Они спустились на самый нижний уровень, пересекли последнюю комнату и вошли в короткий коридор перед главным залом тасс. Пол его покрывал затоптанный ногами слой золы и раздробленных осколков обгоревших костей.

— Будь ты проклят! — сдавленным голосом сказал Рикард, глядя на оскверненные останки. — Ему не следовало этого делать.

— Твой отец? — тихо спросила Дерси.

— Да. Я оставил его здесь так, как он умер. Арсхауд собрал весь диализайт. — Глаза его жгли подступившие слезы, на грудь, казалось, положили огромную тяжесть.

— Ты оставил диализайт здесь, на могиле отца??! — Польский был не в состоянии в это поверить. — Почему ты не забрал его с собой?

— Черт подери, Леонид! Мне нет дела до этих проклятых сокровищ. Я хотел спасти отца. Мне не нужны были драгоценности, которые он нес, и я оставил их ему.

— Прости, малыш. Дай мне, пожалуйста, свой пистолет.

— Что?! Почему?!

— Если Арсхауд все еще здесь, я хочу взять его живым. Мне бы не хотелось, чтобы ты его пристрелил.

Некоторое время Рикард молча на него смотрел, затем, так же не говоря ни слова, передал ему мегатрон и флеймер, который принес сюда, заткнув за пояс.

— Я понимаю, что ты сейчас чувствуешь, — сказал Польский, — но и ты должен понимать, в какой я ситуации.

Ничего не ответив, Рикард повернулся и пошел по направлению к залу тасс.

Оттуда донеслось чье-то проклятие. Рикард побежал вперед, у входа в зал остановился, почувствовал психическое воздействие тасс и начал шарить лучом фонаря по давно умершим механизмам, покрытым металлически поблескивавшими выделениями тасс.

Остальные трое подоспели в тот момент, когда пятно света выхватило из темноты какое-то движение неподалеку от двери, ведущей туда, где отец его прожил последние одиннадцать лет. Когда луч остановился на шевелящейся массе, оттуда донесся стон невыносимой боли, затем всхлипывающие вскрики. Это был Абен Арсхауд, лежавший с широко раскинутыми ногами, руки его беспрерывно двигались, тщетно пытаясь сбросить покрывавшее все его тело отвратительное белое переплетение грубых волокон тасс.

— О Боже! — сказала Дерси.

Арсхауд исходил криком, по мере того как тассы медленно растворяли его плоть. Вспомнив, как мучился от единственного их прикосновения, Рикард почувствовал приступ тошноты.

— Нужно прекратить его страдания, — поднимая бластер, сказал полицейский.

— Нет! — резко ответил Польский. Полицейский замер в нерешительности. Арсхауд опять пронзительно закричал и, рассыпая по полу кристаллы диализайта, попытался подняться на ноги.

— Но, Лео, — запротестовала Дерси, в то время как полицейский, спотыкаясь, отошел в угол и начал блевать, — ты не можешь позволить ему так мучиться!

— Он убил три с половиной миллиона человек, — хрипло ответил Польский.

— Ты не знаешь наверняка!

— Хорошо, — огрызнулся Польский. — В таком случае — он убил отца Рикарда! И что, по-твоему, мы можем сделать: войти туда, — он махнул рукой в сторону комнаты, где собирались все новые и новые тассы, — и быть съеденными за компанию?

— Просто избавить его от мучений, — сказал Рикард. Он больше не видел самого Арсхауда, только вздымавшуюся вверх массу переплетенных щупальцев, медленно перемещавшуюся взад и вперед. Крик стал непрерывным.

— Тогда держи. — И Польский протянул ему пистолет.

Рикард выстрелил в центр клубившейся массы. Крик не стихал. Он стрелял до тех пор, пока не кончилась обойма. Он чувствовал испытываемую тассами боль, но был не в состоянии ничего рассмотреть или попасть в Абена Арсхауда.

Даже Польский не мог больше этого выносить. Он вытащил флеймер Седа Блейкли и выстрелил прямо в кошмар, происходивший в зале тасс. Однако пистолет был неисправен, и пламя распространилось всего на пять или шесть метров. Польский вытащил бластер.

И тогда возле противоположной двери, за которой столько лет прожил отец Рикарда, появилось золотое сияние, и в зале медленно возникли туманные очертания дракона. Рука Польского замерла, дракон неторопливо подплыл к огромному клубку тасс и на неуловимое мгновение к нему прикоснулся. Короткая вспышка, едкий дым, кучка пепла — и благословенная тишина.

Затем дракон вернулся тем же путем, что и пришел.

— Пошли отсюда, — задыхаясь, сказал Польский.

— Как насчет диализайта? — поинтересовался слегка оправившийся, но все еще бледный полицейский.

— Тебе он нужен? Пойди и возьми.

— А-а-а… нет, спасибо, — ответил тот. Он посмотрел на десятки других, все еще живых, хотя и оглушенных, находившихся в состоянии шока тасс, клубившихся на полу машинного зала. — Пожалуй, я смогу как-нибудь прожить без него.

Они вернулись на поверхность, собрав по дороге остальных полицейских. Никому не пришлось рассказывать о том, что произошло внизу. Имплантированные коммуникационные устройства позволили им быть в курсе всех событий.

Когда они вышли из Башни, вертолет вновь опустился на площадь.

— Считаю возможным заявить, — официальным голосом сказал Польский, когда они забрались в кабину, — что Абен Арсхауд — если не выявится фактов, этому противоречащих, — на самом деле был человеком, убившим Банатри. В случае, если общественность пожелает подтверждения свершения правосудия, все, что мы видели, должным образом зарегистрировано. Таким образом, свою миссию здесь я считаю законченной.

— И я тоже, — сказал Рикард. — Мое чувство мести удовлетворено. Пожалуй, даже с избытком.

— И что ты теперь будешь делать? — спросил Польский.

Рикард оглянулся на полицейских, сомневаясь, насколько свободно он может говорить в их присутствии.

— Мне удалось вынести несколько камней, — сказал он спокойно, — этого на некоторое время хватит. Кроме того, я взял на себя некоторые обязательства, которые намерен выполнить.

Сквозь иллюминатор он посмотрел вниз, на развалины, затем — на проносившиеся внизу дикие, безлюдные места. В его сознании на мгновение вспыхнул образ отца, охваченного языками пламени в темноте тоннеля под Башней Пяти. Затем он почувствовал, как кто-то коснулся его руки. Это была Дерси.

— Парочку этих камней ты должен мне, — мягко напомнила она.

— Конечно, — ответил Рикард. Польский старательно смотрел в сторону.

— Хотите, помогу найти хороших покупателей? — спросил он.

— Это было бы как нельзя кстати!