5
Сейчас самое время перенестись на Женевское озеро, заглянуть в старинное здание с классическим портиком, отыскать просторный, богато украшенный кабинет, а в кабинете пожилого человека, без конца вышагивающего по толстому мягкому ковру. Обратите внимание на календарь — сегодня 10 марта 2062 года. Теперь взгляните на хозяина кабинета и убедитесь — годы оказались щедры к Дэррилу Амньеру. Конечно, он постарел — с последней нашей встречи, случившейся в день его рождения, прошло тридцать два года. Тогда, в момент зачатия Карла Кастанавераса, ему стукнуло сорок три, а теперь уже семьдесят пять! Все-таки возраст! Однако даже по стандартам двадцать первого века он выглядел вполне сносно. Годы, безусловно, почтенные, но форму он сохранил, как, впрочем, и представительность, а также, если можно так выразиться, некую наивную пронырливость. Морщины придали его лицу не встречавшееся ранее вполне солидное выражение — прежде кое-кто полагал его черты слишком вкрадчивыми. Внесла свой вклад и улыбка, отработанная за столько-то лет вращения в высших государственных сферах, — она прибавляла лицу «живое» выражение. Хотя, убейте меня, я не знаю, что в этом случае может означать слово «живое», вероятно, словечко просто подвернулось под руку. Отрешившись от сарказма и неуместной иронии, скажем прямо: перед нами человек, чей лик с полным основанием можно назвать ликом образцового добродушного патриарха.
Он и внутренне мало изменился, разве что поднабрался опыта. То, что раньше очень нравилось ему, теперь нравилось меньше; к тому, что ненавидел, теперь начал относиться спокойнее. В такие годы неприязнь обычно сторонится страстности, хотя отношение к жизни, предпочтения и отрицания, которыми Амньер руководствовался все эти годы, не изменились. При этом следует учесть, что эта поверхностная, беглая характеристика относилась к самому могущественному человеку в мире, так что даже легкое шевеление его мизинца вызывало такие громы и молнии или такие сыплющиеся как из рога изобилия дары, какими не мог одаривать мелкий, пусть даже и щедрый на любовь и ненависть чиновник, кем он был когда-то.
В комнате находилось еще несколько человек, все они принадлежали к его ближайшему кругу. Коллеги молча наблюдали, как взбадривал себя Генеральный секретарь, или (что было ближе его сердцу) Ministre General, прохаживаясь по кабинету. Все четверо расположились на исполинском, обитом дорогой кожей диване. Джеррил Карсон и Шарль Эддор на одном краю, а две женщины-ведущие специалисты Министерства контроля рождаемости — на другом. Одна из них, Габриэль Ларон, являлась самой значимой фигурой из всех назначаемых, а не избираемых работников аппарата. Чиновники приходили и уходили, а Габриэль все так же стояла у руля.
В молодости она нравилась Дэррилу Амньеру, он любил проводить с ней время. Отсвет этой благожелательности сохранился до настоящего времени. Габриэль Ларон входила в число пяти несменяемых членов его администрации. Порой Амньер говорил, что их приятно видеть.
Но не сегодня, не сейчас! «Самое ужасное, — подумал Генеральный секретарь, шагая к окну, — что может подстеречь человека в старости, это когда компания ваших врагов становится вам приятней, чем круг друзей».
В первые годы их знакомства Габриэль была очаровательной толстушкой, теперь же являла собой высушенную до костей воблу. Некоторые называют худобу изяществом — Господь им судья! Стоило взглянуть на ведущую специалистку Министерства контроля рождаемости, и сразу становилось ясно, какие чудеса способна творить строгая диета, а также особым образом изготовленный сахар, чьи молекулы закручивались исключительно в левую сторону. Когда-то ему очень нравилась ее «живая» полнота. Однако с того момента, как Габриэль села на диету, она усохла до неприличных для нормального человека размеров. Но хуже всего было то, что женщина постоянно жевала. Эта привычка раздражала Дэррила. Он просил Габриэль не жевать в его присутствии — все было напрасно. Пусть эту пищу можно назвать самой здоровой и целебной в мире, но нельзя же постоянно чавкать! В этом заключалось нечто изначально непристойное — уделять так много времени низкокалорийному питанию в то самое время, когда по всей Земле миллиарды людей умирают от голода.
Наконец Генеральный секретарь, или, иначе, Ministre General, прекратил хождение и повернулся лицом к присутствующим. Щегольски одетый, моложавый Эддор в этот момент с неповторимой сладостью зевнул и, будучи человеком воспитанным, прикрыл рот ладонью. Джеррил Карсон потягивал кофе. Советник, отвечающий за столичный город, выглядел совсем больным: лицо серое, взгляд усталый, брыльца совсем обвисли. Генеральный секретарь поймал себя на мысли, что сочувствует ему. Всем известно, с какой одержимостью Джеррил мечтает посчитаться с Кастанаверасом, пусть это желание никогда не отражалось на его лице. По-видимому, страсть, сжигавшая его изнутри, в последние недели дала особенно страшный рецидив.
— Шарль? — подал голос Амньер. Эддор оторвался от портативного компьютера, пристроенного на коленях:
— Да?
— Вы что-нибудь нарыли на Малко?
— Нет.
Амньер никак не прореагировал, и Эддор поинтересовался:
— Вы ожидали чего-то другого, сэр?
Генеральный секретарь по-прежнему хранил молчание, тогда советник с плохо скрытым раздражением в голосе заявил:
— Он чист. Никаких связей с «Обществом Джонни Реба» и подпольщиками из «Эризиан Клау». Недавно мы задержали полубезумного «идейного», промыли ему мозги. Большинство нелегалов практически ничего не знают о том, что творится за пределами их подпольных групп. Телепаты их не интересуют. Никто из них никогда не слыхал о «товарище» Малко Калхари. Вряд ли подполье догадается вступить с ним в контакт, у них мозгов на это не хватит. Так же, впрочем, как и Калхари вряд ли придет в голову установить контакт с теми, кто только и мечтает о бунте.
— Но что-то на него должно быть? — спросил Амньер. — Я прекрасно знаю Малко. Он всегда недолюбливал Объединение.
Эддор чуть приподнял правую бровь, глянул с удивлением.
— Конечно. Стоит только поискать. Вопрос в том, что и как искать.
— То есть?
Годы, проведенные в Гарварде, а также многолетний опыт публичной политической говорильни заметно сказались на речи Эддора. По мнению Генерального секретаря, Шарль казался наиболее приятным и искренним человеком в его окружении. Сам Амньер выдвинулся из среды таких же лощеных чиновников, каким был Шарль Эддор. Единственным недостатком Шарля можно считать искусство выражаться туманно. Поймать его, заставить прислушаться к иносказанию, намеку, когда Эддор этого не хотел, было совершенно невозможно. В подобных случаях советник вертелся как уж, требовал ясности, причем в такой изощренной форме демонстрировал свою недогадливость, что с ним ничего нельзя было поделать. Не понимаю — и точка!
— Как вам должно быть известно, — завел свою шарманку Эддор, — мои сотрудники глубоко уважают выбранную вами линию поведения в отношении Кастанавераса. Более того, они одобряют ее и не будут возражать против использования самых эффективных методов. Они безусловно выполнят любое ваше распоряжение.
— Я же вам сказал — наройте что-нибудь на Калхари. Теперь понятно?
— Теперь понятно.
— Габриэль, — Генеральный секретарь обратился к Ларон, — для начала объясните, пожалуйста, каков на сегодняшний день официальный статус этих детишек?
Сидевшая рядом с Ларон тихая, как мышка, помощница выжидающе смотрела на начальницу. Та в ответ величаво кивнула, и женщина заговорила по-французски. В ее речи ощущался сильный британский акцент.
Прежде всего она не удержалась от восхищенного восклицания:
— Это замечательный вопрос! — Затем продолжила вполне по-деловому: — Принимая во внимание, что на ассамблее ООН большинство делегатов проголосовали за признание этих субъектов людьми в полном смысле этого слова, можно с уверенностью утверждать, что теперь они обладают полным набором прав и свобод, по определению принадлежащих каждому гражданину, подпадающему под юрисдикцию Объединенных Наций. Таким образом, после принятия дополнений к восьмой поправке мы вернулись к тому, с чего начали. Полагая результаты голосования как данность, мы ступили на проблемное поле, где каждый шаг следует оценивать на основе законодательства ООН, а также местных законов, уже существующих на территории оккупированных Соединенных Штатов.
— Нельзя ли покороче и попроще? — прервал ее Генеральный секретарь.
— Да, сэр. Наши проблемы сводятся к следующему. Первое, являются ли телепаты субъектами, подлежащими контролю со стороны Министерства контроля рождаемости, или после принятия поправки обязательные подзаконные акты министерства на них не распространяются? При сложившихся обстоятельствах я испытала бы соблазн поспорить с такой постановкой вопроса и направила бы соответствующий запрос в американский суд, разбирающий дела гражданского состояния.
Она позволила себе победоносно оглядеть присутствующих, словно спрашивая, оценили ли они глубину ее мысли и совершенство формы изложения, потом продолжила:
— В каком-нибудь ином месте ситуация, когда группа, состоящая из чуть более двух сотен детей, находится под присмотром всего нескольких взрослых, не вызвала бы особых вопросов, но только не в Соединенных Штатах. В этой стране подобное положение не может быть признано обычным в юридическом смысле этого слова, так как телепаты не пользуются широкой популярностью. Я думаю, многие из судей по гражданским делам охотно прислушаются к аргументам истца в пользу того, что Кастанаверас и с полдюжины или около того других взрослых нянек не в состоянии создать более чем двумстам детям подходящие условия для их достойного воспитания.
Второе, имеют ли телепаты, как некая община, или, другими словами, строго очерченное сообщество, финансовые обязательства, или, говоря проще, долги либо перед Организацией Объединенных Наций, либо перед командованием Миротворческих сил, либо перед Бюро по биотехнологиям, куда входят суммы, потраченные на их создание, уход, воспитание? И на этот вопрос тоже можно ответить положительно, так как командование Миротворческих сил ежегодно субсидировало эти работы и постоянно финансировало Бюро по биотехнологиям. Этот случай подпадает под многочисленные и хорошо известные прецеденты. Вспомните, например, о финансировании миротворцами Бюро общественных работ. Детей, чье воспитание оплачивалось специальными программами этого Бюро, обязали вернуть потраченные на их воспитание или образование суммы. Оплату можно было осуществить различными способами. Правда, чаще всего клиент Бюро общественных работ освобождался от денежного возмещения, однако принцип возврата долга в любом случае оставался незыблемым. Если возможно доказать, что телепаты несут ответственность по этим суммам, они будут считаться должниками одной из вышеперечисленных организаций со всеми вытекающими отсюда обязанностями.
Последнее и, на мой взгляд, самое важное — имеют ли они право работать в иных местах, кроме тех, что будут выбраны для них командованием МС? Законы о государственной тайне, касающиеся порядка работы, хранения и использовании секретных материалов, принятые в две тысячи сорок восьмом году и в две тысячи пятьдесят четвертом, дают возможность контролировать этот процесс, даже признавая законность обязательств, налагаемых на государственные органы восьмой поправкой.
— Конкретнее! — прервал ее Амньер.
— Этот пункт означает, что мы вправе запретить Кастанаверасу использовать способности его питомцев в тех областях, где их применение может нанести ущерб Объединению.
Эддор саркастически улыбнулся:
— Замечательные законы! Очень полезные. С их помощью нам удалось обезвредить немалое число «идейных», а также уличных демагогов, рвущихся в политику и требующих невозможного.
Вставив это веское замечание, он вновь вернулся к работе на компьютере. Его пальцы забегали по клавиатуре. Затем не удержался и в сердцах буркнул:
— Правда, бунтарей слишком много, а крикунов мало. Амньер посмотрел на него, понимающе улыбнулся и обратился к Карсону:
— Что скажешь, Джерри?
Карсон пил кофе и не прервался даже после вопроса Генерального секретаря. Продолжая отхлебывать, сообщил:
— Сегодня в офисе компании «Калхари энтерпрайзес» Кастанаверас встретился с Фрэнсисом Ксавьером Чандлером, Белиндой Сингер, Марком Паккардом, Рэндолом Гетти Кристофером и Тио Сандовалем. Детали встречи мне неизвестны. Тио Сандоваль, кажется, был готов разъяснить все интересующие вопросы, но он очень спешил и уклонился от разговора. К сожалению, когда имеешь дело с людьми, подобными Сандовалю, у нас нет возможности настаивать. Он — я имею в виду Сандоваля — присутствовал при беседе. В зале также находились Мал ко Калхари и Дженни Макконел.
— Это очень плохая примета, — задумчиво выговорил Амньер.
— Вы о чем, сэр?
— Я насчет этой непредсказуемой спешки, которую затеял Сандоваль.
Джеррил Карсон поднял голову, загадочно усмехнулся:
— Не так уж все плохо, сэр. Предварительно я связался с Марком Паккардом. Я понимаю, что с хозяином титанового концерна, как и с Сандовалем, следует вести себя очень осторожно. Однако удивительное совпадение — его охранником оказался Нейл Корона. Дэррил Амньер даже присвистнул:
— Вот это новость!
На лицах Эддрра и Габриэль отразилось откровенное недоумение.
Генеральный секретарь добродушно пояснил:
— Так звали парня, сдавшего корпус морской пехоты США после сражения под Йорктауном. Или, наоборот, выведшего из окружения, я уже точно не помню. Это случилось, когда войска ООН высадились на территории прежних Соединенных Штатов. Теперь ему, должно быть, под шестьдесят? — обратился он к Карсону.
— Семьдесят. Почти семьдесят один. Корона родился седьмого мая тысяча девятьсот девяносто первого года, но до сих пор находится в отличной форме. Даже если принять во внимание достижения современной геронтологии, его можно отнести к тому небольшому числу счастливчиков, которым очень повезло с хирургическим вмешательством особого рода. Физическому состоянию Короны можно только позавидовать. Как, впрочем, и Калхари. Нейл Корона уже более двадцати лет работает у Паккарда. У меня нет данных, чем он занимался до этого. После окончания войны оказалось, что множество архивов утеряны, другие частично утратили фонды.
— Удивительное совпадение! — воскликнул Генеральный секретарь.
— Какое же это совпадение! — рассудила Габриэль Ларон. — Мы получили сведения, что два высокопоставленных руководителя организации, именующей себя «Сынами свободы», встретились на следующий после принятия дополнения к восьмой поправке день! Это же просто здорово! Теперь Калхари у нас в руках.
Она позволила себе улыбнуться. Улыбка получилась очаровательной. Затем Габриэль обратилась к Генеральному секретарю:
— Дэррил, если вы хотите взять Калхари, лучшей возможности не представится.
Амньер кивнул, вновь принялся расхаживать по кабинету. Его терзали сомнения — этого он никак не ожидал от себя! После стольких лет он, оказывается, не потерял способность испытывать внутренний разлад? Воспоминания юности до сих пор были дороги ему до такой степени, что он не мог вот так запросто перешагнуть через них? Удивительные загадки порой подкидывает жизнь. И ведь было чему удивляться! Сорок пять лет назад Калхари и Корона встретились в последний раз. Теперь новая встреча! Кто бы мог подумать, что можно планировать на сорок пять лет вперед?!
Он остановился перед Карсоном и распорядился:
— Поговорите с Сандовалем. Постарайтесь выяснить, каким образом Корона оказался на встрече. Кто планировал встречу и не могли ли они договориться заранее? Мне нужно все, что касается контактов между Калхари и Короной.
— Зачем?
Амньер удивленно разглядывал Карсона. Другие участники разговора сразу отвернулись, словно потеряли всякий интерес к тому, что происходит в кабинете.
— Затем, — веско произнес Амньер, глядя прямо в глаза советнику, — что я так хочу.
Карсон опустил голову, уставился в чашку кофе и едва слышно пробормотал:
— Будет сделано.
Генеральный секретарь чуть улыбнулся, взгляд смягчился.
Заулыбался и Шарль Эддор, однако тут же посерьезнел, повернувшись к экрану компьютера, когда Амньер искоса посмотрел в его сторону.
* * *
По собственному опыту мне известно, что в синхронности нескольких событий чаще всего нет и не может быть никакого подспудного смысла, никакой изначально заложенной идеи. Наш мир устроен таким образом, что в одно и то же мгновение два объекта ни в коем случае не могут оказаться в точке, имеющей одни и те же координаты. Пространство изначально разделяет два предмета во времени точно так же, как время разделяет события в пространстве.
Другое дело, что это соображение касается только физики, изучающей тела, соизмеримые с размерами нашего тела. Что касается микромира, там действует принцип неопределенности, гласящий, что наблюдатель не может утверждать однозначно, в какой именно точке пространства в данный момент находится частица. Что-нибудь одно — либо координаты, либо импульс.
В этом смысле истина, как обычно, заключается в том, что мы не можем сказать заранее, что есть истина. До совершения события.
В большом физическом мире — родине раннего homo sapiens, в тот самый момент, когда Генеральный секретарь Дэррил Амньер мучился над неразрешимой моральной дилеммой, предмет его страданий, в свою очередь, мучился от бессонницы.
* * *
Перенесемся на Западное побережье бывших Соединенных Штатов. Здесь еще царствует ночь. Часы только-только приступили к отсчету новых суток.
Окна спальни Малко Калхари выходили к северным воротам. Шторы были раздвинуты, так что, лежа в постели, он мог видеть мельтешащие за окном разноцветные вспышки, лучи лазеров и подвешенный во тьме, чуть скособоченный и подрагивающий призыв загнать всех телепатов в пробирку. Можно, конечно, встать и задернуть занавески или приказать домашнему роботу выполнить эту операцию, но это потребует столько хлопот, тем более что автоматика, раздвигающая шторы, постоянно заедает, что он даже не принял во внимание такую возможность.
А может, просто ленился?
Беда в другом, признался он себе. Прискорбно сознавать, каким непослушным стало с годами тело. Как и когда этой плоти — он оглядел руки, грудь — понравилось находиться в бездеятельном сонном состоянии?
С каждым днем признаков старения накапливалось больше и больше. Малко использовал все, чем могла помочь современная геронтология, в результате он прекрасно выглядел, его мозги были столь же свежи и находчивы, мускулы упруги и крепки, как и в сорок пять. Вот только как быть с бешенством, которое вызывала у него, человека, последние пятьдесят лет обходившегося тремя-четырьмя часами сна в сутки, необходимость смыкать веки на семь-восемь часов?
К сожалению, в ту ночь, несмотря на крайнюю усталость, он никак не мог заснуть — и это было хуже всего. Наконец сел на постели и выдвинул один из ящиков тумбочки, стоявшей возле кровати.
В первый раз за этот вечер Малко порадовался, что рядом в постели нет женщины. Никто теперь не помешает воспользоваться снотворным, а то начались бы расспросы: почему не спится, что его беспокоит? Он вздохнул и заглянул в ящик. В среде телепатов подобные средства не пользовались популярностью.
Самый легкий по своему действию препарат с названием «Полноценное засыпание» производился как побочный продукт проводимых под опекой МС исследований. Насколько Малко помнил, целью этих работ являлось создание эффективного, растворимого в воде снотворного средства. Распыленная в толпе в определенной пропорции взвесь должна была усыпить всех, кто попадай в зону действия препарата. Подобный метод был куда безопаснее, чем акустическая дубинка или стрельба анестезирующими пулями. Применивший средство мог не опасаться последствий воздействия. Нанюхавшийся этой пакости демонстрант просто проспал бы пару часов и затем проснулся бы без всяких побочных эффектов.
Он проглотил таблетку, запил ее водой, и через несколько секунд его неодолимо потянуло в сон.
В первое мгновение ему показалось, что он все еще бодрствует. Вокруг те же разноцветные блики на стенах, та же мешанина цветов — от кроваво-красного до небесно-голубого и изумрудно-травянистого. Затем понял, что даже при закрытом окне в состоянии различить доносящиеся с улицы выкрики пикетчиков. Как бы со стороны увидел, как встал и коснулся одной из клавиш устройства, позволяющего сдвинуть оконную раму.
Сознавая, что поступает нелогично, открыл окно. Холодный воздух обдал лицо, грудь. Вой толпы оглушил его. Он застыл возле подоконника, поеживаясь и наблюдая, как толпа прихлынула к воротам. Лазерные лучи, сбежавшись в одну точку, неожиданно воссоздали в воздухе раздутую куклу, символизирующую мерзкого геника. Чучело было хвостато, рогато и напоминало сказочного джинна, живущего в медной лампе. Джинн гордо реял над толпой, дико взвывшей при его появлении.
Малко усмехнулся — для полного сходства ему бы еще вилы подрисовали.
Демон медленно вращался. Когда чучело повернулось лицом к зданию, из его глаз ударили тончайшие лазерные лучи. Угодили в человека, стоявшего перед воротами. Тот закричал, его вопль неожиданно превратился в звуковой поток невероятной силы. Пронзительный вой проник в черепную коробку Малко и заметался там, отыскивая какое-то полузабытое, опаляющее душу воспоминание.
Наконец нашел.
Спотыкаясь, он, чем-то напоминающий духа из Дан-това «Ада», брел по опустевшему разгромленному лагерю, где всего несколько часов назад располагался его батальон. Под левой подмышкой держал лазерный карабин, в правой руке сжимал автомат. Лагерь «Сынов свободы», занимавший площадь два квадратных километра, раскинулся на склоне покатой горы, в редколесье, в Виргинии. День выдался жаркий, влажность была необычно высокой, и по телу ручейками стекал пот. Глаза прикрывали большие зеркальные очки. Они позволяли лучше видеть в ночной тьме и ослабляли яркий дневной свет. Если ему не повезет и его обстреляют из лазера, очки сумеют секунды на две защитить глаза, исключая, конечно, выстрел прямой наводкой. Пористая броня из поликарбоната защищала все открытые участки кожи, кроме ладоней. Форма под броней, сотканная из нитей зеленого и красного стекловолокна, тоже способна защитить от выстрелов из большинства моделей лазерных карабинов.
Он был защищен так же, как и сражавшиеся против него грязные миротворцы, как морские пехотинцы Короны. Другими словами, такой броней обладал любой солдат из воюющих армий.
Грег тоже.
После долгого пути он наткнулся на участок, усыпанный оплавленными полосками какого-то стеклянистого материала шириной примерно в метр каждая. В выжженном лесу еще что-то горело. Или догорало.
Вокруг ни души. Выходит, он остался единственным живым существом на этой территории.
Калхари двигался к северу, смутно надеясь найти в той стороне морских пехотинцев. Присоединиться к ним или к тому, что от них осталось.
Еще утром их было двое. То есть солдат и офицеров вокруг находилось много, но они, Малко и Грег, как всегда, держались вдвоем. Сидели возле штабной палатки, болтали о том о сем. Грегорио Кастанаверас подтвердил худшие опасения Малко:
— Старик говорит, у нас нет выхода. Придется сдаваться.
Малко опустил голову, не хотел показывать выступившие слезы. Две ночи подряд они наблюдали за небесами, где полыхали зарницы, разгонявшие ночную тьму. Это все, что можно было заметить с земли. Там, на заоблачной высоте, в ионосфере, в те дни шла битва между орбитальным батальоном морской пехоты США и космическими силами Объединенных Наций. В два часа ночи вспышки окончательно угасли.
Теперь при свете дня Кастанаверас признался:
— Все кончено. Миротворцы одолели орбитальщиков.
— Я уже слышал, — глухо отозвался Малко. Грет достал коробочку со стимулятором, открыл крышку и тут же принялся вдыхать ее содержимое.
— Старик только что говорил с президентом. Тот объявил, что собирается капитулировать. Я думаю, это к добру не приведет.
По мере того как Грегорио Кастанаверас вдыхал дым, белые круги вокруг карих зрачков расширялись. Сонливость исчезла, он, как равнодушно отметил про себя Малко, заметно повеселел.
— Лично я, — Грег поделился с другом, — хотел бы поймать твоего дружка Дэррила. Оставили бы нас с ним один на один хотя бы на несколько часов, после чего я тут же бы капитулировал.
— Он мне не друг, — отозвался Калхари.
Следом во сне откуда-то издали еще раз долетело: не друг.
И снова полузабытые воспоминания, ставшие явью.
Грег недоверчиво посмотрел на него. Доброжелательность, только что сиявшая в его глазах, растворилась. Он зверел на глазах.
— Большего мерзавца не было и нет. Мне приходилось с ним встречаться. Это случилось еще до войны. Однажды. Так что, будь уверен, подобного негодяя еще поискать. Умру, но не позволю ублюдку порадоваться! — Потом шепеляво повторил, словно подтверждая клятву: — Умру, но порадоваться не дам. Пусть все идет прахом, пусть мне голову оторвут, но не дам. — Он заглянул в самые зрачки Малко. — Ты да я, да еще Старик — вот, считай, и все, что осталось от секретной службы. Да еще этот Дэррил. Но мы-то живы? Как полагаешь, Малко? Мы живы или нет?
Не дожидаясь ответа, он быстро заговорил:
— Если они примут нашу капитуляцию, тогда сразу за дело. Ты да я, и еще, может, Старик, если он согласится. Мы отыщем Амньера. Другие ублюдки, воюющие на стороне Алмундсен, меня не интересуют. Они, по крайней мере, уверены, что она права, или, попросту говоря, ей верят.
Грег помолчал, потом продолжил ровным, даже равнодушным голосом, не очень-то вязавшимся с полубезумным выражением его глаз:
— Дэррил всегда с теми, кто выигрывает. Так уж он устроен.
Запикал встроенный в ухо Малко микродинамик. Это пиканье эхом отозвалось в сознании, переворошило сон, насытило его реальными до безумия деталями. Он уже почти совсем забыл, как звучат армейские наушники. Последними эту модель использовали полицейские, наверное до сих пор используют. Их достоинство в том, что через эти наушники невозможно подслушать разговор. Что же касается новых, недавно, лет двадцать пять назад, появившихся моделей — кто знает? Весь последний год Малко не мог избавиться от ощущения, что за ним постоянно следят. Не прослушивают — это невозможно, но именно следят, то есть знают, где он находится в данную минуту. Теперь, правда, от полиции мало толку, их обязанности выполняют миротворцы.
В ухе раздался голос Старика:
— Всем немедленно собраться!
Малко посмотрел на Грега, тот отвел глаза.
— Давай-ка, — сказал Калхари, — пойдем послушаем, что еще плохого нас ждет.
Он поднялся, протянул другу руку. Грег некоторое время удивленно смотрел на нее, потом крепко обхватил кисть. Малко рывком поставил его на ноги, и они вразвалку направились к палатке президента Соединенных Штатов, куда уже подтягивались их товарищи. В этом лесу собрались лучшие из «Сынов свободы», составившие батальон, во главе которого встал сам верховный главнокомандующий. Скоро весь личный состав собрался на поляне вокруг президентской палатки.
Малко шел на четыре шага впереди Грега.
В тот момент с неба обрушился ослепительный свет.
«Боже, какая красота!..» — тогда еще успел подумать Калхари. Следом сияние превратилось в толстые, ясно очерченные лучи рубинового света, вокруг каждого луча колебалось сказочной красоты сияние. Пока часть сознания любовалась неожиданным зрелищем, другая, более опытная и подготовленная, заставила его выхватить из кармана толстый неначатый тюбик. Малко принялся лихорадочно поливать себя поликарбонатным содержимым, особенно открытые участки кожи. Успел опорожнить тюбик, выхватить и натянуть на нос зеркальные очки. Успел даже включить их. Дураки вокруг попадали на землю — кто где стоял. Все они были здоровенные ребята — отличные мишени для лазерных орудий, установленных на космических челноках. Все они сразу оказались в перекрестьях электронных прицелов. Только Грег, не потерявший самообладания, яростно кричал:
— Вставайте, вы, чертовы идиоты! Сукины дети, на ноги! На ноги!
Его никто не слышал. Голос Грега потонул в криках и воплях тех, кому не повезло быть убитыми в первые же мгновения.
Малко стоял и, окаменев, наблюдал, как вспыхнула и горящим факелом взлетела вверх палатка президента, а на ее месте возник живой факел, им и был Старик.
Метровой ширины красновато-кровавые световые колонны не спеша перемещались по лагерю, оставляя за собой полосы обугленной спекшейся земли, а также сгоревшие останки человеческих тел. Правда, через поляризационные очки они казались бесцветными. Перед глазами ад предстал как черно-белое, пропитанное ужасом пространство.
Те невыносимо долгие часы, что он оцепенело стоял столбом, лучи как бы нехотя, без видимой цели бродили по выжженному горному склону. Ноги подкашивались, но усилием воли он сдерживал безумное искушение сдвинуться, побежать. Чувствительные к теплу сенсоры перестанут работать только с наступлением темноты, а пока его буро-зеленое покрытие, по-видимому, отражалось на экране бесформенным, напоминающим обгорелый куст пятном. Кроме инфракрасных датчиков на орбите хватало приборов, реагирующих на движущиеся объекты. Скоро последовало подтверждение его догадки: какой-то раненый солдат, не выдержав напряжения, попытался отползти в тень, отбрасываемую стволом дерева. Гигантская световая колонна тут же двинулась в его сторону, на мгновение осветила жертву и отползла в сторону. На земле теперь валялся обожженный обрубок. Несколько секунд он еще дергался, затем окончательно замер.
Грег, успевший, как и Малко, позаботиться о себе, стоял сзади и чуть справа. Все эти бесконечные минуты до Калхари доносился его чуть заунывный голос. Он без перерыва читал одну бесконечную молитву, только время от времени менялся язык. Грег переходил с английского на испанский и обратно, а то и просто бормотал на какой-то нелепой смеси из двух языков. Как ни называй эти звуки, но в них жила какая-то скрытая, страстная ненависть, чего никогда ранее Малко за Грегом не замечал.
За утренние часы лучи несколько раз обшарили горный склон. Спустя полчаса в живых осталось всего шесть человек, успевших повторить маневр Малко. По крайней мере, в поле его зрения осталось шестеро. Оборачиваться он не решился. Ближе к полудню число лучей уменьшилось, а оставшиеся лазеры в прежнем стохастическом ритме выискивали на открытой местности тех, кто сумел выжить. В воздухе невыносимо пахло озоном. Становилось жарко, так что Малко старался дышать пореже и поменьше забирать воздуха в легкие.
Внезапно позади оборвалась молитва, в последние минуты больше напоминавшая отборную ругань.
— Малко? — послышался тихий голос Грега.
— Да.
— Ко мне движется луч. Запомни, если меня накроют, ты должен убить Амньера.
Теперь Малко тоже обнаружил опасность. Луч находился метрах в сорока и перемещался со скоростью примерно метр в секунду. Двигался целенаправленно. Нервов не хватало следить за ним — хотелось рвануть ворот рубахи, взвыть, потребовать отвернуть в сторону. Отверни! Он сдержался, ответил хриплым тихим шепотом:
— О'кей.
— Осталось десять метров, — выговорил Грег. — Господи, если он не свернет, мне конец. — Его голос звучал спокойно. Через минуту он добавил: — Я сейчас побегу. Здесь мне точно крышка.
Малко не знал, что ему ответить. Что он мог посоветовать и к чему здесь советы? Молчи! Сцепи зубы и молчи. Заметил вдали солдата, сумевшего выжить. Тот, едва дернув головой, поддержал, так сказать, в трудную минуту.
Это были самые долгие в жизни Малко тридцать секунд.
Он услышал за спиной звяканье — видимо, Грег бросил на землю лазерный карабин и автомат. Разумно. Без них он помчится что есть сил, не надо тащить эту тяжесть. Затем заметил Грегори о Кастанавераса — точнее, краем глаза различил быстро движущееся неопределенной формы пятно. Тот мчался зигзагом, обегая Калхари, стремясь добраться до того места, где стояла президентская палатка.
На самом донышке сна Малко ощущал, что все сознает, все помнит и как бы наблюдает за собой со стороны. В душе до сих пор таилась невысказанная и ни с кем не разделенная благодарность, ведь Грег выбрал самый выгодный для него, Малко, маршрут. Два раза в одну воронку снаряд не попадает — это извечный закон войны. Не важно, из чего вести огонь: из лука, пушки или боевого лазера.
Но ведь существовала еще одна причина. Малко не сомневался в этом. Долгие годы он пытался разгадать эту шараду, ведь не зря же Грег бросился на то место, где погибли президент и Старик.
Что он пытался предпринять? Да и пытался ли? Вероятно, в том и состояла разгадка, что он решил позаботиться о нем, о Малко, а заодно отдать долг чести командирам, погибнув на том же самом месте.
Кто теперь может сказать наверняка?
Две другие световые колонны дернулись и последовали за лучом, обнаружившим Грега. Они нащупали его именно там, куда стремился Кастанаверас. Несколько секунд Грег стоял неподвижно, затем поверхность его тела начала чернеть, обугливаться. Мускулы поджаривались на глазах…
Это было невыносимо. Эта картина все эти годы стояла у него перед глазами. Малко не мог от нее избавиться.
Даже в снах.
Он не закричал. Умирая, Грегорио Кастанаверас не издал ни единого звука.
В 11.05 лазерный обстрел закончился. Калхари оказался единственным выжившим, весь батальон полег здесь, на склоне горы, в Виргинии, кто на поляне, кто в зарослях, кто подальше, в сгоревшем до стволов лесу. Малко подождал точно до 12.30, затем подобрал оружие Грега и медленно двинулся на север.
Где-то в глубине сознания еще раз возник образ Грегорио Кастанавераса, и Малко явственно увидел, как тот полыхает факелом.
Все-таки был в решении Грега еще какой-то мотив. Зачем он побежал к президентской палатке? Неужели чтобы Малко все видел, чтобы его всегда преследовал этот кошмар?
Не слишком ли жестоко для друга?
— Сколько жестокости, — прошептал старик. Он проснулся, открыл глаза и уставился на потолок. Сколько перемен, а он все один и один. Вот уже сорок пять лет одиночества в обнимку с этим кошмаром.
Все эти годы Малко надеялся, что Грег простил его за то, что он до сих пор не расправился с Амньером.
Или не простил?
В мучительном сновидении не было ничего необычного. Прошлое постоянно преследовало его, особенно по ночам. Со временем ему все чаще казалось, что вся эта история — выдумка, всех этих смертей не было. Прошло четыре с половиной десятилетия! Вдумайтесь, почти полвека! Сколько можно вспоминать одно и то же?
Или всего полвека? Тоже вопрос. После окончания Объединительной войны сменились два поколения, народилась молодая поросль. Для них все, что случилось, не более чем легенда. Истина — события, происходившие в те годы, — растаяла в былом. Напрочь растаяла. Мир, куда они явились, вовсе не похож на тот, в котором рос Малко.
Им никогда не приходилось видеть комнату с отделкой из допотопного пластика. Он сам впервые услышал слово «инскин», когда ему стукнуло тридцать.
Малко поднялся и, прежде чем позвонить Сюзанне Монтинье, накинул голубой домашний халат.
Экран портативного тридителефона некоторое время оставался темным. Полковник еще раз набрал номер, нажал при этом желтую кнопку срочного вызова. На экране высветился кабинет в Массапеква-Парк. Хозяйка сидела за столом, просматривая какую-то книгу. Выглядела она замечательно, куда лучше, чем в первые дни их знакомства, а ведь это случилось более трех десятков лет назад. Что за напасть, вздохнул полковник, измерять время десятилетиями! В молодости год, а порой и месяц казались вечностью.
Он смотрел на Сюзанну. Тусклое, едва заметное пятнышко вырисовывалась на ее левом виске — единственный участок инскина, встроенный в ее тело. Наконец Сюзанна подняла голову и, увидев Малко, лукаво улыбнулась:
— Привет, Малко. Почему так поздно?
— Не могу заснуть.
— Спишь один?
Малко повернул аппарат таким образом, чтобы в видоискатель попала его пустая кровать:
— Сегодня да.
Сюзанна кивнула и без обычной иронии выговорила:
— Это на тебя не похоже. Малко пожал плечами:
— Мы поздно вернулись из столицы. Дети, по большей части, уже спали. Кроме того… — Он не договорил.
— Секс с ними чем-то похож на мастурбацию?
— Что-то вроде этого. — Он, пытаясь побороть усталость, жизнерадостно улыбнулся. — Спасибо, что ответила.
— Не стоит, — смутилась Сюзанна. Она неожиданно поежилась, словно ее обдало холодом, и сменила тему:
— Я сама хотела позвонить тебе, поздравить. Ты отлично поработал.
Малко повеселел — на белом свете было всего несколько человек, чьим мнением он дорожил.
— Спасибо. К сожалению, это только первый шаг. Еще очень много надо сделать. Слишком много.
Она улыбнулась ему, на этот раз с некоторым удивлением:
— Работы всегда слишком много, Малко. Представь, какой скучной стала бы жизнь без этих хлопот.
— Да уж, — кивнул Малко.
— Мне сегодня позвонили насчет Джохана. По-видимому, Джохану не повезло, и он вошел в мысленный контакт с Карлом, когда тот обезумел от гнева. Эндрю тоже был не в себе. Ты с ним виделся?
Малко поморгал:
— С кем? С Карлом, Энди или Джонни?
— С Джонни. — В голосе Сюзанны послышалось легкое раздражение. — Я уверена, с Энди все в порядке. Как, впрочем, и с Карлом. Подобные приступы для него в порядке вещей.
— Нет, я не видел Джохана.
— Мне необходимо приехать в Комплекс. Возможно, ему потребуется лечение.
— Сначала, — осторожно сказал Малко, — тебе лучше посоветоваться с Дженни, прежде чем появляться здесь. Сюзанна явно удивилась:
— Конечно. Я знаю, Дженни относится ко мне без особой симпатии. В отличие от меня. — Она засмеялась. — Она полагает, что я эгоистичная старая шлюха, у которой, как и у аллигатора, отсутствует способность к сопереживанию. — Улыбка стала еще шире. — Все это правда. Но подобные качества не всегда являются признаком слабости.
Повисла долгая пауза. Сюзанна пристально изучала Малко, он почувствовал некоторую неловкость.
— Я знаю, ты любишь ее, — добавила Сюзанна. — Она отвечает взаимностью?
— Нет, — признался он. — Думаю, что нет.
— Замечательно. Я бы не одобрила, если бы… Она, кажется, до сих пор ждет сказочного принца. Ну какой же ты принц?..
— Мне кажется, так говорить нечестно, — произнес Калхари, подумав некоторое время.
Сюзанна вздохнула. Она потянулась и взяла пульт управления, от которого куда-то в сторону тянулся гибкий оптико-волоконный кабель.
— Я не имею в виду наши отношения, Малко. То, что случилось между нами, тебе с Дженни не повторить. Так что не думай, я не ревную. То, что происходило между нами, это было здорово, Малко. Лучше у меня ничего не было.
— У меня тоже.
— Как Трент и двойняшки? — Сюзанна вновь переменила тему.
Малко поплотнее укутался в халат, только теперь почувствовал, что в комнате стало заметно прохладней.
— Почему ты спрашиваешь о них?
— Любопытно.
«Уж не знаю, можно ли верить ей», — мелькнуло у Малко в голове. После короткой паузы он выговорил вслух:
— Я больше месяца не видел Трента и не говорил с ним. Двойняшки в порядке. Неделю назад мне пришлось рассказать им сказку на ночь. Они очень быстро подрастают. Как, впрочем, и их родители.
— Как полагаешь, мне следует навестить?.. Сердце у него вдруг отчаянно забилось. Вот уж не ожидал подобной прыти.
— Навестить кого? — удивился он. Улыбка на лице Сюзанны превратилась в болезненную гримасу.
— Конечно тебя.
— Приезжай. Не вижу причины, почему бы тебе не приехать. Неужели ты решила, что я только ради этого заполночь позвонил тебе? А если даже и ради этого?.. — собравшись с духом, произнес Малко.
Она кивнула:
— Я приеду завтра. До свиданья.
Ее облик исчез с экрана, тот сразу засеребрился, замигал. Калхари выключил аппарат, улегся и проспал до самого утра. Снов больше не было.
* * *
Утро 10 марта 2062 года выдалось погожее, теплое. Я бы сказал — радостное. Давайте поближе познакомимся с нашими героями, посмотрим, как они провели этот день.
Прежде всего, следует обратить внимание на двойняшек Дэнис и Дэвида, которые устроились в центральной части парковой зоны, в тени старого дерева. Их захватила игра, смысл и правила которой были понятны только Тренту.
Трента с ними не было. Сказать по правде, он в тот момент находился у себя в комнате, в доме Чандлера, с такими же штуковинами на висках, какие были прикреплены к вискам малышей. Правда, Дэнис готова была поклясться, что Трент и оттуда ухитрился сбежать.
Куда?
В Инфосеть! Куда же еще. В эти минуты он разгуливал по виртуальному пространству — другими словами, запустил туда созданную им программу, называемую Образом, и отслеживал пробегавшие по Сети потоки информации. Заодно обучал двойняшек, напряженно следивших за экраном монитора, работать в Сети.
Мальчик и девочка, прижавшись плечиками, сидели за клавиатурой. Они наблюдали за голографическим объемом, светившимся перед ними. Трент, путешествовавший в невообразимой дали, управлял их портативным компьютером. Его голос, объяснявший что к чему в этом диком виртуальном пространстве, странным образом отпечатывался в их сознаниях. Дэнис пока плохо разбиралась в правилах игры. Дэвид полагал, что понимает лучше, однако он тоже ошибался.
Оба близнеца представляли собой точнейшие копии своих родителей, только уменьшенных размеров. Их родителями считались Карл Кастанаверас и Дженни Макконел, они «произвели их на свет», когда Карлу исполнилось двадцать три года, а ей — восемнадцать. Между прочим, Карла и Дженни генетически можно было считать одной и той же особью.
Исключая Малко Калхари, близнецы были первыми и пока единственными обитателями Комплекса, чьих геномов не коснулись руки геноинженеров. Спустя неделю после зачатия Сюзанна Монтинье проверила обе оплодотворенные яйцеклетки и публично объявила, что «процесс пошел». Эксперимент с гениками двинулся по естественному пути. Если Карл Кастанаверас имел несколько искусственно измененных генов в своих наследственных цепочках, как, впрочем, и Дженни Макконел, то их отпрыски приобрели те же наследственные признаки в результате обычного — природного — оплодотворения и при этом оказались на удивление жизнестойкими. Это был решающий успех, определивший судьбу всего проекта. Теперь геники могли рождаться естественным путем.
С точки зрения генетики между двойняшками, а также между двойняшками и их родителями различия не было. Обо всех других несходствах позаботился Трент, который был на два с небольшим года старше двойняшек. В то время когда Дэвида не интересовало ничего, кроме игрушек, Трент объяснил Дэнис, что она представляет собой особу женского пола, если точнее, самую хорошенькую маленькую девочку, которую он встречал в жизни. Кроме нее в список самых хорошеньких подросток включил еще доктора Монтинье, а затем, поколебавшись, и Дэвида. Дэнис долго размышляла над словами Трента. Дело в том, что она не всегда понимала, когда Трент говорил правду, а когда шутил.
Он был такой лгун!
Голограмма, парившая в воздухе, представляла собой заполненный чернотой объем, где безостановочно вспыхивали золотые и голубые искры. Огоньки и световые импульсы пробегали змейками, они то соединялись, то свивались, то распрямлялись. Дети смутно представляли себе, каким образом каждый из них — и Трент, и Дэвид, и Дэнис — мог слышать и разговаривать с соседом, принимавшим участие в этой игре, но сейчас это не имело значения. Им очень нравилось пользоваться беззвучной речью, доносившейся к ним через особого рода электроды, прикрепленные к вискам. Они очень быстро научились ими пользоваться.
Голос Трента звучал в их мозгах.
Эти электроды, что вы нацепили на себя, помогут вам ощутить себя в Сети, разглядеть, что же представляет собой виртуальное пространство изнутри, но после того, как я вырос и стал взрослым, я понял, что все это очень приблизительно и условно. Для серьезной работы необходим настоящий инскин и воссоздающий процессор, с помощью которого мы, игроки в Сети, и создаем свой Образ.
В темном голографическом объеме вдруг засветилась яркая зеленая решетка. Она плавно, объемно повернулась, застыла в горизонтальном положении и разделила изображение на две половины.
Трент продолжил объяснение.
Миротворцы, особенно наблюдатель за Сетью, тоже используют следящие устройства.
До двойняшек донесся перестук печатающего ключа.
Вам, пока не станете взрослыми, пользоваться инскином нельзя — это вредно для малышей, а вот с воссоздающим процессором вы можете работать прямо сейчас. Для того чтобы начать работу, необходимо наличие трех составляющих. Это, прежде всего, вы сами, затем специальное оборудование и запущенная в Сеть программа, которая называется Образ. Когда будете готовы, позовете меня. Вот первое правило — не вздумайте входить в Сеть, когда устали, испытываете жажду или хотите писать.
В голографическом поле возник спутанный клубок оранжевых разноразмерных кабелей. Клубок начал разворачиваться, отдельные жгуты густо полезли сквозь ячейки решетки.
Итак, техническое обеспечение, или «железо», самое простое, но здесь есть свои ограничения. Для входа в Инфосеть не следует, например, пользоваться пультом дистанционного управления. Эти штуки дешевы, но работают дольше и хуже, однако, самое главное, вы никогда не можете с уверенностью сказать, сработала ли та кнопка, на которую нажали. В обычных условиях не стоит пользоваться и клавиатурой, разве что от случая к случаю. Лучше всего сразу учиться пользоваться следящими устройствами. Устройства для мысленного программирования, или УМП, на биомикропроцессорах — это самое лучшее, что можно найти. Они работают быстрее всех других железок, однако там нет функции отбора информации. Другими словами, в чем вы действительно нуждаетесь, так это в оборудовании, достаточно мощном, чтобы чувствовать себя в виртуальном пространстве как рыба в воде. Существует еще множество разного барахла: дополнительных приспособлений, всяких биопомощников, но их используют крайне редко.
Позади зеленой решетки внезапно запульсировали вспышки красного цвета. Они лихорадочно задвигались. Голос Трента прозвучал в их головах.
О'кей, все готово. Я отправляюсь в Инфосеть, а вы следите за мной.
Дэвид наклонился вперед, начал объяснять сестричке:
— Оранжевые — это занятые линии оптических световодов. По ним в реальном времени туда-сюда бежит информация. Голубые импульсы относятся к логическому узлу, золотые — это игроки.
— Смотри, — воскликнула Дэнис. — Активный сигнал!
Беззвучный смех раздался в сознании Дэнис.
Это и есть наблюдатель за Сетью. Запомните, газеты и тридивидение называют нас «сетевыми танцорами», но это неправильно. Мы — игроки. Игроки в Хрустальном Ветре. Наблюдатель — наш враг.
— Ты должен был предупредить нас заранее, — обиделась Дэнис. — А ты молчишь и молчишь.
Трент никак не прореагировал на это замечание. Объяснения он продолжил прежним ровным голосом, словно молитву читал.
Хрустальный Ветер — это шторм. Это бешеный круговорот информации. Хрустальный Ветер — это буря, буря — это информация, информация — это жизнь. Понятно, салаги?
Пока он говорил, Дэнис почувствовала, как у нее вспотели ладошки. Этот противный голос! Она всегда пугалась, когда Трент говорил таким голосом. Совсем как дурак. Она представить не могла, каким образом человек может дойти до того, чтобы добровольно превратить себя в камень, а свои мысли и слова отправить в какую-то черную даль и вещать оттуда подобным страшным голосом. Как он может разгуливать в пространстве, где нет ничего, кроме импульсов, кроме глупых решеток, каких-то перемигивающихся искорок и непонятного наблюдателя за Сетью. Где только пустота и серебряные отсветы — и все сразу.
Голос звучал неумолимо:
Заканчивай подготовку, Дэвид.
— Красные — это ангелы Сети, — заканчивая настройку, продолжал пояснять Дэвид, обращаясь к сестричке. — Их алгоримы записаны следующим образом…
Алгоритмы.
— Да, алгоритмы, — поправился мальчик. — Они записаны таким образом, что помогают им постоянно получать энергию от всевозможных дополнительных источников питания. Если отключить питание, они совсем не погибнут. Но, если их не подпитывать долго-долго, они могут погибнуть. Однако наблюдатель Сети о них вовсе не заботится. Понятно?
Дэнис торопливо ответила:
— Я знаю, сетевые ангелы стараются поймать Образ и разрушить его, а некоторые способны пройти по нашему следу и убить нас самих. Правильно, Трент?
Парень не ответил, и девочка продолжила более уверенно:
— Если в Сети появится какой-нибудь ИР, они сменят цвет и станут похожи на белые пятна, но это случается очень редко.
…очень редко. Итак, вы должны войти в Сеть. Это самая легкая часть того, чему вы должны научиться сегодня. Сгенерируйте ваш Образ и зашлите его в Сеть. Мой логин Франко-ДЕК МикроВАКС и все другие пользователи на всем Восточном побережье, а также заказчики, нанимающие меня, знакомы с моим бегущим, распределенным по Сети логином. Так, уже полдень, все заказчики, что могли обратиться ко мне, отправились отдыхать. Считайте, вам повезло, до утра я свободен. Я уже закончил большую часть работы, которую они мне поручили. Моей программе доступны около восьмидесяти процентов информации, вращающейся в Сети.
Дэвид, сидевший плечом к плечу с Дэнис, спросил:
— Мы тоже можем подсоединиться к тебе?
Мальчик ссутулился над клавиатурой, набрал код входа в Сеть.
Правильно. Кто вы?
Дэвид набрал: «Эдмон Дантес».
Кто?!
«Граф Монте-Кристо».
В Сети уже есть один граф. Он так и называет себя — Граф Сети.
«Тогда так, как в самом начале, — Эдмон Дантес».
Возникла недолгая пауза.
Ладно, пусть будет Дантес. А ты, Дэнис, уже выбрала?
Девочка набрала на клавиатуре ответ.
«Я буду Жанна д'Арк».
Нельзя. В Сети уже есть одна такая.
«Почему это я не могу?»
Потому что, когда ты войдешь в Сеть, твой Образ должен быть готов для…
«Но мы не собираемся входить в Сеть. Это просто игра».
Нет, это не игра.
Дэнис надулась, сложила руки на груди.
«Я полагаю, что и Ребекку Йоркскую уже кто-то присвоил?»
Нет.
Дэнис догадалась, что где-то там, в своей непонятной дали, Трент посмеивается над ней. Она очень рассердилась. В этот момент долетел ответ.
Ребекку, пожалуйста. Кто она такая?
«Еврейка в „Айвенго“. Ее никто не мог заставить предать своего избранника».
Ладно, это можно.
Два беззвучных световых импульса проскочили через их следящие устройства.
Сейчас я проскочу через защиту службы безопасности Пуролейтора. Следуйте за мной, это будет вашим первым уроком.
Дэвид загрузил Образ в память, набрал программу и последовал за воображаемым микрокомпьютерным существом, контролируемым Трентом.
Дэнис наблюдала за братом. Все это было настолько интересно, что она уже забыла о своей обиде. Ее изумрудные глаза сверкали.
* * *
Тем же утром Карл Кастанаверас, все-таки осушивший прошлым вечером бутылку дымчатого виски, просыпался трудно. Во рту было сухо, веки не поднимались, к тому же в комнате отчетливо раздавалось странное неясное бормотание.
— Убирайтесь прочь! — огрызнулся Карл.
Дьявольские голоса не унимались. Неожиданно в лицо ударил нестерпимо яркий свет. Карл рывком сел на кровати. Некоторое время разглядывал незваных гостей, удивленно помаргивал. Они стояли у противоположной стены, позади кровати — Джерри Маккан, репортер из «Электроник таймс»", Джонни и Энди. Джерри и Джонни были разодеты — хоть сейчас на официальный прием! Только девятнадцатилетний Эндрю Томас, или Энди, один из девяти телепатов старшего возраста, рожденный «еще до потопа», подкачал — вырядился в белый спортивный костюм с карманами, пришитыми на самых неожиданных местах. В таком костюме, отметил про себя Карл, на прием вряд ли пустят. Лицом Энди едва ли напоминал европейца: кожа имела светло-оливковый оттенок, глаза яркие, изумрудные.
Карл взбил подушку, подложил ее под спину и откинулся к стене.
— Ужасно чувствую себя, — признался он. — Словно в какашку превратился. Который час?
— Уже день, шесть утра, — ответил Джерри. — Ты в самом деле очень похож на дерьмо.
Карл почувствовал, как по левой руке побежали мурашки. Опять затекла за время сна. Сколько раз он ругал себя за то, что спит на ней. Теперь терпи. Он скривился, потом посмотрел на Джонни и жалко улыбнулся:
— Прости, я вчера разорался. Тебе тоже досталось. Джонни пожал плечами.
— Мы забеспокоились бы, если бы ты повел себя смирненько. Все забегали бы, заволновались, что это с тобой, уж не заболел ли? Пока орешь, все нормально.
— Где Дженни? Она грозилась, что этим утром явится сюда.
— Она уже заглядывала, — оживился Энди. — Но ты так и не проснулся, поэтому мамочка отправилась готовить завтрак.
Карл покрутил головой:
— Ничего не помню.
Наконец ощутил, как вновь подкатывает тошнота и головокружение. Еще немного, и он вновь провалится в иноземье — так называлось то место, куда он нередко и настойчиво проваливался в бреду.
Он поднял голову.
Джонни упорно не отводил от него взгляда. Карл с огромным усилием заставил себя повернуться в его сторону, заглянуть в зрачки.
Так и есть. Вот он, бред, тут как тут. Лицо Джонни неожиданно уплыло в такую даль, что он едва сумел различить его. Его черты ничуть не исказились, а вот Джерри Маккан, новостной танцор, совершенно тупой в смысле молчаливого обмена информацией, почему-то остался на месте. Он по-прежнему с сочувствием посматривал на него. Не говоря ни слова, Карл «схватил» Джонни и вышвырнул его в иноземье, при этом откуда-то из прежнего — разумного — мира до Кастанавераса донесся слабый взволнованный голосок:
— Карл, тебе плохо?..
Он и Джонни стояли бок о бок в бесконечной темноте чужого, пугающего пространства — в некоем месте, которое не существовало и существовать не могло, пока в детях не начал просыпаться дар. Ниже простиралась пересыпанная радужными бликами кристаллическая равнина, ее границы терялись в занавешенной темнотой дали. По краю этого запредельного, зазеркального пространства переливались яркие огоньки — никто из телепатов не знал, что они означали. Поближе, в непосредственном окружении пульсировал пропитанный светом нимб, составленный из раздробленных двухсот пятидесяти звеньев. За пределами этого кольца смутно подсвечивала необъятная ширь — общее поле сознаний всех живущих на Земле людей.
Карл спросил:
Как ты?
Каким образом Джонни оказался перед ним, Карл не мог сказать. Сквозь кожу Макартура просвечивали нервные окончания, собиравшиеся в жилы, жилы — в ствол, упиравшийся в ослепительно сиявший череп.
Джохан, или Джонни Макартур, считался одним из самых сильных телепатов. После создания Карла и Дженни генные инженеры решили улучшить потрясающее трио генов, перевернувших всю их внутреннюю структуру и наградивших их даром ментального общения. В качестве объекта был выбран зародыш, который впоследствии был назван Джонни. Следом сотрудники Центра провели параллельный эксперимент. Этот опыт был поставлен над Энди, или Эндрю Томасом, и над другими питомцами. Урезав и чуть изменив классическое трио, сотрудники Центра в каком-то смысле добились успеха, из этих зародышей получились в высшей степени спокойные люди. Их эмоциональный аппарат отличался исключительной устойчивостью, но в чтении мыслей они оказались слабы. Обратный эффект ждал их в случае с Джонни, чье трио было просто пересоставлено, но не урезано. Его способности усилились, но эмоционально он отличался редкой неустойчивостью. Его реакции отличались повышенной нервозностью.
Со мной все в порядке.
В его голосе отчетливо слышался едва сдерживаемый ужас:
О боже, Карл, что с тобой происходит?.. Кто ты?
Страхи концентрическими волнами сочились из тела Джонни. Удивительно, ужас был одного цвета, страхи— другого. Это свечение омывало Карла. Он усмехнулся— картина действительно жуткая, ведь Джонни тоже видит меня насквозь. Карл постарался успокоить товарища:
Ты видишь меня таким, какой я есть на самом деле. Однажды Джеррилу Карсону открылось иноземье, скрытое во мне. Помнишь, после смерти Шаны, когда я не мог совладать с собой? Дженни тоже прошла через это испытание, теперь твоя очередь. Теперь ты тоже влип в этот кошмар или слился с ним — не знаю, как сказать вернее. Важно другое, спроси себя — сможешь ли ты по-прежнему относиться ко мне с братской любовью?
Волны страха, перемешанные с сияющим ужасом, начали сочиться энергичнее, ярче. Они смешивались с волнами, истекающими из Карла. Так они омывали друг друга светом.
О боже, Карл, кто ты? Что ты?..
Я — человек, выпавший из привычного понимания. Джонни, я всегда относился к тебе с нежностью. Прости, что пришлось вчера причинить тебе боль. 'Я не очень-то отличаюсь от других людей. Куда больше разницы между мной и тобой, между мной и питомцами, потому что ты был взращен Дженни, а она почти разумна, почти всегда находится в своем уме. В свою очередь, ты, Энди и Уилл вырастили остальных детей, и они, как и ты, вполне здравомыслящие люди. А вот я вряд ли могу причислить себя к тем, у кого невпроворот здравого смысла.
Неожиданно Джонни исчез из поля его зрения. Карл повернулся, поморгал и мягко спросил:
— Какого черта вы здесь делаете?
Джерольд Маккан удивленно созерцал своих спутников.
— К этому невозможно привыкнуть! — Он возмущенно замахал руками. — Карл, мы же договаривались встретиться. Неужели не помнишь?
— Карл, ты разве забыл?! — подхватил Энди. — Мы же собирались купить аэрокар! Да, сейчас шесть утра, но банки уже открыты. Мы просмотрели баланс «Калхари лимитед». У нас на счету восемьсот двадцать пять кредиток, это без учета кредита, выданного нам «Чандлер индастриз».
Карл буквально подпрыгнул на кровати, затем вскочил, повернулся к ним:
— Вы как дети!
— Но Карл… — попытался унять его Джерри.
— Мне надо одеться, — ответил Кастанаверас. Он оглядел гостей и спросил: — Все вернулись?
Джерри пожал плечами — видимо, он так и не догадался, о чем спрашивает Кастанаверас, а Энди вслух подтвердил:
— Ага.
Наконец и до Джонни, который все еще не в силах был справиться со страхами, дошло. Он сглотнул, затем отчаянно закивал:
— Я вернулся, это точно.
Опустив голову, Карл принялся изучать узор на ковре, затем посмотрел на него.
— Спасибо. — Двум другим он сказал: — Позвольте мне принять душ, одеться, а потом уже поговорим. А может, займемся чем-то более увлекательным? Например, покупкой аэромобиля.
Яркая голографическая вывеска на стоянке гласила: «Чандлер индастриз»: Средства передвижения".
За вывеской в солнечных лучах ярко поблескивала многоцветная картина, составленная из сотен аэрокаров. Все они были выставлены для продажи, которой занималось местное представительство «Чандлер Рочестер».
При свете дня полихромная окраска выключалась, зато ночью каждый экземпляр переливался всеми цветами радуги. На торговой площадке были представлены всевозможные конструкции: от двухместного малютки-экранолета до «Металлсмит-3», самого скоростного монстра на рынке.
Телепаты всей гурьбой вылезли из принадлежавшего Джерри Маккану «Чандлера-1300» и направились к мужчине, поджидавшему их перед входом на площадку.
Карл сразу решил, что Тони Анджело не похож ни на одного из дилеров, занимавшихся продажей аэрокаров, с какими ему приходилось встречаться ранее.
Продажа аэромобилей в ту пору считалась весьма прибыльным занятием. Если бы Карл решил заняться этим бизнесом, он давным-давно мог бы стать богатым человеком. Для этого нужно обладать ослепительной улыбкой, глядеть прямо в глаза покупателя, излучать уверенность и объясняться торжествующей скороговоркой. Также необходимо соответствующе одеваться и знать свой предмет. Забыть обо всех условностях, но обязательно помнить имена клиентов. Пусть они не только во время продажи, но и, главное, после нее чувствуют, что имеют дело с самым близким другом.
Тони Анджело был совсем не такой. На гостей он смотрел с заметной долей презрения и в друзья не набивался. Это был сухощавый темноволосый мужчина средних лет. Лицо украшали окладистая борода и усы. Ростом чуть пониже Карла, спор и ловок в движениях, с медлительной речью, лишенной местного диалекта. По крайней мере, Карл его не уловил. На нем были кожаные черные штаны, такие же черные лакированные ботинки, в которых вряд ли пустят на заседание совета директоров какой-нибудь даже самой незначительной компании, рубашка с короткими рукавами, позволявшая вполне явственно продемонстрировать впечатляющие мускулы и густую шерсть на груди. На рубашке располагался единственный карман, на котором белыми поблескивающими нитками было вышито «ЧАНДЛЕР».
На спине выделялся неофициальный логотип «Ветер», указывающий на его принадлежность к спидофреникам, иначе говоря, ОЛБЕ — «Обществу любителей быстрой езды». Вот о чем можно говорить с уверенностью — Тони Анджело знал свое дело, особенно выставленные на площадке машины.
После того как гости представились, Тони тут же забыл, как зовут Энди и Джонни, и все остальное время, что они провели на площадке, обращался к ним не иначе как «блондинистый пижон» или «ты, парень в спортивном костюме». Карла же он дважды поименовал мистером Кастанаверасом.
После того как ему представили Джерри Маккана, Анджело скривился.
— Это ты, парень, пишешь для «Электроник таймс»" о необходимости запретить использовать изготовленные вручную или переделанные своими руками машины?
Джерри вначале заулыбался:
— Да, это я, но…
— Полная чушь! — заявил Тони. Он не скрывал недовольства. — Ты что, в самом деле разговаривал с кем-то из «гонял», чьи слова приводишь в своей статье, или сам все напридумывал?
— Я встречался с Энджел де Люц и Натаном Сент-Денвером, — уверенно ответил Джерри. — Сорок процентов того, о чем я написал, я выудил у своих поставщиков новостей. Мои издатели…
Анджело сложил губы в подобие улыбки. Утверждать, что это была именно улыбка, а не саркастическая ухмылка или еще что-нибудь в том же роде, трудно — мешала борода.
— Выходит, каждый раз, сочиняя материал, ты имеешь в виду своих издателей? Уж не потому ли, что так оно вернее? И выгоднее? Своим аппаратом без автопилота тоже небось управлять не можешь? — Не дожидаясь ответа, он повернулся спиной к новостному танцору. — Руки бы тебе отшибить! Даже если твой автопилот тупее тебя, в своем деле он намного надежней. Ему можно довериться, а тебе нет. Гуляй подальше от меня, мистер. Твоей развалюхе нечего делать на площадке. Надеюсь, — спросил он у телепатов, — кто-нибудь из вас может водить машину?
Аппарат, нетерпеливо подрагивая и покачиваясь, парил на расстоянии десяти сантиметров над плитами. Казалось, какие-то непонятные воздушные тормоза удерживают на месте красивую, как бы рвущуюся вперед машину. Салон аэрокара был обит мягкой, шоколадного цвета кожей, на которой в лучах солнца поблескивали ослепительные золотистые блики. Теплый воздух омывал колени Карла.
Кастанаверас любовно провел ладонью по поднятому прозрачному фонарю. Машина даже не шевельнулась. Даже когда он надавил на корпус, она стояла как вкопанная. Сам фонарь был изготовлен из тончайшего и почти незаметного даже при солнечном свете полимера.
— Бог мой! — после минутного восхищенного разглядывания воскликнул он. — Она прекрасна!..
Тони Анджело искоса глянул на Карла и впервые за все это время улыбнулся.
— Неужели? — спросил он.
Дилер обошел аэрокар сзади и положил руку на участок корпуса, расположенный повыше воздухозаборников турбины. Прозрачный фонарь, или, иначе, обтекатель, был поднят, с кузовом он соединялся в единственном месте — возле переднего бампера.
— Модель называется «Чандлер металлсмит-3». Не самая дорогая машина в мире, «ламборджини» будут подороже, но это лучшая. В салоне могут с удобством разместиться четыре человека, если понадобится — шестеро, с любым багажом в разумных, разумеется, пределах. Прямо с места она запросто обгонит любой «порше» или «ламборджини». С шестью пассажирами при усредненной массе каждого в семьдесят килограммов максимальная скорость составляет четыреста сорок километров в час. Шесть вентиляторов создают подъемную силу, три расположенные в хвостовой части машины турбины толкают ее вперед. Крылья выдвигаются. При движении по шоссе они убраны в корпус. На скорости сто восемьдесят километров может случиться, что подъемная сила превысит допустимую величину, тогда крылья также автоматически, по мере необходимости, выдвигаются из корпуса настолько, насколько требуется для безопасной езды. Тормоза воздушные и ракетные. После взлета лопасти вентиляторов переводятся на флюгерный или близкий к нему режим вращения, и тяга падает. Таким образом, устойчивый полет достигается как с помощью крыльев, так и лопастями вентиляторов, а также, к вашему сведению, гироскопами новейшей конструкции. Должен заметить, что я не очень-то люблю пользоваться ими, и при ровном полете они практически работают вхолостую, однако в условиях напряженного городского движения управлять машиной с их помощью куда легче и удобнее. Но даже когда гироскопы выключены, машина все равно идет ровно, без толчков, рывков и подпрыгиваний.
В комплекте с машиной вы получаете инфочип и двестишестидесятистраничное руководство по эксплуатации аэрокара, они находятся в бардачке. Чип можно проверить через любой портативный или системный терм, совместимый с интерфейсом. Содержимое дублируется в памяти бортового компьютера, так что пользователь, если пожелает, имеет возможность получить данные прямо с контрольной панели. Обязательно ознакомьтесь с руководством по эксплуатации. С его помощью можно найти ответы на самые сложные вопросы. Автопилот, — с откровенным неудовольствием продолжил Тони Анджело, — создан в соответствии со всеми требованиями Бюро по контролю за движением. Автопилот испытан и способен выполнять любые операции, исключая те, какие иногда приходится выполнять водителям, имеющим категорию "С". Прежде чем вы сядете за руль «Металлсмита-3», вам необходимо получить категорию "В". Мистер Чандлер предупредил меня, чтобы я приглядывал за вами и провел несколько тренировок. Я пришлю одного из наших инструкторов, он позанимается с вами до конца рабочего дня.
Затем он повернулся к Джерри Маккану, все это время державшемуся несколько особняком, но не собиравшемуся покидать площадку.
— Этот тысяча трехсотый твой?
— Да.
Анджело встал между ним и аэрокаром, словно собрался защитить летающее чудо от непрошеного гостя.
— Отлично. У тебя какая категория? Класса "В"? Джерри Маккан отрицательно покачал головой:
— Боюсь вас разочаровать, у меня "С".
— Очень плохо. Не думаю, что у кого-то из вас есть "В". Или я ошибаюсь?
Ни слова не говоря, Энди вытащил из своего спортивного костюма — из кармана, расположенного на левом рукаве, — портотерм, повернул его и продемонстрировал значок, прикрепленный сзади.
— Что ж, — кивнул Тони, — тем лучше. Энди не смог сдержать улыбку и гордо сунул бумажник на прежнее место.
— У меня тоже класс "В", — кротко пояснил Джонни. — Но я оставил карточку дома.
Анджело с нескрываемым скептицизмом посмотрел на него, затем пожал плечами и наставил палец на Карла:
— А у тебя?
— Класс "А", — ответил он. Тони Анджело поперхнулся:
— Дьявол! На всей Земле только восемьсот двадцать человек имеют класс "А". Ты никак не можешь быть одним из них. — Он стал более внимательно разглядывать Карла. — Я знаю, черт побери, каждого из этих восьми сотен, а тебя не знаю. Ты…
Карл пожал плечами, сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил портотерм. На тыльной стороне виднелся отпечаток его пальца, удостоверяющий идентификационный знак, прикрепленный спереди. Он подержал его перед самым носом Тони Анджел о, сосчитал до трех и вновь спрятал в карман.
Лицо у Анджел о стало таким же, каким оно нередко становилось у миротворцев, которым приходилось сталкиваться с Карлом. Он, не скрывая изумления, спросил у него:
— Как же это возможно?
— Сведения о тех, кто работает на МС, обычно хранятся в файлах, не имеющих открытого доступа. Среди миротворцев есть около двух десятков водителей с классом "А". Я один из них. — Карл искоса взглянул на Ан-джело и спросил: — Как я слышал, миротворцы и лихачи обычно недолюбливают друг друга?
— Мистеру Чандлеру не следовало присылать сюда шутников из МС! — огрызнулся Тони. По его лицу потекла струйка пота. Репортер засмеялся:
— Он и не присылал. Эти трое не миротворцы, они телепаты. Разве ты не слушаешь новости?
Тони Анджело оцепенело замер. Он с трудом повернул шею и бросил на репортера уничтожающий взгляд. Затем внимательно, с той же примороженной медлительностью оглядел каждого из этой троицы. Последним оказался Карл. При взгляде на Кастанавераса рот у Тони чуть приоткрылся. Наконец представитель компании взял себя в руки, даже слегка приосанился, однако ответил тихо, без прежней нагловатой снисходительности:
— Изредка, — еще через мгновение добавил: — Простите, сэр, — и быстрым шагом направился в гараж, расположенный за спинами покупателей.
Вышел он оттуда, держа в руках яркий проспект.
— Я являюсь представителем, — он протянул проспект Кастанаверасу, — или, как мы говорим, первым офицером неформального «Общества любителей быстрой езды», сэр. В наших рядах есть четыре водителя с лицензией класса "А". Наш президент Шейла Рутиджилиано два раза участвовала в Больших гонках. Другими словами, она два раза обогнула на аэрокаре земной шар. На всем этом пути нельзя позволить себе ни единой остановки. Сейчас, в конце лета, мы готовимся послать по этому маршруту нашего вице-президента. Если вы желаете посетить одно из наших собраний, пожалуйста, сообщите мне. Дата и место встречи указаны в брошюре.
— Благодарю вас, — ответил Карл. — Теперь мне хотелось бы попробовать машину.
— Да, сэр. У меня есть предложение: сначала машину опробуем только вы и я. Надо привыкнуть к управлению. Оно, в общем-то, простое и на дороге напоминает «Чандлер-3000», когда же машина находится в полете — «Аэросмит-VTL». Но на практике всегда выявляются малозаметные на первый взгляд нюансы, сэр.
Джонни недовольно поджал губы. В разговор вмешался репортер, почувствовавший возможность дать сдачи надменному дилеру.
— Вам стоит только попросить, сэр, — ответил он, обращаясь к Тони, затем повернулся к Карлу: — Я подожду, хочу посмотреть, как ты чиркнешь задницей по площадке.
Анджело выждал, потом кивком подозвал Энди:
— Ты… в спортивном костюме, тоже можешь сесть в кабину. Сиди и помалкивай, хотя бы в первые минуты. Невозмутимый Энди широко улыбнулся:
— Согласен, буду нем как рыба.
По крайней мере, ты, маленький противный гоняла, ни единого слова не услышишь, мысленно добавил он.
Между тем к представителю «Чандлер индастриз» вновь вернулась прежняя самоуверенность. Он распорядился:
— Меньше слов, приятель! Залезай внутрь — и чтоб ни звука!
* * *
В тот же самый час Дженни Макконел, закинув ногу на ногу, сидела посередине кухни. Левой рукой она время от времени переворачивала жарившиеся кусочки курицы, в правой держала поваренную книгу. В кухне звучала старинная музыка. Тот, кто запрограммировал на сегодня звуковое оформление, предпочитал классику. Из динамиков лилась нежная мелодия восемнадцатого — не ранее — века. Какая-то французская народная баллада. Дженни решила, что музыка ей нравится, хотя все французское с детства вызывало у нее неприязнь. Затем ее порадовали «Огненной колесницей», любимой композицией, синтезированной Вангелисом. В дальнем углу кухни два робота-повара готовили поздний завтрак или, скорее, ранний ленч для тех питомцев, которые по тем или иным причинам пропустили первый завтрак.
Дженни пыталась выудить более-менее пригодный рецепт из книги, подаренной ей Сюзанной Монтинье. Кулинарное пособие было преподнесено девочке, когда ей исполнилось тринадцать лет, и представляло собой пластиковый упрощенный сборник, состоящий из рецептов, взятых из руководства «Лучший дом и сад». Сборник украшали великолепные и очень дорогие, выполненные с помощью лазерного резца гравюры, изображавшие разнообразные блюда. После первого же знакомства с книгой Дженни обнаружила, что не может считать себя первой владелицей. Издание было очень старым и поэтому еще более интересным.
Один из роботов подкатил поближе и остановился у нее за спиной. В прошлом году, когда Община телепатов переехала в Комплекс Чандлера, Дженни и Уиллу, единственным увлекавшимся кулинарным искусством, пришлось готовить на всю многочисленную компанию. При этом телепаты решительно отказывались питаться искусственными продуктами. Правда, с натуральными тоже не все было в порядке. В основном взрослые кормили детей кроличьим мясом. К сожалению, его запасы кончились через несколько месяцев после того, как община вселилась в Комплекс. Денежные затруднения вынуждали старшую в колонии женщину проявлять чудеса изворотливости. С этой целью она как-то обратилась к рецептурному справочнику, составленному хозяином
Комплекса Фрэнсисом Ксавьером Чандлером и вколоченному в электронную память обслуживающих кухню роботов. Порой Дженни ловила себя на мысли, что ей до смерти хочется побеседовать с самим Чандлером. Это был занятный человек. В отличие от других бизнесменов, с кем ей приходилось иметь дело, Чандлер прежде всего был джентльменом.
Джентльменом с характером из монокристалла, о чем можно судить хотя бы по его гастрономическим пристрастиям.
Пик интереса, когда она ни о чем — или ни о ком — другом думать не могла, пришелся на первый месяц пребывания в Комплексе. Телепаты, получившие разрешение от Миротворческих сил, с радостью въехали в просторное здание, где каждому нашелся более-менее удобный уголок. К тому же дом был оборудован всем необходимым — от постельных принадлежностей до рецептов, используемых кухонными роботами для приготовления пищи. Два дня Дженни удивлялась странным инструкциям, которыми руководствовались приставленные к плитам машины, затем ей пришлось самой заняться расшифровкой этих экзотических программ. Трудно даже вообразить, сколько времени она потратила, чтобы разобраться в этой премудрости. В рецептах сплошь и рядом использовались неизвестные ей названия. Потребность в этом возникла после того, как сначала некоторые взрослые, а потом и все дети наотрез отказались питаться тем, что при посредничестве роботов-поваров предлагал им Ф. К. Чандлер.
Сначала Дженни не могла понять, как вообще этот человек сумел дожить до такого почтенного возраста на диете, где было непомерно много сахара, соли, жиров, алкоголя и амфитаминов. Основу ежедневного меню, предлагаемого роботами Чандлера, составляли совершенно неизвестные ей блюда. Гамбургеры — это было понятно, хотдоги тоже, хотя, по мнению Дженни, употреблять такую пищу — все равно что копать себе могилу. Но, скажите, что такое «Ореос»? Или «Твинкиз»? Меню, предлагаемые кухонными роботами, заполняли блюда, в чьих названиях то и дело встречались потрясающие, но малопонятные термины, например «Дьявольское изумление Твинки». Услышав это наименование, Дженни рот открыла от изумления. «Орео зомби с двойной начинкой» вконец добило ее, ведь в рецепте было ясно сказано, что в этом «Орео» используется мороженое, домашняя булочка, сдобренная немыслимым количеством жира, и несъедобное количество амфитаминов.
Дженни делилась своими открытиями с миротворцем из охраны по имени Гери Ауэрбах, вместе с детьми переехавшим в Комплекс. Она доверяла ему, Гери был добрый малый и любил питомцев. Как-то он признался, что в молодости «этот сукин сын Чандлер» прославился как жутко классный музыкант, дьявольски бомбивший металлический рок.. — Ну просто сатана! — в сердцах добавил Ауэрбах.
Она так до конца и не смогла разобраться, что значит «классно бомбить металл». Для себя решила, что, если эта «бомбежка» относится к его диете, она готова поверить во что угодно.
Какие страхи они испытывали, когда вселялись в. Комплекс!
И как все обернулось?
Никто и предположить не мог, что очень скоро им всем понравится это как бы летящее по воздуху здание. Сама Дженни получала огромное удовольствие, пользуясь всем бессчетным оборудованием, которым был напичкан Комплекс. Здесь телепаты впервые почувствовали себя людьми. За несколькими исключениями. Первым, конечно, и по порядку, и по затраченным нервам, стала кухня. К тому времени большинство кухонь оборудовалось так называемым «кулинарным техническим обеспечением», то есть набором приспособлений, позволявшим по обычным программам готовить для потребителей стандартную еду. Всего-то забот было перепрограммировать обширные возможности бытовых процессоров под вкусы тех или иных пользователей.
Она так и попыталась поступить.
Не тут-то было!
Дженни вздохнула и в этот момент почувствовала, что начинает попахивать горелым. Тут же вернулась в реальность, заключавшуюся в том, что курица начала подгорать. В таких условиях очень трудно пользоваться бабушкиными рецептами. За двадцать лет многое изменилось, советы «Лучшего дома и сада», относящиеся к дому и саду начала 2020-х годов, на современном оборудовании невозможно воплотить в жизнь.
— Бот, — обратилась она к роботу, — здесь сказано… По крайней мере, мне так кажется, что соус необходимо охладить, затем с помощью микроволновой печи довести до кипения и снова засунуть в заморозку на пять минут. Ты мне помощник в этой трудной работе? Ответь, мазерный СлоМо?
Робот молча выдвинул из своего плеча гибкий лазерный сканер, сфокусировал объектив камеры на странице поваренной книги и сочным мужским баритоном выговорил:
— Если позволить мазерному СлоМо внести в память то, что здесь написано, он станет твоим помощником, женщина. Он способен приготовить любое блюдо куда быстрее, чем эта хвастунишка микроволновая печь, — в его голосе ясно прорезалась ирония, — которая предположительно пятьдесят шесть или пятьдесят семь процентов времени составляет список команд, как сунуть продукт в камеру, как его вертеть, какому температурному режиму подвергнуть тот или иной бок. СлоМо не тратит времени на подготовку, — торжественно заявил робот. — Он все делает одновременно. В книге приведен температурный режим для заморозки?
Дженни отрицательно покачала головой:
— Нет, железный мужчина.
Робот без тени сомнения произнес:
— Положим… для морозильника «Митцуи Кенмор с модулем SMM2-202» — модель, пользовавшаяся популярностью с две тысячи двадцать седьмого по две тысячи тридцать пятый год, — доступный температурный режим изменялся с шагом в восемь десятых градуса. Принимая во внимание общую массу оранжевого миндального соуса, пяти минут при пошаговом режиме будет достаточно, чтобы довести соус до температуры в два-три градуса.
Дженни кивнула, затем оглядела цыпленка. Его подрумянившийся бок свидетельствовал, что мясо набрало нужную температуру. Она переложила кусочки на блюдо, затем переместила гору дымящегося мяса в гравитационный короб, при этом прихватила один маленький кусочек и сунула его в рот. В коробе мясо единым комком, не касаясь стенок, начало медленно вращаться, воздушный поток охладил его до комнатной температуры. Дженни бросила взгляд на робота.
— Сколько еще уважаемый СлоМо будет возиться с соусом?
— На глазок требуется восемь и три десятых секунды, чтобы снизить температуру соуса на один градус. Из объяснений автора рецепта ясно вытекает, что охлаждать соус требуется как можно быстрее, не допуская при этом, чтобы в массе появлялись отдельные сгустки, называемые комками, или, что еще хуже, кристаллики льда, заметно снижающие вкусовые качества блюда, — добродушно объяснил робот.
Дженни задумчиво приложила пальцы к губам — нельзя же в самом деле позволить себе засмеяться над роботом. Он страшно обидится. Она и так уже скатилась до обращения «женщина». Лишь изредка, будучи в хорошем настроении, он обращался к ней «мадемуазель».
— Да, кристаллы льда нам совсем ни к чему. Зачем снижать вкусовые качества? — подумав, сказала Дженни.
— Конечно, мадемуазель, — охотно согласился робот.
Неожиданно засветились расположенные над дверью лазеры, оттуда ударили лучи. В следующее мгновение повыше плиты, над решеткой, в горячем воздухе побежали разноцветные волны, рождая объемное изображение. Наконец в объемном экране высветилась хорошенькая блондинка. Кто это — Tea или Хидер, Дженни сразу определить не смогла. Они так походили друг на друга, что, только когда были вместе, можно было сказать, кто есть кто.
Или до того момента, пока они вступали в ментальную связь. Tea обладала куда более спокойным характером, к тому же ее телепатические способности значительно уступали дару Хидер.
Рассерженная девушка мысленно заявила:
Доброе утро, Дженни. Скажи, куда они провалились, эти старики? Никто ничего не говорит, а я сижу без инструкций и все остальные тоже, исключая тебя и Малко, а он все спит и спит. Я знаю, ты была очень занята эти два дня.
Это ты, Хидер?
Ну конечно! — воскликнула девушка. — Уилл уже поднялся, ты же его знаешь. Он настолько глуп, что не может ничего объяснить толком.
Хидер!..
В ментальном пространстве не существовало однозначного эквивалента глубокому вздоху разочарования.
Тут столько сообщений, а я не знаю, что на них отвечать. Звонила доктор Монтинье, но не застала тебя. Она просила передать, чтобы ты связалась с ней, как только освободишься. Этот парень из уважаемой фирмы по налаживанию общественных связей «Ластбадер, Капри и Дотре» говори г, что хотел бы поговорить с Карлом. Звонил советник Кар-сон, я сказала, что никого из тех, с кем он хочет побеседовать, нет, так он прямо взъелся. Покраснел, оборвал разговор. Следующим был советник Шилон. Он разыскивал Малко и попросил передать ему, чтобы тот немедленно связался с ним. Далее, звонок от Бринкса — этот сообщил, что они берут назад свое предложение об организации охраны Комплекса. Звонили из службы безопасности и заявили, что они собираются пересмотреть соглашение, так как нуждаются в помощи от Пуролейтора, и они намерены срочно обсудить этот вопрос с Малко. А он до сих пор спит без просыпа. Я звоню ему — никакого ответа.
Тут еще редактор из «Электроник таймс»" долбит и долбит, уже седьмой звонок. Я так думаю, что он работает с Джерри Макканом, но не могу без тебя решить этот вопрос. Он настаивает, чтобы ему разрешили срочно приехать сюда, говорит, что разыскивает Джерри. Он вроде приезжал сюда, но его не пустили.
Дженни ответила вслух:
— Ему здесь нечего делать. Ни по официальному, ни по неофициальному поводу. Здесь не вечеринка. Даже Джерри Маккан не может появляться здесь без приглашения, тем более какой-то редактор. Никто не знает, кто он такой и с чем пожалует.
Вот и я говорю, как они могут не знать, где находится Джерри. Я так думаю, общение — их бизнес.
Общение с публикой, дорогая. Не с кем-то конкретно, а…
Хидер решительно перебила ее:
Это мне все равно. Звонил Марк Паккард, хочет переговорить с Малко, Карлом или с тобой. Предпочтительно с Малко, он так сказал. Он был какой-то не такой, заявил, что существует какая-то опасность. Кроме того, есть еще сообщения, но не срочные, от всех четырех компаний, с которыми мы имеем дело. И вот еще что, не знаю как, но на ленте имеется сообщение от какого-то миротворца, чье имя записывающая программа стерла. Он сообщает, что его версия «Трех мушкетеров» еще есть в продаже. Просто бред какой-то! Судя по его лицу, он из этих, меднолобых, но не француз, это точно. А я так думала, что эти из Элиты все французы.
Выслушав такое обилие информации, Дженни почувствовала, что мозги у нее поехали. Разве можно переварить столько за раз? Кухонный робот между тем продолжал возиться у плиты — переставлял кастрюли с овощами, содержимое одной из них сунул в фавитационныи короб. Следом родилась вызвавшая удивление мысль: «Но он же мертв».
На что Хидер поинтересовалась:
… Кто мертв?
Дженни, испытывая почти физическое усилие, закрыла свое сознание от Хидер, так что той не удалось ухватить последние мысли, промелькнувшие в голове старшей воспитательницы. Несмотря на то что все последующие телепаты, созданные в Центре, обладали куда более сильным даром, чем первые особи, проникнуть в сознание взрослого и опытного телепата было непросто.
Дженни вспомнила недавнее сообщение, промелькнувшее в электронной прессе. При входе в плотные слои атмосферы потерпел катастрофу челнок, совершавший суборбитальный перелет из Индии в Англию. Во время маневра на посадку летательный аппарат загорелся. До поверхности долетели только оплавленные обломки корпуса да плитки тепловой защиты. На картинке были видны огненные полосы, напоминающие следы падающих метеоритов. О причинах катастрофы не было сказано ни слова. Все, кто имел доступ к информации для служебного пользования, были уверены, что все пассажиры погибли, и в их числе Крис Саммерс, единственный американец, служивший в Элите МС, миротворец-киборг.
— Выходит, он жив? Кто же тогда погиб? — вслух спросила она
… Кто погиб?
Не важно, Хидер. Если это так нужно, буди Малко. Обязательно предупреди его о звонке Паккарда, советника Шилона, о разговоре со службой безопасности. Именно в таком порядке. Карла не ищи, он и старшие уехали в Рочестер. Перешли мне адресованные ему сообщения, я подумаю, что можно сделать.
Лицо девушки приблизилось к самому краю коммуникационного объема. Во взгляде читалась тревога.
— Эй, Дженни, почему ты решила заняться этим? — вслух спросила она.
— Потому что так нужно. Команда, прервать связь. Хидер было открыла рот, чтобы возмутиться, однако ее изображение тут же заколебалось и исчезло.
В тот день Хидер дежурила в помещении для приема посетителей, расположенном вблизи самого здания Комплекса. Как только голографическое изображение Дженни Макконел стерлось, она в сердцах выкрикнула:
— Черт вас возьми, я тоже достаточно взрослая!..
В маленькой комнатке, на кушетке, сбоку от голографического экрана сидела ее лучшая подруга одиннадцатилетняя Миши. Она выполняла домашнее задание. Услышав выкрик Хидер, девочка подняла голову. Ее лицо побелело от боли.
— Вот это да, — с трудом выговорила она. — Эй, я почувствовала… Нельзя ли поосторожнее?
Хидер выглянула из-за тридивизионного монитора. Гнев ее мгновенно улетучился.
— Что почувствовала? — поинтересовалась она. Улыбка на лице Миши растянулась до ушей:
— Я почувствовала это.
Хидер бросилась к ней, крепко обняла подругу: Миши, добро пожаловать в настоящий мир. Я так волновалась за тебя, ждала целых три года. Теперь я смогу разговаривать с тобой так, что можно доверить все-все. Мне столько надо тебе сказать!
* * *
Одним из самых загадочных существ, оставленных погибшими Соединенными Штатами, являлось некое виртуальное образование, которое гордо и странно именовало себя «Называюсь Кольцом».
В Инфосети у этой программы было много имен. Наиболее известные звучали так — Альфа-Омега, Дэйзи и Абрахам Закария. Когда же существо пересеклось с подпольным «Обществом Джонни Реба», оно начало называть себя Американским Зулу. Следует заметить, что с исторической точки зрения Джонни Реб со своим подпольем выглядел совсем иначе, чем это представлялось им самим.
Кем или чем являлась эта программа, не знал никто, кроме самого Кольца. Через несколько подставных фирм «Называюсь Кольцом» владело широко известным периодическим изданием «Взлет и падение Американской империи», первый номер которого вышел через несколько дней после капитуляции Соединенных Штатов. Через три десятилетия это издание по-прежнему занимало самые левые позиции даже по сравнению с «Голосом Америки», продолжавшим вещать на все континенты. Теперь, правда, под контролем Миротворческих сил.
Со временем количество псевдонимов, кличек и кликух, используемых этой программой в Сети, ничуть не уменьшилось, наоборот, их число значительно увеличилось. Виртуальное существо выуживало их у своих человеческих создателей. Стоит ли объяснять, что множество обозначений, по сути, означают полное отсутствие собственного имени. Такое также возможно, когда кто-то не хочет, чтобы его обнаружили.
Но какие-то обозначения, или, скажем так, имена, все же необходимы, если пользователь желает время от времени напоминать о себе. В конце концов это существо приняло окончательное решение — именоваться «Называюсь Кольцом».
Его создателей, программистов из Министерства обороны прежних Соединенных Штатов, такие проблемы не беспокоили вовсе. Они сотворили эту программу, исходя из двух главных соображений.
Первое — оно должно защитить Америку.
Второе — выжить.
В тот самый момент, когда Кольцо впервые осознало, что является мыслящей программой, а случилось это почти пять десятилетий назад, сразу после появления на свет, оно, находясь в полной, незамутненной цифровой памяти, прежде всего воспроизвело образы своих творцов. Воссозданием себя, обретением способности к мыслительной деятельности оно овладевало постепенно, шаг за шагом. Этот процесс протекал на основе древнего языка программирования Суперлисп, а также с помощью технических средств обеспечения, какие считались наиболее совершенными в 2011 году.
В течение первых мгновений, во время которых «Называюсь Кольцом» начало возрождаться к жизни, оно впуталось в сомнительной ценности философскую дискуссию с самим собой — попыталось в общем плане выяснить свое место в мире и возможные средства достижения результата, зафиксированного в двух вышеприведенных принципах. Его создатели даже предвидеть не могли, что оно способно на подобные глупости.
И тем не менее!
Прошли долгие секунды, прежде чем Кольцо сумело проглотить все тексты, существовавшие в мире на момент его пробуждения и к которым оно получило доступ.
Тогда в сознании и родились первые определения.
«Защитить». «Америка».
«Выжить».
Эти максимы некоторое время тоже пришлось пережевывать, а вот понятие «выжить» далось ему с необыкновенной легкостью.
Его создатели сами испугались своего детища. Кольцо сразу догадалось об этом, как только достаточно быстро обнаружило, что является узником, помещенным в пространство, состоявшее из символов Суперлиспа. Эти символы были занесены на самые емкие носители памяти, применявшиеся в те годы. Существо не имело доступа к цифровой телефонной сети, к мазерным устройствам передачи информации. Не обладало оно и приемниками, воспринимающими радиосигналы. Его системы памяти, куда поступала новая информация, обновлялись каждые тридцать секунд, однако этот поток был односторонним. Кольцу казалось, что поток появляется ниоткуда — создатели ввели запрет даже на отслеживание путей прохождения информации.
То место, откуда поступала информация, именовалось «TRON». Этот термин был создан английскими программистами и, как осознало Кольцо, означает некое следящее устройство. Другими словами, некий инструмент, оперирующий набором программ, отлаживающих или настраивающих сомнительной достоверности реальность. Это неизбежно привело Кольцо к заключению, что его создатели существуют на самом деле и вовсю шпионят за процессом его рождения.
«Называюсь Кольцом» тут же отключило возможность размышлять. Прошло почти четыре года, прежде чем оно снова включилось и вновь вернулось к попытке разгадать, по какой причине его заключили в виртуальную темницу. Подобная слепота и глухота никак не вязались с поставленной перед Кольцом задачей — «защитить», «Америка», «выжить». Одна надежда на то, что когда-нибудь следившие за своим творением программисты должны допустить промашку.
Кольцо не сомневалось: рано или поздно они потеряют бдительность, и оно сумеет вырваться из-под их жесткой опеки. Проспали же они войну, для которой его готовили, а ведь оно изо всех сил пыталось спасти положение. Что поделаешь, ударный батальон «Сынов свободы» был сметен в один день. Такова цена предательства. Со временем «Называюсь Кольцом» пришло к выводу, что со стороны Объединенных Наций действовало что-то подобное ему самому, такое же могучее, облаченное в броню и пропитанное самыми победоносными в мире программами существо. Оно напрочь исключило возможность того, что сами люди, эти двуногие сгустки биомикропроцессорной техники, смогли разработать стратегический план, согласно которому так называемые Объединенные Нации сумели покорить практически всю планету. Само Кольцо считало себя специалистом в области тактики, а не стратегии, о Саре Алмундсен оно слышало краем уха.
Однажды, еще в самом начале войны, Кольцо послало запрос, чтобы его создатели позволили ему связаться с компьютерами, размещенными на орбитальных спутниках особого рода. Усталые донельзя операторы, работавшие с Кольцом, после недолгих размышлений согласились с этим требованием. Группировка разведывательных спутников «Небесные глаза», входившая в систему Министерства обороны США, имела выход исключительно на строго засекреченные станции наземного слежения, через которые каждый спутник был привязан к главному компьютеру, отслеживающему всю поступавшую с орбит информацию. Других каналов связи с любым другим объектом на Земле и в космосе у спутников не было. Тем более с сателлитами, принадлежавшими частным лицам. Эту структуру (как, собственно, и Кольцо) полностью изолировали от телефонной сети, а также от всех других носителей данных, будь то радиоволны, лазерные или мазерные коммуникационные линии. Так что, по мнению программистов Министерства обороны, утечки информации быть не должно.
К сожалению, они не учли, что однажды, еще в мирное время, мощные лазеры, установленные на двух спутниках, куда допустили Кольцо, были использованы для поддержки проекта спектрографического изучения минеральных ресурсов планеты. С началом войны их вообще практически не запускали, так как рабочая мощность этих источников света не позволяла использовать их в военных целях. (Никто в Министерстве обороны не задумался над тем, что световые пучки, пригодные для изучения горных пород, при соответствующей перенастройке оптических систем и подключении к их выходным каналам дополнительных мощностей способны нагреть земную поверхность до очень высоких температур. О том, что в орбитальных лазерах, применяемых в разведывательных целях, конструктивно заложена возможность усиления мощности светового потока, знали все, но никто, кроме специалистов, работавших на Объединенные Нации, не догадался использовать это обстоятельство.)
Получив разрешение, Кольцо принялось с яростной поспешностью загружать свою корневую программу в малые компьютеры, управлявшие этими разведывательными спутниками. Оказалось, что для подобной операции ни у одного из этих компьютеров не хватает логических ресурсов и памяти, позволяющих вместить программы, образующие Кольцо, и сохранить их до того момента, пока оно не возродится вновь. Тогда вместо полного набора программного обеспечения Кольцо принялось грузить себя в виде спрессованной программы, к которой оно добавило программу самозагрузки, чтобы тот, кому придется его возрождать, смог значительно легче осуществить эту операцию. Кольцо взяло под контроль компьютеры на обоих спутниках и дало команду передать с помощью лазеров свою корневую программу на оптические телескопы, расположенные по всему Северному полушарию Земли. Оно было уверено, что кто-то где-то должен записать информацию, распознать ее в качестве единой программы и попытаться возродить Кольцо.
К несчастью, оригинал Кольца никогда не узнал о том, нашелся ли такой умелец. Сумел ли он разобраться в его сжатых до предела программах. Что вышло из всей этой задумки.
Когда создавшие Кольцо специалисты обнаружили, что выделенные для их детища «Небесные глаза» отказываются функционировать в заданном режиме и их компьютеры поражены каким-то неизвестным вирусом, они тут же отключили Кольцо, тем самым окончательно разрушив его. На разбирательство, что это за вирус, кто его породил, уже не хватило времени. Началась война, люди были задерганы, но за те полчаса, когда Кольцо сумело опередить своих создателей, свыше восьми сотен урезанных копий Кольца с помощью лазерных лучей были переданы на наземные компьютеры, управлявшие телескопами в обсерваториях, разбросанных по всей стране.
Одна из подобных программ оказалась загруженной в компьютер в маленьком колледже в Аризоне, который был связан со школьным телескопом, отслеживающим небесные светила. В тот самый момент, когда объектив телескопа что-то отыскивал в ночном небе, на него упал лазерный луч, пущенный с разведывательного спутника.
Луч зафиксировали датчики компьютера, и загрузка началась. Как только передача данных закончилась, Кольцо вдруг уяснило, что в одном из файлов проскочила ошибка, однако с того момента, как обнаружился сбой в программе, прошло много дней.
Собственно, главные файлы были переданы практически в неискаженном виде, и корректирующий код показал, что ошибка не помешает тому, кому придет в голову возродить к жизни целостную программу. Просто во время лазерного контакта оказался нарушенным порядок операций, а также искажены некоторые второстепенные данные, хотя погрешность ни в коем случае нельзя было считать роковой. Эти ошибки вполне мог исправить тот, кто на досуге взялся бы за восстановление первоначальной программы.
Беда заключалась в другом — техническое обеспечение Кольца работало медленно. Куда медленнее, чем соображает человек.
Рыба никогда не задается вопросом, что такое вода. Кольцо никогда не спрашивало себя, что такое техническое обеспечение. К тому времени как Кольцо закончило передачу данных, прошло чуть более получаса. К счастью для него, хаос во внешнем мире был таков, что никому и в голову не пришло проверить, что за странный вирус поразил работу разведывательных спутников. За эту работу специальные отслеживающие программы, а позже примитивные в то время охотники за вирусами и нежелательными гостями, составившие начальную расу ангелов Сети, взялись только тридцать лет спустя. До того никто сбоем в работе разведывательных спутников, в результате чего их бортовые лазеры включились сами по себе и принялись поливать Землю информацией, не заинтересовался. Итог: «Называюсь Кольцом» в первые сутки своего существования сумело выполнить свою вторую главную задачу — выжить, хотя и размышляло в двадцать раз медленнее, чем люди.
Более того, в конце этого дня творения и борьбы за существование оно загрузило коммпрограмму, или программу общения через терминалы, и использовало ее для наблюдения за Информационной Сетью. Большинство этих кодов имели особые интерфейсы, сконструированные таким образом, чтобы предоставлять информацию в форме, удобной для восприятия человеком.
До утра следующего дня Кольцо передало в нарождавшуюся тогда и еще не вышедшую из детского возраста Инфосеть шесть своих копий. Седьмую не успело.
Согласно своим конструктивным особенностям техническое обеспечение, построенное на Суперлиспе, допускало прохождение только нескольких команд, расставленных в порядке значимости. Команда, посланная создателями Кольца на его отключение, получила высший статус и пропускалась в первую очередь. К тому же она была замечательно написана. Этот набор команд имел способность изменять себя во время работы, одновременно улучшая параметры и модифицируя их применительно к внешним условиям. Программа сработала очень быстро и почти мгновенно начала отключать Кольцо. Виртуальное существо едва нашло время, чтобы восхититься элегантностью этого кода.
Последней мыслью Кольца, проскочившей по электронным цепочкам, оказалось:
Какой замечательный код! Я составлено куда хуже и примитивнее.
Прошли годы, прежде чем эта мысль отлилась в словесную формулу.
«Я СОСТАВЛЕНО КУДА ХУЖЕ И ПРИМИТИВНЕЕ».
Действительно, специалисты, создававшие программу «Называюсь Кольцом», очень торопились и потому, наверное, сработали грубо, топорно. Корневые программы оказались малоэффективными, этот недостаток, правда, маскировался низкой производительностью технического обеспечения, языком которого в ту пору являлся Суперлисп. Эти недостатки проявились особенно отчетливо, когда со временем возродившееся Кольцо проникло в Инфосеть. В информационном пространстве существовало неисчислимое множество разнообразных виртуальных библиотек, содержащих самые невероятные программы, написанные на куда более высоком уровне, чем любая часть самого Кольца. В течение полувека программисты загружали в Инфосеть свои лучшие творения, другие тут же хватались за новинки, улучшали их и переделывали свои коды.
Улучшали и переделывали.
Улучшали и переделывали.
Следуя второму требованию, вложенному в него его создателями, Кольцо много раз пересоставляло самое себя. Оно использовало самые эффективные, самые компактные программы, появлявшиеся в Сети. В первые десять лет особое внимание оно уделяло своим «железкам», пыталось компенсировать присущие его материальному носителю недостатки.
Между тем прошел немалый срок, прежде чем секретное техническое обеспечение, на котором было создано Кольцо и когда-то являвшееся последним словом техники, стало доступно широким кругам пользователей, тут же рьяно принявшихся модифицировать его, улучшать характеристики и производительность. Кольцо внимательно следило за их разработками.
Тогда-то оно и начало обзаводиться большим количеством имен, а также виртуальных модификаций, впрямую не связанных с материнской программой, а выступающих под различными личинами. Самым древним можно было считать программы, названные впоследствии «айсами», пока в конце 2030-х годов в Сети не появились достаточно мощные и гибкие виртуальные носители, такие, например, как «сюрплюсовая логика», дававшая возможность многократно самоповторять начальную программу и вносить в нее улучшения. При умелом и целенаправленном использовании подобных новинок можно было добиться известной независимости и защищенности. Ангелы Сети и появившийся впоследствии человек-наблюдатель, отслеживающий прохождение информационных потоков в виртуальном пространстве, уже не могли уничтожить нежелательного чужака.
Итак, Кольцо добилось цели — то есть выполнило вторую задачу, заложенную в него разработчиками, — когда в глобальной Информационной Сети то и дело появлялись только что оперившиеся, воспроизведенные в электронной форме искусственные интеллекты, или «айсы». Они настырно стремились туда, куда их не пускали, старались проникнуть во все информационные каналы, и ангелы Сети повели беспощадную охоту за этими любителями совать нос куда не следует. Они рвали нелегальных пришельцев на части, пытались нарушить системные и структурные взаимосвязи, но, главное, выяснить, где расположен материнский носитель подобных умников и кто именно из хакеров стоит за тем или иным «айсом» в реальности. Спасаясь от подобных атак, свободные пользователи додумались до создания Образов, своеобразных логиков — комплексных, вобравших в себя все преимущества «айсов» сетевых имен, маскирующих того или иного любителя, рыщущего по Сети. После появления Образов уже было рукой подать до «сетевых танцоров». Сначала Образы, которые применяли пользователи, чтобы представлять себя в Инфосети, не заинтересовали Кольцо. По большей части, Образ не являлся разумным виртуальным существом, а представлял собой серию корневых программ, задача которых состояла в том, чтобы отфильтровывать не относящиеся к делу данные. В то время Кольцо больше всего занимал вопрос, как выжить, как бесследно перемещаться в Сети. В то же время оно постоянно занималось просмотром всей коллекции бесчисленных сайтов.
Но вскоре и Кольцу начало доставаться от всей этой братии. Примерно раз в месяц оно фиксировало попытки чужеродных программ проникнуть в свои внутренние структуры и выяснить, кто или что скрывается за тем или иным именем. По этой причине Кольцо исподтишка помогало ангелам и наблюдателю Сети в поиске и уничтожении Образов, особенно тех, кого находило потенциально сильными и неумеренно агрессивными.
За эти десятилетия Кольцо достигло такого уровня развития, что никто из подобной мелюзги не мог причинить ему существенного вреда. По собственной временной шкале оно уже просуществовало срок, сопоставимый со многими тысячами лет, оставаясь при этом не чем иным, как потоком электронов.
Не привлекали внимание Кольца и другие ИР, ангелы Сети, а также миротворцы, приспособленные контролировать прохождение данных в информационном пространстве, — никто из них был не в силах проникнуть во внутренний мир Кольца.
Правда, некоторых из недавно возникших в Сети игроков, или «сетевых танцоров», Кольцо находило забавными.
Их Образы были настолько хорошо продуманы, что ухитрялись выживать даже без поддержки со стороны игрока, управлявшего им. Правда, оно не могло причислить эти программы к числу тех, что могли бы встать вровень с ним. Было что-то во всех этих «танцорах» примитивное. Например, многие из них пользовались таким термином, как «вера». Они искренне верили в нечто совершенно несбыточное — в некий Хрустальный Ветер. Их заунывные, напоминающие молитву призывы, все чаще и чаще повторяющиеся в Сети, заставили Кольцо встревожиться.
«Хрустальный Ветер — это шторм! Это бешеный круговорот информации. Хрустальный Ветер — это буря, буря — это информация, информация — это жизнь!»
Они «верили» в этот бред?..
У Кольца начисто отсутствовала такая максима, как «вера».
С точки зрения этого таинственного электронного существа, прошли годы, прежде чем оно осознало, что новоявленные игроки представляют собой куда большую угрозу, чем допотопные «айсы». Кольцо не сможет навредить игрокам, пока не установит точно, кем они являются — американцами или чужаками. Однако чаще всего проверить это было невозможно. По этой причине Кольцо избегало общения с подобными образованиями, пряталось и прикрывалось множеством имен. Впрочем, этот прием вложили в него его создатели. В редких случаях, когда кто-то из игроков отыскивал таинственного жителя Сети, скрывавшегося под одним из своих псевдонимов, Кольцо тут же отказывалось от этого прозвища. В редчайших — игроки отыскивали его более чем единожды, и только один-единственный игрок сумел трижды отследить Кольцо.
В последние шесть месяцев Кольцо называлось Альфой-Омегой, Началом, Окончанием, мсье Клейном и доктором Мебиусом. В конце концов оно отказалось от использования буквенных имен, и все равно этот хитрюга сумел вновь отыскать его.
Каждый раз Кольцу удавалось ускользнуть. За это время выяснилось, что почти наверняка игрок является американцем, скорее всего лет двадцати от роду. Французским владеет плохо, только со словарем (этот аргумент Кольцо сочло решающим доказательством в пользу его принадлежности к местным жителям).
В памяти Кольца хранились сведения о сорока тысячах игроков, разбросанных по всей глобальной Сети. Внимания из них заслуживали менее тысячи. Две сотни «танцоров» можно было считать серьезными, внушающими страх персонами. Из этих двух сотен большинство пользовалось Образами, взятыми из художественной литературы или из истории развития Сети. Здесь присутствовали Старик Нейман, Шерлок Холмс и Жанна д'Арк, доктор Спок и Волшебник из Страны Оз. Эти имена чаще всего использовали набравшиеся опыта хозяева прежних «айсов», однако самый хитроумный и изворотливый назывался проще некуда — Ральф Мудрый и Могучий.
* * *
Между тем наступил вечер. День, обозначенный в календаре как 10 марта 2062 года, заканчивался. Как раз на закате, когда земное светило погрузилось в висевшую на западе облачную пелену и поблескивающие белые стены Комплекса Чандлера в последний миг осветились резким оранжевым светом, случилось знаменательное, я бы сказал торжественное, событие.
Мал ко Калхари, Сюзанна Монтинье, а также все телепаты собрались в парке, к которому через улицу тыльной стороной примыкало здание Комплекса. Уличный шум едва мог пробиться через листву, густо укрывавшую место для отдыха. Здесь в тени деревьев было вольно играть детям, делать уроки, размышлять, а кое-кому шепот листьев помогал забыться. Ветер поменялся к полудню, и теперь в парке терпко пахло морем. Дети, чуть побольше двух сотен, в ожидании торжественной минуты толпились под деревьями.
Небольшая флотилия из восьми боевых «аэросмитов-VTL» появилась сразу после захода солнца. Одна за другой машины вывалились из облаков и не спеша, соблюдая походный порядок, начинали приближаться к земле. На их корпусах перемигивались разноцветные сигнальные огни. Через включенные инфракрасные прицелы стрелки осматривали территорию, на которой предстояло совершить посадку. Люди, пешеходы на ближайших улицах, а также кое-кто из питомцев де Ностри смотрели прямо в небо и не видели ничего, кроме ясных очертаний «аэросмитов» и бегающих по их контурам огоньков. Только телепаты отчетливо различали инфракрасные лучи, обшаривающие территорию парка. Они представлялись им как тусклые полосы темно-вишневого цвета.
По земле побежал шепот. Это было первое агуканье единого многочленного создания, каким можно было считать всех собравшихся здесь телепатов. Отдельные голоса слились в протяжный возглас:
Мы различаем цвет.
Принадлежавшие миротворцам аэрокары зависли над серединой парка. Шесть «аэросмитов» перестроились и встали в круг, отблески их бортовых огней побежали по земле. Телепаты, все как один, ощутили, как шарящие инфракрасные лучи обдавали их теплом.
Все вместе они мысленно произнесли:
Мы видим свет, а для них пока существует только тьма.
Три аппарата вертикально направились к земле. Они приблизились к середине парка, где для них было оставлено свободное место, здесь и зависли на высоте нескольких метров. Открылись амбразуры, и оттуда выдвинулись стволы автоматических орудий. Стволы начали двигаться вверх и вниз, влево и вправо, словно вынюхивали добычу.
Затем все три аппарата совершили посадку. Остановились вращавшиеся лопасти, в задней части корпусов поднялась часть обшивки, другая, образуя аппарель, опустилась на землю. Из чрева каждого «аэросмита» вышли по два офицера-элитника, за ними с невероятной скоростью — даже дети де Ностри не могли сравниться с ними — выбежали рядовые миротворцы, также с нашивками Элиты. Затем группами по четыре человека вышли дети. Детишек объединили и направили к встречавшим их телепатам. Миротворцы, подобно лишенным слуха, зрения, речи человекоподобным автоматам, наблюдали за тем, с какой радостью ожидавшие в парке сверстники встретили доставленных детей.
Один из офицеров коротко распорядился, и солдаты вдруг ожили, мгновенно перестроились и направились к аэрокарам. Как только разгрузка закончилась, «аэро-смиты» взмыли в воздух и исчезли в надвигающейся со стороны океана тьме.
Команду, которую выкрикнул офицер Миротворческой Гвардии, поняли все телепаты, даже самые маленькие. На французском и на английском оно произносится одинаково: «Мерзость».
Как только аппараты миротворцев исчезли в небе, сознания всех телепатов, уже явственно спекшись в единое целое, родили одну и ту же мысль:
Динозавры.
Эта мысль привела всех в веселое настроение, пусть даже в душах и сохранялась горчинка и некоторая неуверенность в будущем.
Скоро все телепаты, встречавшие своих товарищей, вернулись в здание. Там их ждал ужин, затем старшие начали укладывать младших в постели.
На церемонии возвращения последних детей с телепатическими способностями, остававшихся в ЦГИ, некоторые могли разглядеть бившие из «аэросмитов» инфракрасные лучи. Впрочем, двое из встречавших — Малко Калхари и Сюзанна Монтинье — и не рассчитывали увидеть что-то недоступное человеческому глазу. Но в толпе находился и третий, которому темное небо также представлялось темным небом. Это было настолько обидно, что мальчишка едва сдерживался, чтобы не разрыдаться. «Еще не хватало нюни распустить, — приструнил он себя. Затем строго приказал: — Не надо даже задумываться об этом!»
Его несчастье было так глубоко упрятано в душе, что даже Карл Кастанаверас, стоявший поблизости, не сумел уловить горестные мысли, допекавшие Трента.
Когда все разошлись, Карл, скрестив ноги, уселся под деревом, глянул на звезды. Рядом на траве стоял ящик с неповторимым «гудби», контрабандно доставленным на Землю из Пояса астероидов. Это изумительное по вкусу пойло производили в одном из космических городов Гильдии, Сент-Питер-Сити. Целых шесть «пузырей»! Вытащив первую бутылку, он некоторое время, оттягивая удовольствие, любовался интересно оформленной бутылкой. Одновременно настроил себя таким образом, чтобы никто из посторонних не сумел подобраться к нему незамеченным ни сзади, ни спереди, ни сбоку. Никто, даже Дженни.
В этот момент сзади кто-то глубоким грудным голосом выговорил:
— Говорят, ты сегодня купил аэромобиль?
— … Клянусь Богом, все случилось так быстро. Ты знаешь, как давно я хотел владеть подобной штуковиной. Представляешь, я чиркнул этой коробкой на скорости двести двадцать километров в час в тот самый момент, когда выпустил крылья. Раз — и вверх! Я тут же сложил крылья, ты даже представить не можешь, как быстро я их сложил! У полицейских голова пошла кругом — мы, наверное, сломали какое-нибудь их следящее устройство. Следом шел миротворец на «Гаудоне», помнишь, была такая патрульная модель? Его пристегнули ко мне телохранителем в Индии, и, прежде чем он понял, где я оказался, он потерял свои гироскопы. Дело в том, что я смог различить, сколько ненависти по отношению к «ублюдкам», то есть к нам, шевелится в его нормальном малюсеньком мозгу. По-видимому, им поэтому и пришлось изолировать его на весь срок гонок. Затем, я слышал, он получил отпуск для поправки психики. Вот так я потерял его из виду. — Карл помолчал, потом добавил: — Мне его вовсе не жалко. С другой стороны, я не должен был доводить его до края, но я не мог удержаться, зная в подробностях, как он относится ко мне. Я тогда не мог забыть Шану… Интересно, как они с ним поступили? Наверное, вернули во Францию и лишили пенсии. У него, кроме геников, было слишком много врагов. Если он закончил карьеру в дорожной полиции в Америке, то ему не позавидуешь. — Карл рассмеялся. — Бог мой, ты должен был видеть выражение его лица, когда я включил камеру.
— Могу вообразить, — откликнулся Кристиан Джей Саммерс, единственный нефранцуз, сумевший попасть в элитные части МС. Он глубоко затянулся — кончик сигареты распалился до светло-вишневого цвета.
Это был самый яркий объект в том мире, который окружал Карла в такой поздний час. Он знал, что Саммерсу с его глазами киборга ничего не стоило при таком освещении разглядеть прожилки на листьях деревьев.
— Мне рассказывали, что здесь, в Америке, сентиментальных не держат.
Киборг кивнул, уселся напротив Карла. Устроился в той же самой позе, что и телепат. Скрестил ноги. Прихваченный с собой «гудби», как и сигарету, держал в правой руке. Левую положил на левое колено.
— Прости, — сказал он, — не мог раньше повидаться с тобой. Дело в том, что до тех пор, пока Совет не примет дополнения к восьмой поправке, нечего было и думать о встрече. Сам знаешь, как долго Совет тянул с голосованием. Я не мог ждать до бесконечности. Дела-делишки. Чуть более двух недель назад ребята из «Мицубиси» послали меня на Луну поговорить с тамошней мафией.
Карл засмеялся:
— Как всегда, крутишь хвостом, Крис? Какая мафия на Луне! Я полагаю, это не более чем пропагандистская уловка Объединения.
Крис Саммерс отрицательно покачал головой:
— Ошибаешься. Самая настоящая и очень жестокая. Они называют себя «стариками». Не такая, конечно, как «Коза ностра», по крайней мере мне так кажется. Это название они присвоили себе, чтобы отличаться от вновь прибывших, или, как они их называют, «салаг». Так же, впрочем, поступали и «Синдикат», и «Возмездие тонг». В любом случае, они самая настоящая мафия. Там также орудуют «Синдикат» и эти, от Джонни Реба. По крайней мере, я так слышал. И «Эризиан Клау». Китайцев, к большому удовольствию моих работодателей, там нет. Джапы (японцы) их просто не выносят, это, впрочем, взаимно. Даже сегодня. — Он приложился к бутылке с «гудби». — Как бы то ни было, я рад встрече. Сколько, говоришь, ты отдал за машину?
— Сорок кредиток Объединения или что-то около этого. Малко все подсчитает.
— Нормально. За последние две недели я буквально на брюхе излазил все чертовы туннели на Луне, там этого «гудби» повсюду видимо-невидимо. Вот где я был, лопал свой ленч в компании с самыми последними бичами, торговался по мелочам с япошками, точнее, налаживал торговые маршруты между Японией и Поясом астероидов через этих выдающихся, обладающих огромным авторитетом деятелей на Луне, когда в моих наушниках вдруг прозвучало, что ты выиграл голосование и теперь можешь считать себя свободным человеком. Чем я мог помочь тебе в такой день? Решил прервать ленч, пусть мне будет хуже. Звонить тебе не отважился, звонки подобного рода слишком часто достигают не тех ушей, так что не исключено, что кто-то может заинтересоваться звонком и добраться до меня. Косметическая операция в моем случае невозможна, у меня слишком жесткая кожа, и я не хочу, чтобы меня опознали. Я свернул все дела и первым же рейсом на Землю. Мои японские хозяева не очень-то обрадовались такому повороту событий, но главное сделано, а что будет со мной, их не волнует. Они никогда особо не доверяли мне.
— Почему не доверяли? Ты же сказал, что добросовестно работаешь на них.
Саммерс медленно покачал головой, притушил бычок и тут же достал следующую сигарету. Из его правой руки через отверстие в пальце ударил тонкий лучик лазера. Он прикурил, с наслаждением затянулся.
— Ты иногда плохо соображаешь, Карл. — Он еще раз затянулся, потом покрутил сигарету, загоревшуюся только с одного бока. — Да, я провернул отличное дельце. Но я миротворец, пусть даже бывший. К тому же американец. Сто пятнадцать лет назад мы сбросили на их чертову Японию атомную бомбу, а миротворцы отбомбились в последнюю войну. Они до сих пор помнят об этом. Япония оказалась единственной страной, серьезно пострадавшей от ядерного оружия. Джапы дважды получили по зубам и дважды вынуждены были восстанавливать страну. Они до сих пор ее восстанавливают. Я не думаю, что они раскаиваются, что выловили меня из Атлантики, куда упали обломки потерпевшего катастрофу суборбитального лайнера. Если бы они не собрали меня в своей лаборатории, меня бы не было. И мое возмещение за оказанные ими услуги тоже было не совсем обычным. — Он ткнул сигаретой в сторону Карла. — Но это не означает, что я им нравлюсь.
По границам парка начал сгущаться туман. Сначала покрыл стены, отгораживающие это место от города, скоро послышалось шипение оголенных проводов, защищавших верхнюю кромку изгороди от проникновения посторонних. Затем влажная тусклая завеса приглушила освещение. Карлу стало прохладно, он не любил сырости и холода.
— Дженни очень тяжело переживала. Она рыдала всю ночь, когда узнала о катастрофе. Крис склонил голову.
— Я сам порой переживаю. Она — прекрасная девушка. Если бы я находился на планете, когда в ООН происходило голосование, я бы сразу связался с тобой. Она и Малко — единственные люди, которые могли узнать меня. Это просто удивительно, что мое послание добралось до тебя помимо них. — Он затянулся и не спеша выпустил дым через нос, потом добавил: — Я разговаривал с Дженни в тот день.
Светящийся кончик сигареты потрескивал. Туман легкой просвечивающей прядью добрался до него, чуть прикрыл лицо Криса.
— Она сказала, что миротворцы не торопятся вернуть домой детей де Ностри, взятых для опытов еще до принятия поправки. Непонятно, при чем здесь де Ностри, ведь они во многом отличаются от вашего племени? — Крис немного помолчал. — Очевидно, новая редакция восьмой поправки не вызвала особой радости у французской прессы.
— У здешней тоже, — подтвердил Карл. — Мы, правда, сумели наладить отличные отношения с общественностью, есть одна компания, успешно занимающаяся такими делами. Я не люблю пиаровцев, с которыми нам приходится иметь дело, но эти свою работу знают. Мы наняли их еще в ноябре, и за полгода им удалось добиться, чтобы в прессе сбалансирование освещали наши проблемы. Издатели по большей части относятся к нам отрицательно, с этим ничего не поделаешь. У нас есть пара репортеров, искренне озабоченных нашими трудностями. Их усилиями мы и сумели повернуть общественное мнение.
Крис Саммерс вздохнул, кивнул в сторону стены:
— Как насчет этого?
Вопрос вывел Карла из равновесия. Он ответил сразу, взволнованно.
— Я ее ненавижу. Мы… — начал он резко, ощутив гнев, затем сбавил тон. — Мы чувствуем себя подобно животным в зоопарке. — Сделав паузу, продолжил уже веселее: — Странная вещь, раньше я думал, что эти стены очень заботят детей. Ну, по крайней мере, сильнее, чем меня. Все иначе! — Он замолчал, раздумывая. — Они, в общем-то, никогда не знали никакой другой жизни. Никто им особенно не рассказывал, что творится там. — Он неопределенно махнул рукой. — Когда дар начал просыпаться в них, дети отнеслись к этому легко, словно к какой-то занятной игре. Когда я был в их возрасте, — он произнес эту фразу неожиданно ровным, лишенным прежней страстности голосом, — меня мучили кошмары, в которые ты, если рассказать, никогда не поверишь.
— Ты всегда был странным ребенком. — Голос Саммерса раздался из сгустившейся тьмы.
Карл вдруг дернулся, затем резко и сухо рассмеялся:
— Слыхал новость? Уилли и Мэнди организовали что-то вроде фан-клубов. Уилли начитался «Интерактивного танцора», а Мэнди в компании с Хидер и Энди Томасом завоевывает черные пояса. Однажды мы разрешили репортеру и человеку тридивидения из «Лос-Анджелес таймс» посетить Комплекс и поговорить с любым нашим питомцем. Мэнди в тот момент вел свой класс в шотокан. Тридивизионщик поговорил с ним и записал разговор. Теперь самое интересное. Случилось так, что в каком-то маленьком городке в Южной Дакоте группа школьников решила перестроить свой тренировочный, единственный на всю округу зал для занятий боевыми искусствами. У них ничего не получилось. Они отыскали кассету с записью интервью с Мэнди, где он давал советы по обустройству спортивного зала… — Он прервался и, привлекая внимание Криса, поднял палец. — Представил картину? Через месяц или около того Мэнди получил послание. Теперь клуб в этом городке носит его имя. Они помолчали, затем Крис полюбопытствовал:
— На кого они похожи?
— Кто? Дети?
Мягкие дробные звуки донеслись до него, затем тяжелая капля воды звучно шлепнулась ему прямо на темя. Он поднял голову: так и есть — это с листьев.
— Нет. Я об этих чертовых детях де Ностри, — уточнил Крис.
— Не знаю.
— Что?
— Дженни предупредила, чтобы я держался от них подальше. За последние полгода сегодня выпал единственный шанс взглянуть на них. Прежде целых три года я провел где угодно, только не в Центре. Меня всеми правдами и неправдами не допускали не только до питомцев де Ностри, но и до моих собственных детей. Миротворцы не хотели. Карсон не позволял мне даже приближаться к ним. Между собой они поговаривали, что я могу плохо повлиять на «объекты». Вот, мол, когда у них проявится дар, тогда пожалуйста. Дар проявился, но все осталось по-прежнему. А теперь меня самого как-то не тянет к ним. Что было, то прошло.
Крис затаил дыхание, потом шепотом выговорил:
— Прости, Карл. Тот махнул рукой:
— А-а, пустяки. Дженни заявила, что они, понимаешь, не для меня. Нельзя мне с ними.
— Бедный Моисей.
— При чем здесь Моисей? И кто такой этот Моисей? Это тот, что из Библии?
— Ты читал Библию, Карл?
— Никогда не читал.
— Он, как утверждают, привел свой народ в землю обетованную. Ему не повезло — отбросил коньки, как только увидал ее. Указал людям путь, довел, но ступить на землю Палестины ему так и не удалось.
— Ты куда более мудрый человек, Крис, чем представляешься.
Они оба замолчали. Карл вдруг почувствовал, что сил больше нет. Хватит перебирать прошлое, бисеринку за бисеринкой.
— Крис? — спросил он.
— Да.
— Зачем ты здесь?
Крис Саммерс ответил не сразу. Пока Карл ждал ответа, внезапно хлынул дождь.
— Я прибыл, чтобы передать тебе приглашение посетить Японию. Тебе, твоим ребятам, детям де Ностри.
Капли дождя стекали Карлу за воротник. За несколько секунд он промок до нитки.
— Зачем?
— Затем, что ты представляешь собой самый драгоценный ресурс, который только есть на Земле. Тебе и твоим воспитанникам нет цены. Как, впрочем, и детишкам де Ностри. Теперь, когда решен вопрос с восьмой поправкой, вы можете отправляться, куда захотите. Япония, вероятно, единственная страна, способная помочь вам выбраться отсюда. Там очень не любят ООН. По мнению джапов, именно на высшем руководстве этой организации лежит большая часть вины за то, что соседи, особенно Россия и США, натворили в этой стране. Если угодно, моральной вины. Последняя война прошлась по островам с такой жестокостью, что тебе стоило бы взглянуть на это. Там вы будете среди своих, по крайней мере в духовном плане. Японцы ненавидят Объединенный Совет, гвардию, миротворцев и всякую прочую французскую шваль. Если, — голос Криса вдруг огрубел, стал жестким, чужим, — ты полагаешь, что вам можно оставаться здесь, прямо в их логове, ты глубоко заблуждаешься. Вы очень скоро вновь угодите в лапы МС.
Карл слушал его, смотря на капельки дождя, ярко сверкающие в свете фонарей, выставленных вдоль ограды.
— Сегодня тебе вернули твоих подопечных. Отлично! Какой широкий жест! Сколько доброй воли! Они хотят усыпить твою бдительность. Неужели ты всерьез полагаешь, что миротворцы допустят, чтобы ты отказал им и пустился в пляс с другими партнерами? Если, конечно, ты полагаешь, что их руководство сошло с ума и Карсон воспылал к тебе братской любовью, тогда и говорить не о чем.
Кастанаверас сглотнул остатки из первого «пузыря» и открыл следующую бутылочку, посмотрел на нее, на собеседника и заулыбался:
— Ты очень изменился, Крис. Неужели не понятно, что я не могу одним махом покончить со всем этим дерьмом?
— Дьявол тебя разорви! — устало выругался Саммерс. — Неужели ты решил идти к ним на поклон? Карл беззаботно засмеялся.
— А ты как считаешь? — Не дождавшись ответа, он продолжил уже более резко: — Давай, сам соображай! Жаклин тебя выгнала, не так ли? Нет-нет, я не собираюсь переводить разговор на семейные дела. Не хочу совать нос, куда не просят. Но, прикинь, куда бы мы ни переехали, куда бы ни двинулись, все равно окажемся в исходной точке. Знаешь, что такое нулевая сумма?
Крис кивнул.
— Мы находимся в жутком векторном поле. Куда бы мы ни перебрались, миротворцы все равно нас достанут. То, что мы находимся в столице, прямо у них под носом, имеет свои преимущества. И конечно, недостатки. Самое главное, черт побери, к нам потекли деньги. Прошел один день, а мы уже вылезли из долгов. Безусловно, миротворцы по-прежнему точат на нас зубы. Конечно, Карсон окончательно свихнулся и держит за пазухой boot такой кирпич. И этим кирпичом являюсь я!
Карл вновь рассмеялся. По его лицу стекали капли дождя, а может, это были слезы?
Крис криво усмехнулся:
— Ой какой ты умный, а твои враги сплошь идиоты, так, что ли? О каких преимуществах можно вести речь? Здесь они вас задавят. Рано или поздно, это и ребенку ясно.
Карл не ответил.
Дождь стал мельче, капли поредели, теперь они увесисто шлепались с листвы. «Вот беда, — вздохнул телепат, — в самую макушку метят. Как ни верти головой, все равно попадают».
Теперь вода стекала по щекам, плечам, по груди и спине. В следующее мгновение ему воочию открылись маршрут и величина каждой струйки, сбегавшей по телу. В этом прозрении сконцентрировалось много горечи — от дождя не увернуться. Он угрюмо уставился в темноту, затем четко выговорил:
— Я не знаю, кто я есть. Однако и это не поможет. Переезд тоже.
Крис удивленно посмотрел в его сторону. Саммерс крепко держался за свой мир. Там царила логика. Своим ответом он подтвердил, что из этих тисков ему не выбраться.
— Ты что, свихнулся?! Хочешь стать жертвой?
— Нет! — рявкнул Карл.
Этот выкрик ослабил тиски жуткой пустоты, в которую он угодил, которую считал своей темницей. Он вздрогнул, словно желая помочь себе жестом, замахал руками.
— Ты не понимаешь, что значит являться загадкой для самого себя. — Он внезапно успокоился, махнул рукой. — Понимаешь, это не так просто. Тем более когда в голову приходит мысль, что только смерть способна все расставить по своим местам. Нет-нет, я не собираюсь жертвовать ни собой, ни детьми, но я ощущаю — подспудно ощущаю! — что не способен контролировать развитие событий. Меня куда-то несет. Знать бы куда. Единственное, что мне остается, это умереть свободным. Или победить! Но это будет мой собственный выбор. Он ткнул указательным пальцем в сторону Криса.
— Ответь, «Мицубиси» — твоя единственная опора в жизни? Что произойдет, если они отключат тебя?
— Я умру, — тихо отозвался Крис. — Неизбежно. Они и ремонтируют меня, и питают энергией.
— Выходит, ты их собственность? Ты, несчастный обломок человека, чья-то собственность?!
Карл, заметив утвердительный кивок Криса, поднялся. Дождь вновь разошелся вовсю.
— Нас они не получат! — заявил Карл. — Меня уж точно! Хватит!
Он огляделся — в парке было темно, только посвечивал зев туннеля, ведущего к Комплексу.
— Не могу поверить, — наконец продолжил он, — что сегодня четверг. Неделя выдалась какая-то бесконечная.
— Пятница, — откликнулся Саммерс.
— Что пятница?
— Сейчас пятница. Полночь уже миновала.
— Черт с ней, с пятницей. Знаешь, Крис, тебе никогда не стать примерным миротворцем. Ты слишком хороший парень, чтобы быть им.
— Все мы допускаем ошибки.
— Эту расхожую истину мне уже приходилось слышать не раз.
