Глава 13
ВЕРНУТЬ ДОЛГИ
Периметр внешней безопасности бывшей резиденции усилили. Это было видно невооруженным глазом. Усиленные звенья патрулей из пяти человек с автоматами прослеживали весь периметр. Интервал между появлением очередного звена на отдельном участке периметра полторы минуты. За это время можно лишь успеть преодолеть внешнюю линию обороны и тут же угодить в руки охранников, которые с нарушителями не церемонились. Расстреливали на месте. Внешнюю линию обороны также усилили противодиверсантной системой «Лазутчик», применяемой в армейских подразделениях, базировавшихся на планетах Солнечной системы. Эта система позволяла отлавливать и уничтожать даже микробов, пытавшихся проникнуть на территорию охраняемого объекта. Преодолеть ее невозможно, как и обмануть, но недаром с древних времен живет пословица: «На всякого мудреца довольно простоты». Ярослав знал способ обойти систему, не причиняя ни ей, ни себе вреда. Только вот не был уверен в том, что его обходной путь не блокировали за те дни, что он отсутствовал. Правда, вероятность такого исхода была микроскопическая, поскольку о существовании «норы» знали лишь покойный шеф, Ярослав и трое рабочих, которые его строили.
Папа приказал создать «нору» на тот случай, если все другие способы бегства с виллы будут невозможны. Папа умер. Его место узурпировал Семен Костарев. Но тайна «норы» осталась неразглашенной. Ею и собирался воспользоваться Ярослав.
Яровцев не умел прощать. Знал за собой этот грешок, но ничего не мог с этим поделать. А смерть друга простить тем более невозможно. Охота на Яровцева если и была объявлена, то превратилась в вялотекущий поток. Костарев, потеряв конкурента из виду, постарался о нем забыть. И зря! Долги надо возвращать. А Ярослав чувствовал себя должником, достойным долговой ямы. Не мог он спокойно продолжать жить, не узнав судьбы Сергея Зубарева, которого считал своим другом. Он помнил и о том, как Костарев обошелся с ним.
Семен слишком много на себя взял. Настала пора вернуть ссуду.
Перед тем как отправиться в гости к Костареву, Ярослав навестил тайную квартиру, о существовании которой знал только он. Когда-то в этой квартире жил его дед, ветеран балканской войны, изумительный старик, знавший тысячи занимательных историй. Он любил рассказывать их внуку по вечерам, когда утомленные работой родители, мечтающие об уединении, забрасывали отпрыска к предку. После смерти деда, когда Ярослав вступил в права наследования по завещанию, он оборудовал в этой квартире оружейную. В маленьких и крупных тайниках, сделанных по спецзаказу, он разложил приличный арсенал огнестрельного и холодного оружия. Им он и собирался теперь воспользоваться.
Ярослав, облазив все захоронки, сложил в середине комнаты отобранную технику, которую собирался прихватить с собой. Компактный игломет Стечкина, стреляющий абсолютно бесшумно тонкими, в пять сантиметров длиной, титановыми иглами, способными прошить стену бетонного бункера; плечевую сбрую с пистолетами «Питон», которые так нравились отцу Станиславу, два стилета, запас сюрикенов, полюбившихся отечественному обывателю, пяток дымовых гранат для декораций и облатку пластида на всякий случай, если придется затирать за собой нежелательные следы.
Для такой основательной экипировки у Ярослава в квартире была припрятана спортивная сумка. Яровцев сомневался, что ему придется воспользоваться всем выбранным арсеналом, но нужно быть готовым к любым неожиданностям. А игломет Стечкина — об этом Яровцев подумал в первую очередь вполне мог пригодиться в войне с птицеголовыми. Собрав сумку, Ярослав вдруг обратил внимание на то, что думает о «стечкине» только в связи с птицеголовыми, анализируя грядущий бой (о каком бое могла идти речь?) с применением иглометов. Понимая, что поступает глупо, поскольку сражение с птицеголовыми осталось позади, а новой стычки Яровцев не ожидал и надеялся, что больше ему никогда не доведется столкнуться с этим адовым отродьем, он вернулся в квартиру, открыл тайник, вмонтированный в плазменную панель стереовизора, висящую на стене, и достал второй игломет.
«Для Жнеца», — подумал Ярослав, запихивая его в сумку.
Сумка была неподъемной, но он всё же вскинул ее на плечо и вышел из квартиры, на всякий случай попрощавшись с обителью деда, в которой всё осталось, несмотря на перестройки и передряги, так, как было при жизни старика.
Ярослав сбросил сумку на заднее сиденье флаера и сел за штурвал. Подняв машину в воздух, он завис над кварталом, размышляя, куда направиться, и решил не откладывать вылазку на территорию врага.
Перелет от тайной квартиры до особняка покойного шефа занял двадцать одну минуту. В течение десяти из них Ярослав не мог выбраться из пробки над Садовой улицей. Он тыркался из стороны в сторону, но оказался зажат словно в тисках. Слева сплошной ряд разномастных флаеров — от шикарных «мерсов» до ультрасовременных «тойот» и «субару», справа отечественные «Икары» и «Садко». Вверх подняться не давали правила безопасности полетов и три патрульных катера, маячивших на десяти метрах от основного транспортного потока. Внизу поджимали крыши небоскребов и юркие маленькие «пчелки», решавшие проблему пробки на собственный манер, что нередко приводило к крушениям флаеров. Поэтому Ярослав торопиться не стал. Некуда ему было торопиться: Костарев никуда не денется, придет за ним смерть минутой раньше, минутой позже — не велика разница. Всё равно поспеет вовремя и неумолимо!
Флаер Ярослав оставил в километре от особняка. Опустил его между елок на снежную полянку и покинул катер. Тут же экипировался. С собой взял практически всё, кроме второго игломета, который оставил в салоне до лучших времен. Он уже решил, что подарит его отцу Станиславу. Тому вполне может пригодиться. Три главных орудия Церкви, как известно, — огонь, меч, а затем слово, когда первые два уже испробованы.
До периметра Ярослав добирался пешком, измерив все сугробы, что успело намести за последние дни небывалого снегопада. Декабрь показал зубы, завалив подступы к Петербургу снегом и организовав повальную блокаду льдом и жестким морозом. Но сегодня было на удивление тепло. Погода изменилась. Снег стал подтаивать, образуя кашу, которую и пришлось месить Яровцеву.
Приблизившись к периметру, Ярослав отметил огромное скопление охраны и новую систему внешней безопасности, но уделять ей много внимания не стал. Она его волновала мало. Благодаря Папе, у него оставалась возможность проникнуть на территорию особняка никем не замеченным.
Ярослав осторожно двинулся вдоль ограды, внимательно озираясь по сторонам, выискивая одному ему известные приметы. Первую он заприметил сразу — высокая сосна с раскидистой кроной, создавалось впечатление дерева в мини-юбке. Папа называл эту сосну «чикса». Вторая примета, необязательная — огромный муравейник — лишь смутно угадывалась в высоком, запорошенном снегом холме. Между сосной и холмом находился пятачок искусственной почвы с яркой реалистичной травой и колючим кустарником. Посадки прикрывали люк в земле, который открывался лишь при помощи дистанционного управления. Пультов от люка было два: один принадлежал Ярославу, второй находился у Папы. Кому мог достаться пульт шефа, Ярослав даже боялся предположить, но со своим он не расставался.
Яровцев нажал первую кнопку, ведавшую открытием и закрытием внешнего люка, находящегося за оградой периметра. Вторая кнопка на пульте открывала и закрывала дверцу в искусственной горе, расположенной в восточной части имения.
Медленно стал подниматься кусок почвы, сбрасывая с себя снег, и разделился на две створки, словно шахта запуска ракеты класса «земля-воздух». Ярослав осмотрелся по сторонам и, не обнаружив хвоста, сбежал по металлическим ступенькам вниз. Оказавшись в полумраке, Ярослав отдал команду, и люк у него над головой так же медленно закрылся.
Когда строили «нору», Папа втайне надеялся, что лазом не придется воспользоваться. Если бы он мог предположить, что его место под солнцем узурпирует собственный выкормыш, то придушил бы Костарева при найме на работу вместо тестовых испытаний, а в качестве рекомендаций для будущего трудоустройства проломил бы ему череп.
Ярослав знал, что на снегу снаружи остались следы проникновения, но ничего поделать с ними не мог. Оставалось надеяться на напор и натиск, да на то, что у противника не останется времени, чтобы найти следы и, вычислив тайный ход, организовать повальную облаву. Крутанув брелок дистанционного управления, Яровцев открыл вторую панель и провел подушечкой пальца по сенсорному окончанию. Команда проскочила вдаль, включая систему освещения в туннеле. Лампы под потолком заморгали и загорелись, высветив длинный коридор, уходящий чуть под уклон вперед. Ярослав поправил игломет за спиной, проверил надежность креплений дымовых гранат к поясу. Самовыпадение «дымовухи» в неподходящий момент могло оказаться эффектным с точки зрения красивой картинки (человек вышагивает из сизых клубов дыма), но создавало массу проблем (быстрое обнаружение и, как следствие, физическое уничтожение). Ножи плотно сидели в чехлах, которые змейкой стягивали запястья. Пистолеты находились в плечевой сбруе. Ярослав проверил, как плавно они выходят, и остался удовлетворенным.
Он глубоко вдохнул и побежал. Коридор разматывался у него под ногами. Вскоре уклон закончился и начался подъем. Близился конец пути.
Когда Ярослав достиг глухой стены, за которой начиналась территория усадьбы, то остановился, позволил себе трехминутную передышку, дабы восстановить дыхание, и приготовился к вылазке. Вооружившись брелоком, он открыл внутреннюю дверь и отпрянул в сторону. За дверью высилась широкая мужская спина в черном форменном пальто охраны с автоматом на плече, и эта спина уже поворачивалась.
Другого выхода не оставалось. Стилеты скользнули в ладони, Ярослав прыгнул вперед, и лезвия вспороли с двух сторон горло охранника, который ни в чем не был виноват. Просто оказался в ненужное время в ненужном месте. Но война есть война. «А-ля герр, ком а-ля герр». Они знали, на что шли, когда подписывали типовой договор трудоустройства на должность охранника к криминальному боссу.
Ярослав подхватил падающее тело одной рукой. Другой успел поймать соскользнувший с плеча автомат и затащил дергающегося охранника внутрь своего убежища. Кровь обильно выплеснулась из раны и залила руки Яровцева. Уронив тело на пол, Ярослав поймал брелок, болтающийся на цепочке, обвившей запястье, но тот выскользнул из мокрых от крови рук. Ярослав похолодел. Он выглянул на улицу и увидел прожектора, обшаривающие территорию, звено охраны, которое направлялось в сторону открытого входа в лаз, и темный силуэт дома на дальнем плане. С минуту на минуту его могли обнаружить. Действовать надо быстро и решительно. Сила и натиск. Ярослав поймал брелок двумя руками и с трудом нажал кнопку внутренней двери, которая тотчас послушно встала на место и закрыла лаз. Яровцев выпустил брелок и обернулся.
Охранника, что лежал перед ним, Ярослав не знал. Парень лет восемнадцати, высокий, накачанный, с выпученными в агонии глазами и светлыми скандинавскими волосами, уже слипшимися от крови, которая натекла из пробитого горла. Он силился что-то сказать и тянулся к поясу, где должна была находиться «капля» тревожного маячка, постоянно находившегося на связи с базой охраны. Если бы он сумел активизировать эту «каплю», через три минуты искусственную гору обложили бы и выкурили Ярослава из нее как пчелу из улья. Но руки парня уже не слушались. Он мотал ими из стороны в сторону, скреб каменный пол, сдирая ногти, и бил по полу ногами точно вытащенная на сушу рыба хвостом.
Ярослав не мог смотреть, как он мучается. В сущности, ни в чем не повинный человек. Стилет вновь скользнул в ладонь. Яровцев наклонился над умирающим и оборвал его муки точным ударом в сердце.
Пора продолжать путь.
Ярослав снял с мертвеца пальто, на котором кровь отметилась черными пятнами, но в сумерках была не видна, вырезал стилетом кусок рубашки с мертвеца, которым насухо протер руки, одежду и брелок, и вновь открыл внутреннюю дверь.
За ней никого не оказалось. «Отряд не заметил потери бойца…» Ярослав закрыл за собой вход в «нору». Ему еще предстояло ею воспользоваться. Он собирался остаться целым в предстоящей заварухе и уверенным шагом направился к дому, уповая на то, что в сгущавшейся темноте вечера сойдет за охранника.
До особняка он дошел беспрепятственно. Мимо протопали три звена охраны, дважды ему удавалось ускользнуть от скобливших снег лучей прожектора, но никто не обратил на него внимания. У самого дома с ним кто-то поздоровался, но он лишь кивнул и глухо пробурчал себе под нос, выказывая плохое настроение. Взойдя на крыльцо, Ярослав уже ухватился за ручку двери, когда услышал позади себя строгий голос:
— Ты куда направился, урод? Где твое место согласно штатному расписанию? Почему покинул пост?
Яровцев с трудом сдержал нахлынувшую радость. Он узнал этот голос. Его хозяина он уже успел мысленно похоронить, отпеть и поставить несколько свечек в храме за упокой души. Позади стоял живой, целый и невредимый Сергей Зубарев.
Ярослав медленно обернулся, заранее радостно улыбаясь.
И увидел нахмуренное лицо Зубарева. Оно медленно расползлось в недоумении. Глаза высветили искорки страха, и Сергей мгновенно вырвал из плечевой кобуры пистолет, нацелившись Ярославу в голову.
— Э! Какого хрена?! — успел воскликнуть Яровцев, прежде чем громыхнул выстрел.
Он увильнул от смерти в последний момент. Так случалось всегда. Ему просто везло. И когда-нибудь везение должно было кончиться. Но не в этот раз.
Пуля свистнула возле уха и ушла в дверь дома.
Сам того не желая, действуя на инстинкте, Ярослав сорвал с плеча игломет и дал очередь навскидку. Бесшумные иглы прошили тело Зубарева ровной строчкой. Он нелепо дернулся и рухнул на расчищенный асфальт перед домом, которому он продолжал служить.
Яровцев всё понял. В его голове все моментально разложилось по своим местам. Сергей не выходил с ним на связь, потому что заблокировал его номер, зная, что Ярослав обречен. А знал он об этом, потому что собственноручно устроил ловушку с рулем высоты и подстраховкой полиции, которая обложила место падения. За всем этим стоял именно Зубарев, с распоряжения Семена Костарева, разумеется. Зубарев, ставший после смерти Папы и Яровцева правой рукой нового главы семьи и начальником службы охраны. Неплохой карьерный рост, и всего за каких-то пару недель.
Ярослав отшатнулся от уходящего в мир иной бывшего друга. Он не мог представить, как можно было предать дружбу ради денег и положения.
Зубарев, прикидывавшийся этаким простачком, обошел его на повороте, но навернулся на самом финише. А он, идиот, шел мстить за друга Костареву, который одним выстрелом убил обоих.
Ярослав теперь не знал, как ему поступить. Он оказался на распутье. Он шел в особняк с одной целью: убить Семена Костарева и разузнать судьбу Сергея Зубарева. О судьбе бывшего друга он узнал, но что дальше? Расклад сил изменился. Нуждался ли он теперь в крови Костарева?
Времени на раздумья не оставалось. Звенья охраны, привлеченные стрельбой возле дома, вот-вот должны были появиться. Оставались считаные секунды до начала сражения, в котором шансы Яровцева равнялись одному к пяти вследствие численного преимущества противника. Но на стороне Ярослава были опыт и знание. В то время как охранники не знали, с чем им предстояло столкнуться.
Оставаться мишенью на крыльце Ярослав не захотел. Он открыл дверь, скользнул внутрь дома и столкнулся лицом к лицу с двумя остолбеневшими от его появления охранниками. Они никак не отреагировали на явление Яровцева. Они направлялись посмотреть, что произошло на крыльце, и столкнулись с человеком, которого не успели идентифицировать. Ярослав двинул одному в лицо прикладом игломета, второму впечатал коленку в живот и закрепил успех сдвоенным ударом согнутыми в локтях руками по спине.
Перепрыгнув через тела бойцов, Яровцев бросился к служебной лестнице. Он должен был добраться до левого крыла здания, где находился бывший кабинет Папы. Он не сомневался, что Семен сейчас там.
Позади Ярослава хлопнула дверь. Охрана ворвалась в дом и рассыпалась по комнатам. Они не знали, кого ищут, но уже обнаружили тела на пороге и просчитали, что здесь в дом проник враг, которого нужно изловить и прикончить. И они радовались, Ярослав в этом был уверен, что их начальника кто-то убил. Теперь один из них мог стать начальником службы безопасности особняка.
Яровцев был на полшага впереди своих преследователей.
Когда он ворвался в кабинет покойного шефа, Семен Костарев сидел за письменным столом и заполнял какие-то бланки цифровой ручкой. Он поднял глаза на вошедшего, и ручка выпала из его рук. Ярослав увидел, как округлились в изумлении глаза бывшего соратника, как перекосила его рот гримаса страха, которая тут же пропала. Семену удалось справиться с первой волной чувств и взять себя в руки.
— А! Это ты, — стараясь придать голосу как можно больше равнодушия, произнес он.
— А ты небось уже решил, что мы никогда не встретимся? Ошибаешься, дядя. Хотя думаю, что теперь это наша последняя встреча, — отозвался Ярослав, плотно запирая за собой дверь и осматриваясь в комнате.
— Что произошло, Ярик? Ты куда-то пропал, ни о чем нас не предупредил… Что случилось? И почему ты ворвался ко мне с оружием и распоряжаешься в кабинете? Да что вообще происходит, черт тебя раздери?! — хлопнул кулаками по столу Костарев.
Яровцев отреагировал незамедлительно. Он приподнял дуло игломета и разворотил иглами портрет Папы, висящий над головой Семена, в хлам. Тому всё равно была уготована участь отправиться на свалку. Ярослав не сомневался, что Семен уже приценивался к художникам, чтобы заказать с себя достойную замену полотну в личном кабинете.
— Успокойся, Ярик, всё хорошо! Я всё понял. Ты разозлен. Я надеюсь, мы мирно поговорим и всё будет нормально? — вытянув перед собой руки, примирительно заговорил Костарев.
В дверь кабинета замолотили кулаками. Раздались первые выстрелы, дырявящие натуральное дерево, которое так любил Папа. Ярослав пригнулся и отпрыгнул в сторону, уходя с линии огня.
— Скажи им, чтобы прекратили стрелять! — потребовал он.
Костарев дернулся из кресла, намереваясь скомандовать, но опоздал.
К первым одиночным автоматным плевкам присоединились заливистые трели, и в считаные секунды дверь превратилась в решето. Щепки летели в разные стороны. Пули носились по кабинету, разрушая всё на своем пути. Хлынули на пол потоки стекла из разбитого окна, брызнули во все стороны осколки цветочной вазы и чайного сервиза девятнадцатого века, привезенного шефом из Японии. Элегантное гостевое кресло, стоящее перед столом Папы, тоже приняло на себя плотный поток свинца. Пули увязли в нем, вытеснив из нутра холодный гель, служивший для придания креслу анатомической формы тела хозяина.
Яровцев отшатнулся от двери, отполз за перевернутый журнальный столик и обернулся на Костарева.
А Семен попал под обстрел. Пули прошили его насквозь и продолжали клевать уже безжизненное тело, опрокинутое на письменный стол. Кровь залила документы и полированную поверхность стола.
Месть свершилась. Только чужими руками.
Ярослав почувствовал отвращение к себе.
Он поднялся в полный рост, вскинул игломет и застрочил в дверь. Он слышал сдавленные крики, вопли агонии. Он знал, что почти все иглы находили пациентов. Он бил точно в цель.
Ярослав повел иглометом в сторону, и титановые жила застучали в стену, дырявя ее. От смерти, которую сеял вокруг себя Яровцев, было не спрятаться.
Ярослав намеревался покинуть дом и вернуться назад. Жизнь в особняке для него закончилась. Он распрощался с ней и теперь устремился на свободу. Он не постыдился бы пройти по трупам, лишь бы в завершение его ждала свобода. В конце концов, каждый сам выбирает для себя судьбу. Семен Костарев и Сергей Зубарев выбрали свой путь, и они уже двигались по нему. Этот же путь избрали охранники дома. Но они еще могли с него свернуть. У них был выбор.
Ярослав перешагнул через рассыпавшийся журнальный столик, пнул ногой трухлявую дверь и вышел в коридор.