14
Гайджинское лицо «Биккли»
Кейс выходит из здания вокзала Шинджуки, катя за собой черный чемодан; ее встречают электрические сумерки, смешанные с запахами незнакомых углеводородов.
Она приехала из аэропорта на экспрессе «Джей-Ар», чтобы не стоять в пробках на шоссе. Поездка на автобусе в час пик, по опыту прошлых визитов, может превратиться в сущее мучение. Машина, предложенная Памелой Мэйнуоринг, тоже не решила бы проблемы, да еще пришлось бы общаться с персоналом «Синего муравья», а Кейс хочет свести это удовольствие к минимуму.
Прайон с подружкой куда-то исчезли сразу после посадки. Сейчас, наверное, томятся в еле ползущей машине, проклиная токийские пробки. Непонятно, зачем они вообще сюда прилетели.
Над головой лихорадочно пляшут заросли световых реклам. На большом экране пульсирует эмблема «Кока-колы», а под ней лозунг: ПОВОД НЕ НУЖЕН! Изображение сменяется клипом новостей: смуглые дикторы в светлых костюмах. Кейс моргает и отворачивается, представив на экране образы двух горящих башен.
Воздух здесь теплый и слегка влажный.
Надо поймать машину. Такси подъезжает, задняя дверь открывается сама собой, таинственным японским образом. Кейс вталкивает в кабину чемодан, забирается следом и усаживается на сиденье, обитое белоснежной материей, чуть не забыв оставить дверь открытой.
Водитель в белых перчатках дергает рычаг под сиденьем, и дверь закрывается.
– Гостиница «Парк Хайатт».
Он кивает.
Такси вливается в плотный, удивительно тихий поток машин.
Кейс достает новый мобильник, включает его. На экранчике загораются иероглифы кандзи. И тут же раздается звонок.
– Алле?
– Кейс Поллард?
– Да, я слушаю.
– Добро пожаловать в Токио, Кейс. Меня зовут Дженнифер Броссард, я из «Синего муравья». – Американский голос. – Где вы сейчас находитесь?
– У вокзала Шинджуки, на пути в гостиницу.
– Вам что-нибудь нужно?
– Выспаться прежде всего.
Конечно, все немного сложнее. Отсутствие души воспринимается здесь совсем под другим углом. Кейс не помнит, чем заполняла эту пустоту во время последнего визита. С тех пор прошло уже десять лет. Скорее всего танцами и обильной выпивкой – ведь она была на десять лет моложе, а здешний экономический пузырь как раз достиг максимума.
– Звоните, если что.
– Спасибо.
– Спокойной ночи.
– До свидания.
Она вновь остается одна, в спокойном полумраке токийского такси.
За окном мелькает перепляс чуждой рекламной культуры, язык которой Кейс помимо воли уже начинает смутно понимать. В сознании вспыхивают туманные намеки, ассоциации... Нет, сейчас она слишком устала. Надо закрыть глаза.
Очередная пара белых перчаток у входа в гостиницу; ее багаж помещен на тележку и накрыт чем-то похожим на рыбацкую сеть, с грузиками по краям. Странный ритуал. Должно быть, пережиток эпохи процветания европейских отелей.
Еще одни белые перчатки – в просторном лифте производства «Хитачи». Белый палец нажимает кнопку с надписью «Фойе». Скользящий, безупречно плавный подъем, так что кровь отливает от головы – мимо бесчисленных немаркированных этажей. Приехали. Двери разъезжаются, открывая вид на живую бамбуковую рощу, высаженную в квадратном бассейне размером с теннисный корт.
Регистрация, прокатывание кредитной карты «Синего муравья», подписывание квитанции. Потом снова лифт наверх: прибавляется еще множество этажей, в итоге не меньше пятидесяти.
И вот ее номер: невероятно большая комната, с гигантской черной мебелью. Носильщик проводит мини-экскурсию и откланивается, не ожидая чаевых.
Кейс удивленно моргает. Типичный номер Джеймса Бонда – в интерпретации скорее Броснана, чем Коннери.
Следуя полученным указаниям, она нажимает кнопку на пульте, и занавески тихо расползаются. Весь видимый горизонт залит светящейся электрической мозаикой, над которой пульсирует какое-то виртуальное небо. Здесь и там в узор вкраплены незнакомые элементы, словно при составлении мозаики вдобавок к стандартному использовали еще и специальный токийский комплект. Эмблемы компаний, о которых она даже не слышала. Завораживающее зрелище. Только из-за одного этого стоило сюда прилететь. Включается память: десять лет назад она испытала такое же ощущение. Многие привычные символы в новом контексте меняют свою злую природу. Утрачивают весь яд такие опасные семейства, как «Берберри», «Монблан» и даже «Гуччи». Кто знает, может, дело дойдет и до «Прады»?
Кейс задвигает занавески и начинает разбирать чемодан. ПК бесследно исчезает в недрах бездонных шкафов. Закончив, она еще раз оглядывает комнату. Все та же пустота, никаких следов человека – не считая черной папки «Штази» и чемоданчика с «Айбуком», сиротливо жмущихся друг к другу на полотняных просторах огромной кровати.
Изучив инструкцию по выходу в интернет, Кейс включает «Айбук» и проверяет почту.
Капюшончик, с двумя приложениями.
Она написала ему перед самым отлетом – сообщила, что будет в Токио, но не сказала, под чьей эгидой. Капюшончик не дурак, он бы сразу понял, кто такой Бигенд и что такое «Синий муравей».
В письме она спрашивала совета насчет встречи с Таки и стратегии получения тайного номера. Скорее всего это ответ на ее вопрос.
Письмо озаглавлено «КЕЙКО». Кейс открывает его.
Токио?! Круто! Как тебе удалось? Короче – я и мой верный Мусаши по твоей милости всю ночь дымили визжащими покрышками по пустынным улицам – и не безрезультатно. Сдержанный кивок в сторону Саши, ибо именно ему удалось в конце концов найти нашу Кейко. Только она не Кейко, а Джуди...
Кейс открывает первое вложение.
– Боже, какой ужас!
Чудовищное, возмутительное создание, судя по всему, состряпанное специально для Таки, каким его воображают себе Капюшончик и Мусаши.
В облике Кейко-Джуди невинность сочетается с агрессивной женственностью. Ее стройные и в то же время полные ножки низвергаются из-под школьной клетчатой юбочки и впадают в приспущенные белые гольфики необычайно грубой вязки. Внутренний стиль-эксперт Кейс, обладающий безошибочным нюхом на любой популярный фетиш, тотчас определяет, что эти суперносочки являются в Японии традиционным сексуальным атрибутом. Здешние киоски наверняка забиты мужскими журналами с девочками в приспущенных гольфиках. Обуты чудо-ножки в матерчатые ретротуфли на внушительной платформе, призванные уравновесить утолщения вокруг щиколоток, так что ниже колен Кейко-Джуди похожа на белоногую савраску.
У Кейко-Джуди трогательные косички, мешковатый свитер со складками, превращающими грудь в тайну, и огромные черные глаза, которые сияют столь откровенным плотским огнем, что Кейс становится не по себе. Бигенд сразу распознал бы типичный образ-пульсар, в котором вспышки детской невинности с неуловимой для глаза частотой чередуются со вспышками самой разнузданной похоти.
Кейс закрывает картинку и продолжает читать письмо.
Джуди Цудзуки, рост метр семьдесят восемь, возраст двадцать семь. Японского в ней не больше, чем в тебе, если не считать ДНК. Родом из Техаса. Работает барменшей в небольшом трактирчике по соседству с домом Мусаши. Чтобы усилить мощность воздействия на либидо нашего друга Таки, мы сделали следующее: сфотографировали ее в полный рост, а потом в «Фотошопе» ужали снимок по вертикали примерно на треть. Вырезали фигуру, наложили на изображение комнаты в общаге, где живет младшая сестра Мусаши. Деррил собственноручно разработал костюм для красавицы. В качестве заключительного штриха мы решили увеличить ее глаза – буквально на пару делений, и тем не менее это возымело магический эффект, особенно когда были подчищены гусиные лапки и мешки, посредством того же «Фотошопа», хотя Деррил предлагал перед съемкой применить к бедняжке метод туго заплетенных косичек вкупе с несколькими полосками пластыря телесного цвета. Результат нашего скромного гения перед тобой: чистейший образец чистейшей прелести в стиле аниме. Такой девушки не существует в несовершенной природе, но именно о ней Таки мечтал всю свою жизнь. Он это сразу поймет, как только увидит фото. Что касается второго вложения, то это...
Кейс подводит мышку и открывает его. Отсканированное изображение текста, написанного от руки на кандзи, с многочисленными восклицательными знаками.
...записка от Кейко. Попроси какого-нибудь местного носителя японского языка (предпочтительно молоденькую девушку) переписать это на бумагу. Теперь насчет встречи с Таки. Ее готовил я, пока Мусаши занимался ретушированием морщинок. Объект, похоже, повелся, хотя действовать надо осторожно, чтобы не спугнуть. Кейко только что отправила ему радостную весть: ее подруга прилетает в Токио, а с ней посылочка – небольшой сюрприз. Я дам тебе знать, что он ответит. Ты там в командировке? Я слышал, эти варвары действительно едят сырую рыбу.
Кейс встает и пятится назад, пока ноги не упираются в кровать. Раскинув руки, она падает навзничь на покрывало и лежит, глядя в белый потолок.
Зачем она здесь? Где сейчас трепыхается ее душа? Может, заплутала, затерялась в небесах, исхлестанных реактивными следами? Зацепилась не за тот самолет?
Надо бы отдохнуть. Кейс смеживает веки... Увы, сон не приближается; такое чувство, что ее глаза на два размера больше, чем глазницы.
Привратник сохраняет подчеркнутое равнодушие, когда Кейс выходит из гостиницы в «Ливайсах» и «Баз Риксоне», отказавшись от предложения вызвать такси.
Пройдя пару кварталов, она покупает у израильского лоточника черную вязаную шапочку и китайские темные очки. Заправив волосы под шапочку и до подбородка застегнув молнию на куртке, она превращается в относительно бесполое существо.
Дело не в том, что здесь стало опаснее, чем во время прошлых визитов. Просто Кейс еще не привыкла. Правда, уровень уличной преступности сейчас возрос, но об этом не стоит думать. Нельзя же весь вечер сидеть взаперти, в огромной черно-белой камере с видом на город. Пустоту, образовавшуюся на месте отставшей души, необходимо проветрить. Выдуть накопившийся горький туман.
Уин. Она начала проецировать его образ на белые стены, а это никуда не годится. Боль еще слишком сильна.
Отставить мысли. Ноги ступают крепко и уверенно. Походка, как у мужчины. Я восстал против закона. Руки в карманах; в правой зажаты темные очки.
Но закон победил.
Кейс проходит мимо быстрой, по-муравьиному слаженной команды ночных дорожных рабочих. Они выставили на мостовую светящиеся конусы удивительной красоты – красивее, чем любые абажуры, – и вспарывают асфальт стальными дисками с водяным охлаждением. Токио никогда не спит; только замирает на минутку, когда муравьям надо починить инфраструктуру. Кейс думает, что еще ни разу, ни в одном из разрезов не видела здесь живую землю. Можно подумать, что под асфальтом у них только равномерная стерильная масса труб и проводов.
Прислушиваясь к полузабытому чувству направления, она довольно быстро приходит в Кабукичо, район ночных развлечений, который называют «Бессонный замок». Здесь всегда светло как днем; не найдешь ни одной плоскости, даже самой маленькой, на которой не сиял бы хоть какой-нибудь фонарь.
Она уже бывала в этом районе – правда, всегда в компании. Царство порносалонов, клубов для игры в маджонг, крохотных баров со строго дифференцированной клиентурой, секс-магазинчиков и многого другого. Но, как и в Лас-Вегасе, вся эта мишура содержится в идеальном, трезвом порядке, всем правит железный расчет. Самозабвенно отрываться в такой атмосфере, должно быть, нелегкая задача даже для безнадежных прожигателей жизни.
Кейс надеется, что опасаться здесь нечего. Разве что вяло пристанет какой-нибудь пьяный пролетарий, нетвердо стоящий на ногах.
Чем глубже она погружается в яркий лабиринт, тем выше становится уровень шума: музыка, пение, завывание механических драконов, реклама секс-услуг на японском языке. Оглушительно, как в заводском цеху.
Словно грохот прибоя.
Домики здесь очень узкие. Сплюснутые фасады наперебой проталкиваются на улицу, образуя на уровне первого этажа сплошную полосу бешеного неонового огня. Выше порядка уже больше – одинаковые квадратные вывески аккуратно висят бок о бок, рассказывая о товарах и удовольствиях, доступных на верхних этажах.
МОЗГ КРАСОТЫ И МИЛАШКА ФАННИ
Эта непонятная вывеска заставляет ее остановиться. Красные буквы на желтом фоне в центре одного из фасадов. Кейс заторможенно разглядывает надпись. Какой-то прохожий натыкается на нее, резко вскрикивает по-японски и удаляется, слегка покачиваясь. Она вдруг осознает, что стоит перед разверстым входом ревущего порнодворца. У дверей скучают два вышибалы. Внутри на огромном экране мелькает качественное изображение грубо-клинического, явно иностранного совокупления. Кейс поворачивается и торопливо идет прочь.
Она продолжает сворачивать в переулки, пока темнота не сгущается настолько, что уже можно снять очки. Грохот прибоя звучит заметно тише.
Накатывает, чуть не сбивает с ног волна сонливости. Даже колени подгибаются. Здешняя временная разница – это вам не лондонские пять часов.
– Ну что, мозг красоты, – говорит Кейс, обращаясь к пустынному переулку, – милашке Фанни пора домой.
Вот только в какую сторону?
Кейс оглядывается. Переулок, по которому она пришла, настолько узок, что даже не осталось места для тротуара.
Трещит приближающийся моторчик.
На перекресток выскакивает и останавливается мотороллер. Человек в зеркальном шлеме поворачивает голову. Лица не видно, фигура облита остаточным светом секс-реклам.
Постояв секунду, он дает газ и уносится, рыча мотором – был и нету, словно фантом.
Кейс какое-то время глядит на опустевший перекресток, который кажется освещенным, как театральная сцена.
После нескольких поворотов к ней возвращается чувство направления, и она уверенно ложится на обратный курс, ориентируясь по далеким огням магазина «Гэп».
Телевизор раскрывает тайну Билли Прайона.
Кейс как раз пыталась разобраться с универсальным пультом, чтобы раздвинуть занавески и полюбоваться электрической мозаикой (а перед этим приняла душ и завернулась в белый махровый халат). Но вместо занавесок вдруг ожил гигантский телевизор. И вот, пожалуйста – Билли собственной персоной, в полном неопанковском обличье, словно в звездные годы «БГЭ», и даже пол-лица парализовано, как встарь, а другая половина щерится в идиотской ухмылке. В протянутой руке Билли сжимает бутылочку молочного напитка под названием «Биккли» – кажется, производства «Сантори». Было время, когда Кейс нравился этот напиток. Среди засилья разной дряни, типа лимонада «Покари суит» и питьевой воды «Калпис», холодный «Биккли» был настоящим спасением.
На вкус как толченые ледышки, вспоминает Кейс. И тут же чувствует острое желание выпить бутылочку.
Понятно, думает она, досматривая рекламный ролик. Значит, Билли Прайон – гайджинское лицо «Биккли». Тот факт, что на Западе эта звезда уже давно закатилась, похоже, здесь никого не смущает.
Кейс находит нужную кнопку и выключает телевизор. Занавески так и остались закрытыми. Не экспериментируя больше с пультом, она вручную, один за другим, гасит все светильники и прямо в халате забирается в кровать.
Свернувшись калачиком между белыми простынями, она молится, чтобы волна скорее накатила, накрыла, удержала в себе как можно дольше.
И волна приходит. Где-то в ней неявно присутствует отец, и человек на мотороллере поворачивает безликий шар хромированного шлема.
