76
На стойбище они вернулись уже в сумерках. И тут выяснилось, что две лошади мардиганскои породы и мул из-за плохого ухода захромали.
— Я дам вам взамен трех своих лошадей, — сказал Мансур упавшим голосом.
— Тогда уж меняй всех, — сказал ему Каспар.
— Всех так всех, — пожал плечами Мансур.
Казалось, ему уже ни до чего не было дела. Каспар сразу попросил еще одну лошадь для мессира Маноло, пообещав дать за нее целый золотой. Мансур и с этим согласился.
Он отдал приказ своим воинам, и те побежали за местными степными лошадками. Вскоре их доставили к шатру предводителя и стали седлать и укладывать на них сумки. К этому моменту уже стемнело, и пришлось зажигать факелы.
Аркуэнон, Бертран, Углук и Фундинул первым делом кинулись проверять свое оружие.
Фундинул очень обрадовался, обнаружив свой топор не только целым, но и вычищенным от крови и уложенным в чехол, который тоже оказался приведен в порядок.
Аркуэнон любовно поглаживал свой лук, который он нашел в целости и сохранности.
Углук взвешивал в руке привычный меч.
Бертран проверил меч своего деда, который был большим подспорьем в таком опасном путешествии.
Каспару пришлось проверить свои седельные сумки, а потом он послал одного из воинов в шатер к Лейле, чтобы забрать оставшиеся там вещи.
Помимо того что уже было куплено раньше в селении, степняки снабдили отряд Каспар сушеным мясом, лепешками и орехами, а также дали каждому всаднику по кожаному мешку с водой. Этого должно было хватить надолго, до тех пор, пока не встретится другое селение.
Золото Каспару тоже вернули, и он сейчас же отсчитал два золотых — за лошадь и припасы. Монеты передали Мансуру, тот зажал их в кулаке, даже не посмотрев на них.
Взобравшись в седло низкорослой лошадки, Каспар неожиданно увидел рядом с собой Лейлу. Она молча протянула ему вещи — те, что он оставил в шатре.
— Прощай, милая, — сказал ей Каспар. — Извини, что не могу задержаться дольше. Дела.
Лейла кивнула и положила свою руку ему на колено. Затем вздохнула и отошла. При свете факелов Каспар заметил в ее глазах слезы.
Когда все оказались в седлах, Каспар взглянул на стоявшего в стороне Мансура, который все еще пребывал в каком-то странном оцепенении, и сказал ему:
— Я прощаю тебя, Мансур, и не держу на тебя зла. И ты тоже не держи на меня зла. Будем считать, что никакой мести между нами больше нет, а три сотни золотых я тебе верну. Если так случится, что когда-нибудь я пойду через твои земли, обязательно завезу тебе долг.
Мансур ничего не ответил.
Каспар еще раз оглядел всех своих и скомандовал:
— Вперед!
И они поехали в темноту.
— Правильно ли, что мы поехали в ночь? — спросил Бертран. — И как далеко мы сможем уехать? Ничего не видно, да еще ветер, по-моему, поднимается.
— Ветер в пустыне не новость, — ответил Каспар, мерно покачивавшийся в седле. — А всю нонь мы ехать не будем. Отъедем миль на пять и встанем на ночлег. Главное — уехать со стойбища. Степняки люди переменчивые — Мансур в любую минуту может передумать.
— Он передумает, — заметил мессир Маноло. — Я видел в его глазах обиду. Он ожидал торжества, надеясь увидеть, как нас уничтожат, но мы вышли победителями. Как только придет в себя, сейчас же захочет отомстить.
— Вот и я так думаю. Поэтому придется отъехать подальше.
В полной темноте они ехали около двух часов, Каспар радовался тому, что сделал выгодный обмен, сменив лошадей мардиганской породы на степных лошадок.
Они хорошо знали песок и даже в полной темноте обходили сыпучие места и не попадали копытами в норки пустынных сусликов.
Наконец группа остановилась между двумя высокими барханами и стала устраиваться на ночь. Это была первая ночевка отряда после счастливого освобождения из плена.
