12
Вечером разъезд солдат графа фон Марингера приметил на Морской дороге одинокого всадника. Десять верховых понеслись ему навстречу и были немало удивлены, увидев перед собой гнома, ехавшего на небольшом сером муле.
— Стой! — приказал путнику старший разъезда, бравый вахмистр. — Ты кто такой будешь?
— Меня зовут Фундинул. Я еду из города Коттона.
— Какой-то ты потрепанный, — с усмешкой заметил вахмистр. — Как будто тебя собаки драли. Уж не воришка ли ты, которого выгнали из города?
— Меня не собаки драли, ваша милость, а разбойники графа де Гиссара. Их целая пропасть наехала в Коттон, а Кузнечную Слободу и вовсе сожгли.
— Де Гиссар? Уж не хочешь ли ты сказать, гном, что этот разбойник захватил добрый город Коттон?
— Именно так, ваша милость. Захватил, ограбил и частью пожег. Вот и мастерская моя сгорела.
Последнюю фразу Фундинул произнес с болью в голосе, а его мул по кличке Шустрик тяжело вздохнул.
— Что же, и осада была?
— Была, ваша милость, но недолгая.
— А что у тебя в седельном чехле, гном? Оружие?
— Оружие, ваша милость, это мой топор. Если бы не он, я бы погиб на пороге своего дома.
— Неужто ты самолично рубил уйгунов, мастер Фундинул? — со смехом произнес вахмистр, чем вызвал хохот своих солдат.
— Рубил, ваша милость, — подтвердил Фундинул, не обращая внимания на насмешки. — А куда было деваться— жизнь пришлось спасать.
— Так куда же ты путь держишь? Ведь эта дорога ведет прямиком к замку Марингер.
— Туда и ехал. Хотел предупредить графов о разбойнике де Гиссаре.
— Вот как? — Вахмистр с сомнением покачал головой, рассматривая гнома и прикидывая, не может ли тот оказаться шпионом де Гиссара. Впрочем, едва ли такое было возможно, шпиона проще было подобрать из людей, чтобы не привлекать излишнего внимания.
— Ладно, так и быть, проводим тебя к замку, чтобы ты не заплутал часом.
— Премного вам благодарен, ваша милость, — сказал гном и тронул своего мула, который послушно зарысил между высокими лошадями мардиганской породы.
Через час вся процессия прибыла к замку, на стенах которого Фундинул увидел штандарты фон Марингеров и пики дозорных со сверкавшими на солнце наконечниками.
Мачты дремавших баллист были угрожающе наклонены вперед, а из бойниц нижнего ряда торчали приготовленные рогатки, которыми при необходимости можно было отталкивать штурмовые лестницы.
Даже подобраться к стенам было не так просто. Замок был окружен крепостным рвом пять ярдов в ширину и пятнадцать футов в глубину. Он был укреплен каменной кладкой, чтобы нельзя было обрушить края, как это делалось при штурмах.
Лошади процокали по обитому железом мосту, и разъезд вместе с Фундинулом въехал в замок, на широкий, мощенный камнем двор. Повсюду царило оживление, в дальнем конце двора стояла конюшня и там чистили лошадей, в другом месте пожилой капитан придирчиво осматривал рослых рекрутов, одетых в форму герцогских гвардейцев. Солдаты были неопытные, и следовавший за капитаном ветеран поправлял на новобранцах то кирасу, то криво прицепленный наплечник.
Помимо солдат и офицеров, принадлежавших к армии герцога Ангулемского, во дворе находилось несколько рыцарей из собственной армии фон Марингеров — те, кому разрешалось кормиться с небольших деревень и поместий, расположенных на окраинах владений графов.
Рыцарей сопровождали оруженосцы и слуги, тащившие кто тяжелый меч, кто парадный шлем с плюмажем.
Вахмистр указал гному на пустовавшую коновязь, видимо, это было место для лошадей его отряда. По кучам навоза скакали и громко чирикали непоседливые воробьи.
— Топор оставь здесь, — приказал вахмистр и слез с лошади.
Фундинул не стал перечить и, спустившись с мула, привязал его к коновязи. Затем проверил чехол с топором и многозначительно посмотрел на солдат: дескать, за сохранность отвечаете головой.
В сопровождении старшего и еще трех конвоиров, одетых в панцири из многослойной простеганной кожи, он ступил под каменные своды замка.
Повсюду, в коридорах и на лестницах царила все та же суета, как будто уже объявили о приближении врага. Впрочем, эти сборы не были связаны с нападением на Коттон, поскольку об этом здесь еще не знали. Фундинул хотел спросить сопровождавших его солдат, что послужило причиной этих лихорадочных приготовлений, однако не решился.
Наконец его ввели в просторный сумеречный зал, по стенам которого горели большие факелы — света, падавшего сквозь высокие стрельчатые окна, не хватало, солнце клонилось к закату.
Посреди зала, вокруг большого круглого стола располагалось несколько рыцарей, они стояли, склоняясь над картой, и что-то обсуждали. Герберта фон Марингера, бюварда герцогской армии, Фундинул узнал сразу. Это был седой широкоплечий мужчина в пурпурных, расшитых золотом одеждах, поверх которых были надеты легкая кираса и пластинчатые наплечники.
На шее графа Герберта висела на массивной золотой цепи звезда бюварда — знак, дававший на территории герцогства Ангулемского значительную власть.
Среди собравшихся вокруг стола рыцарей были сыновья графа-бюварда — Симеон, Густав и Вилгар. Их кирасы украшал фамильный графский герб.
Заметив вошедших, граф фон Марингер оторвался от карты и с удивлением посмотрел на гнома.
Вахмистр отсалютовал графу и доложил:
— Задержали на Морской дороге, ваше сиятельство! Ехал к замку!
— Вот как? — Граф распрямился, придерживая рукоять меча. — Кто же он таков и по какой надобности сюда явился? Пусть отвечает сам.
— Меня зовут Фундинул, ваше сиятельство. Я — мастер по серебру из города Коттона.
— Зачем ты ехал в мой замок, Фундинул? Или не в замок, а?
— В замок, ваше сиятельство.
— Зачем?
— Хотел предупредить ваше сиятельство об опасности. На Коттон напал разбойник де Гиссар, который называет себя графом. Треть города им уже сожжена — это Кузнечная Слобода, где была моя мастерская.
— Так ты полагаешь, Фундинул, что де Гиссар может угрожать мне, герцогскому бюварду? — В голосе фон Марингера слышалась усмешка. Стоявшие рядом рыцари заулыбались, им казалось забавным, что кто-то думает, будто разбойники могут попытаться атаковать замок Марингер.
— Когда я прятался от разбойников в сундуке, ваше сиятельство, я слышал, как он говорили, будто де Гиссар решился пойти в глубь земель герцога. В таком случае вашего замка ему не обойти.
— Не обойти, — согласился граф. — Но хватит ли сил у этого де Гиссара? Сколько у него солдат?
— Много, ваше сиятельство. Так много, что они не поместились во внутреннем городе вместе с лошадьми, оставили их снаружи — на холмах.
— Как же случилось, что де Гиссар застал город врасплох? Помнится, раньше Коттон успешно отбивался.
— Наверное, разбойники приплыли морем, ваше сиятельство, иначе бы мы задолго узнали об опасности.
— У Коттона хорошие стены, почему он так быстро сдался?
— О-о… — Гном покачал головой. — У де Гиссара появились летающие уйгуны и гельфиги.
— Летающие? Уж не возит ли этот разбойник с собой магов?
— Не знаю, ваше сиятельство, только бежавшие от стен ополченцы говорили, будто гельфиги парили над стенами и расстреливали всех своими страшными стрелами. А уйгуны, словно каменные ядра, обрушивались на головы ополченцев.
— Интересно. Очень интересно, — произнес граф среди воцарившейся в зале тишины. Улыбка сошла с его лица.
— Что же ты собираешься делать? — спросил он, глядя на располосованный кожаный фартук гнома. — Останешься в замке или уйдешь?
— Остаться не могу, ваше сиятельство, отправлюсь дальше, в город Ливен.
— На дорогах сейчас опасно, здесь на севере их в любой момент могут перекрыть войска короля. Ты слышал об этом?
— Нет, ваше сиятельство, — ответил Фундинул, и только теперь до него дошло, какого врага ждали в замке. — Но, думаю, как-нибудь пробьюсь. Со мной мой скакун и острый топор.
— Ты возишь с собой топор? — удивился граф. Впрочем, квадратная фигура грома говорила о его недюжинной силе.
— Так точно, ваше сиятельство! — доложил вахмистр. — Топор остался внизу, у коновязи.
— А лошадь… Разве гномы ездят в седле? Я слышал, вы боитесь лошадей, — заметил граф.
— Я езжу на муле, ваше сиятельство, — пояснил Фундинул. — По кличке Шустрик.
— Кто научил тебя ездить на муле? Уж, наверное, не твои братья гномы?
— Меня научил его милость Каспар Фрай, тот, что состоит на службе у герцога. К нему я и поеду — прямо в Ливен.
— В Ливен — это правильно. Все же ближе к ставке нашего герцога…
Граф замолчал, пытаясь понять, кто таков этот гном, — уж очень странным казалось то, что он ездит верхом, пусть даже на муле, таскает с собой боевой топор и не боится отправиться один по неспокойной дороге. Такой молодец вполне мог оказаться королевским шпионом.
Другие рыцари тоже с подозрением смотрели на гнома. Они понимали, что, удостоив этого оборванца чести беседовать со своей особой, фон Марингер вел какую-то игру.
— А скажи мне, герой, вот что. От Коттона до моих земель тебе попались по крайней мере три реки. Как озерные люди пропустили тебя? Может, ты знаешь какое-то заклинание?
— Заклинания я не знаю, ваше сиятельство. Через одну реку меня перевез паромщик, взяв в уплату серебряный рилли, он старый колдун и умеет договариваться с этими чудищами.
— Ну а еще две?
— Каспар Фрай, ваше сиятельство, его имя наводит на них страх.
— Вот так новость! — усмехнулся фон Марингер. — Я слышал об этом Фрае, но чтобы его имени боялись озерные люди… И что же, каждый может пользоваться его именем?
— Нет, ваше сиятельство, только его друзья, и в том числе один молодой дворянин, который утверждает, что носит ваше имя — фон Марингер.
— Да неужели?! — воскликнул, не удержавшись, старший сын графа Симеон. — Кто же этот самозванец?
— Его зовут Бертран, ваше сиятельство, — ответил Фундинул. Он и сам не понимал, зачем назвал Бертрана.
Прозвучавшее в зале имя смутило старого графа. Он помолчал, а затем произнес сухим безжизненным голосом:
— У меня нет других сыновей, кроме тех, которые сейчас находятся рядом со мной. Других фон Марингеров нет и быть не может, а если какой-то самозванец выдает себя за моего сына, я схвачу его и властью, данной мне герцогом, предам лютой смерти…
Поняв, что сказал лишнее, фон Марингер поспешил сменить тему.
— Есть ли у тебя нужда в еде, питье или деньгах, Фундинул? — спросил он.
— В деньгах не нуждаюсь, ваше сиятельство, кое-какое серебро я успел положить в кошелек, а вот от куска хлеба и от воды не откажусь.
— Хорошо, проводите его на кухню, вахмистр, пусть Фундинула хорошо накормят, предоставят место для ночлега, а утром он волен ехать куда угодно, не чините ему препятствий, — приказал фон Марингер.
— Слушаюсь, ваше сиятельство, — ответил вахмистр. Его солдаты, как по команде, резко повернулись и, звеня шпорами, вывели гнома из зала. Когда их шаги стихли, фон Марингер сказал, обращаясь к младшему сыну:
— Вилгар, спустись за ними и скажи вахмистру, чтобы проследил за гномом, может статься, что это лазутчик, который едет на встречу с королевским резидентором. Тогда нужно будет схватить их обоих.
— А если он ни с кем не встретится?
— Тогда… пусть убьют его, на всякий случай, чтобы не разносил этих россказней о существовании некоего «Бертрана фон Марингера».
— Слушаюсь, отец.
