Игра
ВОТ КОНЕЦ ЭТОЙ ИСТОРИИ.
…Каталку быстро везли по больничному коридору. Дежурный санитар старался не глядеть на существо, спеленутое в смирительную рубашку и пристегнутое ремнями к самой каталке; существо, бывшее когда-то человеком разумным. Синее от натужного бессмысленного крика лицо, вытаращенные безумные глаза, пена вокруг рта, мокрые рыжие волосы. Это уже не было человеком, хотя имело человеческий облик. Оно вообще теперь никем не было. Пустышка с рефлексами.
Двое шедших навстречу врачей посторонились. Один, седой, мельком взглянул в лицо помешанного, резко остановился и схватил санитара за руку:
— Неужели… Костя?
— Да, — угрюмо кивнул санитар. Седой отшатнулся к стене; каталка исчезла за двухстворчатой дверью, приглушившей отчаянный крик спеленутого.
— Как же так? — седой врач вынул носовой платок из кармана халата, обтер лицо. — Как же так?.. — и недоуменно посмотрел на коллегу. Ответом ему было молчание…
А ВОТ САМА ИСТОРИЯ.
Сергею Петровичу исполнилось тридцать, когда в автокатастрофе погибли его жена и шестилетний сын. С тех пор Сергей и запил…
Сегодня было воскресенье и идти на работу, к счастью, не требовалось — не смена! Можно и пивка с утра пойти выпить, тем более, что очень хотелось после вчерашнего… Работал нынче Сергей охранником при коммерческом магазине, «сутки — трое», как говорится; деньги не ахти какие, но ему одному хватало. На водку, сигареты и хлеб — вполне.
Сергей еще не дошел до той точки, когда за бесценок начинают продавать вещи, накопленные годами. Хотя платья жены, игрушки сына — все это вызывало в нем тупую боль, но расстаться с ними он не мог. Не хотел. А боль Сергей глушил водкой.
Очередь у пивного ларька маялась в нетерпении: пивщик, крепкий грузин Эдик, принимал «Жигулевское» из автоцистерны. Сергей занял очередь, рассеянно закурил. Емкости в ларьке заполнялись медленно, поочередно отстреливаясь шипящим шлангом пивовоза. Петрович поглядел на небо, не по-летнему серое, осеннее, под ноги — грязь, окурки, плевки. Потом от скуки стал разглядывать прохожих: воскресные прохожие тоже были какими-то серыми и грязными.
Алкаша Сергей заметил сразу. Тот выделялся в толпе как водоворот на поверхности реки: вокруг него была мертвая зона, пустое пространство — люди сторонились водочного зомби еще за несколько метров от него. Если прохожие выглядели так себе, то алкаш вообще был окурочно-заплеванным. И шел по синусоиде, небольшой, но явной. Кривая поднесла его прямо к Сергею.
— Мжик, — сказал окурочный и задумался. Петрович отвернулся.
— Мжик, — алкаш дыхнул спиртом, — угости пвом. Будь чле… чловеком.
— Пошел ты! — Сергей оттолкнул его. Тот шагнул назад, вперед, и налетел на Петровича.
— Угсти, — бубнил алкаш. Сергей хотел дать ему плюху, но тут пошло пиво. Банки застучали по прилавку, Петрович махнул рукой на просителя и плотнее впрессовался в очередь.
Сергей сунул бидон в окошко, отсчитал деньги. Бидон вынырнул на прилавок, за ним пол-литровая банка с пивом, народная кружка.
— Я не просил! — возмутился Сергей, но его уже оттолкнули от пивной амбразуры.
— Мжик, — засипел алкаш. Сергей посмотрел на него и сунул ему в руки банку с пивом. Сам он из банок не пил, брезговал:
— Пей, рвань, не выливать же.
Окурочный спрятал лицо в банке, закрыл глаза от счастья — руки у него ходили ходуном, пиво струйкой текло по подбородку и рубахе.
— Тьфу, — сплюнул Сергей, спрятал бидон в сумку и повернулся уходить.
— Эй! — алкаш обтер пену с морды, — спсибо. Ты, вижу, грамтный. Дшевный. На вот, взми. Су… свенир, — мусорный сунул руку в засаленный карман, вынул из него черную плоскую коробочку и ткнул ее в ладонь удивленному Петровичу. Потом окурочный резко набрал скорость и уже по косинусоиде врезался в толпу, где исчез вместе с банкой-кружкой.
— Во дает, — только и сказал Сергей и хотел было рассмотреть подарок. Но тут из очереди зычно крикнули: — «А банка где?». Петрович сделал вид, что он здесь ни при чем, кинул сувенир в сумку и быстро пошел домой.
Первым делом он достал на кухне принесенное пиво и с удовольствием выпил прямо из бидона за раз сколько смог. Облегченно вздохнул и уже после вынул из сумки коробочку.
Сергей повертел ее так и сяк. Плоская коробочка из черного пластика без надписей, с одной стороны щель. Петрович заглянул внутрь — там виднелось ребро печатной платы с язычками медных контактов.
— Где-то я такое уже видел, — сказал он сам себе и положил коробку на стол, в пивную лужицу. Снова выпил холодного «Жигулевского», икнул. Потом Петрович, уже не торопясь, наполнил большую глиняную кружку и пошел в комнату, к телевизору, в кресло. На экране мельтешили футбольные тени, нагоняя тоску, — Сергей не любил футбол. И хоккей не любил почему-то… Глаза у Петровича начали слипаться, он потянулся, зевнул, и внезапно вспомнил.
Когда-то он купил Митьке игровую приставку к телевизору и там была в комплекте точно такая же коробочка, только оранжевая. Картриджем, кажется, называлась. Вставляешь такой коробец в игровую приставку и играешь сколько хочешь. Точно, картридж!
Сергей невесело усмехнулся, вспоминая, как ругалась Татьяна, когда они с сыном засиживались у телевизора допоздна, гоняя цветастых чудиков по хитрому лабиринту. Петрович поставил кружку на письменный столик и пошел в кладовку: все Митькины игрушки он давным-давно упаковал в ящик и спрятал с глаз подальше, чтобы не бередить себе душу.
Сергей вытер приставку от пыли, подключил ее к телевизору. Принес подаренный картридж с кухни, стряхнул с него пиво и воткнул коробочку в разъемную щель на компьютере. Картридж плотно встал на место.
— Ну-ка, ну-ка, — Сергей с интересом нажал кнопку включения.
Экран залило красным костровым пламенем. Из его глубины выплыла радиоактивно-зеленая пятиконечная звезда, заключенная в красный круг, и повисла в центре; на концах лучей фиолетово мерцали странные значки, похожие на иероглифы. На фоне мрачной электронной музыки из динамика заскрипел синтетический голос:
— Вам дается ровно одна минута на принятие решения — играть или не играть. По истечении срока игра начнется и будет сыграна, так или иначе!
Звезда стала переливаться всеми цветами радуги; в углу экрана, под левым звездным лучом, возник цифровой таймер и начал отсчет секунд.
— Не, в такую мы с Митькой не играли, — решил Сергей и пошел в туалет. Потом завернул на кухню, взял бидон и вернулся в комнату. Минута, видимо, уже истекла, потому что цифры исчезли.
Звезда тоже пропала, вместе с красными всполохами. Экран чернел космической пустотой, на фоне которой висели два рельефных оранжевых глаза с кровавыми прожилками, под ними плавал большой серый рот. Зрачки — узкие и вертикальные — то расширялись, то сужались. Было тихо, в динамиках даже не слышался обычный электрический гул.
— Странная игра, — поежился Петрович, — не детская, — и налил в кружку пива.
— Сергей Петрович, — гнусаво сказал рот, — вот теперь вам пить нельзя. Скоро начнется Игра.
— Что?! — Сергей пролил пиво, — что?! — он вскочил на ноги.
— Сидеть! — глаза вспыхнули, Петровича грубо швырнуло назад в кресло.
— Чур меня! — Сергей хватанул картридж, пытаясь выдернуть его из приставки. Руку отшвырнуло электрическим разрядом, в комнате запахло грозой.
— Что со мной? Что случилось? — Петрович попытался встать и не смог, он словно прирос к креслу.
— Молчать, — сказал рот. Глаза на экране повернулись влево, вправо, осматривая квартиру.
— Дьявольщина, — прошептал Сергей. Если бы он мог, то перекрестился. Но руки приклеились к коленям.
— Может быть, — равнодушно согласился голос. Губы на экране искривились в усмешке:
— Один. Хорошо.
— Отпусти… те меня, — взмолился Петрович. Его уже начало трясти от испуга, сердце подпрыгивало до ключицы, накатила удушающая тошнота.
— Поздно, — губы разомкнулись, показав острые клыки, — вас ведь предупреждали, давая минуту на размышление. Вы не воспользовались. Теперь Игра будет сыграна. Так или иначе.
— Какая еще игра? — тоскливо спросил Сергей.
— Какая вам разница, — равнодушно сказал рот. — Я выберу, какая.
— Господи, что за напасть, я брежу! — Петрович истерично захохотал, — я сумасшедший! Эй, психи, вот вам компаньон! Подвиньтесь!
— Я сказал — молчать! — рявкнуло с экрана. Где-то в чернильной глубине, за телеглазами, проплыла ярко-голубая галактическая спираль, растаяла.
— Вот оно, вот, — не унимался Сергей, — когда Танька с Митькой случайно погибли, я же душу был готов кому угодно отдать, чтобы только их вернуть. Дьяволу, черту, кому угодно!.. А теперь сбылось! Ха-ха! На дом доставили. Вот повезло!
— Отчасти вы правы, — гнусавый голос опустился до шелеста, — но только отчасти. Я не дьявол и не черт… А случайностей в жизни — вашей, примитивной жизни — не бывает! Все предопределено, все. Кроме Игры. Но если хотите — считайте, что вам сегодня действительно повезло. Или не повезло. Смотря как Игра выйдет.
— Он еще издевается, — окрысился Петрович, — тоже мне, подарочек судьбы.
— Давайте без экзальтации, — раздраженно пробубнили с экрана. — Я здесь, и это непреложный факт. Назад не переиграть. А уж кто я, или что я — не ваше дело. Так надо.
— Да что это за игра такая! — застонал Сергей. Ему было дурно.
— Хм, — губы подернула рябь телевизионной помехи, — самая основная Игра. Вселенская. Которая всегда существовала и будет существовать. Добро и Зло — что могущественнее?
— Ну а я при чем?! — заорал Петрович, — мать вашу, я при чем тут?
— Вы — тоже кусочек Вселенной, только маленький, локальный, — пояснил голос, — поэтому законы Игры применимы и к вам. А уж почему именно вы, Сергей Петрович… Когда прохожему на голову падает кирпич, пострадавший после тоже удивляется — почему именно я? Если, конечно, остается жив. Ну, хватит, вернемся к основной теме. Как в любой игре, здесь тоже существуют ставки. Вопрос только в том, что вы, Сергей Петрович, захотите иметь в случае — ха-ха! — выигрыша. Деньги? Власть? Славу? Бессмертие? Или что иное?
— Не понял, — по лицу Сергея катился пот; кажется, он обмочился. Вместо ответа на экране, между глазами и ртом, побежала текстовая строка: «Меню. Выбор: женщины, деньги, власть, бессмертие. Варианты?»
— А что … Что с моей стороны на кон? — Сергей повертел головой, шея затекла.
— Естественно, ваша душа и разум. Астральное тело, если хотите, — от гнусавого голоса в Сергее, казалось, ныл каждый нерв, — ваше «Я». Доступно?
— Я не хочу играть, — твердо сказал Петрович и попытался встать. Снова запахло озоном, тело передернула болевая судорога.
— Не выйдет, — от этих слое в животе Сергея возник ледяной комок, — игра будет сыграна. Если вы отказываетесь, я засчитываю вам поражение. Со всеми вытекающими последствиями. Итак?
— Хорошо, — Петрович сухо сглотнул, — но я не хочу этого — власти, женщин…
— Принято, — холодно сообщил голос: клыки сверкнули в оскале. — Чего же вы хотите?
Сергей с трудом наклонился вперед:
— Чтобы Татьяна и Митька были живы! Чтобы здесь были, со мной, и без обмана!
Зрачки в апельсинах сузились — там принимали решение.
— Согласен, — выплюнули слово губы, — вам все одно не выиграть. Только три попытки. Только три!
— А чем играть? Как, где? Правила?
— Сейчас узнаете, — в голосе почувствовалось удовлетворение, — сейчас все узнаете. Игра началась! — проревело из телевизора, и сознание Сергея растворилось в оранжевых глазах…
* * *
…Дежурный врач, полный седой мужчина, грузно сел на диван, вытер лицо платком.
— Костя, налей чайку, — обратился он к сидящему за столом напротив медбрату, — я сегодня просто вымотался. Шесть ножевых, трое поступили с побоями. И все за полтора часа! Ну и ночка… Вот, еще одного только что привезли: бугай, ему мешки таскать, и — нате вам, глубокое нервное истощение. Полностью отключен, не реагирует ни на что. Сейчас в реанимации.
— Кто привез-то? — безразлично спросил долговязый Костя, уткнув нос в кроссворд.
— Алиев, по вызову. На «седьмой»… — седой отпил чаю из стакана, блаженно зажмурился.
— Баба у этого, у коматозного, просто сумасшедшая — вместе с маленьким сыном, шестилеткой, среди ночи… Еле от носилок ее оттащили. Сейчас сидит в коридоре, рыдает. Сама, небось, мужика довела… Кстати, ты у нас вроде в электронике гребешь. Что это такое? — седой протянул Косте черную коробочку. — Еле из руки у него вытащил. Мертво держал.
Костя осмотрел находку, улыбнулся.
— Картридж. Блок памяти к компьютерной приставке. У меня такая есть.
— Тогда забирай себе, — решил седой, — после дежурства поиграешь, — и ушел.
Костя кивнул, не глядя сунул коробочку себе в карман халата и, пригладив рыжую шевелюру, углубился в кроссворд.
