Михаил Бабкин
Гонец
Стоять на солнцепёке было утомительно — помахав на прощание поезду рукой, Игорь сразу пошёл к высокому зданию вокзала: выйти в город здесь можно было только через него, пройдя сквозь ряды всяких книжно-продуктово-сувенирных прилавков, миновав обязательный милицейский контроль на входе и выходе. Конечно, имелась возможность пойти и иным путём, по рельсам, по солнцепёку, вслед ушедшему поезду — мимо складов, ремонтного депо, мимо вечно закрытой столовой для железнодорожников, а там и вокзал заканчивался, никаких тебе лотков и милиции, иди куда хочешь… Но топать в такую даль Игорю было лень, да и не чувствовал он за собой каких-либо подозрительных недостатков, за которые его могли остановить и устроить глобальную проверку с обязательной конфискацией денег: трезвый, гладко выбритый, с паспортом в заднем кармане брюк для возможной проверки той милицией; одежда хоть и поношенная, но чистая — серая рубашка с короткими рукавами, линялые джинсы и видавшие виды кроссовки.
К тому же внешность у Игоря была самая что ни на есть славянская: рослый и плечистый, с тёмно-серыми глазами; светлые волосы — длинные, как и положено вольному художнику, — были сейчас собраны на затылке в привычный конский хвост. В общем, придраться вроде бы не к чему… Хотя, если менты захотят, то всё одно придерутся! Работа у них такая.
Было Игорю двадцать восемь лет, возраст не мальчика, но и не утвердившегося в жизни мужа — как иногда в шутку говорила Маша, когда они в очередной раз оставались без денег и надо было снова занимать у родителей или у друзей. Но к финансовым проблемам и Маша, и Игорь относились спокойно, по-философски, не переживали и не впадали в панику. Нет денег сегодня — значит, будут завтра! И все дела.
Зарабатывал Игорь на жизнь разными халтурами, в основном ремонтом квартир, сантехники и электрики. Собственно, он был тем самым умельцем, о котором говорят «мастер на все руки» и мог бы зарабатывать гораздо больше и чаще, займись он теми работами всерьёз. Например, заключив договор с какой-нибудь строительно-ремонтной фирмой и влившись в бригаду таких же умельцев, подотчётных и контролируемых… Но никуда «вливаться» Игорь не хотел, не желал он быть подотчётным и точка!
Тем более, что о живописи тогда пришлось бы забыть надолго, если не навсегда.
Вчера Игорь закончил довольно выгодную работу — расписывал стены в небольшом частном ресторане по эскизам заказчика, владельца того ресторана. Эскизы были ужасные, подобной безвкусицы Игорь давно не видел! Но платили хорошо, за скорость и за качество: под качеством заказчик подразумевал точное следование его эскизам, без художественных вольностей и отклонений. И чтобы краски яркие и толстым слоем! Понятие о работе художника у заказчика было весьма своеобразное…
Деньги пришлись кстати — жена давно собиралась проведать свою маму; теперь Маша ехала в купе, а Игорь на пару недель стал холостым. Что его никак не удручало.
— Свобода, братцы! — весело сказал Игорь, выйдя из кондиционированной прохлады вокзального здания, — вот оно, холостяцкое счастье-то! — и, не обращая внимания ни на услужливых таксистов, что толпились перед вокзальными дверями, ни на подъехавший к остановке автобус, пошёл домой пешком.
Ранняя осень почти ничем не отличалась от минувшего жаркого лета: всё так же грело солнце, так же зеленели деревья, так же, совсем по-летнему, были одеты прохожие. Но уже чувствовалась в воздухе некая осенняя прохлада, что-то неуловимое, особое… То, что свойственно именно ранней осени — ощущение скорых перемен.
Игорь вышел на центральную городскую улицу с дивным названием Большая Парковая (раньше она носила фамилию товарища Энгельса, но ей, как и многим другим, в своё время вернули старое, историческое название) и неторопливо двинул по ней, с удовольствием посматривая по сторонам: давненько он не был в этих краях! За той работой уже и позабыл, как выглядят места, где он столько раз ходил раньше…
Места выглядели замечательно: сверкающие солнцем витрины магазинов, броские рекламы, разноцветные вывески; чистые тротуары и зелёные ещё деревья вдоль проезжей части — всё было нарядно и празднично. Даже как-то чересчур празднично… флаги на зданиях, транспаранты над головой… мимы и клоуны возле крупных магазинов… небольшие оркестрики там и тут: музыка была слышна отовсюду и, смешиваясь, порой становилась похожа на бодрую какофонию.
По проезжей части, к большому удивлению Игоря, машины сегодня не ездили — там гуляли прохожие. Тоже праздничные, улыбчивые и добродушные; а ещё на улице было много детей с разноцветными воздушными шарами. Короче, в городе несомненно случился какой-то праздник — Большую Парковую отдают для народного гуляния не каждый день! — а Игорь понятия не имел, какой.
— Совсем я уже заработался, — с обидой пробормотал Игорь, — эдак совсем от жизни скоро отстану, — и внимательней пригляделся к развешанным над улицей транспарантам: ба! Да сегодня же День Города! То-то народ веселится… Игорь глянул на календарик наручных часов: тринадцатое сентября, пятница, всё верно. Однако, пятница и тринадцатое — как-то оно не очень… Впрочем, веселью это совпадение вряд ли повредит. Суеверия суевериями, а праздник — праздником!
— Едут! Едут! — закричали на другой стороне улицы; гуляющий по проезжей части народ поспешно стал тесниться, отступая к тротуарам.
Игорь, заинтересовавшись, подошёл к дороге: издалека, приближаясь, доносился частый цокот копыт. Наконец показались и всадники — впереди, на гнедом жеребце, ехал разодетый в парчу знаменосец с развёрнутым знаменем, где золотом по голубому полотнищу был вышит герб города. За знаменосцем нестройными рядами ехали другие участники конного парада, в разношёрстной средневековой одежде и военных доспехах: кто в кольчугах, кто в кирасах, кто в декоративных латах, кто просто так, но все при оружии — были тут и мечи, и луки, и арбалеты, и секиры, и булавы… Игорь невольно усмехнулся — смешение веков и стилей было невероятное! Но смотрелось оно неплохо, празднично смотрелось. Чего, собственно, от того парада-алле и требовалось.
Дети вопили от восторга; родители поднимали своих чад повыше, чтобы те могли разглядеть всё-всё — от восторга детишки забывали о своих воздушных шариках и те уносились в синюю высь: небо над Большой Парковой стало напоминать цветную мозаику, лёгкую, подвижную.
Игорь полюбовался на небо и ему вдруг нестерпимо захотелось нарисовать этот праздник — с ярким солнцем и лёгким запахом осени, с разудалыми конниками, с радостными детьми и воздушными шарами в небе. Не долго думая, Игорь свернул с центральной улицы и пошёл домой.
Дойдя до Красноармейской — этой улице не вернули её историческое название, потому что она с самого начала именно так и называлась — Игорь сел в троллейбус и через несколько остановок был уже возле своего дома, панельной многоэтажки семидесятых годов постройки.
Но прежде чем вернуться к этюднику и краскам, Игорь решил зайти в ближний магазин, купить хлеба на всякий случай — он совсем не помнил, есть ли дома хлеб; вроде бы, собираясь в дорогу, Маша забрала всё подчистую… Ну, и колбасы взять, чтобы наверняка, и пару бутылочек пива заодно — праздник всё же! Можно и пива чуток выпить, для настроения.
Игорь направился к магазину. Но, не дойдя до него, с удивлением обнаружил, что на знакомом ему пути нынче появился павильон-тент, уставленный красными пластиковыми столами и стульями; над входом красовалась выполненная серебром по брезентовому козырьку заманчивая надпись: «Пиво». Павильон был разборной, из числа тех, что сами по себе возникают на городских улицах в неожиданных местах на день-другой, а потом так же таинственно исчезают. Вспомнив о Дне Города, Игорь удивляться перестал и решил зайти в пивной домик, раз уж тот оказался у него на пути: народу в павильоне было много, почти все столики заняты, но Игорь и не собирался долго рассиживаться — выпьет кружечку и вперёд, за хлебом и колбасой. А после домой, к этюднику…
У стойки Игорь передумал и взял у продавщицы пару кружек: жарко, как-никак, да и гулял долго — можно всё ж и задержаться в тенёчке, куда торопиться! Ни магазин, ни краски с кистями от него не убегут… Игорь огляделся, выискивая, где можно было бы присесть.
Свободным оказался стоявший возле тротуара столик. Ну, не очень-то и свободный: за ним сидел сухощавый мужчина, седой и коротко стриженный, в необычной одежде, отдалённо похожей на ту, что Игорь видел на некоторых всадниках во время конного проезда. На мужчине были тёмно-коричневая рубашка с длинными рукавами, чёрный кожаный жилет с кучей нагрудных карманов, чёрные же брюки-галифе, тоже со множеством карманов, даже на штанинах; галифе ныряли в высокие мягкие сапоги — Игорь невольно оглянулся, высматривая коня, на котором по-походному одетый гражданин прибыл к пивной палатке. Но никакого коня поблизости не было. Наверное, друзья-конники в конюшню увели…
Примечательно одетый посетитель сидел и неспешно потягивал пиво из высокой кружки, заедая выпитое дежурными крабовыми палочками. Игорь подошёл к столику:
— Не возражаете? — он поставил кружки на стол и, не дожидаясь ответа на свой риторический вопрос, сел напротив мужчины.
— Отнюдь нет, — вежливо ответил тот, — присаживайтесь, мой юный друг, я рад нашей доброй встрече, — и любезно пододвинул на центр стола блюдце с крабовыми палочками, чтобы Игорю удобнее брать было.
Тут бы и призадуматься Игорю, тут бы выпить одну кружку по быстрому и уйти, оставив вторую, чёрт с ней! Потому что незнакомец и выглядел, и вёл себя неправильно— во всяком случае не так, как положено в подобном месте. Во-первых, одежда на соседе Игоря была вовсе не карнавальной, надетой на один день ради костюмированной потехи, а ношеной и заботливо чиненой: на кожаном жилете кое-где имелись аккуратно зашитые порезы и почти незаметные латки. Во-вторых, жёсткое обветренное лицо мужчины было в шрамах, словно он неоднократно попадал в переделки, где не зазорно пользоваться любым холодным оружием; блекло-голубые глаза ни на миг не теряли настороженного выражения… Да и манера разговаривать — нет, люди с такой внешностью никак не могут изъясняться столь высокопарно! Тем более в пивной.
И крабовыми палочками случайного соседа вот так, сходу, никто не угощает, не принято… Разве что после второй-третьей совместной кружки, после необязательного, но сближающего разговора.
Недаром странный человек сидел за столиком один-одинёшенек: было в нём что-то подозрительное, что-то чуждое — неопределённое, но вполне ощутимое; обычно с такими типами нормальные обыватели предпочитают не связываться. И за столик к ним подсаживаются лишь те, кто совершенно не разбирается в людях или кому глубоко плевать на возможные последствия от такого соседства.
Но Игорь поначалу на внешность странного человека внимания не обратил — очень уж ему хотелось пива, да и присесть тоже хотелось, ноги гудели от долгих проводов и хождений по городу. А когда обратил, то никакой внутренней тревоги не почувствовал, наоборот, с интересом принялся рассматривать колоритного соседа. В городе столь характерное лицо не часто увидишь, не свойственен подобный типаж городскому жителю… Более всего незнакомец походил на человека рисковой профессии: может быть, каскадёр, или вольный золотоискатель, или цирковой укротитель. Или путешественник. Во всяком случае, вряд ли он служил в тихой конторе бухгалтером-счетоводом… Конечно, интересоваться у незнакомца вот так, сходу, кто он и кем работает, было крайне невежливо, хотя Игоря и подмывало задать этот вопрос.
Игорь отпил пива — холодного, резкого — и потянулся за любезно предложенным крабовым угощением. Тут-то оно всё и случилось, быстро и непоправимо…
Сосед глухо охнул, Игорь резко поднял взгляд: из шеи соседа, чуть выше воротника, торчала большая серебряная игла… нет, не игла, а что-то похожее на неё — оно, серебряное, вдруг ожило, забилось, вгрызаясь в тело дальше, и исчезло, за секунду уйдя в шею полностью; в широко раскрытых глазах незнакомца плескало безмерное удивление и недоумение. Если бы Игорь сам не видел ту живую иглу, то никогда бы не поверил, что такое возможно.
— Но почему? — прохрипел сосед, хватаясь за шею и с трудом поворачивая голову к тротуару; Игорь, ошарашенный увиденным, тоже посмотрел туда, но никого поблизости не было. Лишь неподалёку, удаляясь от павильона, шёл человек в однотонном сером костюме и такой же невзрачной шляпе, спокойно шёл, уверенно; в правой руке прохожего была зажата прозрачная жёлтая трубка — Игорь мимоходом подумал, что это, наверное, флейта, очень уж похоже было… Больше он ничего не успел разглядеть: сосед внезапно ухватил его за протянутую к крабовым палочкам руку.
— Ты… — просипел незнакомец, с надеждой глядя в глаза Игорю; голос у соседа стал глухим, слова звучали невнятно, — значит, ты… дойдёшь… — Игорь с ужасом увидел, как изо рта незнакомца идёт розовая пена, как лопаются сосуды в глазах, заливая белки алой кровью, как становится меловым лицо, исчерченное сеткой шрамов; сосед что-то пытался сказать ещё, но уже не мог.
Игорь попробовал выдернуть руку, но хватка оказалась железной, не вырваться; кровавые глаза незнакомца закатились, он обмяк и упал грудью на столик, скинув плечом недопитую кружку на пол… В тот же миг Игоря обдало изнутри жаром, как будто зажглось в нём на краткий миг нечто яростное, обжигающее; одновременно что-то случилось с миром — волна запахов и красок накатила на Игоря, прошла сквозь него и исчезла: мир стал прежним.
Игорь выдернул руку из ослабевших пальцев, в растерянности огляделся — разговоры за столиками утихли, все смотрели на него. И на бездвижное тело.
— С человеком плохо, — сдавленным голосом произнёс Игорь. — Здесь есть врач? — больше сказать он ничего не смог, горло вдруг перехватило, словно вместе с судорожным рукопожатием он заполучил и серебряную дрянь, убившую Эрона, по паспорту Кашина Виктора Иннокентиевича, проживающего по адресу… откуда-то он сейчас знал, как звали погибшего. И адрес его знал. И ещё точно знал, что тот мёртв — окончательно, бесповоротно; знание это не радовало. Потому как теперь его, Игоря, жизнь должна была круто измениться — что-то подсказывало ему это; рой непонятных образов и мыслей вихрем пронёсся в сознании, оглушив и ослепив парня. Впрочем, неприятные ощущения почти сразу исчезли, оставив в голове лёгкий звон, точно Игорь крепко затылком ударился.
— Я типа врач, — из-за одного из столиков, поставив кружку на газету с чищенной рыбой, поднялся давно нестриженый здоровяк, пузатый, бородатый, в синей линялой футболке и грязных тёртых джинсах, более похожий на байкера, чем на представителя медицины, — чего там у вас случилось? — На ходу вытирая руки об футболку, здоровяк подошёл к Игорю; остальные посетители с нескрываемым интересом наблюдали за происходящем.
— Вот, — Игорь встал, указал на соседа, — сидел, сидел, а потом пена изо рта и вообще… Упал, короче, и не дышит. — Говорить о серебряной игле Игорь не собирался, не место и не время. Нельзя было о ней здесь говорить… Почему-то он это чувствовал.
— Сейчас посмотрим, — пообещал бородач, легко приподнял тело и усадил его на стуле: голова Эрона откинулась назад, кровавые глаза незряче уставились в брезентовый потолок.
— Кранты, — без тени сомнения сказал здоровяк, мельком глянув в белое лицо и пощупав пульс на руке, — тут и реанимация не поможет. Разрыв мозгов, натурально! Инсульт называется, ежели по-умному, во как, — здоровяк с подозрением глянул на Игоря. — Родственник твой, что ли? Или кореш?
— Нет, — Игорь пожал плечами. — Понятия не имею, кто такой. Я всего лишь пивка хотел выпить…
— Ну тогда и не бери в голову, — настоятельно посоветовал бородач, — допивай своё пивко, если охота не пропала, и дуй отсюда… Вот-вот скорая приедет и милиция, — здоровяк кивнул в сторону продавщицы: та негромко говорила по сотовому телефону, с испугом поглядывая на труп. — Затаскают как свидетеля, — громко добавил врач-байкер. Сказанное им как будто послужило сигналом: народ за столиками принялся спешно допивать и дожёвывывать, а после потянулся к выходу.
Трогать оставшееся на столике пиво Игорь не стал, какое там! Глянул ещё раз на покойника, сглотнул судорожно и пошёл прочь. Ноги сами понесли его в магазин, сработала заданная накануне программа, хотя и не до покупок было сейчас Игорю, ох не до покупок…
Взяв полкило вареной колбасы и буханку хлеба, Игорь пошёл домой. Хотел было вернуться кружным путём, чтобы не видеть злосчастного места, но не получилось: дорогу, вёдшую в обход, как раз асфальтировали — видать, не успели к празднику и теперь навёрстывали. Пришлось идти мимо павильона-тента.
У павильона стояла легковая милицейская машина с выключенной мигалкой; усатый гражданский водитель, открыв дверцу, читал газету, не обращая ни на кого внимания.
В самом павильоне больше пиво не пили, там вообще никого из посетителей не было: у стойки молоденький лейтенант внимательно слушал продавщицу, та болтала без умолку, размахивая зажатым в руке сотовиком; лейтенантик с утомлённым видом пытался всю эту болтовню зафиксировать в блокноте, но получалось у него плохо, он то и дело останавливал продавщицу, задавая ей уточняющие вопросы — та, коротко ответив, начинала свой рассказ по новой, с самого начала. Вид у лейтенантика был горестный и замученный.
Убитого Эрона не было, увезли уже — Игорь поначалу удивился оперативности медслужбы, но тут же сообразил, что сегодня праздник. А в праздник трупам не положено валяться где попало, тем более в местах народного увеселения! В пивной, то есть.
Игорь пошёл дальше, размышляя о судьбе человека, убитого у него на глазах. И о его неуместном предсмертном рукопожатии… и о своих непонятных ощущениях, и… Тут Игорь чуть не споткнулся, увидев впереди знакомого врача-здоровяка — высунувшись из-за угла ближней многоэтажки, здоровяк разглядывал павильон в театральный бинокль, что-то шепча себе в бороду. Или не шепча, а жуя резинку: борода у него ходила ходуном. Заметив Игоря, бородач поспешно сунул бинокль в карман джинсов, испуганно округлил глаза и нырнул за дом. Когда Игорь поравнялся с углом многоэтажки, то никого там не обнаружил, пустой был двор… Игорь эти места знал хорошо, рядом ведь живёт: проходной двор упирался в домишки частного сектора с узкими улочками-переулочками, где по незнанию запросто можно было заблудиться. Искать в том лабиринте подозрительного врача Игорь не собирался… Да и врача ли?
С неприятным осадком на душе Игорь вернулся домой: первым делом запер дверь на ключ, хотя раньше обходился только щеколдой, а после, разгрузив кулёк, поставил на плиту чайник — пиво покупать он не стал, спасибо, напился уже… Спрятав колбасу в холодильник и сунув туда же по рассеянности хлеб, Игорь пошёл в комнату.
Квартирка у Игоря и Маши была однокомнатная и располагалась на шестом, продуваемом всеми ветрами, этаже давно не ремонтированного здания — стандартная квартира-гостинка с малой площадью. Но Игорю она нравилась, здесь было уютно и как-то очень по-домашнему: вдоль одной из стен располагалась мебель, доставшаяся от покойной бабушки — неказистая с виду, но крепкая, сделанная на совесть; на полу лежал ковёр, старый, местами вытертый, тоже от бабушки; широкую тахту возле другой стены Игорь с Машей купили первым делом, ещё до свадьбы — святое дело! — когда в квартирке было шаром покати, ни той мебели, ни ковра. На стенах, где только можно, висели картины Игоря, что придавало комнате особый вид — то ли музея, то ли выставочного зала.
В углу, между балконной дверью и тахтой, стоял журнальный столик со стопкой газет и бабушкиным телефоном. Телефон не работал: подключение стоило дорого, денег на него вечно не хватало, и аппарат уже год безмолвствовал. Лишь иногда тихо брякал, когда по столику дверью цепляли.
Игорь взял этюдник, хранившийся под столиком, и вернулся на кухню.
Пока закипал чайник, пока готовилась крутая заварка, Игорь установил этюдник у окна, неторопливо подготовил кисти и вонючий разбавитель для красок, а сами краски выдавил из тюбиков на заботливо очищенную палитру; потом установил загрунтованный картон и сделал первый мазок. Писать Игорь решил без подмалёвка, чернового эскиза, — как получится, так и получится!
Собирался Игорь написать праздник с воздушными шарами, с радостными детьми, с разудалыми конниками… Собирался, да. Но светлое настроение было полностью испорчено недавним происшествием и Игорь принялся рисовать без всякой задумки, как придётся. Как кисть захочет и как краски лягут.
То, что получалось на картоне, к нынешнему празднику вообще никакого отношения не имело… Чёрте что получалось, а не городской пейзаж! Какая-то равнина, покрытая нереально-фиолетовой травой, с возвышающимися то тут, то там рыжими глыбами-валунами; у горизонта, на фоне вечерней зари, темнел контур обнесённого стеной высокого замка с остроконечными крышами и с реющими над ними длинными флагами — поверх зубчатой стены огненным прочерком змеилось что-то волнистое, непонятное. То ли молния, то ли змея какая… И ещё на рисунке был идущий к тому замку седой человек в чёрной одежде. Человек был выполнен небрежно, кое-как, но висящий на боку у него меч Игорь прорисовал очень тщательно. Только непонятно — зачем?
— Бредятина, — убеждённо сказал Игорь, с интересом рассматривая незаконченный пейзаж, — чего это меня на эдакую несусветную тему пробило? — он положил кисть, вытер руки тряпкой, мимоходом глянул в окно.
На улице вечерело: небо заметно потемнело, налилось предвечерней густой синевой; из-за крыши дальней многоэтажки выглядывал край чёрной тучи, закрывшей солнце — видимо, собиралась гроза. Деревья, росшие под окнами гостинки, стояли тихие, поникшие, в ожидании ливня; возле подъезда, вольготно развалившись на лавочке, сидел давешний «типа врач». Сидел, закинув ногу на ногу, и не таясь смотрел на окно кухни Игоря в театральный бинокль.
От неожиданности Игорь отпрянул от окна и его вдруг разобрала жуткая злость, хотя ничего предосудительного бородач вроде бы не делал — ну, сидит себе человек на лавке, никого не трогает, в бинокль птичек разглядывает… Совпадение, не более! Очередное.
— Вот же скотина, — с ненавистью сказал Игорь, — чего ему от меня надо-то? Может, выйти разобраться? Морду набить, что ли… — он решительно направился в прихожую, к двери. И в этот момент в дверь требовательно постучали, хотя там имелся звонок.
— Кто? — раздражённо спросил Игорь, не донеся руку с ключом до замка.
— Открывайте, милиция, — грозно сказали за дверью. А, может, и не грозно, а излишне громко, но дела это не меняло: Игорь щёлкнул замком и открыл дверь. И лишь после с тревогой подумал, что милицией назваться может кто угодно: глазка в двери не было, как-то всё руки не доходили его поставить.
На пороге действительно стоял милиционер, и даже не сержант, чего Игорь внутренне ожидал — как правило, именно у матёрых сержантищей такие громкие и неприятные голоса, их, наверное, на курсах повышения квалификации специально дрессируют, для психической атаки — а целый полковник! Полковники милиции по пустякам в квартиры незнакомых граждан не ломятся, не по чину оно им: значит, случилось что-то серьёзное, из ряда вон выходящее.
— Разрешите? — полковник козырнул и уставился на Игоря, явно чего-то от него ожидая. Видимо, разрешения войти.
— Пожалуйста, входите, — несколько удивлённый визитом столь высокого чина, Игорь посторонился. Полковник ещё раз козырнул и вошёл в прихожую, откуда прямиком двинул на кухню; Игорь закрыл дверь на щеколду и последовал за нежданным гостем.
Полковник уже сидел за столом, положив фуражку на столешницу, и с неприязнью смотрел на незаконченную картину: похоже, картина ему не нравилась. Очень не нравилась!
Игорь сел за стол напротив, старательно загородив собой этюд. Во-первых, он не любил показывать кому-либо неоконченную работу, а во вторых не глянулся ему этот милиционер, совсем не глянулся! Ощущалась в нём некая фальшь… хотя вроде бы всё было на месте: и чистенькие погоны, и отутюженная серая форма, и новенькая кокарда на красном околыше, и золотой орёл на тулье высокой фуражки. И, как пишут в книгах, благородная седина на висках с усталым прищуром глаз тоже имелись. «Чересчур типичный полковник», — с сомнением подумал Игорь, — «ему только в кино сниматься», — тут он, наконец, понял, что ему не понравилось в служителе порядка. Вот именно — киношный! Рекламно-глянцевый полковник, словно только что сошедший с обложки специализированного милицейского журнала… хотя существуют ли те милицейские журналы, Игорь не знал. Скорей всего, существуют.
— Резин? — полковник уставился на Игоря немигающим взглядом. — Игорь Андреевич?
— Да, это я, — не понимая, куда клонит гость, согласился Игорь.
— Я и вижу, что не Репин, — криво усмехнулся милиционер. — Вы тут паспорт обронили, в пивной… Мне поручили его вам занести, — полковник достал из внутреннего кармана кителя тёмно-красную книжицу с золотым гербом на обложке и небрежно швырнул её на стол. — Нехорошо, молодой человек, по пивным шляться, где бомжи от пьянства мрут, нехорошо! Эдак вы и сами, того гляди, ненароком помереть можете… Хотел я было вам заодно пару вопросиков задать, да не вижу теперь в них смысла… Знатные картиночки рисуете, Игорь Андреевич, знатные! Много чего объясняющие, — милиционер потянулся к фуражке.
Игорь с подозрением нахмурился, обдумывая очевидное: слыханное ли это дело — полковник на побегушках! Утерянные документы он, видите ли, по чьему-то поручению разносит хрен его знает кому, на дом… Если бы паспорт и впрямь попал в милицию, то в лучшем случае вызвали бы Игоря в районное отделение и там вернули бы ему золотогербовый, а в худшем ещё и оштрафовали, чтоб неповадно было… да и потерять паспорт он никак не мог, карман-то на молнии! Значит, выкрали… врач-байкер в павильоне постарался, успел. И ещё — эскиз! Картинка, которая глянцевому полковнику что-то объяснила…
Игорь напрягся в тревожном непонимании, чётко ощущая нависшую над ним опасность — неведомо какую, откуда, но реальную, сиюминутную — и тут время замедлило свой бег: полковник медленно-медленно дотянулся до фуражки, медленно-медленно сунул под неё руку…
Игорь резко повернулся, схватил с этюдника кисть, ещё полную краски, и неуловимо быстрым для гостя движением нарисовал на его лбу замысловатый знак, похожий то ли на древнегерманскую руну, то ли на китайский иероглиф. Нарисовал и опешил от собственной наглости — уж чего-чего, а такого он от себя не ожидал. И понятия не имел, что именно нарисовал. И, главное, зачем.
— Хулиганите? — гневно взревел полковник, враз позабыв о фуражке, — нападение на стража порядка при исполнении служебных обязанностей?!! — голос милиционера становился всё ниже и ниже, переходя в неразборчивое рычание; два острых клыка вылезли из-под верхней губы; лицо… морда лже-милиционера покрылась крупной прозрачной чешуёй, глаза превратились в узенькие щелки.
Нарисованная на лбу руна налилась багровым светом: бывший полковник изо всех сил пытался стереть её рукавом кителя, но тщетно — мало того, что знак намертво въелся в кожу не хуже клейма, но к тому же светился из-под чешуи, надёжно ею защищённый.
Чудище вскочило с табурета — Игорь в испуге подался назад, едва не перевернув этюдник — и попятилось, грозя парню когтистым пальцем. А потом кинулось бегом в прихожую: раздался взрывной грохот, как будто дверь с маху высадили, потом в коридоре заорали дурным голосом, раздался удаляющийся топот и стало тихо.
Игорь выглянул в окно: из подъезда, как ошпаренный, вылетел бывший милиционер и, закрывая лицо руками, помчался куда-то; форма на оборотне висела лохмотьями, расползаясь на бегу. Озадаченный бородач на лавочке нацелил бинокль на удирающего полковника — видимо, случившееся и для него тоже оказалось полной неожиданностью.
Ветвистая молния прорезала чёрное небо, грянул пушечный гром и немедленно хлынул ливень, настолько мощный, что скрыл за собой и убегающее существо, и лавку с толстяком-наблюдателем.
— Твою мать, — изумлённо сказал Игорь, больше слов у него не было. Он обернулся, посмотрел на забытую оборотнем фуражку: милицейский головной убор на глазах стал мятой серой шляпой. А чуть погодя шляпа обмякла, осела и превратилась в грязную тряпку. Игорь, содрогаясь от омерзения, подцепил ветошь спичкой, чтобы выбросить рвань в мусорное ведро, и замер — под тряпкой, стеклянно поблескивая в грозовом полумраке, лежала прозрачная жёлтая трубка. Та, которую Игорь когда-то принял за флейту…
Внутри трубки, свернувшись в клубочек, пряталась живая серебряная игла: достаточно было хорошенько дунуть в ту трубку, чтобы убийственный комочек полетел по назначению.
— Вот, значит, какие полковники на свете бывают, — огорчённо пробормотал Игорь, — такие, понимаешь, совсем нехорошие, мать их… — и, ни с того, ни с сего захихикав, швырнул тряпку в ведро. А потом, всё ещё нервно посмеиваясь, пошёл смотреть, что случилось с дверью.
Вообще-то, ежели по-житейски, то должен был сейчас Игорь биться в истерике, или орать благим матом, снимая истошными воплями крутой стресс… или срочно звонить в психушку на предмет полного пансиона и длительного проживания в местах душевной скорби. Однако ничего подобного делать Игорь не собирался: почему-то произошедшее его не сильно зацепило, словно происходило с ним уже нечто подобное. Когда-то.
Дверь, как он и ожидал, была выбита напрочь — выбита и выброшена аж на середину коридора. Неподалёку, прислонившись к косяку, в дверном проёме своей квартиры стоял замечательный сосед Валера, как всегда в грязном спортивном трико, как всегда нетрезвый, как всегда с полным стаканом в одной руке и надкусанным пирожком в другой. Замечателен Валера был тем, что никогда не пьянел, как он сам о том говорил. Ну а то, что сосед регулярно валялся в коридоре, не добравшись до дому с дружеской попойки, в счёт не принималось — виноваты в том были магнитные бури и злобное НЛО, повадившееся облучать Валеру усыпительными лучами. Как он сам о том говорил.
— Слышь, соседник, — Валера приложился к стакану с вином и понюхал пирожок, — чего стряслось-то? Жинка твоя сегодня уехала — я видел, как ты её провожал… так что не хахалю ты морду бил, однозначно! Кого ж тогда дубасил так, что он, гад, по людски дверь открыть не смог? Да ещё, кажись, то мент был… одобряю, конечно, но жди неприятностей, — Валера с сочувствием посмотрел на Игоря.
— То не мент, то натуральный оборотень ко мне приходил, — Игорь поднял дверь, прислонил её к стене. — С клыками и когтями. Убить меня хотел, но не получилось.
— Оборотень? — оживился Валера, — случаем, не с энэлошки, что над нашим домом по ночам кружит? Она, блин, для всех незримая, только я её могу видеть… Оттуда, да?
— Может быть, — рассеянно ответил Игорь, прикидывая, какой инструмент потребуется для ремонта. — Может, и с энэлошки, кто его знает.
— Молодец, — горячо одобрил Валера, — мы, русские земляне, завсегда постоять за себя можем и любому инопланетному агрессору в полный рост хрюндель начистим, ежели что… Вермута хочешь? — радушно предложил он. Со стороны Валеры это предложение было высшим актом доброй воли и человечности, но Игорь широты поступка не оценил, не до того ему было:
— Спасибо, Валерик, но мне дверь ремонтировать надо.
— Угу, — не обиделся Валера. — Тогда я пошёл. Ты, ежели чего, заходи — морду там инопланетянам набить, или вина выпить… Не стесняйся! — и скрылся в квартире.
…Через час Игорь повесил дверь на место. У непрочных типовых дверей в общежитиях и гостинках есть одно неоспоримое достоинство: они быстро и легко ремонтируются. Хотя и не менее быстро ломаются.
Проверив, как открывается-закрывается починенная дверь и положив инструменты на место, Игорь вернулся на кухню. Старательно не глядя на стол и лежащую на нём трубку, Игорь снял с этюдника сырой рисунок и убрал его с глаз подальше, спрятал в комнате, на шкафу — пусть там сохнет! Смотреть на фиолетотравный пейзаж у Игоря настроения не было, сразу вспоминалась чешуйчатая морда, похожая на змеиную, и отвратительное ощущение незащищённости… хорошо хоть, что кисть рядом оказалась! А вообще-то для таких визитёров неплохо было бы припасти меч или саблю. Или знатно наточенный топор, на худой случай. Об огнестрельном оружии Игорь тоже подумал, но что-то внутри него было против пистолетов-автоматов: шума много, а толку мало… уже пробовали.
Это непонятное знание уже начинало Игоря беспокоить — откуда оно? Откуда взялось умение растягивать секунды в моменты смертельной опасности, откуда он ведал о руне изгнания… да-да, изгнания, теперь змей-оборотень и на сотню шагов не сможет приблизиться к дому Игоря — кстати, вот ещё одно необъяснимое предчувствие! Предчувствие-уверенность.
И вся эта свистопляска началась сразу после рукопожатия умирающего незнакомца. Хм, а не передал ли он Игорю перед смертью нечто своё, личное — некое знание и опыт, совершенно чуждые окружающей Игоря реальности? Хотя, конечно, бред полный, но, говорят, умирающие ведьмы именно так передают свой колдовской талант любому, кто им под руку подвернётся, иначе они помереть толком не смогут и будут мучаться между жизнью и смертью неведомо сколько.
Разумеется, Эрон на ведьму не походил. И на ведьмака — тоже; Игорь почувствовал необъяснимое отвращение при мысли о том, что Эрон — он же гражданин Кашин — мог быть умельцем в наведении порчи, сглаза, чёрном колдовстве и прочих антинародных зловредностях. Отвращение настолько сильное, что Игорю на миг стало дурно: опять же, это было не его, Игоря, чувство! Да по барабану ему стались те ведьмы-колдуны, обязательные персонажи сказочных фильмов и фэнтезийных романов. Не бывает их в жизни, не бывает! Но то, что нынче обитало в нём, говорило противоположное: бывает. И ещё как!
От всех этих мыслей у Игоря начала побаливать голова — его жизненный опыт и новые знания никак не желали состыковываться, слишком уж они были разными. Диаметрально противоположными.
Игорь подошёл к окну, за стеклом была ночь; мелкий дождик сыпал из чёрного неба на чёрные деревья, в размытой моросью дали тускло светились пятна окон соседних многоэтажек. Игорь глянул вниз, на лавочку, но увидеть, сидит ли там байкер-следопыт, или убрался восвояси, не смог. Слишком темно было. Вряд ли, конечно, сидит, по такой-то погоде… Чудной тип! Может, тоже оборотень?
— Ладно, — устало сказал Игорь, — в общем, ну вас всех нафиг, господа хрен вас знает кто такие! Пошёл я спать, сил уже нету голову ломать, что оно да как, — и действительно, пошёл.
…Разбудил Игоря телефонный звонок.
Спросонья Игорь протянул руку, взял трубку и сказал хрипло: «Аллё, слушаю», а уж после этих слов проснулся окончательно: телефон-то к линии подключён не был! Но, однако, работал.
— Слушай, Гонец, у меня есть выгодное предложение, — просипела трубка застуженным голосом. — Значит так: я гружу тебя жучиным хабаром, просто смешную цену предлагают, а ты дуешь в кошачий уезд и сдаёшь его кошкоголовым за двойной против обычного номинал — у них сейчас пропало всё, огневухи постарались. Можешь ещё накинуть, по обстановке, лишнее себе возьмёшь, а с выручки, как положено, десять процентов твои. Как, берёшься?
— Кто это? — прокашлявшись, спросил Игорь.
— Да Мозель это, Мозель, — раздражённо сказали в трубке, — своих не узнаёшь?
— Не знаю такого, — Игорь сел, опустил ноги на холодный пол. — Какой, к чёрту, гонец? Какой хабар, какие огневухи? Вы о чём, уважаемый?
— Дык, знамо дело, жучиный хабар, — растерялись на другом конце провода. — Из майских жуков, по весне сок гнали… фениксы у кошкоголовых всех жуков пожрали, кошакам теперь балдеть не с чего… Эй! А ты кто такой? — с нарастающим подозрением спросили в трубке. — Эрон, это не ты, что ли?
— Нет, не он, — отрезал Игорь.
— А где же Эрон? — в трубке тяжело задышали. — Я ж на Гонца выходил, вот, вышел…
— Убили Эрона, — Игорь зевнул. — Вчера и убили.
— Вон оно что-о, — с сожалением протянул сиплый голос. — А ты, значит, теперь за него… Новенький, да? Понятно, понятно. Ладно, я тебе в другой раз позвоню, когда вспомнишь и работать начнёшь. Жаль, такая сделка пропадает… — в трубке стало тихо, ни гудков, ни шороха.
Игорь положил трубку на место, встал и проверил телефонный шнур. Шнур, конечно же, никуда воткнут не был, по-прежнему висел за столиком свёрнутый в жгут. Игорь, позёвывая, сходил в туалет, вернулся, лёг. Но спать не хотелось, перебили сон напрочь; Игорь, чертыхаясь, опять встал, включил свет и посмотрел на будильник: было три ночи.
— Совсем озверели, — пожаловался Игорь невесть кому, — звонить в такую пору… — и только сейчас понял, что ни странный звонок, ни отключённый телефон его не удивили. Как будто так и надо было, как будто всё происходило естественно, как и должно. И голова больше не болела.
— Чума на ваш хабар и фениксов с жуками, — без особой злости ругнулся Игорь, — чего мне теперь делать, а? — он подумал, накинул куртку и вышел на балкон подышать свежим воздухом, решив заодно глянуть как оно там, не бродят ли внизу щитомордные оборотни, голодные вампиры да ведьмы-колдуны с ночными горшками, полными свежего приворотного зелья.
Ни ведьм, ни оборотней-вампиров внизу не было: лишь тихо шелестели под ночным ветерком мокрые деревья, да пара котов на сырой лавочке дружелюбно обнюхивали друг дружку, совсем не собираясь драться — либо это были неправильные коты, либо один из них был кошкой. Дождь закончился, небо очистилось от туч: Игорь поднял голову — полная луна освещала двор не хуже галогенного дорожного фонаря; мелкие осенние звёзды в лунном сиянии выглядели больными и рахитичными.
Над крышей гостинки висела серебристая летающая тарелка, неподвижная, загадочная; висела, вразнобой помаргивая красными и синими огоньками на днище.
— Привет от Валерика! — Игорь помахал тарелке рукой, та в ответ моргнула всеми огоньками сразу, и нехотя стронулась с места, уплывая в мелкозвёздную высь.
— Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, — пробормотал Игорь, зябко передёрнул плечами и пошёл в ванную, чистить зубы и бриться.
Выпив горячего чаю, съев пару бутербродов с колбасой, Игорь решил прогуляться. Действительно, не сидеть же сиднем дома, когда спать не хочется, а погода замечательная… хотя раньше подобных желаний у Игоря никогда не возникало! Но то ведь было раньше… Одевшись потеплее, Игорь вышел из квартиры, запер дверь и направился к лестнице — лифт давным-давно не работал, сожгли лифт пироманы, а новый ставить никто не собирался, денег у лифторемонтников на это не было. Хотя плату за лифт взимали регулярно.
На первом этаже, привалившись спиной к облупленной стене и далеко вытянув ноги, сидел на перевёрнутом ведре бородатый соглядатай, сидел и спал, негромко похрапывая во сне. Новоявленный шпион ухитрился где-то раздобыть драный ватник и облезлую кроличью шапку (по помойкам искал, не иначе), отчего сомлел в тепле и от своих обязанностей временно отошёл.
— Не всех дураков на войне убило, — философски заметил Игорь, выходя на улицу.
Был тот ранний час, когда на улицах практически никого не встретишь: ещё не закончилась ночная смена у трудового заводского народа, а утренняя пока что не началась; ещё спят в своих тёплых постелях служащие-бюрократы и радуются счастливым снам о прибавке жалования; ещё оттягиваются в казино и саунах крутые прожигатели жизни, проматывая незадекларированные доходы; с чистой совестью почивают разбойники и воры, уже взявшие свой ночной оброк с припозднившихся прохожих и с неосмотрительно оставленных хозяевами квартир. Милицейские патрули тоже пёхом не ходят, не дураки они по ночам ноги бить: катаются в дежурных машинах и ждут, когда по рации чего преступное сообщат… Лишь недрёманные алкоголики да пугливые кошки скользнут порой в тени домов, спеша по своим тайным делам; спит город! И никому нет дела до одинокого художника, бесцельно идущего по ночным улицам. Бесцельно ли?
Изрядно прошагав замысловатым маршрутом — с одной улицы на другую, затем через проходные дворы, снова по улице, снова через дворы — Игорь с изумлением понял, что не гуляет, как собирался, а идёт целенаправленно, придерживаясь определённого маршрута. И не просто идёт, а петляет, отсекая неведомых преследователей, ежели таковые имеются. Поняв это, Игорь рассмеялся — ну какие, блин, преследователи в пять утра! Разве что неугомонный бородач-сыщик с театральным биноклем, так и тот дрыхнет в подъезде… Посмеявшись над собой, Игорь тем не менее продолжил свой запутанный кружный путь, пошёл, как ноги вели.
…Дом, к которому пришёл Игорь, ничем особо не выделялся среди подобных ему: безвкусная трёхэтажная постройка в новорусском денежном стиле, псевдозамок из красного кирпича с башенками, увенчанными жестяными колпаками — такие дома как грибы начали расти где попало лет семь-восемь тому назад. Здесь же, на незнакомой Игорю улице, каждый второй дом был с башенками и колпаками — дурной пример, как известно, заразителен не хуже гриппа.
Игорь прошёл вдоль чугунной ограды, толкнул чугунную же калитку, та беззвучно отворилась. Постояв немного в ожидании — не выскочат ли откуда-нибудь сторожевые псы? — он вошёл во двор.
Выложенный плиткой двор был пуст, ровен и гладок: ни гаража, ни хозяйственной пристройки, ни скамейки у крыльца, ни лампочки над тем крыльцом… Совсем не обустроенный двор, словно не жил здесь никто; Игорь поднялся по мраморным ступенькам и нажал на дверную ручку. Кованая, в виде изящного дракона, ручка сначала не поддалась, застряла на месте, но тут в двери тихонько щёлкнуло и ручка легко ушла вниз — Игорь вошёл в дом; дверь сама закрылась за ним, но Игорь на это внимания не обратил, не до того было.
Никакой прихожей в доме не оказалось, сразу за дверью начинался зал, чрезвычайно просторный и высокий; зал, который далеко выступал за пределы дома и был архитектурно невозможен: подобный объём более соответствовал настоящему замку, а не декоративному новострою, пусть и сделанному с размахом.
Далёкие потолок и стены тонули во мраке, но Игорь различал — нет, помнил! — что в потолке есть множество утопленных ламп, и не все из них работали по своему прямому назначению… он сам видел, как действует смерть-луч — мгновенная вспышка, вонь горелого мяса и облачко пепла, всё, что остались от… неважно, неважно! Стены, если их не переустроили, должны были быть увешаны холодным оружием современного изготовления: мечами, саблями, алебардами и прочим железным хламом, красивым, дорогим, но в бою неудобным и порой даже опасным для владельца. Потому-то и висели железяки на стенах, создавая необходимый антураж — действительно хорошее оружие хранилось не здесь. Но где, Игорь не помнил. Пока что не помнил.
В глубине зала уютно светился живым пламенем высокий камин, освещая центральную часть зала. На фоне оранжевых всполохов чёрнел силуэт кресла с высокой спинкой: в кресле кто-то сидел, поверх спинки была видна голова с маленькой круглой шапочкой. Игорь, нарочно громко кашлянув, уверенно зашагал к камину по натёртому паркетному полу.
— Гонец? — не оборачиваясь спросил человек в кресле. — Это ты?
— Я, — ответил Игорь. — Наверное. — Возле камина нашлась резная скамеечка, Игорь пододвинул её ближе к огню: промёрз на улице, не лето, как-никак — сел к камину спиной и лишь затем посмотрел на собеседника в кресле.
Собеседник был в возрасте, но не стар: густые тёмные волосы без единой седой пряди, гладко выбритое лицо с острым подбородком; ясный взгляд, крючковатый орлиный нос, тонкие губы. Чёрная мантия, в которую кутался собеседник, напоминала судейскую, но отличалась от неё материалом — при каждом движении ткань переливалась отблесками каминного пламени, словно была сделана из тонированного стекла; шапочка-таблетка тоже поблескивала отражёнными костровыми всполохами. На коленях у человека лежал длинный свёрток, обмотанный грубой бечёвкой.
— Ты до сих пор сомневаешься? — усмехнулся человек в мантии. — Зря. Дверь не открылась бы, не будь ты Гонцом… или кем-нибудь из нашего Содружества, — собеседник многозначительно улыбнулся. — Кстати, покажи-ка мне левую руку, всю. — Игорь, недоумевая, снял куртку и высоко закатил рукав тёплой рубашки.
— Ну вот, — сказал человек, — никаких сомнений. — Игорь, повернувшись к огню и неудобно вывернув шею, осмотрел руку. Выше локтя, почти у самого плеча, обнаружилась цветная картинка: скачущий белый кентавр в зелёном лавровом венке; задрав голову, кентавр трубил в витой серебряный рожок.
— Раньше у меня такого не было, — задумчиво сказал Игорь, опуская рукав и надевая куртку. — Занятная татуировка.
— Раньше ты не был Гонцом, — негромко ответил человек в кресле. — И это не татуировка. Впрочем, не будем о знаках профессии, сейчас оно не столь важно… Ты ведь специально шёл сюда, чтобы узнать, кто ты нынче?
— Наверное, да, — подумав, согласился Игорь. — Я ещё толком не разобрался… как-то странно оно всё получается. Слишком много всего со мной приключилось! Вчера, когда убили Эрона…
— Я знаю, — кивнул собеседник. — Можешь не продолжать, Гонец: такие новости мне сообщают в первую очередь. Что ж, попытаюсь тебе помочь вспомнить нужное, для того и ждал тебя… Хотя со временем ты и сам во всём разберёшься, когда произойдёт окончательное слияние.
— Слияние чего? — насторожился Игорь.
— Памяти, твоей и всех бывших Гонцов, — человек в мантии отвлёкся, протянул руку за подлокотник, отчего по его одежде заметались оранжевы блики, выкатил из-за кресла невысокий двухъярусный столик с набором фарфоровых чашек на столешнице и объёмистым термосом на нижней полке. — Кофе будешь? Горячий, с сахаром.
— Не откажусь, — Игорь смотрел, как Наместник, положив свёрток на край столешницы, аккуратно наливает из термоса кофе в чашки… да, это был Наместник, Игорь уже вспомнил, а имени у него не было… вернее, было, конечно, паспортное имя-фамилия-отчество, как же без них… но какие, Игорь не знал. Да и ненужно оно ему было, потому что Наместник в городе один… в каждом крупном городе есть свой Наместник. Но не в каждом — свой Гонец.
Игорь взял наполненную чашку, сказал:
— Спасибо, Наместник! — и отпил глоток. Кофе был крепкий, с незнакомыми Игорю специями, ароматный, в меру сладкий.
— Ты вспомнил меня, — утвердительно сказал Наместник, ставя на место термос. — Очень хорошо! Надеюсь, твоя память скоро окончательно проснётся. Я ей в этом помогу.
— Давайте, — кивнул Игорь, — помогайте. Я не против.
— Для начала определимся с твоим именем, — Наместник тоже взял чашку, побаюкал её в ладонях, грея руки. — Ты должен выбрать себе новое, которым и будешь представляться… э-э… адресатам.
— Мне и моё нравится, — пожал плечами Игорь. — Какая разница?
— Есть разница, — твёрдо сказал Наместник. — Там, куда ты будешь ходить, произносить истинное имя смертельно опасно. Потому что оно неразделимо с тобой, потому что через него можно узнать о тебе слишком многое, есть такие приёмы… Или можно навести на тебя необратимую порчу. Или подчинить тебя при помощи магии, хотя это и сложно. Сложно, но возможно.
— Мда, задачка, — Игорь допил кофе, поставил чашку на стол. — Ну, Гор, например, подойдёт? Уменьшенное от моего имени. Чтобы привыкнуть поскорее.
— Вполне, — разрешил Наместник. — Истинного твоего имени не спрашиваю, хотя и догадываюсь какое оно. Итак, Гор, какие у тебя будут ко мне вопросы?
— Много их, вопросов-то, — вздохнул Игорь. — Что за Содружество, кто такой Гонец и куда мне придётся ходить, почему убили Эрона, кто был тот щитомордный змей-оборотень, что вчера ко мне наведался…
— Уже? — удивлённо поднял брови Наместник. — Уже наведался? И ты до сих пор живой?
— Да я ему на лбу знак какой-то нарисовал, — с досадой ответил Игорь, — сам не знаю, чего на меня нашло… Глупо, конечно, но подействовало: сразу показал свою настоящую морду и умчался, словно наскипидаренный, даже янтарную трубку с серебряным глистом у меня на столе забыл.
— С глистом, говоришь? — Наместник, о чём-то задумавшись, едва не поставил чашку с недопитым кофе мимо столика, рассеянно побарабанил пальцами по ручке кресла. — Забыл? Невероятно… Видимо, Гор, ты серпенса врасплох застал, не ожидал он, что память Гонца у тебя настолько быстро проявляться начнёт, вот и допустил промашку. Хотя на серпенсов это не похоже, своё дело они знают туго! И не глист то, а личинка бабочки-аспида… им, личинкам, для полноценного развития обязательно чей-нибудь мозг нужен. Причём живой.
— Неужто они человеку в голову влезают и начинают оттуда им управлять? — брезгливо поморщился Игорь, невольно вспомнив соответствующие фильмы ужасов. — Кукловоды, да?
— Нет, они попросту жрут тот мозг, — сухо ответил Наместник. — Не обязательно человеческий, любой сгодится, хоть крысиный… Сразу же и начинают, как только до него доберутся, а когда нажрутся, то выползают из трупа, прячутся в тихом месте, окукливаются и… Какой знак ты серпенсу на лоб поставил? — резко сменил тему разговора Наместник. Игорь, припоминая, нарисовал пальцем в воздухе; Наместник расхохотался — громко, до слёз.
— Смело и крайне неожиданно, — сказал Наместник, утирая глаза ладонью. — Уж не знаю, влепил бы ты оборотню тот символ, если бы знал его смысл и действие… Впрочем, главное, что знак сработал!
— Не понимаю, — нахмурился Игорь. — Это же руна изгнания, как я думаю… как мне кажется.
— Правильно, изгнания, — Наместник подмигнул Игорю. — Но — изгнания женой мужа, за половое бессилие, мощнейший наказательный знак супружеского отторжения, из семейной магии самок-серпенсов! Он теперь на пушечный выстрел подойти к тебе не сможет, — Наместник, не удержавшись, захихикал. — И ни одна самка его к себе больше не подпустит, с эдаким-то позорным клеймом! А без регулярного спаривания взрослый самец-серпенс обречён на мучительную гибель… Ох и удружил ты оборотню, ох и отомстил ему за Эрона! Молодец, — Наместник внезапно стал серьёзным. — Или, скорей всего, эту месть придумал не ты, а…
— Эрон, — мрачно сказал Игорь. — Перед смертью придумал, я только что вспомнил.
Действительно, множество воспоминаний — не Игоря, нет — вдруг и разом открылись ему, стали личными! Игорь не знал, что послужило толчком: возможно, слова Наместника о придуманной Эроном мести; возможно, пришёл срок и чужая память слилась с памятью Игоря — не столь важно! Главное, что это произошло.
…Содружество возникло давно, много сотен лет тому назад: некие военные колдуны-экспериментаторы, разрабатывая новые виды чар для наступательной магии, случайно изготовили удивительно несложное заклинание, позволяющее проникать в ближний параллельный мир. В мир, о котором никто до этого даже не подозревал! Как таковой боевой ценности заклинание не имело, потому военное руководство по своей недальновидности его рассекретило, а когда спохватилось, было уже поздно: заклинание стало общедоступным. Первыми завоёвывать тот неведомый мир кинулись всяческие маги-авантюристы, следом — беглые волхвы-каторжники; за каторжниками поспешили едва изучившие основы магии разные прохиндеи всех мастей. Разумеется, не оставили без внимания параллельный мир и осторожные купцы-торговцы — но те действовали осмотрительно, не торопясь, с оглядкой на возможные последствия. Скрытно действовали, не привлекая к себе внимания: сначала требовалось изучить особенности нового рынка, а уж после…
Как торговцы и предполагали, параллельный мир встретил буйных пришельцев сурово: наглых колдунов-авантюристов отлавливали и сжигали на кострах, волхвов-душегубцев топили в прорубях и выгребных ямах, вороватых чародеев протыкали осиновыми кольями… Принятые жителями меры по защите от незваных гостей оказались весьма действенными — волна нахальных эмигрантов стала понемногу спадать. Чему, между прочим, здорово посодействовали и сами купцы: они втихую «сдавали» пришлых магов местным антиколдовским службам, в первую очередь инквизиции; также купцы не брезговали и платной помощью наёмных убийц, оборотней-серпенсов, обитавших в подземных лабиринтах мира колдунов — торговля с параллельным миром обещала быть настолько выгодной, что гопники-конкуренты убирались безжалостно и повсеместно.
Со временем торговые отношения между двумя мирами стали постоянными и взаимовыгодными; о существующем положении дел никто из обычных жителей параллельного мира не знал — ни в Росси, ни в Америке, ни в Японии, ни где бы то ни было ещё. В курсе были лишь главы правительств, да и то далеко не все, только члены Содружества — которых Содружество и сделало главами правительств… Хотя во многих странах, не ведая того, пользовались купленными в колдовском мире производственными технологиями и лекарственными рецептами. Например, телевидение выросло из устаревшей и снятой с производства модели военного дальновидения типа «яблочко-тарелочка», а пресловутая операционная система «Windows» была ни чем иным, как частным случаем оцифрованного заклинания по одушевлению самолепных големов, ненадёжного и капризного. Что уж говорить о пенициллине, виагре и аспирине…
Всеми делами здесь ведало Содружество, сообщество настолько иерархическое и закрытое, что по сравнению с ним самая законспирированная мафия выглядела оплотом демократии и гласности.
Единственным неудобством в торговле было то, что канал между мирами действовал не часто, во многом зависел от фаз Луны и активности Солнца, да и от времени года тоже зависел. Маги колдовского мира давно бились над этой задачей, но у них пока что ничего не получалось — модификации путеводное заклинание не поддавалось. Какое есть, такое и есть.
Откуда взялись Гонцы, никто не знал. Возможно, они были всегда, ведь недаром существует множество легенд о людях, побывавших в опасной стране фей (как по малограмотности называли всех жителей колдовского мира те путешественники) и вернувшихся оттуда; опять же древние сказки о драконах, фениксах и оборотнях, о песиголовцах и людях-кошках, о том, чего в параллельном мире никогда не водилось.
Главным было то, что Гонцы умели, невзирая на лунные фазы и времена года, запросто переходить из мира в мир. Причём безо всяких каналов, чем и пользовалось Содружество, взяв Гонцов под свою опёку: срочные и секретные послания, или особо ценный груз доверялся только им. Гонцы могли доставлять из мира в мир немного, сколько можно было унести на себе, но порой и этого было достаточно; Содружество не скупилось на оплату Гонцам, срочность важнее денег, и закрывало глаза на мелкую контрабанду, проносимую Гонцами — такие пустяки Содружество не волновали.
А ещё Гонцы были бессмертными. Не в физическом, но в ментальном понимании: умирая, Гонец передавал свой жизненный опыт преемнику и тот наследовал знания всей линии предыдущих Гонцов — но передавать тот опыт можно было только мужчинам, женщины для этого не годились. Как, впрочем, и маленькие дети тоже.
Гонцов было мало, очень мало: убивать их категорически запрещалось в обоих мирах… Ну, а если Гонца всё ж и убивали — мало ли что он натворил, тоже ведь человек со своими страстями и пороками! — то обязательно в людном месте, чтобы Гонец успел отдать свой талант другому человеку. Убийство Гонца без возможности передачи умения каралось беспощадно: за убийцей (и теми, кто стоял за ним) начиналась охота в обоих мирах, спрятаться от которой было невозможно.
Видимо, произошло нечто из ряда вон выходящее, если серпенс-наёмник решил уничтожить всю линию Гонца Эрона вместе с его случайным преемником — и созрело это решение у серпенса внезапно, скорей всего, когда он увидел эскиз Игоря… Похоже, за убийцей-оборотнем стоял кто-то, ничуть не боявшегося той охоты.
— Да, — Игорь тряхнул головой, с силой потёр лоб, останавливая поток чужих воспоминаний, — теперь мне всё ясно.
— А почему убили Эрона? — с живым интересом подался вперёд Наместник. — Это ты знаешь?
— Н-нет, — неуверенно ответил Игорь, — пока не знаю. Оно всё как-то кусками вспоминается, непоследовательно. То одно, то другое…
— Всему своё время, — огорчённо вздохнул Наместник. — Но главное ты понял. Что ж, Гонец Гор, ты принят на службу, вот твой меч, — Наместник взял со столика холщовый свёрток, торжественно протянул его Игорю. — Эрон оставил на хранение. Ходить по городу с мечом на поясе у нас не положено, но в ином мире без оружия никак нельзя. — Игорь взял свёрток, ощутил его привычную тяжесть: он уже знал, какой меч находится внутри. Знал его досконально — каждую царапину на потёртых ножнах, каждый изгиб шнурка, обвивающего рукоятку; помнил шероховатость кожи ската под той шнуровкой и блеск отточенной стали клинка в солнечном луче. Катана — оружие самураев, эпохи Синсинто, боевое и неоднократно проверенное в деле… проверенное не Игорем, но он той проверке доверял полностью.
— Думаю, на сегодня достаточно, — Наместник повёл рукой в сторону выхода. — Вспоминай, Гор! Когда будешь готов к работе, приходи. — Поняв, что аудиенция закончена, Игорь встал, коротко поклонился Наместнику и, взяв свёрток под мышку, пошёл к двери. Но на полпути остановился, обернулся и спросил в недоумении:
— А… э-э… а как я попаду в тот колдовской мир? Я же понятия не имею, как оно делается!
Наместник коротко засмеялся, махнул рукой:
— Сам разберёшься. — И отвернулся к камину.
На улице всё ещё было темно, хотя чувствовалось приближение утра: луна ушла за новорусские замки, спряталась где-то за непрочными жестяными колпаками и светила оттуда, расчерчивая улицу косыми тенями; звёзды на небе, и без того еле видимые, затянуло лёгкой серой дымкой. Игорь вышел за чугунную калитку, закрыл её и пошёл домой, погружённый в мысли — очень, очень много чего нового он узнал за последний час, это надо было непременно обмозговать…
Игорь шёл задумавшись, не глядя по сторонам. И потому нападение оказалось для него совершенно неожиданным, хотя нападавший и не скрывался, не прятался в тени: ждал, стоя посреди улицы, с агрессивно всклокоченной бородой, выпирающим из расстегнутого ватника животом и с лихо заломленной на затылок кроличьей шапкой.
— Попался, вражина! — радостно воскликнул здоровяк, цепая Игоря за грудки и притягивая к себе, — влип, шпиён американческий! Всё, узнал я где ваше шпиёнское логово торчит, ужо ФСБ вам перцу задаст, буржуи проклятые! — поворачивая туда-сюда голову, отчего борода метлой елозила по лицу Игоря, следопыт-шпионоборец завопил на всю улицу:
— Граждане добрые! Я шпиёна арестовал! Граждане, выходите, свидетелями будете! Граждане… — где-то наверху хлопнуло окно, вслед за чем на шапку бородача грохнулась початая алюминиевая банка пива.
— Гражданин, ты не прав! — гневно крикнул в сторону закрывшегося окна бородач, — ты не патриот, гражданин! Террорист ты после этого, а не патриот!
— Слушай, отстань, — Игорь начал злиться. — По-хорошему прошу — отпусти. Не то… — здоровяк, не слушая Игоря, облапил его как медведь улей:
— Прав, прав был полковник, — хлопотливо забормотал шпионоборец, норовя дать Игорю подножку, — здесь не только шпиёнство в крупной форме, здесь вообще антинародная коалиция проживает… Ужо мы вам! — Игорю вся эта возня надоела. Выскользнуть из неуклюжих объятий ничего не стоило, но мешал меч под мышкой, а бросать оружие Игорь не хотел: он обхватил бородача одной рукой, слегка приподнял — и откуда силы-то взялись! — чтобы правильно уронить его, одновременно вынырнув из захвата и… И тут, то ли от напряжения, то ли от злости, он вспомнил, как проходить из своего мира в мир колдовской: не через особую дверь, не через зеркало или отражение в воде, а через ощущение, особое, необъяснимое… которое ощущение тут же возникло, полыхнув моментом истины, и пропало.
Право же, не вовремя вспомнилось оно Игорю, ох и не вовремя! Потому как в тот же миг перенёсся Гонец по имени Гор в мир фей, колдунов и оборотней, с патриотом-следопытом в обнимку. Впрочем, о том, что они перенеслись, Игорь понял не сразу, никакими спецэффектами перенос не сопровождался: не раскололось от молнии небо, не загрохотал гром, не заклубился вонючий серный дым… Хотя нет, кой-какой запашок всё же появился — резкий запах свежего навоза. И ещё стало гораздо светлее: в колдовском мире наступало утро.
— Ёксель-моксель! — ахнул бородач, уставившись остекленелым взглядом куда-то вдаль, над головой арестованного им шпиона. Игорь воспользовался моментом и уронил-таки доморощенного следопыта в удачно оказавшуюся рядом навозную кучу, заодно выскользнув из захвата. А уж потом и сам огляделся.
Колдовской мир назывался Квоар, вспомнил Игорь, а город — Великий Ростон, хотя ничего особо великого в нём не было, город как город, не слишком маленький, но и не слишком большой. Во всяком случае, до столичных масштабов он никак не дотягивал. Географически находился Ростон аккурат на том же месте, что и город, откуда только что прибыла сцепившаяся парочка, и во многом походил на своего двойника: даже расположение некоторых улиц совпадало, один к одному.
Улочка, на которой оказались Игорь и гражданин-патриот, была не из центральных, тихая и узкая, мощёная тёсаными булыжниками; по обеим её сторонам тянулись чугунные решётки из часто поставленных копий с нацеленными в небо чёрными наконечниками. За решётками непролазной чащей рос кустарник и зеленели деревья — вдали, над верхушками деревьев, виднелись остроконечные колпаки крыш, но не жестяных, а черепичных. Правда, флагов над ними не было, не дозволены вымпелы на шпилях типовых малых замков. Из тех, что для среднего класса.
То, что удивило бородача, уже улетело куда как далеко: большая стая мигрирующих фениксов, огненных птиц, из-за которых между защитниками природы и городскими пожарными до сих пор шло разбирательство, на котором было сломано немало копий — как в прямом, так и в переносном смысле.
— Вот ты какая, Америка буржуйская, — уныло пробурчал здоровяк, поднимаясь с навозной кучи и меланхолично счищая с себя ошметки пальцем, — знал я, что всё тут не по-людски, но чтобы настолько! У нас-то коровы на улицах не гадят, нет! Сволочь ты, шпиён, и всё тут… Нет чтобы сдаться и честно сесть в тюрьму навсегда, взял и окаянным способом меня в свою Америку уволок! Зачем ты это сделал, зачем? Охо-хо, какой я ужасно несчастный… — тем временем Игорь, посмеиваясь, сорвал бечевку со свёртка и вынул из него меч, ножны которого были обмотаны узорчатым поясом. Игорь подпоясался, и, уперев руки в бока, снисходительно посмотрел на здоровяка.
— Тебя как, несчастный, зовут-то? — Игорь отшвырнул ногой упаковку от меча к ближней решётке. — И учти, мы вовсе не в Америке. И, между прочим, не в нашем мире… Так что давай без вранья, начистоту, не то брошу тебя здесь и останешься ты навеки… хм-хм… ужасно несчастным.
— Агапий я, — угрюмо ответил бородач, вытирая палец о ватник. — Можешь называть просто Агапом, я не против. — И тут же уверенно добавил — Брешешь ты всё, американ пакостный! Что я, вашу американческую страну не знаю, э? Вон, крылатые ракеты куда-то полетели, аж пламя на полнеба! Опять, значит, захватнические инстинкты мускулами играют… — Агап снял с головы шапку и утёр ею потное лицо. — Жарко у вас, — пожаловался он американу с мечом, — совсем природу сгубили! Парковый эффект поразвели, понимаешь, с озонутыми дырками до кучи. Тьфу, буржуйская держава! И всё тут.
— Парниковый, — механически поправил Агапа Игорь. — Впрочем, ты прав, жарковато, — Игорь расстегнул куртку. — Наверное, здесь лето… Июль, скорей всего. Ладно, Агап, чего стоять-то, пошли.
— В российское посольство, да? — обрадовался бородач. — Сдаваться будешь? Эт-правильно, это я одобряю. И про меня, про меня-то сказать не забудь! Как я тебя изобличил, во.
— Да ну тебя, — махнул рукой Игорь и направился по улице в ту сторону, куда улетели фениксы, они же американческие крылатые ракеты. Потому как идти было всё равно куда — этот район города Игорь не помнил.
Агап тащился позади, покряхтывая и вздыхая как дряхлый бабуин над гнилым бананом, одновременно бормоча себе под нос что-то о зловредности лиц буржуйской национальности; Игорь скоро привык к непрерывному бубнению за спиной, как привыкают к гудению старого холодильника на кухне, и не обращал на него внимания. Идти и смотреть по сторонам было необычайно интересно: воспоминания — воспоминаниями, но личные впечатления куда как лучше! Хотя пока что впечатлений было маловато.
Мощёная улица вскоре закончилась, уткнувшись перекрёстком в бетонированный проспект, за которым поднимался высокая кирпичная стена с частыми сторожевыми башенками наверху: стена тянулась вдоль всей улицы, из башенок то и дело выглядывали скучающие стражники. Как назывался тот проспект и что было за стеной, Игорь определить не смог, слишком безлико — в городе хватало и проспектов, и стен, и стражников. Пока что Игорь стоял и попросту смотрел по сторонам, пытаясь сообразить, в какую сторону идти. Хотя, если гуляешь по незнакомым местам с ознакомительной целью, то, в общем-то, оно всё равно, куда…
На проспекте было оживлёно: по широченной проезжей части, разделённой вдоль низким каменным бортиком, ездили кареты с золотыми и серебряными гербами на дверцах, разные кареты — чёрные и белые, красные и зелёные, всякие. Были среди них и дорогие, лаково блестящие, фасонистые, и простые — старые, обшарпанные. В некоторые из карет были запряжены обычные лошади, в некоторые — звери пострашнее: то рогатые кошки-переростки, то седые белки ростом с коня, то вообще невесть что о восьми ногах и без головы. Но с круглой зубастой пастью спереди и длинным голым хвостом позади.
Игорь, сунув руки в карманы куртки, с любопытством смотрел на зверей: как они зовутся и где водятся он не знал, наверное, не самое ценное воспоминание было, затерялось где-то среди других, более важных… Единственное, что пришло Игорю на ум, это то, что ездовые звери в городе специально зачарованы и потому спокойно воспринимают друг дружку. Иначе бы здесь такая грызня и свалка началась, что ой-ой…
Пешеходов на узеньком тротуаре было мало — видимо, проспект служил транспортной магистралью и для пеших прогулок не предназначался; те несколько человек, что прошли мимо Игоря, были одеты довольно странно, если не сказать нелепо. Впрочем, нелепо лишь на взгляд Игоря, но не Гонца: костюмы походили на те, что Игорь неоднократно видел в исторических фильмах. Прохожие кидали в сторону парня любопытствующие взгляды и, чему-то ехидно улыбаясь, шли дальше. Поначалу Игорь не понял, в чём дело, но загадка быстро разрешилась сама собой.
— Ужыс, — замогильным голосом сказали рядом с Игорем, — вот до чего ваши мутанческие эксперименты живность довели-то, — сложив руки на пузе и скорбно глядя на кареты, возле Игоря стоял и пах навозом Агап. — Ан говорил же вам трудовой народ: не клонируйте зверят, гадость получится! Вот, доклонировались, эхма…
— Ты бы хоть ватник снял, — посоветовал Игорь. — Выглядишь как бомж. И навоз, знаешь ли…
— А я и есть бомж, — невозмутимо ответил Агап, доставая из кармана ватника бинокль и нацеливая его на миловидную даму по другую сторону улицы. — И ничего в том зазорного не вижу. Вольный человек я! Э, какая цяця… — словно почувствовав назойливый взгляд вольного бомжа, дама глянула в его сторону, легонько махнула рукой: Агап дёрнул головой, чуть не уронив бинокль, взвыл и схватился за щёку.
— Что, оса ужалила? — участливо поинтересовался Игорь.
— Не, — ошарашено ответил бородач. — Тётка мне типа пощёчину влепила… Аж полморды онемело!
— А ты не подглядывай, дружок, — назидательно сказал Игорь. — Мы ж нынче в мире колдунов, будешь наглеть — не заметишь, как в козлёночка превратишься. Вернее, в козла, с рогами.
— Враки, — отрезал Агап. — Колдуны не в Америке живут, они в Зимбабвах в тумтумы стучат, — но бинокль тут же спрятал, на всякий случай.
— Есть хочу, — потирая щёку, озабоченно сообщил Агап. — Ты меня сюда приволок, ты за меня и отвечаешь. Пока я тебя в ФСБ не сдам…
— Слушай, надоел ты мне со своими стукаческими замашками, — возмутился Игорь. — Запомни: здесь нет ни ФСБ, ни ФБР, ни Массада, ничего нету! — и с сожалением понял, что Агап прав в одном: действительно, приволок его сюда Игорь, значит, он и впрямь за него в ответе. Хочет того Игорь или нет.
— Так не бывает, — уверенно помотал головой опытный бомж, — ежели большой город, то какая-нибудь служба безопасности в нём однозначно есть! Только прячется где-нибудь… Ну уж полиция-то наверняка имеется.
Полиция действительно имелась, в чём Игорь и Агап убедились немедленно: пока они толковали, к ним тихонько подъехала жёлтая карета без герба, запряжённая страхолюдным безголовым существом; на крыше кареты, тараща глаза, сидела громадная синяя жаба. Из кареты, одновременно хлопнув дверцами, вышли двое в чёрной форме, с чёрными же беретами, в сапогах, с длинными кинжалами на поясах и с дубинками в руках.
— Нарушаем? — утвердительно спросил один из них, ростом повыше и, в отличии от напарника, с серебряным черепом на берете: видимо, старший. — Оскорбляем граждан внешним видом, взглядом и действием? Так, да? — полицейский смотрел только на Агапа, Игорь его не интересовал. — Ты чьих будешь, смерд безоружный?
— Я? — Агап понурился, даже ростом стал как-то ниже. — Я ничьих, я сам по себе… Гуляю я, вот.
— Он со мной, — надменно сказал Игорь, положив руку на рукоять меча. — Какие-то проблемы, уважаемый? — он подивился собственному поведению, но чувствовал, что говорить надо именно так. Надменно и вежливо.
— А вы, вольный, кто будете? — глянув сначала на меч, с подозрением смерил Игоря взглядом полицейский.
— Я — Гонец, — коротко ответил Игорь.
— Го-о-онец? — в растяжку переспросил старший: полицейские с ухмылкой переглянулись. — Много вас таких, гонцов-то. Как без документов и денег, так сразу: «Я — Гонец! У меня неприкосновенность!» Вот что, господин… э-э… Гонец, полезайте-ка в карету, в участке с вами разбираться будут. И холопа своего не забудьте! Быстро, быстро, — старший многозначительно похлопал себя по ладони дубинкой.
— Это произвол, — пискнул Агап. — Я буду жаловаться в ООН! — и трусцой побежал к карете, где младший полицейский уже открыл заднюю дверцу. Игорь, вздёрнув подбородок и с каменным выражением лица последовал за правдоборцем.
— Да хоть самому королю жалуйся, — равнодушно ответил младший, запирая за ними дверцу на ключ.
В карете было темновато: зарешёченное окошко в запертой двери, маленькое и грязное, света почти не давало; вдоль обитых железом стен протянулось две лавки. На одной, понурясь, сидел толстый гражданин в усыпанном звёздами синем халате и таком же остроконечном колпаке, сидел и, вздыхая, флегматично ломал на кусочки чёрную палочку. Палочка, верно, была волшебной — при каждом переломе из неё сыпались разноцветные искорки.
— Садись, борец за права человека, — пригласил Игорь. — Отдыхай, всё ж не пешком топать, — и сел на свободную лавку. Агап, фыркая от возмущения, пристроился рядом.
— Ты слышал, как он меня обозвал? — бородач повернулся к Игорю. — И слова-то заковыристые отыскал, жутко унизительные! Не, что ни говори, но хвалёные права личности у американов кривые и не на те личности направлены! Не на наши, русские.
— Достал ты уже меня со своей Америкой, — Игорь закинул руки за голову, прислонился к холодному железу. — Тебе не кажется, что американцы и говорить должны по-американски? По-английски, то есть.
— Эмигранты, — бодро ответил Агап. — А чё? Пол-Америки сплошные эмигранты, оттого и русский знают. Отщепенцы, бежавшие от народной волны гнева, во как. Они к соотечественникам особо злые, завидуют…
Карета стронулась с места, ускоряя ход, на крыше что-то пронзительно и ритмично завизжало. Наверное, сигнальная жаба очнулась.
— Ладно тебе, — Игорь зевнул. — Пусть будет Америка, чёрт с тобой… Хм, а ведь и в самом деле, по-русски они говорили! Или не по-русски, а попросту какая-то языковая магия… А, какая разница, — Игорь толкнул Агапа локтём в бок. — Слушай, Агап, чего я хочу знать — имя твоё у тебя настоящее или нет? При рождении дали или как?
— Какая разница? — уныло покосился на Игоря бомж. — Оно тебе надо?
— Есть разница, — заверил его Игорь. — Здесь это немаловажно.
— Как меня мамка с папкой назвали, я уже не помню, — сознался бородач. — Да и не в ходу у бомжей имена, кликухи только… Обозвали как-то Агапом, вот я им и стал. Хорошее имя! Наше, исконное, не Жоржик какой! Да, кстати, а тебя как зовут?
— Гор, — не задумываясь ответил Игорь.
— Я ж и говорю, что шпиён ты, — охотно завёл старую пластинку Агап. — Все вы там Горы, Буши и Моники, тьфу, креста на вас… — на противоположной лавке хрустнуло особо звучно: Игорь и Агап невольно посмотрели туда. Толстяк, доломав палочку, тихо растворился в воздухе; Агап, с выпученными от удивления глазами, осторожно перекрестил опустевшую лавку. Эффекта это никакого не дало и Агап вернулся к теме разговора, сделав вид, что ничего особенного не случилось — одно слово, Америка, тут всякое бывает.
Однако Игорь прервал надоевший ему монолог:
— Ты как в пивном павильоне оказался-то? Ну, когда мужика там убили.
— Дык, — запнулся Агап, снял шапку и почесал в голове. — Органам помогал, ясное дело. Подошёл ко мне, значит, полковничий орган и сказал, что в пивнухе встреча шпиёнов назначена. Главного, мол, ликвидируют во время той встречи, а которого он за руку схватит — за тем надо будет приглядеть, карманы ему пощупать да проследить, где живёт. Сказал, чтобы я сидел в той пивнухе и ждал: как в ящик кто сыграет, так, стало быть, начинать пасти его соседа… Тыщу рублей аванса дал! Обещал столько же, когда работу выполню.
— А ну-ка, покажи, — категорично потребовал Игорь. — Сдаётся мне, что обжулил он тебя с оплатой. Не мог оборотень столько денег отдать, зачем ему эти расходы…
— Ну да, — забеспокоился Агап, — верно, хорошо, что напомнил. Нас же в участке шмонать будут, всё отберут, — бородач полез за пазуху, покопался там и выудил тщательно свёрнутую тряпицу. Агап торопливо развернул её и ахнул: в тряпице вместо денег оказались лишь увядшие листья.
— Во жулик, — обиженно сказал бородач, роняя листья на пол. — Ловкий какой! Когда же это он успел? — Игорь от души расхохотался.
— Ничего смешного, — сердито буркнул Агап, — просто с юмором человек оказался… Пошутил, эге! Вот вернусь, тогда всё и отдаст, как обещал.
— Ну-ну, — согласно покачал головой Игорь. — Разумеется. Ты вот, что, Агап — когда приедем на место, помалкивай, ладно? Соглашайся со всем, что я буду говорить. И не обижайся на всяких там холопов и смердов… Я тебя как своего слугу представлю, понял?
— Чего? — не на шутку возмутился свободолюбивый бомж, — я и в роли слуги? Да не бывать этому никогда! А ну, вертай меня взад, домой! Хватит, наигрался я в ваши забористые игры, не хочу больше разведчиком быть! Твоя моя понимай?
— Я бы не против, — Игорь сложил руки на груди. — Но, во-первых, я сейчас не помню, как это сделать… Ты знаешь, оно как-то само собой получилось, вдруг, ни с того, ни с сего — получилось и исчезло. А во-вторых… — что должно было быть «во-вторых», Игорь сказать не успел: карета резко остановилась, жаба на крыше захлебнулась воплем и умолкла, то ли сдохла от непомерных усилий, то ли её выключили; в дверце лязгнул замок.
— Выходи, — сказал появившийся в дверном проёме младший полицейский. — Приехали.
Агап вышел из кареты последним и, заговорщицки понизив голос, спросил у полицейского:
— А кто у вас там на лавочке сидел-то? Ну, в синем халате и колпаке, он всё палку ломал и вздыхал. Исчез, однако… Я, типа, не закладываю, я всего лишь узнать хочу: это просто обман зрения был или мне лечиться пора?
— В халате и с волшебной палочкой? — равнодушно переспросил младший, запирая дверцу. — Какой же это обман зрения, обычный призрак Мерлина Неуловимого. Известный преступник при жизни был, а когда помер, с повинной являться стал и нет ему нынче успокоения! Пока протокол на него не составят, так и будет маяться.
— А полиция — что? — Игорь замедлил шаг.
— Ничего, — младший полицейский спрятал ключи в карман. — Пускай бессрочный срок мотает, заслужил… Вперёд, не задерживаться!
— Круто у вас тут, — с уважением сказал Агап, привычно сложил руки за спину и потопал следом за Игорем.
В участке было тихо: за канцелярским столом сидел полицейский всё в той же чёрной форме, но уже с золотым черепом на берете и повязкой «Дежурный» на рукаве — офицер, наверное. На лице дежурного красовались неуместные для подобного места узкие пижонские очки с зеркальными стёклами: офицер-дежурный писал что-то в толстой книге, не обращая внимания на прибывших. За светящейся решёткой, отгораживавшей часть помещения, сидели на лавке трое задержанных: один пьяный, в сонной прострации, а двое других вполне трезвые — те двое исподтишка резались в карты и на дежурного внимания тоже не обращали.
— Кто? — не поднимая головы спросил дежурный.
— Гонец и его слуга, — отрапортовал старший полицейский и, не удержавшись, хихикнул.
— Ну да, — дежурный поднял голову, взглянул на Игоря смуро. — У меня вон один уже есть, нажрался с утра пораньше… именно что гонец, друзья за бутылкой послали. Ну, ежели ты и впрямь настоящий Гонец, давай-ка свой опознавательный знак показывай.
— Какой? — не понял Игорь.
— Рукав закатывай, — потребовал дежурный. Игорь, сообразив, о чём идёт речь, снял куртку и закатал рукав рубахи. Патрульные с интересом уставились на кентавра с серебряным рожком; дежурный, покопавшись в ящике стола, достал оттуда аэрозольный баллончик с непонятной надписью «Гификатор», потрусил им и опрыскал рисунок холодной струёй. Белый кентавр внезапно ожил, забил копытами; от картинки донёсся слабый звук рожка, начальные такты неизвестной Игорю мелодии.
— Действительно, Гонец, — задумчиво сказал дежурный, пряча баллончик на место. — Редкий случай… Чего стоите? — сердито рявкнул на патрульных дежурный. — На маршрут шагом марш! — те, отдав честь, поспешили к выходу.
— Что ж вы, уважаемый, слугу своего в столь оскорбительном для окружающих виде держите, а? — дежурный посмотрел на Агапа с нескрываемым презрением. — И зачаровали его — зачем?
— Зача… Чего? — удивился Игорь.
— Вы разве не в курсе? — тоже удивился дежурный и постучал себя пальцем по очкам. — Магоскоп, — важно сообщил он, как будто это слово должно было Игорю всё объяснить. Видя, что Гонец ничего не понял, дежурный снисходительно растолковал:
— Прибор такой, для определения наведённой порчи. В виде очков, для удобства. В некоторых случаях без него никак: привезут, скажем, отпетого хулигана, хоть сразу бери и сажай! Однако, нет — через прибор сразу видно, что вовсе он не злостный нарушитель порядка, а всего лишь гражданин, нравственно пострадавший от козней соседского колдуна. К таким у нас и отношение другое…
— Не зачаровывал я Агапа, — отрицательно помотал головой Игорь, — может, он сам где подцепил, а я не доглядел.
— Снять? — негромко спросил дежурный, покосившись на клетку с задержанными: тем было не до происходящего в дежурке.
— Конечно, — так же тихо согласился Игорь.
Дежурный опять покопался в ящике стола, достал оттуда стеклянную палочку, тонкую, длиной с карандаш, встал и, поманив к себе пальцем Агапа, сломал ту палочку у него перед носом.
— Апчхи! — рявкнул Агап, отшатываясь от стола.
— С вас три гинеи, — бросая обломки палочки в мусорное ведро, сказал дежурный.
— Уважаемый, — замялся Игорь. — У меня при себе нет налички. Как бы нам… э-э… обоюдоудобно решить этот вопрос? — Агап чихнул ещё раз, отшатываясь всё дальше; пьяный за светящейся решёткой вдруг очнулся, немузыкально проорал: «Ой, жара, жара, не жар-р-рынь меня-я!!» и утих; игроки, мгновенно попрятав карты, сделали скорбные лица, точь-в-точь как у внезапно раскаявшихся грешников.
— Солист из бард-формирования, — поморщился дежурный. — Акын народный. Протрезвеет, сразу выгоню… У вас, как у официального Гонца, наверняка есть свой расчётный счёт в Королевском банке?
— Думаю, что есть, — осторожно согласился Игорь.
— Тогда никаких проблем, — дежурный снова полез в ящик («Склад у него там, что ли? На все случаи жизни» — с интересом подумал Игорь), вытащил оттуда серую, размером со школьный пенал, коробочку с большим тёмным окошком на корпусе и протянул её Игорю.
— Мнэ-э, — Игорь взял коробку, в затруднении повертел её в руках.
— Приложите окошком к опознавательному знаку, — не удивившись, подсказал дежурный. — Потом назовитесь и скажите, какую сумму хотите получить. Я вижу, вы недавно Гонцом стали?
— Недавно, — согласился Игорь. — Вчера, — и, по новой закатав рукав, приложил окошко к уже замершему кентавру. В коробочке дилинькнул колокольчик, дежурный одобрительно кивнул.
— Я, Гонец Гор, — Игорю было непривычно произносить эти слова, — хочу получить со своего счёта три… нет, десять… нет, пятьдесят гиней. Прямо сейчас! — в коробочке вновь дилинькнуло и она резко потяжелела.
— Вот и всё, — сказал дежурный. — С обратной стороны крышка, открывайте. — Игорь перевернул коробку, подцепил крышку ногтём и высыпал на ладонь груду мелких золотых монет.
— Видите, как всё просто, — усмехнулся дежурный. Игорь отдал ему три золотых кругляша, остальные рассовал по карманам.
— И где ж такой быстрый кошелёк можно раздобыть? — поинтересовался Игорь, возвращая коробку владельцу.
— В банке, разумеется, — дежурный задвинул ящик стола. — За отдельную плату. Но сначала вам надо привести вашего слугу в нормальный вид. Иначе так и будете по участкам ошиваться — у нас к внешнему виду относятся строго! Неподалёку отсюда есть торговый центр с комплексом бытовых услуг, там и баня, и парикмахерская, и магазин новой одежды… В общем, настоятельно рекомендую. — Дежурный раскрыл книгу, давая понять, что разговор окончен и Гонец с его расколдованным слугой могут быть свободны.
Игорь вышел на улицу: пока они разбирались в участке, тёплое утро незаметно перетекло в жаркий день. Здание полиции — четырёхэтажное, с застеклённым фасадом первого этажа и скамейкой у входа, с таинственной табличкой «ГВЦ» на кирпичной стене — находилось в уютном парке и никаких особых полицейско-опознавательных знаков не имело. В парке было оживлённо, хватало как гуляющих с собаками, так и собак без гуляющих; беспризорные псины, радуясь жизни, лаяли в небо: там, высоко-высоко, кувыркались под облаками молодые разноцветные дракончики.
— Эта… как тебя… Гор! — Игорь обернулся: Агап стоял ни жив, ни мёртв, тиская в руках шапку и глядя в небо. — Дык, сдаётся мне, что вовсе мы не в Америке! Ты глянь, что деется-то… Ой, лишеньки мне! Да где ж это мы? — Агап растерянно посмотрел на Игоря.
— Дошло-таки, — хмыкнул Игорь. — Поздравляю, гражданин наконец-то сообразивший! Мы, Агап, в колдовском мире, так уж получилось… Вижу, три гинеи не пропали даром, — Игорь огляделся. — По-моему, нам туда, — он указал в сторону выхода из парка, где серебрились выступающие над верхушками деревьев крыши. — Мыться и переодеваться.
— Ну ты придумал, — удручённо сказал Агап, роняя шапку на землю и как бы мимоходом зафутболивая её под лавку, — у меня денег на эдакие бурж… необязательные развлечения нету! — подумал, снял с себя ароматный ватник и запихнул его ногой туда же.
— Насчёт денег не беспокойся, — Игорь похлопал себя по карману, — выкрутимся как-нибудь. Ты мне лучше скажи, где это ты заколдоваться успел, а? До такой степени, что везде шпионов с Америкой видел.
— Не знаю, — пожал плечами Агап. — Я в колдовство не верю, враки оно всё, но раз ты так говоришь… раз деньги листьями стали, и самосветные решётки в участке, и драконы в небе… то, значит, так оно и есть. Я, когда с милицейским полковником о деле беседовал, вот тогда и понял враз, что враги кругом, шпиёны и шпикухи… Американческие, разумеется.
— Понятно, — Игорь ободряюще хлопнул бородача по плечу. — Пошли, Агап, мыться-одеваться! Пивка только для баньки прикупим и вперёд, к водным процедурам. Нет возражений?
— А то, — согласился Агап. — Только пива, чур, в два раза больше наберём!
— В два раза больше чего? — удивился Игорь.
— Больше того, сколько тебе захочется взять, — с умным видом изрёк Агап. — Баня, она насчёт пива обманчива. Никогда в меру купленного не хватает!
— Уговорил, — согласился Игорь и они направились к выходу из парка.
Водные процедуры удались на славу: отдельный блок с душем, парилкой и небольшим бассейном; пара комплектов нижнего белья за недорого, дюжина бутылок холодного пива (всё куплено тут же, при бане) чего же ещё нужно для хорошего отдыха?
Ничто так не сближает людей, как толковая, правильно организованная баня! Не та суетная, общественная, со множеством намыленных и деловито-раздражённых людей в гулкой моечной, где вечно не хватает то шаек, то свободной душевой стойки; не та, в которой воздух в парилке сырой и тяжёлый от множества набившихся туда банных знатоков, истязающих друг друга горячими дубовыми вениками; не та, где приходится наслаждаться столь желанным после веникового избиения пивом в холодном и многолюдном зале-гардеробе. Нет! А та, где можно париться и мыться неторопливо, вдумчиво, ощущая с каждым новым заходом в парилку как становишься всё более и боле духовно просветлённым. И чистым.
Баня, где мылись Игорь и Агап, была правильной. И пусть она, в общем-то, оказалась не баней, а сауной — без веника и без обязательной кружки пива на раскалённые камни, пусть! Главное, что не было в ней суеты и досадной спешки. Душевно в ней было!
После баньки, завернувшись в свежие простыни, Игорь и Агап уселись за стол, отпробовать местного пивка и поговорить о том, о сём.
Пиво с громким названием «Королевский арсенал» пошло на ура, вкусное было пиво: лишь после второй бутылки, когда банная жажда пошла на убыль, наконец-то завязался долгий, обстоятельный разговор.
Игорь поведал о своих приключениях — полностью, без утайки. Агап, выслушав историю о мире колдунов, о Гонцах, отнёсся к ней с доверием… даже, пожалуй, с излишним: он настолько уверовал в реальность происходящего, что предложил немедленно записаться на курсы начинающих магов, поднатаскаться там в заклинаниях, а после рвануть назад, в свой мир, и устроить там всем равенство и благоденствие. Чтобы, значит, каждому по заслугам, а себе денег и жратвы на веки вечные! И, конечно же, «Мерседес» с рулём, а как же, и новую обувку, а то старая совсем прохудилась… и непременно, всеобязательно наручные часы с музыкой, чтобы как у всех!
Игорь посмотрел на этикетку бутылки — пиво было крепкое, а бомж-революционер голодный, вот его и понесло.
— Всё, баня закончилась, — решил Игорь. — Пора нам в магазин, переодеться, а после идём обедать.
…Из магазина Агап вышел преображённый и сияющий от счастья. Хотя одежда и обувь у него были дешёвые, неброские — коричневая рубаха-безрукавка, чёрные штаны да мягкие туфли — но всё ж новые! Чего-чего, а обновок у Агапа давно не случалось, только грязное рваньё с мусорки… Игорь переодеваться не стал, лишь сменил жаркую и старую куртку на кожаный жилет с карманами, точно такой же, какой был у предыдущего Гонца — вещь удобную и практичную. Конечно, вид у Игоря после этого стал несколько странный, удивительный как для того, так и для этого мира: в чёрном жилете, при мече, но в джинсах и кроссовках… одно слово, Гонец! Человек, принадлежащий обоим мирам сразу.
А потом они пошли искать, где можно пообедать. С этим проблем не стало — обошлись уличной забегаловкой, в которой подавали вкуснейший шашлык и терпкое сухое вино. Игорь опасался, что Агапа развезёт после выпитого в сауне, но тревожился он напрасно, всё обошлось: съев две порции жареного мяса и категорически отказавшись от вина, Агап пришёл в благодушное настроение. Мирно созерцая дракончиков в небе, бородач заявил, что ему здесь чертовски нравится и что он, пожалуй, согласен немножко пожить в этом мире. И не против за соответствующую кормёжку изображать слугу при знатном господине, раз уж тут нравы отсталые.
Мимо забегаловки, стуча колёсами и завывая сигнальной жабой, промчалась в сторону парка знакомо жёлтая карета, может быть та же самая, в которой они ехали недавно.
— Повезли, болезных, — флегматично сказал Агап, проводив карету взглядом. — Ан ты не балуй, не озоруй хулиганским колдовством!.. Да, кстати, — Агап повернулся к Игорю. — Ты, помнится, говорил мне в полицейской карете, что, мол, во первых, не помнишь, как вернуться в наш мир: это ладно, это фиг с ним, коли деньги есть — оно везде дом родной, знамо дело! Но ты тогда добавил: «во-вторых», а не уточнил, что к чему.
— Во-вторых? — Игорь нахмурился, вспоминая. — Ах, да! «Во-вторых», Агап, и есть то самое главное, из-за чего мне здесь придётся задержаться. Видишь ли, у предыдущего Гонца было какое-то важное дело в Квоаре, в здешнем мире. И связано оно с неким замком, который мне надо отыскать… Ну, ты помнишь, я тебе о нём рассказывал: высоченный замок среди фиолетовых трав, тот, что я когда-то нарисовал. Самое интересное, что я понятия не имею, для чего он мне нужен! Но помню, что сделать это крайне необходимо — с этим замком связано нечто важное. Может быть, прежний Гонец должен был что-то передать владельцу того замка, или наоборот, взять у него чего-то…
— Деньги, например, — радостно подсказал Агап. — Оплату за ранее выполненную работу. Деньги, знамо дело, причина для задержки весьма убедительная! Слушай, а ежели тот Гонец какую вещь принести в замок обещался? У тебя ж её нету, как я понимаю. Мы туда придём, а нас за это и убьют, что порожняком припёрлись.
— Найдём сначала замок, а там разберёмся, — успокоил Агапа Игорь. — Ха! Так ты, стало быть, не против идти со мной?
— Не против, — помотал головой Агап. — Тем более, что деваться-то мне всё одно некуда, кому я тут нужен? Решено, пойду с тобой. Но учти: кормёжка, выпивка, лечение и транспортные расходы — за твой счёт!
— Договорились, — улыбнулся Игорь. — Это я тебе гарантирую.
— Тэкс, — призадумался Агап. — Замок среди фиолетовых трав… м-м… где ж оно такое может быть? Место, знамо, приметное, тем более с этакой самобытной растительностью. А вот сейчас и узнаем, — мимо столика, за которым сидели Игорь и Агап, как раз брёл испитого вида мужичёк-уборщик с корзиной, полной грязных шампуров.
— Эй, друг, — позвал его Агап, — вопрос имею!
Уборщик остановился, покосился на полупустой кувшин с вином посреди стола, вытер мокрый нос рукавом и категорично сообщил:
— За ответ — стакан вина. И всё тут.
— Идёт, — согласился Агап, наливая вино в стакан. — Значит, ответь-ка, мил человек, знаешь ли ты, где тут находится место, заросшее фиолетовой травой? Равнина, понимаешь, и вся напрочь фиолетовая… Там ещё замок агромадных размеров построен, во какой! — Агап развёл руками, показывая. Мужичёк взял посудину, одним махом вылил в себя вино, утёр губы тем же рукавом, ответил равнодушно:
— Не знаю, — и побрёл дальше.
— Во зараза, — изумился Агап, — вот же порождение чёрных сил! Сейчас я его просветлять буду, — он хотел было выбраться из-за стола, но Игорь вовремя остановил Агапа:
— Не надо! Нашёл с кем разбираться, ха! Да и ответил он на твой вопрос, за что ж его бить-то?
— За жадность, — угрюмо буркнул Агап. — Халявщик гадский…
— Знаешь что, — Игорь встал. — Пошли-ка лучше поищем тех, кто сможет нам толком подсказать. Не за стакан, но за деньги.
— Горсправку, что ли, искать будем? — поднимаясь, спросил Агап.
— Может, и горсправку, — согласился Игорь. — Там видно будет, — они вышли из забегаловки.
На улице было жарко, послеполуденный зной напомнил Игорю давешнюю сауну; прохожие держались тени, да и мало было тех прохожих — то ли в городе наступила сиеста, то ли все были на работе. Агап предложил было нанять извозчика, пускай везёт к нужному месту, а то после шашлыка ходить лень, но Игорь не захотел — ему интересно было прогуляться по городу пешком. Агап подумал и согласился: и впрямь, на извозчике завсегда успеется, коли устанут гулять, а ознакомиться с городом не худо, особенно с его магазинами, мало ли что полезного для путешественников в них имеется! Судя по всему, Агап настроился на путешествие всерьёз.
Горсправку они так и не нашли. Может, её и не существовало вообще: прохожие, у которых Игорь спрашивал по пути о той службе, ничего внятного ответить не могли.
Устав бестолку опрашивать всех встречных-поперечных, Игорь призадумался. Возможно, он попросту неверно задавал им вопрос, как Агап — уборщику? Если горсправок здесь нет и не было, то и правильного ответа он никогда ни от кого не получит.
Решив проверить свою догадку, Игорь обратился к следующему встречному прохожему, квелому и унылому от жары толстяку в парусиновом костюме, с такими словами:
— Подскажите, уважаемый, где здесь можно узнать о неком замке, местонахождение которого я не знаю? То есть его адрес, или хотя бы направление, куда мне идти?
— Замок-то в городе? — отдуваясь от жары спросил, ничуть не удивившись вопросу, толстяк-прохожий. — Уф, духота какая… Явно к грозе, явно.
— Не знаю, в городе он или нет, — вздохнул Игорь. — В том-то всё и дело.
— Тогда вам к Фибии надо, — не задумываясь посоветовал толстяк. — Я лично в таких случаях именно к ней и хожу… кстати, её салон неподалёку: свернёте на перекрёстке, вон там, потом направо и прямо, — отдышавшись, толстяк с утомлённым видом отправился в путь дальше.
— А кто она, Фибия-то? — крикнул ему в спину Агап. — Чего это такое, мил человек?
— Там вывеска есть, увидите, — недослышав, крикнул в ответ толстяк. — Мимо не пройдёте, — и ушёл.
— Фибия так Фибия, — решил Игорь. — Хоть какая-то зацепка. Пошли, Агап, — они направились к перекрёстку.
Вывеску действительно трудно было не заметить: яркая, броская, она висела над стеклянной дверью; толстое стекло двери оказалось тонированным до черноты и что делалось за тем стеклом Игорю видно не было. На вывеске, среди пляшущих языков зелёного пламени, то появлялись, то исчезали поочерёдно рубиновые строчки: «Фибия! Предсказания и пророчества! Дальновидение и обнаружение! Цены умеренные! Тысячному посетителю — сюрприз!»
— Вот тебе и горсправка, — подивился Игорь. — Впрочем, какой мир, такие и справки, — он толкнул дверь.
За дверью было сумрачно, прохладно: Игорь вошёл, сделал несколько шагов и остановился, привыкая к полумраку — видно после солнечной улицы было неважно, того и гляди или споткнёшься обо что-нибудь, или налетишь на кого; Агап за его спиной прикрыл дверь. Тут же негромко пропели фанфары и приятный женский голос оповестил вкрадчиво:
— Тысячный посетитель! Оставайтесь на месте, я, великая Фибия, сейчас выйду к вам! Ждите, — дальше что-то пискнуло, заиграла тихая музыка — точь-в-точь как в телефоне местной АТС, когда просят подождать собеседника и заполняют изрядную паузу дежурной мелодией.
— Это я — тысячный? — обрадовался Агап. — Вот свезло-то! Люблю сюрпризы, ага, — он расплылся в широкой улыбке.
В глазах у Игоря наконец перестало рябить, он огляделся: широкий холл, видимо, служил местом ожидания для посетителей Фибии — вдоль серебряных мраморных стен располагались казённого вида кресла и редкие столики с лежащими на них обязательными журналами; зеркальные пол и потолок создавали впечатление, что Игорь угодил в бесконечную вертикальную трубу и вот-вот провалится неведомо куда, в зазеркальную бездну. Внизу, у пола, и вверху, под высоким потолком тлели ряды жёлтых светильников, окончательно придавая залу вид технической шахты космолёта — вроде тех тоннелей, куда с завидной регулярностью падают то оплошавшие джидаи, то низвергнутые Императоры всяких далёких-далёких галактик.
Посетителей в зале не было и Игорь, надеясь, что таинственная Фибия вскоре объявится, с удовольствием развалился в кресле, закинув ногу на ногу; Агап же на всякий случай остался у входа, полный решимости никого больше сюда не пускать, чтобы того не перепутали с ним, «тысячным», потирая руки в предвкушении обещанного сюрприза.
Вновь промурлыкали фанфары: в серебряной стене, той, где не было кресел, открылась дверь — дверной проём засветился красным светом, словно там фотографии проявляли — но никто в зал так и не вышел. Агап, притоптывая от нетерпения, ждал, уставившись на дверь, ждал и Игорь, покачивая ногой, однако ничего не происходило.
— Может, заело у них чего? — озадаченно спросил наконец Агап, утомившись от зряшного ожидания. — Сдаётся мне, что нам самим туда сходить надо, проверить. А ну как та Фибия вид делает, что её дома нету! Типа зажала обещанный сюрприз…
— Пошли, — согласился Игорь, но встать с кресла не успел: как раз в этот момент в дверном проёме возникла тёмная фигура с копьём в руке.
— Граждане! — ничуть не ласковым голосом возмущённо сказала фигура, — как это понимать? У меня санитарный день, вы что, вывеску не читали?
— Читали! — громко ответил Агап, — но там про санитарный день ничего не написано! А вот про юбилейного посетителя очень даже написано. Я — тысячный!
— С чем тебя и поздравляю, — буркнула фигура, выходя на свет.
Фибия оказалась миловидной женщиной лет тридцати, высокой и в теле богатой. Одета предсказательница была в синий рабочий халат, из под плотно повязанной синей же косынки спускались длинные чёрные волосы; обувью великой Фибии служили резиновые шлёпанцы-вьетнамки на босу ногу. В руке предсказательница держала не копьё, а швабру с мокрой тряпкой.
— Сейчас проверю, — мрачно буркнула Фибия, прислоняя швабру к стене. — Если и впрямь объявление исчезло, я этому гарантийному магу не только голову оторву, но и чего похуже ему устрою, — Фибия быстрым шагом пересекла холл и скрылась за стеклянной дверью, едва не сбив с ног Агапа: тот еле успел посторониться.
— Бедный-пребедный гарантийный маг, — с сочувствием молвил Агап, присаживаясь рядом с Игорем. — Я ему не завидую… Ах, какая женщина, ах, какая! — совсем не к месту проникновенно сказал Агап. — Пронеслась мимо как ураган, как шторм какой… Не поверишь, меня словно током ударило, когда она рядом была. Эх, и почему я не красавец? — вдруг закручинился Агап. — Я бы… — что бы сделал Агап, будучи красавцем, Игорь не услышал: Фибия вернулась в зал.
— Кто? — остановившись напротив посетителей, грозно спросила Фибия, уперев руки в бока и гневно раздувая ноздри. — Ну, признавайтесь! Кто из вас?
— Что — кто? — вежливо спросил Игорь.
— Маг-вредитель — кто? — сердито уточнила предсказательница. — Кто стёр объявление о санитарном дне и заставил ложно сработать оповещение о юбилейном тысячном посетителе? А?
— Не я, — отрицательно покачал головой Игорь и встал с кресла. Агап тоже поднялся, но ничего не сказал: он влюблёно глядел на сердитую разрумянившуюся предсказательницу и был похож на счастливого барбоса, которому чешут холку — разве что только язык из пасти от удовольствия не вывалил.
— Тогда ты? — Фибия раздражённо ткнула пальцем в грудь Агапу, — признавайся, не убью. Может быть. — Агап непонятно затряс головой, мол, то ли да, то ли нет. Судя по всему, у бородача приключился острый приступ любви с явным непониманием происходящего.
— Поверьте, это тоже не он, — поспешил вступиться за Агапа Игорь. — Агап мой слуга и я за него ручаюсь!
— Сама вижу, кто из вас двоих господин, — сварливо ответила Фибия, мельком глянув на меч Игоря. — Слуги оружие при себе не носят… Ого! — предсказательница вдруг потеряла весь свой боевой задор: что-то в том оружии привлекло её внимание.
— Эй, господин-начальник, — она с удивлением посмотрела в глаза Игорю, — где ты взял этот меч? И давно ли он у тебя?
— Затрудняюсь ответить, — призадумался Игорь. — Видите ли, я — новый Гонец, и память предыдущего Гонца ещё не совсем…
— А, понятно, — нетерпеливо прервала его Фибия. — Пойдёмте, — она направилась к комнате с красным освещением; Агап немедленно потрусил за предсказательницей, напрочь позабыв об Игоре. Впрочем, до того ли ему сейчас было!
Игорь, задержавшись, расстегнул пояс с прикреплённым к нему оружием и, поворачивая то так, то эдак, внимательно осмотрел со всех сторон ножны с торчащей из них рукоятью меча. Ничего особенного он не заметил, ножны как ножны, рукоять как рукоять… Оружие выглядело точно таким же, каким его помнил погибший Эрон-Гонец. Или почти точно таким же… Что-то всё же изменилось, но что — Игорь понять не смог: решив не ломать зря голову, он кинулся догонять удаляющуюся парочку.
В небольшой — по сравнению с залом ожидания — рабочей комнате предсказательницы было ничуть не уютнее, чем в покинутом Игорем зале: на чёрном потолке светилась большая красная лампа, круглая, похожая на гигантскую линзу; пол был затянут ковровым покрытием непонятного тёмного цвета. На стенах, меж разнообразных амулетов и оберегов, тут и там висели страхолюдного вида маски, угрюмо взирая на нежданных посетителей бездонными провалами глазниц; тянущийся вдоль одной стены высоченный, до потолка, стеллаж заполняли весьма странные предметы. Были здесь и черепа (как звериные, так и человеческие), и какие-то закопчённые горшки, и узкогорлые бутылки, и пузатые латунные колбы; нижние полки стеллажа занимали книги — большие, увесистые и наверняка очень древние. Если бы Игорь не знал, чем занимается хозяйка этого заведения, то решил бы, что попал в логово самой настоящей колдуньи-некромантки. Лютой и безжалостной.
Посреди комнаты, под лампой, возвышался солидных размеров хрустальный куб-стол, похожий на языческий алтарь — на кубе стояла мусорная корзина, полная свечных огарков, мятых бумажек и жжённых перьев; рядом со столом Игорь увидел стандартное оцинкованное ведро с грязной водой. Видимо, уборка шла полным ходом, когда хозяйка вышла разобраться с не вовремя появившимися клиентами.
— Вам бы пылесос сюда, — со знанием дела посоветовал Игорь, глянув на пол. — Тряпкой ковры плохо очищаются, даже мокрой.
— Сама знаю, — отмахнулась предсказательница. — Но он сейчас не работает: меня на днях отключили от сети за задолженность по оплате биоэнергии.
— Чего? — опешил Игорь.
— Не «чегокай», а иди сюда, — потребовала Фибия. — И хватит мне «выкать», терпеть не могу официального обращения, — предсказательница сняла со стола мусорную корзину: Агап кинулся было помочь, второпях чуть не перевернул ведро с водой и в итоге получил увесистый тычок локтём в грудь.
— Не лезь, — строго приказала ему Фибия, — знаю я вас, мужчин! Сначала помочь кидаетесь, затем в ресторан зовёте, потом — ясно чего хотите… а после — прости-прощай, милая. Так что ты поосторожнее с руками-то!
— Я не такой, — смутившись, пролепетал Агап. — Хороший я!
— Он не такой, — подтвердил Игорь, — он девушек по ресторанам не водит, — что было истинной правдой: бомжи по ресторанам и впрямь не ходят. Тем более с девушками.
— Ну-ну, — смягчилась Фибия. — Ладно уж, отнеси мусорку вон туда, в дальний угол. И ведро с водой туда же унеси, — дав распоряжение обрадованному Агапу, Фибия повернулась к Игорю.
— Давай сначала с мечом разберёмся, — предложила она, — больно он меня заинтересовал, а потом я, так и быть, выслушаю, зачем ты ко мне пришёл. Пойду тебе навстречу, хотя это и против моих принципов: санитарный день — дело святое!
— Давай, — согласился Игорь и положил меч на хрустальный алтарь.
— Обычный свет, только на стол, — сказала в пространство Фибия; в ту же секунду фотографически-красный свет сменился белым, почти дневным: потолочная лампа послушно выполнила распоряжение предсказательницы, ярко высветив стол и погрузив остальную часть комнаты в темноту. В дальнем углу немедленно что-то грохнуло, одновременно раздался невнятный вопль Агапа, но Фибия на тот вопль не обратила никакого внимания — она внимательно разглядывала меч, плавно водя над ним ладонью.
— У них тут что, проблемы с электричеством? — обиженно спросил Агап, выныривая из темноты. — Вот, поганое ведро на новые штанцы опрокинул… — штаны у Агапа были мокрыми по колено.
— Не, только с биоэнергией, — вполголоса ответил Игорь. — Электричества у них вообще нету. Молнии разве что…
— Надо же, убого-то как! — огорчился Агап. — Значит, ни радио тебе с погодой, ни лампочек в подъезде, чтобы украсть и продать… Тоска!
— Тихо ты, — одёрнул его Игорь. — Видишь, работает человек, — Агап немедленно умолк, зачарованно следя за действиями предсказательницы.
Фибия задержала ладонь над рукоятью меча, пальцы её нервно подрагивали, словно она и хотела, и боялась к чему-то прикоснуться.
— Здесь оно, — предсказательница осторожно убрала ладонь от меча. — В торце рукояти. Мне дотрагиваться нельзя, чересчур сильная магия, того и гляди обожжёт!
— Да? — Игорь с сомнением посмотрел на рукоять. — А я сколько раз брался и ничего. Странно…
— Сравнил, — насмешливо фыркнула предсказательница. — То ты, а то я! У нас восприимчивость к магии разная, понимаешь? Что для тебя ерунда, мелочь, для меня может статься проблемой. Не хочу я руку от ожогов лечить…
Игорь взял меч, подставил рукоять под яркий свет, пригляделся. В головке рукояти, в небольшом углублении, посверкивала то ли стальная бусинка, то ли шарик-шляпка декоративного гвоздика — маленькая, но приметная. Приметная лишь при ярком освещении.
Фибия заглянула Игорю через плечо:
— Раньше — было? — негромко спросила она.
— Не помню, — Игорь попробовал подцепить шарик ногтём, но тот держался крепко, не вытащишь. — Кажется, не было. Слушай, Фибия, а какая в этой штуковине магия? Ну, в смысле — для чего она предназначена?
— Чего не знаю, того не знаю, — призналась Фибия. — Может, защитный амулет какой, от воров, например. Или для удачи в бою… Или ещё для чего, мало ли вариантов! Одно тебе скажу — очень сильная магия в нём, очень. Но для тебя безвредная, раз ты уже за рукоять брался и ничего с тобой не случилось.
Собственно, я узнала то, что хотела: гарантийный маг не виноват, зря я на него ругалась, — Фибия смущённо откашлялась. — Это твой меч расстарался… вернее, амулет в рукояти. Жаль, жаль — теперь опять придётся за наладку вывески платить.
— Раз моя вина, значит, я и заплачу, — пообещал Игорь, прилаживая на место пояс с оружием. — Мы же по делу пришли! Если поможешь нам, то будет тебе соответствующая оплата, с учётом наладки.
— Разумеется, — усмехнулась предсказательница. — Я за бесплатно не работаю. Давай, выкладывай, в чём проблема. — Фибия щёлкнула пальцами и потолочная лампа вновь засветилась тревожным красным огнём.
— Эта… — задрав бороду, в недоумении уставился на лампу Агап, — а как оно так? Тут же электричества нету, и с этой, как её… биоэнергией проблемы, а оно всё равно светит. Чудеса!
— Живая, потому и светит, — равнодушно ответила Фибия, вытаскивая из-под хрустального стола круглый рояльный стульчик.
— Живая? — поразился Агап, что-то прикидывая в уме. — Раз живая, то значит, ест чего-то…
— Ест, ест, — подтвердила Фибия, усаживаясь за стол. — Только не спрашивай, что! Тебе мой ответ верно не понравится.
— А раз ест, то и… — Агап с опаской отодвинулся от стола подальше. — Вдруг она мне какую говнюшку на голову уронит? — озабоченно пояснил он Игорю, хотя тот ничего у него не спрашивал. — А я сегодня уже того, и в навозе повалялся, и в баньке попарился, и в обновки оделся. Что же, зря всё? — Фибия от услышанного поперхнулась воздухом, закашлялась, а после расхохоталась, грозя бородачу пальцем.
— Не, ну в самом деле, — оправдываясь, забормотал Агап, — я ж ничего против живых лампочек не имею, пущай себе! Просто такая чистота и опрятность вдруг пропасть могут…
— Агап, — с досадой прервал его Игорь, — хватит! Ты ж сейчас Фибию до смерти засмешишь, а у нас дело не сделано. Иди в зале меня подожди!
— Нет, почему же, — отдышавшись, сказала предсказательница, — пусть остаётся. Забавный какой! — она подмигнула бородачу. Понурившийся было Агап сразу воспрянул духом, расправил плечи и солидно огладил бороду.
— Бороду не гладить, — категорично приказала Фибия, — а то искры могут случиться! Лишнего не болтать, от работы меня не отвлекать: стой и молчи. — Агап кивнул согласно и замер по стойке «смирно», словно солдат у знамени.
— Итак, — Фибия повернулась к Игорю. — Какой у тебя ко мне вопрос? — Игорь, не вдаваясь в лишние подробности, вкратце рассказал ей о таинственном замке посреди фиолетовой равнины, особой приметой которого был огненный зигзаг на окружавшей замок стене. И о том, что ему, Гонцу, край как надо тот замок найти!
Фибия не поинтересовалась, зачем Гонцу необходимо в замок, у каждого своя работа — надо, значит надо. Предсказательница сразу приступила к делу: для начала ушла куда-то в багровый полумрак, откуда через несколько минут вернулась переодетой в диковинную одежду, чем-то схожую с летним шаманским балахоном — наверное, множеством нашитых костяных и серебряных амулетов, которые брякали и позванивали на каждом шагу. С собой Фибия принесла дюжину восковых свечей, установила их под хрустальным столом и тут же подожгла фитильки от зажжённого гусиного пера, отчего в воздухе резко запахло палёным, а хрустальный куб замерцал живым пламенем.
— Подойди ближе, — мягко сказала Игорю предсказательница, садясь на стульчик. — Смотри в куб предсказаний и думай о том месте, которое ты хочешь найти, — они оба опустили взгляд к переливающейся огнями столешнице.
Игорь старательно представил себе и равнину, и рыжие глыбы-валуны, и траву, и…
— Пошёл вон! — взорвалась Фибия, вскакивая из-за стола, — вон, кому говорю! — она бурей сорвалась с места, подлетела к Агапу, с силой развернула его и пинком направила к выходу из комнаты: Агап, ойкая, помчался как нашкодивший кот, не оглядываясь и не спрашивая: «За что?» Видимо, знал, за что…
— Мерзавец какой, — остывая, буркнула предсказательница, садясь на место. — Ишь чего надумал, — Фибия потёрла щёки: в неверном пламени свечей Игорь увидел, как она разрумянилась.
— А что случилось-то? — поинтересовался Игорь. — Стоял, никому не мешал…
— Он слишком сильно фантазировал, — уклончиво ответила предсказательница. — Чересчур фонил на ментальном плане. И всё, хватит о твоём слуге-хаме. Продолжай думать, — Фибия уставилась в крышку стола, но мысли её явно блуждали где-то далеко, она никак не могла сосредоточиться — то и дело хихикала, вспоминая что-то. Наконец предсказательница успокоилась и дело пошло на лад.
— Вижу, — сонно, еле слышно сказала Фибия через несколько минут, — да… трава, валуны… ветер, запах мяты… странное место. Оно и есть, но его и нету… вот и замок. Дракон, огненный дракон! — Фибия в ужасе отпрянула от стола. — Всё! Довольно с меня! — она обхватила плечи руками, словно замёрзла, уставилась на Игоря стеклянным взглядом.
— Он же меня чуть не съел! — чуть погодя изумлённо сказала предсказательница. — Ещё бы немного и…
— На ментальном плане? — вспомнив слова Фибии, спросил Игорь.
— Именно, — вздохнула предсказательница. — Вот что я тебе скажу, парень: плохое это место! Не стоит тебе туда ходить. И искать его не стоит! Может, там и впрямь сокровища Тридцати Королей лежат, а, может, смерть тебя в тех краях давным-давно поджидает…
— Мне решать, — вздёрнул подбородок Игорь, невольно кладя руку на меч.
— Разумеется, — усмехнулась Фибия. — Какие мы гордые да самостоятельные, любо-дорого посмотреть! Значит, слушай: нет в этом мире твоего замка. И в нашем мире его тоже нету.
— Не может такого быть! — нахмурился Игорь. — Если не здесь и не там, то… Постой-ка, — спохватился он. — В нашем мире? Так ты…
— Да, — улыбнувшись, подтвердила Фибия. — Оттуда. Окорочками по молодости на рынке торговала, на картах за деньги гадала, судьбу по ладони предсказывала, то да сё… Бедствовала, в общем.
— А как ты… — начал было Игорь, но предсказательница громко сказала:
— Сеанс закончен! — и встала из-за стола.
— Сколько я должен? — сухо спросил Игорь, демонстративно вынимая монеты из кармана.
— Да нисколько, — Фибия выглядела усталой. — Брось, земляк, не обижайся. Здесь не принято лезть друг к другу в душу, ни к чему оно! Захочу — сама всё расскажу. А не захочу… — она умолкла, присела и загасила свечи под столом.
— Ладно, — Игорь подумал и решил не обижаться. — Но ты мне всё же не ответила: как пройти к замку? Которого нет ни там, ни здесь.
— Ну, если тебе туда настолько хочется, — поднимаясь, ответила Фибия, — то скажу, жалко, что ли. Видела я, что войдёшь ты в ту фиолетовую долину через самодельную дверь, а дверь та появится в часовне на Чёртовом Кладбище, что находится в трёх днях пути отсюда. Направляйся на восток, там и найдёшь.
— Самодельная дверь? — остолбенел Игорь, — Чёртово Кладбище? Мистика какая-то, а не предсказание… А что, иных путей в фиолетовую долину нет?
— Может и есть, — не стала возражать Фибия. — Но войдёшь ты именно там и именно так! Я же не гадалка какая, чтобы всякие другие пути тебе придумывать, я предсказательница! Что вижу, то и говорю. Ладно, охотник за сокровищами, дуй отсюда, мне действительно уборкой заняться надо: завтра комиссия от санэпидемстанции придёт, не управлюсь — опять взятку давать придётся, а у меня и так с деньгами напряжёнка.
— Погоди, какие сокровища? — упёрся Игорь. — Ты мне о них ничего не сказала!
— Разве? — хитро прищурилась Фибия. — Сокровища Тридцати Королей! Здешняя древняя легенда, сказка, врака… Иди-иди, двигай костями, — она легонько подтолкнула Игоря к выходу. — Или тебя как твоего слугу?
— Не надо, — быстро ответил Игорь, — я сам, — он вышел из комнаты в зал ожидания.
Агап, зарывшись лицом в бороду и ладони, тихо страдал в ближайшем кресле — живое воплощение горя, да и только; смотреть на него было грустно.
— Пошли, Агап, — Игорь потрепал его по плечу. — Не убивайся ты, всё ещё наладится, — хотя он вовсе и не был уверен в своих словах.
— Нас ждут великие дела, гражданин подопечный! Пошли, я тебе мороженого куплю, хочешь? — Агап замотал головой, мыча сквозь бороду что-то отчаянное. Вроде того, что не жить ему на этом свете без неё, что пропал он навсегда… — и прочую страдальческую чушь, точь-в-точь как мальчик, которого только что бросила любимая девочка.
