Ярослав не мог поверить в то, что Костарев решился его устранить. А ведь и не подкопаешься! Нетрезвый пилот разбился, не сумев совладать с управлением флаером. Идеальная версия, чтобы полиция всё спустила на тормозах, а если при этом использовать хорошую порцию денежной смазки, то дело проскользнет так быстро, что его никто и не заметит. А человека нет! А если нет человека, то и проблем соответственно нет.

Яровцев поднялся из снега и на дрожащих ногах приблизился к месту крушения флаера. Стальная птица была объята огнем. Жадное пламя глодало скелеты слившихся в экстазе машин. Подойти ближе чем на несколько метров оказалось нереально. Жаром обдавало так, что того и гляди костюм и волосы воспламенятся. Яровцев разглядел, что его падение остановил «Форд Ирбис», новейшая модель флаера представительского класса. Пламя на миг расступилось, открыв лобовое стекло, и Ярослав увидел, что за штурвалом находился человек. Его тело неестественным образом было вмято в приборную доску. Помочь ему Ярослав ничем не мог. К костру было не подступиться.

Яровцев отступил на шаг, вытащил трубку и, направившись бегом к лифтам, попытался во второй раз дозвониться до Зубарева, но Сергей молчал. В душе Ярослава шевельнулось недоброе предчувствие. Нельзя было оставлять друга одного в логове врага, но кто бы мог подумать, что Костарев так рано начнет войну.

Яровцев добрался до лифтовой площадки. Двери одной из трех кабин открылись, и на парковочную площадку выпрыгнули трое мужиков. Двое из них были одеты в домашние халаты, третий был облачен в голубую форму и в фуражку, явственно говорящую о том, что он находится при исполнении служебных обязанностей. В голубой форме Ярослав угадал домоуправа, совмещающего функции домовой охраны.

Домоуправ попытался перегородить Яровцеву дорогу:

— А вы кто такой? Ну-ка документа… А-а!

Домоуправ взвыл, когда Ярослав перехватил направленную ему в грудь руку и резко заломил ее вверх, поворачивая мужика к себе спиной.

Жильцы рванулись было к нему, но Ярослав отгородился от них телом подвывающего домоуправа и покачал указательным пальцем свободной руки, предостерегая от поспешных действий.

— Ты всё равно далеко не уйдешь, — бросил в лицо Яровцеву мужик в домашнем халате.

Ярослав плотоядно ухмыльнулся. На подобный случай у него имелась с собой подходящая игрушка. Он откинул от себя домоуправа, который прокатился по бетону, потом подхватил больную руку и стал нежить ее, затравленно посматривая на обидчика. А Ярослав отсоединил из магнитной кобуры гипноизлучатель «Амнезия» и направил его на троицу. Выплеск излучения прошел незримо для всех присутствующих, но в тот момент, когда оно коснулось глаз свидетелей, вся кратковременная память из их мозга невосстановимо стерлась.

Пока люди не очухались, Яровцев заскочил в лифт и нажал кнопку первого этажа. Кабина плавно закрыла дверцы и моментально провалилась вниз, вызвав рвотные позывы. Ярослав с трудом справился с собой и, прислонившись к стенке, замер, прикрыв глаза.

Кабина прекратила движение, остановилась, раскрылись дверцы, и Ярослав вынырнул наружу.

— Предлагаю вам остановиться, — прозвучал грубый мужской голос.

Яровцев даже не дрогнул. Он отскочил в сторону от лифтового просвета, и, как оказалось, вовремя. Застучали выстрелы, и пули пробили закрывающиеся дверцы кабины.

Ярослав пригнулся к земле и откатился за посетительские кресла, которые стояли в два ряда в вестибюле первого этажа.

Стрельба прекратилась, и предложение вновь прогудело в просторном вестибюле.

Яровцев уже не сомневался, что стрельбу открыла полиция. Больше ни у кого на это полномочий не было. Домовая охрана не могла применять огнестрельное оружие. В том, что полиция подоспела к месту гибели, в принципе не было ничего удивительного. Такая оперативность в ответ на происшествие на парковочной крыше одного из жилых домов являлась само собой разумеющейся, если читать должностные инструкции, но в жизни случаи подобного оперативного вмешательства случались крайне редко. Над каждым жилым домом города и деловыми зданиями кружился ГЛОП — Глаз Оперативный, снабженный микропроцессором «Глок» с зачатками искусственного интеллекта. «Глок» был сконструирован специально для полиции. Его обучили просчитывать кризисные ситуации, распознавать их и передавать сообщения о чрезвычайных происшествиях на дежурный пульт участка, к которому был прикреплен патрульный ГЛОП. К тому же жилые дома города обзаводились собственными системами безопасности, подключенными к дежурным пультам ближайших участков полиции, скорой помощи и МЧС. Но, несмотря на всё это, Ярославу казалось маловероятным, что ради крушения двух флаеров полиция сорвалась с места, оцепила район и при появлении выжившего в катастрофе человека открыла по нему огонь на поражение. Ярославу такой расклад дел не нравился. Полиция не интересовалась его живой персоной. Им нужен был его труп. Но зачем? В чем таком он провинился? В том, что не справился с управлением и столкнулся с чужим транспортным средством? Правда, при этом погиб человек, но ведь еще разобраться нужно, его ли в том вина? Полиция ни в чем разбираться не намеревалась. Хлопнуть человека шальной пулей, и вся недолга! И тут Яровцева осенило. Он сложил разрозненные кусочки фактов и уяснил, откуда взялась полиция и почему она так стремится его убить. Похоже, его флаер, стартовав с паркинга резиденции Костарева, нес на себе датчик, который отслеживал все его маневры и траекторию полета. Вполне возможно, что в его бортовой компьютер оказался вживлен «троянец» — вирус, передающий на компьютер-матку всю информацию своего гнездовья. Если это так, то всё вставало на свои места. Как только Яровцев стал падать, на комп-матку поступили привязочные данные крыши, на которую падал флаер Яровцева, и эти данные тут же отправились на пульт участка полиции, с которым Костарев заключил негласное соглашение о поимке особо опасного преступника.

Семен не поскупился, если ему удалось поиметь целый полицейский участок. Значит, он высоко ценил жизнь Яровцева, что, конечно, Ярославу льстило, но умирать от пули-дуры, да к тому же полицейской, совсем не хотелось.

Ярослав осторожно выглянул из-за кресел, но ничего примечательного не обнаружил. Пустой вестибюль. Ни одной живой души. Где-то пряталась полиция, но увидеть ее не удавалось.

Ярослав понимал, что другого выхода, кроме как выступить в роли живца, не оставалось. Позволить полиции открыться и нанести удар, но ради этого придется подставиться под пули. Это Ярославу не нравилось, но иного пути выбраться из здания он не видел.

Яровцев выскочил из укрытия и бегом помчался в противоположную сторону, где возле стены стоял такой же ряд скамеек. Охотники тут же отреагировали на появление дичи. Пули засвистели вокруг Яровцева, застучали по стенам и декоративным колоннам, по дверцам лифта и мягким креслам для посетителей. Несколько пуль отрикошетили и устремились к жертве, но вновь не поразили ее.

Краем глаза, не прекращая движения, Ярослав отметил точку, откуда велся огонь. На ходу он развернулся и, прыгнув спиной в укрытие, выстрелил из пистолета по намеченной цели.

Огонь огнем, но прорываться через парадный вход было равносильно самоубийству. Подстрели одного копа, и на твою шею свалится вся сыскная полиция Петербурга. О таком «удовольствии» Ярослав и не мечтал. Оставался только один выход. Возвращаться на паркинг и уходить по воздуху.

Приземлившись на спину за кресла, Ярослав перевел дыхание, выщелкнул обойму из пистолета, перезарядил оружие и выглянул из укрытия. Огневая точка полиции, которая находилась в кабине охраны, умолкла. Воспользовавшись временной передышкой, Яровцев вновь покинул укрытие и бросился к лестнице. Толкнув дверь, он вывалился на лестничную площадку. И дверь за его спиной тут же покрылась трещинами от пулевых ударов. Яровцев бросился бегом наверх. Он отматывал лестничные пролеты один за другим, считая этажи. Помнится, этот домик сравнительно небольшой, всего сорок-пятьдесят этажей, что для такого мегаполиса, как Петербург, — капля в море. Но одно дело, когда пятьдесят этажей кажутся мизером в сравнении с двухсотэтажными исполинами, а другой расклад, когда на пятидесятый этаж приходится взбираться пешком. Тут проклянешь всё на свете. То обстоятельство, что полиция отрезала все лифты от управления, не вызывало у Яровцева сомнения. Также он не сомневался, что его попытаются отрезать на крыше, и если там его не поджидает группа захвата, можно праздновать победу и заказывать возведение триумфальной арки по образу и подобию римских полководцев.

Яровцев вывалился на крышу в полуобморочном состоянии. Он тяжело дышал. Глаза застил пот, а руки дрожали.

Наверху царила снежная пустыня. Только спящие флаеры и ни одной живой души. Даже троица с подчищенной памятью растворилась в неизвестном направлении.

Однако стоило Яровцеву выскользнуть на открытое пространство, как сверху его накрыла лавина огня. Пули проносились в опасной близости. Дважды Яровцева царапнуло. Свинцовый шершень ужалил плечо, но Ярослав не останавливался. Он нырнул под прикрытие флаера, высадил рукоятью пистолета боковое стекло и отомкнул дверь. Просочившись в салон, Ярослав попытался завести мотор, но бортовой компьютер проснувшейся машины предложил ввести пароль, которого, естественно, Яровцев не знал. Однако Ярослав обладал одним крохотным секретом, как запустить машину без пароля. Он скользнул к бортовому компьютеру, вытащил коробку с мозгом из гнезда, перевернул ее и коснулся сенсор-датчиков, которые открывали доступ во внутренности компа. Коробка пискнула и открылась.

Яровцев глянул в лобовое стекло и увидел то, что заставило его работать быстрее. К парковке на посадку заходил грузовой полицейский борт. Готовилась высадка группы захвата. Попадаться в руки спецам, которые не задумываясь пристрелят его, Ярослав не хотел.

Он засуетился над коробочкой с мозгом, застопорил два контакта напрямую без прерывателя, через который при введении правильного пароля возникал мостик, и поставил коробочку назад в гнездо. После этой операции Ярослав запустил мотор. Флаер послушно загудел движком.

Яровцев перевел руль высоты на два километра и врубил скорость. Флаер резко скакнул вверх. Ярослава вдавило в кресло перегрузкой, но он пережидал ее с улыбкой и торжеством в душе. Он всё-таки ускользнул!