Заскрипели тяжелые двери, и сквозняком потянуло из темноты. Странно, но нити, словно они и в самом деле живыми волокнами свисали с высокого потолка, повело в сторону, поволокло прочь, отклонило холодным ветром, и Айра прыгнула. Мгновенно подтянула колени к груди, кувыркнулась в сторону — и полетела вниз, успев загадать: разобьется — или только подвернет ноги?

Ни то ни другое. Всей высоты оказалось локтей пять. Айра приняла вес на носки, присела, но все же ткнулась коленями в камень и, пересиливая боль, едва не упустила клацающего неприятного звука. Магии впереди не было. Точнее, она была, но не походила на расставленные ловушки и настороженные заклинания. Она двигалась навстречу. Медленно и неотвратимо.

Айра выпрямилась. Почувствовала лицом простор храмового зала, угадала проступавшие сквозь почти непроглядный мрак ступени и балюстрады, арки коридоров и окон, силуэты колонн и бугор алтаря, поняла, где находится выход, и замерла. По камню мерно стучали когти, и там, откуда доносился звук, вспыхнули и замерцали тусклые желтоватые огни. «Что это?» — холодом обожгло нутро.

Яриг нашел ее на третий день. Айра, скрывая копящееся внутри раздражение и странную головную боль, с безучастным видом бродила по улицам, кружила вокруг Золотого храма, стараясь не приближаться к его ограде, покупала у неразговорчивых торговцев рисского рынка горшочки с благовониями и серебряные безделушки и подолгу рассматривала их, расставив перед собой на одном из столов полупустого трактира на краю главной площади Риссуса. Хозяин неохотно подавал ей разведенный горячий мед, всякий раз унося пустую посуду с таким видом, словно был уверен, что никакой обряд не смоет с нее скверны, а плату вовсе не принимал из рук, хмуро кивая на выдолбленное из серого камня блюдо на стойке. Немногочисленные посетители с появлением Айры будто вовсе забыли об уютном трактире, с кухни которого доносились сладкие запахи томящегося в печи мяса и пекущегося хлеба, поэтому, когда очередной горожанин, закутанный с ног до головы в белое, отшатнулся от ее стола и решительно направился в противоположный угол зала, Айра не удивилась. Удивилась она чуть позже, когда из этого угла донесся голос Ярига.

— Сиди! — произнес он властно и добавил, чуть смягчив тон: — Я очень хотел бы коснуться ладонью твоих волос, дочка, но этому не бывать. Не бойся, сейчас меня слышишь только ты, если же захочешь что-то сказать сама — шепчи, я услышу.

— Зачем? — Она едва сдержалась, чтобы не закричать. — Зачем… мы здесь? Этот город словно высасывает меня! Мне нечем здесь дышать!

— Я отвечу. — Он выдержал паузу, поднес к лицу кубок с медом. — Я здесь потому, что пришел мой срок. Ты здесь — чтобы то, что у меня есть, досталось тебе.

— Я ничего не понимаю, — качнулась Айра.

— Поймешь, — ответил Яриг. — Многое понимаешь уже теперь, много поймешь скоро, что-то поймешь позже, кое-что понять невозможно. Но я хочу сказать тебе главное — я ни о чем не жалею.

— Я… — начала Айра.

— Подожди. — Яриг сидел неподвижно, и, если бы не голос, который звучал в ушах, Айра решила, что говорит кто-то другой, словно невидимый собеседник нашептывал слова ей на ухо. — Подожди спрашивать… Я сам расскажу… главное. Там… в храме, меня ждет мой брат. Да. Зах — мой брат. Сводный, конечно, но брат. Он всегда звал меня, но, с тех пор как пелена пала, его зов стал невыносимым. Он тоже жаждет получить то, что у меня есть, — хотя бы потому, что он последний из моих братьев, но он не знает, что у меня есть дочь. Не простая дочь: единственная женщина из риссок, которая унаследовала магию моего народа. Женщина без колдовского блеска в глазу, но обладающая подлинной силой. Он этого не знает…

— И что это значит?

Айра пыталась говорить неслышно, но внезапно ее губы предательски задрожали. Ее отец, от которого она не слышала ни одного доброго слова, если не считать постоянных насмешек и подтруниваний, явно прощался с ней.

— Главное. Мой дар достанется тебе.

— Какой дар? — не поняла Айра.

— Дар Сурры, — прошептал Яриг. — Его долгое дыхание. Моя растянувшаяся на столетия старость. Впрочем, это уж как кому выпадет. Надеюсь, для тебя она обернется долгой молодостью.

— Дар бога? — прерывисто прошептала Айра.

— Бога? — задумался Яриг. — Сотни лет я думал над этим. Нет. Сурра не был богом. И Сади. И Сето не была богиней. Боги не умирают… как люди. Они были магами, которые прошли дальше прочих. Они были обычными магами, для которых их собственный мир показался тесным островком. Пихаясь и сталкивая друг друга в пропасть, они уничтожили то, что служило им опорой, после чего, ослабевшие и израненные, сумели проникнуть в Оветту.

— Я слышала древние легенды, — справилась с собой Айра. — Я помню их. Сето построила прекрасный город Айсил, ныне обратившийся городом умерших. Сурра искал счастье где-то здесь, а Сади осел на севере, среди предков сайдов. И жил там достаточно долго, пока посланный Суррой убийца Варух не оборвал жизнь Сади…

— Ты слышала, а я все помню, Айра, — прошептал Яриг. — Сурра подарил мне долгое дыхание и отправил меня в Гобенген. По его уверениям, я должен был договориться с Сади о мире. Я добрался до северной родины сайдов, хотя путь был нелегким. Но когда меня допустили в покои Сади, мои мысли спутались. Я увидел Мелаген. Я увидел прекраснейшую из женщин. Внучка Сето, дочка Исс служила Сади. Я потерял разум. Не знаю, может быть, это Сурра так устроил, может быть, когда он вставлял мне за пояс свой кинжал, он все знал заранее и все предвидел, но я почти потерял рассудок. И вот в таком состоянии меня оставили наедине с Сади. Он тоже был прекрасен. Я смотрел на него и думал, что Мелаген конечно же влюблена в него, и бессильная ненависть начинала закипать в моем сердце. А Сади… Думаю, он видел меня насквозь. Сурра не мог послать к нему убийцу, потому что всякий убийца был бы мгновенно разоблачен. Он послал к сопернику молодого и влюбчивого идиота.

— Так ты… Варух? — едва вымолвила Айра.

— Я стоял напротив Сади и лепетал вызубренное послание от Сурры, — продолжал Яриг. — А он открыто смеялся надо мной, потому что читал в моей голове все то, что я еще только собирался сказать. Он даже подсказывал мне слова, которые я должен был произнести, а потом добавил, что так же, как я выучил послание его врага, готов помочь мне навсегда запомнить образ прекрасной Мелаген, чтобы мне было легче представлять ее ночами, когда я буду спать с уродливыми наложницами или портовыми шлюхами или когда я буду заниматься самоудовлетворением, потому что моею Мелаген не будет никогда. И тут я выхватил кинжал…

— Тот, который ныне является наконечником священного копья сайдов, — потрясенно прошептала Айра.

— Я пронзил ему сердце, — выдохнул Яриг. — Я пронзил ему сердце, и сумел сделать это только потому, что не собирался этого делать до последнего мгновения. И в тот момент, когда клинок вошел в его плоть, дальше все уже делал Сурра. Его незримая рука лежала на рукояти, его сила тянула силу из Сади — силу, которой оказалось слишком много… Наверное, Сади помогала и Сето, только Сурра погиб ровно в тот день, когда я пытался убить Сади. Я почувствовал это… Впрочем, скоро я все узнаю в подробностях… Но главное не в этом…

— В чем же? — хрустнув пальцами, прервала затянувшуюся паузу Айра.

— Сади не погиб, — прошептал Яриг.

— Я не поняла… — нахмурилась Айра.

— Сади не погиб, — чуть громче повторил Яриг. — Или тот, в кого обратился Сади, не погиб. Я так и не смог никому рассказать об этом, потому что Сурра уже не слышал меня, да и я сам потерял рассудок от горя, от того проклятия, которым наградила меня Мелаген, когда увидела, что я сотворил… Я даже не помню, где я скитался и что я делал последующие несколько лет, а когда попытался вернуться в Риссус, обнаружил, что царство риссов навеки скрыто непроходимой пеленой. Сурра или я — мы не смогли убить Сади. Иначе Сурра остался бы жив. Когда кинжал входил в сердце Сади, мне показалось, что я протыкаю лезвием пустоту. Мне показалось, что еще мгновение — и кинжал растворится у меня в руках. Я почувствовал смертный ужас, который коснулся меня и который, к моему счастью или несчастью, взял на себя Сурра. Я решил, что он уже мертв, но, ужасаясь собственным действиям, оставил оружие в ране, захлестнул горло и руки Сади ремнями и повесил его на крюке для настенной лампы.

Айра в ужасе прижала к губам ладонь.

— А потом?

— Потом? — Яриг усмехнулся. — Потом в легендах все говорится примерно правильно. Вот только обо мне там больше ничего нет. Сотни лет я прятался то ли от самого себя, то ли от смерти. Ведь Сурра не дал мне бессмертия. Долгое дыхание — это только долгая нить судьбы, которую можно тянуть бесконечно, но вот и ей приходит конец.

— Почему? — не поняла Айра.

— Так сложилось, — прошептал Яриг. — Всему рано или поздно приходит конец. Зах прислуживал Сурре и, вероятно, был с ним, когда тот двигался к собственной гибели, — значит, и собственное долгое дыхание Зах взял у Сурры. Вероятно, теперь он хочет сделать его еще более долгим. Правда, он не знает, что я не собираюсь отдавать ему дара Сурры. Я хочу отдать его тебе.

— Зачем он мне? — только и сказала Айра.

— Пусть будет, — пожал плечами Яриг. — Может быть, ты поймешь, что за холод несется над Оветтой. Такой холод, что я не могу согреться уже много месяцев. Тот же самый холод, который я почувствовал, пронзая сердце Сади. Эти трое — Сурра, Сади и Сето — если и не переломили нашему миру хребет, так порядком повредили его. И боюсь, что занесли в его раны грязь. Грязь, с которой не сможет справиться никто. Тебе следует бежать, Айра. Далеко и надолго. Бежать и прятаться, потому что только в глубоких норах можно будет переждать ту бурю, что опустошит эту землю. Впрочем, я не уверен даже в этом. В крайнем случае, сбережешь себя и посмотришь, чем все это кончится… или не кончится.

— Это все? — с трудом разлепила губы Айра.

— Прости меня, — вдруг попросил Яриг.

— За что? — не поняла Айра.

— Твоя мать тоже была моей дочерью, — с трудом вымолвил Яриг.

— Так вот как! — потрясенно прошептала Айра. — Вот как пробуждаются магические способности в обычной рисске, пусть и рожденной от сына великого мага? Надо же, и искры из глаза не сыплются! А если бы я не обнаружила в себе силы, ты бы сделал меня своей очередной женой? Или изнасиловал?

— Иди. — Яриг уже стоял в дверях. — Иди к Маэлю — и жди. Как почувствуешь, что долгое дыхание Сурры настигло тебя, сразу уходи. Не позднее чем завтра. Я постараюсь обмануть Заха, но он очень силен. Он взял у Сурры много. Или использовал с умом то, что взял. Уходи, пока он будет праздновать победу, я постараюсь, чтобы он не понял, что я отдал дар Сурры дочери. Но рано или поздно поймет. Уходи и прячься. Ничто не спасет Оветту. Поверь мне, я чувствую, а скоро почувствуешь и ты. Как почувствуешь — уходи, и, чем дальше ты заберешься, тем больше надежды, что останешься жива. И не откликайся на его зов. Он станет звать тебя.

Отец выпрямился и шагнул через порог. Айра медленно сдвинула покупки в мешок, оставила на стойке несколько монет. Хозяин посмотрел на них даже не с ненавистью, а с укором.

— Прощай, я больше не приду, — невольно произнесла она по-рисски, заставив трактирщика удивленно поднять брови, и вышла наружу. Яриг уже почти пересек площадь. Маленький и сгорбленный, никак не напоминающий ненавистного убийцу Варуха, о котором Айра слышала еще юной девчонкой, он подходил к воротам внешней стены храма, которые, как и сам храм, не закрывались никогда. «Уходи», — повторила она про себя слова Ярига, сворачивая в сторону торговой площади и гостеприимного дома несчастного Маэля. Да, этот город без единого стебля или листа, без птиц и бездомного зверья, без мусора на улицах и улыбок на лицах горожан — угнетал ее, но ничто не предвещало бури, о которой говорил Яриг. Даже мертвые, чьи ступни были прибиты к столбам, не могли удивить Айру. В Скире она видела и не такое. Да и в Деште ужас на лицах переселенцев из-за Лемеги, которые кричали, что серые вырезают всех — даже детей, стариков, женщин, — не предвещал бури. Не Яриг ли сам посмеивался сквозь стиснутые зубы, что серые уже не в первый раз опустошают Оветту. Он знал? Он видел подобное не раз — и выжил. Так что же напугало его теперь, если его не напугали серые? Уходить?

Она не дошла до дома Маэля полсотни шагов. Словно две стрелы нагнали ее разом. Одна ударила по затылку, вторая пронзила сердце. Теряя сознание от нахлынувшей боли, Айра даже опустила глаза, думая увидеть вышедший из груди окровавленный наконечник, но вместо этого успела разглядеть только качнувшуюся под ногами мостовую и почувствовать боль в разбитом носу. Ничем расколовшая грудь и голову боль не походила на долгое дыхание. Или именно таким оно и должно быть?..

— Айра! — донесся откуда-то знакомый голос, и через мгновение или через вечность тонкие пальцы начали ее поднимать и вытаскивать из мельтешения теней и круговорота в глазах. — Что с тобой? Что? — причитала Ора, осторожно промокая кровь на ее лице сорванной с волос лентой.

— Ничего. — Айра говорила с трудом, нос горел, руки дрожали, но внутри, около сердца, что-то происходило. Она не могла понять, что это, но больше всего ее ощущения напоминали горький утренний хмель от кувшина горячего цветочного вина, которым еще девчонкой ей иногда приходилось согреваться в зимнем Скире. — Ничего. — Айра подняла ладонь, развела пальцы и поняла, что дрожи в них нет. Дрожит что-то внутри нее. Не дрожит — вибрирует, как вибрирует парус, поймавший попутный ветер.

— Что ты? Что ты? — испуганно повторяла Ора, уже не вытирая ей лицо — пачкая его окровавленными пальцами.

— Ничего, — твердо повторила Айра и, усмехнувшись, одним движением ладони привела себя в порядок. Очень аккуратным движением. Синг бы гордился такой магией, сам Арух не обнаружил бы колдовства — стой он хоть в пяти шагах. И все же рисковать больше не стоило, потому что впереди предстоял действительный риск. Не пришло к ней долгое дыхание Сурры. Просто лопнула нить, связывающая ее с отцом, и ударила ее по затылку и в сердце. — Послушай. — Айра остановила руку Оры. — Сейчас мы пойдем в твою комнату. Распорядись насчет горячей воды и еды. Мне нужно подкрепиться и привести себя в порядок. И поговорить с тобой тоже. Возможно, я придумаю, как тебе выбраться из Риссуса.

Ора поняла не сразу. Она долго морщилась, пытаясь вникнуть в смысл простых слов, но все же удрученно пожала плечами:

— Как я сниму знак?

— Вот так! — Айра смогла ответить на этот вопрос ближе к вечеру, когда отдохнула и окончательно уверилась, что дрожь, поселившаяся внутри нее, вовсе не долгое дыхание, а неутолимая боль. Боль близкого ей человека.

Айра вытащила из сумки жезл, потерла его ладонями, протянула девушке.

— Это просто. Это самое простое, что можно сделать с помощью колдовства. У тебя получится, я чувствую. Приставь его к моему лбу и прикажи — захоти, чтобы клеймо осталось на дереве.

Ора нахмурилась, стиснула в ладони отполированный ореховый ствол, осторожно приставила его к коже.

— Не напрягай так руку, — посоветовала ей Айра. — Твои мышцы не усиливают, а ослабляют желание. Захоти так же, как ты хочешь спасти своего отца!

Мгновенная боль пронзила ей кожу, но тут же растворилась — и вот уже Ора, широко раскрыв глаза, уставилась на сияющий на конце жезла багровый крест.

— Легче, чем я думала, — удовлетворенно кивнула Айра и потерла саднящий след на лбу. — Если я не вернусь утром, свободным концом жезла снимешь собственное клеймо и посадишь себе на лоб мое. Тебя освободит от него стражник на воротах. Уйдешь из города под моим именем: это не помешает уйти и твоему отцу. Возьмешь все — подводу, товар, ярлыки. Только проследи сначала, чтобы на воротах не стоял стражник со шрамом: он видел меня вблизи.

— Они меняются через половину дня, я смогу переждать на площади возле лавок, — хрипло прошептала Ора. — Могу я сказать отцу?

— Скажи, — кивнула Айра. — Только утром. И пусть не задерживается с бегством. Не думаю, что у вас будет много времени.

— А как же ты? — воскликнула Ора.

— Я? — Айра усмехнулась. — У меня есть срочное дело. Думаю, что я смогу улизнуть от стражников. Но если не вернусь к утру, это будет значить только одно: что я уже не вернусь вовсе. Или вернусь не скоро, и клеймо мне в этом уже не поможет… Найди мне что-нибудь белое. Я даже согласна на ткань, на которой спала. А сама… Сразу за холмом Исс, на котором стоит заброшенный бальский храм, уходи к востоку. Доберешься до Манги — вяжите с отцом плот и плывите до реки Ласка, что впадает в нее по правую руку. Там скала на излучине красная, не ошибешься. Вот по этой реке и правь вверх по течению. Другого способа миновать топи правого берега нет. Минуете пороги по берегу и будете плыть или идти дальше, пока не увидите слева утес с желтой вершиной. У его подножия в соснах стоит дом. Там живет девушка, которая называет себя Рич. Она вас примет. Добраться нелегко, но возможно. Неплохо дождаться рептских кузнецов на берегу — они раз в месяц идут на лодках вверх по течению, — с ними будет легче преодолеть пороги… Дождись меня в том доме. Я должна вернуться туда!

— Я буду молить богов, чтобы ты вернулась к утру сюда! — прошептала Ора. — Даже если это не позволит мне бежать из Риссуса!

— Если я вернусь — придумаем, как покинуть этот прекрасный город вместе, — успокоила дучку Айра. — Но если меня не будет утром — не медли! Считай тогда, что я просто нашла короткий отнорок из золотой норы. Уж поверь мне, я кое-что умею!

С этим «я кое-что умею» она и ушла. Выскользнула на пустынную в предвечернее время улочку и пошла по белому с золотыми куполами городу, который теперь уже не казался ей неведомым и опасным, а вполне осязаемым, исполненным ненависти врагом. Закуталась в переулке с головой с белую ткань и двинулась к храму, похожая на десятки таких же женских силуэтов, спешащих укрыться до темноты в сулящих временный покой жилищах. Сумрак сгущался быстро, но прохожие на широкой улице таяли еще быстрее, чем последние лучи Аилле. Знал бы старый трактирщик, кто нашел приют в подпертом камнем огромном беленом кувшине у его изгороди, — сон потерял непременно. Однако Айра об этом вовсе не думала. Она блаженно вдыхала запах воска, которым хозяин так и не успел покрыть полностью стенки сосуда изнутри, и готовилась к сумасшествию. Ни Арух, ни Синг и уж тем более Яриг, которого она даже в мыслях не могла называть Варухом, по-другому бы и не обозначили того, что она затеяла.

Боги знают, что там нахлынуло на нее возле дома Маэля — прозрение или какая-нибудь неведомая магия, насланная отцом… Только ничего она ей не объяснила и не принесла, кроме тревожной боли в сердце и безудержной наглости, которая вдруг захватила ее и понесла, потащила, поволокла навстречу смертельной опасности. «Вот и посмотрим, — медленно шептала она про себя, — уходить мне сразу или обождать. Уж не страшнее Риссус города умерших. Посмотрим, что к чему в центре неведомой паутины. Ночь долгая, хватит времени и оглядеться, и к Маэлю вернуться. Зачем отказываться от прогулки по храму: а вдруг пригодится? Вдруг в самом деле занесет меня в Суйку? Ведь схожи храмы — будто по одному образцу строились! А из города я и с Орой выбраться сумею! Или стражники Суррары ловчее скирских? Глаза отведу: ведь не маги же на воротах стоят!»

Простучали и затихли в стороне копыта конной стражи. Айра прислушалась, удивляясь полной тишине, в которую опустился город. Впрочем, через ограду и стену домика доносился чуть слышный храп хозяина кувшина. Бесшумно, убедившись, что она не утратила былой ловкости, Айра сложила ткань и тщательно запихала ее в оставленное внутри кувшина жестяное ведро с воском. Выползла наружу и удовлетворенно кивнула. По ночному небу ползли темные облака, и редкие звезды и полумесяц Селенги скорее угадывались, чем действительно мелькали среди туманных клочьев. храмовый холм через площадь казался в ночной тьме замершим перед прыжком чудовищем. Отец был жив и явно находился где-то внутри храма. «Вот и посмотрим, во что ты вляпался, папочка», — приободрила себя Айра и двинулась легким шагом через площадь.

Ничто ее не насторожило. Ни странная магия на распахнутых воротах храмовой стены, которая если и могла задержать кого, так только всадника или движущихся строем воинов, — что могло помешать ей прильнуть к камню и проползти под настороженными заклинаниями? Ни пустота храмовой площади у подошвы холма, отсутствие стражников и ночных служек у храма. Бледные языки огня в двух каменных чашах у начала широкой лестницы только сгущали темноту, и Айра миновала их, будучи уверенной, что не только зоркий глаз, но и внутреннее око умелого провидца не уловили ни одного ее движения. Такие же факелы пылали и на ступенях, ведущих меж золотых колонн к верхним ярусам храма. Все правильно говорил Маэль: риссы, поклоняющиеся Единому, верили, что вход в дом бога должен быть открыт страждущему в любое время. Вот только не учитывали, что мало открыть храм — нужно еще и страждущим разрешить выходить на улицу, когда им вздумается, и ходить туда, куда они хотят. Айра прокралась между четырехугольными, украшенными затейливым орнаментом полуколоннами — и замерла.

Окруженный четырьмя факелами, в центре верхнего зала лежал человек. Она поняла все сразу: по неестественной позе — то, что он мертв, по одежде — то, что это именно ее отец, но когда подбежала — замерла на границе настороженных заклинаний, задохнулась от боли. Он был мертв, он должен был быть мертв, потому что его же собственная шпага, переломившись, продолжала торчать в его груди, но он был жив. Жизнь удерживалась в нем где-то меж чуть приоткрытых глаз и стиснутых зубов чудовищным заклятием, напоминающим стянувшую жалкое тело почти невидимую ледяную змею, которая не только противостояла тянущемуся с пределов далекой Суйки приказу подняться и идти в город мертвых, но и пыталась проглотить сущность жертвы. Она отсасывала из бессильного тела долгое дыхание Сурры. Отсасывала, припав к горлу, — но не к горлу уже мертвой плоти, а к горлу бьющегося в магических тисках духа, и сдерживающий силу смерти лед инеем покрывал бездыханное тело.

«Нет, — сказал глазами Яриг, и Айра поняла: вряд ли она совладала бы со столь мощным заклятием. Не о том ли говорил Синг, что есть маги, способные не просто создавать обманки, похожие на живые существа, но и заставлять их сражаться, как живых? А если бы и совладала? Но с магом, насторожившим это, справилась бы? Не подобно ли все ее умение песчинке, влекомой океанской волной на фоне неведомого мастерства? — Нет, — сказал глазами Яриг, и Айра опустила поднятые руки. Отец все еще держался. Держался, будучи почти мертвым. Держался, хотя было ясно, что надолго его не хватит. — Беги, — попросил затравленный взгляд. — Ускользни, как будто бы ты сама превратилась в льдинку на горячей ладони. Исчезни. Заройся в землю. Скройся в недостижимой дали. Только не лезь в эту драку. Уйди — и не касайся ничего в этом проклятом столетиями доме».

«Нет», — качнула она головой, чувствуя, как слезы набухают в глазах.

«Пламя», — чуть дрогнули наполненные мукой зрачки в сторону.

«Прости», — глазами ответила Яригу Айра и скрестила пальцы. Эта магия давалась ей легко, да и следов она не должна была оставить. Факелы не стали гореть ярче, но языки пламени загудели, вытянулись, скрестились над жертвой и ринулись вниз. Змея зашипела так, словно она и в самом деле была сотворена изо льда. Ее оскаленная пасть взметнулась в клубах пара, и в то же мгновение Айра почувствовала ледяную свежесть. Она стояла на дрожащих ногах возле пылающих останков отца, но ее дыхание стало таким легким, каким не было никогда. И вместе с легкостью накатил ужас. «Дура, — прояснилось у нее в голове. — Непроходимая дура. Куда ты полезла, самонадеянное существо? Да, ты освободила, упокоила отца, прекратила его муки, но сумеешь ли выбраться из гнезда врага, который в состоянии раздавить тебя пальцем? Даже вместе с обретенным тобой неведомым дыханием!..»

Пламя опало, оставив выгоревшее до черноты тело, но Айры уже возле факелов не было. Почувствовав спиной опасность, она летела по узким коридорам, ныряла в темные арки, спотыкалась на узких ступенях, то находя путь по дуновению сквозняка, то подчиняясь непонятному пока предчувствию, минуя впитавшиеся в камень заклинания и наговоры, магические насторожи и стяжки, пока чуть не запуталась в непроходимой пелене их и не замерла, упав на спину у входа в просторный нижний зал, из которого совершенно точно был выход.

«Маловато ловушек для столь сильного мага, к тому же ни одного охранника нет, хотя кто-то наверху все-таки был. Отчего он не преследует меня?» — успела удивиться Айра, пытаясь отдышаться на краю каменного карниза, но, когда после не слишком долгого ожидания наконец благополучно спрыгнула на плиты, никаких мыслей не оказалось вовсе. Из темноты к ней медленно двигались ужасные существа. Они подступали со всех сторон. Желтоватые глаза мерцали на уровне ее лица, мутные силуэты казались вылепленными из сгустков мрака, магией обдавало от каждого движения чудовищ, но сами они не были магией. Они были живой, облеченной плотью смертью.

«Собачки, — отстраненно подумала Айра. — Большие собачки, больше десятка. Тут охранники вовсе не нужны. С такими зверьками и охранников не напасешься. Большие, голодные собачки». Айра прикрыла на мгновение глаза, пытаясь вспомнить что-то из преподанного ей Арухом или Сингом, но в голову ничего не лезло, а попытка внушить незнакомым тварям, что она одна из них, успехом не увенчалась: под гулкими сводами прокатился пусть и тихий, но недовольный рык. Она стала медленно отступать к центру зала. Звери, заходя вдоль стен, словно теснили ее туда, где в темноте еще большею тьмою чернела громада алтаря. Какое-то время ей казалось, что чудовища и сами находятся в недоумении, втягивают воздух уродливыми мордами, принюхиваются к нежданной гостье, но они продолжали приближаться, и она пятилась и пятилась, пока не споткнулась о ступени, едва не упав. Злобный рык повторился, но недоумение тварей не прошло: что-то вселяло в уродливые создания нерешительность. С трудом сдерживая дрожь в коленях, Айра поднялась по ступеням и оперлась рукой о темную поверхность плоского камня. Пальцы нащупали гладкую фигурную выемку в камне, затем руку пронзила боль. Поморщившись, Айра почувствовала что-то, напоминающее осколок стекла, сунула это в висящую на поясе сумку и лизнула рассеченную ладонь. «Не уйду с пустыми руками», — появилась в голове упрямая мысль. Псы замерли в темноте мутными силуэтами, подняв морды и не спуская с нее желтоватых глаз.

«Ну и пусть», — вдруг обозлилась она на себя. Когда-то ее жизнь катилась от судьбы рыночной воровки к судьбе портовой шлюхи. Тогда единственным способом миновать огромных псов, что охраняли проход к складам в скирском порту, было пройти мимо них с независимым видом. Пройти так, словно это твое неотъемлемое право. Пройти не скрываясь и не испытывая и крупицы страха. Неужели наглости и смелости поубавилось в ней с тех пор? Или разум, наполняя голову, именно наглость и вытесняет? Айра вдохнула, выдохнула, успокаиваясь, но страх оставался. Он плотно держался за колени и неуклюже ворочался, подрагивая в груди. И псы явно прислушивались к ее страху.

Через едва различимые двери вновь потянуло сквозняком. Вероятно, ночные осенние тучи начали развеиваться, потому что в высоких окнах блеснули звезды, и Айра наконец смогла разглядеть не только искры в глазах зверей, но и их самих. Они действительно оказались собаками, да вот отличались от своих родичей не только размерами, но и поблескивающими в густой шерсти то ли иглами, то ли костяными лезвиями. «Юррги», — почти спокойно вспомнила она рассказы Ярига и тут же поморщилась от ненависти к загонщикам колдовской мерзости, потому что именно они убили Варуха, а для нее Варух оставался Яригом — и всегда будет Яригом, а не Варухом. Ничего в нем не осталось от Варуха. Столетия высушили и развеяли плоть и помыслы древнего убийцы. А вот тот, кто убил ее отца, здрав и спокоен. Спокоен и уверен в себе. Он даже и допустить не может, что кто-то способен бросить ему вызов. Отсюда и открытые ворота в храм. Отсюда и неторопливый магический кровосос на теле Ярига.

Она обратила страх в ненависть. Медленно сошла со ступеней алтаря, миновала отвратительно пахнущих чудовищ, едва не задев оскаленных пастей и растопыренных игл плечами, и не оборачиваясь вышла из храма. В мутном небе плыла бледная Селенга, и серые каменные ступени, скрывающие под собой храмовый холм, казались почти белыми. Ворота ограды остались с другой стороны холма, но с этой стороны сама ограда была ниже, потому что к ней примыкали какие-то строения, и Айра пошла вниз, стараясь не забивать голову мыслями о том, удастся ли ей выбраться из храма, а уж тем более — покинуть Риссус. Юррги, клацая когтями, двинулись следом. Уже у подножия холма Айра почувствовала, что чудовища не тронут ее, но и не дадут ей повернуть к выходу. Где-то в отдалении загудели тревожные трубы, зазвенели жестянки, и за спиной вновь послышался еще неуверенный, но уже раздраженный рык. «Прости меня, мать Сето, — напряженно подумала Айра, подходя к узким ступеням, что лепились к ограде и вели к темной металлической двери на ее верху. — Если жива останусь, надолго забуду и о дурости, и о блажи, и об упрямстве».

Она поднялась к самой двери, провела по железу ладонью, почувствовала крепкий запор с другой стороны. В храме замелькали огни, кто-то протяжно закричал, снова загудели трубы. По загривкам замерших внизу чудовищ прошла дрожь, словно звук обязывал их к чему-то. Айра беспомощно толкнулась в дверь и подняла глаза. Сверху, с высоты двух ее ростов, на нее смотрел молодой мужчина. Его волосы были скрыты матерчатой черной шапкой, очертания тела тонули в плаще, как во мгле, но глаза были ясно различимы. Айре почудилось даже, что она разглядела блеск зрачков.

— Подними волосы со лба, — услышала она твердый, пусть и тихий голос. Мужчина сказал это по-рисски, но Айра готова была поклясться, что этот язык для него не родной. — Хорошо, — кивнул незнакомец, словно мог что-то разглядеть в полумраке на лбу незваной гостьи, одним движением смахнул с плеч плащ и опустил его со стены: — Держись.