Глава первая
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

В прозрачной тишине зимнего утра отчетливо раздавался звон мечей. На поляне среди леса на искрящемся в лучах солнца снегу мерились силами два воина. Ослепительно сверкали латы и клинки. Сражение шло с переменным успехом. Победа долго не давалась никому. Они упрямо продолжали бой, из-под шлемов по их лицам ручьями струился пот. Но вот один из бойцов опустил меч и рассмеялся.

Песнь Крови, а это оказалась именно она, вложила меч в ножны и обняла соперницу.

— Отлично, дочка! Тебе сегодня удалось устоять против меня!

Гутрун в свою очередь обняла мать, счастливо смеясь.

— Просто ты начинаешь стареть, — поддразнила она, — а может быть, ты поддалась, потому что у меня сегодня день рождения?

— Нет, — возразила мать. Она сняла шлем и сунула его под мышку. — Если кто из нас стареет, так и это — ты. Тебе уже пятнадцать. — Она с гордостью сжала плечо дочери.

— Иногда мне кажется, что я значительно старше. — Внезапно по лицу Гутрун пробежала тень. Девушка тоже сняла шлем и пригладила черные волосы рукой в кольчужной рукавице.

Песнь Крови заметила, как помрачнела дочь, и еще сильнее сжала ее плечо.

— Я знаю это, — кивнула она. — Но сегодня надо прогнать от себя тоску и уныние. Наши друзья изо всех сил старались устроить тебе праздник. Нельзя позволить тяжелым воспоминаниям испортить это торжество.

— Нет, я этого не допущу, — пообещала Гутрун и с улыбкой продолжала: — И я пошутила, что ты стала стареть. Ты всегда останешься молодой!

— Откуда же тогда взялись в моих волосах серебряные пряди? — рассмеялась Песнь Крови.

Гутрун на мгновение умолкла, окинув взглядом мужественное лицо воительницы.

— Ты не состаришься никогда, — повторила она, игриво взъерошив волосы матери. — А как, по-твоему, сюрприз для меня у них уже готов? Мы дали им достаточно времени? Просто умираю от голода!

— Давай вернемся и все узнаем, — Песнь Крови добродушно усмехнулась. И они вместе отправились в лагерь.

Крепость была обнесена высоким тыном из глубоко врытых в землю сосновых бревен. По углам возвышались четыре сторожевые башни. В южной стене, обращенной к дальнему лесу, виднелись ворота. Имелся и другой, потайной выход — через подземный ход. Дощатый настил с внутренней стороны частокола позволял защитникам, в случае нападения, стрелять из луков и метать копья в идущих на штурм. К северу от лагеря простиралась заснеженная равнина.

Под защитой стен располагались многочисленные жилища, конюшни, кладовые и кузница. Три из строящихся домов были уже готовы. В самом большом из них спешно заканчивались приготовления к торжеству в честь дня рождения Гутрун.

На расставленных вдоль стен скамьях сидели люди, ожидая начала праздника. На одной из них устроилась худощавая женщина, на ее желтом платье была прикреплена брошь-амулет с изображением богини Фрейи. Рядом с ней восседал могучий рыжебородый воин с мужественным, исчерченным шрамами лицом. На фоне такого внушительного соседа белокурая, с тонкими чертами лица женщина выглядела еще миниатюрнее.

— Мое воображение здесь ни при чем, — говорила женщина. — С этой парочкой что-то не так, — продолжала она, всматриваясь в сидящих у противоположной стены брата и сестру. — Окружающая их завеса тайны настолько плотна, что мои чары не могут сквозь нее проникнуть.

— А может быть, все дело в том, что загадок просто нет, а значит, и проникать некуда, — благодушно заметил воин. — В Мани и Соль я не вижу ничего подозрительного, Хальд.

— А кто из нас занимается колдовством, Гримнир, ты или я?

— Не ты одна обладаешь чутьем. Воину тоже необходимо остро чувствовать опасность, а иначе долго ему не прожить. Но почему своими подозрениями ты делишься со мной? Расскажи о них Песни Крови.

— Всемогущая Фрейя! Они же прибыли только вчера, а моя подруга так занята приготовлениями к празднику, что я не смогла поговорить с ней. Но сегодня я не упущу случая, чтобы…

— Не надо, не порти ей праздник, — предупредил Гримнир. — Одину известно, как мало светлых и радостных дней знавала она в жизни.

— Ничего портить и не собираюсь. Я тоже ее люблю, хотя и не так, как ты! — Она с лукавой улыбкой шутливо толкнула его в бок. — Но тебе хорошо известно, что все мы должны всегда быть настороже и немедленно сообщать обо всем подозрительном.

— Они возвращаются! — провозгласила появившаяся на пороге женщина в кольчуге. Глаза ее горели радостным волнением. — Вельгерт, у нас все готово?

— Да, Ялна, — откликнулась женщина с коротко остриженными светлыми с рыжинкой волосами. — Занимай свое место. И помните, что надо всем хранить молчание, пока не войдет Гутрун, чтобы не испортить сюрприз.

— Как будто магические способности не помогли Гутрун узнать о нашем секрете, — добродушно усмехаясь, пробормотала себе под нос Хальд.

— Что ты говоришь? — Гримнир пил из кружки пиво.

— Ничего, — ответила ему служительница богини Фрейи, снова с подозрением глядя на брата с, сестрой.

В длинном, наполненном дымом доме воцарилась тишина. Аппетитный парок поднимался над свежеприготовленными кушаньями, от которых ломились деревянные столы. Глаза всех людей, застывших вдоль стен в томительном ожидании, устремились на закрытую дверь. Почуяв общее волнение, лежавший у очага лохматый пес оставил в покое блох и подал голос. Укоризненные взгляды обратились на него со всех сторон, и он, опустив морду, больше не издал ни звука.

Дверь отворилась, и на пороге появилась Гутрун и тут же с удивлением на лице остановилась, когда к ней с громкими приветствиями и поздравлениями двинулось множество людей.

— А она прекрасно владеет собой! — качая головой, рассмеялась Хальд. — С днем рождения, Гутрун, счастья тебе! — крикнула она, вплетая свой голос в общий хор. — Да принесет тебе радость богиня Фрейя!

В углу северной стены на вершине сторожевой башни беспокойно прохаживалась высокая женщина с гривой отливавших огнем волос. Щуря глаза, она снова и снова напряженно всматривалась в залитую солнцем пустынную снежную равнину на севере. Ничто как будто бы не сулило опасности с этой стороны. Она перевела взгляд на темневший за лагерем лес. Но и там на глаза ей не попалось ничего подозрительного.

Из горла Ульфхильды вырвался звериный рык. Она тщательно принюхалась, но по-прежнему не могла найти видимой причины нарастающей тревоги. Крепко сжимая рукоять вложенного в ножны меча, она с усиливающимся беспокойством прошлась по площадке.

Заскрипела деревянная лестница: это поднимался на башню новый дозорный. Пришедший ее сменить молодой воин не без робости улыбнулся ей. Как и большинство его товарищей, он не признался бы в том, что побаивается Ульфхильду. Но в то же время он ни за что бы не рискнул рассердить ее. Бросая вызов зимней стуже, женщина носила свою меховую накидку нараспашку, и было видно, что на ней всего лишь набедренная повязка и пояс с мечом в ножнах. Под загорелой кожей ее перекатывались мускулы, которым мог бы позавидовать не один воин-мужчина, да и по силе она превосходила любого из их лагеря. Тело ее покрывали шрамы от полученных в битвах ран. Но не редкая сила заставляла молодого воина и его товарищей испытывать смятение в присутствии Ульфхильды. Ее мощью они восхищались. Смущала же их мысль, что она — ульфбьерн-оборотень, наделенный необыкновенной способностью перевоплощаться в зверя.

— Поторопись, а то пропустишь праздник Гутрун, — посоветовал молодой воин.

— Чувствую, что ты уже начал праздновать, — осуждающе заметила она.

— Я выпил только кружечку эля.

— Опасность близка. Я ее чувствую. Ты еще очень молод. Я попрошу заменить тебя.

— Моему мечу доводилось не раз напиться кровью, — выпрямляясь во весь рост, запальчиво возразил юноша. Глаза его пришлись на уровне ее подбородка.

Ульфхильда смерила его оценивающим взглядом и с неудовольствием сплюнула в сторону, решив про себя, что меч этого юнца, скорее всего, видел лишь кровь его самого, когда он порезался, затачивая клинок.

— Держи ухо востро! — приказала она. — Немедленно поднимай тревогу, если заметишь что-либо необычное, пусть это будет даже мелочь.

— Конечно.

Две руки железными клещами стиснули его плечи. Юноша поморщился от боли. Ульфхильда почти вплотную приблизилась к его лицу.

— Даже мелочь, ты понял меня? — громким шепотом переспросила она.

— Д-да, — заикаясь, ответил он, внезапно побледнев.

Ульфхильда с тихим рычанием отпустила его и начала быстро спускаться по лестнице. Добравшись до середины, она спрыгнула и, пружинисто приземлившись, собралась уйти. Молодой воин тихо выругался, забыв на мгновение, что скрытый в ней зверь способен чувствовать гораздо острее, чем он. Это относилось и к слуху.

Ульфхильда обернулась к нему с быстротой молнии и, полуобнажив меч, сверкнула на него глазами, давая понять, что его слова достигли ее ушей.

Юноша поспешно отвернулся и стал добросовестно всматриваться в даль.

Усмехнувшись тому, как хорошо приструнила щенка, она направилась к длинному дому, где праздновали день рождения Гутрун, но вдруг лицо ее вновь помрачнело. И с каждым шагом все беспокойнее становилось у нее на душе. Она остановилась и посмотрела на южную стену. На одной из сторожевых башен Ульфхильда заметила знакомое лицо и решила немного отклониться от своего маршрута.

Часовой на башне также был ульфбьерном. Он почувствовал на себе взгляд своей предводительницы и повернулся к ней еще до того, как она приблизилась к основанию башни.

— Привет тебе, Ульфхильда, — негромко поздоровался он, зная, что она его услышит, и поднял сжатый кулак. Под его меховой накидкой также не было ничего, кроме набедренной повязки и пояса с мечом.

Ульфхильда остановилась и отсалютовала в ответ.

— Я чую опасность, — сказала она.

— Я тоже ее чуял, раньше, — признался он, — но теперь — нет.

— Говори яснее.

— После того как я зашел пожелать Гутрун всего наилучшего, моя тревога растворилась. Тогда я подумал, что на меня подействовало общее волнение в ожидании праздника. Они приготовили для нас, ульфбьернов, специальное мясо. Оно такое вкусное — просто объедение. Ты еще не была на пиру?

— Нет, только еще иду туда.

— Возможно, и с тобой произойдет то же самое, когда ты там побудешь.

Глубокая складка залегла между бровями Ульфхильды.

— Может быть, и так, — задумчиво повторила она. Слова соплеменника не только не убедили ее, а напротив — сильно озадачили. Она повернулась и, охваченная сомнениями, продолжила свой путь туда, где кипело веселье.

— Вельгерт, она смогла передо мной устоять, когда мы сегодня состязались, — с удовольствием рассказывала Песнь Крови своей подруге. Когда-то обе они были рабынями, участвовали в поединках на арене. Им удалось выжить и совершить побег. А несколько лет спустя они расправились с тираном Нидхеггом, поработившим их. — В реальной схватке я бы, пожалуй, одержала верх, но в искусстве и скорости она почти сравнялась со мной. Конечно, ей пока недостает силы, но постепенно упражнения помогут ей нарастить мускулы. Она — моя гордость, Вель. Да, я ею очень, очень горжусь.

— Я тоже горжусь ею, Фрейядис. — Никто, кроме Вельгерт, не называл Песнь Крови ее настоящим именем — Фрейядис, даже Гутрун. Большинство знали только ее боевую кличку. — Я горжусь ею почти так же, как и своими родными детьми, Торой и Ингваром, — продолжала Вельгерт. — После всего, что над ней проделала служительница Хель ведьма Тёкк, Гутрун могла бы лишиться воли и потерять интерес к жизни, что обычно случается с теми, кто испытал на себе магию Хель. Но Гутрун не думает сдаваться. Она боролась и продолжает бороться с заключенными в ней силами Тьмы и этим доказывает себе и всем нам, что не собирается уступать.

Песнь Крови нахмурилась, и сразу заметившая это Вельгерт искренне выругала себя.

— Накажи меня, Скади! Прости меня, Фрейядис, я совсем не хотела сыпать соль на старые раны. Я только…

— Все в порядке, Вельгерт, не извиняйся. И за это я также горжусь ею. И, кроме всего, она очень помогает нам, используя вложенную в нее колдовскую силу. И спасибо Фрейе за Хальд. Она так много сделала, чтобы поддержать Гутрун в борьбе с силами Тьмы.

— Если уж речь зашла обо мне, — вступила в беседу подошедшая Хальд, услышав слова воительницы, — так вот, я должна сказать тебе кое-что очень серьезное.

— Хальд, ты хорошо придумала подарить Гутрун маленькую лампу с рунами. Дочь в восторге от подарка, — проговорила Песнь Крови.

— Рада это слышать, — кивнула Хальд, — но мне бы хотелось поговорить с тобой о тех двоих, что ты вчера приняла к нам, с ними что-то не так. Их окружает какая-то тайна, проникнуть в которую не способно даже мое волшебство. Я вчера ночью и сегодня рано утром гадала на рунах, но не нашла подтверждения своим подозрениям, однако у меня нет к ним доверия. Кажется, что их окружает магический барьер, неуязвимый для моих чар.

— Может быть, твои опасения связаны с тем, что ты подсознательно узнала их.

— Я их встречала раньше?

— Девять лет назад ты виделась с ними. Это произошло в ту самую ночь, когда ты впервые столкнулась со мной.

Хальд нахмурилась:

— Так это те дети, что сидели вместе со мной в клетке для рабов, они с таким отчаянием искали колдунью, способную воскресить их умершую мать…

— А когда ты им объяснила, что они желают невозможного, мы отдали их на попечение мужу и жене, также освобожденным из неволи.

— В ту ночь я не спросила их имен, — призналась Хальд.

— И я тоже. Но это именно они. Уже несколько лет им приходится жить одним. Их приемные родители умерли. Недавно они узнали, что я возрождаю эту старую крепость, и решили меня навестить. По крайней мере, об этом я узнала из их рассказа, и он мне показался правдивым. Кроме того, я не думаю, что они собираются здесь остаться. Может быть, это рассеет твои сомнения. Ну что, Хальд, я немного тебя успокоила?

Ведьма на минуту задумалась.

— Нет, — твердо ответила она. — Твоим словам я вполне доверяю, но что, если кто-то, используя колдовство, постарался повлиять на твои чувства. Меня не покидает ощущение, что они пытаются что-то утаить. Все же напрасно ты впустила их в крепость.

— Песнь Крови! — позвала Ульфхильда, пробираясь к ним сквозь толпу. — Мне нужно поговорить с тобой. Это очень срочно.

— Конечно, Ульфхильда, но Хальд…

— Я сказала то, что пока сочла нужным сообщить, — перебила ее рыжеволосая колдунья.

— Давай поговорим снаружи, — предложила Ульфхильда.

— Пойдем, если хочешь, но сначала перекусим…

— Потом, — не дав ей договорить, Ульфхильда повернулась и, не дожидаясь Песни. Крови, стала проталкиваться к выходу.

Переглянувшись с Вельгерт и Хальд, воительница недоуменно пожала плечами и последовала за женщиной-ульфбьерном.

— Чую опасность, — без предисловий объявила Ульфхильда, когда они остались одни. — А ты?

— Опасность, говоришь? Нет. Но мысли у меня были в основном заняты днем рождения Гутрун. Хальд не нравятся брат с сестрой, которых я вчера впустила в крепость. И она только что поделилась со мной своими подозрениями, а теперь еще ты.

— Мне они тоже кажутся подозрительными, — призналась Ульфхильда. — От них исходит тревожащий запах. Пробуди в себе зверя, Меченная Рунами. Дай волю его чутью, как я тебя учила.

Песнь Крови нахмурилась, услышав, как ее назвала Ульфхильда. Она впервые встретила женщину-ульфбьерна — Ульфхильду, когда оказалась на острове оборотней. Она искала у них помощи, чтобы вызволить Гутрун, томившуюся в замке ведьмы Тёкк. Но прежде чем люди-волки согласились помочь, они потребовали от нее доказательств стойкости, заставив пройти испытание на особой виселице — знаке бога Одина. Утром ее нашли полуживую. Петля, душившая ее, была порвана и опалена, а вокруг шеи чернели выжженные руны, которые никто не мог прочитать. Позднее, во время решающей битвы сила Одина, переданная ей тогда, позволила Песни Крови превратиться в чудовищного черного зверя. И с того дня Ульфхильда помогала воительнице освоиться с появившимся у нее звериным чутьем.

— Я не могла воспринимать в себе зверя так, как ты, Ульфхильда, — касаясь рун на шее, призналась Песнь Крови.

— Один всемогущий! — нетерпеливо воскликнула Ульфхильда. Она все сильнее ощущала надвигающуюся угрозу. — Я же не прошу тебя обращаться в зверя. Я понимаю твои чувства и больше не настаиваю, чтобы ты в этом упражнялась. Сейчас тебе надо всего лишь в полную силу использовать свое чутье. И советую поторопиться. Вот-вот над нашими головами разразится гроза.

Песнь Крови согласно кивнула, глубоко вздохнула и, ослабив контроль, дала волю скрытому в ней зверю. Она закрыла глаза, чтобы лучше сосредоточиться, но почти мгновенно раскрыла их.

— Ты тоже это почувствовала? — поторопилась спросить Ульфхильда.

Встретившись с ней взглядом, воительница помрачнела.

— Да, но лишь на мгновение. Но затем что-то оттеснило это ощущение. И мне снова стало казаться, что все спокойно. Хальд предположила, что колдовство заставляет меня доверять Соль и Мани, а теперь еще и это! Клянусь зубами Фрейи! Ты права, и она также. Жди меня здесь.

Песнь Крови проскользнула в дом, где шло веселье, и вернулась с Гутрун и Хальд.

— Ульфхильда чует опасность, и я тоже, — торопливо объяснила она. — А ты, Хальд, права насчет Мани и Соль. Теперь я хочу, чтобы вы объединили свои магические силы и постарались пробиться сквозь щит колдовства, скрывающего опасность. Торопитесь!

Ведьма кивнула.

— Мы можем устроиться в моей хижине. Идем, Гутрун.

Две колдуньи поспешно удалились.

— Сторожевые башни! — внезапно воскликнула Ульфхильда и бросилась к той, где она совсем недавно разговаривала со своим другом.

Песнь Крови увидела, что на сторожевых башнях отсутствуют часовые. Она бегом вернулась в общий дом и у бочки с элем увидела Гримнира.

— Гримнир, тревога! — хватая его за рукав, крикнула она. — Предупреди остальных и назначь немедленно новых часовых. И не спускай глаз с Мани и Соль.

— Новые часовые? Мани и Соль? — переспросил Гримнир, но она уже торопилась к выходу. С досадой ругнувшись, рыжебородый воин поспешил выполнять приказание.

С мечом в руках Ульфхильда спрыгнула на землю с лестницы, ведущей на башню, как раз в тот момент, когда к ней приближалась воительница с выхваченным из ножен мечом.

— Часовой спит, и я не в силах разбудить его. — В голосе Ульфхильды отчетливо звучала тревога. — Как будто его опоили каким-нибудь зельем.

Песнь Крови с проклятием бросилась к дому Хальд, Ульфхильда не отставала от нее. Они ворвались в дом, сжимая мечи. Обе колдуньи подняли глаза от разложенных на полу рун.

— Руны указывают на яд, — объявила Хальд, прежде чем ее подруга заговорила, — или же какое-то крепкое зелье.

— И я чувствую колдовство Хель, мама, — в свою очередь проговорила Гутрун, пытаясь скрыть внезапный страх. — Чары эти очень сильны… Прошлой ночью мне приснился кошмарный сон о Локите. Все было именно так, как я тебе рассказывала, когда ты решила, что сразила его в сражении в замке Тёкк. На самом деле он не погиб. Я видела, как он стоит и смеется, глядя на меня… а потом он медленно стал подходить все ближе и ближе, а я не могла пошевелиться.

— Почему ты мне ничего не рассказала о сне? — с укором поинтересовалась Песнь Крови.

— Ей не хотелось портить тебе настроение в праздник, — ответила за Гутрун Хальд, касаясь ее руки. — И, кроме того, ты знала, что он и раньше ей снился.

— Может ли кто-либо из вас справиться с действием отравы? — быстро спросила Ульфхильда. — Вы, похоже, правы. Я нашла часового спящим и не смогла его разбудить.

— Проклятие! — Хальд вскочила на ноги. — Я посмотрю, что можно сделать. Пойдем со мной, Гутрун. Если это колдовство Хель, твои силы могут оказаться полезнее моих, — говорила она, одновременно собирая и укладывая в кожаный мешочек травы, которые, как ей казалось, могли им пригодиться.

— Мани и Соль могли отравить еду на празднике, — предположила Песнь Крови, — и мы все ее ели.

Ульфхильда собиралась возразить, что она к еде не притрагивалась, но Хальд заговорила первая.

— Возможно, их миссия уже выполнена, и они успели причинить нам зло, — сказала служительница Фрейи. — И мы все медленно умираем от яда, сами не понимая того! — Она заспешила к двери. За ней устремилась Гутрун, а следом и Песнь Крови с Ульфхильдой, держа наготове мечи.

— Смотри сюда! — Ульфхильда остановилась, указывая на север. Над стенами в той стороне клубились, быстро сгущаясь, черные тучи, порожденные колдовством Хель, чтобы охранить лошадей Тьмы от убийственных для них солнечных лучей. И все явственнее становились доносящиеся с севера заунывные вздохи Ветра Тьмы под копытами коней-призраков.

Взгляд воительницы метнулся к дому. Дверь его оставалась полуоткрытой, но поблизости не было видно ни души. С проклятиями Песнь Крови ринулась туда, призывая Хальд и Гутрун следовать за ней.

Ульфхильда помчалась к северной стене и в мгновение ока просто взлетела на сторожевую башню. На площадке распластался часовой. Она бросила взгляд на север и не могла сдержать град проклятий.

Вдали уже стали четко различимы несшиеся во весь опор к лагерю по колдовскому ветру лошади Тьмы, а на них одетые в черное всадники — воины Хель.

— Армия Тьмы наступает! — обернувшись, крикнула Ульфхильда Песни Крови, но та уже не могла ее слышать. На белом снегу у двери в дом распростерлись бесчувственные тела Песни Крови, Гутрун и Хальд.