Глава 8
МОРСКОЙ НАРОД И РОДНЯ
Илэйн ничуть не удивилась тому, что столкнулась с главной горничной, еще не дойдя до своих покоев. В конце концов, обе направлялись в одно и то же место. Госпожа Харфор присела в реверансе и пошла следом, неся под мышкой тисненую кожаную папку. Несомненно, утром она встала так же рано, как и Илэйн, если не раньше, но ее алая накидка выглядела свежеотутюженной, а Белый Лев на груди сиял чистотой только что выпавшего снега. При виде главной горничной слуги засуетились, принялись вдвое старательнее махать тряпками и щетками. Рин Харфор не слыла жестокой, но блюла дисциплину во дворце не хуже, чем Гарет Брин среди своих гвардейцев.
– Боюсь, миледи, я пока не поймала ни одного шпиона, – ответила она на вопрос Илейн, понизив голос так, чтобы больше никто не мог их услышать, – но полагаю, парочку обнаружила. Женщина и мужчина, обоих взяли на службу в последние месяцы правления покойной королевы, вашей матери. Как только прошел слух, что я всех опрашиваю, они сбежали из дворца. Мешкать не стали, даже вещи свои побросали, разве что плащи прихватили. Я бы сказала, они все равно что признали свою вину. Если только не испугались, что их поймают на какой другой провинности, – неохотно добавила госпожа Харфор. – Боюсь, были случаи воровства, так, по мелочи.
Илэйн задумчиво кивнула. В последние месяцы правления ее матери Ниан и Эления часто и подолгу задерживались во дворце. У них было с избытком времени и возможностей обзавестись здесь соглядатаями. Эти двое жили во дворце, немало бывало тут и тех, кто выступал против вступления на трон Моргейз Траканд, был прощен ею позже, а потом предал ее. Илэйн не допустит подобной ошибки. Нет, конечно, амнистия, по возможности, будет – незачем сеять семена гражданской войны, – но с тех, кто примет амнистию, она намеревалась глаз не спускать. Будет следить как кошка за крысой, заявившей, что ее ничуть не интересуют амбары с зерном.
– Они были шпионами, – сказала Илэйн. – И могут найтись еще. Которые шпионят не только для Домов. Сестры в «Серебряном лебеде» тоже могли подкупить кого-нибудь во дворце.
– Я продолжу розыски, миледи, – ответила Рин, чуть наклонив голову.
Тон ее был абсолютно уважительным; она даже бровью не повела, но у Илэйн снова возникло чувство, будто ей говорят, что не надо учить бабушку вязать. Если бы только Бергитте умела улаживать дела так же, как госпожа Харфор.
– Поскольку вы вернулись рано, – продолжила главная горничная, – боюсь, вам предстоит весьма насыщенный день. Для начала с вами желает поговорить мастер Норри. По неотложному делу, как он утверждает. – На миг она поджала губы. Рин Харфор всегда требовала сообщать ей, зачем посетителям нужно встретиться с Илэйн, чтобы отсеивать всякие мелочи и незначительные вопросы. Однако старший писец не желал обычно даже намеком обмолвиться о своих делах. Причем ее в свои заботы он посвящал гораздо реже, чем она его – в свои. Оба крайне ревниво относились к тому, что считали своей вотчиной. – Затем – делегация торговцев табаком с петицией, и еще одна, от ткачей, обе просят об освобождении от налогов, мол, времена ныне тяжелые. Миледи вряд ли нуждается в моем совете, но я бы им сказала, что времена тяжелые для всех. Также аудиенции ожидает группа иноземных купцов – довольно многочисленная. Хотят просто пожелать вам здоровья, так, чтобы не обременять себя, конечно, – они готовы принять вашу сторону, но без того, чтобы противостоять кому-то другому. Я бы порекомендовала встретиться с ними, ненадолго. – Она коснулась пухлыми пальцами папки под мышкой. – И еще требуется подписать дворцовые счета, перед тем как отправить их мастеру Норри. Боюсь, увидев их, он примется вздыхать. Такого я зимой вообще-то не ожидала, но большая часть муки поражена долгоносиком, половина запасов ветчины испортилась, как и большая часть копченой рыбы. – Достаточно уважительно. И достаточно твердо.
Я правлю Андором, однажды сказала мать Илэйн наедине, но иногда мне кажется, что Рин Харфор правит мною. Говорила она эти слова вроде бы со смехом, но вполне серьезно. Если хорошенько подумать, то госпожа Харфор в качестве Стража оказалась бы раз в десять похлеще Бергитте.
Встречаться с Халвином Норри или с купцами Илэйн не имела ни малейшего желания. Ей хотелось посидеть в тихом уголке и поразмышлять о шпионах, о том, к кому в руки попали Ниан и Эления, о том, как учитывать их освобождение в дальнейших раскладах. Разве только... Благодаря мастеру Норри жизнь в Кэймлине продолжалась и после того, как умерла ее мать. По правде говоря, судя по виденным ею старым отчетам, он занимался поддержанием Кэймлина с того самого дня, как мать угодила в лапы Равину, хотя сам Норри говорил о тех временах несколько туманно. Кажется, тогдашние события то ли обидели его, то ли разочаровали. Илэйн просто не могла ему отказать. К тому же он никогда не подчеркивал срочности дел. И нельзя начхать на добрую волю купцов, даже чужеземных. И еще нужно подписать счета. Долгоносики? Испорченная ветчина? Зимой? Это очень и очень странно.
Илэйн с госпожой Харфор подошли к высоким, украшенным резными изображениями львов дверям покоев Дочери-Наследницы. Львы были меньше размерами, чем на дверях комнат, где жила ее мать, да и сами покои меньше, но Илэйн и в голову не приходило обосноваться в покоях королевы. Это было бы нахальством, все равно что сесть на Львиный Трон раньше, чем будет признано ее право на Корону Роз.
Вздохнув, Илэйн потянулась за папкой.
Вдали в коридоре мелькнули Солайн Моргеллин и Керейлле Суртовни. Они шли так быстро, как только могли, – еще чуть быстрее, и это уже был бы бег. На шее угрюмой женщины, зажатой между ними, сверкнуло серебро, хотя женщины из Родни и прикрыли повод ай’дама длинным зеленым шарфиком. Вот это точно вызовет толки и рано или поздно будет замечено. Плохо, что ее и остальных надо переводить с места на место, но иного способа нет. С появлением Родни и Ищущих Ветер Морского Народа слугам приходится спать в своих комнатах по двое-трое на одной кровати, а дворцовые подвалы – это кладовые, но никак не подземные темницы. И почему это Ранд всегда ухитряется делать все не так? То, что он мужского пола, не оправдание. Солайн и Керейлле вместе со своей пленницей скрылись за углом.
– Сегодня утром о встрече с вами, миледи, просила госпожа Корли, – голос Рин был подчеркнуто нейтрален. Она тоже заметила Женщин Родни и чуть заметно нахмурилась. Морской Народ отличался странностями, однако Госпожа Волн клана и ее свита вписывались в картину мира главной горничной, даже если она и не знала в точности, кто такая эта Госпожа Волн клана. Высокопоставленная чужеземная особа остается высокопоставленной чужеземной особой, а от иноземцев всегда ждешь странностей. Однако госпожа Харфор не могла понять, с какой стати Илэйн предоставила убежище сотне с лишком купчих и ремесленниц. Да, она слышала названия «Родня» и «Объединяющий Круг», но для нее они оставались пустым звуком, и она не понимала странных натянутых взаимоотношений между этими женщинами и Айз Седай. Как не понимала, что это за женщины, которых привели Аша’маны: пленницы хоть и не заперты в тюремных камерах, но на деле сидят под замком, и им ни с кем не позволено разговаривать, только с теми, кто их сопровождает по коридорам. Главная горничная понимала, когда не следует задавать вопросов, но ей хотелось знать, что происходит во дворце. – Она сказала, у нее для вас хорошие новости. В некотором роде, как она выразилась. Впрочем, об аудиенции она не ходатайствовала.
Хорошие новости, какого бы рода они ни были, все же лучше чтения счетов, Илэйн же надеялась, что это те новости, которых она ждет. Так и не взяв папку из рук главной горничной, она сказала:
– Положи, пожалуйста, все это на мой письменный стол. И передай мастеру Норри, что я найду немного времени и встречусь с ним.
Отправившись в ту сторону, куда увели пленницу, Илэйн шагала быстро, несмотря на неудобные юбки. Хорошие новости или нет, с Норри и купцами встретиться нужно, и с иноземными купцами тоже, не говоря уже о необходимости просмотреть и подписать счета. Править королевством означает недели и недели нудной работы и редкие часы, когда удается делать то, что хочется. Очень редкие часы. Где-то в глубине сознания плотным комочком раздражения и разочарования засела Бергитте. Она, конечно, ушла с головой в разгребание своей бумажной кучи. Что ж, самой Илэйн перевести дух удастся разве что в те минуты, когда она будет переодеваться и торопливо перекусывать. Так что шла она скорым шагом, погрузившись в свои мысли и едва замечая, что у нее перед глазами. Что такого срочного у Норри? Наверняка не запрос о ремонте улиц. Сколько во дворце шпионов? Маловероятно, чтобы госпожа Харфор всех переловила.
Когда Илэйн свернула за угол, только внезапное ощущение присутствия другой женщины, способной направлять Силу, уберегло ее от столкновения с идущей навстречу Вандене. Обе оторопело воззрились друг на друга. По-видимому, Зеленая сестра тоже глубоко задумалась. Две ее спутницы, приподняв брови, смотрели на Илэйн.
Кирстиан и Зария были одеты в простые белые платья и держались ровно на шаг позади Вандене, смиренно сложив руки на животе. Их волосы были подобраны на затылке, обе не имели украшений. Ношение послушницами украшений, мягко говоря, не поощрялось. Они принадлежали к Родне – Кирстиан вообще входила в Объединяющий Круг, – но когда-то сбежали из Башни, а относительно беглянок существовали определенные правила, установленные законом Башни независимо от давности их побега. От возвращенных беглянок требовали безупречной исполнительности во всем, они должны были быть образчиком для женщин, стремившихся получить шаль, а мелкие проступки, на которые у других посмотрели бы сквозь пальцы, наказывались сурово и немедленно. По возвращении в Башню беглянкам предстояло вдобавок еще одно строгое наказание – публичная порка, и потом по меньшей мере год их держали в ежовых рукавицах. Столь суровое обращение с ними имело своей целью то, чтобы у возвращенной беглянки больше никогда в жизни не возникло желания сбежать. Никогда! Недоучки слишком опасны, им нельзя позволить разгуливать по миру.
Илэйн старалась быть снисходительной с ними – никого из Родни не назовешь недоучкой; если многое они постигли сами, то опыта в обращении с Единой Силой у них было не меньше, чем у Айз Седай. Она пыталась, но очень скоро обнаружила, что большинство остальных женщин из Родни подобной снисходительности не одобряют. Получив еще один шанс стать Айз Седай – те, кто мог, по крайней мере, – они с ошеломляющим пылом приняли все правила и обычаи Башни. Она не удивилась ни блеску в глазах обеих женщин, ни тому, что те излучают послушание и благовоспитанность – они тоже крепко вцепились в предоставленную возможность, – но удивилась тому, что увидела их вместе с Вандене. До сих пор та совершенно игнорировала их обеих.
– Я искала тебя, Илэйн, – без вступления заявила Вандене. Белые волосы, подвязанные на затылке темно-зеленой лентой, придавали ей старческий облик, несмотря на гладкие, без морщин, щеки. Убийство ее сестры добавило Вандене мрачности, та будто впиталась ей в плоть и кровь, и она приобрела вид безжалостного судьи. Раньше она была стройной; теперь же исхудала, щеки ввалились. – Эти дети... – она осеклась, слабая гримаса искривила ее губы.
Так полагалось обращаться к послушницам – самый неприятный момент для пришедшей в Башню женщины наступал не тогда, когда она обнаруживала, что, пока не заслужит шали, ее не считают по-настоящему взрослой, а когда понимала, что, пока на ней белое платье послушницы, она – на самом деле дитя, которое может пораниться само или поранить других из-за своего невежества или ошибки, – однако даже самой Вандене было, похоже, неловко. Большинство послушниц приходили в Башню в пятнадцать-шестнадцать лет, самое позднее – в восемнадцать, за исключением считанных случаев, когда им удавалось обмануть сестер относительно своего возраста. В отличие от Айз Седай, у Родни положение женщины определял возраст, и Зарии – она называла себя Гарения Росойнде, но в книге послушниц числилась под именем Зария Алкайсе и на это имя отзывалась, – Зарии, с крупным носом и большим ртом, было от роду больше девяноста лет, хотя выглядела она на тридцать. Ни одна женщина из Родни не приобрела безвозрастного обличья, несмотря на годы и годы использования Силы, и привлекательная черноглазая Кирстиан выглядела немногим старше, лет на тридцать пять. А было ей за триста, больше, чем самой Вандене; Илэйн была уверена: Кирстиан сбежала из Башни так давно, что сочла безопасным вновь воспользоваться своим настоящим именем. Весьма необычные послушницы.
– Эти дети, – более уверенно повторила Вандене, и лоб ее пересекли глубокие морщины, – размышляли о событиях в Харлонском Мосту. – В этой деревне убили сестру Вандене. И еще Испан Шефар – но для Вандене смерть Черной сестры все равно что смерть взбесившейся собаки. – К несчастью, вместо того чтобы промолчать о своих выводах, они явились ко мне. Хорошо хоть не стали болтать там, где мог услышать кто угодно.
Илэйн нахмурилась. Об убийствах знал уже весь дворец.
– Не пойму, – сказала она медленно. И осторожно. Ей не хотелось и намека давать этим двоим, если они не докопались на самом деле до тщательно скрываемой тайны. – Они что, решили, что тут замешаны Приспешники Темного, что это вовсе не ограбление? – Так эта история звучала для всех: две женщины находились в домике на отшибе, и убили их из-за драгоценностей. Правду знали только Илэйн, Вандене, Найнив и Лан. До сего дня, похоже. Должно быть, они очень глубоко копнули, иначе Вандене отослала бы их восвояси, да еще и выговорила бы строго за глупые выдумки.
– Хуже. – Вандене оглянулась, потом, потянув за собой Илэйн, отошла на несколько шагов, туда, где пересекались два широких коридора. С этого места они могли увидеть всякого, с какой бы стороны он ни появился. Послушницы все так же послушно держались за спиной Зеленой сестры. Судя по их покладистости, выговор вполне уже мог и состояться. Слуг на виду было много, но никто не шел в их сторону, никого не было рядом, чтобы услышать разговор. Но Вандене все равно понизила голос. Тихий тон ничуть не скрывал ее недовольства. – Они пришли к заключению, что убийцей могли быть Мерилилль, Сарейта или Кареане. Полагаю, думать они умеют, но не об этом им надо было в первую очередь думать. Нет чтобы усердно заниматься, тогда бы времени на посторонние размышления не оставалось!
Несмотря на сердитый взгляд, которым Вандене наградила Кирстиан и Зарию, обе престарелые послушницы лучились от радости. В нагоняе была скрыта похвала, а Вандене была скупа на похвалы.
Илэйн не стала указывать, что у этой парочки было бы куда меньше свободного времени, если бы Вандене пожелала заниматься с ними. У самой Илэйн и у Найнив и без того хватало обязанностей, и поскольку к ним добавились еще ежедневные уроки для Ищущих Ветер – обучением занимались все Айз Седай, кроме Найнив, – ни у кого не было сил и времени, чтобы уделять много внимания двум послушницам. Обучать женщин Ата’ан Миэйр оказалось все равно, что кормиться через отжимной валок прачки! У них, считай, уважения к Айз Седай совсем нет! И еще меньше трепета они испытывали к титулам «сухопутников».
– Хорошо хоть, больше никому не сказали, – пробормотала Илэйн. Просто благословение.
С самого начала, когда они обнаружили Аделис и Испан, было ясно, что убийцу нужно искать среди Айз Седай. Перед тем как убить, обеих обездвижили с помощью багрового терна, и представлялось невероятным, чтобы Ищущие Ветер знали траву, которая встречается только очень далеко от моря. И даже Вандене была уверена, что среди Родни нет Приверженцев Темного. Испан сама убегала из Башни, будучи послушницей, и даже добралась тогда до Эбу Дар, но ее вернули прежде, чем Родня успела открыть ей, что они не просто горстка женщин, которым Башня отказала в обучении и которые решили из прихоти ей помочь. Допрашивавшим ее Аделис и Вандене она поведала многое, очень многое. Каким-то образом ей удалось устоять и не рассказать ничего о самой Черной Айя, кроме как о старых, давным-давно осуществленных заговорах, но о прочем, когда Вандене с сестрой занимались ею, она говорила охотно. Мягкостью сестры не отличались и проникли до самых глубин, однако о Родне Испан знала не больше любой другой Айз Седай. Если бы среди Родни были Приспешники Темного, Черные Айя знали бы обо всем. И как бы не хотелось иного, убийцей была одна из трех женщин, которые начали им нравиться. Среди них есть Черная сестра. А то и не одна. Всем страстно хотелось сохранить это знание в тайне, во всяком случае, пока убийца не будет раскрыт. От подобного известия панический ужас охватит весь дворец, а то и всю столицу. О Свет, кто еще размышляет о случившемся в Харлонском Мосту? Хватит ли у них здравого смысла держать рот на замке?
– Кто-то должен ими заняться, – твердо сказала Вандене, – иначе их не удержать от опрометчивых шагов. Им нужны регулярные уроки и тяжелая работа. – На сияющих лицах парочки появился намек на самодовольство, но при последних словах Вандене они слегка приугасли. Занятий у них было немного, но уроки были очень трудны, и дисциплина – самая строгая. – А значит, взяться за них нужно либо тебе, Илэйн, либо Найнив.
Илэйн раздраженно прищелкнула языком.
– Вандене, у меня самой четверти часа нет, чтобы сесть и подумать. Мне не выкроить времени, чтобы уделить им хотя бы час. Пусть будет Найнив.
– Что будет Найнив? – подойдя к ним, весело поинтересовалась упомянутая Найнив. Где-то она раздобыла длинную шаль с желтой бахромой, расшитую листьями и яркими цветами, которая теперь висела у нее на локтях. Несмотря на вовсе не летнюю погоду, на ней было голубое платье с весьма низким для Андора вырезом, однако в ложбинке груди лежала переброшенная через плечо толстая темная коса и не позволяла увидеть многого. Несколько необычно выглядела маленькая красная точка на лбу, ки’сайн. По обычаям Малкири, красную ки’сайн рисовали себе замужние женщины, и, узнав об этом, Найнив настояла, что тоже будет ее носить. Меланхолично поигрывая кончиком косы, она выглядела... довольной. Слово, которое относительно Найнив ал’Мира обычно никому и в голову бы не пришло.
Илэйн вздрогнула, заметив в нескольких шагах от себя Лана, тот расхаживал по кругу вокруг Айз Седай и наблюдал за обоими коридорами. Высокий, как айилец, с разворотом плеч под стать кузнецу, с суровым лицом, в темно-зеленой куртке, он обладал умением двигаться бесшумно, как призрак. Даже здесь, во дворце, к поясу его был пристегнут меч. При виде Лана Илэйн всегда охватывала дрожь. Его холодными голубыми глазами словно смотрела сама смерть. Но только не тогда, когда взгляд его был устремлен на Найнив.
Умиротворенное выражение слетело с лица Найнив в тот же миг, как только она узнала, что вменяется ей в задачу. Она перестала теребить косу и крепко сжала ее в кулаке.
– А теперь послушайте меня. Илэйн может себе позволить валять дурака, играя в политику, но у меня дел по горло. Больше половины Родни давно бы разбежались, не держи их Алис за шкирку, а поскольку у нее самой нет надежды добиться шали, я не уверена, что она теперь удержит кого-то долго. Остальные думают, будто могут спорить со мной! Вчера Сумеко назвала меня... девочкой!
Найнив оскалилась, хотя в случившемся в какой-то мере была и ее вина. В конце концов, именно она постоянно вдалбливала Родне, что лучше им проявить характер, а не пресмыкаться перед Айз Седай. Что ж, пресмыкаться они и впрямь перестали. Даже вознамерились подтянуть сестер до уровня своих Правил, обнаружив, что сестры им не соответствуют! Возможно, последнее и не вина Найнив, раз ей, как оказалось, немногим больше двадцати, – но для Родни возраст был важен, а она большую часть времени проводила именно с ними. Косу Найнив больше не подергивала, но упорно тянула за нее, и со стороны казалось, что сейчас оторвет напрочь.
– А этот проклятый Морской Народ! Несносные женщины! Невыносимые, мерзкие, противные! Если бы не проклятая сделка!.. Для полного счастья мне не хватает только парочки скулящих послушниц!
Губы Кирстиан мгновенно превратились в ниточку, а темные глаза Зарии возмущенно вспыхнули, прежде чем она сумела вновь напустить на себя покорный вид. Некое его подобие. У них хватило ума понять, что при Айз Седай послушницам лучше рта не раскрывать.
Илэйн подавила желание все уладить. Ей хотелось отшлепать обеих, и Кирстиан, и Зарию. Они все усложнили, нет чтобы держать язык на привязи! Ей хотелось отшлепать Найнив. Значит, Ищущие Ветер наконец-то загнали ее в угол, да? Сочувствия не дождется.
– Найнив, я в политику не играю, и тебе это хорошо известно! Я не раз у тебя совета спрашивала! – Сделав глубокий вдох, Илэйн постаралась успокоиться. Слуги, которых она видела за спинами Вандене и двух послушниц, отвлеклись от работы и во все глаза глядели на сборище в коридоре. Сколь бы сильное впечатление ни производил Лан, его они заметили лишь мельком, девушка в этом почти не сомневалась. На спорящих Айз Седай стоит поглазеть, но и держаться от них лучше подальше. – Или ты думаешь, что можешь просто приказать им обо всем забыть? Посмотри на них, Найнив. Предоставь их самим себе, и они сразу попытаются выяснить, кто это был. Они бы не пришли к Вандене, если бы не надеялись на ее помощь.
Парочка вмиг сделалась образцом наивной послушнической невинности, правда, не без обиды на несправедливое обвинение. Илэйн этому не поверила. У них была целая жизнь, чтобы научиться напускать на лицо любое выражение.
– А почему нет? – чуть погодя промолвила Найнив, поправляя шаль. – О Свет, Илэйн, не забывай, вряд ли мы от них ждем того же, что от обычных послушниц.
Это надо же, «ждем того же, что от обычных послушниц»! Может, Найнив почти и не ходила в платье послушницы, но совсем недавно была Принятой, причем частенько – хнычущей и ноющей Принятой!
Илэйн открыла было рот, чтобы возразить, но Найнив продолжила:
– Уверена, Вандене сумеет найти им дело, – сказала она. – И заодно давать уроки. Помнится, Вандене, кто-то говорил, что ты раньше обучала послушниц. Ну вот. Все устроилось.
Две послушницы широко улыбнулись в предвкушении – словно руки от удовольствия потирали, – но Вандене набычилась.
– Мне не нужны послушницы, которые будут крутиться у меня под ногами, когда я...
– Ты слепа, как и Илэйн, – перебила ее Найнив. – У них опыта не занимать, и Айз Седай стоит получше присмотреться к ним, а не к белым платьям. Они могут работать по твоей указке, и у тебя будет время поспать и поесть, о чем ты, по-моему, забываешь. – Найнив выпрямилась, накинула шаль на плечи, концами ее прикрыла руки. На это стоило посмотреть. Невысокая, не выше Зарии и заметно ниже Вандене и Кирстиан, Найнив производила такое впечатление, будто возвышалась над всеми на голову. Как хотелось Илэйн освоить это умение! Хотя она ни за что не надела бы платье такого покроя. Еще чуть-чуть, и Найнив из него вывалится. Тем не менее общего впечатления платье не портило. Найнив являла собой воплощенную властность. – Ты так и поступишь, Вандене, – твердо сказала она.
Хмурое выражение покидало Вандене медленно, но в конце концов исчезло с ее лица. Найнив стояла выше нее в Силе, и даже если бы Вандене ни разу не задумывалась над этим обстоятельством, уступить ее заставила бы глубоко укоренившаяся привычка, пусть и без особой охоты. Когда она повернулась к двум женщинам в белом, на ее лице было почти такое же сдержанное выражение, как после убийства Аделис. Означавшее, что судья не станет требовать немедленной казни. Возможно, казнь состоится позже. Изможденное лицо Вандене было спокойным и мрачно-решительным.
– Когда-то я действительно обучала послушниц, – промолвила она. – Очень недолго. Наставница Послушниц сочла, что я излишне сурова с ученицами. – Такое заявление чуть охладило пыл парочки. – Звали ее Серейлле Баганд. – Зария побледнела, как и Кирстиан, а Кирстиан пошатнулась, словно у нее вдруг голова закружилась. Как Наставница Послушниц, а позже и Престол Амерлин, Серейлле вошла в легенды. Причем в такие, от которых просыпаешься ночью в холодном поту. – Я ем иногда, – заметила Вандене, обратившись к Найнив. – Но на вкус все похоже на пепел.
И Вандене двинулась мимо Лана, жестом велев двум послушницам следовать за собой. Те пошли за ней не совсем твердой походкой.
– Вот упрямая женщина, – пробурчала Найнив, глядя из-под нахмуренных бровей им в спины, однако в голосе ее слышались сочувственные нотки. – Я знаю с десяток трав, которые помогут ей уснуть, но она к ним не притронется. Я уж подумываю, не подсыпать ли чего-нибудь вечером ей в вино.
Мудрый правитель, подумала Илэйн, знает, когда говорить, а когда – нет. Что ж, к этим мудрым словам стоит прислушаться каждому. Она не стала говорить Найнив, что уж кому-кому, а ей называть кого-то упрямым все равно что петуху обзывать фазана гордецом.
– Ты не знаешь, что у Реанне за новости? – сказала она вместо этого. – Хорошие – «в некотором роде» – насколько я поняла.
– Сегодня утром я ее еще не видела, – пробормотала Найнив, по-прежнему глядя вслед Вандене. – Я не выходила из комнат.
Вдруг она встряхнулась и почему-то подозрительно уставилась на Илэйн. А потом – подумать только – на Лана. Тот невозмутимо продолжал нести караул.
Найнив утверждала, что брак ее великолепен – на этот счет с другими женщинами она бывала поразительно откровенна, – но Илэйн подумывала, что та врет, скрывая разочарование. Лан всегда был готов атаковать, готов сражаться, даже когда спит. Это все равно что лежать рядом с голодным львом. Кроме того, такое каменное лицо выстудит любое брачное ложе. К счастью, Найнив знать не знает о ее мыслях. Она и в самом деле улыбалась. Как ни странно, улыбка была довольной и... неужели снисходительной? Конечно, нет. Это игра воображения.
– Я знаю, где Реанне, – сказала Найнив. Шаль вновь сползла ей на локти. – Идем со мной. Я тебя отведу.
Илэйн точно знала, где могла быть Реанне, поскольку не сидела сиднем, как Найнив, но в очередной раз прикусила язычок и позволила Найнив идти впереди. Нечто вроде искупления за прежние споры, когда она пыталась уладить все миром. Лан двинулся следом, обегая коридоры холодным взглядом. Проходившие мимо слуги вздрагивали, когда на них падал этот взгляд. Моложавая светловолосая женщина, подхватив юбки, даже кинулась наутек, по пути налетев на светильник и чуть его не опрокинув.
Происшествие напомнило Илэйн об Элении и Ниан, и она рассказала Найнив о нападении на отряд, а заодно поведала и о шпионах. Ее рассказ Найнив восприняла довольно спокойно. Она согласилась с Илэйн, что очень скоро им станет известно, кто вызволил двух женщин, а на сомнения Сарейты ответила пренебрежительным фырканьем. Кстати, она выразила удивление, что их задолго до того не вытащили из самого Арингилла.
– Когда мы прибыли в Кэймлин, я едва поверила, что они все еще в Арингилле. Любому дураку было ясно, что рано или поздно их оттуда увезут. Из маленького городка их намного легче вызволить. – Маленький городок. Когда-то ей Арингилл наверняка представлялся огромным городом. – А что до шпионов... – она окинула хмурым взглядом долговязого седоволосого мужчину, наполнявшего маслом золоченый стоячий светильник, и покачала головой. – Конечно, здесь есть шпионы. Я с самого начала знала, что они должны быть. Просто нужно следить за тем, что говоришь, Илэйн. Ничего не говори тому, кого плохо знаешь, если только не хочешь, чтобы об этом не стало известно всем.
Когда говорить, а когда – нет, подумала Илэйн, пожевав губами. Следовать этому совету с Найнив иногда сущее наказание.
У самой Найнив тоже нашлось, чем поделиться. Восемнадцать женщин из Родни, с которыми они приехали в Кэймлин, были уже не во дворце. Хотя и не сбежали. Поскольку ни одна из них не была достаточно сильна для Перемещения, Найнив сама сплела переходные врата и отправила их в глубь Алтары, Амадиции и Тарабона, в захваченные Шончан страны, где они попытаются отыскать не скрывшихся еще членов Родни и привести их в Кэймлин.
Было бы просто замечательно, если в Найнив удосужилась уведомить ее вчера, когда те отбывали, а еще лучше – когда Найнив с Реанне договорились их послать. Тем не менее Илэйн не стала об этом упоминать, а вместо этого сказала:
– Очень храбрый поступок. Нелегко будет исполнить задание и не попасться.
– Да, они храбрые, – отозвалась Найнив несколько раздраженно. Ее рука вновь поползла к косе. – Но мы их отобрали не потому. Алис полагает, что они, вероятнее всего, сбежали бы, если в им не дали какое-нибудь поручение. – Покосившись через плечо на Лана, она отдернула руку. – Не пойму, как Эгвейн намерена это провернуть, – вздохнула Найнив. – Ну, сказали, что каждая из Родни будет как-то «связана» с Башней, но как именно? Большинство не настолько сильно, чтобы заслужить шаль. Многим даже не светит стать Принятыми. И уж точно им не захочется всю оставшуюся жизнь проторчать в послушницах или Принятых.
На сей раз Илэйн ничего не сказала потому, что не знала, что сказать. Обещание было дано; она сама его дала. Правда, от имени Эгвейн и по ее приказу, но слова произносила Илэйн, и своего обещания она не нарушит. Девушка, правда, не понимала, как сдержит слово, если только Эгвейн не явится с каким-нибудь поистине чудесным решением.
Реанне Корли оказалась именно там, где Илэйн и предполагала ее найти, в маленькой комнатке с двумя узкими окнами, что смотрели на небольшой дворик с фонтаном в глубине дворца. Впрочем, фонтан в это время года не работал, а в комнатке из-за закрытых рам было душновато. На полу, выложенном простыми темными плитками, не было ковров, а из мебели имелись лишь узкий стол и два стула. Когда в комнату вошла Илэйн, с Реанне было двое женщин. Стоявшая у дальнего конца стола Алис Тенджиле, в простом сером платье с высоким воротом, подняла глаза на вошедших. С виду средних лет, Алис имела внешность приятную и ничем не примечательную, однако если узнать ее получше, становилось ясно, что она – весьма примечательная женщина, которая могла, когда этого требуется, быть весьма неприятной. Бросив всего один взгляд, она снова принялась рассматривать то, что лежало на столе. Айз Седай, Стражи и Дочь-Наследница больше не впечатляли Алис. Сама Реанне, в зеленом платье, куда более нарядном, чем у Алис, сидела сбоку стола; лицо ее было скорее морщинистым, а волосы – седыми, чем наоборот. Ее выставили из Башни после того, как она не прошла испытание на Принятую, теперь ей предложили второй шанс, и она уже приняла цвета Айя, в пользу которой склонился ее выбор. Напротив сидела пухлая темноглазая женщина в простом платье коричневой шерсти и с вызывающим упрямством неотрывно смотрела на Реанне, избегая глядеть на серебристый сегментированный ай’дам, свернувшийся подобно змее на столе между ними. Впрочем, руки ее нервно поглаживали торец столешницы, а на лице Реанне играла самоуверенная улыбка, из-за которой стали явственнее тонкие морщинки в уголках ее глаз.
– Не говори мне, что переубедила кого-то из них, – сказала Найнив, прежде чем Лан успел закрыть за вошедшими дверь. Она хмуро уставилась на женщину в коричневом, словно хотела надрать ей уши, а то и поколотить, потом перевела взор на Алис. Илэйн подумала, что Найнив чуточку побаивается Алис. В Силе Алис была далеко не сильна – ей никогда не получить шали, – но она обладала редким качеством: если ей было надо, она могла командовать кем угодно, причем все вокруг принимали ее главенство. В том числе и Айз Седай. Илэйн подумала, что и сама, пожалуй, чуточку побаивается Алис.
– Они по-прежнему отрицают, что обладают способностью направлять Силу, – пробормотала Алис, сложив руки на груди, и, нахмурившись, посмотрела на женщину, сидевшую напротив Реанне. – Думаю, на деле они и не могут, но я чувствую... что-то. Это не совсем та искра, с которой женщина рождается, но почти та. Как будто они на самой грани способности направлять, словно не хватает одного шага, чтобы переступить эту грань. Никогда прежде ничего подобного не ощущала. Ладно. По крайней мере, они больше не бросаются на нас с кулаками. Думаю, в конце концов я наставлю их на путь истинный!
Женщина в коричневом ожгла ее угрюмым злым взглядом, но, наткнувшись на твердый взор Алис, резко отвела глаза, скривившись в болезненной гримасе. Когда Алис наставляла кого-то на путь истинный, то наставляла всерьез и надолго. Руки женщины продолжали гладить столешницу; Илэйн подумала, что та вряд ли сознает, что делают ее руки.
– И они по-прежнему отрицают, что видят потоки, – промолвила Реанне своим высоким мелодичным голосом. Она все так же улыбкой отвечала на упрямый взгляд третьей женщины. Спокойствию и выдержке Реанне могла бы позавидовать любая Айз Седай. Она была главой Объединяющего Круга, высшего органа власти у Родни. Согласно их Правилу, Объединяющий Круг существовал только в Эбу Дар, но Реанне оставалась самой старшей по возрасту среди Родни в Кэймлине, на сто лет старше любой Айз Седай на памяти живущих, и властностью и спокойствием могла посоперничать с любой сестрой. – Они твердят, как заведенные, словно хотят убедить сами себя, что мы применяем какой-то трюк с Силой. Используем ее, чтобы заставить их поверить, что ай’дам способен удержать их. Раньше или позже, они устанут лгать. – Пододвинув к себе ай’дам, она ловким движением расстегнула застежку ошейника. – Попробуем еще, Марли?
Женщина в коричневом платье, которую назвали Марли, по-прежнему избегала смотреть на полоску серебристого металла в руках Реанне, но окаменела, и руки ее еще быстрее забегали по краю стола.
Илэйн вздохнула. Вот такой подарочек ей преподнес Ранд. Подарочек! Двадцать девять шончанских сул’дам, аккуратно скованных при помощи ай’дамов, и пять дамани. Ей было ненавистно это слово, означавшее «Те, кто на привязи», или «Обузданные», однако оно в точности выражало то, во что их превратили. Снять ошейники с пяти дамани было нельзя по той простой причине, что они попытались бы освободить шончанок, их самих державших в плену. Он бы еще придумал подарить связанных бечевкой леопардов. Леопарды хотя бы направлять не способны. Их отдали под надзор Родни, потому что больше некому было ими заниматься.
Тем не менее Илэйн ясно понимала, как надо поступить с сул’дам. Убедить их, что они способны направлять Силу, а потом отправить обратно к Шончан. Не считая Найнив, о плане Илэйн знали лишь Эгвейн, Авиенда и несколько женщин из Родни. Найнив и Эгвейн испытывали сомнения, но, как бы упорно сул’дам ни скрывали после возвращения, кто они такие, со временем кто-то да проговорится. Если они не доложат обо всем немедленно. Шончан – крайне чудной народ; даже дамани из Шончан искренне верили, что ошейник необходимо надеть на всякую способную направлять Силу женщину, для безопасности всех прочих. Сул’дам, с их способностью контролировать женщину, носящую ай’дам, занимали у Шончан достаточно высокое положение и пользовались уважением. И вдруг оказывается, что сул’дам сами обладают способностью направлять Силу – такое могло до основания потрясти Шончан, а возможно, и расколоть их. План представлялся таким простым – вначале.
– Реанне, как я поняла, у тебя хорошие новости, – сказала Илэйн. – Если с сул’дам нет успехов, тогда что это за новости?
Алис хмуро глянула на Лана, безмолвно стоявшего на страже перед дверью – она не одобряла того, что ему известны их планы, – но ничего не сказала.
– Минутку обождите, пожалуйста, – пробормотала Реанне. Это была вовсе не просьба. Найнив и вправду слишком хорошо справилась со своей задачей. – Ей слышать незачем.
Вокруг Реанне вдруг засияло свечение саидар. Направляя Силу, Реанне шевелила пальцами, словно отслеживая потоки Воздуха, которыми была привязана к стулу Марли, потом развязала их и сложила руки в пригоршню, как бы формируя перед своим взором малого стража, который она сплетала вокруг женщины, чтобы та ничего не слышала. Эти жесты, разумеется, не были частью работы с Силой, но они были необходимы Реанне, поскольку именно так она научилась плетению. Губы сул’дам слегка искривились в протесте. Ее Единая Сила вообще не пугала.
– Времени полно, – ядовито обронила Найнив, уперев руки в боки. – Спешить совсем некуда. – Реанне не пугала ее так, как Алис.
Обратное, кстати, тоже было верно: Реанне больше не опасалась Найнив. Реанне и не спешила, изучая свою работу, затем удовлетворенно кивнула и встала. Прежде Родня всегда старалась направлять как можно меньше, и Реанне ныне испытывала огромное удовольствие, обращаясь к саидар свободно и так часто, как ей хотелось, к тому же она всегда гордилась удачно сделанным плетением.
– Хорошая новость, – сказала Реанне, расправляя юбки, – в том, что три дамани вроде как готовы отказаться от своих ошейников. Наверное.
Илэйн вздернула брови и обменялась изумленными взглядами с Найнив. Из пяти дамани, переданных Таимом, одна была захвачена Шончан на Мысе Томан, а другая – в Танчико. Остальные прибыли из Шончан.
– Две из шончанок, Марилле и Джиллари, по-прежнему говорят, что они заслуживают ошейника, что их необходимо держать в ошейниках, – Реанне с отвращением поджала губы. – Кажется, перспектива свободы действительно приводит их в ужас. Аливия же перестала нести этот вздор. Теперь она говорит, что вела себя так из страха снова быть пойманной. Говорит, что ненавидит всех сул’дам, и чуть ли не целое представление устроила. Рычала на них, проклинала, но... – она с сомнением медленно покачала головой. – Илэйн, на нее надели ошейник в тринадцать-четырнадцать лет, точно она не знает, и она была дамани на протяжении четырехсот лет! Кроме того, она... она... Аливия существенно сильнее Найнив, – торопливо договорила Реанне. Возраст эти женщины из Родни могли обсуждать в открытую, но разделяли нежелание Айз Седай говорить об уровне возможностей в Силе. – Осмелимся ли мы ее отпустить? Шончанский дичок, способный разнести дворец по кирпичикам? – На дичков Родня смотрела так же, как и Айз Седай. Большинство из них.
Знавшие Найнив сестры научились употреблять в ее присутствии слово «дичок» с осторожностью. Произнесенное пренебрежительным тоном, оно могло привести ее в сварливое настроение. Сейчас же она просто уставилась на Реанне. Возможно, пыталась подыскать достойный ответ. Илэйн знала, каков был бы ее собственный ответ, но ни к трону, ни к Андору это дело не имело никакого отношения. Решать надлежало Айз Седай, а это означало, что решать будет Найнив.
– Если не осмелитесь, – негромко произнес от двери Лан, – то с тем же успехом можете отправить ее обратно к Шончан. – Его ничуть не смутили мрачные взгляды, которыми наградили его четыре женщины, услышав его глубокий голос. Сказанные Ланом слова прозвучали словно звон погребального колокола. – Вам придется не спускать с нее глаз ни днем ни ночью, но если оставите ее в ошейнике, когда она хочет освободиться от него, тогда вы ничем не лучше Шончан.
– Не тебе об этом говорить, Страж, – твердо отрезала Алис. Ее суровый взгляд он встретил с непоколебимым хладнокровием, и она недовольно хмыкнула и вскинула руки. – Найнив, тебе нужно будет с ним как следует поговорить наедине.
Должно быть, Найнив особенно сильно ощутила страх перед Алис, потому что щеки у нее порозовели.
– Конечно, обязательно с ним потолкую, – с живостью отозвалась она. На Лана Найнив вообще не смотрела. Наконец соблаговолив заметить, что в комнате не жарко, она накинула шаль на плечи и откашлялась. – Тем не менее он прав. По крайней мере, о тех двоих нам не придется беспокоиться. Я просто удивлена, что они так долго подражали этим шончанским дурам.
– Я не так уверена, – вздохнула Реанне. – Кара, как ты знаешь, на Мысе Томан была кем-то вроде мудрой женщины. В своей деревне пользовалась очень большим влиянием. Разумеется, дичок. Можно было подумать, что она ненавидит Шончан, но нет, не всех. Она очень любит сул’дам, захваченную вместе с нею, и очень беспокоится, чтобы мы не причинили вреда кому-то из сул’дам. Леморе всего девятнадцать, изнеженная знатная девушка, которой крайне не повезло, что ее искра проявила себя в тот самый день, когда пал Танчико. Говорит, ненавидит Шончан и хочет отплатить им за то, что они сделали с Танчико, но на данное ей как дамани имя Лари она откликается с той же готовностью, что и на имя Лемора. И она улыбается сул’дам и позволяет им ласкать себя. Не точтобы я сомневалась в них, как в случае с Аливией, но думаю, что перед сул’дам они не устоят. По-моему, если сул’дам прикажет кому-то из них помочь ей бежать, они подчинятся. И боюсь, не слишком-то станут сопротивляться, если сул’дам попытается снова надеть на них ошейник.
Реанне договорила, и повисла напряженная тишина.
Найнив будто смотрела куда-то вглубь себя, борясь сама с собой. Она схватилась за косу, потом отпустила ее и, сложив руки, крепко прижала их к груди. Закачалась бахрома на шали. На всех, кроме Лана, она смотрела волком. На него она вообще едва взглянула.
Наконец Найнив сделала глубокий вдох и, выпрямившись, повернулась к Реанне и Алис.
– Мы должны снять ай’дамы. Все трое останутся с нами, пока мы не будем в них уверены. А Лемору потом нужно будет одеть в белое! И мы обязаны не оставлять их одних, особенно с сул’дам, но ай’дамы – долой! – Она говорила пылко, будто ожидала противодействия, но по лицу Илэйн расползлась широкая одобрительная улыбка. Вряд ли можно счесть за хорошую новость прибавление еще трех женщин, на которых нельзя положиться до конца, однако иного выбора нет.
Реанне – спустя пару мгновений – просто кивнула в знак согласия, но улыбающаяся Алис обошла стол и похлопала Найнив по плечу, отчего та и впрямь вспыхнула. Она попыталась скрыть смущение, громко откашливаясь и строя гримасы шончанке, сидевшей в клетке из саидар, но ее усилия не достигли цели, а Лан так и вовсе их перечеркнул.
– Тай’шар Манетерен, – тихо произнес он.
У Найнив отвисла челюсть, потом она сумела изогнуть дрогнувшие губы в улыбке. В глазах ее неожиданно заблестели слезы, и она с сияющим от радости лицом резко повернулась к нему. Лан улыбнулся ей в ответ, и в глазах его не было ничего, что напоминало бы холод.
Илэйн чуть не раскрыла от изумления рот, с трудом сохранив самообладание. О Свет! Может, он и впрямь не замораживает супружеское ложе. При этой мысли она ощутила легкий жар на щеках. Илэйн старалась не смотреть на Лана и Найнив, и взор ее упал на Марли, по-прежнему привязанную к стулу. Шончанка глядела прямо перед собой, по ее пухлым щекам катились слезы. Глядела она прямо перед собой. На плетения, не позволявшие ей слышать говорившееся в комнате. Теперь она не могла отрицать, что видит плетения. Но когда Илэйн поделилась своим наблюдением с Реанне, та покачала головой.
– Они все плачут, Илэйн, если их заставляют слишком долго смотреть на плетения, – сказала она устало и с ноткой печали. – Но как только плетения пропадают, они принимаются убеждать себя, что мы их обманули. И, сама понимаешь, убеждают. Иначе бы они были дамани, а не сул’дам. Нет, понадобится время, чтобы убедить Госпожу Гончих в том, что и сама она – собака. Боюсь, хороших новостей я тебе так и не сообщила, да?
– Ну, не слишком много, – сказала Илэйн. По правде говоря, никаких. Просто к куче разных проблем прибавилась еще одна. Интересно, сколько плохих известий нужно свалить в кучу, чтобы она наконец погребла тебя под собой? Ей нужно услышать что-нибудь хорошее, и поскорее.
