Книга: Оправа для бездны
Назад: Глава 3 Лек
Дальше: Глава 5 Большая и малая кровь

Глава 4
Рваное ущелье

Только к концу третьего дня пути Айра почувствовала, что нестерпимые страдания превращаются в почти привычные дорожные тяготы. Сквозь боль и утомление начала проступать будущая легкость. На четвертый день Зия потратила короткий отдых, чтобы объяснить Айре, как смотреть за лошадью, сколько задавать еды, рассказала, когда нельзя поить животное, помогла разобраться с упряжью. Когда отряд вышел к предгорьям, Айра уже вместе со всеми разбивала лагерь, растягивала ткань шатров, собирала хворост для костра. Но первая ночевка, перед которой Зия завела ее под цветастый полог за руку и уложила на жесткий войлочный ковер, ускользнула из памяти. Айра еще успела понять, что с нее снимают одежду, почувствовала холодную мазь на внутренней стороне бедер, но затем провалилась в сон. Утром она обнаружила, что одета, а вечером силы вновь ей отказали. Впрочем, они отказали ей еще в первый день, и самую трудную часть похода Айра выдерживала на стиснутых зубах и злости на саму себя.
Лек почти не попадался ей на глаза. В походе он держался впереди отряда, на привалах не показывался у костра. Когда Айра закрывала глаза, его еще не было в шатре, когда открывала их — он неизменно оказывался снаружи. Она постепенно запомнила имена почти всех спутниц, узнать же имена воинов ей не пришлось: кроме имени старшего, которого Лек окликал Зеесом, прочие казались если уж не немыми, то безымянными. Кроме всего прочего, они вовсе не обращали внимания на новую спутницу, как будто ее не было вовсе. Даже когда всадники выстраивались в походный порядок и Айра ловила спиной чужой взор, всякий раз оказывалось, что внимания удостаивается лошадь, а никак не всадница. Вот только Даес время от времени бросал на нее испепеляющие взгляды да поначалу несколько раз пытался запустить в ее сторону какую-нибудь примитивную ворожбу. Из-за усталости Айра даже не пыталась расплетать чужие наговоры. Она просто отсылала их обратно и этим, вероятно, добавила в копилку ненависти к самой себе достаточно звонких монет, потому что уже в предгорьях, как ей казалось, на стоянке достаточно было подвести к хворосту Даеса и предложить ему пристально вглядеться в свернутую в трубки сухую кору, вместо того чтобы утомительно осыпать ее искрами из-под огнива.
Ненависть, пылающая в его глазах, воспламенила бы даже сырое дерево. Впрочем, Даес не был воином, хотя шириной плеч превосходил любого из них. Или был не только воином. Да и огниво вскоре Зеес перестал вытаскивать из кисета, привязанного к поясу, но совсем по иной причине. На четвертый день пути Айра нашла пятиствольный куст можжевельника и, выпросив у Зии короткий нож, перепилила тугой корень, а затем обрезала боковые побеги, получив посох длиной в два с половиной локтя. Правда, для того чтобы в нем скопилось хотя бы немного силы, бывшей скирской колдунье пришлось, несмотря на крайнее утомление и неловкость, не выпускать его из рук даже на ходу, но что-то подсказывало ей, что упражнения с магией не менее важны, чем навыки верховой езды. А уж что может выручить мага, кроме посоха, жезла или хорошего амулета, когда силы оставляют его, — даже ее наставник Синг не смог ответить в свое время. Хотя и заметил, что лучше всего магу полагаться на быстрые ноги или надежного коня. Так или иначе, постепенно сила пробуждалась не только в бедрах и спине колдуньи, но и в выросшей в корептских предгорьях упрямой деревяшке. Когда очередной привал настиг отряд у странной полосы выжженной земли и почерневших камней, которые через пол-лиги превращались в острые скалы, Айра испробовала посох в деле, и, глядя, как дружно затрещали в огне сырые ветки, Зеес с усмешкой затянул кисет с огнивом на двойной узел. Кроме него, никто вроде бы и не заметил столь простой и одновременно действенной маги, разве только Даес с этого момента стал смотреть на Айру не как на ненавистную выскочку, а сквозь нее, как будто она была изготовлена в мастерской скирского стеклодува.
Что же касалось быстрых ног и надежной лошади, мысли о побеге не оставляли девушку, вот только всякий раз оказывались не мыслями о побеге, а размышлениями о том, что за жизнь ее ждет среди хеннов. То, что из нее не собирались делать рабыню сразу, утешало Айру лишь отчасти: в глубине души она была уверена, что никто и никогда не сумеет сделать из нее рабыню, и все-таки, почему она безропотно следовала на северо-запад вместе с хеннским посольством, Айра не могла объяснить даже самой себе. Или не хотела.
В последние четыре ночи она засыпала не сразу и слышала, как в шатер заходил Лек. Она прислушивалась к шелесту одежды, к его дыханию, удивлялась тому, что Лека не сопровождает походный запах перекисшего пота, и тут же начинала принюхиваться к собственному телу, словно то, что она который день не может даже умыться, имело какое-то значение.
Местность, которая окружала их, в самом деле не располагала к омовениям. Даже чистого ручейка не встретилось на узкой тропе. Зеес, чтобы наполнить мехи водой, порой отправлял троих-четверых воинов в сторону от дороги, что уж говорить, если даже лошадям наливали воду в кожаные ведра. Айре даже показалось, что в этой части Суррары вовсе не было поселений, во всяком случае, ни одного из них отряд не миновал, и, чем дальше путь уходил в предгорья, тем меньшей была такая вероятность. Не обнаруживали себя и оскорбленные маги Суррары. К концу недели пути Айра даже перестала оборачиваться, потому что ни погони, ни даже магического преследования она не ощущала.
Когда Айра зажгла костер, Лек оказался рядом мгновенно, словно его появление было непременным атрибутом новорожденного пламени. Колдунья даже вздрогнула, хотя и была уверена, что он всегда оставался рядом, только казался невидимым, хотя бы проводил время в каком-нибудь другом шатре, и верно уж не в том, в котором она сама ежевечерне дожидалась шелеста его одежды. Воин посмотрел на языки пламени, окинул взглядом бивак, на котором поднимались четыре шатра — два для воинов, один для женщин, один тот самый, в котором спала Айра, — и сказал:
— Здесь проходила северо-западная часть пелены. Но оборонной стены риссы не ладили на этих подступах. Так же как ее нет и на востоке Суррары, и на юге. Пелена окружала Суррару кругом. Ты знала об этом?
— Я… не задумывалась, — пробормотала девушка.
— Оборонная стена упирается в горы там. — Лек махнул рукой на север. — Мы минуем ее по корептской тропе. Когда-то редкие купцы осмеливались проходить в Суррару. Теперь же, как мне кажется, они рвутся в нее еще меньше. А корепты выжигали тут каждый куст — боялись тварей, которые могли выбраться из-за пелены. Видишь, не так страшны маги Суррары, как были страшны рассказы о них!
Айра молчала. Она слушала Лека и думала о том, что ей не так уж и важно, что он сейчас говорит, — лишь бы не умолкал. Пусть даже он не смотрит в ее сторону, пусть даже он не прикасается к ее лбу, чтобы стереть пятно, сделавшее ее смешной, — лишь бы не умолкал! И это было тем более странно, что никогда Айра не испытывала подобных чувств. Если бы она попыталась отмотать собственную жизнь на несколько лет назад, хотя бы до того момента, когда сноровистый Синг с помощью скирских стражников отловил среди торговых рядов будущую надежду колдовской башни Аруха, то не нашла бы ни отзвука, ни мгновения подобного чувства. Но ведь девицей она себя почувствовала именно тогда! Их было пятеро девчонок среди чумазых юнцов, согнанных в каменные кельи одной из башен бывшего скирского конга. Дородная ключница устроила тогда для них настоящий банный день и не успокоилась, пока не отмыла с каждой въевшуюся грязь, пока не справилась с насекомыми в их волосах, причем не применяя магии, а пользуясь только травами и растертыми в порошок минералами. Эта же самая старуха с бородавкой под правым глазом удовлетворенно хлопнула по ягодице самую гордую из своих подопечных и пообещала ей, что мужчины скоро не будут давать ей проходу. Чем тогда ей ответила Айра? Усмешкой, потому что все мужчины, которые ей встречались до того дня, если и не давали ей прохода, то с одной-единственной целью — поймать юную верткую негодяйку и отнять у нее срезанный с пояса кошелек. Потом Айре опять было не до мужчин, хотя уже в башне Аруха ей исполнилось семнадцать, что обозначило и ее совершеннолетие, и все прочие прилагающиеся к этому возрасту возможности и, вероятно, несчастья. Сверстники интересовали ее мало, поскольку были слабее ее. Единственным, кто вызвал сочувствие, оказался несчастный Тирух, но он погиб из-за собственной глупости и нерасчетливости. Арух слишком напоминал крысу. Синг был умен, но неприятен, как неприятно любое существо, вынужденное покрывать тело слизью, чтобы выскользнуть из любых, даже вымышленных, силков. Других мужчин поблизости не случилось, либо они мелькали на краю ее воспаленного взора в мгновения, когда она могла подумать о них в последнюю очередь.
Когда завертелась вся та история, что закончилась смертью старого конга и обретением Айрой ее отца, она так и не успела не только встретить хотя бы одного способного заинтересовать ее мужчину, но даже и приглядеться к этой породе человеческих существ. События закружили ее, выстроились плотной чередой, в которой не оставалось места для раздумий даже о том, отчего томление порой пронизывает юное тело и откуда налетает беспричинная тоска. Сначала отец потащил ее от храма Исс на восток, где, повинуясь только собственному чутью, разыскал несчастную и истерзанную Кессаа. Затем случилось долгое путешествие за Мангу по болотам, которые даже в холода оставались опасны и едва проходимы.
После зимовки в доме у желтого утеса Яриг отправился вместе с Айрой обратно в Дешту, и с тех пор вплоть до поездки в Риссус жизнь его дочери полнилась торговыми заботами, изучением рисского языка, попытками овладеть если не шпагой, так хотя бы бальским мечом, упражнениями с магией, пусть даже в этом Яриг ей вроде бы и не помогал, исключая неведомо откуда попадавшиеся в руки Айры ветхие свитки и собранные в папки списки таинственных практик, — ну никак не до мужчин ей было, никак! Отчего же она, увидев рядом с собой высокого воина, задержала дыхание? Ведь не из боязни же спугнуть красавца, как будто он лесная птица, волею каприза судьбы опустившаяся на ветвь возле ее головы.
— Хорошо горит, — сказал Лек, глядя, как разбуженный Айрой огонь пожирает сырой хворост. — Избавила старого Зееса от необходимости высекать искру?
— Мне следовало смочить хворост водой? — подняла брови Айра.
— Тебе следовало быть осторожней, — рассмеялся Лек, хотя глаза его остались холодны.
— Кого мне бояться рядом с тобой?
Она произнесла эти слова неожиданно для самой себя — и уже на последнем слове почувствовала, как запылали ее щеки румянцем. Лек ничего не сказал, но уже той же ночью пришел в шатер сразу вслед за ней. Он подхватил глиняный светильник, встряхнул его, чтобы масло смочило фитиль, и поставил перед колдуньей.
— Зажги!
Она оглянулась на посох, но затем качнула головой, словно отказывала сама себе в послаблении, растопырила пальцы и показала Леку пустые ладони, сцепила их на затылке и дунула. Фитиль вспыхнул, словно жук-огневик, выползший из сырой травы и попавший под обод колеса.
— Иди сюда, — поманил к себе колдунью Лек. — Иди.
Он похлопал ладонью по подушке рядом с собой. Айра поднялась и, почувствовав дрожь в коленях, почти упала на мягкое.
— Открой рот, — попросил воин, и, когда Айра разомкнула губы, успев ужаснуться тому, как она выглядит, вдохнул ее запах. — Можешь закрывать, — с улыбкой разрешил он через мгновение. — Не обижайся. У главного шамана ужасно воняет изо рта. Когда я был мальчишкой, слова в моих устах опережали мысли, и я спросил его об этом. Он сказал, что это следствие магии огня, и тут же выдул изо рта язык пламени.
— Зачем? — не поняла Айра.
— Он любит производить впечатление, — пожал плечами Лек. — Но не делами, а фокусами.
— Я не умею делать фокусов, — прошептала Айра. — О какой осторожности ты меня предупреждал? Куда мы едем? Зачем я тебе?
— Столько вопросов… — рассмеялся Лек. — Ты не заметила, что в моем отряде и воины, и женщины обходятся без болтовни?
— Женщины? — Айра перебрала в памяти всех пятерых: строгую Зию, светловолосую Ною, черную и жилистую, похожую на обожженный корень Чаю, юную Зерту с темным пушком над уголками рта, широкую и беззащитную Айдару. — Не может быть. Охотнее поверю, что дождь льется с неба по твоей воле, но запретить женщине разговоры — все равно что запретить ей дышать. Клянусь, они шепчутся по ночам!
— И все-таки они осторожнее тебя, — медленно выговорил Лек, потом вытянул палец и коснулся им губ Айры. — Они никогда не спешат похвастать своим умением, потому что знают — чем незаметнее человек, тем он опаснее. Конечно, исключая ту опасность, которая исходит от могущественных правителей. Нас никто не услышит?
— Нет, — как завороженная, мотнула головой Айра.
— А между тем… — Лек улыбнулся. — Чая, которую хенны знают как Черную Кошку, способна в схватке с мечом или топором победить любого воина, следующего с нами, даже Зееса. Зерта мастерица в тайных убийствах. На ее счету десятки трупов. Айдара способна натянуть клееный лук и выпустить стрелу со скачущей лошади точнее, чем это сделает воин, перешагнувший три десятка лет. Ноя способна бросить нож на тридцать локтей и попасть в прорезь гиввского шлема. Зия… Зия способна на многое. Но никто из них не владеет колдовством. У хеннов нет женщин-колдуний. Когда-то их истребляли такие, как Даес, опасаясь, что тайны степной магии, открывшиеся женщинам, расползутся по всей Оветте, словно монеты, сложенные в дырявые мешки. Теперь ты понимаешь, почему поступила неосторожно? Меч в ножнах много опаснее обнаженного меча. Хотя бы потому, что, если обнаженный клинок выбьют из рук, ножны не помогут уже ничем.
— Зачем тебе Даес? — спросила Айра. — Ведь ты не любишь его. Зачем тебе ядовитый зверек в твоей свите?
— Это просто. — Лек устало вздохнул. — Ядовитый зверек должен быть на виду. Так мне спокойней. Ты будешь служить мне?
— У меня есть выбор?
Собственный голос показался Айре хриплым.
— Выбор всегда есть, — рассмеялся Лек. — Даже у жертвы, которую распинают на сухой траве, прежде чем запустить в ее сторону степной пожар. Сгореть или вырвать руки и ноги из тисков, выворачивая суставы и растягивая сухожилия.
— Ты это мне предлагаешь? — спросила Айра.
— Я предлагаю служить мне. — Лек хотел еще что-то добавить, но скривил гримасу и сказал другое: — Не самый плохой жребий, поверь.
— Одной из этих? — Она мотнула головой в сторону.
— Увидим, — сдвинул брови воин.
— Чем я могу быть полезна? — Разочарование сжало ее сердце. — Я всего лишь недоучившаяся скирская колдунья.
— Завтра мы пойдем через Рваное ущелье… — Он поднялся на ноги и шагнул к выходу из шатра. — Это очень опасное место. Даес будет колдовать на путь. Присмотрись к нему. А я присмотрюсь к тебе.
— Кто ты? — в отчаянии воскликнула Айра.
— Лек, — отозвался воин.

 

Утром начался мелкий и холодный дождь. К счастью, ткань шатров не впитывала воду, но, когда лошади были навьючены и готовы к походу, у Айры уже дрожали от усталости колени. Путешествие нравилось ей все меньше и меньше, но не из-за неопределенности его цели, а потому, что Айра перестала чувствовать себя хозяйкой своей судьбы. Да, что-то новое разгоралось в груди, но и что-то важное казалось утраченным. «Не навсегда!» — подумала колдунья и запрыгнула на лошадь ловчее, чем ей это удавалось до сих пор.
Отряд добрался до взметнувшихся над головой скал к полудню. Узкая тропа уходила в темноту глубокого ущелья, начинающегося трещиной в гладкой стене. Ее изломанные края действительно наводили на мысль о великане, разорвавшем каменную ткань корептских скал. Участь смельчаков, ведущих караваны за колдовскую пелену, казалась незавидной уже от одного вида серых камней и искалеченных ветрами жалких деревьев. Айра знала, что только с этой стороны подступы к Сурраре не охраняли отважные баль, но и представить себе не могла, сколь неприглядным был когда-то единственный путь в Риссус. А ведь в прошлом, по осторожным словам Синга, и безымянная мать Аруха проследовала этой же дорогой, чтобы родить где-то в Радуче остроносого мальчугана, которому надлежало в будущем стать послом Суррары в Скире. Где он теперь?
Лек поднял руку, и отряд остановился, но лагеря никто разбивать не стал. Воины спешились и занялись лошадьми. Даес с кривой ухмылкой сполз с лошади, бросил на плечо мешок и пошел к ровной площадке, на которой угадывались следы костра. Колена Айры коснулась Зия.
— Вот. — Она протянула тяжелый сверток. — Надень. Я займусь твоей лошадью.
Айра привычно поймала взгляд Зии, почему-то не увидела в ее глазах ненависти, зато заметила меч у нее на поясе. Потертая костяная рукоять не оставляла сомнений в том, что оружием пользовались часто. Вот только кто? Неужели сама Зия? Выходит, Лек говорил правду и женщины, сопровождающие его, в первую очередь воительницы? А во вторую?
Сверток выскользнул у нее из пальцев и развернулся в кольчугу. Айра оглянулась. Лек стоял впереди и, приложив ладонь ко лбу, рассматривал скалы. Аилле тонул в низких облаках. Дождь понемногу затихал. Айра сбросила плащ, но наклониться к кольчуге не успела: ее взяла Чая.
— Подними руки! — скомандовала черная женщина и осторожно опустила тяжелое одеяние на плечи колдуньи. — Когда войдем в ущелье, надень капюшон на голову! Если что — ложись на шею лошади и толкай ее в бока пятками: она вытащит тебя из любой схватки. Конечно, если…
Что следовало за многозначительным «если», Чая не объяснила, и Айра всерьез задумалась — как она сможет забраться в такой одежке на лошадь? Между тем Даес вовсю занимался подготовкой неизвестной ворожбы. Используя узелки на хлысте, он вымерял и вычерчивал какие-то фигуры, нацеливая их в сторону ущелья. Айра прищурилась. Синг собирался посвятить предметной магии не меньше года, но обучение оборвалось как раз в тот день, когда Арух отправил ее разыскивать в окрестностях Скира следы бывшего раба Седда Креча — Зиди. С другой стороны, тот же Арух говорил, что и предметная магия, и такой ее раздел, как начертательная магия, всего лишь способ обойти ограничение, отмеренное каждому магу его судьбой. Ограничение, которое ставит границы таланту, силе, прозрению, выносливости и быстроте. Доспехи берегут воина от шальной стрелы или удара в спину ножом — амулеты сберегают мага от потаенного колдовства. Крепостные стены позволяют обрушить на врага собранные загодя камни, вылить расплавленную смолу, выпустить тучи стрел — вычерченные многоугольники и дуги служат запрудами для магических потоков и колдовской силы. Закаленные клинки и тугие луки дают преимущество вооруженным над безоружными — посохи и жезлы увеличивают шансы мага разобраться с собственной судьбой с наименьшими потерями.
Хотя не тот ли Арух говорил, что судьба, которую можно изменить, — не судьба, а обманка? И он же уверял своих подопечных, что настоящий маг способен не только зачерпнуть силу вокруг себя или достать ее из собственного нутра, но и вычертить те же линии, требуемые для ее сосредоточения, в собственной голове! Так или иначе, но главным было одно: все эти магические подпорки хороши только тогда, когда изучены и укрощены собственные силы и способности. Удалось ли это сделать Айре хотя бы в малой степени? Кто вызывал у нее уважение ощутимой силой? Арух, отчасти Синг, безусловно, Ирунг? Внешне придурковатый старик-ремини Анхель, который прятал за болтливостью и чудачествами острый ум и изощренную магию? Ее отец, который казался теперь в его посмертии сильнее всех прочих знакомых ей магов? Сильнее всех, но не сильнее властителя Риссуса. Чем ее удивят шаманы хеннов? Сколько среди них достойных противников, если этот широкоплечий хенн готов отличиться только количеством злобы, хлюпающим в его груди? Что он затевает? Что значит «колдовать на путь»? Уж не проще ли было бросить кости на удачу и в дальнейшем полагаться только на собственную осторожность и предчувствие?
Даес уже заканчивал подготовку к ворожбе. На плоской сырой площадке его усилиями сплелись лучами три звезды. Одна была выстроена из изогнутых линий, другая топорщилась дюжиной коротких лучей, третья растопырилась четырьмя, но расползлась ими дальше прочих. Центры всех трех фигур совпадали. Даес вытер пот со лба и провел кнутовищем широкую линию из середины рисунка к окончанию луча, нацелившегося на ущелье. Затем развязал кисет и принялся раскладывать камни в окончания и устья лучей. Квадратики каменного угля и кристаллы соли — в точки звезды с плавными линиями. Глиняные шарики и окатыши кремня — по углам четырехлучевой звезды. Желтоватые осколки костей и бурые пластинки серы усыпали соединения малой звезды. Наконец свои места в центре звезд и на окончании дальнего луча заняли два блюдца, выточенных из черного горного стекла. Айра нахмурилась. Она даже и не пыталась разгадать магические построения, положившись на собственные ощущения в ходе ворожбы, но пока не могла понять главного — как Даес напитает фигуры силой? Каким образом сумеет разбудить минералы и кости?
Шаман словно услышал чужие мысли, покосился в ее сторону с кривой ухмылкой и вынул из мешка плотно заткнутый горшок. Когда он вытащил обтянутую кожей затычку, Айра поморщилась. Ветерок донес до нее запах уксуса, но зрелище, которое ждало ее дальше, оказалось много ужаснее запаха. Сначала шаман извлек из горшка вырванный у какой-то жертвы глаз и бросил его на блюдце, установленное в конце луча большой звезды. Затем высыпал в центре не меньше двух десятков отсеченных пальцев. И они шевелились, как короткие и толстые черви! Айра невольно зажмурилась и скрипнула зубами: чужая боль хлестнула ее по щекам, скользнула в воротник куртки, забралась под кольчугу и принялась вгрызаться в грудь. Нет, так просто ты меня не возьмешь!
— Надо отойти в сторону, — напряженно буркнул у нее над ухом Зеес.
Айра нашла взглядом Лека, который теперь внимательно смотрел на нее, и помотала головой. Она собиралась понять, что за ворожбу затевает хеннский шаман, тем более что ей не нравилась маленькая звезда. Каждый ее луч казался ей направленным именно на нее. Или на Лека. «Ну что же… — Она глубоко вдохнула и опустилась на колени, стиснув посох бедрами и прижавшись к нему лбом. — Посмотрим, как устоит колдовство Скира против изощренной магии хеннов». Даес тем временем вытащил из мешка два зеленых камня и замер, изогнувшись над подрагивающей грудой пальцев. «Боль заперта в каждом, — внезапно поняла Айра. — Пальцы перетягивались волосом до отсечения, и отсекали их не у трупов, а у живых людей. Что же будет, если шаман освободит боль одновременно? И как он это сделает? И какой силы будет ворожба, если все эти пальцы, собранные по числу лучей на трех звездах, отсечены у разных людей?»
Шаман медленно согнул ноги и начал постукивать зелеными камнями друг о друга. Стук показался Айре глухим, но она сразу заметила и острые грани камней, которые неминуемо должны были рассечь ладони колдуна, и его танец, в котором он топтался над им же сотворенным рисунком, удивительным образом не наступая на линии, хотя его глаза были закрыты. Айра тоже закрыла глаза и увидела, что линии постепенно становятся видимыми не только наяву, но и в том тумане, который Арух называл слизью реальности, не объясняя выбора этого слова. Линии наливались мраком, камни в ладонях шамана тлели пламенем, и ноги его двигались все быстрее и быстрее. Где-то на краю восприятия Айры прозвучали слова Ярига о необходимости спасаться и забиваться в глубокие норы, но она только прошептала чуть слышно: «После, после» — и продолжила смотреть за диковинным танцем, не понимая, зачем столько ухищрений, чтобы проверить какое-то ущелье?
Даесу понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в неистовство. Айра все ждала, когда он начнет выть или выкрикивать какие-то заклинания, но он только убыстрял движения, прыгал между обратившимися в узкие пропасти линиями, выстраивая какой-то сложный рисунок, пока его колени не начали дрожать от напряжения, а дыхание не напомнило храп загнанной лошади. В последнем прыжке Даес отбросил камни в сторону, наклонился и погрузил окровавленные ладони в копошащиеся на черном блюдце пальцы.
«Да так и трупным ядом можно заразиться», — успела подумать Айра, когда шаманское действо озарилось пламенем. Вспыхнули ладони колдуна, обратились рубиновыми углями отсеченные пальцы, пламя пробежало по линиям, рассыпалось искрами на остриях и устьях звезд, сплавляя минералы, уголь и кости в грязные шипящие комки, и, наконец, набухло огненным языком на длинном луче, словно вместо глазного яблока его поджидал кусок пересушенной смолы. Колдун вывалился за пределы линий, с воем стуча ладонями по сырой земле, но Айре уже было не до него. Магия разлетелась окрест, словно свет от молнии. Она умчалась узким лучом в темноту ущелья, улетела к горизонту гулким зовом и захлестнула удушливой волной все вокруг. Скрутило Айру болью и тошнотой. И сомкнутые пальцы на оголовке посоха, и соединенные между собой стопы, и прижатый к запястьям лоб не помогли бы, если б не чудовищное усилие воли и не можжевеловая деревяшка, которая ушла в твердую землю на ладонь и нагрелась так, что гарью забило нос, горло, глаза.
Когда Айра наконец смогла вздохнуть, колдун уже не выл, катаясь по земле, а негромко скулил, подставляя ладони лившей на них воду Зие. Вычерченный кнутовищем рисунок растаял без следа — только горстки пепла от сгоревших подношений серели пятнами на утоптанной площадке да горки золы оплывали на помутневших блюдцах. Колдунья тяжело поднялась на ноги, выдернула из земли посох и коснулась им одного из двух зеленых камней. Дерево, все еще оставаясь горячим, дрогнуло, но впитало и этот подарок. «Как бы еще справиться с этой силой?» — подумала Айра, подталкивая к блюдцам и второй камень. Колдун смотрел на нее из-под нависших бровей спокойно, словно и не выл только что, сбивая с ладоней пламя.
— Что скажешь, шаман? — спросил подошедший Лек.
— Путь свободен, молодой тан, — медленно вымолвил Даес, прижав подбородок к груди. — На день пути ни одной магической ловушки не разыщешь. Ущелье чисто. В тридцати лигах впереди нет ни одного врага, вооруженного магией. А если хоть один маг следовал за нами по пятам или мирно спал под кустом не дальше пяти лиг в любую сторону, то еще неделю не сможет отличать день от ночи. Землю будет царапать от головной боли! — Шаман перевел взгляд на Айру, которая тяжело оперлась о посох. — Недоучки с клюками или без оных отделаются тошнотой и пятнами в глазах, но от них и убытка меньше.
Айра смолчала, вглядываясь в лицо Лека. Его голос был твердым, но губы подрагивали, а лоб покрывали мелкие капли пота.

 

— Боевым строем! — повернулся Лек к Зеесу и, бросив короткий взгляд на Айру, пошел к коню.
В ущелье царил полумрак. Отряд выстроился по двое — именно стольких всадников в ряд смог принять опасный путь, и рядом с Айрой оказалась Айдара. Айра надела на голову капюшон и с интересом взглянула на соседку, которая казалась ей тихой и безобидной женщиной. Теперь та сжимала в руках лук. Не слишком большой, но именно такой, с каким можно было бы управиться, не слезая с лошади. Рога лука были причудливо изогнуты, середина оклеена сухожилиями, вид которых подсказывал наблюдателю, что оружие Айдары не служило украшением подпорки шатра. Ее кобыла шла ровно, цокая, как и остальные лошади, подковами по камням. Больше в ущелье не раздавалось ни звука. Айра оглянулась, посмотрела вперед, задрала подбородок к небу, придерживая тяжелый капюшон рукой. За спиной понукали коней четыре воина и Чая с Зертой. Чая широко улыбалась, показывая недостаток зуба под верхней губой, Зерта, казалось, дремала. Впереди покачивались спины Нои и Зии, которая тоже держала в руках лук, пусть и меньшего размера, чем у Айдары. Шлем Лека и колпак Даеса мелькали в голове отряда. Небо извивалось над головой такой же рваной линией, как и вход в ущелье. Дно пропасти забирало вверх с каждым шагом, но края ее не становились ближе — они уносились к небу, сгущая сумрак на дне ущелья почти до вечерней мглы.
— Не бойся, — шелестом донесся шепот из-за спины.
Айра оглянулась. Зерта шевелила губами, не открывая глаз.
— В ущелье не тронут: зарок корептов. Потом — могут. Но не в ущелье. Да и нелегко добраться до скал, которые его обрамляют сверху. Камнепады и то опаснее корептов, но не в это время года.
«Корептка», — определила Айра. Не по смуглости лица и тонкости черт — по говору. «И что же ты будешь делать, если нападут корепты? — подумала колдунья. — Что будешь делать, та, за которой „немало трупов“, если на отряд нападут твои соплеменники? А я что буду делать? Да и есть ли у меня соплеменники?»
Ущелье вытянулось на полдесятка лиг. Когда высота его стен пошла на убыль, Айра разглядела, что или низкие тучи рассеялись, или отряд, беспрерывно поднимаясь по дну пропасти, пересек границу облаков, но над головой сияло чистое, пусть и не голубое, небо. Миновав несколько осыпей, отряд выбрался на плоскогорье. Облака собрались темной полосой на западе, и Аилле утонул в них безвозвратно. По крайней мере, на этот день. Впереди, справа, слева сияли белыми пиками вершины, ниже полз туман, и что под ним — глухие корептские леса или безжизненные склоны — разглядеть было невозможно.
— Быстрее! — подал голос из головы отряда Зеес, и всадники поторопили коней. Айра пропустила вперед Зерту и Чаю, привычно пристроилась в спину Нои. Вечер, уже пришедший в долины, стремительно накатывал и на горные склоны, но до полной темноты отряд успел пройти еще десяток лиг. Зеес поднял руку, когда уже и его силуэт с трудом различался в подобравшихся к лошадям пластах синего тумана. Вслед за остальными Айра сползла с лошади и, подхватив ее под уздцы, повела в темноту, смутно понимая, что справа поднимаются скалы, а слева дышит сыростью и глубиной пропасть.
— Здесь, — донесся свистящий шепот. — Сдавайте вправо. Лошадей всех сюда. В глубь площадки отводи! Шатры не ставить!
Назад: Глава 3 Лек
Дальше: Глава 5 Большая и малая кровь