— …и теперь я не знаю, что делать, Тамор.

Грон замолчал, стиснул глиняный стакан и залпом опрокинул его в рот. Тамор понимающе кивнул:

— Ничего, Грон, ничего, я знаю, ты придумаешь, а то давай пошлем гонца, и Корпус будет здесь уже весной…

Грон криво усмехнулся:

— Эх, Тамор, Тамор, ты ничего не понял. Если бы здесь было дело для Корпуса — он бы уже давно был здесь. Слуй сам бы отправил гонца. Вопрос в том, что Корпус здесь бесполезен. Скалу нельзя взять штурмом. Возможно, можно было бы попытаться уничтожить ее той… силой, которой удалось уничтожить Остров, но, судя по информации, вырванной Слуем у того Посвященного, Играманика, у нас просто не осталось времени. Творец цел, восстановлен, и Катаклизм все-таки состоится. — Грон скрипнул зубами. — К тому же, даже если бы удалось уничтожить Скалу, может оказаться так, что где-то в тысячах и тысячах миль отсюда есть еще одно Око, а до него мне уже не добраться. — Грон взял кувшин, налил себе и Тамору и, вновь выпив залпом содержимое своего стакана, заговорил глухим, еле слышным голосом: — И вообще, дело в том, что я уже стар, Тамор. А я об этом забыл. Какого беса поперся я на эту арену, где из меня чуть не сделали отбивную? И из-за этого до Ллира я добирался почти три четверти. Да и, сказать по правде, если бы не колесница, я бы вообще вряд ли до него добрался. Можешь себе представить, жалкую сотню миль я ехал двадцать дней!

Грон вздохнул и, поморщившись, прикоснулся рукой к повязке на груди и животе. Тамор покосился на белую материю. Нет, крови вроде уже не видно. Наверное, наружные раны окончательно зарубцевались. А вот ребра еще беспокоят. Иначе Грон не морщился бы так.

Тамор вздохнул:

— Все мы уже старые, Грон, а все лезем куда-то. Нет бы дорогу молодым… Им еще славу завоевывать надо, а нам-то уж некуда… — Тамор махнул рукой, схватил кувшин и налил себе и Грону неразбавленного вина. Грон молча кивнул и одним глотком осушил стакан. Тамор поморщился. Ну разве можно так пить доброе вино? Впрочем, это вино не такое уж и доброе. Не умеют венеты делать хорошее вино, и пиво не умеют, так, одна кислятина, и оружие у них — говно, да и сами они…

— Чего вскочил?

Тамор резко повернулся, готовый как следует врезать тому, кто ухватил его за руку, но, увидев, кто это сделал, застыл неподвижно. Вот Магровы яичники…

— Да-а-а, Сатурну больше не наливать.

— Чего? — не понял Тамор. Но Грон в ответ лишь хмыкнул, тряхнул головой и, потянув своего адмирала за руку, заставил его опуститься на лавку. Тамор сел и покосился на Грона. Тот, не обращая на него внимания, высыпал из кошеля горсть медяков и произнес, чуть повысив голос:

— Эй, хозяин! Мы уходим.

В зале таверны стоял такой гомон, что, казалось, расслышать что-то даже в двух шагах от того, кто это говорит, было невозможно, но Тамор с удовольствием посмотрел бы на такого хозяина таверны, который не расслышал бы голос клиента, собирающегося заплатить. Вот и на этот раз хозяин появился так быстро, что казалось, все это время стоял за соседней колонной и только и ждал, когда Грон произнесет эти слова…

Грон появился в городе пол-луны назад. Но, как оказалось, его ждали не только друзья. И, если бы не предусмотрительность Алкара, настоявшего на том, чтобы прикрыть своими людьми все выходы из города, они вполне могли бы потерять Командора. Впрочем, все обернулось как нельзя лучше. Сержант Кремень сумел правильно оценить ситуацию, поэтому они не только получили Грона, но и в придачу три «языка». Хотя более или менее полезным оказался только один. Остальные так, местная шваль, которая, по обычаю любой местной швали, считала себя самым крутым яйцом не только в своем курятнике, но вообще в Ооконе. Как выяснилось, подобную иллюзию питал и Наблюдатель Ордена. Поэтому чувствовал он себя в совершенной безопасности, расположив свою резиденцию посреди ллирского аналога ночного двора, представлявшего собой старое, заброшенное поместье на окраине города, в сотне шагов от восточных ворот. Сначала Тамор даже удивился, как столь обширные угодья в непосредственной близости от городской стены могли попасть в руки «ночного народа». Но Алкар объяснил, что все произошло еще сто лет назад, когда в прибрежных городах свирепствовал мор. Хозяйкой поместья была сердобольная вдова, которая привечала всех убогих. Поэтому с началом эпидемии она отдала конюшни под приют для болезных, и это привело к тому, что уже к середине эпидемии поместье оказалось переполнено гниющими заживо калеками и смердящими трупами. Так мор унес и самое сердобольную женщину, и всех ее домочадцев. Близких родственников у женщины не оказалось, городским властям сразу после эпидемии хватало забот, так что в переполненном миазмами смерти поместье довольно скоро завелись совсем другие хозяева. К тому моменту, когда городские власти опомнились и выставили поместье на продажу, у него была уже такая репутация, что охотников связываться с его новыми обитателями не нашлось. Так в городе появился Черный дом. Однако, судя по всему, вскоре иллюзиям его завсегдатаев должен был прийти конец. Эти ребята посмели поднять руку на Корпус, а Корпус никому не прощает подобной наглости. Так что главная проблема была не в этих уродах. Главная проблема была в Гроне…

Когда они наконец вывалились на улицу, оказалось, что снаружи уже наступила ночь. Тамор, осознав сей факт, возмутился. Что он и попытался тут же довести до сведения пары аборигенов, неизвестно за каким хреном топтавшихся у входа в таверну.

— Ну ты, чего это тут… — Договорить он не успел. Что-то сильно дернуло его за руку, отчего земля ушла куда-то вниз, в лицо адмиралу уставились звезды, а в следующее мгновение земля завершила хитрый обход и со всей силы ударила ему по затылку…

— …ну как, протрезвел?

Тамор сел и потряс головой. Похоже на то.

— Сколько я провалялся? Грон хмыкнул:

— Да так… пару минут. Тамор вздохнул:

— Вот ведь Щерова мошонка, ты ж выпил больше меня. И как это тебе удается… — Тут взгляд Тамора переместился чуть левее, и адмирал осекся, уставившись на валяющееся рядом неподвижное тело.

Грон хмыкнул:

— Ладно, поднимайся, пора идти.

Тамор нахмурился, хлопнул с размаху себя по лбу ладонью, будто вытряхивая из башки винные пары, и рывком вскочил на ноги:

— Они ждали нас? Грон пожал плечами:

— Кто его знает. Может, нас, а может, просто кого-нибудь с не совсем пустым кошельком. Я же тоже был пьян, вот и не сразу дошло, что одного надо было бы оставить, чтобы потом не мучиться подобными вопросами. — Грон помолчал в раздумье и добавил: — А может, и не надо. Мы с тобой так набрались, что можем только убивать. — Он снова постоял молча, кусая губы. — Ну да ладно, все равно скоро все узнаем, — сказал он тихо и вздохнул.

У Тамора немного отлегло от сердца. Так вздыхать мог только изрядно выпивший человек. Вот только этот изрядно выпивший несколько минут назад добавил в копилку Истарета, местного бога смерти, еще три отнюдь не невинных души, а Тамор во время этого процесса пьяный валялся на спине и даже не подозревал, что происходит в двух шагах от него. Впрочем, это происшествие, кажется, принесло и положительные результаты. Тамор бросил на Грона внимательный взгляд. Да, судя по всему, трехдневный запой кончился и Грон наконец-то пришел в себя. Во всяком случае, та мрачная безысходность, которая все это время заволакивала глаза Командора, теперь спряталась куда-то очень глубоко. Похоже, у этого мира снова появился шанс…

На следующий день Грон надел лучшую одежду, купленную Алкаром в местных лавках (его прежняя пришла в полную негодность), и, взяв с собой пятерых бойцов из тех, что были приданы Тамором в помощь Алкару и уже успели освоиться в Ллире, а также самого Алкара, двинулся к рыночной площади. Когда они свернули на узкую улочку (скорее даже переулок), упиравшуюся в тыльную стену здания городского казначейства, где и находилась резиденция местного сюйлема, то увидели идущую навстречу худую фигуру, затянутую в накидку-балахон, похожую на те, в которые были одеты его бойцы. Грон насторожился. Алкар немного рассказал ему о том, за кого он решил выдать бойцов, дабы избежать излишнего любопытства со стороны местных. Но, когда фигура приблизилась, стало ясно, что это немолодая женщина. Грон слегка расслабился, но, бросив короткий взгляд вдоль улочки, сделал знак прикрывавшим его сзади бойцам замедлить шаг, да и сам чуть приотстал от Кремня, который шел впереди. О том, какую роль играют в племени траммов женщины, Алкару ничего не было известно. А это означало, что старуха могла просто прошмыгнуть мимо, потупя глаза и моля своих богов привести встретившихся мужчин в благодушное расположение духа и не наказывать ее за то, что она попалась им на глаза, но могла и остановиться и разразиться гневными речами по поводу того, что они не пали ниц и не принялись целовать ее следы. Впрочем, он предполагал, что действительность будет где-то посередине. А это в девяти случаях из десяти означало некую проблему, и решать ее было гораздо разумнее в этом почти безлюдном переулочке, чем на переполненной народом рыночной площади.

Старуха, подойдя вплотную, остановилась и, окинув их настороженным взглядом, что-то спросила на незнакомом языке.

Кремень недоуменно пожал плечами. Старуха спросила еще раз, гораздо более требовательно. Кремень досадливо поморщился:

— Слушай, женщина, что тебе надо?

Старуха отшатнулась, как будто ее ударили, внезапно выхватила из-под своего платья-балахона нож с тонким, похожим на змеиный клык, лезвием и бросилась на Кремня. Сержант еле успел увернуться. Но старуха, развернувшись, вновь бросилась на него. Сержант отбил удар и, кувыркнувшись, откатился в сторону, на ходу выхватывая свой нож. Если этой сумасшедшей старухе так не терпится на тот свет, что ж, подобную услугу он готов ей оказать. Но тут послышался голос Грона:

— Не убивать! Задержать, обездвижить и заткнуть рот!

Кремень еле успел повернуть лезвие меча, чтобы удар пришелся плашмя, но тут старуха, хищно изогнувшись, всадила жало своего клинка ему в живот. В следующее мгновение на нее обрушились Булыжник с ребятами. Спустя полминуты все было кончено…

Грон протянул руку и помог Кремню подняться с земли, одновременно рассматривая рваную дыру в его балахоне.

— Да-а-а, очень интересный разрезец… — Он повернулся к Булыжнику: — Ну-ка, сержант, подай мне нож этой… бабушки.

Булыжник протянул Командору нож и покосился на Кремня:

— Как ты?

Кремень провел рукой по располосованному балахону и нервно хмыкнул:

— Если б не кольчуга, был бы уже труп. Снова раздался голос Грона:

— Сержант, перекрой переулок, чтоб нам никто не мешал, и освободи-ка ей рот.

Булыжник поспешно кивнул и, отвернувшись от Кремня, знаками распределил задачи, затем присел и осторожно вытащил кляп изо рта старухи. Не успел он убрать руку, как старуха, выпрямившись, словно струна, рванулась вперед, стараясь вцепиться зубами в его горло. Булыжник успел схватить ее за волосы и ударил по лицу тыльной стороной ладони. Удар был чувствителен, и у старухи из носа тут же показались кровавые струйки. Но это ее ничуть не укротило. Она заскрипела зубами и, вывернув голову, уставилась на Грона налитыми кровью глазами. Минуты две они мерили друг друга взглядами, потом старуха начала что-то монотонно читать на своем языке, что-то очень похожее на заклятие или проклятие. Грон несколько мгновений молча слушал ее, и вдруг глаза его удивленно расширились, он упал коленом на землю и нагнулся над старухой. Старческие глаза торжествующе сверкнули, голос еще больше возвысился, но Грон вдруг приблизил губы к ее уху и что-то сказал. Судя по реакции старухи, появление в этом загаженном переулке самого Фанера — отца овец удивило бы ее гораздо меньше. Она вздрогнула, выкатила глаза, разинула рот, выставив на обозрение гниловатые корешки зубов, и тоненько запищала. Грон вновь что-то сказал, причем было видно, что он с трудом подбирает слова когда-то знакомого, но сейчас почти забытого языка. Писк старухи перешел в столь же тонкое верещание, она вдруг дернулась всем телом и, перевернувшись на живот, поползла к Грону, извиваясь будто змея. Бойцы тут же прижали ее к земле, но Грон жестом приказал отпустить. Старуха доползла до Грона и принялась остервенело целовать его ступни. Грон несколько мгновений молча стоял, позволяя ей это делать, затем что-то сердито произнес на ее языке. Старуха замерла, задрав голову и с обожанием глядя на Командора. Грон повернулся к Булыжнику:

— Развязать.

Когда старуха поднялась на ноги, Грон снова что-то сказал на ее языке и махнул рукой. Старуха молча склонила голову и, опустив глаза, быстрым шагом двинулась прочь. Алкар проводил ее взглядом и повернулся к Грону. В его глазах застыло изумление.

— Откуда вы знаете язык траммов, Командор? Грон криво усмехнулся:

— Я и не знаю. Вернее, я знаю одно наречие, которое в моем мире называлось тадхак. На нем изъяснялось одно из самых воинственных племен пустыни — туареги, но эта женщина говорит не на их языке, а на каком-то родственном, может, на танеслемт… не знаю, но мы друг друга поняли, и это стало для нее настоящим шоком… — Он удивленно цокнул языком. — Надо же как бывает. Совершенно случайно повстречать на грязной улице венетского городка злобную старуху и выяснить, что прежний Измененный, они называют его Посланец ветра, был туарегом. И что почти двести тысяч всадников пустыни ждут пришествия нового Измененного, чтобы по его слову пройтись из конца в конец Ооконы. И все это узнать благодаря тому, что когда-то давно мне пришлось выучить полторы тысячи слов на наречии одного отсталого народа…

У сюйлема все прошло достаточно быстро и без проблем. Услышав, что уважаемый купец из Атлантора интересуется Черным домом, тот настолько возбудился, что даже забыл стребовать с Грона свою обычную мзду. Впрочем, вполне возможно, деньгам, которые Грон заплатил за купчую, суждено было попасть не в городскую казну, а в личную мошну сюйлема, но это уже к Грону не имело никакого отношения…

Когда они вернулись в дом Алкара, Тамора там уже не было. Не сомневаясь в том, что Грону, как всегда, удастся сделать все, что он задумал, адмирал отправился на «Росомаху» готовить ребят к штурму Черного дома. План действий был в деталях обсужден еще два дня назад, и вчерашний поход в таверну был вызван как раз тем, что оба прекрасно понимали: операция вступает в завершающую стадию. Как только они атакуют Черный дом, времени на расслабление не останется, — если они потеряют темп, их просто раздавят либо в лучшем случае противостояние с Орденом снова перейдет в фазу затяжной войны на уничтожение, а как раз этого Грон изо всех сил старался избежать…

Вечером, уже после заката, в калитку тихо постучали. Кремень, который только что заступил на пост у калитки, настороженно перехватил пружинный арбалет и заглянул в щель. О Магровы яичники! Это еще что за чудо? Как старуха могла их найти? Он тихим шипением привлек внимание Булыжника, а затем легким движением руки показал ему, что надо быть готовыми к самому худшему. Старуха подняла руку и вновь постучала. Кремень подождал, пока не затих легкий шелест, означавший, что бойцы, повинуясь еле слышным командам, торопливо облачаются в латы и разбирают оружие, затем приблизил лицо к щели и тихо спросил:

— Чего тебе надо, женщина?

— Говорить… Посланец ветра, — тихо ответила старуха. За спиной Кремня послышался шепот Грона:

— Впусти.

Кремень оглянулся, понимающе кивнул и показал рукой на полузасохшую чинару. Грон кивнул в ответ и, как и просил сержант, отступил за укрытие. Кремень бесшумно пододвинул массивный чурбачок, который должен был дать калитке открыться ровно настолько, чтобы во двор мог протиснуться только один человек, и откинул щеколду…

Старуха была одна. Войдя внутрь, она окинула внутренний дворик цепким взглядом и сразу же безошибочно направилась к Грону. Пав ниц, она вновь попыталась поцеловать его сандалию, но Командор остановил ее сердитым возгласом. Старуха покорно кивнула и заговорила, не вставая с колен…

Старуха пробыла у Грона почти час, а через полчаса после того, как она покинула дом Алкара, в калитку снова постучали. Кремень, который, как и все остальные, уже полностью облачился в латы, замер, но из-за калитки раздался веселый голос Тамора:

— Ну вы что там, уснули?

Кремень снова придвинул чурбачок и осторожно отворил калитку. Мало ли… если бы он сам планировал атаку на дом, то лучшего момента нельзя было ожидать. Тамор протиснулся в калитку, недовольно бурча, но его тут же оборвал голос Грона:

— Тамор, ты вовремя, мы уходим.

— Куда? — опешил Тамор. Грон усмехнулся:

— Пока тебя не было, многое изменилось. Во-первых, я нашел армию, которая будет штурмовать Скалу, а во-вторых… ОНА уже здесь. И собирается сегодня ночью наконец-то заполучить меня в свои нетерпеливые ручки…

Тамор несколько мгновений постоял, наморщив лоб, потом расплылся в улыбке:

— Ха! Я знал, я чувствовал, что три десятка арбалетов не будут здесь лишними.