1

Пилотом шаттла была невысокая, плотная, коротко стриженная женщина. Одеждой ей служили две полосы металлизированной ткани, одна из которых прикрывала ее грудь, другая, пошире, облегала бедра. На ногах ее были магнитные ботинки на тонкой подошве, а на перекинутой через плечо ленте красовался алый значок. Внутренне Цендри была готова к тому, что женщины на Изиде выполняли чисто мужскую работу, однако вынести такое в реальности оказывалось очень трудно. Готовясь к полету, Цендри настолько прочно вжилась в придуманный специально для нее образ исследователя, ученого-антрополога, что теперь, бессознательно отмечая все детали одежды, сразу задавала себе вопросы. Особенно ее интересовал значок. «Зачем он нужен? Он что-то обозначает или это всего лишь украшение униформы? — спрашивала себя Цендри. — На принадлежность к специальной космической службе не похоже, у планеты практически нет никаких контактов с Единым Сообществом».

Цендри было немного не по себе, ей хотелось обвить своей рукой руку Дала и прижаться к нему, но здесь, у самых ворот Матриархата Изиды-Золушки, именно этого она не должна была делать.

Женщина-пилот, удивленно подняв брови, ожидала ответа.

— Вы — ученая дама Малок? — спросила она.

Цендри слишком долго собиралась с духом. К счастью, летчица подумала, что ее молчание является следствием головокружения, такое часто бывает при переходе с корабля Единого Сообщества на корабль Матриархата. Цендри осознавала, что для нее настало время, когда она должна не просто сказать правду или солгать, наступает момент принятия определенного решения.

— Да, — неожиданно твердым голосом ответила она и внутренне возмутилась своей способности так легко лгать. — Я — ученая дама Малок.

Женщина-пилот, серьезная и неулыбчивая, сделала приветственный жест — сложила ладони перед лицом. На всех планетах Единого Сообщества это был знак уважения. «Интересно, — тут же отметила Цендри, — кто ее этому научил?»

— Добро пожаловать в Матриархат Изиды, уважаемая госпожа ученый.

И снова в Цендри проснулся наблюдатель. «Почему-то они не используют второе название планеты, Золушка, хотя не только на Университете, но и повсюду в Едином Сообществе Матриархат только так и называют — Изида-Золушка».

— А это, — пилот ткнула пальцем в сторону Дала с таким пренебрежением и безразличием, словно это был еще один чемодан, — ваш спутник?

Цендри утвердительно кивнула. Цендри и Дал часто смеялись над своими будущими взаимоотношениями, издали все казалось им некой игрой, пустой формальностью. Только сейчас, глядя в холодные глаза пилота, они вдруг поняли, что шутки кончились и суровые законы Матриархата Изиды-Золушки стали для них объективной и жестокой реальностью.

Цендри не видела глаз Дала, он стоял позади нее.

— Да, — ответила Цендри. — Его зовут…

Но женщина-пилот уже не слушала ее.

— Надеюсь, ученая дама понимает, что ввоз особей мужского пола является нарушением законов Матриархата. Только из уважения к Университету для вас было сделано исключение, но тем не менее есть определенные формальности, которые касаются всех. В частности, вам следует заполнить декларацию. — С этими словами она достала бланк, какой-то пишущий инструмент и снова стала задавать вопросы: — Оно имеет татуировку, удостоверяющую принадлежность?

— Какую татуировку? — переспросила Цендри.

С плохо скрываемым раздражением пилот повторила свой вопрос:

— Оно должно иметь татуировку, то есть несмываемое тавро, по которому будет проверяться его принадлежность. Простите, — недовольно произнесла она. — Может быть, я плохо изъясняюсь на языке почтенного ученого? Мне позвать официального переводчика?

— Нет, нет, не нужно, — слабо произнесла Цендри. — Вы прекрасно говорите, только некоторые термины мне не совсем знакомы. Я поняла вас. Нет, Дал не имеет татуировки. Видите ли, — она замялась, — клеймить мужчин не в наших традициях.

Девушка пожала плечами и, скривив губы, удивленно покачала головой.

— Очень странно, — проговорила она. — Но все равно, как я уже сказала, исходя из высокого уважения к ученой даме мы пошли на некоторые уступки, в частности и это требование было исключено специальным постановлением Проматриарха.

Несмотря на изысканный дипломатичный тон, по звучавшей в ее голосе неуверенности чувствовалось, что она пытается что-то скрыть. Возможно, свое негативное отношение к сделанным уступкам. «Нисколько не сомневаюсь в том, — размышляла Цендри, — что она считает все эти уступки ошибочными».

Цендри старалась держаться как можно более уверенно и спокойно. «Главное, — твердила она себе, — это сдерживать свои эмоции».

Она сложила ладони у лица и пробормотала традиционные слова благодарности в адрес неизвестного ей, но весьма предусмотрительного и заботливого Проматриарха.

— И тем не менее, — продолжала пилот, — я надеюсь, что ученая дама согласится со мной, оно обязано иметь какой-то отличительный знак, по которому узнается его владелец. К сожалению, — она наклонила голову, — эту формальность мы не можем исключить. — Она немного помолчала. — Если вы желаете, то мы вызовем в космопорт хирурга и сразу после приземления она нанесет на принадлежащий вам предмет татуировку. Это делается очень быстро и почти безболезненно. Рисунок может быть самый разный, от простой надписи до прекрасного цветного орнамента.

Цендри глупо моргала и беспомощно смотрела на Дала. Тот, как его и учили, бесстрастно смотрел в сторону, будто не слышал ничего, что говорят женщины. Цендри очень хотелось посоветоваться с Далом, но она понимала, что такое ее поведение вызовет у пилота шок. Она вздохнула и, стараясь говорить твердым голосом, произнесла:

— Нам ничего не говорили про эти требования, поэтому мы не можем с ними согласиться. Поскольку мы не собираемся оставаться на Изиде-Золушке навсегда, ставить на него какое-либо клеймо или татуировать его считаю нецелесообразным.

«А что мне делать, если она будет настаивать? Пригрозить, что в этом случае я тут же разворачиваюсь и улетаю обратно, на Университет?»

Брови пилота снова взлетели вверх, и Цендри сразу догадалась, что в одном предложении она умудрилась сделать сразу две ошибки. Во-первых, она назвала планету тем именем, под которым она фигурировала в свитках Университета, то есть Золушка. Вторая ошибка, лингвистическая, о которой ее неоднократно предупреждали, была куда более серьезной. Вместо того, чтобы называть Дала «оно», Цендри говорила о нем, как это принято в Едином Сообществе. Когда до Цендри дошло то, что она сделала, пилот буквально кипела от негодования. Извиняться за ошибки было бесполезно — это усугубило бы бестактность. Для Цендри лучше было остаться в глазах пилота невежественной, чем вульгарной, и она промолчала.

Нервно поеживаясь, пилот старалась держать себя в руках.

— В таком случае, — произнесла она, — я посоветовала бы ученой даме позаботиться о временной маркировке объекта. Оно, — пилот сделала особое ударение на этом слове, — может быть отмечено и другими способами. Можно просто надеть на предмет серьгу или ошейник. Правда, наилучшим и часто применяемым способом считается введение электрода под кожу одного из яичек. С его помощью можно легко модифицировать поведение предмета и избежать ненужных осложнений, связанных с недисциплинированностью мужской особи, не привыкшей к цивилизованным ограничениям.

Мысль о подобном эксперименте привела Цендри в ужас, но она справилась с охватившим ее волнением.

— Думаю, это будет чересчур, — произнесла она, стараясь говорить как можно безразличнее.

— Я ценю искренность ученой дамы. — Голос пилота звучал абсолютно бесстрастно. — Тогда, может быть, уважаемая ученая дама удовлетворится серьгой или ошейником?

— Да, — согласилась Цендри. — Думаю, что ошейника будет вполне достаточно. — Стараясь не глядеть на Дала, Цендри в который раз восхитилась смелостью и увлеченностью своего мужа, согласившегося ради науки стать настоящим рабом.

— Тогда, — резюмировала пилот, — помощь хирурга нам не понадобится. У меня есть лицензия, дающая право навешивать серьги. Я проделывала это уже много раз и заверяю, что особь практически не почувствует боли. Особь не агрессивна? — вдруг спросила она. — Может быть, вызвать охрану?

Цендри отрицательно замотала головой.

— Мы остановились на ошейнике, — напомнила она.

— Да, да, конечно, — охотно согласилась пилот, — у меня есть разрешение и на надевание дипломатических ошейников. — Она покопалась в своей сумке, достала из нее изящный ошейник с тонкой блестящей цепочкой и надела на шею Дала. Углеродным карандашом она написала на ошейнике номер и, повернувшись к Цендри, сказала: — Официально предупреждаю ученую даму, что она несет полную ответственность за любой ущерб, нанесенный ее собственностью на территории планеты. В случае если собственность ученой дамы нападет на кого-нибудь из граждан Матриархата, она будет немедленно уничтожена. Вы понимаете, что я говорю? — Пилот подозрительно посмотрела на Цендри.

Словно в забытьи, ничего не понимая, Цендри смотрела на пилота. «Нужно быть полным идиотом, чтобы согласиться на такую авантюру, — думала она. — Но бежать уже поздно. Какой ужас! Она, кажется, уверена в том, что мой Дал, словно дикий зверь, способен набрасываться на граждан Изиды? Да об этом даже смешно подумать».

Голос пилота стал спокойным, даже приятным, но чуткое ухо Цендри улавливало в нем слабые угрожающие нотки.

— Итак, ученая дама знакома со всеми требованиями, — продолжала она. — Теперь осталось только подписать документ и тем удостоверить, что вы несете полную ответственность за ввозимую особь. Будете подписывать? — спросила девушка.

— Да, разумеется, — оправившись от первого волнения, ответила Цендри и расписалась на предложенном ей бланке. Она поймала себя на том, что сначала хотела подписать документ так, как всегда делала это на Университете. Там она просто ставила свой регистрационный номер. Сейчас же, за десятки световых лет не только от Университета, но и от Единого Сообщества, от нее требовалась роспись.

На этом все формальности были окончены, пилот неожиданно ласково и гостеприимно улыбнулась.

— Теперь мы можем отправляться, — сказала она. — Я сообщу на корабль Сообщества, что мы уходим. — Она сложила багаж в специальный отсек и показала Цендри на мягкое удобное сиденье, оборудованное несколькими ремнями безопасности, подлокотниками и подушечками. Перед тем как сесть в него, Цендри бросила взгляд на Дала. Пилот заметила его и презрительно передернула плечами. — Если ученая дама беспокоится о своем спутнике, она может посадить его вон туда, — пилот показала на откидное пластиковое сиденье, — и дать пару одеял. Хотя я бы на вашем месте не беспокоилась, от нескольких ссадин и синяков оно нисколько не пострадает. Мужская особь неспособна что-нибудь чувствовать, это общеизвестный научный факт. Ученая дама, кому как не вам знать такие простые вещи. — Заметив настороженный взгляд Цендри, пилот добавила: — Что касается обращения с мужскими особями, на нашей планете действует очень строгий закон, согласно которому граждане несут ответственность даже за неумышленное причинение вреда.

Цендри сглотнула, подошла к Далу, усадила его и укутала предложенными пилотом одеялами.

— Похоже, что полет у нас будет нелегкий, — вздохнула Цендри, сев в свое кресло.

Шаттл был очень старый и двигался вперед рывками. «Если бы не ремни безопасности, — думала Цендри, — я бы, наверное, не пережила отход от корабля Единого Сообщества, а тут еще этот длительный спуск на Изиду-Золушку».

Дал улыбался, и его улыбка согревала и успокаивала Цендри. Очень тихо, так, чтобы садящаяся в кресло пилот не слышала его голоса, он произнес:

— Успокойся, любовь моя, не обращай на нее внимания. Все это мы уже с тобой проходили задолго до полета сюда. Шаттлы на Пионере тоже не отличались комфортабельностью, помнишь? — Он улыбнулся. — Только когда в полетах стали принимать участие женщины, мы начали оборудовать их мягкими креслами. — И он тихо засмеялся. Усевшаяся в кресло пилот вдруг обернулась и посмотрела на Дала. Ее лицо исказила брезгливая гримаса.

«Так смотрят только на некстати разлаявшуюся собаку, — мелькнуло в голове Цендри. — Совершенно верно, именно так».

Цендри поудобнее устроилась в кресле и застегнула ремни. Все, о чем говорил Дал, было сущей правдой. Он родился и вырос на Пионере, среди мужчин Пионера, где способность терпеть различные неудобства и трудности считалась признаком мужественности и стойкости. Дискомфортом его не удивишь.

Но здесь, на Изиде, главное не дискомфорт, а совсем иное, и как он переживет это?

«Хватит хныкать, — приказала себе Цендри. — Раз Дал говорит, что с ним все будет в порядке, значит, так и будет». Пилот повернулась к Цендри и, увидев, что та готова к полету, что-то произнесла в микрофон. «Наверное, она связывается с кораблем и с космопортом на Изиде, — подумала Цендри. — Соберись, ученая дама, первый толчок будет очень сильным. Затем, секунды через три, сработают тормозные ракеты и мы выйдем на свободную орбиту. Четыре минуты полета, и начнется снижение, а еще через четырнадцать минут мы приземлимся в городе под названием Ариадна».

Как Цендри и предполагала, первый толчок был очень мощным. Из головы у нее не выходил Дал. Ей казалось невероятным, что он сможет удержаться на своем сиденье, без ремней и ручек. Но вскоре эти мысли ушли, навалилась тошнота и головокружение, корабль вышел на свободную орбиту. Пилот, казалось, ничего не чувствовала, она твердо вела шаттл, весело насвистывая какой-то очень странный мотивчик.

Цендри едва сдерживала подступающую к горлу тошноту. Закусив губы, она старалась глубоко дышать. «Какой ужас, — проносилось в ее голове. — Мне не выдержать такое, даже с помощью Дала, нет. Может быть, правы в Едином Сообществе те, кто не дает подобные задания женщинам. Конечно, они правы. Когда я вернусь, я расскажу все, что со мной происходило.

Нужно держаться, Дал будет очень переживать, если я потеряю сознание. Интересно, а если я выдержу, что он будет чувствовать? Скорее всего, он будет переживать еще больше. На Пионере женщины никогда не достигают ученой степени, за всю историю существования Университета там не было ни одной ученой дамы с Пионера».

Цендри и Дал встретились на Университете, планете ученых, где были собраны и систематизированы все знания, которыми располагало Единое Сообщество. В то время Цендри уже имела ученую степень, тогда как Дал был всего лишь студентом. В самом начале их знакомства, и Цендри чувствовала это, именно интригующая разница в их социальном статусе привлекала к ней юношу с Пионера. В мире, откуда прилетела Цендри, женщины-ученые не были большой редкостью, и на Университете кроме самой Цендри было еще несколько ученых дам с ее родной планеты Бета Капелла. В основном, правда, женщины-ученые занимались лингвистикой, но было несколько ученых дам и в социальных науках.

Вначале, когда красивый мужественный студент вдруг начал явно ухаживать за ней, Цендри показалось это забавным. Она понимала, что она — первая встреченная им женщина, равная ему по интеллекту. Ей льстило, что он обратил на нее внимание и часто обращался за помощью именно к ней, а не к мужчинам. Ей импонировала также и манера поведения Дала, он разговаривал с ней не как влюбленный студент с обожаемым преподавателем, а как ученый с ученым, хотя, будучи женщиной, она чувствовала, что наука в их отношениях скоро отойдет на задний план, и ждала этого. Позже, когда так и произошло, Цендри очень обрадовалась, ей больше нравилось, что Дал видел в ней не ученую даму, а просто женщину. Вскоре их интимные отношения затмили интерес к науке, они стали проводить вместе так много времени, что дальнейшее проживание в разных квартирах показалось им просто смешным предрассудком. Почти одновременно у каждого из них возникла мысль о браке.

Через год после знакомства они поженились. Дал тогда готовился к экзаменам на звание магистра и считался самым перспективным ученым в отделе инопланетной археологии и жизнедеятельности. Он решил защищать диссертацию на базе своих исследований Руин, оставшихся после таинственной расы Строителей. Само существование этой расы считалось гипотетическим, прямых доказательств того, что она существовала, не было, но оттого и тема эта считалась еще более интересной и загадочной. Дал попросил дать ему научного руководителя, и его назначили ученым ассистентом ученой дамы Лаурины ди Вело.

Ученая дама ди Вело была женщиной преклонного возраста, известным и уважаемым исследователем, автором многочисленных и противоречивых работ, неизменно вызывавших сенсацию в научном мире. Ее почитали как непревзойденного специалиста в области инопланетных цивилизаций и постоянно клеймили как сторонника странной бездоказательной теории о том, что первоначально галактика была заселена и освоена некой таинственной расой Строителей. Ее работы подвергались немедленным нападкам со всех сторон, но никто не мог поколебать их строгую научность. Спорили с ди Вело весьма агрессивно, но научный блеск ее доказательств, с помощью которых она защищала свою теорию, многих привлекал к ней, и в конце концов у нее появились и свои сторонники. Из разряда околонаучных гипотез идея ди Вело перешла в разряд теоретически возможных.

В свое время Цендри обращалась в ученый совет с просьбой о предоставлении ей звания ученой дамы, но для получения этого звания Цендри нужно было продолжать научную работу. Однако, из-за брака с Далом, Цендри была вынуждена взять длительный отпуск, поэтому от научной работы временно пришлось отказаться. Впоследствии, когда Цендри изъявила желание снова продолжить научную работу, отдел ксеноантропологии и исследования культур, в котором она работала, потребовал, чтобы Цендри проводила исследования не в кабинете, а «в поле». Цендри снова не захотела расставаться с Далом, в глубине души она надеялась, что, когда для защиты степени ученого магистра ему нужно будет направиться на какую-нибудь планету для проведения необходимых исследований, она сможет полететь вместе с ним и там работать над своей темой.

Но совершенно неожиданно ей вдруг пришла мысль, что Далу может не понравиться ее желание получить степень. Ведь он родился и вырос на Пионере, где столетиями действуют иные социальные законы, и, хотя Дал уже долго жил в обществе, где мужчины и женщины пользуются равными правами, в его сознании были заложены другие модели и стереотипы. Они действуют подспудно, и не заметить их невозможно. Да, в конце концов, и одного научного звания для семьи вполне достаточно, просто ученому тоже может найтись интересная работа. Особых амбиций и тяги к званию ученой дамы у Цендри не было, зато было опасение, что с появлением у нее такой степени у Дала может исчезнуть любовь к ней.

Далу очень нравилась ученая дама ди Вело, он восторгался ее научными трудами, однако Цендри чувствовала, что ему очень трудно примириться с мыслью о том, что им руководит женщина. Однажды Цендри осенило, что Дал будет восхищаться ди Вело только до тех пор, пока не станет ученым магистром, то есть равным ей.

— Что подумают обо мне на Пионере, если вдруг узнают, что я выполняю приказания женщины? — часто шутил он — настолько часто, что Цендри как-то вдруг перестала считать эту фразу просто шуткой.

Дальнейшие события завертелись с калейдоскопической быстротой. Матриархат Изиды-Золушки попросил ученую даму ди Вело приехать на планету с целью изучения останков древней цивилизации, относящейся, по убеждению Матриархата, к эпохе Строителей. Ученая дама ди Вело была рада до беспамятства, она считала это приглашение своей победой над скептиками, не верящими в ее теорию. Дал же ее энтузиазма не разделял. Матриархат на Золушке вызывал у него чувство нескрываемой неприязни и даже ненависти.

Шаттл сошел с орбиты и начал снижаться. Цендри почувствовала легкую вибрацию и качку.

При одном упоминании о Матриархате Дал возмущался и негодовал:

— Что может быть нелепее, чем общество, управляемое женщинами. Шарриоз! — презрительно говорил он, узнав о приглашении. — Да там у меня не будет ни малейшего шанса на научную работу. Нет, я туда не поеду! Что мне там делать? — Часами он ходил по комнате и бушевал: — Таскать чемоданы за этой старой мымрой ди Вело? А я-то думал, что мне удастся вернуться на Пионер ученым магистром. Вот тебе и вернулся!

Насколько Дал был недоволен, настолько радовалась Цендри.

— Матриархат! — взволнованно повторяла она. — Дал, как ты не поймешь, какая это удача. Мы можем поехать туда вместе, я постараюсь получить разрешение проводить там свои исследования. Скорее всего, мне разрешат поехать туда. — Цендри была в восторге от своих мыслей. — Ведь у нас почти нет никаких сведений о Матриархате.

— Вполне естественно, — отвечал Дал. — Он не числится в списке цивилизованных миров. А что касается твоей поездки, то я уже просил ди Вело об этом.

Казалось, тон его голоса говорил: «Смотри, как я о тебе забочусь, я только и делаю, что постоянно думаю о твоем благополучии». Цендри пыталась внушить себе чувство благодарности по отношению к Далу и не могла этого сделать, ей казалось, что всеми его действиями руководит желание унизить ее. Но может, так оно и было?

— Матриархат запретил, любые антропологические исследования, — ухмылялся Дал. — Подумать только, они заявляют, что они — живое общество и не хотят, чтобы их изучали как каких-нибудь уродов. Так что тебе придется ехать туда не как антропологу, а в каком-нибудь ином качестве. Тем не менее ди Вело сказала, что если ты хочешь быть рядом со мной, то можешь ехать, она придумает тебе какое-нибудь занятие. Не исключено, что тебе удастся насобирать кое-какой материал для небольшой работы, — с сомнением говорил Дал. — В конце концов, действительно, сведений о Матриархате не так уж много, и твоя информация, как бы скудна она ни была, может оказаться кому-нибудь полезной.

Цендри была благодарна и этому, но вдруг однажды услышала, как Дал мрачно произнес:

— Если я вообще поеду туда. Надо подумать, может быть, стоит попросить ученый совет дать мне другого руководителя, грамотного и уважаемого мужчину.

Однако альтернативы ди Вело не было, она одна считалась ведущим специалистом по Строителям, а ее безупречная репутация гарантировала защиту работы над этой темой от нападок и критики. Перед Далом стал выбор — либо согласиться с руководством ученой дамы ди Вело, либо потратить еще два года на разработку другой темы под другим руководством. Но здесь возник еще и моральный аспект. Если бы Дал попробовал отвести ди Вело под каким-нибудь надуманным предлогом, она могла бы и отомстить ему. В этом случае о звании ученого магистра оставалось бы только мечтать, и волей-неволей Далу пришлось примириться с должностью ассистента ди Вело.

Пилот оглянулась, посмотрела на Цендри и произнесла:

— Ученая дама, мы начинаем входить в атмосферу планеты. Через несколько минут вы увидите берега Ариадны.

Ощутив собственную тяжесть, Цендри заерзала в кресле, за время полета на корабле Единого Сообщества она успела отвыкнуть от этого чувства. Воспоминания продолжали одолевать ее. Непонятно почему, Цендри была уверена, что именно сейчас, до приземления, она должна вспомнить все, что с ней случилось в недавнем прошлом, и привести в порядок свои мысли.

Затем последовала подготовка к поездке на Золушку, или, как ее называл Матриархат, Изиду. Цендри записала и прослушала уроки по языку и о культуре планеты, из которых не почерпнула ничего существенного. Особенно ясно Цендри помнила, что по мере приближения времени отлета Дал все больше мрачнел и нервничал, ее же охватила какая-то безумная радость. Цендри видела состояние Дала и чувствовала себя неловко, она старалась не показывать мужу свою радость. Иногда ее жгло острое чувство вины, ей казалось недопустимым радоваться тому, что так печалит Дала.

Цендри обсудила предстоящую поездку со своим наставником по научно-исследовательской работе, и он горячо одобрил ее решение. Он поручил ей провести на Изиде массу интересных исследований, которые, как он был уверен, несомненно пригодятся Цендри в ее дальнейшей работе.

А потом случилось непредвиденное событие, которое полностью разрушило все планы, выстроенные с таким старанием. Ученая дама ди Вело вдруг решила позаботиться о своем здоровье и направилась в медицинский центр Университета, где ее поместили в ванну и ввели в анабиоз. Ей начали выращивать новую руку, глаз и регенерировать некоторые внутренние органы, а учитывая возраст знаменитой дамы, процесс этот мог затянуться на неопределенное время. Вся поездка на Изиду находилась под угрозой, и Цендри не знала, что делать: то ли радоваться, то ли горевать. Во всяком случае, Матриархат Изиды был должным образом оповещен о случившемся, и Цендри стала даже забывать о странной планете, как вдруг совершенно неожиданно с Золушки пришел ответ. В нем Матриархат сообщал, что ввиду болезни ди Вело они готовы с радостью принять ее ассистента, ученую даму Малок.

Как и большинство ученых, Цендри была довольно способным лингвистом, но довольно слаба в семантике, поэтому до нее не сразу дошел смысл послания Матриархата. Прежде всего, в отличие от Пионера, где замужние женщины брали фамилии мужей в обязательном порядке, в том мире, где когда-то жила Цендри, это было не принято. Для Дала же эта, с точки зрения Цендри, мелочь, была крайне важна, поэтому он попросил Цендри взять его фамилию, что она и сделала, став Цендри Малок, точнее ученым Малок. Однако по привычке Цендри продолжала считать себя Цендри Овайн.

— Да послушай ты, — втолковывал ей Дал. — В их варварском языке что ученый магистр, что ученая дама — одно и то же, разницы никакой нет. Более высокая научная степень у них обозначается термином вроде «экстра-ученый», но они все равно используют словосочетание «ученая дама», поскольку на Изиде-Золушке почтительных и уважительных обращений мужского рода попросту нет. Слушай дальше, — горячился Дал. — Они знают, что ди Вело — женщина, тысячу раз слышали о ней и видели ее, поэтому, следуя своей дурацкой логике, они абсолютно уверены, что если у знаменитой ученой дамы есть ассистент, то это тоже женщина. Иного им и в голову прийти не может!

— Но почему они так предполагают?

— Я думал, что ты знакома с законами Матриархата. — Дал с сожалением посмотрел на Цендри. — Жаль, что мне приходится объяснять тебе вещи, которые ты должна знать, ведь ты туда собиралась. Ну, слушай. Один из их основных тезисов состоит в том, что все миры Единого Сообщества управляются мужчинами, и женщина, добившаяся звания ученого, постарается как можно дальше держаться от мужчин, чтобы не испытывать на себе их давление. Именно поэтому они и считают, что ассистентом ди Вело должна быть женщина. Только женщина, и никто другой! Понятно?

— Но ты ведь не женщина, — говорила совершенно запутавшаяся Цендри.

— Правильно, — соглашался Дал. — Зато ты — женщина, и зовут тебя ученая Малок. Теперь ты понимаешь, насколько я был дальновиден, попросив тебя принять мою фамилию? А раз ты — ученая Малок, значит, и поедешь на Изиду вместо ди Вело.

— Дал, это обман, я не могу так поступить, — защищалась Цендри. — К тому же я не археолог, и ничего не понимаю в археологии.

— Зато я понимаю, — возбужденно говорил Дал. — Я успею подготовить тебя, дам послушать пленки, проведу сеансы обучения под гипнозом. Для начала хватит, как-нибудь справишься, многого тебе знать и не нужно. К тому же я всегда буду рядом. Ведь я твой ассистент, чего тебе бояться? Я буду собирать материал для получения степени, а ты — прикрывать меня. Кстати, ты и сама сможешь кое-что сделать. Наблюдай за ними, смотри и запоминай. Цендри, — горячо уговаривал ее Дал, — нам предоставляется уникальная возможность, неужели мы ее упустим?

Он говорил так убедительно, а Цендри протестовала так слабо. Конечно, в этой поездке не все было честно, но заманчивая перспектива изучить Матриархат изнутри, набрать материал для защиты степени ученой дамы и при этом не расставаться с Далом в конце концов перевесила угрызения совести, и Цендри сдалась. Правителей Университета обман нисколько не смутил, более того, они встретили идею с восторгом. Во-первых, допуск археолога на Матриархат сам по себе был событием значительным, да и найти замену ди Вело не представлялось возможным, она одна относилась к Строителям серьезно.

В течение кратчайшего времени Цендри получила необходимую подготовку, временно, на период выполнения научной работы на Изиде-Золушке, ей была присвоена степень исполняющей обязанности ученой дамы, и вот она здесь, в неудобном шаттле спускается на загадочную и почти не изученную планету.

В наушниках послышался голос пилота. Скороговоркой она пробормотала какие-то непонятные Цендри технические термины, затем членораздельно произнесла:

— Сейчас мы летим на высоте шести тысяч межгалактических метров. Посмотрите, ученая дама, под нами город Ариадна, обратите внимание на море. Справа, как раз напротив вас, находится космопорт.

Цендри нажала на кнопку, и кабина шаттла заполнилась ярким солнечным светом. Надвинув на глаза защитные очки, Цендри взглянула вниз и увидела изумрудного цвета море и маленькие зеленые и серые островки. Цендри посмотрела на берег, с высоты он казался коричневым, но Цендри понимала, что на самом деле это золотистый песок пляжа. Кое-где на берегу росли деревья и кустарники. Цендри увидела плывущие в море и стоящие в гавани корабли и лодки. Отсюда, из шаттла, они казались игрушечными. Цендри посмотрела дальше, в глубь материка, и увидела гладкие, словно отполированные горы и полоски обрабатываемой земли черного и пурпурного цвета.

Шаттл продолжал лететь вдоль побережья, и, взглянув вниз, Цендри вдруг увидела величественные остроконечные шпили. Вначале Цендри показалось, что они расположены хаотично, но, приглядевшись, она уловила некоторую симметрию, даже гармонию внешне беспорядочно разбросанных громадных вершин.

— Вон те башни, — осторожно спросила Цендри, — это и есть город Ариадна?

— Нет, что вы, — замахала рукой пилот. — Как может разумная женщина жить на такой высоте! Вы представляете, что здесь будет, если земля затрясется? — Она помолчала. — Нет, ученая дама, под нами лежит территория, которая называется «Нам-указали-путь». Во всяком случае, так ее называла моя бабушка, а сейчас так же зовут старейшины. Предание гласит, что прилетевшие сюда на корабле наши прародительницы услышали идущие отсюда сигналы и сели здесь, в этих древних Руинах.

Прижавшись к стене, Дал старался заглянуть в иллюминатор, чтобы увидеть Развалины. Цендри понимала, что он сейчас чувствует, ведь это она, Цендри, а не Дал, видела сейчас таинственные загадочные останки древней культуры, ради которых он и прилетел сюда. Прилетел, чтобы, словно дополнительный и не совсем желательный багаж, торчать на откидном сиденье укутанным одеялами. Как Цендри жалела его! У нее щемило сердце, но они сами выбрали свой путь, эту страшную игру, и ее нужно было доиграть до конца.

Пилот презрительно кивнула в сторону Дала.

— Скажите, чтобы оно легло, иначе получит кучу синяков и шишек, катаясь по полу. — Она заливисто засмеялась. Слова застывали в горле Цендри, но она заставила себя произнести их.

— Ложись на пол, Дал, — сказала Цендри. — Ложись, мы скоро приземлимся. — «Я разговариваю с ним как с собакой, — подумала она. — Ровно как с шелудивой, надоевшей собакой, пользы от которой никакой. А ведь это именно благодаря ему я попала сюда. Да, строго говоря, пригласили его, а не меня. В данном случае я просто самозванка, мошенница, пользуюсь тем, что мне совершенно не нужно».

Она попыталась поймать взгляд Дала, но он не смотрел на нее. Раскинув руки, он лежал, уткнувшись лицом в грязный пол шаттла.

На Университете они часто подшучивали над своими будущими отношениями. Действительность превзошла самые мрачные шутки.