Глава 19
ТРИ ЖЕНЩИНЫ
Солнце еще не успело подняться из-за горизонта, как с севера задул ветер, что, по местным приметам, обещало дождь, и, когда Мэт зашагал через Мол Хара, небо затянуло темными тучами. В общей зале «Странницы» сидели другие посетители, на этот раз не было сул’дам с дамани, но Шончан и табачного дыма по-прежнему хватало, хотя музыканты еще не появились. Большинство людей в зале завтракали, нерешительно поглядывая в миски, словно не совсем понимая, что же они заказали, – Мэт и сам испытывал сходное чувство, когда ему приносили предпочитаемую эбударцами на завтрак странную белую кашу, – но еда интересовала не всех. За одним столом играли в карты и курили трубки трое мужчин и женщина в необычных долгополых одеждах, прически у всех – как у низшей знати. Взгляд Мэта на мгновение привлекли золотые монеты на столе; ставки высоки, игра идет по-крупному. Самые большие стопки монет выстроились подле низкого черноволосого мужчины, такого же темнокожего, как Анат; он по-волчьи ухмылялся своим противникам, сжимая в зубах длинную, украшенную серебром трубку. Но у Мэта и своего золота хватало, а в картах ему везло все-таки меньше, чем в игре в кости.
Госпожа Анан еще затемно ушла по какому-то делу, так сказала ее дочь Марах, оставшаяся по приказу матери за хозяйку. Приятно округлая, молодая женщина с большими красивыми глазами такого же, как у матери, орехового оттенка. Край верхних юбок у нее был приподнят и подшит слева на середине бедра – прежде госпожа Анан не одобряла подобного фасона. Увидев Мэта, Марах особенной радости не выказала и встретила его хмурым взглядом. Ибо, когда Мэт снимал у них комнату, от его руки погибло два человека; да, они были ворами, да еще пытались ему голову проломить, но такого в «Страннице» прежде не случалось. И когда Мэт съезжал из гостиницы, Марах ясно дала понять, что будет счастлива никогда более его не видеть.
Ее мало интересовало, что ему нужно сейчас, да и вряд ли Мэт стал бы ей объяснять. О содержимом тайника на кухне знала только госпожа Анан, как Мэт очень надеялся, и уж точно он не собирался трепать языком в общей зале. Так что он принялся сочинять, будто скучает по блюдам, которые стряпает здешняя повариха, и заодно, поглядывая на эту высоко подшитую юбку, обронил намек, что еще больше скучает по самой Марах. Мэт никак не мог понять, почему считается столь скандальным выставить напоказ чуть больше нижних юбок, когда все женщины в Эбу Дар расхаживают с чуть ли не наполовину обнаженной грудью, но уж коли Марах нравится чувствовать себя распущенной, может быть, несколько комплиментов и льстивые речи облегчат ему дорогу. Мэт одарил ее своей самой чарующей улыбкой.
Слушая его вполуха, Марах поймала за руку пробегавшую мимо служанку, сплетницу с дымчатыми глазами, которую Мэт хорошо знал.
– Кайра, у Капитана Воздуха Йулана кубок почти пуст, – сердито сказала Марах. – А он должен быть полон! И это твоя работа. А если ты, девочка, не справляешься, то в Эбу Дар найдется на твое место немало желающих! – Кайра, на несколько лет старше Марах, присела в насмешливом реверансе. И кинула хмурый взор на Мэта. Не успела Кайра выпрямиться, как Марах напала на проходившего рядом мальчишку. Тот осторожно нес поднос, уставленный грязной посудой. – Хватит бездельничать, Росс! – рявкнула она. – Работать надо! Давай, не то отведу тебя на конюшню и обещаю, тебе там не понравится!
Младший брат Марах зло покосился на нее.
– Не могу дождаться весны, когда я снова стану работать на баркасе, – угрюмо пробормотал он. – С тех пор как Фриелль замуж вышла, ты сама не своя. Она-то младше тебя, а тебе еще никто предложения не делал.
Марах отвесила было Россу затрещину, но тот легко уклонился, хотя груды чашек и тарелок опасно задребезжали и едва не посыпались на пол.
– Чего бы тебе свои юбки у рыбачьих причалов не приколотить? – крикнул мальчик, бросившись прочь, прежде чем она успела влепить ему подзатыльник.
Мэт вздохнул, когда Марах наконец обратила свое внимание на него. Приколотить юбки – это что-то новенькое, но о смысле фразы можно догадаться по лицу Марах. У нее из ушей чуть дым не пошел.
– Если хочешь есть, приходи позже. Или подожди, если желаешь. Не знаю, скоро ли тебя обслужат.
Улыбка ее была зловещей. Вряд ли кто-нибудь решился бы ждать в общей зале. На всех стульях и табуретах сидели Шончан, немало их стояло в проходах, так что служанкам в фартуках, разносившим на высоко поднятых подносах тарелки с едой и кружки с выпивкой, приходилось осторожно лавировать между ними. Кайра наполняла кубок смуглого низкорослого мужчины и расточала ему сладкие улыбки, какими некогда одаривала Мэта. Он не понимал, с чего она на него дуется, но в жизни у Мэта было слишком много женщин, и нельзя сказать, чтобы он хранил верность каждой. И, кстати, что такое Капитан Воздуха? Ладно, он еще узнает. Попозже.
– Я подожду на кухне, – сказал Мэт Марах. – Хочу сказать Энид, как мне нравится ее стряпня.
Марах было запротестовала, но тут громко потребовала вина какая-то шончанка – с безжалостными глазами, в синезеленых доспехах; под рукой она держала шлем, на котором было два пера плюмажа. Ей немедленно требовался кубок «на посошок». Похоже, все служанки были заняты, и Марах, окинув Мэта напоследок кислым взглядом, поспешила на зов, нацепив на лицо радостную улыбку. Впрочем, без особого успеха. Держа свой дорожный посох на отлете, Мэт отвесил изысканный поклон вслед удалявшейся спине Марах.
Кухню, смешиваясь с просачивавшимся из общей залы душистым табачным дымом, наполняли вкусные запахи: жарящейся рыбы, горячего хлеба, шипящего на вертелах мяса. Жар исходил от железных жаровен, раскаленных печей и от длинного кирпичного очага; по кухне туда-сюда сновали шесть взмокших от пота женщин и три поваренка, ими распоряжалась главная повариха. Энид, в белоснежном фартуке вместо ливреи, правила в своих владениях при помощи длинной деревянной ложки. Женщины толще нее Мэт в жизни не видел и сомневался, что, захоти он, сумеет сомкнуть руки у нее на талии. Энид сразу узнала его, и на ее широком оливковом лице появилась лукавая ухмылка.
– Ну вот, ты понял, что я была права, – сказала она, указав на него ложкой. – Ты раздавил не тот арбуз, и выяснилось, что арбуз оказался замаскированной рыбой-львом, а ты – просто толстенький пескарик. – Запрокинув голову, она хрипло рассмеялась.
Мэт выдавил улыбку. Кровь и проклятый пепел! И впрямь все знают! Мне нужно выбраться из этого проклятого города, мрачно подумал он, или я всю жизнь буду слышать, как они надо мной смеются!
Вдруг все страхи насчет золота показались ему глупыми. Серая плита перед печкой все так же лежала на месте и ничем не отличалась от прочих. А чтобы ее поднять, нужно знать секрет. Если бы пропала хоть одна монетка, Нерим и Лопин обязательно ему сказали бы. А если бы кто-то в ее гостинице вздумал воровать, госпожа Анан непременно вызнала бы и спустила бы шкуру с виновника. Мэт вполне мог идти дальше по своим делам. Вдруг в этот час у Алудры сила воли послабее? Или, может, она его хоть завтраком угостит – он выскользнул из дворца, не дождавшись трапезы.
Чтобы не пробуждать своим визитом излишнего любопытства, Мэт рассказал Энид, как ему нравится ее золотистая рыба и насколько она вкуснее той, что подают в Таразинском дворце, причем ничуть не преувеличивал. Энид была чудом. От речей Мэта женщина просто-таки расцвела и, к его удивлению, взяв с противня кусок рыбы, положила на деревянную тарелку. И сказала, что это для него, Мэта, а там, в зале, пусть подождут. Потом она поставила тарелку на угол длинного кухонного стола и взмахом ложки отправила коренастого поваренка за табуретом.
Глядя на плоскую рыбу с золотистой корочкой, Мэт почувствовал, как рот наполняется слюной. Алудра, верно, сейчас окажется ничуть не уступчивей, чем в любой другой час. А если разозлится, что ее потревожили в такую рань, так и вообще завтраком не накормит. В животе громко заурчало. Повесив плащ на деревянный крючок у двери, выходившей на конюшенный двор, и поставив рядом посох, Мэт сунул шляпу под табурет и сдвинул кружева набок, чтобы не запачкать в тарелке.
Когда с конюшенного двора вошла госпожа Анан, сбрасывая плащ и стряхивая с него дождевые капли, от рыбы остались только яркий вкус на языке и горка тонких белых костей на тарелке. В Эбу Дар Мэт научился наслаждаться многими необычными вещами, но к глазам, глядевшим на него с тарелки, он не притронулся. Только представьте, у этих рыб оба глаза на одной стороне головы!
Мэт утирал льняной салфеткой губы, когда следом за госпожой Анан в кухню проскользнула еще одна женщина. Она быстро закрыла за собой дверь, но влажный плащ с низко надвинутым капюшоном снимать не стала. Мэт, вставая, мельком заметил под капюшоном лицо и чуть не опрокинул табурет. Он кое-как сумел скрыть свое потрясение, кланяясь вошедшим женщинам, но голова у него закружилась.
– Хорошо, что вы здесь, милорд, – оживленно сказала госпожа Анан, отдав свой плащ поваренку. – Иначе мне пришлось бы посылать за вами. Энид, освободи, пожалуйста, кухню и постереги дверь. Мне нужно поговорить с молодым лордом наедине.
Повариха скоренько выгнала своих помощниц и поварят во двор конюшни, и, несмотря на их ворчливые жалобы на дождь и сетования, что еда подгорит, было ясно – ничего необычного в требовании хозяйки ни они, ни Энид не усмотрели. Энид даже не оглянулась на госпожу Анан и ее спутницу, а сразу поспешила за дверь в общую залу, держа свою длинную ложку, как меч.
– Какая неожиданность, – промолвила Джолин Маза, откидывая капюшон. Темное шерстяное платье с глубоким вырезом в местном стиле на ней болталось свободно и выглядело поношенным и обтрепанным. Впрочем, потертая одежда как-то не вязалась с ее беззаботным тоном. – Когда госпожа Анан сказала, что знает человека, который может увести меня с собой из Эбу Дар, мне даже в голову не пришло, что это ты.
Хорошенькая и кареглазая, она улыбалась с той же теплотой, что и Кайра. И ее лишенное печати возраста лицо просто кричало о принадлежности Джолин к Айз Седай. А по ту сторону двери, которую охраняла повариха с ложкой, – десятки Шончан.
Сняв плащ, Джолин повернулась к вешалке, и госпожа Анан раздраженно кашлянула.
– Опасность пока еще не миновала, Джолин, – сказала она тоном, каким говорила со своими дочерьми, а не с Айз Седай. – До тех пор, пока я не буду уверена, что ты...
Вдруг из-за двери в общую залу послышался какой-то шум, Энид громко кому-то возражала, чуть ли не кричала, что входить нельзя, и не менее громкий голос с шончанским акцентом требовал, чтобы она отошла в сторону.
Мэт, не обращая внимания на непослушную ногу, действовал быстро, столь стремительно, как, наверное, никогда в жизни. Он сграбастал Джолин за талию, бухнулся на скамейку у двери во двор и усадил Айз Седай к себе на колени. Прижав ее покрепче, он притворился, что целуется с ней. Более дурацкого способа спрятать ее лицо он придумать не мог, разве что набросить плащ ей на голову. Джолин возмущенно ахнула, но, когда расслышала голос с шончанским выговором, глаза ее расширились от страха, и Айз Седай молниеносно обвила шею Мэта руками. Молясь, чтобы удача его не покинула, Мэт следил за открывающейся дверью.
По-прежнему громко протестуя, в кухню спиной вперед вошла Энид. Она отмахивалась ложкой от толкавшего ее перед собой со’джин. Крепкого сложения хмурый мужчина, с огрызком косички и промокшим плащом за спиной, одной рукой подталкивал Энид, а второй отражал удары поварихи, не обращая внимания на пропущенные тычки. Мэт впервые видел бородатого со’джин – тому эта борода, спускавшаяся лишь с правой стороны лица и кончавшаяся слева на уровне уха, придавала кособокий вид. За ним вошла высокая женщина с пронзительными голубыми глазами на бледном суровом лице. Затейливо расшитый синий плащ, сколотый у горла крупной серебряной фибулой в виде меча, был отброшен за спину, открывая светло-голубое плиссированное платье. Ее короткие темные волосы были подстрижены «шапочкой», а над ушами и на затылке – сбриты наголо. Все лучше, чем сул’дам с дамани. Немногим, но лучше. Понимая, что битва проиграна, Энид попятилась от мужчины, но, судя по тому, как повариха держала ложку и зло посматривала на бородача, она была готова снова наброситься на него по первому же слову госпожи Анан.
– Парень у дверей сказал, что видел, как хозяйка прошла через двор, – заявил со’джин. Он смотрел на Сеталль, но с опаской косился и на Энид. – Если ты – Сеталль Анан, тогда знай, что это – Капитан Зеленых леди Эгинин Тамарат, и у нее ордер на постой, подписанный самой Верховной Леди Сюрот Сабелле Мелдарат. – Тон его изменился, став менее официальным и более похожим на тон человека, желающего получить крышу над головой. – На ваши лучшие комнаты, заметьте, с хорошей кроватью, с видом на площадь и с камином, который не дымит.
Когда мужчина заговорил, Мэт вздрогнул, и Джолин, думая, видимо, что вошедшие приближаются к ним, в страхе застонала. В ее глазах сверкнули невыплаканные слезы, и она затрепетала его объятиях. Леди Эгинин Тамарат глянула на Джолин, поморщилась недовольно и отвернулась, чтобы не видеть парочку на скамейке. Однако Мэта заинтриговал мужчина. Как, Света ради, иллианец оказался со’джин? И почему-то он кажется знакомым. Должно быть, это одно из тысяч лиц давно умерших людей, которое Мэту не удавалось припомнить.
– Я – Сеталль Анан, и лучшие мои комнаты занимает Капитан Воздуха лорд Абалдар Йулан, – спокойно произнесла госпожа Анан, ничуть не устрашенная ни со’джин, ни Высокородной. Она сложила руки под грудью. – Комнаты похуже заняты Генералом Знамени Фуриком Каридом. Из Стражи Последнего Часа. Не знаю, выше их званием Капитан Зеленых или нет, но, так или иначе, сами разбирайтесь, кто остается, а кто освобождает комнаты. У меня твердое правило – я не выгоняю постояльцев-шончан. Пока они исправно платят.
Мэт напрягся, ожидая взрыва – за половину таких слов Сюрот распорядилась бы ее выпороть! – но Эгинин улыбнулась.
– Приятно иметь дело с человеком, у которого есть характер, – с шончанским протяжным выговором произнесла она. – Думаю, мы прекрасно поладим. Пока ты со своим характером не зайдешь слишком далеко. Капитан отдает приказы, команда подчиняется, но я никого не заставляю ползать по палубе.
Мэт нахмурился. Палуба. Корабельная палуба. Почему это слово что-то зацепило в памяти? Иногда те воспоминания о прежних временах очень мешали.
Госпожа Анан кивнула, не отводя своих темных глаз от голубых глаз шончанки.
– Как скажете, миледи. Но надеюсь, вы запомните, что «Странница» – это мой корабль.
К счастью для нее, у шончанки было чувство юмора. Она засмеялась.
– Значит, ты капитан своего корабля, – со смехом сказала Эгинин, – а я буду Капитаном Золотых. – Интересно, что бы это значило? Вздохнув, она покачала головой. – Свет свидетель, по-моему, я не превосхожу званием многих здесь, но Сюрот желает, чтобы я находилась поблизости, так что кто-то переедет, а кому-то придется и совсем съехать, если не захотят потесниться. – Внезапно Эгинин нахмурилась, покосившись в сторону Мэта и Джолин, и скривила от отвращения губы. – Надеюсь, госпожа Анан, у вас не везде такое безобразие?
– Уверяю вас, под моей крышей вы больше ничего подобного не увидите, – успокоила ее хозяйка.
На Мэта и на женщину у него на коленях, нахмурив брови, смотрел и со’джин. Эгинин пришлось дернуть его за рукав. Он вздрогнул и последовал за нею в общую залу. Мэт пренебрежительно хмыкнул. Пусть этот парень сколько угодно прикидывается, будто кипит от гнева, как его хозяйка; однако Мэту доводилось слышать о праздниках в Иллиане, которые ничуть не лучше праздников в Эбу Дар, когда люди бегают по улицам полуодетые, если вообще не голые. Ничем не лучше да’ковале или тех танцовщиц-шиа, о которых столько болтают солдаты.
Дверь за необычной парочкой захлопнулась, и Мэт хотел было ссадить Джолин с колен, но она вцепилась в его плечо и, пряча лицо, тихонько заплакала. Энид испустила вздох облегчения и тяжело навалилась на стол, словно у нее размякли кости. Даже госпожа Анан выглядела потрясенной. Она рухнула на табурет, на котором до того сидел Мэт, и опустила голову на руки. Впрочем, всего на четверть минуты, а потом она вновь вскочила на ноги.
– Сосчитай до пятидесяти, Энид, а потом впусти всех с дождя, – быстро сказала госпожа Анан. Никто бы не поверил, что мгновение назад ее била дрожь. Сдернув плащ Джолин с крючка, она взяла длинную лучину из коробки на каминной полке и, нагнувшись, зажгла ее от пламени под вертелами. – Если я тебе понадоблюсь, я в подвале, но если кто будет спрашивать – ты не знаешь, где я. Пока я не разрешу, вниз будем ходить только ты и я. – Энид кивнула, словно не видя ничего необычного в отданном распоряжении. – Давай сюда, – сказала она Мэту, – и не ленись. Если надо, неси ее на руках.
Мэту и в самом деле пришлось нести Джолин. Продолжая почти беззвучно плакать, Джолин не ослабила своих объятий, даже головы не оторвала от его плеча. Хвала Свету, она оказалась не тяжелой, однако нога все равно тупо ныла, пока он шел со своей ношей следом за госпожой Анан к двери в подвал. Ему даже было бы приятно, несмотря на боль в ноге, если бы госпожа Анан так не мешкала.
Словно Шончан не было рядом и на сотню миль, она засветила лампу на полке возле тяжелой двери и тщательно задула лучину. Потом закрыла лампу стеклянным колпаком, положила дымящуюся лучину на маленький оловянный поднос. Не спеша извлекла из поясного кошеля длинный ключ, отперла железный замок и, наконец, жестом велела Мэту идти вперед. В проем свободно пролезала бочка, и ступеньки за порогом были широкими, но крутыми и тонули во мраке. Мэт подчинился, но подождал на второй ступеньке, пока госпожа Анан не закрыла дверь и не заперла ее снова, а потом пропустил ее вперед с высоко поднятой лампой. Только споткнуться ему и не хватает.
– Вы это часто делаете? – спросил Мэт, половчее перехватывая Джолин. Плакать она перестала, но по-прежнему крепко прижималась к нему и дрожала. – Ну, Айз Седай прячете?
– Прошел слух, что в городе осталась сестра, – отозвалась госпожа Анан, – и я отыскала ее раньше Шончан. Не могла же я отдать им сестру.
Она сердито покосилась на него через плечо, мол, только возрази. Мэту хотелось возразить, но нужные слова не приходили на ум. Он, выходит, должен помогать всякому скрыться от Шончан, если сможет; к тому же у него есть должок перед Джолин Маза.
Хозяйка «Странницы» была запасливой, а подвал в гостинице – большим. Ряды бочек с вином и элем разделяли проходы, рядами же тянулись высокие наклонные лари с картошкой и репой, над каменным полом поднимались полки с уложенными на них мешками с сушеными бобами, горохом, перцами, везде стояли деревянные ящики и корзины с одному Свету ведомо чем. Воздух немного пах пылью, но был сухой, как в обычной хорошей кладовой.
Мэт приметил свою одежду, аккуратно сложенную на свободной полке (если только еще кому-то не вздумалось хранить здесь одежду), – но взглянуть поближе возможности у него не было. Госпожа Анан повела его в дальний конец подвала, где он и усадил Джолин на перевернутый бочонок. Ему пришлось разжать ее руки, иначе она его не отпускала. Дрожа, Джолин сжалась в комочек, потом достала из рукава платок и вытерла покрасневшие глаза. Лицо у нее было в пятнах, и теперь она совсем не напоминала Айз Седай, тем более в этом поношенном платье.
– Она испереживалась вся, изнервничалась, – сказала госпожа Анан, поставив лампу на бочку без затычки в крышке. Еще несколько пустых бочек стояли рядом, дожидаясь, когда их отправят обратно к пивовару. Во всем подвале, как заметил Мэт, только здесь было более-менее свободное пространство. – Она пряталась с того дня, как пришли Шончан. Последние несколько дней, когда Шончан решили обыскивать дома, а не улицы, ее Стражам приходилось перепрятывать ее несколько раз. Полагаю, от такого у кого угодно нервы расшатаются. Но здесь вряд ли будут кого искать.
Подумав об офицерах наверху, Мэт вынужден был признать, что Анан права. Тем не менее порадовался, что рисковать придется не ему. Присев на корточки перед Джолин, он охнул от пронзившей ногу боли.
– Если получится, я помогу, – сказал Мэт. Он не сказал как, но долг платежом красен. – Радуйся, что за все это время не попала к ним. Тебе повезло больше, чем Теслин.
Оторвав платочек от глаз, Джолин зло посмотрела на Мэта.
– Повезло? – яростно огрызнулась она. Не будь она Айз Седай, он бы назвал ее мрачной, вон как нижнюю губу выпятила. – Я могла спастись! В суматохе первого дня – вполне. Но я была без сознания. Фэн и Блерик едва успели вынести меня из дворца прежде, чем туда ворвались Шончан. А двое мужчин, несущих полубесчувственную женщину, привлекли бы ненужное внимание и не сумели бы добраться до ворот. Я рада, что Теслин поймали! Рада! Она что-то мне подсунула, уверена, что она! Поэтому-то Фэн и Блерик не сумели привести меня в чувство, поэтому мне и пришлось спать в конюшнях и прятаться по переулкам, в страхе, что эти чудовища меня найдут. Пусть это будет ей уроком!
От такой тирады Мэт слегка оторопел и заморгал. Пожалуй, он ни разу не слышал ни в чьем голосе столько злобы, даже в тех, прежних, воспоминаниях. Госпожа Анан недовольно посмотрела на Джолин, дернула рукой.
– Все равно я помогу, уж как сумею, – торопливо сказал Мэт, вставая между двумя женщинами. Не мог же он допустить, чтобы госпожа Анан влепила Джолин по уху, забыв о том, что она Айз Седай. И Джолин была не в том настроении, чтобы задуматься, не окажется ли наверху дамани, способная почувствовать ее ответные действия. Это чистая правда; Создатель сотворил женщин, чтобы мужчинам жизнь легкой не казалась. Как, во имя Света, он выведет Айз Седай из Эбу Дар? – За мной должок.
– Какой должок? – На лбу Джолин собралась легкая складка.
– Записка, в которой просили предупредить Найнив и Илэйн, – сказал он медленно. Облизнул губы и добавил: – Та, которую ты оставила у меня на подушке.
Джолин слабо отмахнулась, но уставилась на него в упор, не моргая.
– Мастер Коутон, все долги между нами будут улажены в день, когда ты поможешь мне выбраться за городские стены, – сказала она величественным тоном, словно королева на троне.
Мэт тяжело сглотнул. Записку засунули в карман его куртки, а не оставили на подушке. И это значит, что он ошибся. Она не та, кому он должен.
Он ушел, так и не пристыдив Джолин за ее вранье – хоть он и сам ошибся, все равно вранье, – и ушел, не рассказав об этом госпоже Анан. Ему с этим разбираться. И поэтому он чувствовал себя плохо. Лучше бы он ничего не знал.
Вернувшись в Таразинский дворец, Мэт направился прямиком в покои Тайлин и расстелил свой плащ на кресле для просушки. В окна барабанил проливной дождь. Положив шляпу на резной золоченый комод, Мэт насухо вытер лицо и руки полотенцем и задумался, не переодеться ли. Там и тут на куртке расплывались мокрые пятна. Мокрые. О Свет!
Злобно зарычав, Мэт скомкал полосатое полотенце и швырнул его на кровать. Он тянет время, даже надеется – чутьчуть, – что сейчас войдет Тайлин и воткнет кинжал в кроватный столбик, и ему придется отложить то, что он должен сделать. Должен. Джолин не оставила ему выбора.
Если подумать, то дворец был устроен просто. На самом нижнем этаже, там, где находились кухни, жили слуги; некоторым, правда, приходилось довольствоваться комнатами в подвалах. На следующем располагались просторные приемные и тесные кабинеты писцов, на третьем – апартаменты для менее почетных гостей – ныне большинство из них занимали шончанские Высокородные. Покои на самом верхнем этаже были отведены для Тайлин и для почетных гостей, таких как Сюрот, Туон и еще нескольких. Не считая того, что даже во дворцах есть чердаки или что-то вроде них.
Помедлив у подножия неприметного лестничного пролета, укрытого за безобидным углом, Мэт сделал глубокий вдох, а потом начал медленно подниматься. Огромная комната без окон на самой верхотуре, с низким потолком и дощатым полом, при Шончан была расчищена, и теперь ее разделили деревянными перегородками на крохотные конурки, каждая со своей дверью. Узкие проходы освещали простые высокие стоячие светильники. По черепичной крыше над головой громко стучал дождь. На верхней ступеньке Мэт постоял и вздохнул снова, когда понял, что никаких шагов не слышно. В одной из крохотных комнаток плакала женщина, но вроде бы никакая сул’дам не собиралась выйти и поинтересоваться, что он тут делает. Рано или поздно станет известно, что Мэт здесь побывал, но если он поспешит, выяснится это лишь после того, как он узнает то, что ему нужно.
Загвоздка была в том, что он не знал, в какой она комнатушке. Мэт подошел к первой, приоткрыл дверь и заглянул внутрь. На краешке узенькой кровати, сложив руки на коленях, сидела женщина Ата’ан Миэйр в сером платье. Большую часть комнаты занимали кровать и умывальник с тазиком, кувшином и крохотным зеркалом. На вешалке на стене висело несколько серых платьев. Провисшая серебристая привязь ай’дама отходила от ошейника на шее женщины к браслету, повешенному на крючок на стене. Женщина без труда могла дойти до любого уголка своей каморки. Маленькие дырочки от колечек в ее ушах и носу еще не успели зажить и выглядели сейчас как ранки. Когда дверь открылась, она испуганно вскинула голову, потом страх на лице сменился задумчивостью. И, возможно, надеждой.
Мэт сразу, не сказав ни слова, закрыл дверь. Всех я не могу спасти, с ожесточением подумал он. Не могу! Свет, сама эта мысль была ему ненавистна.
За следующими дверями он обнаружил такие же конурки и еще трех женщин Морского Народа, одна из них громко плакала на кровати, а затем – спящую светловолосую женщину. Последнюю дверь Мэт притворил так осторожно, словно пытался стащить пироги госпожи ал’Вир прямо у нее из-под носа. Может, эта желтоволосая и не шончанка, но рисковать Мэт не собирался. Еще дюжина дверей, и Мэт облегченно вздохнул и скользнул за порог, плотно притворив дверь за спиной.
На кровати, подперев голову ладонями, лежала Теслин Барадон. Двигались только ее темные глаза. Она вонзила свой взгляд в вошедшего Мэта. И ничего не сказала, только смотрела на него, словно хотела пробуравить дырку у него в голове.
– Ты засунула мне в карман куртки записку, – тихо произнес Мэт. Сквозь тонкие стены слышался женский плач. – Зачем?
– Элайда жаждет заполучить этих девушек, не меньше, чем она жаждала палантин и посох, – просто сказала Теслин, даже не пошевелившись. В голосе ее слышалась суровость, но меньшая, чем ему помнилось. – Особенно Илэйн. Я хотела по возможности... досадить... Элайде. Сунуть ей палку в колеса. – Она приглушенно, с горечью рассмеялась. – Я даже напоила Джолин корнем вилочника, чтобы она не смогла помешать девочкам. И смотри, к чему это привело. Джолин спаслась, а я... – Ее взгляд скользнул к серебряному браслету, висевшему на крючке.
Вздохнув, Мэт прислонился к стене рядом с платьями. Она знала, что в записке – предупреждение для Найнив и Илэйн. О Свет, он так надеялся, что это не она, что сунул ту проклятую записку ему в карман кто-то другой. Все равно никакого толку. Они обе знали, что Элайда охотится за девушками. Записка ничего не меняет! На самом деле женщина и не пыталась им помочь, а просто хотела... досадить... Элайде. Он может выйти отсюда с чистой совестью. Кровь и пепел! Ему не следовало вообще разговаривать с нею. Но теперь, раз уж поговорили...
– Если смогу, я помогу тебе сбежать, – неохотно сказал Мэт.
Она лежала на кровати все так же неподвижно. Ни выражение лица, ни тон нисколько не изменились. Словно она объясняла что-то простое и малозначительное.
– Даже если ты сумеешь снять ошейник, далеко мне не уйти, я даже из дворца не выйду. А если и выйду, ни одна женщина, которая может направлять Силу, не пройдет через городские ворота, если на ней нет ай’дама. Я сама стояла там в карауле, так что знаю.
– Я что-нибудь придумаю, – пробормотал Мэт, запуская пятерню в шевелюру. Что-нибудь придумает? Что именно? – Свет, да ты как будто и бежать не хочешь.
– Будь серьезнее, – прошептала Теслин, так тихо, что он едва расслышал. – Я подумала, ты пришел поиздеваться надо мной. – Она медленно села, опустила ноги на пол. Теслин не сводила с Мэта напряженного взгляда, голос стал настойчивым. – Хочу ли я бежать? Когда я делаю что-то им приятное, сул’дам дают мне сладости. Я ловлю себя на том, что жду этого вознаграждения. – В ее голосе появился тихий ужас. – Не потому, что я люблю сладкое, а потому, что я доставлю приятное сул’дам, – из уголка глаза скатилась одинокая слезинка. Она глубоко вздохнула. – Если ты поможешь мне бежать, я сделаю все, о чем ты попросишь... кроме измены Белой... – Теслин резко захлопнула рот, села прямо, глядя сквозь Мэта. И вдруг кивнула самой себе: – Если ты поможешь мне бежать, я сделаю все, о чем ты попросишь, – сказала Теслин.
– Сделаю, что смогу, – ответил ей Мэт. – Я обязательно что-нибудь придумаю.
Она кивнула, словно он пообещал побег еще до ночи.
– Во дворце есть еще одна пленная сестра. Эдесина Аззедин. Она должна пойти с нами.
– Одна? – сказал Мэт. – По-моему, я видел трех или четырех, считая тебя. И я не уверен, что сумею вывести тебя, не говоря уж о...
– Остальные... переменились. – Теслин поджала губы. – Гуйсин и Майлен. Последнюю я знала как Шерайне Каминелле, но теперь она откликается лишь на имя Майлен... Эти двое нас выдадут. Эдесина по-прежнему остается собой. Я не брошу ее здесь, хоть она и мятежница.
– Ну посмотрим, – улыбнувшись, успокоил ее Мэт. – Я сказал, что постараюсь тебя вывести, но как быть с вами двумя...
– Сейчас тебе лучше уйти, – перебила его Теслин. – Мужчинам неположено сюда подниматься, и если тебя обнаружат, возникнут подозрения. – Нахмурившись, она фыркнула: – И хорошо бы ты оделся менее броско. Десяток пьяных Лудильщиков привлекут меньше внимания, чем ты. Теперь ступай. Быстрее! Уходи!
Мэт ушел, ворча себе под нос. Весьма похоже на Айз Седай. Предлагаешь ей помочь, и тут выясняется, что она считает, будто тебе по силам взобраться по отвесной скале в глухую полночь и в одиночку вызволить из подземной темницы пятьдесят человек. Это случилось с другим человеком, давным-давно умершим, но Мэт помнил, и воспоминание как нельзя лучше подходило к сегодняшнему дню. Кровь и проклятый пепел! Он не знает, как одну-то Айз Седай вызволить, а она заставляет его спасать двоих!
Спустившись по лестнице, Мэт шагнул за угол и чуть не столкнулся с Туон.
– Мужчинам запрещено ходить в помещения дамани, – сказала она, холодно глядя на него сквозь вуаль. – Тебя могут наказать даже за то, что ты сделал туда шаг.
– Я искал Ищущую Ветер, Верховная Леди, – поспешил сказать Мэт, раскланиваясь и принуждая себя соображать так быстро, как никогда в жизни. – Однажды она оказала мне услугу, и я подумал, что ей, может, захочется чего-то вкусненького. Ну, сластей там или еще чего-нибудь. Но я ее не нашел. Наверное, ее не поймали, когда... – Мэт умолк, глядя во все глаза на Туон.
Постоянная маска не ведающего снисхождения судьи растаяла, лицо девушки осветила улыбка. Она и впрямь была красива.
– Очень добрый поступок, – сказала Туон. – Приятно знать, что ты добр к дамани. Но ты должен быть осторожен. Есть мужчины, которые и в самом деле берут дамани в постель. – Она скривила свой пухлый ротик от омерзения. – Не хочешь же ты, чтобы тебя считали извращенцем. – На ее лицо вновь вернулось суровое выражение. Всех узников – немедленно казнить.
– Спасибо за предупреждение, Верховная Леди, – промолвил он не совсем уверенно. Какому это мужчине захочется переспать с женщиной на привязи?
Он снова исчез – по крайней мере, для Туон. Она как ни в чем не бывало двинулась плавной походкой по коридору, словно вместо Мэта было пустое место. Однако впервые Верховная Леди Туон ничуть его не волновала. У него и так хлопот по горло – прячущаяся в подвале «Странницы» Айз Седай и еще две с поводками дамани ждут не дождутся, когда Мэт, распроклятый Коутон, спасет их. Мэт был уверен: при первой же возможности Теслин все расскажет Эдесине. Три женщины, которые начнут терять терпение, если в скором времени Мэт каким-то чудом не перенесет их в безопасное место. Женщины любят языками трепать, и уж коль разговорятся, разболтают и то, о чем лучше бы помалкивать. А женщины, снедаемые нетерпением, болтают и того пуще. Мэт больше не слышал в своей голове игральных костей, зато слышал как наяву тиканье часов. И час может оказаться отмеренным топором палача. Сражения планировать он мог даже во сне, но сейчас, похоже, старые воспоминания мало чем помогут. Ему нужен интриган, человек, привычный к заговорам и ударам исподтишка, к кривым дорожкам и схваткам под ковром. Пора сесть и серьезно поговорить с Томом. И с Джуилином.
Отправившись на поиски того и другого, Мэт машинально принялся мурлыкать песенку «Я на самом дне колодца». Ну, именно туда он и сверзился, и надвигается ночь, и скоро непременно разразится ливень. Как часто случалось, из старых воспоминаний всплыло еще одно название – эту песню исполняли при Дворе Такедо, в Фарашелле, что был сокрушен более тысячи лет назад Артуром Ястребиное Крыло. Как ни странно, за последовавшие годы мотив изменился мало. Тогда эта песня называлась «Последний бой у Манденхара». Но и с таким названием она весьма подходила к сегодняшнему дню.
