29
Протокол
Нгеми вылезает из машины, потягивается, скрипит курткой. Потом забирает с заднего сиденья пестрый саквояж. Кейс тоже выходит.
Здесь тихо; даже птицы не поют.
– Почему не слышно собак?
Она смотрит на безмолвные кирпичные здания, окруженные колючей проволокой, которая натянута между квадратными бетонными столбами. Все очень старое, словно давно умершее. Построено, наверное, еще перед войной.
– Их никогда не слышно, – хмуро отвечает Нгеми.
Выбравшись на тропинку, он шагает, разбрызгивая мелкие лужи. На ногах у него черные шнурованные ботинки «Доктор Мартенс», обязательный элемент экипировки первых панков, впоследствии разжалованный в дешевую обывательскую обувку.
Неподстриженная трава, дикий кустарник, усыпанный маленькими желтыми цветами. Нгеми направляется к ближайшему зазеркальному трейлеру, Кейс идет следом. Трейлер покрашен в два цвета: верхняя часть бежевая, нижняя темно-красная, с вмятинами и потеками. Плоская крыша в центре слегка приподнята, как на детских рисунках Ноева ковчега. К задней стенке привинчен потемневший квадрат зазеркального номера. Непохоже, чтобы на этом трейлере в последнее время куда-то ездили. Колеса, если они еще остались, скрыты в густой траве. Кейс замечает, что все окна наглухо забиты листами оцинкованного железа.
– Эй, Хоббс! – негромко окликает Нгеми. – Хоббс, это Нгеми!
Подождав, он подходит ближе. Приоткрытая дверь тоже покрашена в два цвета. Похоже, ее вообще невозможно закрыть до конца.
– Эй, Хоббс! – Нгеми поднимает руку и тихо стучит.
– Пошел вон! – раздается изнутри слабый, болезненный голос, пронизанный безграничной усталостью.
– Я пришел за арифмометрами, – говорит Нгеми. – Надо завершить сделку с японцем. Я принес деньги, твою долю.
– Сука.
Баранов пинком распахивает дверь – похоже, не вставая с места. Черный прямоугольник входа кажется нарисованным.
– А что за баба?
– Вы с ней уже встречались, в Портобелло, – объясняет Нгеми. – Она дружит с Войтеком.
Это даже можно назвать правдой, думает Кейс. Хотя и постфактум.
– Зачем ты ее сюда притащил? – Баранов копошится в темноте, сверкая очками. В голосе уже ни боли, ни усталости; только жесткая расчетливая подозрительность.
– Она тебе сама объяснит. – Нгеми искоса смотрит на Кейс. – После того, как мы закончим наши дела.
Он приподнимает саквояж, как бы иллюстрируя, о каких делах идет речь. Потом поворачивается к Кейс:
– У Хоббса мало места, он может принимать только по одному. Извините!
Нгеми забирается внутрь, и трейлер наклоняется со сложным полифоническим звоном, как будто внутри полно пустых бутылок.
– Не беспокойтесь, мы недолго.
– Вот занудная стерва, – бормочет из темноты Баранов, адресуя эти слова то ли Нгеми, то ли Кейс, то ли жизни вообще.
Согнувшись почти вдвое, Нгеми усаживается на что-то невидимое, виновато сверкает глазами и захлопывает дверь.
Кейс остается одна. Изнутри звучат приглушенные голоса. Она начинает разглядывать другие трейлеры. Некоторые из них выглядят побольше и поновее; другие, кажется, вот-вот развалятся. Неприятное зрелище. Чтобы не видеть их, она заходит за трейлер Баранова и оказывается перед колючей проволокой, ограждающей мертвые кирпичные здания. Это зрелище нравится ей еще меньше.
Она опускает голову и вполголоса произносит утиное заклинание.
Между носками ее замшевых ботинок змеится черный кабель. Он спускается из дыры, проделанной в стене трейлера. Пройдя вдоль забора, Кейс обнаруживает место, где кабель сворачивает на огражденную территорию и теряется в жухлой траве. Электричество? От контрразведчиков, или кто там хозяева этой базы.
– Эй! – окликает Нгеми, стоя рядом с трейлером. – Идите, ваша очередь. Не бойтесь, он не укусит. Я бы даже сказал, у него настроение улучшилось.
Кейс возвращается, стараясь не смотреть на кабель.
– Ну, давайте, – торопит Нгеми, глядя на старомодные часы-калькулятор. Хромированный корпус вспыхивает на солнце. В другой руке у него потяжелевший, раздувшийся саквояж. – Не знаю, сколько времени он вам отпустит. Но я хотел бы успеть на следующий поезд.
Трейлер покачивается, когда она влезает внутрь. Темнота воняет застарелым никотином и грязным бельем.
– Садитесь, – приказывает Баранов. – И закройте дверь.
Повинуясь, Кейс усаживаясь на стопку старых толстых книг в бумажных обложках. Баранов подается вперед.
– Журналистка?
– Нет.
– Как зовут?
– Кейс Поллард.
– Из Америки?
– Да.
Глаза начинают привыкать к темноте. Кейс видит, что Баранов полулежит на низкой кушетке, которая, должно быть, служит ему постелью. Хотя непонятно, как на ней спать: кушетка буквально завалена грудами мятой одежды. Рядом узкий раскладной столик, прикрепленный к стене и опирающийся на одну ножку.
Баранов втыкает в рот бледную сигарету и наклоняется вперед. Пламя дешевой зажигалки освещает замызганную поверхность стола: «формайка», огнеупорное пластиковое покрытие с узором из бумерангов. Такие были популярны в пятидесятых. Гора окурков, под которой, наверное, погребена пепельница. Три толстые пачки банкнот, перетянутые розовыми резинками.
Красный огонек разгорается, как метеорит, влетающий в атмосферу; первая же затяжка уничтожает добрую половину сигареты. Кейс с ужасом ожидает выдоха, но ничего не происходит. Баранов не торопясь убирает пачки денег в карман истрепанного плаща «Барбур», который она помнит еще по Портобелло.
Наконец, он выпускает облако дыма – гораздо более жидкое, чем следовало ожидать. Дым клубится в солнечных лучах, бьющих сквозь дырочки в стенах, и трейлер делается похож на карликовую декорацию к фильму Ридли Скотта.
– Вы знаете этого чертова поляка?
– Да.
– За одно это вас надо бы послать куда подальше! Только время у меня отнимаете.
Еще один метеорит вспыхивает в атмосфере, прибирая оставшуюся половину сигареты. Баранов втыкает окурок в вершину горы.
Кейс осознает, что до сих пор не видела его левой руки. Все манипуляции с зажигалкой, банкнотами и сигаретой он проделывал одной правой.
– Я не вижу вашей левой руки.
В ответ Баранов наставляет на нее пистолет, идеально освещенный одним из миниатюрных прожекторов Ридли Скотта.
– Я тоже не вижу ваших рук, – говорит он.
До сих пор ей ни разу не приходилось глядеть в дуло пистолета. Правда, у этого старого револьвера практически не на что глядеть – ствол и передняя часть спусковой скобы отпилены, на металле остались борозды от ножовки. Худые грязные пальцы обвивают массивную рукоятку; внизу висит колечко, наводящее на мысли о пробковых шлемах и банановых плантациях.
Кейс поднимает руки. Забытый жест из далекой детской игры.
– Кто вас послал?
– Никто, я сама пришла.
– Что вы хотите?
– Нгеми и Войтек говорят, что вы... торгуете информацией.
– Неужели?
– Я хочу получить некую информацию – в обмен на определенную услугу.
– Бросьте врать.
– Это правда. Я точно знаю, что мне надо. А у меня есть то, что надо вам.
– Вы опоздали, милая. Шлюхи меня не интересуют.
Металлический кружок обреза упирается в центр ее лба – немыслимо холодный и шершавый.
– Люциан Гринуэй, – говорит она, и холодный кружок слега вздрагивает. – Дилер с Бонд-стрит. Он перехватил ваш арифмометр. Я куплю вам этот арифмометр.
Холодный кружок прижимается сильнее.
– Я не могу дать вам денег, – продолжает она, чувствуя, что эту единственную ложь надо сыграть безупречно. – Но я могу заплатить за арифмометр чужой кредиткой.
– Нгеми слишком много болтает.
Кейс только сейчас понимает, почему не стоит предлагать наличные, хотя Бигенд наверняка покрыл бы этот расход. Получив деньги, Баранов никогда не отдаст их дилеру, которого он так ненавидит.
– Если бы у меня были наличные, я бы вам просто заплатила. Но я могу только купить этот арифмометр. И отдать его вам. В обмен на то, что мне нужно.
Она закрывает глаза. Горизонт ее мира сужается до размеров холодного металлического кружка.
– Гринуэй. – Горизонт отдаляется. – Вы знаете, сколько он просит?
– Не знаю. – Ее глаза закрыты.
– Четыре с половиной тысячи. Фунтов.
Кейс смотрит на него. Пистолет направлен уже не в лоб, а чуть в сторону.
– Вы могли бы не наставлять на меня эту штуку? Если мы собираемся говорить?
Баранов словно только сейчас вспоминает о пистолете.
– Вот, – он с грохотом бросает оружие на зыбкий столик, – теперь вы на меня наставьте.
Она переводит взгляд с пистолета на его лицо.
– Купил на толкучке. Мальчишки откопали в лесу. Стоит всего два фунта. Внутри только грязь и ржавчина, даже барабан не крутится. – Он улыбается.
Кейс глядит на лежащий перед ней пистолет. Сейчас она его возьмет, улыбнется в ответ на улыбку Баранова и что есть силы ткнет ему дулом в лоб... Ее руки опускаются. Она смотрит ему в глаза.
– Итак, мое предложение.
– У вас есть чья-то кредитка с лимитом больше, чем четыре с половиной?
– Да.
– Скажите, что вам нужно. Хотя это еще не значит, что я соглашусь.
– Сейчас я достану кое-что из сумки. Распечатку.
– Давайте.
Баранов сдвигает в сторону револьвер и щербатую белую кружку, освобождая место для глянцевого изображения города «Т». Его рука тянется вправо. Щелкает выключатель, на стол падает яркий конус галогенного света. Кейс вспоминает черный кабель, уходящий за колючее ограждение. Баранов молча разглядывает картинку.
– Каждый из этих номеров, – объясняет Кейс, – соответствует определенному сегменту цифровой информации. Сегменты помечены номерами, чтобы их распространение можно было отслеживать.
– Стего, – говорит Баранов и тычет в карту тонким прокуренным пальцем. – Вот этот. Почему он обведен?
– Кодированием занимается одна американская фирма, «Магия-символ». Я хочу узнать, по чьему заказу они работают. Конкретно меня интересует электронный адрес. Куда был отправлен этот обведенный сегмент после того, как его пометили?
– Значит, «Магия-символ»?
– Да. Штат Огайо.
Баранов с каким-то птичьим звуком втягивает воздух сквозь зубы.
– Это реально? – спрашивает Кейс.
– Протокол, – бурчит он. – Допустим, да. И что дальше?
– Если вы согласны, то я иду к дилеру и покупаю арифмометр.
– А дальше?
– Вы сообщаете мне адрес.
– А дальше?
– Я передаю арифмометр Нгеми. Но если адреса нет...
– То что тогда?
– Тогда я несу арифмометр к Камденскому шлюзу и бросаю в канал.
Баранов подается вперед. Глаза за круглыми стеклышками сжимаются в узкие щелки, тонут в паутине морщин.
– Что, действительно утопите?
– Утоплю. Если не достанете имэйл. Или если мне покажется, что вы обманываете.
Несколько секунд Баранов вглядывается в нее.
– Верю, – произносит он наконец тоном, в котором звучит что-то похожее на одобрение.
– Вот и хорошо. Позвоните Нгеми, когда будут результаты. Он знает, как со мной связаться.
Баранов ничего не отвечает.
– Спасибо, что выслушали мое предложение.
Кейс встает, пригибает голову, чтобы не зацепить потолок. Локтем распахивает дверь. И выбирается наружу, в ослепительную белизну и живительный чистый воздух.
– До свидания.
Нгеми подходит, скрипя кожей.
– Ну что, в каком он настроении?
– Он показал мне свой пистолет.
– Голубушка, это Англия, – говорит Нгеми. – Здесь у людей нет пистолетов.
