Когда Словен хотел, то мог двигаться совершенно бесшумно. — Я не уверен, что это тхорнисх.
— Подумай сама, зачем ему убивать маэстро. — Гемран коснулся ее волос, но девушка тряхнула головой, сбрасывая его руку.
— У Золотых Ос никогда нет причин для убийства, — небрежно бросил вриколакос, и фэри снова услышала отдаленное рычание, заклокотавшее в его горле. — Они уничтожают всех, кто случайно попадается им на дороге.
— Я знаю, что это он, — прошептала Паула, глядя на свое опрокинутое отражение в крышке рояля. — У него были причины…
— Послушай. — Гемран взял ее за плечи и повернул к себе. — Ты слишком расстроена. Тебе надо отдохнуть.
— Нет! — Она вскочила, отталкивая его. — Я не расстроена! Я не хочу отдыхать! Я хочу уничтожить Миклоша! Я хочу, чтобы он пережил тот же ад, в котором был Александр.
— Паула, не сходи с ума. — Вэнс снова хотел прикоснуться к ней, но, увидев, с каким яростным отвращением девушка отшатнулась, успокаивающим жестом приподнял руки, показывая, что это была последняя попытка приблизиться к ней. Резко вздохнул и признался наконец:
— Ладно, я тоже ненавижу его. За все, что он сделал с тобой. Я сам давно мечтаю убить его. Но, ты понимаешь, теперь, когда Александра нет, мы все стали очень уязвимы.
— Какой у тебя осмотрительный и разумный ученик, Паула, — презрительно фыркнул Словен. Он сидел на коврике у дивана и пытался удержать свой нож в равновесии на сгибе локтя.
Гемран круто обернулся к нему и злобно заворчал не хуже вриколакоса:
— Ты что, не видишь?! В отчаянии она готова сделать любую глупость!
— Я смогу ее защитить, — небрежно заявил оборотень.
— Ты? — Гемран отвернулся с пренебрежительной гримасой. — Может, ты и талантливый сенсор. Но ты не Дарэл.
— На твоем Дарэле свет клином не сошелся! — вриколакос мягким звериным движением вскочил на ноги. И рукоять оружия как-то незаметно оказалась у него в руке.
Вэнс не обратил на это внимания.
— Паула, прошу тебя, не дай Миклошу повода причинить тебе новую боль!
— Неужели ты не понимаешь, — устало отозвалась она, глядя в его встревоженные глаза. — Большей боли мне уже никто не сможет причинить.
— Ясно, — процедил он сквозь зубы, хотел добавить что-то еще, но его перебил Словен:
— А вот этого ей говорить не надо. — Он с неприязнью посмотрел на Вэнса и убрал «клык» обратно в ножны.
Певец раздраженно дернул плечом, и в этот момент в его кармане тренькнул телефон. Гемран вынул его, взглянул на номер, нахмурился и торопливо вышел в соседнюю комнату.
— Словен, ты поможешь мне? — продолжал слышать он тихий голос Паулы.
— Без проблем, — тут же отозвался оборотень. — Мне тоже хочется бросить пару поленьев в костер, который ты собираешься разжечь.
Это было безумие. Она должна была понимать это частью сознания. Она не имеет права пользоваться магией для мести. Так говорил Александр. Но теперь он мертв.
Как там заявлял некромант? Сначала научиться защищаться, а затем наводить проклятия.
Вэнс молча выслушал то, что ему сказали в трубке, и медленно нажал «отбой».
— Что ты хочешь сделать? — спросил Словен, и в его голосе прозвучало любопытство. Гемран знал, что оборотень уже видел магию фэриартос в действии, когда Паула пыталась спасти маэстро, и теперь, видимо, хотел продолжения.
— Не надо ничего делать. — Гемран появился в дверях. Он с мрачным удовлетворением посмотрел на девушку и произнес медленно, наслаждаясь каждым словом: — Сегодня на рассвете Миклош Бальза был убит своей сестрой. Он сгорел на солнце, Паула.
Фэри опустилась на табурет и закрыла лицо руками. Внезапная усталость, разочарование оттого, что месть свершила не она, злобная радость сплелись в ее душе жарким колючим клубком. Мужчины, стоящие рядом, подумали, что она плачет. Но они ошиблись. Девушка смеялась…
С тех пор она стала гораздо спокойнее. Холоднее, равнодушнее, но больше не впадала в яростное отчаяние.
Однако смерти Бальзы Вэнс по-прежнему не ощущал.
Мобильник в кармане снова заверещал. Певец достал его, не глядя нажал на кнопку.
— Гемран, — в трубке зазвучал голос Паулы, — мне нужно увидеться с тобой. Сейчас! Немедленно!
— Тебя действительно настолько взволновала беседа с некромантом? — спросил он, не скрывая насмешки.
— Да. Я беспокоюсь. — Она была слишком встревожена, чтобы обращать внимание на его дурное настроение. — Прошу тебя, это очень важно!
— Ладно, я подъеду к театру.
Раньше она была раскованной, дерзкой, смелой, ни от кого не зависящей, а теперь, получив силу фэриартос, превратилась в великолепную, утонченную леди, обходительностью которой мог воспользоваться кто угодно. Даханавар, нахтцеррет, теперь вот кадаверциан.
Лучше было не думать об этом сейчас, чтобы не накручивать себя еще сильнее, но удержаться оказалось трудно.
Гемран завел машину, но не успел тронуться с места. Сначала повеяло знакомым ощущением дикого зверя, затем соседняя дверца распахнулась, и на сиденье плюхнулся Словен. Несмотря на человеческий образ, от него пахло мокрой шерстью и снегом.
— Привет, — буркнул он, отдуваясь.
— Ну и какого черта тебе надо? Тебе вроде велели быть с Паулой?
— Ведь ты к ней едешь? — так же недружелюбно отозвался вриколакос, застегивая ремень безопасности. — Вот там и встретимся.
Вэнса не удивило бы, если бы внезапная заботливость девушки дошла до того, что она отправила к нему телохранителя в лице оборотня.
«Интересно, кому и за что понадобилось меня убивать? — думал Гемран, почти против воли начиная чувствовать легкое беспокойство. — И какое дело до всего этого кадаверциану?»
Впрочем, Паула не сказала напрямую, что именно с ним должно случиться. Всего лишь тревожно лепетала об опасности, осторожности и разумном поведении.
Словен вдруг пробормотал нечто неразборчивое и обернулся, чтобы посмотреть на ряд машин, едущих следом за автомобилем Вэнса.
— Что? — спросил тот.
— Ничего, — пожал плечами оборотень, надевая наушники.
«Вот так и становятся параноиками, — с досадой подумал Гемран, сворачивая к театру. — Будешь дергаться, ожидая, когда на голову свалится кирпич».
Паула стояла недалеко от служебного входа. Естественно, в компании некроманта.
Словен сердито засопел. В отличие от Вэнса, он не любил всех без исключения кадаверциан. Но причина его антипатии не была связана ни с чем личным. «От них разит смертью, — как-то буркнул оборотень недовольно. — Падалью…» И больше не распространялся на эту тему.
Фэри увидела приближающуюся машину ученика и улыбнулась, как показалось Гемрану, с огромным облегчением.
— Спасибо, что приехал, — горячо прошептала она и поцеловала его в щеку, обдав свежим ароматом духов.
Фэриартос коротко кивнул Кристофу. Тот ответил тем же и перевел взгляд ядовито-зеленых глаз на Словена. Вриколакос, выбравшись из машины, прислонился к ее боку, демонстрируя полное равнодушие ко всем присутствующим.
— Ну вот, ты убедилась — я жив. Что дальше? — спросил Вэнс Паулу.
Она вздохнула, посмотрела на колдуна, словно ожидая от того поддержки, и снова повернулась к Гемрану с нежной сияющей улыбкой, обычно не предвещающей ничего хорошего.
— Помнишь, я рассказывала тебе о том, как Александр брал меня с собой на встречу с Леонардо?
Впервые со дня смерти маэстро она произнесла его имя спокойно. Но сегодня это не порадовало певца.
— Да, помню.
— Я бы хотела, чтобы ты пошел туда вместе со мной…
Через узкий проем между стеной дома и большим супермаркетом мог идти только один человек. Двоим было уже не разойтись. Словен сунул туда свой волчий нос, почувствовал запах сырости, мочи, скривился, заявил: «Пожалуй, подожду здесь». И удалился к машине.
Паула не обратила внимания на его гримасы. Она замерла, сосредоточенно хмуря брови, ее взгляд блуждал по улице, явно видя предметы, весьма далекие от реальности. Кристоф стоял, прислонившись к стене, и внимательно наблюдал за ней. А Гемран снова чувствовал приближение тошнотворного «мерцания» в сознании.
Фэри, шепча что-то себе под нос, начала мерить шагами улицу, машинально теребя рукав норковой шубки. Ожидание затягивалось.
— Ты уверена, что это тут? — спросил, наконец, Вэнс.
Паула молча кивнула, снова останавливаясь напротив проема.
— Насколько я понимаю, место не имеет особого значения, — в своей слегка небрежной, самоуверенной манере вмещался Кристоф. — Обычно для перехода я советую своим ученикам смотреть на кадаверцианский крест. Он помогает сосредоточиться и отключиться от видения этой реальности. Может быть, вам нужно нечто подобное?
— Нет, — к удовольствию Гемрана резко отозвалась Паула. — Ничего подобного мне не нужно.
Она положила руку в тонкой перчатке на стену и произнесла тихо:
— Мне казалось, я тогда запомнила заклинание. Александр произнес его очень четко, специально для меня…
Девушка замолчала, и тут же Гемран, шагнув к ней, крепко взял за предплечье, чувствуя под мягким мехом ее тепло, и посмотрел в узкую щель между домами. Он сам не знал, откуда в его воображении возникают яркие, полуоформленные образы. Они приходили словно со стороны. Как будто кто-то настойчиво нашептывал их на ухо.
В глубине хода вдруг появилась тонкая полоска света. Повинуясь желанию Вэнса, она становилась все шире. Повеяло запахом винограда и деревом, нагретым на солнце, послышалось громкое воркование голубей.
Паула изумленно вздохнула и следом за учеником перешагнула границу, отделяющую одну реальность от другой…
Гемран помнил рассказ фэри о том, как здесь было в прошлый раз. Но сейчас он не увидел ни широкой лестницы, ведущей вверх, ни зала с колоннами, залитого светом, ни громадной статуи Сфорцы.
Они оказались в просторном квадрате внутреннего дворика. Со всех четырех сторон возвышались деревянные стены невысокого дома. На уровне второго этажа тянулась открытая галерея с красивыми резными балясинами. Виноградная лоза оплела перила и раскинулась над головой зеленой шелестящей крышей. Рассеянные пятна света пробивались сквозь листву и прыгали по мощеному полу. Между его камнями виднелись тонкие травинки. В центре двора тихо журчал маленький фонтан, возле него росла тонкая ива, окруженная белыми цветами.
Зеленоватый сумрак сделал лицо Паулы бледным. Она смотрела куда-то наверх, закусив губы и печально изогнув брови. Тоже чувствовала глубокую грусть, разлитую здесь. Казалось, уныние струилось из венецианских окон и все ниже пригибало к земле ветви дерева у воды.
В глубине дома скрипнула дверь, во двор вышла девушка в черном платье, такой же черный платок покрывал ее голову. Она бесшумно скользнула мимо гостей, заглянув в лицо Вэнса, и он увидел красные от слез глаза и опухшие губы.
— Что здесь произошло? — спросил он тихо, когда незнакомка исчезла.
— Асфодели, — раздался приглушенный голос Кристофа, и только сейчас Гемран сообразил, что совершенно забыл о присутствии кадаверциана. Оглянулся и увидел, как тот смотрит в сторону ивы. — Цветы смерти.
— Он чувствует, — прошептала Паула, проводя обеими руками по лбу и щекам. — Он уже знает… про Александра…
— Идем, — сказал Вэнс.
Некромант, видимо хорошо знавший правила поведения в чужих мирах, молча сел на бортик бассейна, ожидая официального приглашения от хозяина.
Фэриартос вошли в дом. Здесь было прохладно, сумрачно, пахло небелеными холстами, мятой и деревом. Откуда-то слышалась тихая, печальная музыка. Вэнс поймал себя на том, что запоминает мелодию.
По узкой поскрипывающей лестнице они поднялись наверх. Дверь в комнату была открыта. В лучах рассеянного света, льющегося сквозь окно с частым переплетом, летали золотистые пылинки.
Великий маэстро сидел в кресле у стола. Услышав шаги входящих, поднял голову. Гемран увидел его глаза в полосе света — пристальные, мудрые, печальные — как на старинной картине. И почувствовал, что музыка, звучащая вокруг, оборвалась. Осталась лишь гулкая тишина, в которой глухо стучало его сердце.
Паула стремительно вошла в комнату, опустилась на колени рядом с Леонардо, прижалась щекой к его руке и произнесла низким от слез голосом:
— Александр погиб. Я пыталась его спасти. Но не смогла.
Не отрывая взгляда от Вэнса, художник положил ладонь на ее склоненную голову.
— Верю, что пыталась. И знаю, что не смогла.
Теперь Гемран смог рассмотреть его высокий морщинистый лоб, тонкий, длинный нос, волнистую белую бороду и такие же волосы. Одежду средневекового художника.
— Не стой на пороге, — услышал он слова хозяина и шагнул вперед.
Заметил мельком полки, заваленные свитками, футляр от виолончели, портрет юной золотоволосой девушки на стене. Повинуясь дружескому жесту художника, сел в кресло, стоящее неподалеку от тонконогого столика с пустой клеткой на нем.
— Я знаю, кто его убил, — произнесла Паула глухо.
— Ты не найдешь его убийцу, — ответил Леонардо задумчиво, с нежной лаской поглаживая девушку по волосам.
Фэри вскинула голову, с тревогой, недоверием и отчаянием глядя в его лицо.
Великий учитель грустно улыбнулся, посмотрел на Вэнса и заговорил, обращаясь к нему:
— Среди фэриартос нет магов, достигших пределов своего могущества. Потому что этой границы нет в нашей магии. Но однажды наступает миг, когда в том мире мы не можем развиваться дальше. Чувствуя это, фэриартос уходят в другую реальность. Иначе душа их выгорает дотла. Ведь Творец проживает не только свою жизнь, но и жизни тех, о ком он говорит, пишет, чью судьбу он перелагает на бумагу, на холст, заключает в музыку… И многократно умирает вместе с ними. — Леонардо перевел взгляд на Паулу. — Мы уходим не потому, что теряем интерес к родному миру. Мы уходим, чтобы не сойти с ума. И не выйти на солнце, пытаясь загасить его огнем пожар собственной души.
— Он погиб, потому что не смог оставить нас? — прошептала Паула, глотая слезы. — Он должен был уйти… но не сделал этого.
— Жизнь нашу создаем мы смертью других, — произнес Леонардо печально.
— Несправедливо, — выдохнула девушка, поднялась, уронив полушубок на пол, и подошла к окну.
— Александр понял, что достиг вершины своего мастерства, — продолжил великий мастер тихо, как будто беседуя сам с собой. — И более того, почувствовал, что теряет способность сопереживать, а значит творить… гореть огнем своего таланта. Думаю, ему показалось, что он исчерпал себя.
Паула покачала головой, словно отказываясь верить услышанному.
Они молчали довольно долго. Вэнсу чудилось, будто он слышит гулкие молоточки ксилофона, звучащие в его собственной голове, и торопливые голоса, раздающиеся очень далеко, едва слышно…
— Ты привела гостя в мой дом, — сказал наконец маэстро, разбивая тишину.
— Да. — Паула медленно отвернулась от окна. — Он хотел поговорить с вами.
Ее бледное лицо казалось застывшим, пустым, только глаза после недавних слез сверкали. Глядя на нее, Вэнс подумал вдруг, что она давно не была так хороша.
Кристоф появился спустя несколько минут. И сейчас, в полутемной комнате дома высшего фэриартоса, освещенной робким теплым светом, как никогда ощущалась его кадаверцианская суть — ледяная, равнодушная, безликая.
Колдун быстро окинул взглядом помещение. Увидел Леонардо и, судя по тому, как выразительно приподнялись его брови, — узнал великого художника. Поклонился с глубоким почтением.
— Прошу прощения за беспокойство.
Тот с ироничной улыбкой склонил голову в ответ на приветствие.
— Никогда у меня в доме не появлялся слуга смерти. Надеюсь, ты пришел не по ее приказу?
Как показалось Вэнсу, подобное определение не должно было понравиться кадаверциану. Так же, как Пауле явно не понравилась шутка маэстро. Девушка передернула плечами и с неодобрением покосилась на некроманта.
Но Кристоф рассмеялся, опускаясь на скамью у стены.
— Нет. Боюсь, она вряд ли заинтересована в вашем обществе. Слишком много ее секретов вы раскрыли… еще при жизни. «Почему природа не запретила одному животному жить смертью другого?» — процитировал некромант, улыбаясь. — «Природа, стремясь и находя радость постоянно творить и производить жизни и формы, позволяет времени разрушать, чтобы освобождать место для других видов и форм, зная, что в этом рост ее земной материи».
— Ты читал мои труды? — без удовольствия и удивления спросил великий фэриартос.
— Их изучал мой учитель, — ответил колдун, также становясь серьезным. — Я всего лишь запомнил некоторые вещи, показавшиеся мне интересными.
— Чего ты хочешь?
— Задать вопрос. Кто такой художник, видящий смерти?
— Ты знаешь ответ. Это — он. — Леонардо указал на Вэнса.
Гемран понял, что крепче, чем нужно, сжимает подлокотники кресла.
— Кто? Кто я?
— Тот, кто живет прошлым. — Леонардо придвинул ближе к себе лист бумаги, склонил красивую седовласую голову и стал рисовать, словно иллюстрируя свои слова. — Тот, кто слышит голоса ушедших, говорит с ними, чувствует их, живет их смертью… Тяжкое бремя.
— Почему я ничего не знал об этом?!
— Потому что я не говорила тебе, — сказала Паула, продолжая смотреть в окно. — Не хотела усложнять твою жизнь.
Гемран хотел возразить со злостью, что его жизнь и так не слишком проста. Но вместо этого спросил:
— Но как я могу чувствовать умерших?! Это невозможно.
— Душа никогда не может разрушиться при разрушении тела, — с успокаивающей улыбкой произнес Леонардо, подавая Вэнсу лист бумаги. — Она подобна ветру, производящему звук в органе. Но если в этом инструменте испорчена хоть одна труба — ветер не извлечет из него ни звука.
Гемран уставился на рисунок, одновременно пытаясь понять, что сказал ему художник. Он увидел набросок себя самого, сделанный сангиной, в центре спирали Витдикты, сплетенной из сотен лиц и тел.
— Я могу слышать их всех?
— И позволять им говорить с другими через себя, — отозвался Леонардо и добавил с печалью: — Редкий дар.
— Бесценный, я бы сказал, — тихо заметил Кристоф.
Вэнс поднял взгляд от рисунка и увидел, как смотрят на него Паула и колдун. С недоверием и затаенной надеждой… Каждому из них он мог дать шанс еще раз услышать голоса тех, кого они любили и кого потеряли.
— Видящие смерти рождались дважды, — снова заговорил Леонардо. — Их появление всегда предшествует возрождению Основателя. И если погибает один, придет другой.
Кристоф застыл, услышав это, а его глаза загорелись яркой зеленью.
— Что значит всегда? Он уже приходил?!
Фэриартос опустил руку на стопку рукописей, лежащих на столе, и произнес медленно, словно вспоминая немного забытые слова.
— «Разверзнется твердь… выйдут из земли звери, облеченные в тьму, которые набросятся на человеческую породу, и она зверскими укусами, с пролитием крови, будет ими пожираться…» — Он помолчал, углубившись в свои мысли, а затем проговорил: — Мы, фэриартос, кадаверциан, асиман, нахтцеррет и прочие — второе поколение. Почти все первые дети Атума были уничтожены. Но они успели передать свою силу и дух Основателя нам. Тем, кто поможет… уже помог ему возродиться. И теперь если мы не сможем остановить его, то будем уничтожены так же, как те, кто был до нас.
Кристоф провел ладонями по лицу, словно умываясь. Шумно выдохнул:
— И как нам остановить Основателя?
— С его помощью. — Леонардо посмотрел на хмурого Гемрана. — Когда он научится задавать вопросы тем, кто знает на них ответы.
— Как я могу научиться этому? У кого?
— У такого же, как ты сам. Художника, видящего смерти.
— Но где мне его найти?
— Он сам найдет тебя. Позовет. С той стороны Витдикты.
— Значит, он тоже мертв?!
— Его зовут Фрэнсис, — Леонардо улыбнулся негодованию, прозвучавшему в голосе Вэнса.
— Предсказание бэньши, — прошептала неожиданно Паула, глядя невидящими глазами прямо перед собой.
— Если Основатель узнает, кто ты такой, — сказал великий маэстро, — он постарается уничтожить тебя.
