Глава 7
«Волколак»
– Вот вы где, ваша милость! Я уж переживать начал.
Бросив укоризненный взгляд на беглянку, Брук легко скользнул из седла на землю. Весь его вид указывал на то, что не будь молодая особа его госпожой, ей досталось бы от всей его широкой души. Но с другой стороны, на лице угадывалось облегчение, испытанное им при обнаружении пропажи. Тут ведь какое дело. Мало того, что он как личный телохранитель нес ответственность перед самим королем Джефом, так ведь есть еще и барон Авене. Тот, правда, ничего такого не говорил, только пожелал счастья Бруку и его будущей жене, но ни для кого в сотне не было секретом, что отношение барона к знатной молодой особе совсем даже не обычное. Потому и приглядывал наемник за Аделью весьма бдительно. Сотник для него не чужой человек, он соратник, с которым вместе кровь проливали. Но как этого добиться, когда баронесса своевольничает?
Обычно у нее подобные номера не проходили, разве что в самом начале, когда Брук только появился. Воины из ее сопровождения робели перед ней, выказывая всяческое почтение и боясь препятствовать ее капризам. С Бруком все оказалось иначе. Невзирая на все протесты, он заставлял госпожу повиноваться своей воле, если чувствовал, что очередная проказа может оказаться чреватой последствиями. Никакие угрозы не имели на него действия.
Причин такого вольного поведения было две. Первая заключалась в том, что их знакомство состоялось в тот момент, когда баронесса Гринель являлась пленницей наемников, а Брук был ее личным охранником. С самого начала она имела возможность воздействовать на него уговорами или обаянием, коего у нее было в избытке. Но очень скоро сотник объяснил парню, что не стоит поддаваться на подобные уловки. Так что кое-какая закалка и привычка в общении с Аделью у него имелась.
Вторая причина сейчас находилась в замке и ждала возвращения беглянки и телохранителя. Баронесса, как и обещала, не стала противиться браку наемника и своей верной служанки, но при одном условии: та должна была остаться при ней и после свадьбы. Ну а коли уж так вышло, то и Бруку нашлось занятие. Он стал первым и пока единственным телохранителем и личным воином молодой баронессы. Так вот, ему до коликов не хотелось получить взбучку от супруги, которую он любил всем сердцем, а оттого и на шее у себя позволил угнездиться окончательно и бесповоротно.
Король Джеф Первый был категорически против такой вольности баронессы. А уж когда узнал, при каких обстоятельствах этот пройдоха попался на глаза дочери… Брука едва не арестовали. Нет, не за те деяния, которые имели место в недавнем прошлом, – тут все по законам войны и обвинить наемника не в чем. Но, как говорится, был бы человек, а причина всегда сыщется. Король никак не мог простить пленения своей дочери.
Однако в вопросе с наемником Адель проявила стальной характер. Возможно, основанием для заступничества послужило то, что между ней и Джефом Первым имелось давнее, скрытое от посторонних глаз противостояние. Все, чего хотела девушка, – чтобы король признал ее дочерью. Не во всеуслышание, но хотя бы наедине. Король всячески противился этому, неизменно называя ее баронессой и всем видом показывая, что она только его воспитанница, как и несколько других дворянок.
А возможно, дело в том, что в окружении Адели появился второй человек, который предан ей, а не королю. Во всяком случае, ей хотелось в это верить. Но, не полагаясь только на веру, она делала все возможное, чтобы заполучить наемника целиком и полностью, даже если для этого приходилось поступиться какими-то мелочами. Плату он получал не от короля, как остальные воины, а лично от нее. Разумеется, доходы баронства уходили в казну, ведь Адель была под защитой короны, но кое-какие средства выделялись и лично ей. Ограничив некоторые свои траты, она смогла выделить сумму для жалованья одному воину. Брук просто не мог этого не оценить. Подпись на его договоре найма поставила баронесса Гринель, и обязательства он имел лишь перед ней. У наемников тоже есть свои понятия о чести, замешанные на деньгах и обязательствах, но это подчас куда крепче врожденной дворянской.
Прошло время, и король поостыл, практически позабыв о Бруке. В конце концов, была война со всеми вытекающими «прелестями». А вот то обстоятельство, что наконец нашелся тот, кто мог урезонить строптивицу, не могло не радовать любящее отцовское сердце. Хоть он и показывал баронессе всем своим видом, что не собирается выделять ее среди прочих, на самом деле это было не так.
Сегодняшний побег от телохранителей стал возможным вовсе не потому, что наемник ослабил бдительность. Причина была самой банальной. Брука просто не оказалось в замке Гринель, располагавшемся неподалеку от Клеве, столицы Памфии. Ему стало известно о прибытии туда каравана из Авене под охраной его бывших соратников. Едва прознав об этом, он выпросил себе пару дней выходных, чтобы пображничать с товарищами.
Не сказать, что Римма осталась довольной этим обстоятельством, но все же сильно противиться не стала. Дело не в том, что она была против дружеской попойки, ее тревожило то, что могло последовать дальше. При трактирах, особенно при тех, где собираются наемники, всегда хватает шлюх. Ну и какой женщине это может понравиться, будь муж хоть трижды богом для своей жены?
– Ну и стоит ли так переживать? Мы же находимся в нескольких милях от столицы, – задорно улыбнувшись, возразила Адель и не думая подниматься с поваленного дерева на берегу реки. Это место она облюбовала уже давно. Когда ей удавалось ускользнуть от охраны, она любила посидеть здесь, любуясь великолепным видом на реку и противоположным берегом. Здесь можно без помех предаться думам, не ощущая давящих стен замка или постороннего присутствия.
– Помнится, когда вас захватил один наемник, вы были в не менее безопасном месте.
– Брось. Ты же знаешь, что тогда была война, а он и понятия не имел, кого именно схватил.
– Ну, насчет незнания барона Авене я бы не был столь категоричен. Поверьте, если бы он знал, кто именно угодил к нему в руки, то нипочем так просто не расстался бы с вами.
– Только поэтому? – лукаво улыбнулась Адель.
– Барон очень щепетильно относится к вопросам найма, а тогда он состоял на службе у короля Несвижа, к тому же уже был его вассалом, – вполне серьезно ответил наемник. – А потом, кто сказал, что в Памфии перевелись разбойники?
– Разбойники, осмелившиеся напасть на меня? – искренне удивилась девушка.
Как видно, она представила события, которые неизменно последуют за этим, и от души рассмеялась. Слишком уж невероятным было предположение Брука. Насколько нужно быть глупым, чтобы совершить такое!
– Вот напрасно вы смеетесь. Им ведь и невдомек, кто вы на самом деле. В Несвиже, помнится, был случай, когда лихие напали на жену покойного короля.
– Что за случай? Расскажи, – тут же встрепенулась девушка, словно маленький ребенок, желающий послушать интересную сказку.
Что поделать, с развлечениями здесь туго, рыцарские романы насколько дороги, настолько же и редки. К тому же они имели один существенный недостаток – очень быстро прочитывались, оставляя после себя тянущее ощущение утраты чего-то сладостного. А эта история обещает быть довольно занимательной.
– Ну что ж, рассказать можно, – понимая тягу баронессы к увеселениям и считая такой способ вполне безвредным, согласился Брук. – По всему видать, было это в год моего рождения. Тогда как раз старый король был при смерти, а ныне покойный Берард – простым принцем. Он тогда был женат на другой. Говорят, женился по любви, и были они счастливы. Так вот. В тот год на королевское семейство обрушились беды. Сначала погиб кронпринц, потом болезнь свалила короля. Берард с женой, которая вроде как была уже тяжелой, отправился в столицу к умирающему отцу. Доподлинно я не знаю, в чем там было дело, но принц и его жена разделились, и он ускакал вперед. А на эскорт его супруги неподалеку от столицы напали разбойники, которые всех перебили.
– И жену Берарда?
– И ее, и служанку, и вообще всю охрану из десятка воинов-ветеранов.
– Это что же за шайка такая была? – искренне удивилась баронесса.
Безусловно, к воинскому делу она не имела никакого отношения, но что такое десяток ветеранов против разбойничьей шайки представить все же могла. Если только на большую дорогу вышли сбившиеся в шайку наемники или какой барон. Но эти обычно разбираются в гербах, и очень сомнительно, что таковых не было на карете. Связываться с королевской семьей… Это только если хочешь покончить жизнь самоубийством.
– Там темная история. Вроде как заговор какой был, потому что часть воинов из эскорта зачаровали и те набросились на своих же. Поговаривают, что Несвижский Пес, барон Гатине, уже тогда первый шпион королевства, быстро нашел тех разбойников. Да только у него под ногами путались и Берард, и батюшка его покойной жены, так что все доподлинно выяснить не удалось. Как не удалось найти и тело несчастной, а также ее служанки.
– Так, может, ее и не убили?
– Да вроде как убили. Поговаривали, что атаман разбойников успел сознаться в убийстве, а потом Богу душу отдал, потому как был зачарован.
– Странно. А я эту историю никогда не слышала.
– Так чего странного? Говорю же, давно это было, да еще и в Несвиже. Ее даже там успели порядком подзабыть.
– Но ты же о ней знаешь.
– Я – дело иное. Мы ведь не только у владетелей на службе состояли. Нередко и караваны купеческие охраняли, и за разбойничками гонялись, так что вечерами у костра каких только баек не слышали. Вы же все больше придворными сплетнями пробавляетесь да романы рыцарские почитываете. Ладно. Пора уже, ваша милость.
Брук поднес к губам рог, и округа огласилась звонким чистым звуком. При этом на лице баронессы отразилось недовольство. Этот звук означал, что рыскавшие по округе в ее поисках воины сейчас подтянутся на зов Брука и еще одним местом, где она могла уединиться, станет меньше, так как в следующий раз они обязательно проверят этот участок берега.
– Брук, а как ты меня каждый раз находишь быстрее всех?
– Это благодаря чарам. Меня к вам приворожили.
– Только Римме об этом не говори, а то она устроит мне сцену ревности, – мило улыбнулась баронесса.
– Ага. Она может, – согласился Брук, так же озарившись широкой добродушной улыбкой, с которой, казалось, не расставался никогда.
– А если серьезно?
– Если серьезно, то я велел кузнецу подковать вашу кобылу приметными подковами. Были у нас в сотне умельцы, учили нас следы читать. Я, конечно, заправским следопытом не стал, но приметный след рассмотреть смогу. Вот и выходит – пока остальные по округе шастают, вас разыскивая, я иду прямо по следу. Даже не думайте! Смените кобылу или велите перековать – вообще за стены замка не выпущу. Будете сидеть взаперти.
– Тогда и ты обещай. В следующий раз мы сначала отъедем подальше от моего укромного местечка и только потом ты начнешь созывать остальных.
– Договорились.
– Тогда поехали.
Не успели они выбраться из зарослей, как появилась первая пара воинов. Потом, по мере их продвижения, собирались другие. Окрестности время от времени оглашались звуками рога, созывающими остальных.
– Ну и как прошла дружеская попойка? – коротая время в пути, спросила Адель без особого интереса.
Впрочем, это лишь видимость. На самом деле она отпустила телохранителя с определенной целью. Ей было любопытно, как обстоят дела у барона Авене. Не сказать, что она воспылала к нему какими-то трепетными чувствами. Даже сейчас, спустя два года с момента их встречи, при воспоминании о нем ее обуревала необъяснимая злость. Хотя что такого особенного он сделал? Да ровным счетом ничего, если позабыть о том, что отпустил ее без всякого выкупа и условий. Просто приказал людям поутру сопроводить ее к Хемроду и даже не потрудился объяснить свой поступок.
Были у нее мысли, что он сделал это, опасаясь соперников – трех рыцарей, вившихся вокруг нее. Это отчасти льстило девичьему самолюбию. Но если он что-то к ней испытывал, то за два года-то мог дать о себе знать. Нет, все же он сделал это, чтобы избежать разлада в отряде, ведь она выступила невольным яблоком раздора.
– Просто замечательно, – между тем рассказывал Брук. – Два года с парнями не виделись. Некоторые и вовсе из новичков, но и старых приятелей повстречал. Сейчас в дружине барона уже чуть ли не треть новички. Мы ведь в войну добрую добычу взяли, так что кто-то решил уйти на покой. Двое свои отряды собрали и сейчас наемничают, не захотели на одном месте сидеть, скучно им.
– Мне казалось, вы все готовы были в огонь и в воду за своим бароном. А тут разбегаться начали, – сама себе удивляясь, решила Адель подбодрить Брука, стремясь выведать как можно больше.
– Жизнь-то не стоит на месте. А потом те, кто ушел на покой, осели на землях барона, так что как бы с ним остались. Опять же, отрядами ополчения командуют. Да и те, что свои отряды сколотили, тоже с караванами барона ходят, вон как Рем, к которому я ездил. С ним еще двое парней, они все в доле.
– А что, барон Авене стал купцом? Я слышала совсем иное. Будто живет грабежом. При дворе только и разговоров, что о его дерзких выпадах. Король даже послание Гийому Второму по этому поводу отправлял, был какой-то скандал, едва опять до войны не дошло.
– Вы больше слушайте придворные сплетни, ваша милость. Оно как получается – в своем глазу бревна не видят, а в чужом соринку примечают. Барон ведь никому не спустит, коли у кого возникнет желание его людей обидеть. Решил нажиться за его счет – получи привет. Он только тех наказал, что к нему наведывались. Обычное дело на границе. Ну а вашему… Ну, королю Джефу, что остается? Он ведь за своих вассалов должен заступаться. К тому же такое только раз и было. Три барона собрались и отправились в набег. Мало того что им по зубам дали, так барон Авене еще и их замки пожег, прежде чем обратно уйти.
– А я слышала, такое не раз было.
– Россказни, ваша милость. После того случая к нему никто не лезет. Но ваша правда, чуть до войны не дошло. Король Гийом даже обязал барона Авене тем пострадавшим какую-то компенсацию выплатить.
– Странно. А зачем баронам лезть в те земли? Вроде поговаривают, что земли скудные, оттого барон Авене и пробавляется грабежом.
При этих словах Брук бросил косой взгляд на свою подопечную. Ишь ты, интересовалась, значит. С чего бы это? Да и раньше она его не раз просила поделиться историями из своего прошлого. Оно вроде как чтобы скуку развеять, ведь Бруку и впрямь есть что поведать, но в то же время получается… как бы про барона выспрашивает. Неужели и она?.. Вот смеху-то будет, если оба имеют друг к дружке интерес и таятся даже от себя.
– Земли скудные, – продолжил Брук, – но барон как-то сумел туда привлечь множество ремесленников. Что там сейчас только не мастерят! Караван, прибывший в Клеве, привез лишь те товары, что там изготовили. Одних тканей четыре большие повозки, да и другого добра хватает. Парни говорят, два года назад сэр Георг все свои средства положил на то, чтобы заманить к себе людей, чуть ли не голым остался. Но потом стало налаживаться. Сейчас, правда, особым богатством не выделяется и своего не вернул, но, судя по всему, не прогадает. Ну вот и приехали, ваша милость. Хм… Вовремя. Прибыл кто-то.
Так и есть. Во дворе небольшого замка у ступеней двухэтажного жилого дома стояла карета. Гербов на дверцах пока не рассмотреть. Кто это может быть? Когда они подъехали к дому, карета уже укатила на задний двор: здесь места не особо много, поэтому экипажи никогда не задерживаются особо, чтобы не загромождать пространство. В общем, кто именно посетитель, пока решительно непонятно.
Скользнув из седла прямо на крыльцо, Адель стремительной зеленой молнией под цвет плаща ее амазонки влетела в двери, спешно распахнутые дворецким. Сообщить имя визитера тот не успел, укоризненно глянув вслед молодой баронессе. Не пристало владетельнице вести себя подобным образом. Мало того что незамужняя девушка в одиночестве проживает в замке, так еще и держится неподобающе. А ведь по манерам госпожи судят и о прислуге, как и наоборот.
Просторная светлая гостиная обставлена довольно удобной мебелью. Все указывает на то, что здесь проводят много времени, особенно когда в замке гости. Левое крыло дома занимают кухня и столовая с большим столом, окруженным стульями с высокими спинками. Не сказать, что они отличались удобством или легковесностью, но все же не лавки. В самой гостиной в основном были кресла из скрещенных деревянных плах, с деревянной же перекладиной в качестве спинки и мягким кожаным сиденьем с набивкой из шерсти. Они расставлены у стен, рядом со столиками, оставляя центральную часть помещения свободной. У кирпичного камина – еще пара кресел для любителей посидеть у огня. Все выглядит весьма массивным. Хотя мастер попытался внести легковесность при помощи изящной резьбы, удалось ему это плохо.
Высокие стреловидные окна забраны разноцветными витражами, которые пропускают достаточно света, чтобы чувствовать себя комфортно. Даже в пасмурную погоду здесь светло. На потолке – две кованые люстры, подвешенные на прочных цепях. Дорогое, нужно заметить, удовольствие – в большинстве замков они деревянные. Наличие в них не факелов, а свечей также указывает на достаток в доме. Разумеется, эти люстры используются в особо торжественных случаях, иначе расходы на одно лишь освещение превысят все мыслимые пределы. В повседневной жизни пользуются канделябрами с тремя свечами. Несколько штук расставлены по столикам и пара – на каминной полке.
В одном из кресел у пылающего камина Адель увидела гостя. Вообще-то погода теплая и огонь не должны были разжигать, но, как видно, сделали это только что по просьбе гостя, которого уже слабо грела кровь, да оно и не удивительно, в его-то годы. Все так. Ее навестил старик. Один из тех, кого она рада видеть всегда.
– Дядюшка Жиль! – Девушка радостно метнулась к поднимающемуся из кресла старику и, прильнув к нему как к родному, звонко чмокнула в щеку.
Лицо гостя тут же покрыла краска смущения и довольства. Было видно, что он рад встрече не меньше этой жизнерадостной козочки. Их связывало давнее знакомство. Адель была дружна с его отрадой и радостью на склоне лет – младшей дочерью, которой разродилась баронесса, будучи уже в годах. По этой причине Адель нередко пропадала в их столичном доме, а также бывала в родовом замке. Отец всегда баловал свою любимицу – соответственно, немалая часть этой любви перепадала и юной баронессе Гринель.
– Барон Ител, если позволите, юная леди. И прекратите изображать из себя маленькую девочку, вы все же хозяйка этого дома, – попытался вразумить девушку старый барон.
Впрочем, строгость эта была наигранной. Ему явно доставила удовольствие именно такая встреча. От заполнившей его нежности старик едва не растекся, как воск. Впрочем, почему же «едва»? Колени гостя подогнулись, и он вновь опустился в кресло, забавно так покряхтывая, что вполне соответствовало его возрасту.
– Старость. Ноги уже не держат, – поспешно попытался объяснить свое состояние барон.
– Могли бы прямо сказать, что тоже рады меня видеть.
– Ну хорошо. Я очень рад нашей встрече, моя милая баронесса.
– Как дела у Агнессы? – Не проявить интереса к жизни своей подруги Адель просто не могла.
– Замечательно. На прошлой неделе она разрешилась от бремени замечательным крепким мальчуганом, осчастливив папашу настолько, что тот, кажется, по сей день пьян – и не поймешь от чего, то ли от счастья, то ли от вина. – Кто бы говорил, вон как сам светится!
– Но ведь еще рано, – произведя нехитрые подсчеты, высказала сомнения Адель.
– Всему свой срок. Малыш решил, что с него хватит. Его осматривал мастер, все в порядке, как и с самой Агнессой.
– Ну вот, а я все узнаю последней. Обязательно ее навещу.
– Знала бы гораздо раньше, если бы не была такой упрямицей. И к чему запирать себя в этих стенах, когда ты можешь жить при дворе?
– Здесь я чувствую себя куда свободнее.
– Пристало ли это незамужней девушке?
– Ай бросьте, дядюшка. Кто осмелится попытаться завладеть мной и моим замком без позволения короля? Давайте хотя бы вы не будете притворяться: это может произойти с другими, но не со мной.
– Ну да. За все время такую дерзость проявил лишь один, да и тот оказался несвижцем. А едва прознав о том, кто именно попал к нему в руки, тут же избавился от такого трофея.
– И вы туда же, дядюшка! Да знай барон Авене, кто я на самом деле, ни за что бы не отпустил, даже за выкуп!
– Ты в этом так уверена?
– Абсолютно. Сами подумайте, испугался бы гнева памфийского короля тот, кто в ответ на выпад трех баронов пересек границу и сжег три замка? И это в мирное время!
– Да-а… Как видно, у владетелей этих земель подобное поведение – просто норма.
– О чем это вы?
– Адель, мне очень приятно, что ты столь радостно встретила старика, но я прибыл к тебе не только для того, чтобы поведать новость об Агнессе.
– Разве вы не заночуете у меня?
– Ты выгонишь старика за два часа до заката?
– И не подумаю. Но если у нас так много времени, то о делах можно поговорить и позже. Расскажите, что вам известно об Авене. Это, наверное, очень интересно. Тамошние владетели всегда жили разбоем?
– Господи, Адель! Да откуда же мне знать всю историю этого баронства.
– Но кому, как не вам? Вы ведь всю свою жизнь посвятили геральдике.
– Геральдике, а не истории земель.
– Но вы сами сказали, что все владетели Авене были воинственны. Значит, вам что-то известно.
– Между прочим, я тут по воле короля.
– Ну и кто расскажет ему о том, что вы довели до меня его волю не в первую очередь? Уж не я, это точно.
– Ну хорошо. Насколько мне известно, бароны Авене во все времена отличались бедностью, крутостью нрава и воинственностью. Скудные владения вынуждали их иметь мало крестьян и много воинов, так как пополнить свою казну и закрома барон Авене мог, лишь взяв это у других. Примерно триста лет назад, когда в Несвиже настали смутные времена и брат пошел на брата, барон Авене решил исправить ситуацию и покинул свою долину. Сначала он захватил одно богатое баронство, потом второе. Дальше – больше. В течение полувека барон взошел на престол Несвижа… не тот, который все это начал, а его внук. Вот, пожалуй, и все. Если, конечно, не считать того, что королевский род никогда не забывал о своих корнях.
– И в чем это выражалось?
– Как тебе известно, все короли титулуются сверху вниз. Сначала король, потом граф и в конце – барон. Так?
– Ну да.
– Во-от. И только в Несвиже все наоборот: сначала барон, потом граф и в последнюю очередь король. И всегда во главе списка был титул барона Авене.
– И что это значит?
– Что именно? То, что королевский род всегда старался подчеркнуть свою родословную?
– Нет. Что значит дар покойного короля безымянному наемнику?
– А-а, ты про нынешнего барона Авене. Да ничего это не значит. Сегодня, пожалуй, лишь такие одержимые своим ремеслом, как я, помнят историю этой странности. Вот и нынешний король Несвижа титулуется все так же снизу вверх, ничего не поменялось. Как видно, там уже утратили память о причинах такой необычности. Уйдем мы, старики, и об этом забудут все на свете.
– Выходит, дар покойного короля не имеет никакой подоплеки?
– Да какая там подоплека! Берард, мир его праху, был плохим монархом. Выставлял свои чувства напоказ, как бесстыдная девка… Прости старика, моя девочка.
– Ничего-ничего, продолжайте.
– Ага. Так вот, если бы этот наемник был его бастардом, то можешь не сомневаться – о его существовании узнали бы все, причем сам Берард Первый и раструбил бы эту весть. Вспомнить только, до чего он довел союз Несвижа и Бесфана из-за своей связи с молодой фавориткой. Поведение, недостойное короля.
– Наш король не такой, не правда ли, дядюшка? – горько улыбнулась девушка.
– Адель, девочка моя, не смей его осуждать. Наш король – достойный монарх и понимает, что значит ответственность за государство. И не смей думать, что он тебя не любит. Никому не позволяется такая вольность, как тебе. Все его воспитанницы находятся при дворе, и лишь тебе с твоим своевольным характером позволяется жить вот так, одной. Кстати, именно по этой причине я и приехал.
– Ясно. Король решил, что настала пора мне выйти замуж.
– Именно. Он желает устроить твою судьбу и определить тебе в мужья достойного дворянина, способного обеспечить тебе как безбедную жизнь, так и безопасность.
– А мои желания учитываться будут? – вскинулась баронесса.
– Относительно. Насколько стало известно королю, между тобой и наследником барона Гело имеется симпатия. Или была таковая на тот момент, когда ты гостила в замке.
– С чего он это взял?!
– Ну, по крайней мере, ни с кем другим ты не гуляла при луне. Девочка моя, стоит ли противиться? Ты и без того засиделась в девах, а это достойный и древний род. Король был весьма добр к тебе и предоставил столько времени, чтобы определиться с выбором, сколько не дает ни один любящий отец, включая и вашего покорного слугу.
– Это решение окончательное? – устремив взгляд в какую-то одной ей видимую точку, поинтересовалась баронесса Гринель.
– Король считает, что слишком долго потакал тебе и предоставил достаточно времени, чтобы ты составила партию по велению своего сердца. Теперь он решил взять все в свои руки. Смирись.
– Да-да, конечно. Дядюшка, мне надо удалиться, ты простишь меня?
– Бог с тобой, милая, конечно же тебе нужно побыть одной. Я посижу здесь у камина и попрошу какую-нибудь книгу. Поверь, ты не огорчишь старика.
– Спасибо, дядюшка Жиль.
Пребывая в какой-то прострации, Адель направилась к парадному входу. Ей отчего-то стало нестерпимо душно. Она прекрасно понимала, что сейчас происходит. Раньше, когда отец пытался устроить ее судьбу, он всегда беседовал с ней сам, и ей всякий раз удавалось отговориться. Теперь он действовал более решительно: опасаясь, что опять не выдержит напора с ее стороны, отправил посланника.
Можно заподозрить, что он обозлен на Адель, раз уж решил действовать через посредника. Однако это совершенно не так. Ведь король поручил это дело тому, кого она искренне любила и уважала, тому, кто никогда не делал различий между нею и своей дочерью.
До заката еще было время. От дневного зноя не осталось и следа, на смену ему пришла вечерняя прохлада. Лучше всего посидеть в садовой беседке, увитой плющом и наполненной ароматами цветов. Этот садик на заднем дворе жилого дома был целиком и полностью ее творением. От старого сада ничего не осталось. Даже деревья были доставлены сюда уже выросшими и принялись на новом месте благодаря ее неустанным заботам именно там, где она считала нужным. Дорожки, усыпанные красным песком, камни и кусты, обрамляющие их. Клумбы, густо засаженные цветами. Все это несло на себе печать ее рук. Это ее творение. Ее уголок, сотворенный в старом замке по собственному усмотрению. И если не было возможности уединиться за пределами стен, оставался именно он.
Переполненная своими думами, баронесса прошла в беседку и, присев на лавку, откинулась на решетчатую стенку. Постройка без глухих стен легко пропускала ветерок, приносящий прохладу и облегчение.
Отчего-то ее мысли были сосредоточены вовсе не на предстоящем замужестве, которого она, к слову сказать, не имела никакой возможности избежать. Вместо этого девушка по непонятной причине стала складывать воедино мозаику из сведений, полученных из разных источников и в разное время. Две части она получила сегодня с незначительным интервалом.
Конечно, баронет Гело – весьма достойная партия. Сам молодой человек не был записным красавцем, но довольно привлекателен. Воспитан, образован, немного неуклюж в обхождении и вместе с тем напорист, готов идти к достижению своей цели, решительно преодолевая возникающие трудности. Уже одно то, что ему удалось тогда настоять на свидании, говорило в его пользу. Что греха таить, она тогда им даже заинтересовалась и стала присматриваться. Даже мысль о возможном замужестве в то время не вызвала отторжения. Но рассмотреть в нем она так ничего и не успела, потому как появился этот волколак в человеческом обличье.
Вот и сейчас этот человек, сам того не подозревая, встал на пути молодого баронета. Ее мысли крутились именно вокруг барона Авене, словно подумать больше было не о чем. Казалось, Адель должна поразмыслить о том, что могло круто изменить ее судьбу, о трусливом поведении отца, о брате – заступился ли он за нее или предпочел отойти в сторону. Но вместо этого она пыталась сложить кусочки головоломки, которая, возможно, и не могла сложиться, так как состояла из разных частей, не имеющих друг к другу никакого отношения. Скорее всего, это именно так, ведь до нее никто ничего не смог рассмотреть. Баронесса, конечно, считала себя неглупой особой, но и к самым умным не причисляла. Мысли упорно продолжали одолевать ее, как наваждение, избавиться от которого нет никакой возможности…
Итак. В год рождения Брука напали на жену Берарда Первого, который еще не был королем, и убили ее. Как, кстати, звали принцессу? Неважно. Тело ее так и не нашли, как и тело служанки. Примерно в это же время трактирщик находит на берегу Беллоны раненую женщину, которая чудом не погибла, но лишилась рассудка. И супруга Берарда, и Аглая были в то время беременны. (Кстати, это ненастоящее имя, так ее назвали в честь святой, в день которой она, можно сказать, родилась вторично.)
По времени вроде совпадает. Конечно, все это приблизительно, но год должен соответствовать. Брук как-то оговорился, что они с бароном сверстники. Правда, точный возраст не называл, но можно и уточнить, чтобы узнать, в какой год случилось несчастье с первой супругой Берарда. Трактирщик Адам указал точный день и год. Совпадают эти два куска мозаики или нет, выяснить нетрудно.
Далее. Король в благодарность за действия на поле боя одаривает Георга рыцарским званием, титулом и баронством. Даже если бы он ограничился рыцарским званием, эта награда уже была бы достойной. Прибавить сюда титул, без владений, – и это уже верх мечтаний. Но Берард идет дальше и дарит землю, а как результат – старинное родовое имя несвижских королей. Что это? Бред смертельно раненного? Но отчего тогда кронпринц не отменил решение своего отца после его смерти? Не желает нарушать последнюю волю умирающего? Очень даже может быть.
А могло случиться так, что Берард попросту назвал первое баронство, пришедшее ему в голову? Тоже да. Или же барон Ител, сейчас греющий косточки у камина, прав и королевский род забыл о настоящей причине столь необычного титулования, об этой традиции, введенной первым Авене, взошедшим на престол. Тогда, будучи в здравом уме и твердой памяти, Берард передал во владение новоявленному барону заведомо худые земли, чтобы снять бремя с казны, которой придется нелегко после войны, и в то же время вроде как достойно отблагодарил отличившегося командира.
Хм… Сомнительно. По идее, там просто необходимо содержать большое количество войск, так как баронство находится на стратегически важном направлении. Ну и как это может сделать новоявленный барон, у которого имеется сотня обученных и проверенных в боях ветеранов, но нет возможности обеспечить такое количество воинов из-за скудости земель? Если это понимает даже она…
Наконец, сам Берард Первый. Этот монарх успел стать чуть ли не нарицательным образом из рыцарских романов. Романтичный и плохо отдающий себе отчет в том, какие события могут последовать из-за его необдуманных решений. Если ему стало известно, что Георг – его сын, он просто не мог не признать его, на это указывали его прошлые поступки. Просто на этот раз он поступил немного более осмотрительно, не признав сына напрямую. Ведь если это действительно так, то новоявленный барон Авене представляет собой угрозу Несвижу одним своим существованием, потому что согласно закону престолонаследия является первым наследником покойного короля.
Из разговоров наемников она помнила, что барон Гатине вроде как не одобрял решение короля. Могло это быть из-за того, что он посчитал награду слишком щедрой? Вполне. Вот только какая ему с того печаль? Это не должно его касаться. Его долг – безопасность Несвижа и королевской семьи. Получается, либо он относится к тем, кто помнит о давней традиции, либо сэр Георг – не совсем тот, за кого его все принимают. Очень похоже на правду.
Стать супругой баронета, наследника барона, имеющего солидный вес в Памфии, или непризнанного, но принца Несвижа? Нет, не принца. Если она все правильно поняла, то кронпринца. Даже если он не станет оспаривать корону у своего брата, он является правопреемником Гийома Второго, так как у того пока нет наследников. Дочь не может являться прямой наследницей. Так все же она права или нет?
– Ну слава богу, вы здесь, ваша милость.
– Что еще случилось, Брук?
– Ровным счетом ничего. Просто Римма сказала, что вы вышли из дома сама не своя. Уже темнеет, а вы все не идете, да и старый барон сидит в одиночестве, это на вас не похоже. Вот она и предположила, что вы опять того… Решили уединиться за стенами замка. Я прошу прощения, ваша милость, позвольте вас оставить.
Убедившись, что подопечная находится там, где ей и положено быть, Брук поспешил откланяться. К тому же она все еще была задумчива, и он попросту не хотел ей мешать своим присутствием. Он бы не стал ее беспокоить и вовсе, но рассмотреть снаружи, есть ли кто внутри беседки, было решительно невозможно. Плющ разросся довольно густо, опустились сумерки, а на баронессе все так же надета зеленая амазонка. Пришлось зайти внутрь, чтобы увидеть все своими глазами.
– Погоди, Брук, – вдруг остановила его Адель.
– Да, ваша милость.
– А сколько тебе лет?
– Хм… А чего это… Двадцать восемь, – растерявшись, все же ответил наемник.
Есть! Двадцать восемь! Двадцать восемь лет назад на берегу Беллоны трактирщик… Хм… А может, это ничего не значит? Может, и не значит. Но по годам сходится, как сходится и во многом другом. Ну и что? Какая, собственно, разница? Ей не о чем больше подумать? Вообще-то ее судьба сейчас решается. Нет, не решается. Она уже решена, и изменить что-либо уже невозможно. Наверняка король отправил в Гело послание, где сообщил о своем волеизъявлении. Все указывает на то, что он будет действовать без колебаний. А коли так… Королям не пристало отменять свои указы.
– Знаешь, Брук, барон Ител привез волю короля. Меня выдают замуж за баронета Гело, – неожиданно для самой себя выдала она.
– Это за того, что…
– Да.
– А вы-то как?.. Ну… согласны? Вы только не подумайте… Просто понимаете… Вы ведь Римму при себе захотите оставить, а мы женаты… А барону тогда от нас досталось.
– Мое согласие или несогласие не имеет значения, это воля короля. А насчет отношения баронета лично к тебе не переживай. Была война, и вы не поступали бесчестно. Да и в любом случае ты будешь служить мне, а не ему. Но если пожелаешь… Я все понимаю и удерживать тебя не стану, как и Римму. Но вы подумайте. Мне не хотелось бы, чтобы вы меня бросали.
Столица встретила Георга разноголосым гомоном, узкими улицами, забитыми людьми самого разного возраста и из различных слоев общества. Вот идет разодетый купец. Он не имеет характерной для них полноты, наоборот – поджарый крепыш, но его длиннополое одеяние, берет из дорогой ткани, крепкие нарядные сапоги указывают на его статус. Идет не торопясь, с чувством собственного достоинства, как человек, знающий себе цену.
Вот обычный горожанин – на нем простые штаны и рубаха из одинаковой недорогой ткани, изрядно потертый кожаный жилет, на ногах деревянные башмаки, голова покрыта простым колпаком. Частые шаги отдаются стуком по каменной мостовой, не иначе как спешит по делам.
Вот обедневший дворянин – одежда из некогда дорогой ткани изрядно заношена, на камзоле и плаще видны следы аккуратной штопки. Столь же старому берету попытались придать более нарядный вид, вставив новое перо, но это помогает мало. Побитые сапоги с сильно стертыми каблуками просятся в починку. Молодой человек вьется ужом и заливается птахой, обхаживая молодую дворянку, которая выглядит куда богаче своего ухажера. Ее платье, плащ, высокая прическа с нитью жемчуга не оставляют сомнения в том, что их обладательница представляет состоятельный род. Можно удивиться тому обстоятельству, что она идет пешком, подметая подолом своего платья не очень чистые улицы города, вместо того чтобы передвигаться в карете. Но то, как она слушает своего ухажера, и поощрительные улыбки указывают на то, что внимание молодого охотника за выгодным браком ей приятно. Что ж, парень, похоже, у тебя есть шанс. Вперед.
Город живет своей привычной жизнью. Все заняты своими делами, и никому нет дела до того, что в его пределах появился еще один представитель. Взгляд прохожих изредка задерживается на статном всаднике, закованном в броню, но в целом воин в полном облачении здесь не такое уж редкое зрелище. Вот если он понесется вскачь или кого заденет красавцем-конем, играющим мощными мышцами под шкурой и гордо несущим своего седока, – тогда совсем другое дело. А так воин как воин. Если не знать наверняка, что это самый настоящий рыцарь.
Георг предпочел не надевать рыцарскую цепь. Попона его коня и щит не имели герба. Вот уж это не осталось бы незамеченным. Прошедшая два года назад война наделила его славой. Предпринятый год назад набег на баронства памфийцев, решивших его пощипать, еще больше упрочил репутацию. Столкновения на границе – рядовое в общем-то происшествие, но та стремительность, с которой были захвачены и сожжены три замка, просто не могла не привлечь к себе внимания общественности. Поговаривали, что вроде как уже сложена баллада в честь славного барона, правда, ему ее слышать еще не доводилось.
Барон Авене прибыл сюда в сопровождении десятка бойцов, которых предпочел оставить на постоялом дворе за стенами. Нет никакой необходимости въезжать в город с таким эскортом, привлекая взгляды зевак. Он оказался здесь вовсе не по своему желанию. Не сказать, что вызов доставил ему удовольствие, он вообще предпочел бы держаться в стороне от человека, к которому испытывал стойкое предубеждение, но не откликнуться на приглашение не мог. А парням куда лучше будет в обеденном зале, за столом, уставленным снедью, и в окружении девиц, готовых на многое ради серебра, звенящего в кошелях постояльцев.
По мере продвижения к центру становится более многолюдно. Дома, выходящие прямо на улицу, начинают уступать место высоким заборам. Здесь проживают представители благородного сословия, причем далеко не бедные, раз могут себе позволить в черте столицы целые подворья.
Несвиж, одноименная столица королевства, не производил на Георга особого впечатления. Да, народу куда больше, чем в тех городах, где ему доводилось побывать раньше. Но тот же Хемрод или Раглан выглядят гораздо более ухоженными. Кстати, стены столицы находятся далеко не в идеальном состоянии. Как видно, никто не допускает мысли, что к ним подступит враг, или же средства безбожно разворовываются.
Кажется, на месте. На весьма оживленную улицу, ведущую в сторону центрального рынка, выходит глухой забор, имеющий только арку с воротами, в одной из створок которых устроена калитка. Вот и деревянный молоток, чтобы без труда вызвать привратника. Вообще-то барон Гатине при его роде деятельности мог бы выбрать уголок и потише. О какой секретности может идти речь, если среди беспрестанно снующих туда-сюда людей легко может затесаться какой-нибудь соглядатай?
Ладно. Это не его дело. Георг, конечно, не хочет афишировать свою связь с Несвижским Псом, но и опасаться ему некого, он ведь не имеет с ним никаких дел. Правда, остается еще вопрос с его родословной. Но, похоже, барон знает что делает, раз уж пригласил его именно сюда и даже словом не обмолвился о сохранении тайны.
Привратник открыл окошко уже после третьего удара молотка. Однако… Впрочем, прислуга у барона вышколена хорошо, Георг помнил об этом еще по родовому замку Гатине. Калитка тут же распахнулась, едва гость назвался. Слуга бросил сквозь окошко быстрый взгляд, убеждаясь, что посетитель один, после чего задвигал запорами.
Его уверенность стала понятной, едва Авене прошел внутрь, ведя коня в поводу. Сразу за воротами располагались четыре воина в полном облачении. Даже неискушенному человеку достаточно было бросить беглый взгляд, чтобы определить в них закаленных бойцов, отлично знающих себе цену.
– Ну вот и ты, дорогой барон!
Гатине встретил гостя в своем кабинете, в обществе Волана, восседающего в кресле с неизменным кубком в руке. Именно присутствие здесь мастера насторожило Георга сильнее всего. Если этот любитель дорогого вина и темного искусства оторвался от своих изысканий, значит, дело явно попахивает чем-то эдаким. А прибавить сюда вызов самого Георга… Что вы опять задумали, господин барон?
– Вина? – все так же улыбаясь, предложил хозяин.
– Виренского, – с нескрываемой иронией согласился Георг.
– Х-ха! Я же тебе говорил, что парню оно явно пришлось по вкусу, – задорно выдал Волан и сделал небольшой глоток.
– Вы оба меня разорите на одном только этом пойле, – пробурчал барон, берясь за бутылку и наполняя серебряный кубок.
– Не ворчи, Жерар. Тебе это не идет. Ваше здоровье, молодой человек.
– Зачем вы меня вызвали, барон? – отпив вина, которое и впрямь пришлось ему по вкусу, поинтересовался Георг. – Сомневаюсь, что вы хотели угостить меня этим великолепным вином.
– Все повторяется, не так ли, Жерар? – глядя на молодого человека, произнес Волан.
Он имел в виду их первую беседу в том же составе, но три года назад в замке Гатине. Тогда барон и мастер просветили Георга по поводу того, кем он является по рождению. Что ж, вполне символично, потому как сегодняшний разговор не менее труден и важен. В зависимости от того, как он пройдет, будет определен и ход действий Гатине, а также будет определена судьба королевства. И это вовсе не высокопарное заявление. Все именно так и обстоит.
– Все повторяется, – согласился Несвижский Пес.
– Что на этот раз? – еще больше насторожился Георг. От этой встречи он не ждал ничего хорошего и с самого начала был в напряжении.
– Георг, как ты видишь ситуацию вокруг престола на сегодняшний день? – решил начать с вопроса Гатине.
– Я никак ее не вижу, – тут же открестился молодой барон, – потому что мне это неинтересно.
– И все же?
– Я вижу на престоле умного и прозорливого правителя, по-настоящему достойного короны, человека, способного управляться с королевством значительно лучше своего отца.
– С этим я соглашусь. Но поставлю вопрос иначе. Как обстоят дела с престолонаследием?
– Нормально обстоят. У короля есть дочь, которая вполне сможет ему наследовать. Остается только подобрать ей подходящего мужа.
– А вот тут ты неправ. Дочь конечно же сможет наследовать отцу, но за ее руку сегодня идет упорная борьба. Плетутся интриги и даже проливается кровь. Многие хотят возвести на престол своих отпрысков. Эта девочка – не столько залог стабильности, сколько яблоко раздора. И к чему все это может привести, остается лишь гадать. Король сейчас словно ступает по полю, пересыщенному ловушками. Один неверный шаг – и может начаться все что угодно. Пока ему удается отговориться от поползновений насчет помолвки, мотивируя это как юным возрастом Инесс, так и тем, что он все еще полон сил и даже не вошел в зрелый возраст. Но с каждым годом будет только хуже. Стабильность может внести только наследник, но никак не наследница.
– Это вы сейчас к чему клоните, господин барон?
– Ты хочешь быть наследником несвижского престола?
– Я?.. Да чтобы я… Нет! Мне не нужно этого счастья.
– Но ты сейчас являешься наследником.
– Обо мне никто не знает и не должен узнать. Вы забыли? Вы оба. Какую игру вы ведете?
– Говори только за Жерара, мое дело сторона, – тут же открестился Волан и заполучил осуждающий взгляд Гатине, как видно, рассчитывавшего на его поддержку и не получившего таковой.
Георг перевел полный гнева взор на барона, уже успевшего взять себя в руки и олицетворявшего в этот момент несокрушимую гору. Конечно, не помешала бы дружеская поддержка, но коли уж ее не случилось, ему достанет решимости отстоять свои убеждения.
– Георг, никто не ведет с тобой нечестную игру. Фигуры расставлены, остается только делать ходы, не противоречащие правилам игры, иначе крах. Правда заключается в том, что, хочешь того или нет, ты являешься наследником престола. И если случится необходимость, не сомневайся, я сделаю все, чтобы у Несвижа был король, гарантирующий стабильность и безопасность.
– Да не нужно мне этого! – вскочив на ноги и заметавшись по кабинету, выкрикнул Георг. – Разбирайтесь сами в своей трясине.
– Не обобщай…
– Да мне плевать, в одной вы лодке или нет, – прервал темного Авене, – я в нее не собираюсь садиться, это точно. Я хочу просто жить! Жить так, как хочется мне, а не так, как того требуют интересы королевства. Гатине, не смейте вмешивать меня в эту возню.
– Но ты ведь принял родовое имя и заботу о людях, проживающих в твоем баронстве.
– Вот только не нужно сравнивать. Это совсем не одно и то же.
– Разницы никакой. Сотня или сотни тысяч – ответственность одинакова.
– Нет, не одинаковая, – вновь опустившись в кресло и сделав большой глоток вина, возразил Георг. – Я не готов к этому. Я не хочу этого. Я готов служить, но не хочу править.
– Ты же знаешь, что твои желания здесь ничего не значат. Это твой долг.
– Почему мой? Вы такого высокого мнения о Гийоме, который является человеком долга и прекрасно осознает свое бремя. Неужели ему не по силам подарить королевству наследника? Это самая простая обязанность короля, не требующая абсолютно никаких усилий. Отчего тот, кто всегда знал, кем ему суждено быть, и выросший с осознанием той ноши, что будет взвалена на его плечи, предпочитает оставаться в стороне, а я, никогда не подозревавший об этом, должен подставлять свой горб?
– С тем, что кажется тебе столь простым, справиться как раз сложнее всего, – тяжко вздохнув, возразил Гатине.
– Королева бесплодна? Но ведь тут тоже не все так трудно. Если это так, то при отсутствии наследника король может развестись и взять другую жену.
– Сложность не в королеве. – Барон даже покачал головой, подкрепляя свои слова.
– Гийом?.. Так те слухи… Он мужеложец?
– Это тот самый случай, когда слухи совершенно верны.
– Но ведь принцесса Инесс…
– Тут нам пришлось изрядно постараться, и мы справились, – вновь перебил барон Георга. – Но повторить это не получилось. Не спрашивай. Там все очень сложно. Неужели ты думаешь, что если бы я мог, то не сделал бы этого? Гийом не способен быть с женщиной даже под воздействием чар. Даже длительное воздержание не помогло.
– Значит, я обречен быть наследником? Но я этого не хочу.
– Если ты по-настоящему этого не хочешь, то есть один выход.
– Какой? – Георг тут же ухватился за слова барона, словно утопающий за соломинку.
Ну не хотел он взваливать на свои плечи такой тяжкий груз, как управление королевством! Большое заблуждение, что править – это одно сплошное удовольствие. В первую очередь это огромная ответственность. Если бы он знал все о доле владетеля, то ни за что не согласился бы принять дар отца в виде баронства. Принимать решения, зная, что от них будут зависеть судьбы людей – не наемников, понимающих, что они обменивают свою кровь на серебро, а простых людей, – очень сложно. Прежде чем принять серьезное решение, Георгу приходилось прямо-таки выстрадать его. А ведь далеко не все они были популярны среди людей. У него появились и почитатели, и ненавистники. И это всего лишь баронство, где людей меньше тысячи. А тут на него хотят взвалить целое королевство! Не нужно ему этого счастья. Он вообще не понимает, отчего все с таким упорством добиваются короны. Нет, тех, кто хотел возвести на престол своих отпрысков, не спрашивая их мнения, понять еще можно, но ведь есть и те, кто сам стремится к этому.
– Наследовать престол по праву может только тот, в ком течет королевская кровь, – пристально глядя в глаза Авене, произнес Гатине.
– Вы сказали, что есть выход, а вместо этого опять смотрите на меня. Погодите… Ну нет…
– Да, Георг. В твоих жилах та же кровь, и она будет в твоих детях.
– Да вы что, сума сошли?!
– Ничего подобного, – все так же твердо возразил Жерар. – Гийом уже не раз давал согласие на то, чтобы его зачаровали, и, хотя результат был получен лишь однажды, даст снова. Ты правильно заметил, что он человек долга, а потому готов идти на жертвы, дабы исполнить его надлежащим образом. Но здесь все иначе. Он готов, и не просто говорит об этом, а делает, но его тело не может.
– Ну и к чему этот разговор? – обреченно откинувшись на спинку, упавшим голосом произнес Георг. – Вы же готовы на все ради сохранения стабильности в королевстве. Не думаю, что вас остановит то, что я представитель королевской крови. Вы можете сделать все и без моего одобрения или желания. К тому же после того, как чары спадут, я ничего и не вспомню.
– Я же тебе говорил – тут нет простого решения.
– Да что вы…
– Он хочет сказать, что ни я, ни иной мастер не сможет наложить на тебя чары, – перебил Георга все так же сохраняющий спокойствие и даже пребывающий в некой меланхолии Волан.
– Вы настолько хорошо постарались с наложением своих чар?
– Правда в том, что ты всегда был невосприимчив к чарам. Помнишь, после взятия замка Гело ты недоумевал по поводу того, что не сумевший тебя зачаровать ученик мастера не убил тебя своими действиями? Вижу, что помнишь. Я не настолько хорош, насколько тогда хвастал. Подобные чары действительно требуют специального ритуала, если их накладывать на длительный срок. Просто я попробовал зачаровать тебя прямо там и потерпел неудачу. Поэтому все, что ты делал, ты делал сам, по зову крови и из чувства долга. И сейчас решение придется принимать тебе.
– Но королева…
– За нее примет решение король, как и за себя. Она будет под воздействием чар и вспомнит лишь то, что ей внушат. Его также зачаруют, он будет пребывать в уверенности, что ему удалось исполнить долг. Сразу никто не бросится, а к моменту, когда обнаружится беременность, все следы развеются.
– Нет. Я не могу.
– Тогда смирись с тем, что ты наследник престола. Единственное, что тебя отделяет от короны, – это пока не рожденный сын Гийома.
– Но я не смогу так! Может, все же провести какой-нибудь ритуал? Я согласен на все, – не видя выхода и начиная сдаваться, растерянно сказал Георг.
– Нет другого пути, – тут же выпалил Гатине.
Воспользовавшись тем, что парень смотрит в пол, он устремил многозначительный взгляд на Волана. Тот только легонько пожал плечами. Словно хотел сказать – «как знаешь».
– Георг, есть лишь два пути, – убедившись в том, что темный будет молчать, более спокойно продолжил Жерар. – Каким из них пойти, решать тебе.
– Когда?
Гатине бросил вопросительный взгляд на мастера. Волан в своей обычной манере, с некоторой ленцой поднес к губам кубок с вином. Затем посмаковал, как заправский знаток, и после этого ответил:
– Через три дня у королевы будет самое благоприятное время.
– Значит, через три дня, – подвел итог непростому разговору Гатине.
– А если родится девочка? – и не думал закругляться Георг.
– Тогда ты все так же останешься на распутье, и решение опять будет за тобой.
– Гатине, запомни раз и навсегда. Я пойду на это, но, как только родится наследник, забудь о моем существовании. Квохчи над кронпринцем, как наседка, делай что хочешь, но не смей ко мне приближаться.
– Так и будет, Георг.
– Где мне находиться все это время?
– Тебя проводят. Все уже подготовлено.
Когда дверь за бароном Авене закрылась, Волан поднялся на ноги и сладко потянулся, напоминая в этот момент разомлевшего кота, вынужденного вынырнуть из приятной дремы. Потом он прошел к окну, обвел взглядом закрытые и забранные разноцветной слюдой створки, явно сожалея, что их никак нельзя открыть. Разговор еще не закончился, а ему хотелось вдохнуть свежего вечернего воздуха. Но ничего не поделаешь: то, о чем говорится здесь, не должно стать достоянием других, даже если это верные и проверенные люди. Так спокойнее не только Жерару, но и ему.
– Почему ты не сказал парню всю правду? – обернувшись, спросил он барона.
– Не нужно ему знать об этом.
– Но ведь он сам был готов к этому. А в таком случае я смог бы провести ритуал и помочь.
– Волан, тебе недостаточно того, что я в твоих руках? Хочешь еще и его заполучить?
– Нет. Просто на этот раз ритуал отличался бы, так как мне не нужно было бы накладывать чары и на себя самого.
– Сокрушаешься по поводу того, что я не позволил тебе прикоснуться к тайне не поддающихся чарам?
– Есть такое дело. После того как между мной и Торком наметилась гармония, я остался без серьезной работы.
– Не расстраивайся. Обещаю раздобыть тебе оборотня или другого невосприимчивого.
– А вот это ты зря. Друзьям так просто обещаний не дают, – хитро улыбнулся Волан.
Гатине вдруг понял: он только что сам себе создал весьма серьезную головную боль. Довольный собой, темный отвернулся к окну и с каким-то злорадством распахнул створки. Серьезные разговоры закончены, теперь можно и свежим воздухом подышать. Жерар только обреченно вздохнул.
– Миледи!
– Что случилось? – открывая глаза, с явным недовольством произнесла Адель.
После того как барон Ител принес весть о ее скором замужестве, девушка потеряла покой. Тот вечер, когда она столь хладнокровно обдумывала все, что связано с бароном Авене, был единственным спокойным в череде последовавших за ним. Как ни странно, в дом она вернулась умиротворенной и провела остаток вечера за беседой с дядюшкой Жилем, после чего уснула как младенец. Что послужило тому причиной, было определенно непонятно, но намечающиеся в ее жизни коренные изменения, казалось, не произвели на баронессу никакого впечатления.
Шли дни, и постепенно спокойствие духа начало изменять ей. Адель все чаще и чаще ощущала подспудное чувство беспокойства. Ее начали одолевать какие-то кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту, но как не силилась, не могла припомнить, что же именно ей приснилось. Вскоре ощущение тревоги стало преследовать ее и наяву. Ничего определенного, просто предчувствие чего-то страшного и неотвратимого.
Она потеряла не только сон и покой – она утратила чувство голода, проводя в праздности целые дни в своей беседке. Римме удавалось заставить ее проглотить небольшое количество еды. Но апатия, овладевшая ею, была настолько сильна, что баронесса не ощущала вкуса блюд, любовно приготовленных для нее. За прошедшие пару недель она исхудала настолько, что под глазами появились синяки, трудно было поверить, что эта девушка еще совсем недавно буквально светилась здоровьем, а энергия била из нее через край.
Уже через несколько дней после памятного вечера с бароном Ителом она знала точно, что с ней происходит. Вот только понимание не принесло облегчения, не смогло прогнать тревогу и ночные кошмары. Она никак не могла простить отцу предательства. Он никогда не признавал ее, пресекая любые попытки дочери пробудить в нем отцовские чувства. Но при этом искренне любил так, как может любить только настоящий отец. Он обещал, что она сама выберет себе мужа по сердцу и по душе, не препятствовал ухаживаниям за нею, но никогда не выказывал своей воли.
Несколько раз он заводил с нею разговоры о замужестве, держась при этом не как любящий родитель, а как сюзерен, устраивающий выгодный брак своей воспитанницы. Не сказать, что подобранные женихи были недостойными или были ей противны. Но она каждый раз противилась, так как перед ее глазами был пример подруги, выросшей в любви, которую не пытались спрятать за маской безразличия. Да, брак Агнессы устроил ее отец, но ведь он постарался подобрать не просто выгодную партию, но и достойного жениха. В браке подруга была счастлива, хотя до свадьбы практически не знала своего будущего супруга.
Король же продолжал оставаться холодным, что и послужило причиной неприятия его попыток устроить ее судьбу. До получения вести о свадьбе (именно о свадьбе, о помолвке и речи не было) Адель вполне нормально относилась к баронету Гело. Но стоило ее отцу объявить о своем решении, как неприязнь к молодому человеку, вины которого ни в чем не было, стала расти день ото дня. Это чувство еще более усугубило ситуацию, внося еще больший разлад в ее душу.
И вдруг ни с того ни с сего вчера вечером ей захотелось есть. Боясь, что после столь длительного и жесткого воздержания в еде желудок баронессы не выдержит, Римма покормила ее бульоном, после чего отправила спать. Боже, какое блаженство! Адель уже успела позабыть, что такое крепкий сон, насыщенный яркими и приятными снами. Не имеет значения, что она опять ничего не запомнила, главное – она знала, что сон был великолепен.
Ну и как тут проснуться в хорошем расположении духа, когда тебя вырывают из такой неги и возвращают на грешную землю, со всеми ее проблемами и невзгодами? Вот именно этим и объяснялось ее недовольство. Похоже, трудное и длительное восхождение на некую гору позади и она все же сумела найти в себе силы принять уготованное ей. Слава богу, все позади. Однако, прислушавшись к своим ощущениям, она вдруг осознала две вещи. Она по-прежнему не желает выходить замуж за баронета. И ей нестерпимо хочется есть.
Эти мысли пронеслись в ее голове в мгновение ока. Но, несмотря на невероятную скорость, каждая мысль была четкой и ясной. Боже, как же не хочется вставать. Но господи, как же хочется есть! А тут еще и эти дразнящие запахи, доносящиеся с кухни. Странно, раньше она никогда их не ощущала. Наверное, длительное голодание обострило обоняние. Адель сделала еще один вывод: если ее немедленно накормят свежевыпеченной булочкой с маслом и медом, напоив горячим взваром, пахнущим травами, она простит то, что ее вырвали из такой приятной неги.
– Миледи, там прибыл гость, – сообщила Римма.
– В столь раннее время? – бросив взгляд в окно и заметив, что рассвет едва занимается, недовольно заметила Адель.
– Незваные гости всегда появляются в неурочный час. Хорошо еще не ночью, не то с него станется.
– И кто это?
– За стенами замка кружится конный отряд барона Авене.
– Барона Авене?
– Да, миледи.
– Что этот несвижский волколак делает под стенами моего замка, да еще и так близко от столицы?
– Он желает говорить с вами, миледи.
– Ага. Превосходно. Он желает. А вот я не желаю с ним беседовать. Прикажи подать завтрак, очень есть хочется, а потом вернись, я хочу одеться.
– Но он не один, а со своей дружиной.
– Он готовится к штурму?
– Нет, – растерянно ответила Римма.
– Тогда делай что тебе сказано.
– Слушаюсь миледи.
Итак, он все же пришел. Неужели… Ну да. Все так и есть. В тот вечер она рассказала о своем замужестве Бруку, втайне надеясь, что он сможет подать весточку своему бывшему командиру. А когда уединилась, то все мысли ее были сосредоточены на бароне. Она что, думала о том, чтобы?.. Да нет же, это бред. Этот волколак!.. Но ведь надеялась же? Надеялась. А у кого еще достанет духу пойти наперекор ее отцу? Ну и с чего бы ему стараться ради нее? Впрочем, разве она не видела, как он себя вел с ней перед расставанием? Такой потешный! Можно рассуждать об этом сколько угодно, но женщина всегда замечает, нравится она мужчине или нет. Ну да, настолько понравилась, что за два года ни одной весточки. Но ведь он пришел. Пришел, когда, казалось, выхода нет. Это значит… Ничего это не значит. Или значит? Все окончательно запуталось. Нужно поговорить с ним, и только потом станет хоть что-то ясно. Но сначала она позавтракает.
– Как она сказала?.. – Георг откровенно растерялся.
Нет, он, конечно, предполагал, что Адель может оказаться недовольной его появлением, но чтобы вот так – проявить равнодушие… Какая разница, в какое время он появился под стенами ее замка? Большой вооруженный отряд находится поблизости от ее дома, намерения неизвестны. И в этой ситуации проявлять равнодушие? К тому же ее известили, кто именно сейчас находится перед воротами. Да за кого она его принимает?!
– Сэр, ее милость выйдет к вам, как только покончит с завтраком. – Было видно, что Бруку неприятно говорить это барону, но другого выхода нет. С одной стороны – девушка, которая за последнее время стала ему дорога и забота о которой уже вошла в привычку. С другой – боевой соратник, командир, с которым он прошел огонь и воду. Господи, эти двое никак не могут найти общий язык, но он-то тут при чем?! И зачем только он послал весть в Авене! Вот вышла бы за этого Гело. Хм… А кто вообще сказал, что барон Авене – ее избранник? А то нет! Да он готов прозакладывать свои… Нет, с закладом нужно повременить. Ну не поступают так с тем, кого ждут с нетерпением.
В этот момент Георг походил на смешавшегося юнца. Весть о замужестве Адели он получил, будучи в столице, а вернее, когда уже собирался ее покинуть. Он и сам не мог объяснить, с чего так взбесился. Нет, он, разумеется, понимал, что его неодолимо влечет к этой девушке. Как понимал и то, что отговариваться от просьб матушки привезти «дочку», становится все труднее и вскоре нужно будет что-то предпринять. За минувшее время он так ни на что и не решился по одной простой причине – он боялся. Его одолевала неуверенность. Мало ли какие чувства испытывает он. Но полученная из Памфии весть от Брука, переданная через боевых товарищей, заставила его пойти на крайние меры.
Была мысль снарядить отряд и просто выкрасть баронессу. Такие случаи вовсе не были редкостью. Рыцари поступали так во всех королевствах. Тут главное – успеть сочетаться законным браком с «невестой», чтобы все было в пределах приличий, а там бедняжке уже ничего не оставалось. Но на подобное он пойти не мог. Его останавливали два обстоятельства. Первое – это сама Адель, неволить которую он не стал бы ни под каким предлогом. Вторая – брат. Ну не мог он подложить ему такую свинью. Из-за этого похищения вполне могла начаться война. Плевать, что король никоим образом не признавал родство с баронессой Гринель, она его дочь, в ее жилах течет его кровь, и подобное никому не спустили бы.
Барон Авене не собирался применять силу – просто поговорить. Дружина же была нужна лишь для того, чтобы этот разговор состоялся, все же баронессу охраняли солдаты короля. Понять, что творилось у него в душе, он и сам не мог. Вроде как испытывал нерешительность, но в то же время готов был пойти на все. Он сам не знал, как правильно поступить, но понимал одно – тянуть больше нельзя, необходимо действовать.
Началась самая настоящая гонка. Более трехсот миль они преодолели за рекордно короткий срок, давая роздых только лошадям. Дружина пошла за ним безоговорочно, хотя он честно сообщил бойцам, что поход имеет личный характер и отказавшийся от него ни в коей мере не будет осуждаться бароном, а продолжит свою службу, как и прежде.
По большому счету, его отряд сейчас не представлял никакой опасности для находящегося перед ним замка. Люди были вконец измотаны и истощены. Им нужен был отдых, как минимум сутки, чтобы прийти в себя. Дружинникам еще удавалось изображать грозный вид, но на деле бойцы из них сейчас откровенно никудышные.
– Молодец Адель!
– Ай красавица!
– Такая не спустит!
– Нет, не спустит!
Голоса из-за спины были полны восхищения и уважения. Большинство в его дружине помнили эту девушку, когда она была вынужденной их гостьей. Вот же бестия! Будучи в плену, суметь добиться уважения наемников, которые наплевали на свою долю от ее выкупа и даже бровью не повели, когда командир отпустил ее просто так! Мало того, ее еще и сопроводили до Хемрода по оккупированной территории, рискуя попасть в лапы памфийцев.
Георг обвел взглядом сопровождавший его десяток, и парни решили попридержать языки. Каждый поспешил найти себе занятие, старательно изображая бдительность и усердие в службе. Одни осматривают подступы, другие изучают стены и башни, и все усиленно стараются стереть с лица ухмылки, правда, получается это не очень. Нет, ну эти шестеро ладно, они знали баронессу, но новички-то чему радуются? Как видно, время в пути коротали в разговорах, так что и этим все известно. Ну и пусть их. Значит, ждать. Ладно.
Десяток под предводительством барона Авене, отделившийся от кружащейся вдалеке сотни, простоял шагах в семидесяти от ворот примерно с полчаса. Ни к чему подъезжать ближе и задирать голову при разговоре. Куда проще слегка повысить голос. Но по прошествии этого времени Адель на стене так и не появилась. Вместо этого подъемный мост опустился, и из ворот выехали два всадника. Вернее, всадник и всадница. Первым был Брук, а вот во всаднице Георг сразу же узнал Адель.
Уже кипевший от злобы барон сразу же позабыл о недовольстве. Вот появись она на стене – и, скорее всего, весь негатив излился бы могучим водопадом. Но стоило ему увидеть ее выезжающей из ворот… По телу пробежала дрожь, под ложечкой засосало… Хорошо хоть на преодоление даже этого небольшого расстояния всадникам потребовалось какое-то время. Его вполне хватило, чтобы мужчина сумел взять себя в руки.
Не доезжая примерно тридцать шагов, Брук остановился, предоставляя Адели возможность проделать остаток пути в одиночестве. Увидев это, Георг обернулся к парням и легким кивком дал понять, чтобы они отъехали. Те поняли все верно и подались назад. Теперь барон и баронесса могли разговаривать хотя и у всех на виду, но находясь в некоем уединении.
– Мое почтение, баронесса, – сглотнув вдруг возникший в горле комок, поприветствовал ее Георг. Правда, справиться с дрожью в голосе он так и не сумел.
– Чем обязана столь необычному визиту, барон Авене? – Показалось или ее голос действительно дрогнул?
Боже, что с ней! Она совсем не похожа на ту пышущую здоровьем красавицу. Нет, Адель по-прежнему прекрасна, и он готов любоваться ею бесконечно, но что это за болезненная худоба? А эти синяки под глазами?..
– Прошу прощения, баронесса, я не знал, что вы нездоровы.
– Я нездорова? Ах, это! Не обращайте внимания. Хворь уже миновала, и я твердо стою на ногах. Так чем же я обязана вашему визиту, барон?
– Я привез вам приглашение моей матушки погостить у нас дома, – отчего-то струсив, решил он прикрыться матерью.
– И для этого привели всю свою дружину? – Ему опять кажется или в ее голосе слышится разочарование? Да кто же ее поймет! То называет его волколаком, то заигрывает.
– Мне несколько небезопасно находиться в Памфии, так что наличие дружины совсем не помешает, – уцепился он за слова баронессы, так как говорить об этом было куда проще.
Надо же, а ведь все эти дни он был полон решимости, сотни раз мысленно проговаривая все, что скажет ей. Но стоило оказаться лицом к лицу… Боже, да что с ним вообще такое! Ведь это так просто…
– Безопасность – достаточно веское основание, – понимающе кивнула Адель, – но могли бы ограничиться и простым посланником. Я помню о своем обещании матушке Аглае и обязательно исполню его. Однако сейчас я несколько ограничена во времени, у меня в скором времени состоится свадьба. Но после я обязательно изыщу возможность навестить ее. – Девушка буквально сочилась желчью.
Боже, что она такое говорит? А этот болван? О чем это он? Более нелепого объяснения своего пребывания в опасных землях, да еще и так близко от столицы, измыслить просто невозможно. Нужно пригласить его в замок. Этого требуют приличия. А еще… Боже, как он налился краской… Вот сейчас махнет на все рукой, развернется и умчится в свои владения. Приглашение остановит его от необдуманного шага. От какого шага? Он вообще способен принять хоть какое-то решение или все его достоинства сводятся к умению махать мечом?! Ну зачем он сюда приехал?! Лучше бы и не появлялся! Все надежды, воспылавшие было в ней, рушились с неумолимой быстротой.
– Если это все, что вы хотели мне сообщить, то прошу меня извинить, у меня много дел. В дом не приглашаю. Я, знаете ли, не привыкла, чтобы в гости ездили в сопровождении целой армии.
– Баронесса!
– Ну что еще, барон? Забыли еще что-то передать от вашей матушки? – язвительно поинтересовалась она.
Адель уже не волновалась, и если в ее голосе ощущалась дрожь, то иного рода. Не нужно быть знатоком человеческих душ, чтобы понять: ее сейчас переполняет гнев. Проклятье, да он сейчас сам готов врезать по своей голове чем-нибудь поувесистее!
– Я… Я приехал… Баронесса Гринель… Адель, выходите за меня замуж!
– Что?.. Что вы сказали?
– Вы прекрасно расслышали.
– А вам известно о том, что я уже выхожу замуж?
– Да, баронесса.
– Значит, вы прибыли сюда со своей дружиной, дабы получить именно тот ответ, который вам нужен, не считаясь со мной! – Не вопрос. Адель уверена в своей правоте.
Нет, она уже не зла. Ее охватила ярость. Да что этот барон себе позволяет! Он настоящий волколак, всегда им был, им и остался! Вот как получается. Если она согласится на его предложение, то все нормально, а если нет – он похитит ее, как добычу, и распорядится ею по своему усмотрению. Да кто он такой?!
– С чего вы взяли, что я собирался вас похищать?
А вот теперь ни о какой дрожи в голосе и говорить нечего. Оба вдруг пришли в возбуждение и теперь, уже не думая о приличиях, говорили настолько громко, что их прекрасно слышали даже на стенах.
– А разве нет?
– Да и в мыслях этого не было!
– Зачем же тогда здесь ваша дружина?
– Чтобы иметь возможность поговорить с вами, если ваш капитан попытается этому воспротивиться!
– Выходит, ради разговора со мной вы готовы были штурмовать мой замок!
– Да какой здравомыслящий человек не прибегнет к переговорам, если к стенам замка подступает сильный отряд? А это все, что мне было нужно!
– И я должна вам верить?
– Можете не верить, но это так!
– А вам известно, что если я нарушу волю короля, то буду лишена и титула, и владений?
– А зачем они вам? Я дам и то и другое. Но если для вас это так важно… Я немедленно готов подписать грамоту о передаче вам всего моего баронства при условии, что вы станете моей женой.
– Пытаетесь купить меня?
– Да не пытаюсь я вас купить! Просто готов на любые ваши условия.
– А если я откажусь?
– Я тут же уеду, и живите как хотите. Выходите замуж за кого пожелаете. Меня вы больше не увидите!
– Какого вы высокого о себе мнения. Вот он каков я – или будь счастлива со мной, или будь несчастна с другим… Вы куда, Авене?!
– Я возвращаюсь обратно в Несвиж. Счастливо оставаться.
– А ну стой, волколак несносный! Значит, ты проделал этот долгий путь, а теперь так просто уйдешь?!
– Именно это я и делаю! – уже немного отъехав и вновь развернувшись, гневно бросил барон.
Он уже вновь хотел дернуть повод и убраться прочь от этого места, но вдруг заметил, что в Адели произошла какая-то неуловимая перемена. Что это? Неужели он не ошибается и в ее взгляде мелькнул испуг? Чушь! Чего ей опасаться? Никто и не думает посягать на нее. Более того, он недвусмысленно выразил свое намерение вернуться в свои владения, и разрази его гром, если он не воплотит это в жизнь! Каким же нужно быть дураком, чтобы проделать все то, что совершил он!
Баронесса двинула поводом, и ее лошадь пришла в движение. Подъехав вплотную, Адель тихо, так, что их никто и ни при каких обстоятельствах не сумел бы расслышать, спросила:
– А кто мне делает предложение? Барон Авене или принц крови?
– Откуда вы… – скорее прохрипел, чем проговорил он.
– Так все же, кронпринц, кто мне делает это предложение?
Он вдруг понял, что до этой минуты она ни в чем не была уверена полностью. Но теперь, увидев его реакцию, убедилась окончательно. Вот оно! Вот причина ее испуга. Она боится выпустить из рук удачу. Незаконнорожденная дочь, хотя и любимая, но не признанная отцом. Самое большее, что ей светит, – это выгодная партия, которую ей обеспечит отец, и практически полная безвестность, потому как она могла стать супругой достойного дворянина, но только не принцессой. Неужели он в ней ошибался и она настолько самолюбива?
– Сэр Георг, барон Авене, вассал его величества Гийома Второго, короля Несвижа, – глядя ей прямо в глаза, твердо ответил он.
– И иного не будет?
– Иного не будет никогда.
– Что ж… Я согласна.
– Что?
– Вам слух отказал, барон Авене? Я согласна. И потом, сомневаюсь, что при столь маниакальном желании сохранить все в тайне, вы решитесь оставить меня на воле.
– Адель…
– О Боже, какой же ты все-таки глупый. Мой волколак. Может, наконец поцелуешь меня?