106
Не отставая ни на метр, пара приземистых «сьерр» преследовала набирающий скорость трейлер. Обгонять грузовик они пока не решались, но понемногу подбирались ближе, словно касатки к агонизирующему киту.
— Ну так как насчет дробовика, парень?
— Под сиденьем, сэр! Восьмизарядный «шклас», все патроны — на картечь!
— Годится… Ну-ка, привстали, ребята.
Джек и Рон приподнялись, и Гастон вытащил из-под сиденья дробовик шестого калибра.
— Мамочка моя! — не удержался Рон. — Эта пушка расшибет тебе плечо, Кен!
Не расшибет, у нее жидкостный компенсатор! — сообщил Глобус.
— Зато какая мощь… — любовно глядя на монстра среди дробовиков, сказал Гастон. — Подайся вперед, брат Глобус…
Шофер пригнулся к рулю, а Гастон приоткрыл окно и выставил «шклас» наружу. Поймав на мушку капот пошедшей на обгон «сьерры», он нажал спусковой крючок.
Чудовищная отдача отбросила его назад, грохнувшись затылком о лобовое стекло, майор обрушился на колени Джека и Рона.
— Мамочки родные… — покачал головой Рон и, привстав, посмотрел в зеркало заднего вида. Сорванный капот «сьерры» кувыркался в воздухе, а по дороге рассыпались куски ее мотора.
— Готов! — заорал Глобус — Ну, что я говорил?!
Растирая плечо, майор поднялся на сиденье и тоже взглянул в зеркало заднего вида. Дымящийся корпус подбитой «сьерры» юзом шел по встречной полосе.
— Ничего не сломал! — немного удивленно произнес Гастон.
— Я же говорил — жидкостный компенсатор!
— Да… — Заметив, что вторая «сьерра» не пытается идти на обгон и как-то увяла, Гастон откинулся на спинку сиденья.
Через полминуты, словно очнувшись, он сказал:
— Сейчас мы провернем один фокус, брат Глобус…
— Какой, сэр?
— Ты должен притормозить на ближайшем повороте и высадить нас…
— А потом?
— Двигаться прежним курсом километров пять…
— А потом?
— Поедешь по своим делам.
— Слушаюсь, сэр.
— Впереди поворот! — воскликнул Рон, который лучше всех ориентировался в дорожных знаках.
— Приготовься, Глобус, возле заправки мы соскочим.
На столе зазвонил диспикер. Сигнал соответствовал закрытому каналу спецсвязи. Рука с наманикюренными ногтями и с массивной платиновой печаткой на безымянном пальце потянулась к трубке, на оголившемся манжете в запонке блеснул бриллиант.
— Алло, слушаю…
— Это Сигал, сэр.
— Слушаю, капитан.
— Они ускользнули, сэр.
— Как это могло случиться?
— Вы не предупредили о том, что это за люди, сэр. — От отчаяния капитан Сигал стал дерзить начальнику бюро контрразведки.
— У вас потери, капитан?
— Да, и очень большие… Шестеро убитых…
— Это много, — фальшиво пособолезновал полков ник Чейни, хотя полагал, что Гастон убьет больше.
Когда— то он был лучшим чистильщиком в управлении, а полковник был его напарником.
А раненых сколько?
— Уже четырнадцать…
Полковник вздохнул:
— Ладно, Сигал, я прикажу поднять вертолеты, а вы, будьте добры, проследите за тем, чтобы они были наведены на цель.
— Слушаюсь, сэр.
Сложив диспикер и убрав его в карман, капитан перешел шоссе и остановился возле трейлера, с большим трудом остановленного засадой. Лобовое стекло кабины было разбито и высыпалось внутрь, на залитое кровью тело водителя, моторный отсек дымил, в него попало не менее полусотни бронебойных пуль. Капитан надеялся, что подписанные на ликвидацию тоже окажутся здесь, но просчитался — в кабине оказался только водитель.
Знать бы, что он один, можно было взять его живым, а теперь он уже не скажет, где высадил пассажиров, сколько их было.
Подъехала полицейская машина, из нее выскочил лейтенант. Наткнувшись носом на удостоверение Четвертого управления, он смутился и, откозыряв, уехал.
«Вот невезуха», — подумал капитан, еще раз оглядывая изрешеченную кабину грузовика.
