78

Этим утром на стойбище Мансура было неспокойно. Проснувшись после тяжелого сна, предводитель степняков, словно опоенный зельем, вырвался из шатра и стал метаться по стойбищу. Он кричал, размахивал мечом и угрожал зарубить всех и каждого, кто был виновен в бегстве нечестивцев.

— Но, Мансур! — кричали ему разбегавшиеся подданные. — Ты сам велел нам отпустить их!

— Это ложь! Я не мог отдать такого приказа! Вы должны были убить их! Уби-и-ить! — надрывался Мансур. — Немедленно собирайте конницу! Мне нужные мои три тысячи клинков!

— Но зачем так много, Мансур, их же всего шестеро, — осторожно заметил сотник.

— Шестеро? Ты говоришь «всего шестеро»?! — ревел предводитель, надвигаясь на пятившегося сотника. — Да они колдуны! Колдуныы! Я хочу получить свои три тысячи всадников, а затем нагоню этих шакалов и отрежу им головы!

Мансур продолжал бесноваться и брызгать слюной, потрясая кривым ясагаем.

— Но тут только семьсот всадников, Мансур. Остальных ты послал на отдых…

— Я отпустил их, а теперь зову обратно! Вот ты, ты и ты! — Мансур ткнул пальцем в трех попавшихся на глаза воинов. — Немедленно скачите и приведите всех моих людей. Я хочу войны! Я хочу большой войны! Мы поймаем этих шакалов и наденем их головы на наши пики, а потом проскачем с ними до самого моря и вернемся назад с богатыми трофеями!

— Но, Мансур, — пытался образумить его сотник, — нам не пройти через земли фаргийского халифа. У него восемьдесят тысяч клинков.

— Ну и пусть! Лучше умереть, чем дальше жить в таком позоре! Мы лишились наших проводников! Нет с нами мудрецов, и нам некому приносить жертвы!

Трое выбранных посыльных вскочили на коней и поскакали созывать войско, а семьсот воинов, жившие в стойбище, стали собираться в дорогу.

Между тем Мансур все никак не успокаивался. Он бегал по стойбищу и пинал ногами тех воинов, которые, как ему казалось, были недостаточно проворны. Этим он только усугублял суету и путаницу.

Лошади, которым передавалось настроение людей, занервничали. Они храпели, вставали на дыбы и, вырываясь из рук хозяев, принимались носиться по стойбищу, сбивая попадавшихся им под ноги женщин и любопытных мальчишек.

Степняки бросали все дела и сообща ловили этих беглецов, однако едва они ловили одну лошадь, как в другом месте начинала вырываться другая.

— Вот! Вот что с нами случилось, когда мы потеряли наших мудрецов! — исступленно кричал Мансур, и воины смотрели на него со страхом, им казалось, что их предводитель сошел с ума.

Неожиданно с самой верхней точки заброшенного дворца закричал и замахал черной тряпкой наблюдатель.

В его обязанности входило смотреть по сторонам и предупреждать, если появлялись чужие.

— Я вижу всадников! Я вижу всадников! — кричал наблюдатель, указывая рукой на север.

Мансур в одних шароварах и с мечом в руке запрыгнул на первого попавшегося коня и погнал его на северную окраину стойбища. За ним вслед понеслись его верные воины.

Вместе с Мансуром передовые конники с разгона взобрались на вершину бархана, а остальные степняки остались у основания холма, с волнением ожидая, что скажет предводитель.