Глава 6
ШЕГА ПО КЛИЧКЕ КЛЮЧИК
То, что он не один в Лесу, Николай понял еще во время второй своей ночевки, на которую устроился в странном домишке, расположившемся прямо среди непролазной чащобы. Нет, еще раньше — до того, как он нашел еле заметную тропинку, что привела его к этому домишке. Когда стал замечать, что из чащи, из-под густых кустов, из черной тени причудливых зарослей поблескивают чужим, потусторонним блеском глаза каких-то явно к нему — Николаю Чудину — присматривающихся тварей. Что-то настолько недоброе было в этих взглядах, что, несмотря на голод и усталость, спать Николаю совершенно не хотелось. Он накидал на пол внутри домишки кучу относительно сухой листвы и свернулся на ней калачиком, натянув поплотнее куртку — дурацкая форма охранника «Звездного Берега» все еще была на нем — и приготовился как-то перекемарить здешнюю ночь. Или то, что здесь, в Мире Молний, заменяло ночь. Однако сон его все же сморил. И тут — уже засыпая — он испытал страннейший глюк.
Ему почудилось, что кто-то крохотный протопал совсем рядом с его ухом, будто какой-то маленький зверек. Это было само по себе неприятно. А когда кромешная тьма вдруг пролепетала в то самое ухо — с дьявольски странным акцентом: «Не бойся темноты. Иди с нами…», стало еще неприятнее. Когда тьма советует тебе ее не бояться, это пугает само по себе. Николай погрозил в кромешный мрак пудовым кулачищем, левой рукой нащупал на поясе портативный прожектор — часть комплекта обмундирования охранника «Берега» — и залил пространство перед собой потоком яркого зеленовато-белого света. В правой руке он сжимал пистолет — тот, что отобрал у типа, с которым столкнулся в покоях сэра Лента. Глаза не сразу привыкли к яркому свету, и Николай с трудом понял, что видит перед собой.
После чего обалдел окончательно. Прямо перед ним, заслоняя личико от яркого сияния, стоял крохотный человечек. Человечек ростом в вершок, но затянутый в кожаные доспехи и вооруженный довольно длинным мечом, висевшим в кожаных же ножнах на поясе. Позади него, в полутьме, толклось еще трое или четверо таких же, словно выскочивших из книжки детских сказок.
— Не свети мне в глаза, — попросила его галлюцинация тем же лепечущим голосом, которым только что говорила с ним тьма.
«Так… — отрешенно подумал Николай. — Вот уже и гномики нам мерещатся…» Но на всякий случай направил фонарик в потолок. Теперь вся комнатушка заполнилась более мягким, но неприятно призрачным, мертвенным светом.
— Вы что? — растерянно спросил Чудин. — Вы — на самом деле?.. Вы — г-гномы здешние?
— Если хочешь с нами говорить по-хорошему, — слегка угрюмо сообщила ему настырная галлюцинация, — то спрячь оружие. И слова «гномы» при нас не говори! Мы — каины. Слыхал о таких?
Нет, ни о каких каинах Чудин ни разу в жизни не слыхал. В чем и сознался, растерянно покачав головой. Пистолет он убрал за пояс.
— Это не важно, — небрежно бросила воинственная кроха. — Давай не будем терять времени. Мы пришли за тобой. Ты ведь потерял дорогу? Мы еле нашли тебя. Но теперь все будет в порядке. Мы отведем тебя к Хозяйке. Она накормит тебя. Ты ведь хочешь есть?
Есть Чудин хотел невероятно. Поэтому он не раздумывая поднялся и стал отряхивать с себя остатки листвы. Фонарик-прожектор он положил так, чтобы тот светил в стену.
— Если накормит, так пойдемте… — согласился он. — А она — Хозяйка ваша… Она что — тоже?..
— Не задавай лишних вопросов, — нетерпеливо оборвало его крохотное создание. — Дорога трудная, а нам надо успеть привести тебя в Дом — пока еще Темная Пора… Хозяйка и ее подруга не смогли сами пробраться сюда. Они ждут нас у моста…
* * *
На балконе, открывавшем вид на сад, простирающийся перед Домом Видящей, был накрыт легкий то ли очень ранний завтрак, то ли очень поздний ужин. Несколько видов травяных настоев, три вида пирожков с разной начинкой, здешнее подобие сыра и соус, похожий на варенье (а может, варенье, похожее на соус), — вот, пожалуй, и все. Чревоугодие не входило в привычки Видящей, даже когда ей случалось принимать гостей. Она и Травница тихо перебрасывались малозначащими замечаниями, расположившись в двух придвинутых к столу плетеных креслах. Третье ждало задержавшегося, чтобы привести себя в порядок, Николая.
Он появился, стряхивая с бороды капли воды и настороженно озираясь.
Марика произнесла традиционное:
— Здравствуй, Гость… Садись и угощайся.
После чего перешла на «вы».
— Надеюсь, вы не в обиде за то, что ваше оружие пока побудет у меня под замком? Там оно в полной безопасности, а нам всем будет спокойнее…
Марика произнесла это на том наречии, на котором всегда говорили между собой Пришлые. Оно не слишком отличалось от того говора, что был в ходу в Сумеречных Землях, и Анна хорошо понимала ее, хотя на слух диалект этот был ей странен.
— Здравствуйте, мэм, — как можно более вежливо отозвался Николай и без долгих церемоний грузно опустился в кресло и принялся за пирожки. — Разрешите представиться, — произнес он несколько невнятно по причине набитого рта, — Чудин Николай Николаевич. Э… Предприниматель. Насчет ствола моего я не волнуюсь. Палить я ни в кого вроде не собираюсь.
— Марика, — коротко представилась Видящая. — Марика. Карой. Моя профессия — видеть судьбу вещей. В основном — их прошлую судьбу. След.
Николай потряс головой.
— Вы… э-э… розыском пропаж занимаетесь, что ли, мэм?
— В некотором роде… Я неправильно сказала — профессия. Это называется — Дар. Розыск пропаж и объяснение появлений — тоже. Вот вроде вашего тут… Заодно опекаю Малый Народец. Я, видите ли, одна из Пятерых. Это — такой союз…
— Ах Дар… — пробормотал гость.
Марика чуть удивленно заломила бровь.
— Вам знакомо это понятие? Вы, должно быть, побывали на Джее или на Шараде? Впрочем, давайте по порядку.
Она пододвинула свое кресло ближе к столу и уставилась в глаза гостя испытующим взглядом. Довольно доброжелательным взглядом.
— Кто вас сюда послал, Николай? Кто и зачем? Здесь плохие места для случайных прогулок…
Николай как завороженный, не отрывая взгляда, созерцал бурную деятельность каинов — внизу, на лужайке те производили что-то типа генеральной уборки. Лужайку они явно вознамерились превратить в культурный газон.
— Так, стало быть, вы у них за главного? — рассеянно осведомился он, словно пропустив мимо ушей заданный вопрос.
Потом тряхнул головой, будто сбрасывая сонную одурь, и перевел взгляд на Видящую.
— Видите ли, мэм… Вы уж простите, но я для начала сам кое о чем хочу у вас спросить… Вы, я вижу, человек в этих краях не последний… И, может, знаете такого… Целителя… Его еще Гуго Глоссом зовут…
— У вас, Николай, к нему дело? — вопросительно склонила голову набок Марика.
«Как это похоже на Пришлых, — подумала Травница. — Они разговаривают друг с другом вопросами. И очень не любят давать ответы».
— В некотором роде — да… — пожал плечами Чудин. — Действительно — дело… Если тут что-то не так… Если вы на этого господина смотрите косо, то…
— Может быть, — осторожно предположила Марика, — вам нужен просто Целитель? Не господин Глосс, а именно Целитель? Или вообще кто-то из нас, Пятерых? Вы слыхали о здешних Пятерых, Николай?
— Да так… — неопределенно протянул Затейник. — Кое-что… Только вот мне именно Гуго Глосса назвали.
Марика огорченно вздохнула и слегка развела руками.
— Вам не повезло, Николай. Глосса здесь уже нет. И никого из его Пятерки — тоже. Одни ушли дальше, с другими — случилось всякое…
— Дальше — это куда? — Опасливо поинтересовался Николай.
Вопрос этот вызвал у Марики спазм какого-то мрачного веселья.
— Знаешь, мне самой хотелось бы знать — куда! И самое скверное в том, что у меня есть шансы самой узнать это…
Она подавила судорожный вздох и отвернулась.
— И Глосс… Он тоже отправился дальше?
Голос Чудина стал тревожен и глух.
— С ним случилось… странное, — торопливо и неопределенно ответила Марика и поднялась на ноги.
Зябко поправила наброшенную на плечи ветровку.
— Вот что… Мне кажется, что вы влипли в довольно сложную историю, господин Чудин. В сложную и довольно для вас опасную. Если угодно, можете не доверяться мне. И если вы еще на кого-то можете положиться в этом Мире, дело ваше. Но если вы намерены полагаться только на собственные силы, то считайте, что пропали. Я… Точнее — мы… Мы можем вам пригодиться, господин Чудин. Мы — это Пятеро. Новые. Другие. А вы уже догадываетесь, что Пятеро кое-что значат в этом Мире и на этих Землях. Лучше, если у вас не будет от нас секретов. Я имею в виду — секретов, связанных с вашим тут появлением. Выкладывайте напрямую — что привело вас сюда?
Николай потер нос тыльной стороной ладони. Поморщился. Отодвинул опустевшую посуду.
— В открытую, так в открытую… Только это — довольно путаная история, мэм. Впрочем… Вы ведь, по всему судя, не здешняя… Если позволите догадаться откуда, то…
— Не тратьте зря времени на догадки, господин Чудин! — остановила его Марика. — Я — с Джея. Родилась там и выросла. Будет случай — расскажу о себе подробнее… Но сейчас — о вас речь, Николай Вы уж разрешите к вам — по имени… Так что не бойтесь, что вас не поймут. Если чего не пойму — спрошу, будьте уверены. Ладно, чего не хотите — не говорите. За язык вас не тяну. Вам же хуже.
Николай откашлялся. Снова потер нос. Посмотрел на начинающийся дождь за окном. Потом заговорил. Хрипловато и глухо. Иногда запинаясь и с трудом подбирая слова.
— Я сюда, к вам, мэм, пожаловал прямиком из мест, как говорится, не столь отдаленных. С Фронтира. Это ничего, мэм, что я не в ладах с законом? Был и, положа руку на сердце, признаюсь — так не в ладах и остаюсь…
— Если вы про Закон Федерации… — Марика равнодушно дернула плечом. — Тот Закон остался там — за Небесами. Здесь все по-другому. Постарайтесь поскорее понять, что здесь и как. И быть честным. В отношении к нам, по крайней мере…
Гость нервно сглотнул и пригубил травяной настой.
— Так про что я? Ах да — Фронтир… Исправлагеря… За что и как я там срок мотал, я, с вашего позволения, мэм, излагать не буду. Это к делу совершенно не относится. К делу пацан относится. Шега… За ним я сюда и пришел.
— Пацан? — Марика удивленно подняла бровь. — То есть мальчик? Ребенок? Это что — ваш сын? Как он мог сюда попасть?
Николай досадливо крякнул и почесал в затылке.
— Можно сказать, что и так, мэм. Сын. Только — не родной… У людей вроде меня, мэм, — у таких, которым что ни день — срок ломится, — семей, как правило, не бывает. И если и бывают у такого народа родные дети-внуки, так мы, мэм, никогда почти о них ни сном ни духом не слыхивали. С таких отцов, как я, скажу вам честно, ни алиментов, ни даже памяти путевой ждать не приходится. Тут не в том дело.
Он запнулся.
— В общем, так… Дело было на Шараде. Я тогда кое-какие — дела в Транзитной фактории имел. Там и жил — в гостинице, разумеется. Вся Транзитная, считайте, мэм, — одни только сплошные гостиницы да посольства с консульствами… Встретились мы с Шегой впервой, когда он у меня товар увел…
* * *
И действительно: встреча этих двоих — старого и малого — была окрашена отнюдь не в идиллические тона.
Собственно, встретиться они и не должны были вообще. По крайней мере, Шега на тот момент вовсе не мечтал встретиться с владельцем тяжеленного кейса, который ему удалось выудить из камеры хранения Северного Терминала Транзитной фактории. Николай же в тот самый момент был еще совершенно не в курсе, что уже благополучно избавлен от этой части своей добычи, честно изъятой им у заезжего специалиста по контрабанде ворованных драгоценностей. Так что и у него не было оснований стремиться ко встрече с Шегой. Однако их встреча состоялась.
Виной тому была свойственная Бенджамину Бриллейну (известному среди русской диаспоры Транзитной фактории как Беня Брыль) дурацкая инициатива. Инициатива эта выразилась в том, что в одну прекрасную ночь — в первом ее часу Николая разбудило заливистое пение валявшегося в изголовье его дивана мобильника. Свой код канала связи Чудин доверял не многим, и, стало быть, тревожить его в столь поздний час могла толька какая-нибудь скотина из числа особо близких друзей. И точно — в трубке затараторил прерываемый торопливым придыханием голос Бени. Голос этот нес какую-то чушь про некую возможность, упускать которую ни в коем случае не следовало. Минут через пять обмена раздраженным, но совершенно невразумительным мычанием с одного конца провода и горячечной скороговоркой с другого один из участников этого обмена (Николай) наконец понял хоть что-то. А именно то, что ему второпях пытаются втюхать для дальнейшего сбыта прекрасную коллекцию ювелирных изделий старой работы. При этом обещают неплохой процент от предстоящей сделки.
Второй участник переговоров сперва был информирован о том, что подобные сделки в данный момент Николаю и на фиг не нужны. Но затем в душу Затейника вкралось нехорошее предчувствие.
— А ну, — скомандовал он Бене. — Давай-ка сюда — ко мне в номер. С причиндалом этим. И бегом. Скачками!
Чудин перешел в положение сидя и энергично потряс головой, сбрасывая сон. Ему было над чем подумать сейчас. Черный рынок тесного мирка транзитных гостей Шарады Затейник знал лучше, чем содержимое своих карманов. А уж и вовсе узкий сектор торговли антиквариатом представлял себе во всех деталях. И если в этом секторе совершенно неожиданно возникает набор антикварных брюликов… Тем более если брюлики эти явно жгут руки даже такому тертому калачу, как Беня Брыль, то… То что, собственно говоря, это значит? А значит это то, что либо в игру вошел кто-то ранее ему — Затейнику не известный, либо…
Реализовалось именно оно — это второе «либо».
* * *
После того как порядком запыхавшийся Беня с суетливым достоинством разместил свой товар на журнальном столике — перед суровым взглядом Чудина, все стало предельно ясно. Оторвав взгляд от чарующего блеска мерцающих в приглушенном свете торшера «стекляшек», Беня узрел прямо перед своим носом нечто еще более впечатляющее — зрачок пистолетного дула. Зрачок этот был суров и скептичен.
Беня с трудом оторвался от этого поразительного зрелища и встретился недоуменным взглядом со стариной Ником-Затейником. Легче ему от этого не стало.
— Т-ты что? — ошарашенно выдавил он из себя. — Т-ты чего, Ник?! За тобой ведь отродясь такого не водилось…
— Чего это такого за мною никогда не водилось? — голосом, не предвещавшим ровно ничего хорошего, поинтересовался Николай.
— Да т-такого, — борясь с нервическим заиканием, ответствовал Беня, — т-такого, чтобы ты с-своих дрючил! Т-тебе это…
— Вот как? — все тем же многообещающим голосом прервал его Чудин. — Это я-то кого-то дрючу? А вот мне сдается, что кто-то хочет мне впарить мой же товар! Да еще и поиметь денежки от его реализации! И вот что, Бенджамин: если ты сейчас же как на духу не выложишь мне, каким образом во это вот все из моего сейфа в Терминале переехало к тебе лапы…
— Из с-сейфа?.. В Т-терминале?.. — переспросил Брыль, начиная наконец хоть что-то понимать. — М-может, ты еще номер ячейки мне скажешь?
— Скажу, — с тихим бешенством в голосе заверил его Николай. — Зет — восемьсот восемьдесят четыре. Это тебе хоть что-нибудь говорит?
Беня с тяжелым вздохом опустился в кресло и уставился на Ника выпученными глазами.
— Похоже… — пробормотал он, — похоже, что чертов малец здорово подставил нас…
— Какой еще малец? — с досадой осведомился Николай, убирая пушку от греха подальше — в накинутую поверх пижамы наплечную кобуру.
Ответ на этот вопрос занял у него довольно большой кусок жизни. По крайней мере, он таким ему показался — этот кусок.
* * *
— Ну, — продолжил свой рассказ Николай, — Брыль со мной долго чикаться не стал, понял, что — извините за худое слово, мэм, — в дерьмо влип… С брюликами-то на руках заявился Гарри Люс — тот еще тип из молодых… Погонялово у него Овечка было. Что характерно. Но ума у него хватило, чтобы понять, что самому ему — в одиночку — товарец этот толком сбыть не удастся. И покупателей на такое он не знает, и подкатиться к уважаемым людям не сможет. А если и подкатится, так или обштопают его начисто, или просто-напросто «стекляшки» экспроприируют, а самому по голове настучат. А то, чего доброго, грохнут под шумок и скормят сельскохозяйственным животным. И такое бывало, мэм. На худой конец, копам сдадут… Так что, хоть умом он, как я уже сказал, в мутона пошел, а сообразил, что кого-то из тертого народа надо в долю брать. Ну и вылез на Беню. Тот, мэм, и вправду человек с опытом. И первым делом Овечку принудил рассказать доподлинно — откуда у него столь ценные вещицы. Потому что одно дело, если он просто квартирную или какую другую кражу учинил у каких-то раздолбаев, что брюлики на виду оставили. А совсем другое — если замочил кого… И только потом на меня вышел. Потому что знал, что на меня положиться можно. И что только я знаю, кому на Трассе можно за хорошие деньги сбыть такой товар.
Николай перевел дух и отхлебнул травяного настоя.
— Ну, в общем, тот, конечно, крутил-крутил, а наконец свой секрет выложил. И сообщника своего Бене сдал. А оказался сообщник этот малым пацаненком. Звать — Шега. Там это часто — имя есть, а фамилия вроде как и не нужна вовсе… Особенно у найденышей. Или брошенных. И кликуха у него была — Ключик. Он, понимаете, мэм, и вправду ключиком оказался. Там — на Шараде — с детьми переселенцев такое бывает… Я — про тех, которые подцепили Дар какой-нибудь…
Тут Николай снова опасливо глянул на Марику. Та и виду не подала, что приняла не слишком уважительное «подцепили» на свой счет.
— В общем, в тех краях так бывает… — стал объяснять Николай. — И бывает с теми из детворы, кто без особого присмотра живет. Или с компанией какой дурной связался… Или вообще в бродяжки подался… Не с каждым, конечно. И не с одним на сотню… Реже. Гораздо реже… Ну, словом, заносит таких в разные странные места. Там с ними такое и случается. Или встречают они странных людей. И не только людей, может быть… Знаете, они обо всем этом рассказывать не любят. Темнят… Ну, а те, кто с такими — Дар обретшими — постоянно дело имеют, так те, наоборот, от себя слишком уж добавляют. Короче, у таких вот неприкаянных бывает, что и прорезается эта штука. Одни зверей заколдовывать могут, другие судьбу предсказывать. Или вот, как у Шеги, — способность с замками дружить. И с другими всякими механизмами… Или, говорят, страшная такая штука бывает — порчу и смерть накликать. Посмотрит на тебя косо такой паренек — и кирдык! Самопроизвольная остановка сердца. Инсульт, паралич или какая другая зараза…
Чудин глянул на слушательниц в надежде на понимание. Понимание было.
— Ну, я лучше — про то, что Шега умел… Это древняя такая штука — Дар подчинять себе всякую механику. Хотя я неправильно сказал, мэм… «Подчинять» — не совсем то слово. Наверное, лучше сказать будет — они, у кого такие способности прорезались, умеют как-то с механизмами этими ну что ли в единое целое сливаться… Чувствуют ее — механику эту… Ну — не важно, в общем, как это получается, только у Шеги такой Дар был. Он уж потом понемногу-потихонечку мне о том порассказал, как это все у него сложилось-получилось.
Теперь лицо Чудина стало совсем другим. Напряженное беспокойство уходило, а на его место приходила какая-то отрешенная углубленность. Погруженность в себя. Трудно сказать, что успокоило его — травяной настой или воспоминания, которым он предался.
— Понимаете, мэм, — продолжил он, — оказалось, что Шега был из Проданных. Есть там такие. Они не то чтобы рабы… На рабство всюду запрет. Ну, и на Шараде тоже. Оно и действительно сроду никому не нужно. Кому, мэм, кроме одичавших горцев из Заброшенных Миров взбредет сегодня в голову содержать на своей шее раба? Да еще и откупаться за это идиотство от закона? И от этого закона еще и прятаться? Нет… Не знаю, как у вас тут, а на Шараде все сильно посложней будет… Просто малолетний работник — он на фиг, извините за грубое слово, мэм, на фиг, говорю, он кому там сдался. Только с профсоюзом за него судиться. Геморроя в жизни и без того хватает, думается мне… Но на таких вот детишек, к которым Дар какой-нибудь прицепился, там — в тех краях — настоящая, мэм, охота идет. А раз охота идет, так и охотники есть. Потому что есть на мальков этих спрос. Разный спрос, мэм. Разный.
Марика молча налила гостю свежую порцию настоя и всем своим видом показала, что слушает его внимательно.
— Ну, например, — продолжил тот. — Всякая мелкая шушера вроде Бени Брыля готова «пенками» довольствоваться. Использовать мальца в качестве отмычки — и дело с концом! Или как гадалку. Или если исцелять может — то кабинет подпольный открывают… А то и киллером делают. Я ж говорил вам про таких… Э, да что там! Всяко-разно ими пользуются. Но не так чтобы долго. Вычисляют их быстро. Или полиция, или — и это уж точно — те из охотников, что работают на шефов покрупнее. На тех, что знают, как из этих мальцов извлечь чего-то гораздо помасштабнее, чем сейфов вскрытие… Ну, всяческие специалисты, которые из таких вот Даром наделенных парнишек и девочек целые бригады создают и заказы потом принимают от тех, кто хорошо заплатить может, — на самые разные дела. Есть и другие — из местных уже. Из коренных обитателей Шарады. Тех, что не в Транзитной фактории обитают, а в Анклавах живут. Те посерьезнее будут… Их по-разному там называют. Чаще всего по старинке — магами. Такие мальцов одаренных в обучение, понимаете ли, мэм, берут… И тогда ждет их судьба, скажу я вам, интересная, но вовсе уж не человеческая. Одни так весь век и остаются у колдунов этих в услужении и, бывает, их, так сказать, бизнес наследуют. Другие, выучившись, бродить подаются. Часто в истории разные влипают. Те, у кого голова дурная. Бывает, что в «казенный дом» попадают, а бывает, что и на костер, мэм… Это ж ведь только в Транзитной фактории федеральные законы действуют. А там, в Анклавах, все по-другому… А бывает, что к какому-нибудь из правительств на службу идут.
Николай задумчиво крутил в руках опустевшую чашку.
— Но все они, мэм, — и те, и другие, и третьи — рискуют на науку нарваться. Есть на них, на мальцов, Даром наделенных, еще крутые покупатели. От лабораторий да институтов — Спецакадемии, Комплекса, Дальних баз… Ну и от всяких заведений и фирм, что поменьше. Эта публика и взрослых носителей Дара к себе заграбастать пытается тоже… Но те-то — люди самостоятельные и что к чему понимают… Господам спецученым, мэм, не магия сама по себе нужна. В смысле не чистый результат. Этим интересно, как это все работает. Потому они носителей Дара и изучают… У них — свои методы. Говоря коротко, мэм, если им покажется, что для пользы дела носителя Дара надо на кусочки порезать, так порежут, не моргнув глазом. Не сомневайтесь, мэм…
Судя по выражению лица и неторопливой, уверенной манере речи, гость знал что говорил.
— Нет, мэм, разумеется, они все это делают не просто ради удовлетворения собственного любопытства. Им за их работенку баксы плывут. И баксы немалые. От тех, кто в Обитаемом Космосе к власти рвется, как вот ребята с Харура. Ну и от тех, кто разработки по военной науке финансирует. Они на то, чтобы от Магии хоть кус малый урвать, любые денежки выложат. Их у них хватает. Так что охотничкам для них есть ради чего стараться.
Чудин поставил чашку на стол, уперся локтями в колени, а на сведенные в замок кисти рук водрузил свой уже украшенный пробивающейся иссине-черной щетиной подбородок.
— Ну, короче, вы уже поняли, мэм, что на Шараде для мальца, а тем более для мальца бездомного нет хуже несчастья, чем этакий вот Дар подцепить, — вздохнул он. — Ну так я и решил Шегу — пацана этого — под свое крыло взять. Правда, должен признаться, не сразу решил. Далеко не сразу. Только когда с мальцом поближе сошелся. И только тогда, когда понял, что Брыль с Овечкой удумали. Впрочем, чего тут понимать и до чего догадываться — верно, мэм? Разумеется, они Ключиком торгануть решили. Только вот покупателя понадежнее с лопатником потолще сразу найти не смогли. Ну так ведь и опять же ко мне на поклон прибежали.
Чудин не без гордости усмехнулся.
— Потому что я об этих делах знал впятеро больше их, всех вместе взятых. И потому что без меня они могли бы солидно подзалететь на этой истории. Что верно, то верно — имел я кое-какие связи и с Магами тамошними, и с людишками хитрыми, теми, что для науки диковины всякие на Шараде скупали… Разные связи, мэм. Только вот не по части торговли людьми.
Николай поморщился и стал наполнять свою чашку из услужливо пододвинутого ему чайничка.
— Что до меня, мэм, так не по душе с самого начала затея эта была. Людьми торговать — это не дело вовсе. А уж несмышленых мальцов в рабство или на смерть отправлять — так это совсем уже наипоследнее, простите за худое слово, паскудство. Но и вразрез с тамошней братвой идти — дело гиблое. Так что решил я на хитрость пойти и свой план на этот счет измыслил. Правда, такой, что, как говорится, по исполнении мне на Шараду путь уж точно заказан был бы…
Он покачал головой, сосредоточенно глядя на поверхность темно-янтарного настоя в своей чашке.
— Потому что это лучше — извините, мэм, — задом незащищенным на горячую сковородку присесть, чем тамошней братве в руки залететь, после того как братву эту — уж снова меня, мэм, за худое слово простите — объегорить… Особенно тем макаром, что я придумал.
Он пожал плечами.
— А впрочем, ничего особого я и не придумал: просто решил время потянуть. И за время это с помощью Дара, что Шеге достался, прикопить деньжат решил на порядочные для нас ксивы и на рейс — в какой-нибудь мирок поспокойнее. Типа Океании. А может, и в саму Метрополию. Ну уж а там мальца от дел моих в сторонку отвести и как-то по-хорошему пристроить. К людям порядочным — из тех, что с законом дружат. Потому что со мной — ну какая это ему жизнь будет? Верно, мэм? Над Шегой я вроде как шефство учинил. Забрал его от урода этого — Гарри-Овечки. Комнатенку ему нашел почище, приодел как следует. Беня и Гарри, понятное дело, не в восторге от всего этого были, но допетрили, что для пользы дела так лучше. До конца-то я им, конечно, не раскрылся…
* * *
Собственно, повлияло на решение, принятое Чудиным, странное сходство судеб — худенького, угловатого мальчишки Шеги по кличке Ключик и его собственной. Оба не помнили своих родителей и так никогда и не узнали, что сталось с ними. Оба с улицы попали в лапы лихих людей. Только вот никакого Дара Николай нигде не подцепил. Вместо этого за плечами у него была солидная криминальная «школа повышения квалификации» — тюряга для малолетних.
А вот Шега с миром исправительных заведений Федерации Тридцати Трех Миров еще не успел познакомиться. На его долю выпало знакомство с другой стороной жизни, с какой познакомиться можно было, пожалуй, только на Шараде.
* * *
— Понимаете, мэм, — продолжал свой рассказ Чудин, — я так прикинул, что, по всему судя, не должны были его родители быть сволочами… Не хочется мне так думать. Так же как и про своих. Просто где-то лихие времена тогда наступили. Сгинули они во время какой-то заварушки скорее всего. А Шега остался у кого-то на руках обузой. Как его на Шараду занесло — бог весть. Должно быть, попал мальчишка к кому-то, кто в те края переселялся. И этот кто-то, чтобы уж совсем на произвол судьбы ребенка не бросать, отдал его в Новый Приют. Это такое заведение поблизости от Транзитной фактории. Уже не сама Фактория, но еще и не Анклавы.
Гость повертел в воздухе рукой, пытаясь придать ясность своим словам.
— Он, вообще-то, только с той поры себя и помнит. А что до того было — все клочьями, все в тумане… Что раньше в каком-то большом доме жил, что по лесу гулял с добрым дядей каким-то. Потом — что везли его куда-то, что прятали в темных подвалах. Еще помнит, как на корабле летел. Но на каком и откуда — не помнит совершенно. Помнит только, что чужие люди им занимались, а он их все про маму спрашивал — когда она вернется? А они ему не отвечали. И что за добрый дядя его по лесу водил, и что за люди его прятали — не осталось в памяти. Он себя только в Новом Приюте сознавать начал. И то — есть провалы в памяти его о том месте…
Николай нахмурился, собираясь с мыслями.
— Вы, должно быть, не в курсе тамошних дел, мэм… Скажу только, что за этим Новым Приютом в Транзитной среди народа сведущего худая слава тянется. Вот и Шега странное о нем вспоминает… То есть если со стороны посмотреть, так все, как говорится, путем там было. И учили малышню приютскую счету-грамоте, и к чистоте-порядку приучали. И к тому, чтобы вообще по уму жить. И содержали их хоть, как говорится, по-спартански, но не совсем уж и в черном теле. Только…
Тут Чудин задумчиво поцокал языком.
— Только во всем том какое-то двойное донышко имелось. Ну вот, к примеру, рассказывал малец такие вещи. Учились они там в группах — человек по двенадцать-пятнадцать, по возрасту подобранных, по способностям. Но были у них и такие уроки, на которые их разводили человека по три. А иногда один на один с учителем занимались. Если, конечно, то учителя были — те странные люди, что работали с ними. Они, кстати, и учителями не назывались. А Наставниками…
Николай поморщился, словно на язык ему попалось что-то кислое. И продолжил.
— В общем, так и не смог Шега мне толком объяснить, чему его на этих странных занятиях обучали. Помнил только, что много было тестов разных. И еще — что гипноз на нем испытывали. Или что-то очень похожее на гипноз… И есть у меня подозрение, что не только гипноз и психотехники разные там на детишках отрабатывали. Потому что, когда рассказывал мне Шега про то, какие сны да видения к нему приходили после тех занятий, так мне очень даже хорошо припомнились те штуки, что ребята, которые галлюциногенами баловались, рассказывали… Помнил он еще, что возили его и еще нескольких пареньков постарше в странные места какие-то. Но тут тоже все путается. Не всегда Шега знал, что из ему запомнившегося действительно с ним было, а что — сны, да гипноз, да галлюцинации одни… Но одного из Наставников этих он запомнил так, что, думаю, вовек не забудет. Он, собственно, так только его и называл — Наставник. Ничего другого про него не говорил — стар тот или молод, светел или черен, зол или милостив. Одно только повторял: «Все обо мне он знал. Даже то, чего сам про себя не знаю…» Вот такой вот страшный тип в душу ему запал, мэм. Он у Шеги и обнаружил Дар — живой отмычкой служить.
Николай потер лоб и снова поморщился, словно глотая горькое лекарство.
— А особо ему какое-то место запомнилось… Такое, о котором он долго рассказывать не хотел. Но и в себе эту память носить боялся. Такое с людьми бывает: случится с тобой что-то такое, о чем никому рассказывать не стоит, ты и молчишь. Только память тебя гложет и гложет. До тех пор, пока не выложишь всю эту историю первому встречному. Ну, или не совсем первому, а во г. как у нас с Шегой получилось — тому, кто первый к тебе отнесется по-человечески. Я, мэм, доброго дядюшку из себя не корчил и розовых, извините, соплей не распускал. Просто не упускал случая объяснить мальцу, что к чему на этом свете. Ну и, конечно, планами своими поделился немного погодя. Вот тогда он и стал мне всякое такое… сокровенное о себе рассказывать. Тоже делиться стал — тем, что него на душе. И про это свое воспоминание… Или про сон — тоже… Это когда мы с ним как-то раз на природу, к реке выбрались да ближе к ночи костерок развели — он про это и заговорил.
Николай решительно отставил в сторону опустевшую чашку и жестом показал хозяйке, что больше наливать не надо.
— В общем, так… Его Наставник однажды пришел за ним поздним вечером. Ночью уже. Пришел и сказал, что им нужно побывать в одном месте. Вдвоем. Что Наставник довезет мальчика туда на своем «ровере». Что он — Наставник — долго ждал, когда Шега будет готов к тому, чтобы в том месте побывать. И теперь видит, что тот готов. И медлить нельзя.
Николай помолчал, сразу как-то потемнев лицом.
— Они туда долго добирались, — продолжил гость после почти полуминутной паузы. — Почти всю ночь. И поутру выехали на побережье. В дюны. Там — во сне том или в мороке — только дюны ему и запомнились. Только песок холодный под ногами. И ветер холодный. И небо над головой тоже холодное, серое… И море до горизонта мглой подернуто. Холодное и серое. И лес невдалеке — редкие такие деревья. Без листьев. Словно мертвые…
Там Наставник остановил машину, открыл дверцу и приказал: «Иди туда, в лес… Там сам все поймешь…»
И Шега побрел к лесу. Побрел, ежась от холодного ветра, утопая по щиколотку в ледяном песке, к теряющимся в сумраке угрюмого рассвета черным деревьям.
Николай поежился, словно тот ветер из зыбкого мира снов мальчика добрался до него здесь и пробился под плотное сукно бушлата.
— Вроде ничего страшного, мэм, малец и не рассказывал. Но… Каждый раз как вспомню, как он сидит, коленки ладонями обхватив… Весь из себя тоненький такой, напряженный, а глаза — большие, и слезы в них стоят… Сам глядит на огонь — и словно не видит его… Словно зверек маленький перед змеей… Ну я его и спросил — что было с ним там, в лесочке этом? А он молчит и только на огонь смотрит… А потом отвечает — рассеянно так: «Я там заблудился. И остался там. Навсегда». Я, помню, переспросил тогда: «Как это — навсегда? Хочешь сказать — на всю жизнь?»
Он глянул на Марику, словно ища у нее поддержки.
— Понимаете, я тогда подумал, что малец немного того… Умом тронулся после всего, что с ним в Приюте том сотворили. Должно быть, Шега это понял. Но взгляда от огня все оторвать никак не мог. Только повторил: «Навсегда». И я, знаете, так и не смог понять — возражает он мне или со мною соглашается… «Ты же, — говорю, — сейчас со мною здесь, у костерка сидишь. Живой и невредимый. Значит, выбрался ты оттуда, из леса того. В нем не остался…» А он на меня посмотрел как-то странно и кивнул: знаете, мэм, так вот, как мы иногда детишкам неразумным киваем. Когда о чем-то таком толкуем, чего им, малолеткам, вовек не понять… И сказал: «Это… совсем другое…» Потом помолчал еще немного и добавил: «Мне и сейчас еще он снится — этот лес… Будто я все брожу и брожу там с тем парнем, которого там встретил… И все говорю и говорю с ним…»
Чудин нахохлился в своем кресле и озадаченно поскреб бороду.
— Я, помнится, даже опешил, — продолжал он. «С каким, — говорю, — парнем?» Малец помолчал, подумал-подумал и говорит: «Он еще раньше меня туда забрел. Давно… И я хотел… Мне надо было его оттуда увести… Но… Он тоже — все еще там, в том лесу…»
Николай потер лоб и искоса глянул на Марику.
— Я даже не знаю, мэм, зачем я вам так все это расписываю. Потому что зыбко это все. Кажимость одна…
— Не беспокойтесь, господин Чудин, — успокоила его Видящая След. — Здесь все — тоже зыбко. Нам с вами придется иметь дело с вещами… с вещами весьма двусмысленными. Продолжайте. И будьте уверены в себе.
Николай снова потер лоб и откашлялся.
— Словом, страх мальцом овладел. И перед Наставником своим, и перед теми делами, что в Приюте том творились. И он в бега подался. А что для пацана двенадцати годков от роду означает в бегах жить, да ещев Транзитной фактории, будь она неладна? Это, мэм, означает, что попадает он прямехонько в лапы к Гарри-Овечке. А то и к кому похуже. Это еще очень повезло ему, что я его перехватил…
Николай тяжело вздохнул.
— Ну вот так мы и действовали. Таким вот путем… По моему, одним словом, плану… Было у меня на примете несколько людишек, которых от лишних денежек можно было избавить — без шума и пыли. Все такого сорта пройдохи, что в полицию им как бы и не с руки обращаться. И все бы так и вышло — самым наилучшим образом. Если бы не прокололся я по-глупому. Бес меня попутал тот чертов «форд» угонять…
* * *
Угон автомобиля не был целью задуманной Затейником операции. Просто ему на часок-другой потребовалось транспортное средство для доставки небольшого переносного сейфа в такое место, где Шега без помех смог бы поработать с его замками. Брать мальчонку с собой на дело — во взломанный относительно простыми приемами офис, откуда он собирался позаимствовать тот тяжеленный железный ящик, — Николай не стал. Рисковать мальчишкой не стоило.
Самым досадным было то, что забрать из уже «готового» офиса свою добычу он так и не успел. Копы остановили его на полпути. Дурацкий, не поставленный на сигнализацию «форд» числился, оказывается, в розыске. Брошен он был кем-то из местных налетчиков — при бегстве после попытки ограбления инкассаторской «тачки». Причем брошен в такой спешке, что на полу — за спинкой сиденья водителя, куда Чудин заглянуть еще не удосужился, — остался валяться вполне боеспособный ствол с бронебойными патронами в магазине.
Кому другому при сложившихся обстоятельствах удалось бы отмазаться, но на Затейника у Фемиды вырос преогромный зуб. Тем более что по принятым в Транзитной фактории правилам Фемиду здесь представлял суд того Мира, гражданином которого являлся преступник. А после того как прибывший из Колонии Святой Анны прокурор узрел на скамье подсудимых своего старого знакомого, судьба Затейника определилась довольно печальным образом. Он, впрочем, к самому факту предстоящей отсидки отнесся философски.
* * *
— Ну, в общем, конечно, мэм, — продолжал Николай свой рассказ, — срок мотать — это вам не пирожки лепить. Но не скажу, чтобы мне на Фронтире так уж и в тягость все было. Тем более что и срок, если разобраться, пустяковый вышел, и режим был с послаблениями. Однако пришлось мне оттуда в бега податься. С Фронтира бежать — это само по себе дело не из легких. А если у тебя до конца срока счет уже, почитай, на недели пошел, так это полным дурнем надо быть, чтобы побег удумать…
Николай махнул рукой и досадливо крякнул.
— К тому времени я, считайте, уже на положении вольнопоселенца на Фронтире обретался. Тоже не сахар, но не сравнить с теми, кого за «колючкой» держали. Так что мне только из-за Шеги в тех краях и не жилось. Душа за мальчишку ныла. Один он остался — без моего глазу… Нет, не то чтобы я уж совсем-напрочь такого расклада не предвидел. Кое-что я на всякий пожарный случай подготовил. Денежки кое-какие в надежных местах для него оставил. Заранее объяснил — куда деваться, коли со мной что приключится. И к кому идти… Но все это, сами понимаете, не дело. Так что за него вина на мне лежит. Вот и не было мне покоя — все пытался ему хоть пару слов переслать и от него хоть какую весточку получить. Ну и пару раз удавалось такое — пересылали мне о Шеге новости. От того человечка, что я за ним присматривать оставил. А в самом конце вдруг — раз и нате! Как снег на голову — и сам этот человечек на Фронтир приспел!
Гневно выкатив глаза, Николай треснул себя пудовым кулаком по колену.
— Был такой — Пауль Паульсен. Старый мой знакомый. Еще на Святой Анне мы с ним скорешились. Вот ему-то я Шегу и оставил. А он сам на Фронтир загремел! Явился не запылился. И такую мне, сволочь, историю поведал, что я, мэм, чуть на стенку от бешенства не полез!
Тут Николай снова смолк, прикусив губу и уставившись в пространство перед собой. Марика и Травница деликатно выжидали, пока Пришлый справится со своими эмоциями.
— Кличка у него была «Тетушка Полли». Или просто «Полли». Один только Шега его «дядей Полли» называл. Лысый такой мужик, солидный. И сам он на дело обычно не ходил. И правильно делал — не его профиль. Только завалил бы все. Но что спрятать получше да загнать подороже — тут у него татант был ого-го какой. И держали его все — и я тоже — за человека порядочного. Однако на поверку — сукою, простите, мэм, за худое слово, обернулся!
Николай снова приложился кулаком по колену.
— Поначалу все у них там путем шло. Пацан даже учиться ходил. Под чужим, естественно, именем, в обычный класс. Без всяких фокусов. И крыша у него над головой была, и не голодал он. Но потом у Полли жадность взыграла… Не ожидал я, правда, от него такого. Но что поделаешь — ошибка вышла…
* * *
Что и говорить, в Пауле Паульсене Чудин ошибся, и ошибся здорово. Нет, тот доверенные ему деньги на себя не тратил, и мальчишку держал далеко не в черном теле. Но не удержался от соблазна самому попользоваться необыкновенными способностями Шеги. О том, что Дар у Шеги имелся, догадаться Полли было не трудно. Раз Затейник заботится о чужом ребенке, тщательно скрывает его от посторонних глаз, то дело тут явно не во внезапно прорезавшихся в его душе отцовских чувствах. Точнее, не только в них.
Мальчонка, правда, крепко усвоил наставления Николая — ни одной живой душе ни словом не обмолвиться о своей дружбе с замками и прочей механикой. Да Полли и не давил на него. Но Брыль и мил-друг Гарри-Овечка столь усиленно искали неожиданно выпавшего из обращения Шегу, что привлекли внимание Полли. Ничем не выдавая себя, он довольно быстро раскрутил эту парочку на откровенность. После чего крепко задумался.
Полли охотно ходил по тому тонкому льду, который отделяет законопослушную жизнь от темных вод криминала. Он всегда был готов предложить свои услуги и свой многолетний опыт жизни в Транзитной фактории тем теневым дельцам, которые такого опыта были начисто лишены. Это было не самое доходное, но вполне безопасное занятие. Что до того, на какие статьи уголовного кодекса «тянули» дела клиентов Полли, то это просто не интересовало Пауля Паульсена. Сам он никогда не совал руки туда, где на них могли надеть стальные браслеты на замочках. Так что о том, чтобы использовать Дар Шеги прямо и непосредственно, и речи быть не могло. Русская поговорка «Не в свои сани не садись» была ему хорошо знакома — ее любил повторять Чудин.
Работать надо было тоньше, чтобы в финале предстать перед старым приятелем жертвой форсмажорных обстоятельств. На Шегу надо было найти очень специфического покупателя. Который заплатил бы за носителя Дара настоящие деньги. И — что не менее важно — такого, который бы не надумал расплатиться с Полли просто сунутым ему под нос стволом пистолета. И Полли принялся искать такого покупателя — тщательно и осторожно. Настолько тщательно и настолько осторожно, что, вполне возможно, и не успел бы управиться с этим делом вплоть до самого возвращения Николая из мест не столь отдаленных.
Изрядной помехой было для Полли то, что Всевышний не сподобил его стать законченным подлецом. Поэтому отдавать мальчонку в плохие руки ему не хотелось. Так бы и ходил Полли кругами в поисках подходящего покупателя до самого морковкина заговенья, если бы этот самый покупатель не нашел его сам.
Его нашел Наставник.
* * *
Наставник подошел к Полли именно там и тогда, где и когда к нему и стоило подходить. Полли только что запер дверь, украшенную табличкой «Паульсен и Нильсен. Консультационное агентство», и, перейдя на противоположную сторону улицы, устроился за стойкой бара «Три картежника». Собственно, эта стойка, а не украшенный многочисленными отметинами от загашенных сигарет письменный стол «Консультационного агентства» была постоянным рабочим местом Тетушки Полли. Однако вести вдумчивые деловые толковища он привык только с теми, кому было «назначено». Этого никак нельзя было сказать о типе, который подошел к нему в тот вечер и осведомился, не возражает ли господин Паульсен против того, чтобы угоститься кружечкой «Гиннеса» за его, тогда еще незнакомца, счет?
— Мне рекомендовал обратиться к вам один наш общий знакомый, — уточнил он и толкнул по стойке к локтю Полли белый прямоугольничек визитной карточки.
Полли скосил на визиткку глаза и прочитал имя рекомендателя незнакомца. Вот уж о ком ему не хотелось вспоминать, так это о Лайонеле Манфреди, настоятеле Нового Приюта Южного округа. Но пренебрегать такой рекомендацией явно не стоило. Тем более что уже в первые минуты разговора выяснилось, что дельце, с которым появился здесь этот сухопарый, с резкими чертами лица тип, вполне могло быть решено ко взаимному удовлетворению сторон.
Человек, пришедший от настоятеля, был согласен платить деньги — и деньги вполне приличные — даже не за то, чтобы увести с собой Шегу, а просто за то, чтобы поговорить с ним пару часов наедине. А дальнейшее парнишка должен будет решить уже сам.
Он так и представился, этот тип, — Наставник — и все тут.
Полли испытал даже какое-то облегчение — в конце концов он не предпринял ни одного шага для того, чтобы сдать Ключика на руки этому странному типу. Поэтому он не стал противиться Судьбе. Поиграв немного — для порядка — в непонятки и получив самые серьезные заверения в том, что с мальчишкой не случится ничего, что бы шло против его воли, Полли коротко оговорил условия предстоящего товарообмена, с совершенно независимым видом отвалил от стойки и покинул «Трех картежников», чтобы, выждав условленное время, добраться до «Депозит-банка».
Там, в абонентском ящике, код которого назвал ему Наставник, его уже ждала оговоренная сумма федеральной «зелени». Оперативно — ничего не скажешь. Взамен Полли оставил в ящике листок из блокнота, на котором печатными буквами нацарапал адрес пансионата, где проживал Шега, и то имя, под которым он там значился. После чего запер ящик, распихал кредитки по карманам и постарался забыть все про исшедшее как дурной сон.
* * *
Как и когда именно Наставник явился к Шеге, Полли не знал. И то, о чем они говорили при этой встрече, узнал далеко не сразу и, в общем-то, не по своей воле.
Просто Шега исчез. И появился уже тогда, когда Полли потерял надежду снова увидеть его. Шега пришел прощаться.
Полли не знал, когда мальчишка забрался в его офис, может — прошлым вечером, может — ночью, а может — утром, незадолго до того как Паульсен заглянул сюда — просмогреть пришедшую за выходные дни почту и сделать необходимые звонки. Шегу он заметил не сразу. Тот сидел, скорчившись в тяжелом, задвинутом в темный угол кресле, и только глаза его, ставшие похожими на глаза загнанного в угол зверька, сверкали из полутьмы — огромные и полные тоскливого страха.
— Ты что? — окликнул его Полли. — Ты… Тебя обидел кто-нибудь?
Шега искоса глянул на него и еще сильнее сжался на сиденье.
— Нет… — ответил он нехотя. — Просто я пришел с тобой попрощаться. С тобой и с дядей Ником. Я ухожу. Далеко. Наставник велел…
Разумеется, Полли не ожидал от того темного типа ровным счетом ничего хорошего. Но что произойдет вот так странно, он все-таки не ожидал.
— Наставник? — осторожно переспросил он. Уверенности в том, что тот стремный тип не «заложил» его Шеге, у него не было.
— Угу… — отозвался малец. — Вы про него не знаете, дядя Полли. Это — такой человек… Он послал меня в лес… Только вы и про тот лес не знаете… Лес на дюнах…
Полли подавил вздох облегчения и поблагодарил Господа за то, что его сделка с Наставником осталась для Шеги тайной.
— И не вздумай! — строго оборвал он мальчишку. — Какой, к черту, лес! Какие дюны! Кончай ерундой голову забивать — себе и другим! Твое дело сейчас — выучиться и человеком стать! Чтобы мне перед дядей Ником за тебя краснеть не пришлось! И здоровье тебе подправить надо — вон худой ты, словно щепка… Никуда не годится это! Чем вас в пансионате только кормят? Вот что, я тебе подкину сейчас десятка два баксов — чтоб ты фрукты себе прикупил, что ли… Ну там — толкового чего-нибудь. На конфеты-сладости — не трать!
Он принялся нервно шарить по карманам.
— Не… — остановил его Шега. — Не надо, дядя Полли. Я больше не вернусь в пансионат. Я должен найти того человека, что заблудился в том лесу — около моря… Я должен его увести. Из тех мест, куда он попал. Иначе большая беда будет.
Полли подтащил стул к креслу, в котором скорчился Шега, уселся поплотнее, а само кресло развернул так, чтобы лучше видеть лицо мальчишки.
— Слушай, — произнес он строго. — В какие это края ты двинуть собрался? Чем тебе голову задурил этот — как бишь его — Наставник?
Он чуть было не добавил: «И откуда Наставник этот на твою голову свалился?» Но побоялся услышать в ответ наивно-простое: «Так ведь это вы его ко мне прислали, дядя Полли…» Вместо этого он сурово бросил:
— И про какую такую беду ты мне тут толкуешь?
Глаза Шеги расширились, тонкие загорелые пальцы еще сильнее вцепились в потертую ткань на коленях джинсов. Мальчишка уставился прямо в зрачки Полли.
— Н-неназываемый… — тихо, чуть запинаясь, произнес он. — Неназываемый вырвется из Мира Молний. Вырвется и придет в наши Миры!
Сказал он это с такой силой убеждения, что Полли на миг как-то смешался, закашлялся и поднялся со стула, чтобы скрыть растерянность.
— Слушай! — загудел он, наклонившись к мальчику и придав голосу максимально возможную уверенность. — Здорово тебе мозги затемнили, я чувствую… Я, конечно, понимаю — не такой ты, как все. Можешь не отвечать — я нутром это чую. Но ты не думай, что от этого одного ты умней меня стал. Нечего тебе в этих мудростях путаться. Выбрось ты из головы всяких разных неназываемых. А Наставнику своему — коли снова объявится — такое скажи: мол, не отпускает меня дядя Полли — никуда, ни в какие края. Мал я еще, мол. И вот что… Раз такое дело, что на тебя Наставник твой столь сильное действие имеет… Вот что, перебирайся-ка ты, сынок, на пару недель на проживание к старому доброму дяде Полли и забудь ты на фиг про все эти заморочки с неназываемыми да с лесами всякими. Знаешь, лучше вывезу я тебя на природу — за город, на озера… А с Наставником твоим я…
С Наставником старый добрый дядя Полли намерен был теперь разобраться более основательно. Хотя, конечно, при мысли о такой разборке у него начинало неприятно ныть под ложечкой.
Конечно, это было с его — Наставника — стороны полнейшим свинством: одно дело — договориться, пусть даже и не за слишком умеренную плату, о свидании со своим бывшим учеником. И совсем другое — сманить пацана, в которого уже вложены хорошие денежки. Правда, не его, Пауля Паульсена, Николая-Затейника — кровные, но сие не суть как важно. Сманить в какие-то неведомые края, причем с явным намерением ни гроша за это не приплатить… Свинство и наглость!
Следовало притормозить Шегу и подождать, пока тип опять выползет из своей норы — торговаться. И уж тогда по меньшей мере удвоить цену. Эти соображения придавали монологу Полли особую убедительность.
Шега оборвал его, покачав головой. И такая отчаянная безнадега прорвалась в этом его коротком движении, что Полли мгновенно осекся и растерянно уставился на мальчишку.
— Не получится, — тихо сказал Шега. — Не получится, дядя Полли. Я не могу ослушаться. Пусть Ник простит… Он очень много хорошего для меня сделал… Хотел сделать. И ты меня прости, дядя Полли…
Потом Шега оглянулся, словно опасаясь, что его услышит кто-то посторонний, и заговорил быстро и сбивчиво, глотая слова и перескакивая с мысли на мысль.
— Но я знаю теперь! — горячо зашептал он. — Я теперь узнал, как вам стать богатыми! Очень богатыми!
Он снова боязливо оглянулся.
— Мне надо… Я не должен был рассказывать… Только это можно… Дяде Нику — можно! Чтобы он… Чтобы он пришел за мной. Туда…
— Стой-стой-стой!… — попробовал хоть как-то «въехать» в смысл его торопливых слов старый добрый дядя Полли. — Куда это — «туда»? Отчего это мы вдруг разбогатеть должны?
Шега сверкнул на него своими расширившимися от волнения глазами — глазами затравленного зверька — и тихо, но очень отчетливо прошептал:
— Я знаю, где достать «Жидкие Врата»!
Полли, который стоял перед мальчиком, согнувшись и уперев руки в колена, на какое-то мгновение замер, словно ему вступило в поясницу.
Понятное дело, как и все, кому пришлось хотя бы год-другой прожить в Транзитной фактории, Полли кое-что слышал о «Жидких Вратах». Он знал, что речь шла о неком средстве, которое, попав в организм человека, открывало ему путь в иные измерения, а через них — в какие-то невероятно далекие края. Края эти разные людишки называли по-разному. Чаще всего о тех, кому удалось воспользоваться «Жидкими Вратами», говорили иносказательно: «ушел туда, откуда редко приходят». Или: «теперь он — в Блуждающем Мире». Оттуда, куда уводили «Жидкие Врата», действительно не вернулся почти никто из тех легендарных личностей, которым удалось добыть эту субстанцию.
И о Блуждающем Мире, известном как действительно блуждающая между солнцами Галактики полумифическая планета, именуемая еще Миром Молний, он тоже слышал. Никто не знал, почему именно в этот Мир вели «Жидкие Врата».
Хранителями этой диковинной субстанции были именовавшиеся «магами» обитатели далеких и таинственных анклавов населенных пространств Шарады. Добраться до них, а затем сторговаться с магами и наконец живым — и с добычей в руках — вернуться в Транзитную факторию было делом фантастически трудным. Но — в случае удачи — на счастливчиков обрушивался золотой дождь. Всякого рода домыслов на этот счет ходило много. В большинство из них Полли не особенно верил.
Собственно, не верил бы вообще, если бы не знал доподлинно, что есть среди обитателей Транзитной фактории весьма состоятельные покупатели на «Врата». Покупатели, готовые даже за следовые количества этого соединения платить невероятные суммы наличными. Значит, было за что! Тем более что за этими скупщиками стояли весьма влиятельные силы. На уровне всего Обитаемого Космоса, начиная с самого Федерального Директората и кончая крупнейшими криминальными авторитетами.
Дело оборачивалось неожиданной для Полли стороной.
— Постой-постой, парень… — выговорил он наконец. — Кто это и чего наплел тебе про «Жидкие Врата»? Ты, малец, хоть знаешь, что это за штука?
Шега смотрел на Полли расширенными, потемневшими зрачками.
— З-знаю! — выдохнул он, чуть заикаясь. — Я… Я уйду через них… За тем человеком. Чтобы его оттуда забрать… Увести.
— Кого забрать? — сморщился Полли. — Кого увести?.. Да кого ты — малый мальчонка — сможешь забрать и увести оттуда?
— Ч-человека… — прошептал Шега. — Того парня из леса на дюнах…
Полли попытался собрать свои — разом перепутавшиеся — мысли в единое целое и представить себе, какой прок можно извлечь из обрушившейся на него головоломки. Это заняло у него минуты полторы-две сосредоточенного сопения. Лоб его покрылся мелкими бриллиантиками испарины.
— Ты ж малец совсем, — выдавил он из себя наконец. — Просто пропадешь там на фиг — только и всего…
Вдруг Полли начал горячиться.
— Почему это, спрашивается, он — Наставник этот твой — тебя, несмышленого, в пекло посылает? Почему сам туда не сунется? Что за дела такие?
— Н-нет… Не пропаду…
Шега сосредоточенно уставился куда-то в точку, расположенную сантиметрах в сорока за затылком Полли.
— Я знаю теперь, куда там идти. К тому… Кто научит… И — только я… Только я могу. Это — мой Дар такой… Дядя Ник не велел никому рассказывать… Только теперь — безразлично…
Действительно, про Дар Шеги Полли знать вовсе не полагалось. И то, что мальчишка теперь махнул рукой на запрет «дяди Ника», которого почитал как святого (и то правда — то был первый и пока последний порядочный — на свой, правда, манер — человек, встретившийся ему в его сознательной жизни), говорило о многом. О том, например, что он уже не надеялся больше вернуться в этот Мир. Это было серьезно.
А Шега торопливо, словно боясь, что бестолковый дядя Полли снова начнет прерывать его своими уговорами, сбивчиво стал объяснять, что без него никак не получится. Что только там — в Блуждающем Мире — его научат по-настоящему своим Даром пользоваться.
— Понимаешь, дядя Полли, — шепотом говорил он, — то, что я умею здесь, это только всего ничего. А там меня научат. И тогда заработает главное.
— Стоп-стоп-стоп! — снова притормозил его Полли. — Кто научит? Какое такое «главное»? Что ты такое, малец, мелешь?
— Главное… — Шега впился глазами в то невидимое, что пребывало перед его мысленным взором и вдохновляло его. — Главное, что тогда я смогу снимать Заклятие Неназываемого!
* * *
И мальчишка принялся с пятого на десятое объяснять доброму старому Полли, что ему надо сделать сразу же после того, как он очутится в странном мире, куда отправлял его Наставник.
— Там меня встретят… — торопливо шептал он. — Там — условлено. Там будут ждать. Один из Пяти.
Остается только удивляться тому, что Полли почти дословно запомнил эту горячечную скороговорку и смог — много позже, на лагерных нарах — подробно пересказать и растолковать все услышанное Нику Чудину.
Но это было потом. А тогда — в полутемном, пыльном офисе, под аккомпанемент задыхающегося всхлипывания Шеги — все это казалось просто каким-то спьяну привидевшимся, болезненным бредом. Но уже тогда Полли понимал, что только казалось. И еще он понимал, что мальчишка теперь для него потерян. Хотя, как будто, чего проще? Вот он — беззащитный малец — сидит, скорчившись на твоем кресле, в твоем кабинете. Возьми, да и просто-напросто не отпускай его к какому-то там Наставнику, и дело с концом! Ведь ты в своем праве, старина!
Но Полли понимал, что за мальчишкой тянется — издалека, не из этого Мира — цепочка чужой, не человеческой воли, противостоять которой ему не дано. Шегу теперь не удержать здесь никакими силами, замками и стенами. Сам не вырвется — за ним придут. Придут и отнимут.
Так что лучше Судьбе не перечить, а постараться извлечь из сложившейся ситуации хоть какую-то пользу. Тем более что польза действительно просматривалась. И не какая-нибудь, а вполне внушительная — в денежном своем выражении. Поэтому, взяв себя в руки, Паульсен терпеливо дождался, когда наконец, то ли исчерпав свои силы, то ли отчаявшись объяснить бестолковому Полли что-то так очевидное ему самому, Шега замолкнет, и тогда осторожно спросил его:
— Так ты сказал, что можешь оставить нам с дядей Ником на память немного «Жидких Врат»?
Шега медленно, словно возвращаясь из какого-то дальнего края, перевел свой взгляд с того невидимого, что до сих пор этот взгляд приковывало, на добродушную физиономию Паульсена.
— Нет, — произнес он как-то рассеянно. — Я не успею вам передать… Как только я доберусь до этого… Мне сразу придется уйти. Туда — в Блуждающий Мир… Я только знаю, где вы можете это взять. У кого это есть…
Полли наконец вспомнил, что в комнате, кроме кресла, в котором приютился Шега, существует и другая мебель. Он, не глядя, подтянул к себе стул, грохнулся в него и уставился в глаза мальчишки.
— Ну и у кого же в кухонном шкафу припрятан кувшинчик этого зелья? И чем нам ублажить Большого Страшного Дракона, который, наверное, сидит на той кухне под столом, на цепочке и охраняет это сокровище?
Шега тряхнул головой и сурово поглядел на него.
— Не надо так, дядя Полли… Это будет покупать Посол Лент. Тот богатый тип с Джея. Ему удалось договориться с магами из Темных Анклавов. Он — в обмен — привез им какие-то странные штуки с Джея. Вы же знаете, дядя Полли, там — на Джее — от Предтеч осталось много всякого… Того, что магическим называют. Ну, не такого, как тут, на Шараде, но похожего… Ну вот Посол Лент такой обмен и затеял.
Полли почесал в затылке, припоминая те услуги, которые ему пришлось оказывать сэру Ленту — высокому, худощавому пожилому джентльмену, воплощавшему, казалось, саму порядочность. Вспомнилось много интересного. А Шега торопливо продолжал:
— Только ему самому не с руки было по Анклавам путешествовать. Ну а Наставник уже давно за делами в Темных Анклавах присматривал. Ему тоже нужны были «Жидкие Врата». Только не на продажу… Ему нужно было в Блуждающий Мир своего человека закинуть. Меня. Он всегда знал, что в Анклавах это достать можно. Но ему предложить взамен было нечего. Поэтому он для Посла с магами торговался. Переговоры вел. А тот ему обещал за помощь и за риск с ним этой штукой поделиться. Но обманул.
Но я нашу долю заберу. Я смогу туда пройти. В дом Посла. В апартаменты… И забрать у него немного. Наставник вычислил, где он хранит. И сразу после этого уйду… Туда — за Врата…
Шега снова боязливо оглянулся.
— Только это — не главное… — прошептал он. — Посол Лент увезет «Врата» с собой. На Джей. Там ему много больше заплатят. В десятки раз. И Наставник рассказал, где он спрячет… Это Наставник сам придумал. Подсказал ему — раньше… До того, как они разошлись…
* * *
— Ну вы-то, мэм, теперь хорошо знаете где, — прервал свой сбивчивый рассказ Николай и кивнул на приютившуюся в углу склянку.
Помолчал немного. И закончил:
— Он ему много чего рассказал. И куда попадет. И к кому — к Гуго Глоссу — Целителю. И куда идти, и кого спрашивать. И все… И потом Шега ушел. Исчез… Полли не стал даже пытаться задержать его. Страх его, Полли, огромный страх разобрал…
Николай помотал головой, стряхивая нашедшее на него вдруг одурение. Сгорбился, прикрыл глаза и замолк на несколько мгновений.
— Вы думаете, Полли мне все это так запросто и выложил? Нет, мэм. Пришлось, как говорится, с ним попотеть…
Он безнадежно махнул рукой.
— Я вот все думаю, — продолжил Затейник после короткой паузы. — Случай то вышел или нет — то, что Полли со мной в одну колонию загремел? Или все же расчет чей-то? Так чей тогда?
* * *
По расчету или нет, а загремел Пауль Паульсен на исправительно-трудовые работы далеко не по своей воле. Загремел он на Фронтир благодаря своей жадности. Вернее, коктейль из скаредности с изрядной долей опасливой осторожности так вскружил голову старого доброго Полли, что тот решился покуситься на имущество, которое сэр Лент готовился прихватить с собою на родной Джей, не прибегая к услугам специалистов.
Это был единственный в его жизни случай, когда Полли позволил себе отступить от своего же собственного жизненного правила — никогда не идти вразрез с Его Величеством Законом.
И случай этот оказался роковым!
Полли — с того самого момента, когда копы сцапали его прямо на месте преступления при попытке проникнуть в кабинет сэра Лента, — усердно клял и корил себя за совершенную глупость и к моменту прибытия на Фронтир, где ему предстояло отбывать срок, щедро отмеренный ему приговором выездной сессии суда, представлял собой довольно жалкое, в смысле состояния своего морального духа, зрелище.
Неожиданную встречу с Затейником он воспринял как вполне логичное заключительное звено в цепи постигших его кар небесных. Николаю на самом деле не пришлось не то чтобы потеть, а даже прилагать особых усилий для того, чтобы вытряхнуть из Полли все подробности приключившейся с ним и Шегой истории. Кое о чем пришлось просто догадываться, извлекая крупицы истины из бесчисленных недомолвок и иносказаний вероломного приятеля. Кое-что подсказала интуиция.
Самое главное дошло до Николая не сразу. А когда дошло — времени у него уже оставалось в обрез. Срок пребывания Посла Лента на Шараде истекал в скорейшем времени!
* * *
— Вот тогда я и решил, — пояснил Чудин своим собеседницам, — что выбора-то у меня и нет. Одна дорога — в бега! И бегать мне до тех пор, пока не догоню парнишку.
Он уставился на Марику расширившимися зрачками.
— Ведь вы поймите, мэм! Он — Шега — ведь не затем же Полли всю эту затею с посольской контрабандой как на духу выложил, чтобы просто нам подзаработать подсобить. Он ведь на что надеялся? На то, мэм, что я приду за ним! Помогу из этой беды выбраться. Это ведь он мне дорожку указал — в эти края ваши… Вот я по дорожке той и притопал. Такие вот мои дела-делишки.
На минуту за столом воцарилось молчание. Анна осторожно переводила взгляд со всклокоченной бороды Пришлого на озадаченно поджатые губы Видящей. Наконец та потерла переносицу и энергично откашлялась.
— Значит, ты ограбил Посла… — не столько спросила, сколько констатировала она. — И привел с собой в наш мир какого-то своего приятеля…
Николай потряс головой.
— Вот с этим — все не так, мэм! Вовсе тот, что за мной увязался, не приятель мне! А если вы про Полли, так он на Фронтире отдыхать остался. А тот, что со мной пришел, еще один за «Жидкими Вратами» охотник оказался. Вместе нас там — прямо у Посла в номере — обложили. Не оставлять же его одного там — копам на растерзание… Да кабы только копам… Ну я и поделился зельем…
Марика и бровью не повела, выслушав это объяснение. Только глаза ее — и без того огромные — еще чуточку расширились, означив немалое удивление услышанным.
— Ты уверен, — осведомилась она, — что действительно оказал человеку услугу? Что ему будет лучше здесь, чем за решеткой?
Николай задумчиво поскреб в затылке. Покрутил головой, словно воротник вдруг стал ему тесен.
— В тот момент мне так казалось… — произнес он без особой уверенности. — Дело в том, что напарника его уже пришили. Конкуренты его, наверное… В общем — мочилово пошло… И я не уверен, мэм, совсем не уверен, что те копы, что приперли нас в том номере, — правильные копы…
— Да, я вижу, дела там у вас разворачивались самым крутым образом… — вздохнула Марика. — Ты уж, будь добр, остановись на этом месте поподробнее. Чтобы мы могли ясно представить, что теперь от вас — от тех, что Извне, — ожидать.
Чудин, стараясь говорить подоходчивей, принялся излагать хозяйке историю того, как ему удалось — в самые сжатые сроки — задумать и осуществить побег с Фронтира. О том, как ему удалось — только уже на Джее — догнать покинувшего Шараду Посла, о том, как перед самым заключением сделки сэра Лента с агентами Спецакадемии он неожиданно обнаружил, что господин Посол уже, что называется, глухо обложен еще двумя или тремя бандами охотников за «Жидкими Вратами».
— У меня, мэм, — пояснил он, — был только один козырь в этой игре. Всем остальным было мало просто добраться до «Врат». Им необходимо было еще и скрыться как-нибудь с этим товаром на руках. И при этом — заметьте, мэм, — еще и сохранить голову на плечах! Но и этого мало — им надо было еще как-то передать товар покупателю. А с того — получить деньги или услуги. И при этом — опять-таки — живыми остаться! Это, доложу вам, не фунт изюму! А вот что до меня, мэм, так тут дело куда более простое. Проще некуда. Добрался до Врат — и уходи в них! Только и всего. Что, в конечном счете, и получилось. Вот и все, мэм.
* * *
Анна не могла сказать, слушает ли Видящая След этот сбивчивый рассказ. Глаза Марики снова стали непроницаемы, вся она словно замкнулась в себе. Ушла в какую-то незримую даже для Меченных Мглой глубину. Похоже, Видящая даже не заметила, что Чудин закончил свой рассказ. Но наступившая тишина длилась недолго.
— Вот что, — произнесла Марика тоном довольно неприятным. — Этот ваш приятель… Вы хоть знаете, как его зовут?
Николай сокрушенно покачал головой.
— Он может странную роль сыграть… В этой игре, — задумчиво бросила Видящая. — Только…
Она смолкла, прислушиваясь к чему-то в себе.
— Очень жаль, — наконец произнесла она. — Жаль, что его путь и путь этого стекла пересеклись так ненадолго. Это путает след. Мне только недалеко видно, куда он ведет.
Она поморщилась, стараясь сосредоточиться вновь.
— Очень мало могу сказать о нем… Он по-прежнему в опасности. И он по-прежнему где-то рядом. Здесь, в Худых лесах. Ему не удалось уйти далеко. Точно он этого и не хотел. Тут… Тут есть какая-то ложь. Кто-то наврал тебе, Анна. Или, может быть, тебе, Гость. Что-то из того, что мы сейчас знаем о твоем приятеле, — вранье. Это все, что я вижу… Ладно!
Марика вернулась оттуда, где блуждала все эти последние мгновения, тряхнула головой и поднялась из плетеного кресла.
— Ты отдохни пока с дороги, Гость. Приведи себя в порядок и будь готов двинуться в дорогу — когда станет посветлее. Часов пять у тебя есть.
Она хлопнула в ладоши, со всех сторон послышался топот множества крохотных ног.
— Мои ребятишки тебя проводят и покажут что, где и как…
Николай опасливо покосился на дюжину готовых двинуться ему на помощь каинов. Те — послушные приказу своей патронессы — выступили из-за низко опущенных портьер ведущей в дом двери и замерли, вытянувшись шеренгой вдоль резного бордюра, окаймлявшего низ стены, отделявшей балюстраду от внутренних покоев. Гость осторожно поднялся с кресла и, стараясь не наступить на кого-нибудь из сопровождающих, последовал за возглавившим процессию Шорри.
— Постарайся за это время выспаться, — бросила ему вслед Марика. — Просто выспаться. Твоя проблема теперь — уже моя головная боль.
— Это вы про Шегу? — спросил Николай, обернувшись в дверях.
— Да, про него, — кивнула Видящая. — Про него.
* * *
Оставшись наедине с Травницей, Марика, не спеша, сосредоточенно думая о чем-то своем, принялась убирать со стола. Где-то на середине этой процедуры она додумала свою мысль и резким движением поставила на стол взятую было в руки чашку. Повернулась к Анне.
— Похоже, что с этого Шеги все и началось. Это теперешнее нашествие Пришлых. Кто-то — какой-то Наставник — забросил сюда мальчишку, который должен снять заклятие Неназываемого… Каково, а?
Травница нервно хрустнула пальцами.
— Кто-то хочет вмешаться в наши здешние дела. Кто-то оттуда. Извне.
— Это не очевидно, дорогая Анна. Не очевидно. Вполне возможно, что он отсюда пришел за мальчишкой — тот Наставник… Но не это главное. Важно, что Неназываемый, без сомнения, все сделает для того, чтобы этот мальчишка сгинул без следа! Если только он догадывается о его существовании. А он, скорее всего, догадывается.
Видящая выпрямилась и сложила руки «домиком», что обычно свидетельствовало о том, что она придает моменту особую важность.
— Но не только это важно, дорогая Анна. Ведь Наставник этот не просто зашвырнул мальчишку в этот Мир. Он указал ему, к кому и как идти. Но у Наставника была устаревшая информация. Адресат — прошлый Целитель — как говорится, выбыл. А теперешняя Целительница ни словом не обмолвилась о том, что встречала мальчишку. И — никто из остальных трех членов Пятерки…
— Ребенок, скорее всего, просто не добрался до вас, — вздохнула Травница. — Этот Мир жесток…
— Или все-таки дошел… — пожала плечами Видящая.
«Если все-таки он дошел до кого-то из Пяти, то этот „кто-то“, похоже, не доверяет остальным Четырем…» — закончила про себя ее мысль Анна. Но предпочла так — при себе — ее и оставить. Марика, впрочем, без труда прочитала эту мысль в ее глазах. И кивнула в подтверждение.
— Да, у нас все сложно. Ты можешь мне помочь. И ты, и этот наш Гость. Он ведь здесь тоже не случайно. Кем бы там ни был этот чертов Наставник, он — не идиот. По крайней мере, не такой идиот, чтобы случайно проболтаться мальчишке про секрет Посла. И уж наверняка не отпустил бы Шегу для этого идиотского прощания с «дядей Полли», если бы это ему не было нужно. Ясно что Наставнику или тем, кто за ним стоит, надо было и этого типа, — она кивнула на дверь, в которой скрылся Чудин, — заманить сюда, к нам.
— Наверное, — неуверенно предположила Травница, — чтобы он потом, когда дело будет сделано, вытащил паренька вместе с его Даром обратно. В их Мир…
Теперь уже Видящая хрустнула пальцами.
— Разве что так… — с сомнением в голосе произнесла она. — Знаешь, Энни, от таких людей, как этот Наставник — если это человек, конечно, — трудно ожидать бескорыстного гуманизма. А вот Дар этого мальчишки — вполне подходящая причина, чтобы не бросать его в здешних краях.
Она тряхнула головой, словно отгоняя невидимую муху.
— Но это, дорогая Энни, только одно из возможных объяснений. Только одно… И меня очень беспокоит тот, второй тип, которого наш Гость притащил с собой…
— Думаешь, и это не случайность? — покосилась на нее Травница. — Что и этого… попутчика Гостю Наставник подбросил?
— Ты знаешь, Энни, — вздохнула Видящая, — сдается мне, что в делах, связанных с судьбами этого Мира, случайностей не бывает… Но даже если его к нам забросил Его Величество случай, то мой Дар подсказывает мне, что с этим типом мы еще намучаемся. Знаешь, существует такая порода людей, которые только для того и рождаются, чтобы всем, с кем их сведет судьба, путать карты. Боюсь, что это именно тот случай.
Травница неопределенно повела плечами. Она знала, что предчувствия редко обманывали ее подругу.
— Мне надо посоветоваться со своими… — тихо сказала она. — С другими Мечеными… Мне придется покинуть тебя.
Марика кивнула.
— Мне надо побыть одной, — тихо бросила она. — Подумать — с какого конца браться за дело. Если у тебя есть лишние час-два, подожди меня. Твоя комната — всегда в твоем распоряжении. Наверное, и тебе нужно время, чтобы переварить все это… Да и посоветоваться нам с тобой не помешает — сразу после этих размышлений. А сразу после этого отправляйся к своим. Я понимаю тебя.
Она выпрямилась, кивнула Анне и быстрым, легким шагом ушла. Анна подошла к перилам и стала смотреть на сад.
* * *
Закрыв за собой двери кабинета, Видящая След подошла к столу и сдвинула в сторону штору, укрывавшую широкую нишу слева от него. За шторой, склонившись в позе почтительнейшего внимания, возле игрушечной — под рост каина — потайной дверцы уже ждал ее распоряжений верный Шорри.
— Гость? — глядя мимо него, сухо осведомилась Видящая.
— Гость — в бане, Хозяйка, — с готовностью отвечал каин. — Думаю, что ужинать Гость не будет. Он очень устал и уже не голоден. Мы постелили ему в…
— Присматривайте за ним, — коротко распорядилась Марика, не проявив особого интереса к тому, где расположится на ночлег Пришлый. — В час птиц разбудите его. Пусть будет готов двинуться в путь.
Каин глубоким поклоном заверил Хозяйку в том, что ее указания будут выполнены беспрекословно.
— Мое радио? — все тем же рассеянным тоном поинтересовалась та.
— За это время получено две шифровки от ваших друзей, Хозяйка, — принялся обстоятельно докладывать гном. — Как всегда, много помех. Иногда исчезает слышимость. Записи — у вас на столе.
Он жестом указал на кожаный бювар, лежащий перед Хозяйкой.
— От наших друзей из Дворца только что получена депеша. Я взял на себя труд декодировать текст… Нам сообщают, что Его Величество, сказавшись больным, отменил все свои аудиенции на следующую неделю. На самом же деле король отбыл инкогнито в отдаленные районы Сумеречных Земель. Полагают, что он намерен встретиться с наиболее влиятельными членами Гильдии Магов. Видимо, первый визит он намерен нанести Робину-Книжнику… Но более важным наши друзья считают то, что состоялась встреча между Государем и Князем Миров Обреченных — Посланцем Неназываемого. После которой Посланец тоже покинул дворец. Есть мнение, что он намерен вступить в переговоры с Меченными Мглой.
* * *
— Тот, кого называют Неназываемым… — произнес он вслух. — Тот единственный, о котором известно всем… Он тоже был вашей ошибкой?
Лицо Парре еле заметно дернулось.
— Вы хорошо информированы. Ваша миссия здесь связана с деятельностью этого человека?
— Да, связана, — признал Рус. — Те, кто помог мне попасть сюда, считают, что он опасен не только для вашего Мира.
— Вы собираетесь встретиться с ним?
— Мне предстоит посоветоваться с тем, к кому я должен явиться сюда. Я назвал его вам…
— Сначала с ним посоветуется наш человек, — тоном спокойным, но не допускающим возражений отрезал Парре.
— А если я попробую добраться до него сам? — с некоторым раздражением осведомился Рус. — Вы станете чинить мне препятствия?
— Нет… — совершенно добродушным голосом отозвался хозяин. — Вы можете покинуть мой дом, когда вам это будет угодно. Но у вас будут трудности с выбором пути. Боюсь, что вам будет трудно найти дорогу обратно в Лес.
Он поднялся с низкого подоконника и с вежливой улыбкой предложил гостю взглянуть на вид, открывающийся из окна. Рус ясно помнил, что окно это выходит в ту сторону, откуда они подошли к дому. В сторону широкой лесной тропы. Но сейчас перед ним были только безжизненные склоны гор. Гор, совершенно незнакомых ему.