Глава 1
МЕМОРАНДУМ БЕГЛЕЦА
В тот день Рус не пошел в дом старого доктора. Он как-то не мог собрать воедино свои мысли. Да и работа заняла у него неожиданно много времени. Должно быть, он был слишком рассеян. А следующий день был субботой, и временем своим он мог распорядиться чуть более свободно, чем в другие дни недели.
До дома доктора ему не надо было ехать городским транспортом. Они с доктором жили неподалеку — в двух кварталах друг от друга. Правда, вот уже лет шесть-семь они не встречались.
Ничего уже не говорило никому из прохожих о том, что хозяин аккуратного — под красный кирпич — особняка на Парковых аллеях недавно покинул мир. И лицо девушки, что отворила Русу, поднявшемуся на крыльцо, парадную — со стеклом и полированной бронзой — дверь этого особняка, было светло и дышало радостью жизни.
— Хозяйка просила не беспокоить ее… — сообщила она неожиданному посетителю.
Вот как, теперь у дома дока Кросса была хозяйка. Не хозяин. Оно и понятно, ведь кому-то же он должен был достаться — хорошо построенный дом в престижном районе. Скорее всего — наследникам. А кто должен был стать наследником доктора?
Родители Руса дружили с Кроссами — именно поэтому док и лечил его тогда, когда исчезновение Эла свалило Руса в постель. В те времена док Кросс был почти что членом семьи Рядовых. И всех Кроссов Рус знал наперечет. Так что Рус вполне мог предположить, кто теперь стал «госпожой хозяйкой» дома доктора Кросса. «Неужели маленькая Мод? — растерянно подумал он. — Хотя какая уж она теперь маленькая — столько лет прошло…»
— Тогда я не буду вас беспокоить, — Он вежливо притронулся к шляпе. — Видите ли, я только вчера узнал, что господин Кросс… э-э… умер. Я хорошо знал его и хотел…
— Это было в новостях, — погрустнев, сообщила ему девушка. — Вы… были клиентом доктора? Или будете из родственников?
— Я… — Рус чуть замялся. — Ну, скорее мы были с доктором друзьями… Передайте хозяйке, что заходил Руслан Рядов… Рус. И…
— Стоп, — остановила его девушка. — Если вы — тот Рус, то… Обождите минутку…
Постукивая каблучками, она исчезла внутри дома и, если судить по звуку, вознеслась куда-то по лестнице. С минуту так и не получивший внятно выраженного предложения войти Руслан растерянно стоял на пороге, а затем, все-таки решившись толковать правила этикета в свою пользу, прошел в такой знакомый ему вестибюль, притворил за собой дверь и принялся рассматривать дубовые панели стен и резные перила галереи, окаймлявшей зал по периметру второго этажа. На этой галерее и появилась спустя несколько минут взрослая Мод.
— Господи, Рус! — воскликнула она.
* * *
— Вы так давно не были у нас… — Мод подхватила подносик с панели сервисного автомата и стала расставлять на столе чашечки с горячим кофе. — Вы не знакомы с Энни?
Девушка, что открывала Русу дверь и которую он принял за горничную (хотя живые горничные остались, наверное, только в телесериалах), покраснела и приветливо кивнула ему.
— Это моя племянница. Из Дублина. Я пригласила ее пожить со мной, пока… Знаете, я теперь совершенно не могу оставаться одна в доме — после того, что произошло…
— А… а как это все-таки вышло?
Рус старался говорить как можно деликатнее.
Мод дернула плечом:
— Я не верю, что это было самоубийством. И полиция тоже не верит. Нет… никаких оснований думать так. У отца не было ни причин, ни… Одним словом, это было почти полной неожиданностью… И пистолет этот… Папа не держал огнестрельного оружия в доме. Я бы непременно знала. И на руках у него не нашли следов пороха. И потом — так не убивают себя. У него пуля вошла под углом, в голову…
— Вот тут? Над левой бровью? — неожиданно сам для себя показал Рус.
Мод вздрогнула.
— А-а… А вы откуда знаете это, Рус?
— Вы… Вы сделали движение такое — словно прическу поправляли… И мне показалось…
Рус не был убежден в том, что говорит неправду. Но в том, что если это и правда, то не вся, он был уверен на все сто.
— Ты… Вы всегда были очень наблюдательны, Рус… У вас — чутье.
— Ну и что думает полиция? — после небольшой паузы спросил Рус, разглядывая чашечку с недопитым кофе. — И что думаете вы обо всем этом?
— Не знаю. — Мод отошла к окну, отвернулась. — Не могу представить такого человека, для которого отец…
Ее плечи дрогнули.
— Ну… — Рус пытался найти верные слова. — Ведь доктору постоянно приходилось иметь дело с людьми, страдающими разными… нарушениями психики… Может, кто-то из них…
— Нет… — Мод, не поворачиваясь от окна, опять дернула плечом. — Я не помню никого, кто был бы настолько… болен. И потом… Последние годы отец не практиковал. В основном государственные программы и фирмы, которые… Которые были с этим связаны…
Мод шмыгнула носом и нервно достала платок.
— В полиции думают…
Они обменялись с племянницей выразительными взглядами. Взгляд Энни говорил: «А стоит об этом при посторонних, Мод?» Взгляд Мод ответил: «При Русе можно — он свой, Энни».
— Лейтенант Молинар говорит… Что, может быть, отец узнал что-то лишнее… Что-то слишком для кого-то важное… В этих программах вертелись большие деньги, и отец… Он действительно нервничал из-за всего этого… Но все-таки то, что случилось… Никто не ожидал этого…
— Вы сказали… — Русу вдруг стало как-то неловко чувствовать себя в шкуре сыщика-любителя: ведь речь шла не о пропавшем кошельке. — Вы сказали, что это было почти полной неожиданностью… Почти…
Мод резко повернулась. Но в лицо Русу почему-то не посмотрела. Она сосредоточенно смотрела себе под ноги, словно что-то не так было с шершавым дорогим пластиком покрытия пола.
— Это… Это… Дело в том, что… это может быть как-то связано с вами, Рус…
Она сложила руки в замок и, не разжимая их, сделала ему знак подождать немного и быстро вышла.
Энни кашлянула и занялась перекладыванием опустевших чашек в посудомоечный агрегат. Не столько для того, чтобы отбить хлеб у проявляющего признаки справедливого возмущения сервисного робота, сколько для того, чтобы избежать взаимного разглядывания с несколько ошеломленным Русом. Этого ее занятия хватило ровно на то, чтобы дождаться появления Мод.
Девушка вошла, решительно сжимая в руках большого формата желтый конверт. Плотно набитый и украшенный ярлыком «Вскрывалось полицией». Адреса на конверте не было, только выведенная надпись: «Для Руслана Рядова».
— Отец… — сказала Мод, присаживаясь на краешек стула. — Отец нервничал последнее время… И… Буквально за несколько дней до того, как… Он вечером — ночью уже — я, помню, легла спать, читала в постели… Так вот, отец зашел ко мне и попросил вот этот пакет сохранить у себя… И… и передать тебе, Рус, если что-нибудь случится. Я очень удивилась тогда…
— И почему… — Рус взял конверт из рук Мод и неловко покрутил его перед глазами, разглядывая. — Ведь прошла уже неделя, а вы даже не позвонили мне…
— Понимаешь, Рус. — Мод неуловимым движением поправила упавшую было на глаза прядь волос. — Мне показалось все это таким странным… Я рассказала об этом следователю… И они на несколько дней взяли эти бумаги на просмотр. Оставили расписку и все такое… А вчера… Нет, позавчера еще раз зашел лейтенант Молинар — он ведет это дело — и вернул конверт. Они там считают, что эти бумаги, скорее всего, никакого отношения к делу не имеют. Но… Но лейтенант просил тебя с ним проконтактировать — так он выразился… Если ты найдешь это необходимым…
Она торопливо вспорхнула из-за стола и принялась искать что-то в своей сумочке, брошенной на небольшом столе у входа. Потом вернулась и протянула Русу визитную карточку лейтенанта.
— Еще он добавил — потом уже, — что не понимает, зачем доктору Кроссу понадобилось знакомить своего бывшего пациента с такими материалами… Что, может, господину Рядову и не надо бы знать того, что там написано… Это лейтенант Молинар так сказал. Я не знаю, что он имел в виду… Я-то ведь в конверт не заглядывала: раз отец мне его дал запечатанным, значит, он и не хотел, чтобы… И я как-то растерялась… И знаешь, Руслан, у меня такое чувство было, что ты уехал… Далеко куда-то. Ты так давно перестал к нам ходить… И даже, когда по ТВ было про смерть отца… В общем, я… еще ничего для себя не решила, как быть с этими бумагами, а тут и ты пришел… Извини, что так получилось…
— Да нет, ничего… Это, вообще, странное какое-то дело… Ты знаешь, Мод, мне доктор совсем недавно приснился… Удивительный был сон такой… И я решил зайти поговорить… И — вот…
Он решительно переложил конверт в другую руку, встал.
— Я… прочитаю это один. И потом, наверное, мы поговорим еще. А сейчас… До свидания.
— До свидания, Рус, — глядя ему в глаза, сказала Мод. — Я попрошу тебя… Будь поосторожнее. Я не знаю почему, но мне вдруг страшно стало за тебя…
* * *
У Руса было нехорошо на душе: его донимало ощущение, что он делает что-то не то и не так. И какое-то глупое и оскорбительное подозрение посетило его — пару раз дома и на службе. И еще раз — когда он полез в отделение для перчаток своего кара. Будто кто-то порылся в его вещах. Полистал его блокнот и не на место вставил заложенные в него бумажки, переложил в другом порядке листки распечаток в ящиках письменного стола, разворошил канцелярские мелочи в выдвижной коробке. И все такое…
— Невроз, — сказал себе Рус, закрывая за собой двери дома доктора Кросса. — Анализ бесконечно малых. Таких вещей, на которые обращают внимание только нервнобольные и спецагенты из бойскаутов… Таких вещей, как вот то, например, что, когда я входил в дом, напротив дверей, чуть в стороне, точно так же, как и сейчас, стоял серый «ауди». И мрачный тип за рулем пялился из него на меня как сыч. Вот так, как и теперь пялится.
Читать бумаги доктора Кросса Рус стал в городском саду, на скамейке. Ему не хотелось оставаться совсем одному с самим собой.
«Мне очень трудно сделать это, мой мальчик, — писал ровным, мелким стариковским почерком старый доктор Кросс. — Но если есть то, что называют словом „тот свет“, то там мне будет спокойнее, если я оставлю после себя на земле меньше лжи. Я долго верил в то, что есть ложь черная, злая — на корысти замешанная, а есть и добрая — та, что во благо, необходимая порой для того, чтобы как-то оправдать для человека его существование, которое при свете одной лишь истины может представиться ему бессмысленным, а то и вовсе невыносимым… Но пришло время разувериться и в этой иллюзии. Те дела, в расследовании которых мне пришлось участвовать в последнее время, порядком изменили мой взгляд на вещи. Боюсь, что моя ложь во спасение принесла тебе много зла. И еще принесет. Конечно, я лгал не одному тебе и, вообще, лгал не только своим пациентам… В жизни часто приходится лгать. Но эта — бытовая ложь по мелочам, — наверное, простится всем нам. А твой случай — особый, Руслан. Прочти мои заметки, которые я вел несколько лет подряд, — распечатки того, что я надиктовал киберсекретарю в файл твоей истории болезни. Ну и некоторые связанные с этим материалы. Постарайся быть как можно хладнокровнее при чтении. Прости, если сможешь, старого дока Кросса и вооружи себя против той беды, что может прийти к тебе».
Рус отложил в сторону листок письма и неприятно дрогнувшими пальцами открыл тощую светло-коричневую папочку со своим именем, оттиснутым на тонком картоне, и с датой того дня, когда друг отца, Ганс Кросс, стал еще и его лечащим врачом. Строка для даты окончательного излечения оставалась пустой.
«Сегодня, — рассказали ему убористые строчки распечатки текста, полученного тем — первым — днем, — Алексей Рядов привел ко мне своего приемного сына Руслана. Приходили они, собственно, всей семьей, но Рита сказала мне не больше полудюжины слов: слишком убита тем, что их затея с усыновлением ребенка потерпела такой жестокий и неожиданный крах. Они действительно не заслужили такого. Еще пару дней назад, когда они привезли парнишку знакомиться со мной (а точнее, с его сверстницей — Мод), это был вполне здоровый и жизнерадостный маленький человечек, полный своих, чисто детских, забот и чувств. То, что его отцом и матерью теперь будут эти раньше совершенно незнакомые ему люди, казалось, нимало не тяготило его. Он, кстати, удивительно похож на обоих Рядовых — и на Алексея, и на Риту. Я, помнится, даже подумал тогда, что ставший мне сразу симпатичным мальчишка, может быть, чуть более черств эмоционально, чем следует… Тем более разительной была происшедшая с ним перемена…»
Рус на минуту прикрыл глаза.
Потряс головой, еще раз пробежал глазами по словам: «…привел ко мне своего приемного сына Руслана».
«Приемного…»
Чтобы сбросить с себя ощущение нереальности происходящего, он продолжил чтение.
«Это было теперь совершенно иное существо, — рассказывал дальше доктор. — Больное и несчастное. Остро и глубоко несчастное. Мне как-то не хотелось верить в то, что этим двоим снова так не повезло. Первого их сына три года назад отняла у них Темная Вера и наркотики, а когда с таким трудом они добились разрешения на усыновление чужого ребенка, его грозит забрать безумие. Путь этих двоих по жизни и без того был достаточно сложен, и я испытываю к ним горячую симпатию…
Первое, о чем я спросил Алексея после того, как выслушал его довольно растерянный рассказ, а затем — вконец запутанный, сбивчивый рассказ самого мальчика, не дознался ли Руслан каким-то образом до истории своего старшего брата, того, которого он никогда не видел и который существовал на самом деле. В отличие от того, которого Руслан создал в своем воображении. Нет, ничего подобного — Руслан не узнал за то не слишком долгое время, что провел в доме Рядовых, никаких страшных тайн, не нашел ни одного скелета в шкафу… Все, что произошло, было совершенно неожиданно и напоминало страшный сон».
Дальше шли страницы, отпечатанные другим шрифтом и на другой бумаге. Датированы эти записи были уже годом, Гораздо более близким к текущему. В верхнем правом углу страницы была сделана от руки пометка: «Русу». Текст без всякой преамбулы — возможно, с середины.
«Факты были таковы: почти год Руслан жил в доме своих новых родителей вполне благополучно — никаких экстраординарных событий или происшествий с ним не произошло. Мальчик неплохо учился, приобрел новых друзей, довольно хорошо ладил с людьми, хотя все отмечали, что он замкнут, может долго обходиться без общения со сверстниками. Были и другие особенности в его поведении, которые можно было трактовать двояко, но ничего такого, что внушало бы тревогу: самый обычный десятилетний мальчишка — вот и все. В один из последних солнечных дней осени этот мальчишка не вернулся с прогулки по побережью, здешнему, еще сохранившему тепло лета побережью, до которого за пятнадцать минут можно добраться на городском автобусе, а пешком — меньше чем за час. Алексей с несколькими друзьями и добровольными помощниками на ночь глядя стали уже прочесывать реденький лесок, когда без вести пропавший объявился сам. Нельзя сказать, что благополучно объявился — Рус явился домой зареванный и дрожащий нервной, неудержимой дрожью.
На этом месте истории в нее и вхожу я… Меня пригласили в дом Рядовых, чтобы вытянуть мальчика из глубочайшей психической комы. И я, а точнее — я и старый добрый набор лекарственных средств с делом справились. Только вот то, что стало происходить дальше, вовсе не успокаивало. У Руса появился брат.
Травмированное чем-то — но чем? — его воображение неожиданно породило невообразимо странный фантом: брата по имени Эл. Эл был близнецом Руса. Они родились и росли вместе в семье Рядовых. Подсознание Руса начисто вытеснило из его памяти начало его жизни, то, что было до его усыновления. Теперь Рус был твердо уверен, что он — настоящий сын Алексея и Маргариты Рядовых. Он создал в своем воображении никогда не существовавший мир своего детства. И все в этом мире было связано с братом. Братом, с которым он в один осенний день отправился гулять на побережье. А вернулся — один.
Я много видел всякого за время своей работы, но такого детально разработанного, многопланового случая самовнушения ни разу не встречал. Мальчик был настолько уверен, что на самом деле лишился реально существовавшего брата, что — признаюсь честно — заразил этой своей уверенностью и меня. Я никогда не признавался ни ему, ни его приемным родителям в тех — совершенно лишенных логики — сомнениях, что охватывали мою душу. Сам не зная, что я, собственно, хочу узнать, я поднял и внимательнейшим образом просмотрел все материалы, связанные с судьбой Сергея Рядова, того его брата, о существовании которого он не знал и знать не мог.
А потом я сделал запрос в интернат, из которого пришел в дом Рядовых воспитанник Руслан. То было не так уж глупо — ведь если откуда-то и пришел в жизнь Руса этот его «виртуальный» брат, так вернее всего — из его реальной, настоящей жизни. Той жизни, которую что-то б его подсознании решило намертво перечеркнуть, запереть где-то в темном пыльном тайнике души, ключ от которого был выброшен неведомо куда. Разумеется, я внимательнейшим образом изучил и то досье, что Комиссия по усыновлению предоставила семье Рядовых. Оно было хорошо известно мне, я знакомился с ним — на правах семейного врача Рядовых — еще тогда, когда о беде не было и речи… Помню, что меня тогда чуть удивило — на долю минуты, не более — имя «закрепленного педагога», подписавшего рекомендацию к усыновлению Руслана Манцева (его биологическими родителями были Светлана и Леонид Манцевы, погибшие при аварии рейса Альтаир — Система). «Закрепленного педагога» звали Алан Доржиев, и известен он мне был совсем в ином качестве. Теперь я снова вспомнил о нем.
Мне пришлось сделать отдельный запрос, касающийся этого моего старого знакомого, для чего потребовался специальный допуск. К счастью, допуск этого уровня у меня есть — как-никак я чуть ли не старейший член Постоянной Комиссии Парламента по контролю над биомедицинскими разработками. Да, это оказался именно тот Алан Доржиев, с которым мне пришлось познакомиться, когда я консультировал следствие по одному весьма запутанному делу с довольно долгой предысторией.
Никогда прежде, до истории с усыновлением Руслана, он не выступал ни в роли «закрепленного педагога», ни в роли рекомендующего лица в вопросах усыновления. Я позвонил в секретариат Контрольного Комитета (полковник Алан Доржиев проходил именно по этому ведомству в те времена, когда я знал его) и попросил о встрече с Доржиевым. Ждать ответа мне пришлось не одну неделю. Наконец письмом, присланным с фельдкурьером, мне довольно любезно ответили, что генерал-лейтенант медслужбы в отставке Доржиев готов встретиться со мной в любое удобное для меня время в пансионате «Киви». Это оказалось в Новой Зеландии. Наш мир, конечно, мал, и другое полушарие — не Дальний Космос, но на то, чтобы навестить старину Алана, мне понадобилось не так мало времени. Правда, я внимательнейшим образом проработал доступную мне информацию о предыстории появления Руслана в семье Алексея, но работа эта, как выяснилось потом, оказалась совершенно напрасной.
В пансионате «Киви» я, признаться, ожидал увидеть если не глубокого старика, то, по крайней мере, далеко не того подтянутого моложавого азиата, каким запомнил Алана по старым временам. У меня были основания судить так — я каждое утро смотрюсь в зеркало, когда бреюсь.
Однако я недооценил современную медицину, а может, просто монгольские гены: Алан почти не изменился с тех пор, как я видел его в последний раз… Разве что стал суше. И не так весел…
Он не сразу понял, зачем к нему пришел я. А когда понял, то резко изменил тон разговора. Сперва Алан был дружелюбен, сух и дипломатичен. В точности так же дружелюбен, сух и дипломатичен, как и тогда, когда сидел со мной за одним столом в комиссии, разбиравшейся в чудовищных делах, что творились в орбитальных лабораториях «Проекта Линкольна». Но только до того момента, когда я достал из своего неизменного — адвокатского и докторского одновременно — кейса тонкие папки с твоим, Рус, именем, оттиснутым на пластике их обложек. Интересен был сам момент перехода: когда Алан увидел эти папки, странная смесь разочарования и какой-то невеселой радости возникла на его лице, словно он дождался чего-то достаточно неприятного, чего-то такого, чего ждал так долго, что само ожидание стало ношей, гораздо более тягостной и болезненной, чем то, чего он так не хотел дождаться…
Он даже вздохнул с облегчением. И махнул мне, приглашая присесть рядом с собой на прогретую солнцем скамью из ракушечника, на которую за минуту до этого неожиданно тяжело опустился сам. Подождал, пока я устроюсь поудобнее, и еще раз махнул рукой, на этот раз уже как бы отменяя отданную когда-то команду.
— Не обращайте внимание на эти бумаги, доктор, — вздохнул он с доверительным благодушием и аккуратно извлек из бокового кармана своего прогулочного костюма серебряную с чернью фляжку. Открутил ее мудреную крышку, распавшуюся на пару вместительных стопок, и пригласил меня угоститься женьшеневым настоем. — Можете бросить их в печку, Кросс… — продолжал он. — Эти тексты не имеют никакого отношения к действительности. Расскажите-ка лучше мне по порядку, что приключилось с мальчишкой…
Он внимательно выслушал мой рассказ о брате Руслана Рядова по имени Эл.
— Мне стоило бы извиниться перед вами, док, — вздохнул он. — Извиниться за то, что вас так долго водили за нос. В том числе и по моей вине. Мне пришлось довольно долго доказывать моим шефам, что моя встреча с вами необходима для пользы дела. И что вы должны быть посвящены в некоторые секреты — ну хотя бы для того, чтобы не нанести вред вашему пациенту. Я говорю про Русика Рядова… Он, должно быть, уже сильно подрос?
Я кивнул. Конечно, малышовое «Русик» уже не вязатось с образом долговязого тинейджера, которым ты, Рус, становился на моих глазах.
— Дело в том, Ганс, — продолжил Доржиев, переходя на более привычное меж нами в былые времена «ты», — что Рус Рядов — не совсем обычный мальчик. Он э-э… инфицирован. Не пугайся — это словцо из нашего жаргона. Инфицирован в том смысле, что является носителем не совсем обычных свойств. Точнее — способностей. Притом потенциальным носителем. До какого-то определенного момента — всего лишь потенциальным… И он вовсе не выдумал этого своего брата. Он просто вспомнил о нем.
Мы проговорили с Аланом до поздней ночи.
Речь шла о вещах довольно сложных. Братья Манцевы — Руслан и Эл, близнецы, — были частью проекта «Редкая птица». Алан часто говорил просто — Проекта. Очень небольшой его частью, но от этого не менее важной. Проект осуществлял один из институтов Спецакадемии, а курировал его федеральный Департамент обороны. В задачу исследований по «Редкой птице» входило обнаружение и дальнейшее изучение носителей так называемых Даров Предтеч. О Дарах этих рядовые граждане Федерации знали мало конкретного. Слухи о необычных способностях, «прорезающихся» у тех, кому выпало посетить такие оставшиеся от древних, не людьми основанные цивилизации Миров, как шарада, Джей или Прерия-II, или проживать в этих Мирах, бродили по всему Обитаемому Космосу издавна. Слухи эти обрастали невероятными домыслами и расцвечивались игрой фантазии многих поколений рассказчиков.
Под словом «Дар» рассказчики эти понимали обычно довольно широкий набор аномальных свойств — от «заурядных» телепатии и ясновидения до возможности путешествовать во времени и управлять явлениями природы.
Власти Федерации слухи эти не поддерживали, но и не стремились запретить их распространение — решение довольно мудрое, ибо всем известна сладость запретного плода. Так что каждый в отдельности взятый гражданин любого из Тридцати Трех Миров волен был верить или не верить в существование Даров Предтеч. Официальных сайтов в Сети или подобных изданий на твердых носителях, посвященных проблеме Даров, в Федерации не существовало, а издаваемые и поддерживаемые различными энтузиастами журналы и сайты по этой тематике заботливо заполнялись на девяносто девять процентов всяческой граничащей с бредом сивой кобылы ерундой, что автоматически отвращало от них более или менее серьезную публику.
В отличие от рядовых обывателей, руководство «Редкой птицы» в существовании Даров не сомневалось. По простой причине — оно имело веские доказательства их существования. Сети Проекта были раскинуты по всем Обитаемым Мирам и довольно часто приносили удивительный улов. Каждого выявленного носителя того или иного Дара некоторое время квалифицированно «пасли». Сам того не зная, такой носитель проходил довольно жесткое тестирование, после которого, как правило, ему делали «предложение, от которого невозможно отказаться». Носителю Дара предлагали решение всех его житейских проблем и последующее безбедное существование в обмен на участие в исследованиях, ведущихся по Проекту.
Судьба принявших такое предложение складывалась по-разному. Конечно, Алан, при всей откровенности нашего с ним разговора, все-таки не мог сказать слишком многого. Тем более когда это «многое» напрямую не касалось той проблемы, что привела меня в пансионат «Киви». Знаю, что потеря здоровья, разума или жизни были платой за согласие выступить в роли лабораторной «морской свинки». А порой такой платой было участие в играх спецслужб, в которых тот или иной Дар выступал в роли козырного туза, припрятанного в рукаве одного из игроков. Участники же таких операций рано или поздно переходили в разряд нежелательных свидетелей, участь которых всем известна.
Ясно, что более дальновидные носители Дара, предвидя такую перспективу, либо изначально, обнаружив у себя некие «аномальные» способности, тщательно скрывали их от окружающих, либо, если уж попали в поле зрения «ловцов душ» от Проекта, всячески противились участию в нем. Но восходящие еще к традициям недоброй памяти Империи методы поиска и «убеждения» перспективных носителей Дара редко когда давали сбои.
Другое дело, что со временем выяснилось, что у «Редкой птицы» существуют и конкуренты. И кое-кто из этих конкурентов — далеко не шуточный. Но об этом — немного погодя.
Оба брата Манцевы обнаружили некоторые косвенные признаки наличия Дара еще в очень раннем возрасте. Тогда же родителям руководством Проекта была предложена очень хорошо оплачиваемая работа на обитаемой станции «Альтаир-12». Там же, на одной из неосвоенных землеподобных планет в системе Альтаира располагался и один из исследовательских Центров Проекта. Речь идет о специализированном центре по работе с малолетними носителями Дара. Как ты понимаешь, Рус, родителям пришлось дать согласие на твое и Эла участие в исследованиях Проекта. До этого момента события развивались, как выразился Алан, по привычной схеме.
Затем начались неожиданности.
Выше я уже обмолвился о том, что по части отлова и использования обладателей Дара у Проекта нашлись конкуренты. Понятное дело, среди них оказалось несколько крупных корпораций, таких как «Дженерал трэндс», например. Но они не были особо страшны. С такими конкурентами Спецакадемия давно уже разделила сферы влияния и наладила систему обмена информацией. Так что тут речь идет скорее уж о партнерских отношениях, а не о конкуренции в ее чистом и незамутненном виде.
Настоящим серьезным конкурентом оказалось само средоточие аномальных процессов и магии — Мир Молний. Люди, связанные с исследованиями Даров Предтеч и экзоархеологией, знают — и часто не понаслышке, — что по Обитаемому Космосу снуют невидимые и никем не замеченные агенты этого страннейшего из Миров. Они очень хорошо организованы, между ними прекрасно налажена связь, они располагают средствами, чтобы оплатить услуги самых влиятельных лиц Федерации и услуги лучших специалистов любого профиля, в том числе и криминального. Ими основаны несколько предприятий и фирм в разных Обитаемых Мирах. Они руководят деятельностью ряда тайных сект.
Нам не известны их конечные цели. В большинстве случаев агенты не затрагивают интересов «сильных мира сего». Им нужны носители Дара. Заполучив их в свои руки, они чаще всего переправляют их в свой Мир. Однако иногда они идут на физическое уничтожение обладателей Даров Предтеч. Много раз они пытались проникнуть в исследовательские центры Проекта. Не знаю, какие меры принимают против этой напасти многочисленные «силовые структуры» Федерации. Алан высказался на этот счет в том смысле, что «к врагу пока что приглядываются и не спешат спугнуть его поспешно начатой стрельбой». Для простых же смертных присутствие в Обитаемых Мирах агентуры Мира Молний остается такой же тайной за семью печатями, какой до недавнего времени было присутствие среди нас агентуры Тартара.
Впрочем, я слишком отвлекся на объяснения.
Суть начавшихся неожиданностей состояла в том, что на борту транспортного корабля, на котором семья Манцевых была отправлена в систему Альтаира, оказалось четверо наемников, подкупленных, по всей видимости, агентурой Мира Молний. Они предприняли попытку захватить корабль, чтобы захватить или уничтожить двоих малолетних Манцевых. Это им почти удалось. Но твои родители, Рус, проявили незаурядное мужество, и вас удалось спасти. Правда, ценой их жизни. Вам двоим пришлось около недели провести в изолированном от остальных помещений корабля отсеке, прежде чем прибыла помощь. Вы оба находились в состоянии сильнейшего эмоционального шока. А вдобавок — пребывали на грани физического истощения.
В таком состоянии вы были доставлены в исследовательский центр «Кречет», расположенный на той самой пребывающей в первобытной дикости планетке. Вас интенсивно лечили. Физическое здоровье удалось полностью восстановить у вас обоих. Что до состояния психики, то ты хуже, чем Эл, перенес свалившееся на вас испытание. Было решено применить к тебе гипнотерапию. А именно — метод замещения истинной памяти памятью ложной. Супруги Рядовы, штатные сотрудники «Кречета», взяли на себя роль твоих с Элом родителей. Вы не были одиноки там, у далекого Альтаира. В исследовательском центре было собрано около пятидесяти ваших сверстников, отношения у вас с ними складывались ровно. Кроме того, обоих вас курировал крупнейший специалист по работе с детьми — носителями Дара доктор Лорх Коули. Он — в течение нескольких лет — провел с вами огромную работу и определил примерные характеристики ваших Даров и тот возраст, в котором они должны были проявиться. У Эла этот возраст был уже близок. У тебя формирование полноценного Дара было отнесено на гораздо более далекий срок. В целом ваше с Элом взросление и формирование как личностей протекало успешно.
К сожалению, на этом ваши с Элом беды не кончились. Нам не известно, как существа из Мира Молний просочились на эту безымянную планетку. Не известно, как им удалось вступить в контакт с Элом и как удалось заставить или убедить его следовать за ними в этот их — чуждый всем нам — Мир. Так или иначе, это случилось. И случилось именно так, как потом рассказывал ты: в редком лесу на берегу серого, стылого моря. Только это было за много световых лет от волн Балтики и от песчаных дюн ее побережья.
Ты второй раз пережил глубокий — переходящий в кому — эмоциональный стресс. И второй раз тебя лишили памяти. Было решено эвакуировать исследовательский центр «Кречет». Детей, которые воспитывались в нем, разместили в различных филиалах Проекта. Тебя вместе с твоими приемными родителями отправили в самое надежное и защищенное убежище, в сердце Федерации — на Землю.
К сожалению, судьба в третий раз сыграла с тобой злую шутку — ты наткнулся на Балтийском побережье, где поселили вас, на место, которое очень походило на тот редкий — из плохо прижившихся земных сосен — лесок на песчаных дюнах. И это вернуло тебе память о брате. После этого было решено прекратить какие-либо активные исследования твоего Дара и дать тебе пожить обычной человеческой жизнью. То лечение, что я назначил тебе, было признано — собравшимся, так сказать, за моей спиной консилиумом специалистов — правильным. А самого меня, грешного, не стали ставить в известность об истинной подоплеке твоего несчастья.
Получилось так, что чуть ли не полтора десятка лет я лечил тебя от твоей собственной памяти. Прости меня, Рус».
Ниже было дописано от руки:
«Прости и будь осторожен. Потому что если это письмо попало в твои руки, то зло вернулось. И — вернувшись — коснулось крылом твоего старого дока Кросса».
Кроме даты, дальше не было написано ни строчки. А дата говорила о том, что беспокойство овладело Гансом Кроссом примерно пару недель назад.
И еще кое-что было вложено в тот конверт. В темной металлической рамке снимок — двое мальчишек в солнечный день. Он, Рус, и его брат Эл.
Он сразу узнал его.
Да и трудно было не узнать. Ведь они с братом были близнецами. Рус помолчал немного и сунул снимок в карман куртки. Потом сложил бумаги доктора Кросса обратно в конверт и взвесил его на руке, прикидывая, как поступить с этим, если разобраться, небезопасным документом.
— Вы можете его сжечь… — произнес почти над самым ухом глуховатый голос.
Рус обернулся как ужаленный.
Рядом с ним на садовой скамейке сидел тот самый тип, что совсем недавно пялился на него из серого «ауди». Совсем недавно и в то же время очень давно — потому что за это время успела минуть вечность, свалившаяся на Руса из конверта доктора Кросса.
Одет тип был довольно строго — ну, не так, чтобы наводить на мысль о свадьбе или похоронах, но и не так, чтобы его можно было упрекнуть в небрежности. Единственными элементами его наряда, не вписывающимися в стандартный облик офисного клерка или «специального агента», были чересчур ярко расписанный галстук и значок на лацкане пиджака. Значок изображал белоголового орла — птицу и поныне редкую.
* * *
— Да-да, — кивнул тип. — Лучше всего спалите эти бумаги. Вы уже поняли, что они — не для посторонних глаз. Ей-богу, у вас могут быть из-за них неприятности. А не хотите жечь — отдайте мне. Тогда они будут лежать в надежном сейфе и вы всегда сможете забрать их — если потребуются.
— Гм… — произнес Рус. — Насколько я понимаю, я имею дело все-таки не с лейтенантом Молинаром?
— Не стану вас обманывать, — вздохнул тип, — не с ним. Впрочем, если вам хочется его повидать, мы можем вместе зайти в околоток и там он меня вам представит по всей форме. Собственно, господин Молинар искал встречи с вами с единственной целью — представить нас с вами друг другу. Но я просто не захотел терять время на формальности. Все равно дело от полиции передано федералам. А с ними мы работаем рука об руку.
Тип помолчал немного. Потом, искоса глянув на Руса, осведомился:
— Вы как? Ничего?
Он кивнул на пакет, который Рус продолжал сжимать в руке.
«В самом деле — как?» — подумал Рус.
И сам удивился тому, насколько мало его взволновало прочитанное. Конечно, рассказ дока Кросса о его, Руса, странном детстве болью отозвался у него в душе, всколыхнул темную волну загнанных в подсознание воспоминаний, но… Но в самой глубине души Рус остался спокоен. Как будто прочитал историю про какого-то другого человека. Может быть, близкого, хорошо знакомого. Но — другого.
И понял — тот эмоциональный взрыв, тот шквал страстей, что должен был обрушиться на него, уже состоялся. Этой ночью. Во сне, от которого его пробудил собственный крик. А сейчас… Как следствие удара по нервам все еще тянулся в его сознании долгий «шлейф» какого-то притупления чувств и почти полного отсутствия глубоких эмоций.
— Ничего.
— Тогда не уделите ли мне минуту-другую вашего времени? Его не так уж много — и у меня, и у вас. Только вы этого еще не знаете…
— Хорошо, — согласился Рус, не спеша кидаться в объятия нагловатому незнакомцу. — Времени мы терять не будем. С кем, как говорится, имею честь?
Тип протянул ему свою идентификационную карточку. Карточка удостоверяла всех и каждого в том, что принадлежит Петру Николаевичу Бороде — старшему научному сотруднику девятнадцатого подразделения Академии специсследований. Рус вернул господину Бороде его карточку и мрачно поинтересовался — чего же, собственно, от него надобно девятнадцатому подразделению Спецакадемии?
— Собственно говоря, у нас с вами, как бы поточнее выразиться, не телефонный разговор. Но не здесь же на скамеечке его вести? А пока я всего лишь должен передать вам приглашение на… На собеседование. Скажем так. Постарайтесь в четыре пополудни зайти в отделение здешнего Управления. Я разумею федералов. Надеюсь, мне не надо объяснять, как туда пройти? В четвертом подъезде для вас уже будет готов пропуск. В двести двадцатой комнате вас будут ждать очень серьезные люди. Постарайтесь не обидеть их…
— Постараюсь, — пообещал Рус. — Кстати, чем занимается это ваше девятнадцатое подразделение?
— Орнитологией, — радостно улыбнулся Петр Николаевич. — Редкими птицами. Вы как раз кое-что прочитали про них…
* * *
Рус дошел до дому, что называется, «на автомате» и первое, что сделал, заперев за собой дверь, — сунул голову под струю ледяной воды в умывальнике. Потом привел себя в порядок и положил пакет дока Кросса в маленький домашний сейф.
Сразу после этого вдруг понял, что делать ему в ближайшие три часа, оказывается, совершенно нечего. Он отдал дань охватившей его подозрительности — потратил с четверть часа на то, чтобы привести систему сигнализации и старенькую сервисную автоматику своего дома в сторожевой режим, взял со стола свой ноутбук — потертый, но надежный — и побрел на кухню. Там он вытащил из холодильника пиво, достал с полки сырные крекеры и заклинился в привычном углу с компьютером на коленях — читать справку по Миру Молний из сетевой энциклопедии.
Рус и без этого занимательного чтения достаточно хорошо знал то основное, что стоило знать об этой самой аномальной из населенных планет. О планете, обходящейся без дарующего свет и тепло светила, вокруг которого она должна была бы вращаться. О планете, странствующей меж звезд.
Но сейчас, погрузившись в «перелистывание» энциклопедических файлов, он снова, как в детские годы, оказался заворожен этим миром: громадным — почти с Юпитер размером — миром. Миром, затянутым пеленой грозовых туч, громоздящихся в несколько слоев. Туч, прорезаемых непрерывными вспышками молний. Их частота и их количество были настолько велики, что Мир Молний обладал своим, собственным свечением с совершенно ненормальным спектром. И, разумеется, своими радиошумами глушил чуть ли не все виды электромагнитной связи в пределах своей космической «ауры». Но это была не самая большая странность невероятной планеты. Мир Молний не хотел походить ни на один другой мир: при своих огромных размерах он имел чудовищно маленькую массу, сравнимую с массой Земли, а значит, плотность материи, его составляющей, была невероятно низкой: Мир Молний просто не мог быть твердым телом.
Так что не было пределов удивлению планетологов, обнаруживших под километрами прошитых молниями и высокочастотными разрядами туч неподвижную твердь. Миллионы квадратных километров тверди — да еще какой тверди! Тверди, громоздящейся в стратосферу складками горных хребтов, тверди, выстилающей дно невероятной глубины океанов. Тверди, поросшей густыми лесами и подставляющей угрюмым, трепещущим электрическим пламенем небесам проплешины безжизненных пустынь. Тверди, на которой обитали тысячи тысяч невероятных биологических видов живых существ, которым вовсе не место в одном Мире… Тверди, населенной Двенадцатью Народами, рядом с которыми нашли свое место и люди Земли — Тринадцатый Народ.
Когда и как объявились в Мире Молний люди и другие разумные существа, энциклопедия не уточняла, ограничиваясь указанием на то, что вопрос этот — спорен. Общепринятый же миф гласил, что потомки разумных рас были переселены в Мир Молний со своих родных планет в незапамятные времена. Ну, разумеется, Предтечами.
Они довольно быстро распространились по Миру Молний — люди Земли проникли во все его ниши, пригодные для жизни, и из чужаков-пришельцев давно превратились в составную часть конгломерата племен и народов, населяющих эту планету. Каждый из народов со своими нравами и традициями, со своей религией и своим пантеоном богов и божков… Говорят, именно оттуда — из Мира Молний и пришла в Миры Федерации Пестрая Вера, которую всяк понимает по-своему. Впрочем, кто же принимает Пеструю Веру всерьез?
Всего одна удачная высадка была совершена на поверхность Блуждающей Планеты. Совершена, собственно, ее же первооткрывателями — Фоксом и Младеновым. Добытые ими материалы и легли в основу практически всех публикаций о внутреннем — СКРЫТОМ под тучами — мире этого невероятно странного космического тела. Шесть следующих попыток повторить такую высадку закончились трагически. Еще четыре просто не удались, но не повлекли гибели космических кораблей и их экипажей.
Ученые мужи до сих пор ломали головы над тем, что представляет собой Мир Молний — из какой субстанции сложена эта словно пустотелая — планета… Ядро ее — источник сильнейшего магнитного поля — вращалось с угловой скоростью, в десятки раз превышающей скорость вращения сложенной из совсем не похожей на земную магмы и весьма сходных с земными осадочных пород «внешней скорлупы» Мира Молний. Взаимодействие этого переменного поля с потоками заряженных частиц в верхних слоях атмосферы планеты порождало мощные разряды в ее небе. В слое атмосферы, который, понятное дело, получил название фотосферы. Происходило как бы «перекачивание» ничтожной доли энергии, запасенной во вращении чудовищной массы таинственного внутреннего тела Блуждающей, в энергию света и тепла, дарящих жизнь поверхности планеты. Вдобавок ко всему активность фотосферы пульсировала с переменным периодом, который в среднем был близок к земным суткам.
Что же располагается под твердью «скорлупы» Мира Молний, оставалось полной загадкой. Наиболее распространена была «плазменная» теория, согласно которой именно вырожденная плазма и заполняла разрыв между крошечным и невероятно плотным ядром планеты «скорлупой». Всевозможные напряжения, вызываемые множеством сил, действующих на «скорлупу» Блуждающей, якобы компенсировались за счет процессов, протекающих в этой разреженной субстанции.
Про то, что принято было называть «магией» Мира Молний, энциклопедический поисковик хранил молчание.
Рус скосил глаза на приютившийся в углу экрана его ноутбука циферблат часов и решил, что если выйдет из дому сейчас, то не торопясь, на своих двоих, как раз вовремя доберется до места встречи с «очень серьезными людьми».
* * *
Здание здешнего филиала Федерального Управления Расследований — аккуратный краснокирпичный параллелепипед с почти незаметными окнами-бойницами — было отгорожено от мирской суеты большого приморского города обширным сквером и чистой, пустынной стоянкой автотранспорта «только для сотрудников». Сотрудники, видно, все как один были в разъездах или вообще не пользовались личным автотранспортом. Долго размышлять над этой проблемой Рус не стал, а потратил остаток времени — до шестнадцати ноль-ноль — на поиски четвертого подъезда преславного бастиона законности и порядка.
Его действительно ждали: пропуск — на проходной и очень серьезные люди — в двести двадцатой комнате.
Серьезных людей было аж трое. Один — демонстративно скучный, аккуратно причесанный тип в мундире полковника военно-медицинской службы. Второй — уже знакомый Русу Петр Николаевич Борода. А третьим был Лорх.
Рус слегка опешил. «Черт возьми! — подумалось ему. — Сколько же лет деду? И почти не изменился…» Он растерянно улыбнулся старому другу детства.
Тот приветливо кивнул ему и указал на жестковатое кресло, намертво закрепленное перед широким столом, за которым заседал триумвират.
— Со мной вы уже знакомы, — дружелюбно произнес Петр Николаевич. — И уж я не думаю, что есть хоть малейшая необходимость представлять вам доктора Коула. А вот с подполковником Штуббе вам предстоит работать, как говорится, рука об руку…
Подполковник чуть приподнялся со стула и отвесил Русу приветственный полупоклон. Потом откашлялся, давая понять, что в дальнейшем решающее слово принадлежит ему.
— Очень рад, — произнес он голосом дантиста, предлагающего пациенту занять место в кресле, — что вы согласились принять приглашение к этому разговору. Мы, правда, предполагали, что вы проявите интерес к событиям несколько раньше…
— Вы имеете в виду — сразу после м-м… гибели господина Ганса Кросса? — уточнил Рус. — Я просто не узнал вовремя о том, что случилось…
— Я имел в виду не только это, — угрюмо бросил подполковник. — Ну да ладно… Очень хорошо, что вы ознакомились с документами, которые вам оставил господин Кросс. Это сэкономит нам время. Я думаю, что то, с чем вам пришлось ознакомиться этим утром, не оставило вас равнодушным. Более того. Я думаю, что вы испытали немалое потрясение. Если вы чувствуете, что вам трудно поддерживать сейчас деловой разговор, то лучше отложить нашу беседу.
Петр Николаевич кашлянул.
— Я же вам говорил, — с тихой укоризной бросил он, адресуясь к Штуббе. — Никаких признаков кризиса. Стресс… Нормальный стресс, не выходящий за пределы нормы.
— Не беспокойтесь за меня, — вставил свое слово Рус. — Я бы предупредил вас, если бы не был готов к разговору.
Штуббе переглянулся с Лорхом и, видимо, несколько приободрился. Он опять откашлялся.
— Тогда на том и покончим с формальностями.
Подполковник передвинул разложенные перед ним бумаги и снова воззрился на Руса. Потом заговорил — голосом чуть менее картонным, чем до этого.
— Вы уже хорошо поняли, что ваша судьба, господин Рядов, и судьба вашего родного брата находятся в довольно сильной зависимости от той особенности ваших личностей, которую принято называть Даром и неким вмешательством со стороны посторонней, чуждой нам цивилизации. Я имею в виду цивилизацию так называемой Бродячей Планеты. Или Мира Молний, как ее часто называют.
— Да, я понял это, — без особого воодушевления признал Рус.
— Прекрасно. Должен вам сказать, что ваш брат — не единственный, кто канул в эту бездну. Но он — единственный, о судьбе кого мы смогли получить хоть какую-то информацию.
Подполковник хрустнул пальцами.
— Речь идет о том, господин Рядов, что мы хотим предложить вам принять участие в некой спецоперации… И одним из результатов ее должно оказаться установление судьбы вашего брата. Возможно — его возвращение в этот Мир. Должен предупредить заранее — речь идет о м-м… о мероприятии, связанном с высокой степенью риска.
Он подождал реакции Руса на это заявление. Никакой реакции не последовало, и подполковник продолжил:
— В любом другом случае мы направили бы для выполнения аналогичной миссии хорошо подготовленного специалиста по м-м… оперативной работе. Но, к сожалению…
— Должен заранее вас предупредить, — счел нужным заполнить непредвиденную паузу Рус. — Единственное, что я умею делать хорошо, так это убеждать людей в том, что им жизненно необходимо подписать с «Трансгалактик» контракт, на самом деле совершенно им не нужный. Еще я довольно свободно общаюсь на всех трех основных языках Федерации и на нескольких местных диалектах. И это — все. Большего от меня не ждите.
Штуббе улыбнулся и переглянулся с коллегами так, словно услышал отменную шутку.
— Дело в том, что ваше участие в нашей операции как раз и обусловлено тем, что мы ждем от вас большего, чем то, что вы нам только что перечислили. Кстати, если вас так беспокоит перспектива лишиться вашего поста в филиале «Трансгалактик», то…
Надо заметить, что Рус только сейчас взглянул на вопрос именно с такой точки зрения.
— То мы урегулируем это с руководством корпорации. Вы можете не волноваться. Кроме того, как и всякая работа, сопряженная с повышенным риском, ваш труд будет оплачен по соответствующим ставкам. Если говорить коротко, то сразу по подписании контракта на ваш счет будет переведено…
Возможность вот так — просто за росчерк пера — заработать примерно два своих годовых оклада, конечно, заняла соответствующее место в сознании Руса рядом с грустным соображением о том, где именно можно встретить запасы бесплатного сыра. Но мысль о том, что удастся побольше узнать про Эла, занимала его значительно сильнее. Господин Штуббе меж тем продолжал гнуть свою линию.
— Так вот, наш выбор, господин Рядов, обусловлен двумя причинами. Во-первых, нет никаких гарантий, что в Мире Молний сможет успешно действовать человек, не обладающий так называемым Даром.
Рус помрачнел. Каким-то образом он успел за прошедшие несколько часов почти полностью вытеснить из своего сознания тот факт, что именно проклятый Дар и был первопричиной его и Эла бед. Мало того, про то, что сам он — Рус Рядов — является носителем какого-то там Дара, правда носителем всего лишь потенциальным, он просто не вспоминал.
— Я бы не сказал, — начал Рус и осекся, поймав нахмуренный взгляд Лорха.
Но собрался с духом и продолжил:
— Я бы не сказал, что замечал за собой какие-то необычные способности…
— Не беспокойся, Рус, — вступил в разговор Лорх. Русу было необыкновенно приятно вновь услышать этот — по совсем другой своей жизни знакомый — голос.
— Ты и не должен был замечать ничего, — заверил его старик. — Это мое дело — замечать, ловить признаки… А для тебя то необычное, что временами происходило с тобой, всегда было чем-то простым и естественным. Как воздух, который все мы привыкли не замечать… Вот скажи, пожалуйста, в каком направлении отсюда находится твой дом?
Рус слегка удивленно показал рукой в сторону дальнего угла кабинета.
— Там, разумеется…
— А тебе не приходило в голову, что девяносто процентов обычных людей, поплутав целый день по городу и потом по здешним коридорам и переходам, просто не смогли бы так вот сразу ответить на столь простой для тебя вопрос?
Рус пожал плечами. Ему было решительно нечего сказать в ответ.
— Есть еще несколько вещей, которые отличают тебя, Рус, — продолжил старик. — Но не думай, что это — Дар. Это — только его признаки. Симптомы… Сам же Дар только начинает просыпаться в тебе. Подошел срок — и он просыпается. И окончательно овладеет тобой уже там — в Мире Молний.
Русу очень не понравилось это — «овладеет тобой». Но Лорх всегда называл вещи своими именами.
— Так вы предлагаете мне отправиться туда? — слегка ошарашено спросил он.
— Именно так, — заверил его Штуббе голосом дантиста, сообщающего клиенту, что проблемный зуб придется рвать. — Я назвал вам только одну из причин, по которым выбор пал именно на вас. Первая — наличие у вас Дара. Вторая же причина заключается в том, что вряд ли кто-нибудь, кроме вас, сможет быстро найти общий язык с вашим братом. Понять его и… э-э… убедить, что его настоящая жизнь должна протекать здесь — в нормальном, человеческом мире…
Рус потер лоб.
— Простите, но все то, что вы мне предлагаете… Вся эта «операция»… Она что, затеяна только для того, чтобы вызволить из того мира Эла? Это признано такой важной задачей?
Штуббе секунду-другую жевал свои губы — тонкие и бесцветные, подыскивая, видно, подходящую формулировку для мысли, которую хотел выразить.
— Видите ли, господин Рядов, — произнес он наконец. — Вы — человек, работающий в сфере бизнеса, поэтому должны хорошо понимать, что благотворительностью в наше время не занимаются даже благотворительные фонды. Как бы мы ни сочувствовали вам и вашему брату, мы никогда не получили бы ни цента ассигнований просто под экспедицию с целью его возвращения в ваши… э-э… объятия.
Он косо глянул на нервически закопошившегося Николая Петровича. Тот явно хотел что-то добавить от себя. Но — слова не получил.
— Нас заставляют действовать причины весьма серьезные, и времени на подготовку у нас мало. Может быть, его нет вообще. Ваш брат — это только одна из ниточек, за которые мы пытаемся ухватиться. Дело в том, что, по нашим данным, он занимает сейчас одну из ключевых позиций в той игре, которая начинает разыгрываться. Разыгрывается она пока что там — на Блуждающей планете. Но еще немного — и игра перейдет на наше поле. Сюда, в этот Мир. Впрочем, не буду говорить с вами загадками.
Штуббе посмотрел на часы.
— Сейчас вы сядете вот за тот столик в углу и внимательно прочитаете один очень интересный документ… У него есть служебное название. Так сказать, кличка. «Меморандум Беглеца».
Он вынул из лежащей в сторонке от других бумаг папки пару скрепленных листков, заполненных убористым, от руки написанным текстом, и положил перед собой на стол.
— У этого документа — интересная предыстория. Вам не приходилось слышать о событиях на Джее? Давнюю такую историю о пробуждении технодракона? Нечто связанное с возникновением некоей эпидемии… Ведь вы, насколько нам известно, интересуетесь всем, что связано с различными… м-м… аспектами наследия Предтеч и Древних Империй?
Рус кивнул. Ему приходилось бывать на Джее. И наслушаться тамошних баек — тоже. Помнится, он даже потратился на покупку пары тамошних «магических» сувениров, исполненных из напоминающего латунь сплава, — «глобусов» — с голубиное яйцо размером каждый, — с удивительно тонко выгравированными на них древними материками и прочими деталями поверхности Джея времен Древних Империй.
И, конечно, он слыхал и ту историю, на которую намекал Штуббе.
— Насколько мне известно, — осторожно начал Рус, — суть различных слухов о тех событиях сводилась к тому, что несколько человек — трое или пятеро — привели в действие некий талисман… Или — нечто в этом духе. Никто толком не мог описать эту штуку. Говорили, что условное ее название — «Джейтест»… Вот эти люди и попали под ее влияние. И оказались наделены некими сверхъестественными способностями. Из-за чего вышло немало бед. Вот та эпидемия, в частности. Правда, тогда эти… Преображенные сами вроде и помогли с эпидемией той справиться. Ну а в конце концов все они то ли погибли, то ли просто исчезли неведомо куда… Впрочем, теперь могу предположить — куда именно.
— Гм…
Штуббе пожал плечами.
— В целом это, конечно, достаточно далеко от истины. Но полностью вымышленной историю не назовешь. Вам еще предстоит познакомиться с фактами. Пока же — вот что…
Он поднялся со своего кресла и принялся расхаживать взад и вперед за спинами двух своих коллег.
— Пока вам полезно будет знать, что их было пятеро — этих людей, которым посчастливилось наткнуться на то загадочное устройство… И они действительно привели его в действие и действительно наломали, как говорится, дров. И действительно покинули Обитаемые Миры не слишком понятным образом. Им, кстати, было от кого бежать. К тому времени за голову любого из них были обещаны немалые деньги. И притом — сразу несколькими очень солидными… м-м… организациями. В общем, думаю, вам понятно, почему за этими пятью закрепилось условное обозначение «Беглецы».
Он замолк на несколько секунд, уставившись на Руса, видимо, желая убедиться, что тот достаточно серьезно внимает его словам.
— До недавнего времени, — продолжил он, — эти пятеро считались попросту без вести пропавшими. И папка «Джейтест» была положена в сейф Федерального архива. Но вот недавно один из участников того давнего расследования получил письмо. Довольно странное письмо — от одного из этих Беглецов. Вам будет полезно ознакомиться с его содержанием.
— Ну что же, — пожал плечами Рус и поднялся, чтобы взять листки со стола.
— Но сначала — одна формальность, — остановил его Штуббе. — Вам надо дать подписку о неразглашении.
Он кивнул Петру Николаевичу, тот подхватил со стола, протянул Русу планшетку со стандартным бланком, удерживаемым на ней зажимом. Рус пробежал глазами нехитрый с виду текст, взял протянутый ему электрокарандаш и со вздохом поставил в нужном месте свою подпись. Добавил, как того требовала графа бланка, свое имя и фамилию — прописью, поставил дату и отдал планшетку Штуббе, получив взамен два исписанных от руки листка. С ними он и уединился, пристроившись на отменно неудобном стуле у столика в углу кабинета.
* * *
Собственно, это была не сама рукопись, а всего лишь ее ксерокопия. Причем ксерокопия неполная. В нескольких местах убористый текст разрывали аккуратные белые лакуны. Среди прочего отсутствовали и несколько первых строчек, в которых, очевидно, адресат письма назывался по имени. Что ж, значит, Руслану Рядову знать то, что скрывали эти «белые пятна», не положено. Рус пожал плечами и приступил к чтению.
«…Я думаю, что вы лучше меня знаете, кому передать этот мой меморандум. В свое время мы имели возможность достаточно близко общаться между собой, и, надеюсь, вы правильно оцените серьезность моего сообщения. Меня вынуждают к обращению к вам определенные моральные обязательства перед людьми Обитаемых Миров, хотя я не намерен когда-либо к ним вернуться.
Коротко определюсь с местом моего теперешнего пребывания и обстоятельствами моего бытия здесь.
Покидая Обитаемые Миры, я и мои спутники не имели ни малейшего представления о том, куда приведет нас выбранная нами дорога. Мы надеялись только, что нам удастся вырваться из заколдованного круга, в который попали, приведя в действие нечто, чему сами же дали имя «Джейтест». И из того заколдованного круга, который сплели вокруг нас корысть и страх «сильных мира сего». Это нам и удалось и не удалось одновременно.
Закончилась только первая ступень Испытания, которое уготовано было для нас создателями «Джейтеста». Мы ступили на следующую его ступень. И эту ступень нам придется пройти под трепещущим пламенем небес Мира Молний.
Потому что именно сюда привела нас та тропа, петляющая между Мирами, на которую вывел нас мой странный Дар. Дар находить пути. Я не располагаю временем, чтобы достаточно ясно, вдаваясь в подробности, изложить здесь историю тех нескольких лет, что мы, пятеро выходцев из Обитаемых Миров — пятеро Пришлых, как называют здесь таких гостей, — провели здесь.
Нам выпала странная судьба — стать демонами-опекунами нескольких племен, населяющих эти края. Сила тех Даров, которыми нас наделила первая ступень нашего Испытания, многократно возросла. Но за это пришлось заплатить огромную цену.
Чтобы объяснить сложившуюся ситуацию, я должен хотя бы коротко описать тот Мир, в котором мы очутились, ту его сторону, которая не могла попасть в файлы сетевых поисковиков и на страницы справочников и энциклопедий. Речь идет не о планетологических характеристиках и не о диковинной физике и географии Блуждающей планеты. Речь пойдет о разумных расах, населяющих Мир Молний.
Их здесь несколько. Причем, как мне кажется, ни одна из них не имеет своих корней в Мире Молний. Точно так же, как и люди, населяющие здесь обширные территории, называемые Сумеречными Землями. Все разумные существа попали сюда из других Миров. Те из них, кому подходят условия среды, в которой привыкли обитать люди, довольно мирно уживаются с ними. По крайней мере, более мирно, чем уживаются между собой сами люди. А люди здесь собраны довольно разные. В общем-то собраны они под эгидой здешней имперской короны. Но на деле на Сумеречных Землях сосуществуют сами по себе несколько трудноуправляемых вольниц, постоянно то враждующих, то вступающих между собой в разнообразные союзы. Все это — на вполне феодальном уровне. Науки здесь практически не существует, и занятия ею не приветствуются. Не котируются наряду с чернокнижием.
Зато активно используются и существуют как нечто само собой разумеющееся самые удивительные артефакты древних технологий. По умолчанию считается, что все они, как, наверное, и весь Мир Молний, — результат деятельности тех, кого мы привыкли называть Предтечами. Мир Молний в тысячи раз больше насыщен ими, чем Миры Квесты, Джея или Шарады, на которых Человечество впервые столкнулось с так называемой «Магией Древних».
Практически все знания, относящиеся к этой области, все коллекции артефактов сосредоточены в руках процветающей здесь Гильдии Магов. Организация эта не так уж малочисленна, весьма замкнута, имеет древние традиции и активно практикует множество обрядов, смысл которых, как правило, темен. Однако это довольно миролюбивая организация. Основное занятие ее членов — выколачивание денег из клиентов, которым они оказывают самые различные услуги, заменяющие здесь отсутствующие гражданскую авиацию и телефон.
Впрочем, для избранных существуют все-таки плоды современной цивилизации, просачивающиеся сюда из Обитаемых Миров. Такими избранными являются некоторые из Посвященных.
Вот о Посвященных как раз и пойдет речь. Прежде всего, это — высшая имперская знать и руководство Гильдии Магов. На второе место можно поставить Пятерых. На сегодняшний день это мы — беглецы с Джея. Пятеро, традиционный институт здешнего общества. Пятеро проходящих вторую ступень Испытания. Суть ее они могут постичь, только пройдя ступень до конца. Пятеро Новых приходят и Пятеро Старых — уходят. Куда? К каким дальнейшим превращениям готовит их Мир Молний, можно только гадать. Но речь идет не о моих догадках. Я просто объясняю диспозицию основных сил этого Мира. Традиционно Пятеро держатся вместе, невзирая на разногласия, возникающие между ними. Старые Пятеро иногда неохотно уступают свои места, и тогда в Сумеречных Землях разгорается борьба — порой весьма жестокая. Но рано или поздно Пятерки меняются. И каждый из Старых Пятерых оставляет для Новых Пятерых своего рода наследство — народ, который он должен опекать с помощью своего Дара, или некие обязанности по поддержанию равновесия сил в Сумеречных Землях.
На это равновесие покушаются многие. Но не только Пятеро его берегут. Есть еще довольно непонятная для меня пока сила, которую олицетворяют трое Посвященных — Трое Меченых Мглой. Эти Трое отличаются тем, что никогда не бывают Пришлыми. Выбирает их Мгла, которой они служат — пожизненно. Никто из них не обладает Даром. Они так же уязвимы для всех бед и хворей и так же смертны, как любой из обитателей этих краев. Но Мгла — самоорганизующаяся атмосферная взвесь нанороботов — временами вступается за…
…для него — всего лишь плацдарм, с которого он собирается начать вторжение в Обитаемые Миры.
Не следует недооценивать эту опасность. По крайней мере, тем Мирам, что «инфицированы» «магией Предтеч». Им предстоит пережить не лучшие времена. Неназываемый собирается в поход не в одиночку. С давних пор в Обитаемых Мирах действует хорошо законспирированная и разветвленная сеть агентов Неназываемых.
До сих пор они — эти агенты — были сравнительно индифферентны к внутренним делам человечества. Их задачей было всего лишь не допускать утечки информации о существовании и расположении Порталов, связывающих Обитаемые Миры с Миром Молний. Они также выполняли роль гидов, обеспечивающих безопасность Неназываемых, когда те отправлялись в странствия по Обитаемому Космосу. Эти агенты выполняли разного рода заказы — добывали для Мира Молний различные диковины, оставшиеся от эпохи Предтеч, а также различные технические новинки для увеличения могущества знати Сумеречных Земель.
Для этого во многих Мирах ими созданы торговые и посреднические фирмы. Они поддерживают целый ряд религиозных и мистических культов и сект».
Тут текст меморандума прерывался основательным пробелом.
«Иногда агенты Неназываемых вступают в конфликт с законами Федерации, но, думаю, особого беспокойства, а следовательно, и особого интереса спецслужб Миров Федерации они до сих пор не возбуждали. Теперь это время кончилось. Нынешний Неназываемый активно пополняет ряды своих подручных в Обитаемых Мирах. Они переходят к активному вмешательству в политику. Это уже не пассивные сторожа при Порталах. Мне известно, что Неназываемым отданы приказы приступить к физическому уничтожению ряда лиц, которые могут оказаться помехой его вторжению в Обитаемые Миры».
Снова в рукописи следовал длинный пробел.
«Уже через короткий промежуток времени наступит период активных действий, и спокойствие сразу нескольких из Тридцати Трех Миров будет сильнейшим образом поколеблено.
Мною и моими товарищами уже давно приняты меры для того, чтобы противостоять этому. Наши люди тоже посланы в Обитаемые Миры».
Снова пробел.
«Я призываю руководство Федерации как можно скорее вступить во взаимодействие с нашей Пятеркой. Для этого наиболее целесообразным мне представляется найти среди населения Обитаемых Миров хотя бы одного носителя Дара и организовать его перемещение в Мир Молний. В приложении, к моему письму я привожу возможные технические приемы реализации такого перемещения. Там же содержится краткое руководство для ваших посланцев — по правильному поведению в Мире Молний и по способам выхода на контакт с Пятеркой. Там есть кроки местности, по которой им придется передвигаться, и характеристики тех существ, с которыми им придется иметь дело.
Что касается возможных кандидатур для заброски в наши края, то я — благодаря своим информаторам, заброшенным в Обитаемые Миры, — располагаю информацией о некоторых лицах, обитающих в Мирах Федерации и подходящих для роли посредников в нашем деле. Вот их список:»
Снова в тексте меморандума следовал пробел — на этот раз довольно короткий. В конце его Рус обнаружил свое имя. Судя по обширному белому полю справа, автор меморандума приводил тут же и какие-то мотивы, которыми руководствовался, рекомендуя того или иного кандидата. Но, видимо, Русу не следовало раньше времени знать характеристику, данную ему Беглецом.
«Я надеюсь, — писал в заключение тот, — что мое послание будет воспринято достаточно серьезно и в контакт со мной вы вступите без долгих промедлений. Это прежде всего — в ваших интересах.
С уважением, Кайл Васецки»
За подписью следовала дата — относительно недавняя. Рус снова скрепил листки и поднял глаза на троих «орнитологов», ожидавших его реакции на меморандум.
* * *
— Вы закончили? — осведомился Штуббе. — Вам требуется время на размышления?
Рус пожал плечами. Конечно, прочитанное нуждалось в осмыслении. Только времени на это было нужно явно гораздо больше, чем готовы были предоставить в его распоряжение любители редких птиц.
— Вообще-то, — произнес он как можно более мягко, — за сегодняшний день я узнал, пожалуй, слишком много нового. Но не стоит ждать, пока я переварю все это. Основное до меня, как говорится, дошло.
— Собственно, главное вы уже поняли…
Тон подполковника стал более вкрадчив и менее официален.
— Вам предложено принять участие в совместной операции Федерального Управления Расследований и Академии специсследований. Принять участие в качестве испытателя некоего нового метода подпространственного туннелирования. Ну, а заодно вы попытаетесь выполнить там, на месте прибытия и некую э-э… дипломатическую миссию.
Рус воззрился на Штуббе с некоторым недоумением.
— Дело в том, Рус, — мягко вступил в разговор Лорх, — что доктор Васецки несколько недооценивает то внимание, которое мы здесь уделяем проблеме проникновения в Обитаемые Миры этих типов из Мира Молний. За некоторыми из них удается присматривать, а за некоторыми — нет. И то, что их активность резко возросла, тут заметили отнюдь не после того, как был получен Меморандум Беглеца. Поэтому был приведен в действие план противодействия вторжению. И один из пунктов этого плана — тайная экспедиция на Блуждающую планету. Пока — в составе одного человека. Тебя.
— По рекомендации господина Васецки?
— Ну, скажем… это сыграло решающую роль в выборе кандидатуры, — согласился Лорх Коули. — Правда, мы лишены возможности отправить тебя в те края теми способами, которые он нам предлагает в своем послании. К сожалению, Васецки плохо представляет себе положение дел у нас. Те Порталы, которые он назвал нам, либо разрушены, либо находятся в «горячих точках» Обитаемого Космоса. В местах ведения боевых действий или в районах, находящихся под властью таких правителей, как харурский Кривой Император.
— Понятно, — вздохнул Рус. — А обычную высадку — я имею в виду — с борта космического корабля…
— Об обычной высадке и речи быть не может, — рассеял его недоумение Штуббе. — Если бы можно было высаживаться на Блуждающую, как на любую обычную планету, то половина тайн Мира Молний уже давно бы не была тайнами. Но траектория Блуждающей — траектория, обратите внимание, а не орбита — нестабильна. Даже выход на орбиту вокруг этой милой планетки весьма рискован. После того как угробилась шестая экспедиция в Мир Молний, его космические окрестности объявлены зоной, не пригодной для космонавигации. Так что решено было испробовать совершенно иной метод доставки исследователей на поверхность планеты — подпространственное туннелирование.
— Прямо на поверхность? — озадачился Рус. — Но…
Как и любой простой смертный, о подпространственном туннелировании он знал лишь то, что возможно оно только между избранными точками «входа» и «выхода», расположенными всегда в Дальнем Космосе и никогда — на поверхности планет.
— Техника не стоит на месте, — пожал плечами Штуббе. — Уже почти год, как на поверхность Блуждающей этаким манером забросили принимающий модуль системы подпространственной транспортировки. Модулю, конечно, здорово досталось, но теперь без всякого риска можно забросить на Блуждающую до ста килограммов любого груза — за один сеанс. Правда, это довольно дорогостоящее удовольствие…
— А… А обратное перемещение? — с тревогой поинтересовался Рус. — Допустим, я даю согласие на участие в вашей… операции. Допустим, я попаду на Блуждающую, сделаю все, что надо, и останусь в живых. Как я выберусь назад? К нормальным людям?
Штуббе вскинул над столом свою сухую, узкую ладонь, успокаивая его.
— Вы повезете с собой — так сказать, в багаже — некоторые устройства, которые установите на принимающем модуле. Тем самым превратите его в модуль отправляющий. Правда, одноразовый. Сработав, он не выдержит вторичных эффектов транспортировки и выйдет из строя. Саморазрушится. Что поделаешь — экспериментальная модель…
Он отбил по столу своими похожими на бамбуковые палочки желтоватыми пальцами короткую дробь.
— Вы не должны думать, — произнес он, — что мы собираемся вот так, с бухты-барахты зашвырнуть вас в совершенно чуждый вам Мир, словно толкиеновского хоббита — с одним носовым платком в кармане. В случае вашего согласия вас ждет месяц интенсивной подготовки — и по части работы с техникой, которую вам доверят, и по части знаний о Мире Молний и ориентировки в нем. К сожалению, больше времени мы под эту подготовку отвести не можем. Противник, если можно так выразиться, перешел к активным действиям. По-видимому, противник этот счел, что господин Кросс знает слишком много.
— Вы полагаете?.. — с сомнением в голосе произнес Рус.
— Мы знаем! — прервал его Штуббе. Он нервно отошел к окну и с минуту рассматривал бледно-голубое небо.
— Мы полагаем также, — произнес он наконец, — что и в отношении вас могло бы быть предпринято такое же покушение. Во всяком случае, за вами присматривали… А вот о том, что стоило бы присмотреть и за Кроссом, не догадались.
Он снова помолчал немного. Потом повернулся к Русу.
— Так что вы решили, господин Рядов?
* * *
Свет, источаемый немногими светильниками, укрытыми в нишах у потолка кельи, был неожиданно ровен и ясен. Мальчик-служка, осторожно вошедший в незапертую дверь, замер, приглядываясь к этому немигающему светлому «нечто», заполнявшему крохотный кабинет Учителя. Он привык к тому, что свет не может не мерцать — ни свет костра, ни свет свечи, ни — тем более — свет Молний. А тени не должны лежать на стенах и полу словно приклеенные. Их дело — суетливо метаться, сея в душе неясную тревогу, не давая ей погрузиться в покой и сон. Но это ясное спокойствие света, заполнявшего келью, было ему странно знакомо — напоминало о чем-то далеком и позабытом… И хотя созерцал мальчишка волшебное сияние, затаив дыхание, Учитель его присутствие ощутил сразу и, неторопливо повернувшись к нему лицом, с упреком покачал головой.
— Я понимаю, Сонни, что случилось что-то необычное. Понимаю… Но — что бы там ни приключилось — это не должно было помешать тебе постучать в дверь перед тем, как войти ко мне. Постучать и попросить разрешения…
— Учитель… Ты просил меня… Ты просил меня не медлить с такими новостями. Свечи…
Учитель молча смотрел на служку, и лицо его не выражало почти ничего. Только тень тревожного ожидания играла на нем.
— Свечи стали гаснуть, Учитель. Без ветра. Безо всего…
Он вытянул перед собой сложенные тюльпаном ладони и протянул Учителю лежащую в них каменную фигурку.
— Свеча погасла перед ним, Учитель.
Учитель взял в руки миниатюрное изваяние. Нури-и-Нари — Терпеливый Бог Находок вежливо улыбался ему с ладоней мальчишки.
— Перед ним погасла свеча? — спросил он для проформы.
Мальчишка часто закивал в знак согласия.
Учитель прикоснулся к его коротко остриженной макушке.
— Иди и забудь об этом, — тихо произнес он. — Иди и забудь…
