Глава 20
Бесконечна и непознаваема

Как обычно, они сидели в «Кимоно самурая». Ресторанчик имел два серьезных достоинства: находился возле дома Жозефа Паккарди, а кроме того, здесь под видом сакэ подавали нормальную водку. Будучи личностью разнообразных дарований, маэстро занимался многими делами одновременно. Он слушал передачу по видео, выговаривал Андрею за то, что тот ест суши вилкой, учил правильно держать японские палочки. В промежутках режиссер плакался на кризис, грозящий чудовищными убытками.

— Народу нужны зрелища, — провозгласил Паккарди с трагической миной. — Рейтинги падают. Срочно нужен оригинальный исторический боевик.

Подумав, Андрей осторожно предложил:

— Может, попробуем сделать сценарий на основе новых данных, которые мне удалось собрать? Начало и конец Девятой Галактической — это будет бомба.

Даже не спросив о подробностях, маэстро великодушно разрешил:

— Пиши что хочешь — лишь бы побольше спермы и крови. Народ обозлен на ломов — пусть ломов убивают с особой жестокостью.

— В таком случае можно экранизировать книгу Чаклыбина об изгнании ломов из Эднеромке — в Седьмую войну.

Идея не слишком заинтересовала режиссера. Безразлично дернув щекой, плечом и усиками, Паккарди проворчал: дескать, надо посмотреть хотя бы план сценария. Затем маэстро Жозеф обратил внимание на экран, с которого профессор-астрофизик заверял общественность в полной безопасности работ с темной материей.

Плавная речь благообразного мужа науки успокоила туго натянутые нервы деятеля высоких искусств. Рассеянно осведомившись, как продвигается работа на диссертацией, но не выслушав ответа, режиссер осведомился:

— Чем сейчас занимается твоя красавица с огненной шевелюрой?

— Даже не знаю, моя ли она… — грустно признался Андрей. — У нее теперь новое грузо-пассажирское судно, в дальних рейсах большое бабло зашибает.

— Ну ладно, это я просто так спросил… — Маэстро резко толкнул тарелку и, наклонившись в столу, прошипел: — Кадры, которые мы отсняли на Шерлонде, хорошо получились. Надо к этим эпизодам действия добавить. Идеи будут?

— Я вас полчаса уговаривал сделать фильм по материалам, которые я собрал!

Искренне удивленный маэстро похлопал ресницами и произнес обиженно:

— Но ты же не объяснил… Говоришь, про что будет фильм? Учти, сексуальные сцены с инопланетянами нашему зрителю приелись. Инопланетян убивать надо — зрителям такое нравится.

— Я предлагаю сериал про начало и конец войны, — терпеливо повторил Андрей.

На лице режиссера засветилась одобрительная гримаса, но тут его вновь отвлекла видеотрансляция. Политобозреватель с экономическим уклоном Кларисса Латунная экспансивно порицала правителей Ломандара, вступивших в отвратительный сговор с прогнившим режимом Красной Башни. Насколько понял Андрей, ломы ведут переговоры о сотрудничестве с человечеством, и такое развитие событий обозревательницу совершенно не устраивало.

Разобраться в этом казусе мог лишь опытный психиатр, потому как прежде Латунная с озверением восхваляла любые действия ломандарских властей. Теперь же она рассказывала ужасы про коррумпированных правителей, которые сговариваются с главными врагами человеческой расы. То ли тетку перекупила другая разведка, подумал Андрей, то ли… какая-нибудь корпорация.

— Да, ломы — это враги, — почти не играя патриота-фанатика, произнес Паккарди. — Даже ты не будешь спорить.

— Представьте себе, буду, — твердо сказал Андрей потрясенному такой несговорчивостью режиссеру. — Все сложнее, маэстро. Намного сложнее.

От подробных объяснений он уклонился — один хрен собеседник не поймет. Лишь заверил, что распишет все нюансы в план-конспекте сценария.

Работа над диссертацией плавно перетекала из очередного кризисного состояния в следующее, столь же неприятное. Основной массив данных был собран, и теперь следовало разложить все факты по главам и параграфам, отбросить малозначительные, подобрать один к одному главные события, дать им разумное истолкование, подчеркивая ошибки предшественников и подлость фальсификаторов.

Последние несколько дней он приводил в чувство раздел обзора публикаций, посвященный завершению войны. Ему, проникшему глубоко в тайны минувшей войны, работы прежних исследователей казались беспомощными, а собрания документов — неполными. Становилась понятной читанная когда-то фраза: дескать, труд ученого сродни работе древних золотоискателей, промывавших и просеивавших кубические сажени пустой породы ради единственной песчинки драгоценного металла. Точно так же крупицы истины о событиях прошлого были погребены среди нагромождений лжи, неверных трактовок, бессмысленной болтовни, пристрастных оценок или вульгарной клеветы некомпетентных идиотов. И все понятней становилось, что история бесконечна и непознаваема, как сама Вселенная.

Всей правды не знал никто, даже самым осведомленным известна только небольшая часть правды, причем избранные носители разгадок не сдавали свое знание в архивы. Правда — слишком большая ценность, чтобы делать ее достоянием общественности. Полчища исследователей постепенно приближались к истине, но могли постичь лишь небольшую ее часть. Андрей все чаще представлял себя не бредущим во тьме путником, но участником состязаний по эстафетному бегу. Он уже не надеялся, что именно ему доведется порвать финишную ленточку, но верил, что сможет передать эстафету более удачливому атлету.

Официальную точку зрения земных историков отражала статья «Кордо Ваглайч» из 14-го тома «Земной военной энциклопедии»:

«…На заключительном этапе войны, после нескольких тяжелых поражений, лично повел эскадру «Лейбштандарт» в составе 8 крейсеров на перехват большого ломандарского конвоя. Неосмотрительность К. В., приказавшего развить полный ход, привела к отрыву «Лейбштандарт» от соединения линкоров адмирала Ч. Адораша (4 линейных корабля и 5 крейсеров). Противостоящие им силы Таримкли Ломандара составляли 7 линкоров, 2 тяжелых крейсера, 12 крейсеров, 22 конвойных корабля и 37 транспортов с войсками. Удачный маневр ломского командующего Мевре Таффули не позволил группировкам К. В. и Адораша соединиться. В окрестностях звезд Нудбешкар и Буршент оба отряда Кьелтарогга были по очереди разгромлены превосходящими силами противника. Согласно рапортам уцелевших в этом сражении ломских кораблей, на последнем этапе сражения, понимая неизбежность поражения, тароги применили гиперонные боеприпасы, уничтожившие все живое в системе Буршента. К. В. погиб в бою, не увидев гибели созданной им державы.

Стремясь нанести противнику максимально тяжелое поражение, командование Ломандара приступило к массированным налетам тяжелых бомбардировщиков по центральным планетам Кьелтарогга. Натолкнувшись на мощную систему обороны, ударные соединения ломов понесли огромные потери. При этом к населенным планетам смогли прорваться лишь отдельные корабли. Главным итогом этой операции стало уничтожение промышленных объектов на периферийных мирах, где производились гиперонные боеприпасы. Тяжелейшие потери вызвали недовольство среди ломов, общественность требовала прекратить войну. Было понятно, что тароги и шерлоны готовы к ожесточенной борьбе за свои миры, что неизбежно привело бы к колоссальным взаимным потерям. В этой обстановке власти Ломандара приняли предложение П. Енисейского приступить к мирным переговорам».

Год назад такой вариант изложения вполне удовлетворил бы его, но сегодня Андрей знал слишком много. Вовсе не 8 крейсеров было в отряде Кордо, но 4 рин-илдрос, 3 зобиар и один тяжелый корабль — вероятно, акрон или бариках. И не существовало никакой эскадры «Лейбштандарт», придуманной даже не земными, а ресовскими историками. Кроме того, сражение завершилось взаимным истреблением, поэтому неправильно говорить, будто ломы разгромили тарогов.

При этом никто не знает, как правильно называть звезду, возле которой разыгралось последнее сражение, — то ли Буршент, то ли Буршента. Имя звезде давали даласы, в языке которых, кроме мужского и женского рода есть еще несколько, соответственно гендерным особенностями этой шестиполой расы. Точно так же разные авторы используют названия Мрагвенди, Мрагвенд или Мрагвенда, но все привыкли и понимают, о чем идет речь.

Анхель Ханаан в «Легендах и мифах великой войны» опирался на главные тезисы военной пропаганды, в настоящее время частично отвергнутые. По его мнению, пресловутый Альтаирский клуб, подконтрольный разведслужбам Ломандара, сымитировал глобальный кризис, чтобы частные корпорации получили громадные дотации от государства. Когда же деньги были получены, продолжение войны стало ненужным, и корпорации решили прекратить боевые действия, потому что были заинтересованы в освоении завоеванных планет. В отличие от бывшего министра, Синтия Дарк, автор книги «Главный преступник Галактики» считала 9-ю Галвойну личным проектом злодея Кордо Ваглайча. По ее мнению, война естественным образом прекратилась, едва был уничтожен кабтейлунк — единственный виновник, организатор и двигатель чудовищной бойни.

Разумеется, однозначен в своих оценках был Алекс Бонапарт. И в «Преступном пути человечества», и в «Оскаленной морде примата» ренегат-перебежчик разными словами внушал галактической общественности страшилки на тему врожденной злобности гуманоидов.

«Невероятными стали размахи побоища, пожиравшего миллионы машин, десятки миллионов жизней, а уж деньги — сотнями триллионов. Два величайших злодея — Ваглайч и Порфирий — методично, с дальним умыслом, вытаптывали соседей, прибирая к загребущим лапам плохо лежащие миры и целые звездные скопления. Лишь тогда, на втором году галактического Армагеддона, самые прозорливые с ужасом стали постигать кошмар последующей стадии безжалостных битв.

Преступные вожди двух стай кровожадных приматов не просто творили ксеноцид и грабили соседских нелюдей. Речь уже пошла не об одном лишь покорении побитых или о простом выстреле в затылок поставленных на колени негуманоидов. Огромные захваченные пространства и ресурсы превращались в плацдармы, с которых бессовестные диктаторы намеревались бросить свои орды в новый поход, дабы сокрушить все без исключения великие культуры. И лишь в самом последнем раунде два бойца-гуманоида сошлись бы в решительной схватке на ристалище, засыпанном радиоактивным пеплом и гниющими трупами.

Безумный план приматов уже начинал осуществляться. Покончив с усталой Республикой, полчища Кордо развернулись против Даласули. Тогда же Порфирий выхватил из рукава припасенный козырь — огромная, до зубов оснащенная новейшим оружием армия генерала Кнауба начала разворачиваться в захваченных скоплениях, готовясь нанести смертельный удар в самое сердце прогнившей, готовой рассыпаться 12-й Империи. Только не в армиях, флотах или танковых армадах притаилась главнейшая угроза. Приматы наполняли свои арсеналы страшным гиперонным оружием.

Внезапно прозревшие лидеры свободолюбивых народов осознавали цену промедления. Разгромив державы старого Альянса, гуманоиды неотвратимо бросились бы на миролюбивые расы, не принявшие участия в схватке хищников. Не могли добрые ломы продолжать политику нейтралитета, потому и совершили проекцию своих сил, встав неодолимой стеной промежду тарогов и людей. Принеся в жертву миллионы соотечественников, они остановили войну, ибо побоялся палач Енисейский продолжать кровопролитие, потеряв единственного подельника. Двинул злодей свой флот против Ломандара, но воевать не стал, отступил трусливо».

Болтовня предателя не выдерживала даже элементарной критики. Если существовал сговор или хотя бы взаимопонимание между Кьелем и Землей, то вмешательство благородных ломов в схватку злобных гуманоидов, создавших гиперонные боеприпасы, выглядело чистым самоубийством. Но в таком случае состоящий из четырех ударных армий Резервный фронт генерала Кнауба должен был нанести смертельный укол в спину ломандарского десанта.

Обвинения ренегата выглядели одиозно даже для откровенно враждебных инопланетян. Солидные историки — будь то ресы, рагвены, импы, даласы или ломы — не опускались до вранья о гиперонных бомбах в арсеналах человечества или о броске человеческого флота к границам Ломандара. Хотя, конечно, были внутренние враги вроде Сваниховского или Фолькенгольца, с готовностью повторявшие любую глупость, выставлявшую человечество в неприглядном ракурсе.

Прав мог оказаться Ханаан, твердо державшийся концепции президента Енисейского. Андрей и прежде читал подобные рассуждения о виновности неназываемых корпораций, но тогда казалось, что деятели старого режима упрямо держатся идеологических штампов. Сегодня же, ознакомившись с документацией «Прусло Кромо», он был готов поверить в закулисную роль трансгалактических исполинов. Эта гипотеза многое объясняла, хоть и носила оттенок конспирологичности.

И уж совсем бестолково, с позиций сегодняшнего знания, выглядело восторженное повествование Лаймы Бахман о подвиге ломандарских альтруистов, сокрушивших смертельного врага всей Галактики. В начале XXVI века «Звездные пушки» становились похожи в лучшем случае на курьез, о который так удобно вытирать ноги.

Целую главу Бахман отвела под описание политической эволюции нейтрального Ломандара. Пока гремели первые сражения, ломская элита надеялась якобы, что Альянс Главной Оси своими силами покончит с тоталитаризмом. Однако воинство кабтейлунка успешно разгромило громадную армию Альянса, глубоко вторглось в пространство 7-й Республики. На другом фланге непобедимый флот Кьелтарогга вплотную приблизился к имперским границам. Тем временем непостижимый президент Енисейский выполнил несколько неловких операций во второстепенных скоплениях. Даже смешно было читать неуклюжие объяснения провинциальной журналистки, не желавшей признавать силу земного оружия.

В изложении Бахман армии человечества изначально были обречены на поражение. Все победы, одержанные людьми, она объясняла нелепой вереницей случайных совпадений. По ее мнению, высокоморальные ломы раньше других рас сообразили, что войну надо скорее прекратить. На второй год войны, когда земная армия, взяв под прочный контроль Облако Артемиды и скопление Конус, готовилась нанести последние удары в Трамплине и Призме, обеспокоенный Бсархад вступил в войну. Как писала Бахман, ломы опасались, что после победы над Альянсом кабтейлунк направит дальние бомбардировщики с гиперонным оружием на миры Ломандара. Подобные же подозрения существовали по поводу дальнейших намерений Порфирия Енисейского.

Наверняка ломское миротворчество базировалось и на простом прогнозе: если не вмешаться, то ССМ и Кьелтарогга расхватали бы самую ценную добычу. Армии гуманоидов наступали слишком успешно, так что через несколько месяцев Кьель и Земля приступили бы к дележу обломков Альянса. Причем дележка могла проходить как полюбовно, так и с применением гвардейских корпусов. На военно-исторических форумах Интернета до сих пор не прекращались ожесточенные дискуссии о возможном исходе столкновения новейших земных «Вотанов» с акронами и барикахами Ваглайча. В любом случае Ломандар ввязался в войну, когда был уже виден финал. Огромный флот и многомиллионная пехота, вооруженная новейшей техникой, пришли в Даласули, преградив продвижение тарогам и шерлонам.

Воспользовавшись этой подмогой, имперцы перебросили резервы в Призму, где были разгромлены, но к тому времени ломы выбили тарогов из Даласули, Кордо погиб возле Буршенты, Кьелтарогга капитулировал, и Порфирий Енисейский согласился ограничиться уже достигнутыми завоеваниями. В противном случае, открытым текстом писала Бахман, против человечества двинулся бы весь галактический сектор.

Примерно в таком же ключе излагали события историки большинства участников войны. Если не вдаваться в детали, не было принципиальной разницы между трудами ресовских или ломских профессоров и полуграмотным шаманом с планеты Чарх, сложившим балладу с убийственным апофеозом:

«В недавнюю Эпоху Горя и Скорби несколько разбойничьих банд вступили в схватку за право обогащаться за счет законных богатств нашего прекрасного мира. Гнусно пользуясь миролюбием великодушных чархиан, ложно принятым за слабость, звездные варвары грабили бесценные сокровища соседних небесных светил. В бессильном гневе сжимались кулаки астрономов и алхимиков, наблюдавших эти преступления в свои зрительные трубы.

Более того, варвары явились на нашу прекрасную планету Чарх, превратив цветущие поля и долины в арену сражений. Горели вековые деревья, тучи дыма застилали небосвод, враждебные пришельцы устраивали охотничьи экспедиции на лесного и морского зверя, чтобы прокормить свои ненасытные полчища. Никто из них даже не подумал ни спросить разрешения у чархианских правителей, ни предложить достойную компенсацию.

И тогда великий правитель островной страны Хорпи провозгласил мудрое решение: «Пусть убивают друг друга как можно больше, мы не будем им мешать». И чархиане ушли в свои крепости, ушли в свои пещеры, ушли в свои хижины и долго не вмешивались в кровавые схватки звездных варваров, которым прислуживали могущественные потусторонние силы. И варвары убивали друг друга, как велел наш правитель. Из океанов и морей поднимались столбы пены, в небесах с воплями носились огненные птицы, а безжалостные демоны появлялись повсюду и вступали в схватки, принося погибель, разрушения, засуху, неурожай, наводнения и другие великие бедствия.

Но затем правитель, чье сердце было мягким и отходчивым, проявил неслыханную доброту, повелев прекратить войну. Долгие ночи, собравшись вокруг чадящих костров в глубоких пещерах, наши старейшины, наши воины, а также наши подростки, дети и даже женщины пели молитвы, шаманы жгли священные благовония и плясали вокруг каменных идолов. И вот настал долгожданный день, когда кровожадные демоны были изгнаны чарами наших шаманов, а звездные варвары, прекратив метать огонь, покорились чархианам. И с тех пор варвары покорно служат нашему великому народу, снабжая провиантом и другими полезными вещами».

Конечно, ломы вступили в войну не в порыве романтики, но после трезвого меркантильного расчета. Они нанесли удар в момент, когда сражавшиеся стороны почти исчерпали силы. Внезапно появившись на поле брани, ломы смогли захватить звездные кластеры, богатые бесценными ресурсами. В итоге 9-й Галактической войны второстепенное государство превратилось в сверхдержаву. Неудивительно, что патриотически настроенные люди считают Ломандар главным врагом.

При всем этом Андрей не мог не отдать должное храбрости «опоссумов»: они ринулись в бой, твердо зная, что враг обладает гиперонным оружием. Несколько гипербомб из арсеналов Кьелтарогга полностью выравнивали соотношение сил, сводя к нулю сотни ломских кораблей и облака роботов-камикадзе. Тем не менее ломы рискнули и сорвали банк.

Он увлекся редактированием параграфа: перемещал по тексту цитаты, комментировал доводы и выводы предшественников, вставлял видеофайлы, карты боевых действий, голограммы военной техники, графики соотношения сил и потерь. Закончив работу поздно вечером, Андрей был вполне доволен собой. Раздел диссертации получался очень неплохо. Надо будет вернуться через полгодика, перечитать свежим взглядом и подправить, доводя до совершенства.

Весело напевая, как две недели назад на мостике линкора, он сохранил файлы, убрал программу-редактор и запустил проигрыватель, выбрав раздел фонотеки «Депрессия». Под такую музыку хорошо развалиться в кресле, закрыв глаза, и ни о чем не думать. Однако почтовый сервер опять жаловался, что переполнен непрочитанными письмами.

После стирания спама в ящике стало просторнее. Чаклыбин сообщал, что благополучно покончил с основными делами и намерен наведаться на Землю, дабы решить некоторые вопросы с издателями. Отхватившая ценный фрахт Виктория тоже летела к Земле, но загадочно намекала: дескать, ей позарез надо встретиться с любимым, потому как есть серьезный разговор. Андрей даже забеспокоился: рыжая вполне могла сообразить, что всех мужчин несчастными все равно не сделает.

Озабоченный неожиданными проблемами, он открыл письмо без обратного адреса. Здесь не было видеофайла — только сухой текст. Доктор Тариэль приглашал его заглянуть в Министерство глобальной безопасности — получить награду за ценную помощь. К письму прилагался билет на рейс Калиюга — Земля и обратно с открытыми датами. По прибытии на Землю следовало связаться с подполковником Т. Гагиевым либо с генералом Г. Гринхаусом.

Не могло быть сомнений, что генерал был тем самым офицером интендантской службы, который осуществлял связь между Лестером и вражеской разведкой. Неразоблаченный предатель сделал неплохую карьеру…

Действуя машинально, Андрей связался с космопортом и забронировал место на ближайший рейс, который отправлялся на рассвете. Сборы в дорогу получились недолгими: не в пустыню летел, на месте можно купить все, что понадобится. Из этих соображений он не стал тратить времени на укладку чемоданов, а вернулся к переписке. Текст получился короткий, но многословия тут не требовалось:

Несколько человек из его списка жили на прародине человечества, и Андрей не собирался упускать возможности. Он отправил письма, проставляя имена вместо прочерка.

Удача всегда имеет жесткие рамки. Он летел на Землю, только билет оказался не из лучших — даже не эконом-класс, а плацкарта. Не каюта, но сидячее место в общем салоне пассажирского экспресса. Восемь часов в обществе четы разговорчивых стариков-туристов с Парнаса. Устав поддерживать милую болтовню, Андрей накрыл голову изолирующим шлемом и немного поспал. Хорошо, хоть корабль прибывал на древний космодром Байконур, откуда до Красной Башни рукой подать.

На станции внутриконтинентального метро висела простая и понятная схема: надо было проехать три станции по радиальной линии до Шамбалы, там пересесть на городской трамвай, воспользоваться аэробусом или пройти несколько кварталов пешком. Поскольку багажа при нем не имелось, Андрей решил прогуляться по столице, которую прежде видел только на экране.

Шамбала подавляла масштабами, невероятным количеством машин и людей, архитектурными шедеврами и, конечно, громоздившимися поблизости исполинскими горами. Побродив немного по улицам, он присел на скамейке возле канала. На другом берегу, окруженное служебными пристройками, возвышалось здание министерства. Посмотрев на часы, Андрей убедился, что рабочий день уже начался, и позвонил Гагиеву.

— Привет, ты оперативно, — сказал возникший над его мобильником голографический Тариэль. — Если верить моему телефону, ты где-то рядом.

— В сквере, около статуи конного рыцаря.

Посмеявшись, подполковник напомнил пристыженному приятелю, что встречаться в министерстве не стоит, для этого существуют конспиративные квартиры. Назвав адрес, контрразведчик добавил:

— Мы с шефом прилетим в половине первого, заодно пообедаем.

— Шеф — это Гринхаус? Я перевел документ, где про него написано…

— Представляю, что там написано, — Гагиев хохотнул. — Я говорил шефу про твою диссертацию, он готов поделиться воспоминаниями о Лестере.

— Ты не понял. — Андрей потерял терпение. — Гринхаус работал на разведку…

Тариэль вновь перебил его:

— Он работал в контрразведке. Всю жизнь. Извини, сейчас нет времени. До встречи.

Загудел зуммер отбоя. Всерьез обеспокоенный несерьезностью подполковника, не пожелавшего выслушать важнейшее сообщение, Андрей нашел на мобильнике карту города и выбрал оптимальный путь до конспиративной квартиры. Видеофон сообщил, что получено несколько видеописем. Андрея заинтересовали три послания:

— Я на Земле, — сказал Чаклыбин. — Гостиница «Господарь» в Бухаресте. Свистни, когда появишься. Есть идея закатить сафари на экзотических планетах.

— Любимый, через восемь часов буду на причале «Либра-вторая», — скороговоркой промурлыкала Виктория. — Нам обязательно нужно поболтать о важных делах.

Письмо генерала Вимутье было сухим, как приказ о контратаке: согласие на встречу и адрес в Нормандии.

В микрорайон на берегу моря Такламакан он приехал на трамвае. Названный подполковником дом смотрел на бухту, но входить пришлось со двора, где росли сосны и кипарисы, вокруг фонтана бегала детвора, кто-то целовался в беседках. Выйдя из лифта, Андрей обнаружил четыре двери без номеров. Одна из дверей гостеприимно приоткрылась — контрольный центр был запрограммирован принять Андрея.

Сотрудники глобальной безопасности задерживались, и он осмотрел квартирку, предназначенную для секретных встреч. Обычная планировка: кабинет, спальня и две комнаты для разговоров. В углах подмигивали загадочные устройства — наверное, глушители подслушивания. Заглянув в кабинет, Андрей распаковал покупку, ради которой сделал крюк и посетил охотничий магазин: автоматический карабин «Слон» для охоты на очень крупного зверя. Ствол переменного — от 6 до 18 мм — калибра легко трансформировался из нарезного в гладкий. Если вновь доведется на седьмака пойти, одного выстрела хватит. И с предателями можно разобраться в случае чего.

Он заканчивал заряжать второй магазин, когда вошли нагруженные пакетами офицеры контрразведки. Прошедшие десятилетия и процедура омоложения сильно изменили Гринхауса, но это был, несомненно, тот самый человек, чей портрет Андрей видел в отчете «Прусло Кромо».

В дуло нацеленного в него карабина генерал Гринхаус поглядел вполне равнодушно — за долгие годы службы и не такое видеть приходилось. Обличительную речь аспиранта контрразведчики все-таки дослушали до последнего звука, после чего принялись разубеждать Андрея.

— Читали мы те документы, — по-прежнему посмеиваясь, говорил подполковник. — Ничего нового там нет. За пару лет перед войной его подставили разведке перцев, и те были в восторге, что завербовали армейского офицера. Теперь можно сказать, что благодаря шефу была выловлена большая часть вражеской агентуры. Имена остальных мы прочитали в том самом отчете, так что теперь дело закрыто.

— Ты уж извини, парень, но я — не предатель. — Генерал виновато развел руками. — Приятно вспомнить, как имперскую разведку морочили.

Чувствуя себя ужасно неловко, Андрей понял, что покраснел. Оба собеседника принялись утешать его: дескать, поступил как настоящий патриот.

— А как же история с предательством Лестера? — пробормотал историк.

— Конечно же генерал Лестер не был их агентом, — заверил его Гринхаус. — Он даже не знал, что я сообщил врагу о его вербовке. Я передавал фальшивые донесения, подписанные комкором, но составляли ту дезинформацию в разведуправлении фронта, а то и повыше. Мы гнали противнику первосортную дезу, потому-то они и полезли в ловушку, где были окружены и разгромлены.

— Откуда же взялись кадры мертвецки пьяного Лестера? Зачем он так напился, если не боялся разоблачения?

— Ему не требовался особый повод, — засмеялся генерал. — Мужик любил выпить, как и все военные. Мне повезло, что застал его в таком состоянии, прекрасные кадры получились, имперский резидент купился и поверил самому рискованному моему донесению.

— Но ведь Лестера все-таки сняли с корпуса.

— Тут я ничего сказать не могу, — признался генерал. — Могу лишь заверить, что подозрения в шпионаже не могли быть причиной его отстранения. Наверное, у командования нашлись какие-то свои резоны. Насколько я помню, он неудачно провел важную операцию…

Внезапно покончив с этой темой, Гринхаус официальным тоном поблагодарил Андрея за участие в важной операции спецслужб, вручил коробочку с медалью «За заслуги перед человечеством» и выразил надежду на плодотворное дальнейшее сотрудничество. Гагиев пояснил:

— Мы нашли в Чертовом Колесе записывающие устройства древних империй.

Историк не мог не задать очевидного вопроса:

— Насколько древних?

— С этим будет разбираться большой коллектив, и мы приглашаем тебя принять участие. Пока понятно, что несколько разных цивилизаций забросили в черную дыру свои рекордеры. Самому старому прибору порядка двадцати миллионов лет.

— Втрое старше Первой Федерации! — прошептал потрясенный Андрей.

— Вот именно, — строго произнес генерал. — Видимо, эти культуры погибли прежде, чем смогли прочитать собранные сведения. Рекордеры очень долго крутились в Чертовом Колесе, записывая информацию, которую втягивал этот природный феномен. Чтобы разобраться в такой свалке сигналов, потребуются усилия сотен ученых и разведчиков, и никто не знает, сколько лет или веков продлится работа. Вы согласны присоединиться к этому проекту?

Представив себя запертым на долгие годы в секретном институте, представив почти каторжный труд, результаты которого невозможно будет опубликовать, Андрей чуть не отказался. Но работа обещала быть безумно интересной — он первым прикоснется к тайнам рас, о которых неизвестно ни одному историку современности… Догадавшись о причинах его колебаний, контрразведчики заверили, что режим секретности не помешает участникам публиковать определенную часть информации.

Коварные сотрудники спецслужб преподнесли аспиранту сувенир, распаливший пожар любопытства. Генерал поведал, что пока удалось расшифровать лишь мизерную часть информации, но Андрею повезло — прочитаны кое-какие сведения о событиях периода 9-й Галвойны. Андрей очень надеялся, что пальцы его не дрожали, когда он схватил протянутый генералом диск.

Потом они все-таки пообедали. Даже знакомые блюда в земном исполнении по вкусу отличались от привычных. При других обстоятельствах Андрей безусловно обратил бы на это внимание. Однако, погруженный в свои переживания, он не мог сосредоточиться на кулинарных нюансах. В конце концов Андрей решил, что все к лучшему: отпали обвинения в предательстве сразу двух генералов. Единственная же неприятность в том, что ему придется переписать несколько предложений в предпоследнем параграфе диссертации. Насчет участия в изучении рекордеров он обещал подумать.

— У тебя есть время, — сказал Тариэль. — Мы начнем формировать исследовательские подразделения к концу года.

Внезапно вспомнив, с чего начался разговор, Андрей спросил, можно ли опубликовать в диссертации детали операции, в которой Гринхаус подбрасывал дезинформацию разведке 12-й Империи. Контрразведчики помялись, однако пообещали прислать письменное разрешение на публикацию отдельных эпизодов.

Из квартиры они вышли вместе. Контрразведчики поднялись в ангар на крыше, где оставили машину, а немного приободренный Андрей спустился во двор на лифте. Здесь зазвонил его мобильник, причем вызывал вовсе не Чаклыбин. Незнакомый голос пригласил Андрея в элитный квартал на восточной окраине Шамбалы.

На контрольном пункте возникли проблемы. В эту часть города, где жили видные правительственные чиновники, нельзя было входить с оружием. Андрей легко согласился оставить ручную кладь, но служба безопасности все равно забеспокоилась и долго прозванивала посетителя всевозможными сканерами. Аспирант не роптал — сам всего час назад в порыве бдительности держал на мушке генерала контрразведки.

В вестибюле небоскреба его встретил секретарь бывшего вице-президента. Пожав руку с приветливой улыбкой, секретарь проверил документы, после чего отконвоировал в пентхаус. Клаус Хохбауэр ждал в зимнем саду, сидя в кресле-качалке возле громадного окна. Как водится среди стариков, он поговорил немного на философские темы, помянул красоту горного пейзажа, похвастался, что процесс омоложения протекает успешнее, чем у Чарманова, хотя Чарманов теперь выглядит прекрасно.

— Герман заходил на прошлой неделе, — сообщил Хохбауэр. — Специально прилетел из Москвы. Мы обсуждали мою книгу.

— Ваши мемуары или курс лекций? — деликатно поинтересовался Андрей, надеясь перевести беседу в деловое русло. — Мы так давно ждем эту книгу воспоминаний.

Реплика гостя понравилась отставному политику. Старик подтвердил, что закончился полувековой срок молчания, и в следующем месяце первый том его мемуаров поступит в продажу. Спеша воспользоваться благожелательным настроением хозяина, Андрей повторил, какие вопросы его интересуют. Хохбауэр остановил его движением руки и заговорил:

— В принципе об этих событиях писали верно, разница лишь в нюансах. Очень существенных нюансах. Порфирий вовсе не был маньяком, стремившимся развязать войну. Вначале я считал оппозицию бандой авантюристов, но после года совместной работы Енисейский произвел на меня впечатление очень осторожного политика. Мне довелось видеть, как тщательно продумывались важные решения на заседаниях правительства. К сожалению, мы все оказались недостаточно дальновидными, тогда как Енисейский давно увидел неизбежность войны. Порфирий надеялся, что соседи не начнут войну, если Человечество станет сильнейшей региональной державой, — потому-то и требовал форсировать программы перевооружения. Однако он часто повторял, что мы не готовы к войне, поэтому надо прилагать все возможные дипломатические усилия, чтобы погасить войну в зародыше. Или хотя бы оттянуть начало…

Он замолчал, погрузившись в неведомые раздумья. Затем, спохватившись, продолжил:

— Должен признаться, что поначалу мы: и я, и доктор Фен, и наши политические советники, — мы не верили риторике «ястребов». Он считал всех ближайших соседей злобными врагами, которые ждут удобных обстоятельств, чтобы напасть на тарогов и людей. А мы полагали, что угроза войны исходит от реваншистов Кьелтарогга. Безусловно, Порфирий заблуждался, войну развязал Кордо — в этом нет сомнений, это даже дураку понятно… Однако, надо отдать ему должное, Порфирий угадал, что карликовые державы так называемого «санитарного пояса» готовят агрессию против Земли.

Горничная принесла чайный прибор и вазочку с овсяным печеньем. Положив три ложечки сахара в свою чашку, Андрей осторожно намекнул:

— Существует много разных домыслов о том, при каких обстоятельствах президент Фен Цзю-чжоу назначил Енисейского главой правительства…

Рассмеявшись и чуть не поперхнувшись напитком, Хохбауэр жизнерадостно произнес:

— Разумеется, оппозиционный Патриотический Фронт не предъявлял нам ультиматума — это полная чушь, выдумка неумных борзописцев. Даже госпожа Бахман, написавшая такую замечательную книгу, повторила нелепые домыслы… Было нормальное, цивилизованное взаимодействие главных политических сил в сложной обстановке. Енисейский проиграл президентское ралли в конце семидесятого года, но весной семьдесят третьего, на внеочередных выборах, его сторонники завоевали большинство во Всемирном Сенате. К этому времени стало понятно, что сбываются тревожные прогнозы Енисейского и что большая война становится все более вероятной, поэтому мы начали консультации с оппозицией.

Затем он обронил: дескать, представители дружественных трансгалактических корпораций тоже предупреждали Красную Башню о неизбежности войны. Потрясенный Андрей в легком трансе слушал размеренный рассказ старого политика:

— Енисейский представил программу экстренной реформы вооруженных сил и наращивания производства новых видов вооружения, которые он и его военный советник генерал Ханг считали совершенно необходимыми. Начальник генштаба фельдмаршал д'Анжу подтвердил, что программа разумна, хотя не верил в ее реализацию за оставшиеся месяцы. Енисейский возражал: дескать, программу возможно осуществить за два-три года, а необходимое время рассчитывал выиграть активной дипломатией. После долгих сомнений президент Фен предложил Сенату назначить Енисейского премьер-министром. Сподвижники Порфирия получили портфели вице-премьера по промышленности, министров обороны, инодел и вооружений. Также были утверждены предложенные Порфирием начальник Генштаба и некоторые главкомы.

— Главкомы родов войск или направлений? — попытался уточнить Андрей.

Подобную информацию нетрудно было найти в любом справочнике, но Андрея интересовала реакция собеседника. Как он и думал, старик скорчил раздраженную гримасу и отмахнулся. То ли забыл многие важные подробности, то ли вообще не разбирался в делах военных. Хохбауэра волновала только политика, и Андрей чувствовал, что старику неприятно рассказывать о последних предвоенных месяцах, когда команда Енисейского решительно отодвинула соратников президента от решения политических проблем. Тем не менее Хохбауэр продолжил методичное изложение запомнившихся ему событий:

— Премьер и Хуанита Стивенсон развили бурную деятельность и действительно смогли оттянуть начало войны почти на год. Енисейский даже принял участие в конференции министров иностранных дел на планете Кинро-Баздоп — в инозвездной прессе по этому поводу язвительно острили: мол, провинциальный политик решил показаться хоть на каком-то форуме. Но мне точно известно, что Порфирий провел важные переговоры с лидерами импов и ресов, а также встретился с Кордо.

— Встреча все-таки состоялась? — еле слышно спросил Андрей.

— Вроде бы да, — кивнул старик.

— О чем они говорили?

— Енисейский не делился такой информацией даже с президентом. Он только сказал, что уговаривал Кордо не начинать войну. Тот якобы обещал подумать и сделал интересные встречные предложения. — Хохбауэр добавил с улыбкой: — Только не спрашивайте, какие предложения сделал кабтейлунк. Порфирий забрал эти сведения в могилу… Так или иначе, его дипломатия принесла полезные плоды. Великие державы благосклонно отнеслись к его предложению провести примирительную конференцию, начались консультации — сначала двусторонние, потом многосторонние. На следующей встрече министров удалось назначить точную дату и утвердить программу конференции, которую планировалось провести у нас, на Добраве. Однако галактическую мелочь примирение не устраивало, и «санитарный кордон» всячески обострял отношения с Кьелтарогга. Когда рагвены развернули геноцид этнических тарогов, Кордо воспользовался этим инцидентом, чтобы огласить ультиматум: немедленно передать под международный контроль три планеты, в населении которых преобладали тароги, и обеспечить безопасность гуманоидов на остальных планетах Мрагвенда. В ответ Даласули и Валдадних заключили пакт о совместной обороне с Мрагвенда, после чего рагвены вторглись в Трамплин и Призму, а спустя неделю бомбы упали на Глешнеке.

— То есть войну начали три карлика, которые чувствовали нескрываемую поддержку ресов, откровенно науськиваемые ломами?

Хохбауэр возмутился задыхаясь:

— Вы говорите как адепт Енисейского. Повторяете ошибки Порфирия. Он вообще был уверен, что войну разжигает не правительство ломов, но трансгалактические корпорации.

Решив обойти спорный момент, Андрей поинтересовался:

— Как вы оценивали позицию импов?

— Фен, Хорхе и ваш покорный слуга рассматривали Двенадцатую Империю как естественного союзника, — произнес Хохбауэр, успокаиваясь. — С импами у нас был самый внушительный торговый оборот. Мы получали от них важные технологии — даже большие корпорации не давали нам таких лицензий. Не знаю почему, но Порфирий считал импов ненадежным союзником. Говорил, что имперцы могут подвести в трудный момент. Не понимаю, как он мог так думать.

Не удержавшись, Андрей вставил:

— Но ведь Енисейский оказался прав — импы подвели.

— Ерунда. — Старик погрозил ему пальцем. — Это вышло случайно, так сложились обстоятельства. К сожалению, правительство Енисейского посчитало демарш импов враждебным актом и направило войска в скопления. После этого импы обиделись и разорвали договор…

Он в плену собственных ошибок, понял Андрей. Не способен отказаться от идеологических догм, в создании которых принимал участие, когда был в расцвете сил. Он убедил себя, что импы и ломы — это друзья, и теперь не может признать, что ошибался. К тому же Хохбауэр считал «Звездные пушки» серьезным исследованием, а это уже не ошибка. Это — диагноз.