После той авантюры в Болге мы редко проводили в замке больше пары дней. Тилон и Вортц, Парг и Хирам – копыта наших коней выстукивали звучную дробь, меряя Баронства из конца в конец. Дела у Элеандора были повсюду, а я тенью следовал за ним. Телохранитель, собеседник и детектор лжи в одном лице. Я почти не пытался вникнуть в ту паутину интриг, что разворачивалась у меня на глазах. Где-то в ход шли уговоры, где-то откровенные запугивания, где-то лесть, где-то подкуп. И не всегда действия моего напарника были для меня очевидны. Мы могли четыре дня трястись в седле, чтобы передать одному из приближенных владыки Фрайта небольшую книжку в потрепанном переплете. Другое дело, что буря эмоций (тщательно скрываемых), которую вызвал этот подарок, ясно говорила – все не так просто.

Иногда мы встречались с фрайхерами, иногда – с какими-то темными личностями. Нас пытались перекупить, отравить и зарезать не по одному разу. Про обычных разбойников я и не говорю. Скучать не приходилось. И география наших перемещений не ограничивалась только Баронствами. Сейчас вот нас занесло в Литию, в небольшой городок Сьен-Жерон, где мы и торчим уже третий день в лучшем трактире города.

От размышлений меня отвлек знак «внимание!», поданный Элом. Устанавливаю связь и вижу, как со спины ко мне подкрадывается молодая богато одетая дама. Ба, знакомые все лица! До последнего момента контролирую происходящее глазами Элеандора. Объединение сознаний в единое пространство по принципу эранийских боевых магов-манипуляторов не раз помогало нам в драке с превосходящими силами тех же разбойников.

Когда девичьи руки уже тянутся к моей голове, телепортируюсь за спину и в свою очередь закрываю ладошками глаза.

– Угадай кто?

– Как ты это сделал, Музыкант? – Висса оборачивается.

– Расту, совершенствуюсь, – развожу руками. – Рад вас видеть, леди.

– Я тоже. Представишь меня своему спутнику?

– О, простите! Эл, позволь представить тебе леди Виссу ней-Горски, искуснейшего мага разума, мою первую наставницу в магическом искусстве и просто человека, которому я очень многим обязан. Висса, это Элеандор Хольтс, мой напарник и хороший человек.

Молодые люди раскланиваются.

– Кстати, я теперь не Горски. – Висса демонстрирует изящный золотой браслет с крупным рубином. Точно, у местных же это аналог обручального кольца! Сразу не сообразил.

– И как же к тебе теперь обращаться?

– Висса но-Румиан к вашим услугам. Ты сам-то как, не женат еще? Чем занимаешься?

– Ты издеваешься? Конечно нет! В последнее время я исполняю обязанности мага баронства Хольц. А чем занимается лучшая студентка курса?

– Исполняет обязанности жены дипломата, – улыбается Висса. – Патрик назначен младшим послом при литийском дворе, а я, как примерная жена, следую за ним. А также слежу, чтобы он всегда был одет, накормлен и ни в чем не испытывал неудобств.

Ага, а еще работаешь карманным ментосканером.

– А вот этого мог бы и не говорить! – обиделась девушка.

– А я и не говорил! – ехидно улыбаюсь. – Я подумал.

– Ой, прости, я не хотела. – Щечки розовеют от смущения. – Это случайно.

Ну-ну, а то я не чувствую, как ты уже вторую минуту пытаешься расковырять мою «колючку». Меня этой штуке Даугар научил, так что обломись, родная. Ты с такими принципами построения щитов и незнакома.

– Простите, леди, а почему вы называете Даркина Музыкантом? Что-то я ни разу не слышал, чтобы он хоть что-нибудь играл. Те звуки, что он извлекает из риттоны, музыкой не назвать.

– Его так в академии прозвали за особую манеру ведения ментальных поединков. К тому же он любит музыку и при желании может «петь» мысленно.

– О, так вот откуда у тебя такая нездоровая любовь к бродячим артистам! – сверкает улыбкой Элеандор. – А я-то думаю, что ты все вокруг того канатоходца увиваешься? Уж думал, ты к маэстро Карроси в ученики решил попроситься.

– Тебе надоела магия, решил заняться эквилибристикой? – поддерживает шутку Висса.

– С момента появления в Эрании только эквилибристикой и занимаюсь, – мрачно отрезаю я.

– А, это связано с твоей ненормальной силой? Тогда извини.

Тут Виссу окликает какой-то мужчина, и она, попрощавшись, убегает.

– Ты знаком с женой эранийского посла? – удивленно произносит Эл.

– Учились вместе. Я не знал, что она сейчас в Литии.

– Хм, это можно как-нибудь использовать в будущем. Такие связи нам пригодятся. – Тон становится задумчивым.

– Не хотелось бы, – честно говорю я. – Во-первых, это я ей обязан, а не наоборот, а во-вторых, нужно быть полным идиотом, чтобы пытаться использовать менталиста двенадцатого уровня.

– Ладно, тебе виднее. У меня еще один вопрос. Я не буду просить тебя спеть, честно. Но объясни мне, почему ты называешь меня «Цветочный Лучник»?

– У одного из народов моей родины бог любви носит именно такое прозвище. Изображается в виде лучника со стрелами из цветов. Вроде как его выстрелы несут любовь, поражая прямо в сердце. Я тебя как увидел с этим резным вычурным луком и в накидке с цветами, так сразу о нем и вспомнил.

– Лучник? Интересно. У нас эта ипостась Девы изображается с дубинкой и свечой. Мол, она лишает разума, но зажигает огонь в сердце. Есть, правда, и более грубая трактовка образа.

И снова дороги, дороги, дороги. Совместные путешествия здорово сближают. Может быть, еще и потому, что редкая поездка обходилась без драки. Эл хоть и лучник от бога, но и легкая сабля в его руках порхала, как бабочка, плетя завораживающее кружево смерти. К тому же он оказался прекрасным собеседником и просто неиссякаемым источником информации о самых различных сторонах жизни в этом мире. Через какое-то время я с удивлением понял, что этот странный парень с накрашенными глазами – третий человек в этом мире, кого я могу назвать своим другом. И какая разница, с кем он там спит.

Конечно, мы не все время проводили в разъездах. Свободные от поездок дни я пропадал в библиотеке или лаборатории. И порой настолько увлекался, что пропускал не только обед, но и ужин, и следующий завтрак. А вынырнув из мира расчетов, чертежей, преломлений и колебаний магических потоков, с удивлением мог узнать, что мастер Элеандор куда-то укатил в одиночку, потому что дозваться уважаемого мэтра разрушителя не получилось, а соваться в его лабораторию и отвлекать от эксперимента – дураков нет. А потом снова появляется это чудо со своими странными косичками и неизменным луком, и мы опять куда-то несемся. Причем я абсолютно не понимаю куда и зачем. Вот как сейчас.

– Дарри, ты как, нормально? – Эл пытается заглянуть мне в лицо.

– Вполне, – надвигаю капюшон поглубже. – Не волнуйся, мне уже лучше.

– Как тебя вообще угораздило? – Эл подбрасывает веток в огонь. У меня вырывается раздраженное шипение.

– Решил научиться телепортироваться. Видел, как это делает Дитя Тьмы? Нет? Я тут вычитал, что сильный маг тьмы может переместиться в любую точку, где есть достаточно густая тень. Ну и решил освоить этот прием. Правда, для этого нужно очень плотное единение с тьмой, но я нашел один ритуал, который позволяет ускорить процесс. У меня даже почти получилось. Вот только я забыл, что за все нужно платить. Вышел, как обычно, на тренировку и заработал сильнейший солнечный ожог.

– Ты как ребенок, право! Стоило мне на пару недель отлучиться, как ты находишь какие-то неприятности! Иногда я радуюсь, что не родился магом. И что, ты теперь вообще на солнце выходить не сможешь?

– Сейчас уже полегче. Я смог немного «сдать назад», так что солнечный свет для меня не смертелен, хоть и неприятен. Хорошо хоть сейчас зима и ясных дней не так уж и много. Через некоторое время я надеюсь окончательно прийти в норму, а пока приходится носить капюшон. Ты-то как съездил? Судя по тому, что мы сразу куда-то сорвались, небезрезультатно?

– Да как сказать. Хуже, чем я надеялся, но лучше, чем могло бы быть. Там сейчас такая каша, что половины старых связей теперь не найти, а с остальными и не знаешь как разговаривать. Политическая обстановка меняется быстрее, чем ты об этом узнаешь. Ходят упорные слухи о восстановлении ордена Несущих Свет. Мрак, в общем. Я, между прочим, так и не понимаю, почему ты отказался передать весточку хоть кому-нибудь из знакомых. Хотя бы этой девушке – ней-Самлунг, кажется? Мне было бы не сложно. Это не к архимагу на прием пробиваться.

– А зачем? – Перед отъездом Элли действительно меня доставал с этими письмами. – В Эранию я уже не вернусь, так чего бередить девочке душу? Чем быстрее она меня забудет, тем лучше. Найдет себе хорошего парня, замуж выйдет, детей нарожает.

– Замуж она пока не вышла.

– Ты ее видел, что ли?

– Мельком. Поговорить не удалось, но браслета точно нет, это я разглядел.

– Жаль.

– Ладно, давай спать. Надеюсь, дождь не пойдет. А завтра мы уже будем ночевать в приличной таверне на Аршанском тракте.

Ливень застал нас в дороге. Кожаный плащ с капюшоном, который я в последнее время носил не снимая (даже крылышки нашил, как на ученической мантии), спасал ситуацию, но все равно приятного было мало. В харчевню у дороги мы ввалились промокшие и злые. Зал набит битком – никто не спешит выходить на улицу в такую погоду. Впрочем, поймав мой взгляд, двое путников тут же освободили нам столик в углу. Даже магию применять не пришлось. Репутация, однако.

Тарелка мяса с овощами и кружка с подогретым вином несколько улучшили мое настроение.

– Мэтр, вот скажи мне, неужели обязательно было убивать тех разбойников? – Тон у Элли какой-то недовольный.

– Каких?

– Тех трех несчастных крестьян. Не ты ли говорил: «Демонстрация магии иногда помогает лучше, чем ее применение»? Зачем было убивать несчастных, которые просто пытались добыть пропитание для своих семей? Тем более так… кроваво. Ты вообще слышал о ценности человеческой жизни?

– Четырнадцать серебряных. – Именно такую компенсацию потребовал фрайхер за убийство простолюдина.

– Что? – недоуменно переспросил Эл.

– Цена человеческой жизни – четырнадцать серебряных монет. Элеандор, ты действительно думаешь, что демонстрация бы помогла? Нет, нам-то несомненно. Но, добежав до деревни и поменяв штаны, эти «несчастные крестьяне» снова бы вышли на большую дорогу. И ограбили еще кого-нибудь. Или тебе все равно, лишь бы не тебя?

– Да не в этом дело! – горячится Хольтс. – Просто та легкость, с которой ты лишаешь людей жизни, – это ненормально! Ты натянул маску бездушного убийцы и не замечаешь, как она постепенно становится твоим лицом! Ты больше похож на вымороженный камень пустошей, чем на человека. Ты, даже убивая, эмоций не испытываешь, я уже не говорю про какие-либо добрые чувства! Вот и наши дружинники тебя не любят за твое презрительное высокомерие. Ты относишься к ним не лучше, чем к дерьму под ногами!

– Ты преувеличиваешь…

– Да? Скажи мне, когда ты общался хоть с кем-нибудь из них не по делу? Просто за кружечкой винца в праздник?

– Господи, Элли, да о чем мне с ними разговаривать? У них же всех мыслей: жратва, выпивка и девки!

– Вот об этом я и говорю. Вспомни, что тебя так бесило в дворянах и магах Эрании. Да ты сам превратился точно в такое же чудовище, презирающее всех, кто слабее, привыкшее к раболепству по отношению к своей персоне и готовое убить любого, кто осмелится сказать хоть слово против!

– Эл, ты вот на меня уже минут десять орешь, хорошо хоть на русском, – и ничего. И вообще уж ты-то знаешь обо мне больше остальных…

– Ну да, сейчас ты вспомнишь про ту девчонку, Вэл. «Ах как же я страдал!», да? Вот только вспомни – ты ведь не девчонку оплакивал. Силу ты свою оплакивал, злился, что не можешь отомстить! Переиграли тебя, унизили. Ах как больно и обидно!

А вот это уже низко.

– Эл, что ты вообще взъелся? Тебе отказал тот голубоглазый мальчик, с которым ты шушукался на входе? И ты теперь вымещаешь обиду на мне?

– Ты пытаешься меня оскорбить, чтобы перевести разговор на другую тему? Нет, тот мальчик мне не отказал. Я умею общаться с людьми по-доброму. Мне нет нужды насиловать своих любовников в пыточной камере!

– Да мне в общем-то тоже. Что бы ты ни думал, все мои женщины отдавались добровольно.

– Да? А почему тогда ни одна из них не вышла из твоих подвалов? Как они умерли, а?

– Быстро!

Ни черта я не буду тебе рассказывать, Элли. У меня до сих пор иногда встают перед мысленным взором карие глаза Тайи. Я ведь действительно договаривался по-хорошему и готов был подарить свободу любой из купленных рабынь, если бы хоть одна смогла родить мне ребенка. Не то чтобы он был мне так уж позарез нужен… Все начиналось как простой эксперимент. Кто же знал, что первая же девушка так разбередит мое сердце?

Тайя, карие глаза, горящие внутренним светом, водопад русых волос, к которым так приятно было прикасаться. Хрупкое чудо, неведомо как попавшее в этот жестокий мир. Ты ведь искренне жалела меня и хотела сделать счастливым. Твоя любовь согревала меня почти месяц. И когда у нас все-таки получилось, ты была счастлива.

Агония длилась почти шесть часов. Легкая боль, на которую поначалу даже внимания не обратили, теперь терзала тело. Глаза стали красными от лопнувших сосудов, роскошные волосы слиплись от пота. Пришлось привязать к спинке кровати руки, которыми ты пыталась расцарапать живот. Унять боль обычными средствами не получалось, а применять магию я опасался. Наконец все затихло. Чуда не случилось.

Снова повторить эксперимент я решился не скоро и уже не спрашивал имен. Образец номер два, образец номер три. Попытки как-то помочь не приводили ни к чему. Максимальное время жизни – полтора месяца. Мы с Даугаром даже провели вскрытие последнего образца. Все внутренние органы, не только матка, были словно разъедены кислотой. Просто дыра с рваными краями истончившейся ткани. После этого я признал тщетность попыток и никогда больше не заглядывал в ряды, где торговали «рабынями постели». Но Элеандору незачем об этом знать.

– Дарри, так ведь нельзя жить! Без любви, без друзей! – все никак не уймется.

Встаю из-за стола. Зал как-то опустел. Даже трактирщик за стойкой держится поближе к выходу на кухню, пытаясь стать маленьким и незаметным.

– Элеандор Хольтс, был один человек, которого я считал другом. Я даже позволил ему заглянуть под ту самую маску бездушного черного мага. И только что он использовал это, чтобы уязвить меня как можно больнее.

Ухожу в комнату. Последнее слово за мной.

За завтраком мы не разговариваем. Всю дорогу до замка фрайхера Сфорца – тоже. Я размышляю. Конечно, Эл пытался просто вывести меня из равновесия. Разозлить. Но если вдуматься в его слова и попытаться взглянуть на вещи с этой точки зрения, то действительно становится не по себе. Нет, маска бездушного чудовища весьма хороша, но, похоже, я пропустил тот момент, когда она стала прирастать к лицу. Ведь, в самом деле, еще не так давно, встретив подобное самодовольное ничтожество, я бы в рожу ему побрезговал плюнуть. А теперь я сам выгляжу в чужих глазах ничуть не лучше. Хотя по большому-то счету Элли неправ. Я вовсе не ненавижу людей. И даже к своим жертвам не испытываю ничего, кроме научного интереса. Да и не было подобных экспериментов в последнее время. А насчет презрения к ценности человеческой жизни – так люди и сами ее не ценят ни на грош. Что-то я начал сам перед собой оправдываться. Подсознательное чувство вины? Как там: «Если твоя душа болит, значит, она у тебя еще есть»? А у меня что болит? И болит ли вообще? Нужно как-нибудь сесть и обдумать это. Но позже. А то, задумавшись, не заметил, как мы въехали в ворота цитадели Сфорца. Все, прочь посторонние мысли. Работаем.