100
Минусы пролетали за минутами, складываясь в часы. Графиня оказалась неутомимой и изощренной любовницей, но способности и выносливость Фрая стали ее занимать. Ее сиятельство смеялась, встряхивая кудрями, и снова набрасывалась на Фрая, ожидая, когда тот запросит пощады.
Она кусала его, требовала признаний в любви и выдумывала все новые развлечения.
Каспар знал, что она играет, а потому играл тоже. Впрочем, играть любовь к прекрасной Сибилле было легко.
Безумства графини продолжались довольно долго, однако часа за два до рассвета она капитулировал в позиции «Царская охота».
— Ты удивительно крепок, Каспар, — произнесла она устало, даря ему прощальный поцелуй. — Ты разжег во мне огонь такого страстного желания, что я хочу, чтобы ты пришел и завтра ночью.
— Я приду, — легко соврал Фрай.
— Обещай мне это, любимый.
— Обещаю, любимая… — ответил он, одновременно думая о том, сумели ли Аркуэнон с Фундинулом заседлать лошадей. А еще о том, как бы не забыть под кроватью «трехглавого дракона».
Обратно к его покоям Каспара проводила все та же служанка, которая была бодра и улыбчива, словно ей не требовалось никакого отдыха.
«Вот что значит возраст, — подумал Каспар. — Я же чувствую себя так, словно меня побили палками… Ох, надеюсь, Генриетта никогда не узнает об этом».
Под утро в замке было тихо. Публика, что пьянствовала и танцевала до поздней ночи, наконец улеглась и сейчас видела первые сны.
Горничная ушла, и Каспар остался один. Он посидел с минуту, ожидая, когда девушка покинет коридор, затем решил выглянуть, однако его опередил Фундинул, который сам заглянул в апартаменты.
— Ну? — спросил Каспар.
— Все готово, ваша милость. Лошадей заседлали. Конюхов связали.
— Связали конюхов?
— Да! Вы не представляете, ваша милость, какими крепкими оказались эти ребята.
— Но вы не наделали шуму?
— Нет, шуму не было. Они как огня боятся эльфов. Аркуэнон растянул свой лук и сказал, что пригвоздит к стене любого, кто пикнет или тронется с места. Никто не пикнул, и мы их связали.
— Они не будут кричать?
— Не беспокойтесь, ваша милость. Я сунул им в рот по пучку свежей соломы.
— Где Аркуэнон?
— Он в своих апартаментах.
— Хорошо. Пойдем к нему.
Когда они вошли к Аркуэнону, тот стоял возле окна.
— Там внизу только кусты, — сказал Каспар.
— Да, я помню.
— Тогда начинай привязывать к раме веревку. А ты, Фундинул, тащи свои сумки. Еще нужно подвинуть к окну стол, чтобы Аркуэнону не пришлось поднимать сумки с пола. Время будет дорого.
— Сделаем, ваша милость, — сказал гном.
— И остальным сообщи, чтобы несли сумки, только тихо там, в коридоре.
— Конечно, ваша милость.
Вскоре все седельные сумки— были доставлены в апартаменты эльфа и рядком уложены на столе, который придвинули к самому окну.
Затем бойцы захватили свое оружие и стали спускаться по лестнице, ведущей во внутренней двор. Все, кроме Аркуэнона, который занял позицию в узком лестничном окне, откуда весь двор был виден как на ладони.
Каспар и его друзья старались двигаться неслышно, однако на одном из этажей столкнулись со слугой, тащившим для какого-то гостя горячую воду.
— Ой! — воскликнул лакей, наткнувшись на вооруженную группу.
— Стой, — сказал ему Каспар. — Тебя как зовут?
— Триест, ваша милость.
— Поставь кувшин на ступеньки, Триест.
— Слушаю, ваша милость. — Слуга немедленно поставил кувшин, но едва он распрямился, как Фрай так приложил его по лбу, что бедняга без чувств повалился на ступеньки.
— Ничего, — сказал Фрай. — Жить будет.
