Глава 3

История почты моего родного мира насчитывает несколько тысячелетий. Общество росло, организовывалось, и людям требовалось обмениваться информацией. Причем делать это надо было быстро. Для обмена сигналами использовалось все, что возможно.

Африканские тамтамы были слышны на несколько десятков километров. Отбивая заранее обусловленные сигналы, жители континента передавали то или иное сообщение по цепочке, порой на сотни километров. Американские индейцы передавали сообщения при помощи дыма сигнальных костров. Австралийские аборигены применяли звуковую сигнализацию. Но все эти методы позволяли передавать лишь ограниченное количество заранее оговоренных сигналов. Использование почтовых голубей давало несколько большие возможности, но такой способ хорош для разовых сообщений. Кроме того, птицу требовалось доставить к месту отправления письма в клетке.

Естественным было использование гонцов, их отправляли практически все народы. Но до того, чтобы систематизировать доставку сообщений, доходили не все. Хорошо организованная почта была у древних римлян. Они построили отличные дороги, по которым пешие или конные гонцы по очереди везли сообщение, передавая его как эстафету. В Европе в Средние века была монастырская почта. Она работала исправно, но со скоростью почты времен Римской империи сравниться не могла. Существовала и так называемая купеческая почта. Ведение обширной торговли требовало обмена информацией.

Наша почта была чем-то сродни купеческой, поскольку организована была не государственными структурами, точнее, не совсем государственными. Если долину гномов еще можно принять за государство, то ваш покорный слуга занимался этим делом на добровольных началах.

Началось все с организации постов наблюдения на южном направлении. Об этом я говорил с Нимли еще до битвы за долину гномов. С той поры минул год, и Нимли вернулся к этой мысли. Бородачи начали открывать небольшие лавки или мастерские в селах, расположенных к югу от долины. Порой управлял делом гном, но чаще к этому подключали кого-то из местных жителей. Выбрав кандидата, с ним заключали соглашение: человеку выделялись деньги на открытие небольшого дела или поставлялись товары (если это была лавка). Требование к почтарю было одно — содержать небольшую конюшню, в которой наготове должны стоять три-четыре лошади. В случае появления кочевников почтарь должен был немедленно отправить гонца в долину или к следующей станции, если до долины было далеко.

Постепенно почта взяла на себя еще одну функцию. В том случае, если наш гонец путешествовал в нужном направлении, почтовые станции обеспечивали сменных коней. Гонца всегда могли накормить и предоставить ему ночлег. А поскольку путешествовали с поручениями не только гномы, но и люди (и не всегда почтари знали их в лицо), пришлось ввести опознавательный знак — чеканный жетон, по предъявлении которого почтарь должен был предоставить гонцу любую возможную помощь.

Со временем у почты появилась еще одна функция. Увидев, что у определенного человека иногда останавливаются приезжие, местные жители стали просить привезти им что-то, чего не могли купить у себя в поселке. Так появилась почтовая доставка товаров.

Если в южном направлении гонцы ездили не часто, то по империи и Абудагу движение караванов гномов было оживленным. В некоторых крупных городах Абудага и империи гномы открыли свои торговые представительства. Потребность обмениваться информацией возрастала. Постепенно мы пришли к необходимости устройства почтовых станций и на всех основных маршрутах движения. На оживленных дорогах почтовые станции обычно совмещались с небольшими постоялыми дворами или кабачками, хотя о том, что эти заведения, кроме всего прочего, выполняют еще и функции почты, знали не все. Специально это не скрывали, просто не спешили афишировать.

Изначально устройство почтовых станций было затратным, но постепенно расходы окупались, потому, что путешествующие купцы особенно охотно останавливались на этих постоялых дворах. Путешествуя, они вдруг с удивлением обнаруживали, что именно здесь можно узнать последние новости, а новости для купца — это первое дело.

Чуть позже случилось событие, подвигнувшее меня к тому, чтобы еще больше увеличить сеть почтовых станций, но об этом отдельный разговор.

— Скажи, Сонъер, у тебя жетон с собой? — поинтересовался я у охотника, когда мы шли по улице, направляясь к нашей почте. Село Верта находилось в стороне от крупных дорог, и почтовая станция была здесь небольшой. Располагалась она в кабачке в центре села.

— С собой, — удивился Сонъер, — но зачем он?

— Не хочу доставать свой.

Мой жетон несколько отличался от стандартного. А все Нимли! Просил же его сделать мне такой же жетон, как у всех, так нет, заладил: «Мастеру по обороне положен особый знак». Ох уж эти упрямые гномы! Теперь предъявить свой жетон для меня все равно, что предъявить документы. Почтари, конечно, работают на нас, но только иногда лучше не афишировать передвижения и среди своих.

— Гхм, — ответил охотник. — Жетон у меня с собой, но почтарь наверняка вас и так в лицо знает, мастер.

— Думаешь, знает?

— Ну, если старый рыбак узнал, то почтарю и подавно положено. Мы слишком близко от волока.

— Наверное, ты прав. И все же жетон предъявим твой. И сейчас, и впоследствии.

— Как скажете, мастер.

Мы подошли к небольшому зданию и заглянули внутрь.

Посетителей было немного. Услужливый хозяин с перекинутым через руку полотенцем обратился к нам вежливо и почтительно:

— Что желаете?

Сонъер бросил на меня взгляд и поспешил к стойке.

— Обед на двоих. — Охотник положил на стойку серебряную монету и рядом с ней жетон курьера.

Хозяин бросил на него быстрый взгляд и отодвинул монету от себя.

— За все заплачено. Не желаете ли пройти в отдельную комнату?

— Это было бы неплохо.

— Прошу сюда.

Мы проследовали в кабинет, находящийся в дальней части здания, хозяин появился через десять секунд.

— Обед сейчас принесут. Рад принимать вас у себя, милсдарь. — Почтарь поклонился в мою сторону. — Могли бы жетон и не предъявлять. Неужто я виконта не знаю!

Я улыбнулся: Сонъер оказался прав.

— Присаживайтесь, любезный хозяин.

— Сей момент.

В дверь постучали, и кабатчик принял поднос с едой. Поставив его на стол, он сел напротив и приготовился слушать.

— Как дела, любезный? Заведение процветает?

— Мы не на центральной дороге, посетителей немного, но дела потихоньку идут, не жалуюсь.

— Это хорошо. Что нового слышно? Курьеры давно останавливались?

— Так новости милсдарь, думаю, лучше меня знает. Последний курьер был три недели назад. Много всего рассказывал. Милсдарь, а правда, что в столице на товары гномов введен дополнительный налог?

— Правда. — Я вздохнул. Организация торгового представительства в столице империи стоила нам больших трудов. В конце концов нам удалось организовать это дело через одного из купцов. Какое-то время все шло неплохо, но полгода назад купца начали теснить: попытались выжить с рынка, городские власти хотели отобрать помещение, а затем увеличили в два раза налог. Не то чтобы трудностей не было раньше, они были постоянно. Но в последнее время их количество отчего-то увеличилось.

Все эти проделки никак не тянули на действия императора. Но они были первым звонком, сигнализирующим о том, что кто-то работает против нас. Кто-то имеющий влияние, но вынужденный действовать с оглядкой. Со всех сторон ощущалось явное противодействие: то наш караван пытались задержать на границе, то препятствовали въезду в город под каким-нибудь предлогом. Все это выглядело недоразумениями. Точнее, так выглядел каждый такой случай по отдельности, а все они вместе наводили на тревожные мысли. Теперь вот дошло до открытого нападения.

— У нас в глубинке пока все спокойно, — сказал почтарь.

— Это радует. Гвардейцы в селе не появлялись?

— Нет, у нас нет. А вот около моста выше по течению стоит сотня королевских гвардейцев.

— Откуда такие сведения? — удивился я.

— Посетители рассказывали. Кум двоюродной свояченицы проезжал через мост. Заходил сегодня с утра кружечку пива выпить, вот и поведал.

Как я и предполагал, мост был перекрыт. Значит, взялись за нас достаточно серьезно.

— Хорошо. Спасибо за обед.

— Чем еще я могу помочь вам, милсдарь? Подменные кони? Припасы в дорогу? Или останетесь? Могу приготовить комнату для ночлега.

— Остаться не можем. — Я покачал головой. — Кони — это хорошо, но в нашей ситуации лучше не привлекать к себе внимания. Организуй лучше телегу с лошадью и пару комплектов одежды, что подошла бы небогатым мастеровым. Сможешь?

Кабатчик смутился, но ненадолго. Видимо, такой просьбы он не ожидал. Но ответил он почти сразу:

— Зачем искать. Телега у меня есть, лошадь тоже. Что касается одежды, — почтарь окинул нас взглядом, — через полчаса будет нужного размера. Надо что-то еще?

— Это все. Мы уедем сразу, как только все будет готово.

— Позволите заметить, милсдарь?

— Слушаю.

— Ваши доспехи и оружие… Мастеровые не ездят с мечом на поясе.

— Я это понимаю.

Максимум, что может быть у мастерового, — это дубина или кистень. Ну и, конечно, нож на поясе, но здесь это за оружие не считается.

— Тогда мне больше нечего сказать.

— Есть у тебя сундук побольше?

— Как не быть.

— Сложим доспехи и оружие на дно, а сверху положим инструменты. Вряд ли кто станет рыться в сундуке.

Гвардейцы — это все-таки не сыщики. Не будут они останавливать каждую крестьянскую подводу. А если все же будут? Тогда наш нехитрый маскарад не поможет.

Через полчаса мы с Сонъером выехали из подворья, примыкающего к кабачку. Панцири нам пришлось снять — под одеждой они были слишком заметны. Я проводил тоскливым взглядом сделанный гномами и идеально подогнанный доспех и их же работы полуторный меч, которые Сонъер укладывал в сундук. Туда же отправилось и оружие охотника. Чтобы не оставаться совсем без защиты, мы надели под куртки короткие кольчуги. Защита неравноценная, мой панцирь выдерживает выстрел в упор из лучшего лука, от кольчуги при использовании бронебойных стрел такого сложно ожидать. Но от удара меча среднего качества она защитит.

При чем здесь качество? Соревнование качества брони и оружия — извечная проблема. Лучшим мечам, сделанным гномами, могут противостоять только очень немногие доспехи. Естественно, все хотели бы иметь лучшую броню и лучшее оружие, но такие броня и оружие дороги. Вот и приходится довольствоваться разумным компромиссом. Мои панцирь и меч стоят дороже того золота, что у меня в кошеле на поясе. Не знаю, стал бы я покупать такие дорогие вещи или нет, но покупать их не пришлось. Это подарок гномов. Броня и меч Сонъера тоже хороши. В свободную продажу изделия такого качества гномы не пускают.

Дорога извивалась вдоль реки. Лошадка бежала шустро. До темноты оставалось не более пары часов, можно было остаться на ночлег и в Верта на нашей почтовой станции. Лучше, чем там, нам не устроиться. Но, не дождавшись нас у моста, гвардейцы наверняка начнут прочесывать берег. Не хотел я оставаться там, где затонули наши сани.

— И все-таки почему мы поехали в эту сторону? — спросил Сонъер. — До Абудага не так далеко, и Найя с Лесли туда подались. Там имперские гвардейцы нам не страшны. А через ничейные земли переправились бы к гномам. Коротышки пусть и задаваки, но друзья верные.

Я покачал головой. Дорога была неблизкой, и поговорить я был не против:

— На то, чтобы ехать именно в этом направлении, есть несколько причин: Во-первых, от нас как раз и ожидают, что мы последуем в сторону Абудага или восточной границы. Именно в том направлении нас будут искать наиболее упорно. Во-вторых, допустим, доберемся мы до долины, а что дальше? Ждать? Чего? Ситуация сама собой не разрешится.

— Да, оставить волок было бы жалко, — сказал Сонъер.

— Жалко. Да бог с ним, с волоком, и без него не пропадем. Закрыть его все равно не решатся, слишком многим он нужен. За волок я спокоен. Перекрыть пути следования абудагских купцов на юг? Оставить без работы несколько тысяч горячих парней из Абудага? Надо быть очень неосмотрительным человеком, чтобы на такое пойти. Кроме того, волок приносит доход. Если бы дело было только в этом, возможно, я и согласился бы переждать. Да, затраченных трудов жаль, но платить за это жизнями людей — это слишком. Все обстоит сложнее, здесь чувствуется размах. Нападение на нас — лишь фрагмент большой игры. Гномов теснят по всем направлениям. Пока неявно, но эта тенденция нарастает. Герцог исчез — вот что самое странное. После его исчезновения все это и началось.

— Думаете, все это связано, мастер?

Я пожал плечами:

— Возможно, кто-то воспользовался случаем. Приложил ли этот кто-то руку к исчезновению герцога? Не знаю, но попытаюсь узнать. Пока что это единственная ниточка, ведущая к организатору.

— А гвардейцы?

— А что гвардейцы? У них приказ. Можно было бы расспросить командира полка об источнике, из которого он исходит. Только кто ж нас к нему пустит? Вот Фагуа мог бы поинтересоваться. Виконт и герцог имеют немного разные возможности действовать на официальном уровне.

— А я, признаться, недолюбливал герцога, — сказал охотник. — Он постоянно отвлекал вас, мастер, от работ в поместье.

— Ну, герцог не девица. Любить его тебе совершенно не обязательно. А вот уважать все же стоит. При всех своих недостатках Фагуа сделал много хорошего и для края, и для нас.

— Наверное, это так, раз вы говорите, мастер. В Занту так в Занту. А где мы на постой встанем? — перешел Сонъер к более насущным вопросам.

— Впереди будет деревушка, она почти напротив нашего волока на этом берегу. Вот там и заночуем.

— Так близко от вашей земли?! Не будут ли нас там искать?

— Там — в последнюю очередь. Когда гвардейцы от нас отстали, мы были значительно выше по реке и продолжали двигаться к востоку. Сейчас нас ищут в полную силу севернее и восточнее этого места. Здесь тоже могут проверить, но скорее мимоходом.

— Я вот что не понимаю, мастер. Кто мог задействовать такие значительные силы против нас? То есть против вас, — поправился охотник.

— Против нас.

— Ну, я о себе не такого значительного мнения. Да, вы научили меня многому, кое-чему я научился у Кулана. С тремя-четырьмя гвардейцами я, пожалуй, справился бы. Если бы у меня был лук, мог бы потягаться с десятком, но весь полк!.. Нет, я себя не переоцениваю.

— Да я, собственно, тоже себя не переоцениваю. А под словом «нас» я подразумевал не только себя и тебя. Кроме нас двоих есть еще Найя и Лесли, Манга — пусть он сейчас и не с нами, — гномы, Кулан с его отрядом охраны правопорядка. Учитывая всех, я и говорю «нас».

— Ха! Так что нам какой-то полк? — воскликнул Сонъер.

Я улыбнулся:

— Вот видишь. Полк — это не так уж и много. Дело в том, что мы не можем включиться в простое противостояние. Это самый глупый путь, и он обречен на провал. Нельзя стоять на пути паровоза, надо сделать шаг в сторону.

— А что такое этот самый «паровоз»? Полк гвардейцев?

Я рассмеялся:

— Ну, если рассматривать данный случай, можно сказать и так. Не удивляйся большому количеству задействованных в наших поисках гвардейцев. Их не нанимали именно для этого. Гвардейцы получают свое жалованье независимо от того, ловят они нас на дорогах или сидят в казармах и на зимних квартирах. Тому, кто привел в действие этот механизм, не пришлось идти на финансовые затраты. По крайней мере, не в прямой форме. Иначе на нас напали бы обыкновенные наемники. Кстати, мы уже подъезжаем, все разговоры отложим на потом. Помни, мы плотники, направляющиеся на заработки.

— Почему плотники? — поинтересовался Сонъер.

— Ну не гончары же.

— Логично, — согласился охотник.

Нахватался от меня словечек. Впрочем, не он один.

Постоялого двора в селе не было, и мы попросились на постой в один из домов, договорившись заплатить за набитые соломой матрасы и немного вареных овощей на ужин три медяка. Два медяка дополнительно пошли за место в конюшне и охапку сена для нашей лошади. Расспросы отложили на утро по причине позднего часа. Покончив со скромной трапезой, мы отправились отдыхать и спокойно проспали до утра.

— Вот здесь, смотрите, сударь. Здесь следует поправить, здесь — заменить бревна.

Сонъер ходил с задумчивым видом за хозяином дома, в котором мы остановились. Такую картину я застал, выйдя утром на крыльцо. Я чуть не рассмеялся, но вовремя прикусил язык, слишком уж интересно было, что будет дальше.

Охотник нахмурил брови, с глубокомысленным видом обошел вокруг конюшни, где требовалось заменить бревна, и постучал по нижним венцам сруба.

— Ну как, беретесь? — поинтересовался крестьянин.

— Не время сейчас, — наконец отозвался мой спутник.

— Как не время?! Вы же на заработки едете! У меня и бревна подходящие есть. Сам бы сделал, да силы уже не те.

Я решил подойти и помочь Сонъеру отговориться от предложения крестьянина, но неожиданная мысль заставила меня изменить направление разговора.

— Работенка подвернулась? — Я довольно потер руки и подошел к конюшне, требующей ремонта. Я обошел ее вокруг и застыл с внимательным выражением лица, рассматривая конюшню, как художник рассматривает незавершенную картину, когда размышляет, чего еще ей не хватает.

Сонъер от удивления приоткрыл рот. Он просто не знал, как реагировать на такое мое поведение.

— Сколько платите? — спросил я у потенциального работодателя.

— Два серебрака, — удивленно ответил тот.

— Два?!

— Если мало, могу полсеребрака накинуть, — отозвался крестьянин. — Да здесь работы-то на день.

— Слышишь? Целых два с половиной серебрака за день работы, — обратился я к своему напарнику по плотницким работам. — Надо соглашаться. Такую цену не каждый предложит.

Сонъер переводил удивленный, непонимающий взгляд с меня на крестьянина и обратно.

— Так это… а то дело, по которому мы ехали? — спросил он неуверенно.

— Подождет. Поедем завтра.

— Если так, то да. Вам, мастер, виднее.

— Так беретесь? — спросил крестьянин.

— Беремся-беремся, — заверил я его.

— Тогда не буду вам мешать. Бревна — вон они, а лезть под руку я не стану. Да и дел по хозяйству хватает.

Крестьянин направился к дому, оглядываясь на странных мастеров. Сонъер молчал, но не высказанный им вопрос был явно написан на его лице.

— Сонъер, скажи мне, как плотник плотнику, ты с инструментом знаком?

Охотник пожал плечами:

— Я из деревни. В основном охотой промышлял, но случалось и пилу с топором в руках держать. Правда, давно это было.

— Тогда все в порядке.

— Я не сомневаюсь, мастер. С вами мы сделаем любую работу. Только зачем нам это надо?

Уверенность Сонъера приятно согревала. Искусство плотника требует твердой руки, верного глаза и длительной тренировки. И топор, и пилу держать в руках мне доводилось (здесь без этого никак, не всегда же я был виконтом), но профессионалом в плотницкой работе я себя назвать не решился бы. Впрочем, работа предстояла не слишком сложная.

— Ты спрашиваешь, зачем нам это надо? Я мог бы ответить, но предпочту, чтобы ты увидел все сам. Если я не ошибся, все так и будет. Если ошибся, что ж, потеряем лишний день.

Изначально я не планировал здесь останавливаться, но причина подвернулась сама, и я решил ею воспользоваться. Просто остановиться на постой? Нет, в данном случае это не то. Требовалась именно уважительная причина.

Сонъер пожал плечами:

— Как скажете, мастер. Если надо будет, починим все дома и сараи в этом селе.

— Думаю, что до этого не дойдет. Хватит и одной конюшни. Тащи инструменты.

Для начала необходимо было вытащить старые трухлявые бревна. Задача простая, но усложнялась она тем, что бревна эти были внизу и на них лежало еще полтора десятка венцов. Для того чтобы их заменить, требовалось приподнять все строение. Чем-то это напоминает строительство американских небоскребов, когда весь дом поднимают на гигантских домкратах и пристраивают к нему еще один этаж снизу. Разумеется, домкратов у нас не было, но и конюшня тоже не небоскреб. Обойдемся простым рычагом. В свое время Архимед собирался с его помощью перевернуть Землю, у нас же задача куда более скромная.

Мы притащили бревно, подпихнули один его край под угол сруба, положив рядом с ним ту самую точку опоры (в виде чурбака), которую так и не смог найти открыватель закона плавания тел. И хорошо, что не смог. Неперевернутой Земля мне как-то больше нравится.

— Нажми на рычаг, а я попробую что-нибудь подложить под угол.

Сонъер подпрыгнул и уцепился за конец бревна. Рычаг давал выигрыш в силе раз в десять, но этого оказалось мало.

— Может, я крестьянина позову? — предложил охотник.

— Не будем тревожить нанимателя. Давай лучше прикатим поближе бревна.

Мы подтащили бревно и положили его под нашим рычагом.

— И что теперь? — поинтересовался охотник.

— Теперь сделаем зарубку на бревне-рычаге, чтобы веревка не скользила.

Сонъер сделал засечку, мы привязали один конец веревки к лежащему на земле бревну и перекинули его через длинный край рычага.

— Что теперь?

— Тяни за веревку.

— Я, конечно, потяну, но моего веса все равно не хватит, чтобы прижать рычаг к земле.

— А ты попробуй.

Охотник налег на веревку, и рычаг пошел вниз, приподнимая строение.

— Ничего не понимаю. Я-то не стал тяжелее! — с недоумением воскликнул охотник. — Дело что, в веревке?

— В том числе. Я тебе потом объясню.

Зафиксировав угол сруба, мы перешли к другому углу. Работа спорилась, к обеду мы вытащили два бревна и положили на их место новые, вырубив в них чашки под углы.

— И все-таки я не понимаю, зачем это нам, — ворчал Сонъер.

Неужели я просчитался? Уже пора бы.

Прошло еще полчаса, и поселок наполнился шумом. Три десятка кавалеристов влетели на улицу села на полном ходу. Они рассыпались по дворам, заглядывая в каждый дом и расспрашивая о проезжих. Несколько человек заглянуло и в наш двор. На двух плотников, занимающихся ремонтом, они не обратили никакого внимания.

— Чужих здесь нет? — спросил один из гвардейцев крестьянина.

— Нет, милсдарь, — отозвался тот. — Вот плотники конюшню починяют, а больше мы никого не видели.

Гвардейцы исчезли, через полчаса ржание коней и усилившийся топот копыт возвестили о том, что они покинули село.

— Как вы узнали, мастер?! — спросил удивленный Сонъер.

— А я и не знал, просто решил подстраховаться. Появление гвардейцев логично. Я, правда, ждал его несколько ранее, но, видимо, они задержались в пути. Разумеется, основные силы брошены к востоку, но и это направление не могли оставить без внимания.

— Но мы же и так замаскировались.

— Это верно, но если бы нас застигли в дороге, внимания уделили бы значительно больше.

Спокойно закончив работу, мы переночевали и на следующий день отправились дальше, не забыв получить положенную плату. Гвардейцев Лефлера мы повстречали ближе к вечеру.

— Кто такие? — крикнул один из них.

— Оставь их в покое, мы уже видели этих плотников, — одернул его другой гвардеец.

Он видел нас за работой, у него в голове отложилось, что мы плотники, этот факт зафиксирован как данность. Увидев нас в следующий раз, имперец не усомнился в том, кого он видит перед собой. Поменять уже сделанные выводы сложнее, чем сделать их первоначально.

Через пару дней мы выехали на хорошо накатанную дорогу, движение сразу стало оживленным. Разъезжаясь со встречным обозом, мы приняли вправо, лошадь, что везла нас уже три дня, оступилась и захромала. Сонъер соскочил и осмотрел животное.

— Растяжение, — огласил он вердикт. — Ей нужен отдых.

— Хорошо, поменяем ее на первой почтовой станции. Для того мы их в свое время и организовывали.

До станции было уже недалеко. Мы пошли пешком. Сонъер вел нашу лошадку в поводу.

Станция располагалась на постоялом дворе, поэтому прежде чем предъявлять жетон гонца, стоило немного осмотреться. Сонъер заказал обед, и мы устроились в тени, наблюдая за хозяином заведения и посетителями.

— Смотрите, мастер, что за подозрительный тип, — кивнул охотник в сторону человека, время от времени бросавшего на хозяина постоялого двора нерешительные взгляды. По виду человек был похож на средней руки купца. Интересно, чем хозяин вызвал к себе такое внимание?

Игра чувств явно отражалась на лице посетителя, выражавшем то решительность, то сомнения, то досаду, похоже, купец никак не мог определиться со своими намерениями.

Наконец, приняв решение, он направился к стойке. Сонъер бросил на меня вопросительный взгляд, но я сделал ему знак, означающий «ждем». Пока что никакой опасности не было.

Купец зашептал что-то вполголоса, хозяин постоялого двора отрицательно помотал головой.

— Хотя бы старую. — Купец чуть прибавил голос, и мы смогли его услышать.

— Говорю же вам, нет, — отозвался хозяин постоялого двора.

— Плачу золотой, — не унимался купец.

Интересно, чего это он так расщедрился?

— Уважаемый, я еще раз повторяю: нет ни старой, ни новой. Никакой нет!

— Я слышал, что ее можно купить именно у вас. Я никому не скажу. — Купец оглянулся.

— Вас ввели в заблуждение, уважаемый. Ничего у меня нет.

— Плачу полтора золотых за «Весть».

Хозяин постоялого двора развел руками, показывая, что ничем не может помочь даже в таком случае, разочарованный купец отошел к своему столу.

Я довольно улыбнулся, услышав, что было предметом их торга, но последние слова хозяина постоялого двора заставили меня нахмуриться.

Вот и пришла пора рассказать, что же заставило меня в свое время увеличить количество почтовых станций. Причиной была та самая «Весть». Она пользовалась необычайной популярностью как среди купечества, так и среди знати. Интересовались ею и простые люди. Не все, по причине свой необразованности, поскольку… Вы уже догадались? «Весть» была газетой.

Мысль издавать газету пришла мне неожиданно. Как-то вечером я сидел на террасе своего дома и по обыкновению смотрел на реку. Случалось много всего, но все это было здесь и сейчас. Что происходит в стране? Как дела в Абудаге? Если я кое о чем узнавал от проезжих купцов и от гонцов, приносящих вести, то что говорить о других людях. Как вообще люди могут жить в условиях такого информационного голода?

«Не пора ли мне сделать что-нибудь для прогресса?»

А поскольку ничто так не двигает прогресс, как своевременная информация, с нее я и решил начать. Первая мысль была о книгопечатании, но потом я отверг эту идею. Нужно сделать нечто другое. Пусть информации будет меньше, но получат ее многие. Итак — газета.

Первый шрифт гномы вырезали из дерева. Мы с Растой даже испытали его, отпечатав два десятка листов. Процесс этот выглядел примерно так. На деревянный вал, обтянутый войлоком, наносилась краска. Затем валик прокатывался по набранному шрифту, лист бумаги клался на покрашенный шрифт, сверху накладывалась ровная деревянная доска, по которой пару раз прокатывали тяжелый вал. Размер листа был невелик — сантиметров тридцать на сорок.

На изготовление одной печатной страницы уходила примерно минута. Невиданная скорость! В моем родном мире — невиданно медленная. В этом мире — невиданно высокая. Раста скакал с первым отпечатанным листом как с медовым пряником.

— Так быстро не напишет ни один писарь! — Гном рассматривал текст, подмечая мельчайшие неровности. — И так ровно не напишет!

Увы, после того, как мы сделали два десятка копий, качество печати стало падать. Мелкий деревянный шрифт не выдерживал нагрузки, буквы начинали крошиться.

— Я сделаю новые буквы! Все-таки мы напишем наше послание для всех! — торжественно провозгласил Раста.

Я покачал головой.

— Сломаются. Впрочем, делай. Отформуем и отольем из бронзы.

Бронзовый шрифт был несколько дороговат, но свинца под рукой не было, а ждать, пока его доставят, не хотелось. Из бронзы шрифт получился замечательный и верно служил нам до последнего времени. Служил бы и далее, если бы не завертелись все эти события, которые отвлекли нас от нашего издания.

Первую газету мы отпечатали тиражом в сто экземпляров, решив посмотреть, как ее воспримут окружающие. О чем писали? О, это были самые разнообразные новости. Выглядело это примерно так.

И так далее. Не буду приводить полный текст. Первая газета излагала новости кратко. Позже мы стали добавлять заметки большего объема.

Мы разослали первый тираж по всем нашим торговым представительствам. Поначалу дело шло неспешно: люди не понимали, зачем нужна газета. Никто не хотел платить за нее один серебрак — именно такую цену я тогда назначил. Но постепенно люди распробовали, что такое «Весть». Модницы желали узнать, что носят в столице. Народ попроще с удовольствием читал объявления о праздниках и вакансиях. Купцы искали сведения о ценах. Знать? Знать читала газету, потому что это было интересно. Через два месяца мы печатали уже пятьсот экземпляров издания, и они расходились влет по пять серебраков за экземпляр. Газета печаталась раз в месяц, а вот с доставкой были проблемы. Тогда-то я и решил увеличить количество почтовых станций. Газета, задуманная в свое время как благотворительный проект, неожиданно стала приносить доход. Сколько раз замечал: если делаешь дело от души и не ставишь целью непременное извлечение дохода, дело идет и окупается, и приносит пусть небольшие, но деньги, когда работаешь с полной отдачей. Если же изначально ставишь целью лишь получение прибыли, шутница-судьба так и норовит вставить палки в колеса. В случае с газетой я был рад, что ее печать и доставка окупаются. Получаемую с нее прибыль я пускал на ее же развитие, например, решил нанять на постоянной основе платных корреспондентов. Теперь не знаю, когда удастся реализовать эти планы и удастся ли вообще.

Разговор купца и почтаря заставил меня и порадоваться (люди ждут газету), и задуматься. Проскользнуло в нем что-то тревожное. То, что газеты нет сейчас, объяснимо, но почтарь попытался откреститься от нее вообще. А вот это уже настораживало.

Подождав, когда хозяин останется один, я отправил Сонъера предъявить ему почтовый жетон. Мужчина побледнел, нервно дернулся и оглянулся назад, хотя за ним была стена.

Что это с ним? Быть может, он слишком впечатлительный человек, но чем-то ведь его тревога вызвана?

— Следуйте за мной, — все-таки предложил почтарь.

Мы прошли в служебное помещение, и он перешел сразу к делу:

— Что угодно, судари?

Сонъер взглянул на меня. Поскольку я молчал, он продолжил разговор:

— Наша лошадь захромала, требуется подменная.

— Лошадь? Конечно-конечно. Все будет в лучшем виде. Что-то еще?

— Припасы в дорогу.

— Сейчас соберут. Вы уже уезжаете? — В последнем вопросе прозвучало слишком много надежды для гостеприимного хозяина.

— Как ваши дела, уважаемый? — решил поинтересоваться я.

— Дела? — Почтарь опять оглянулся, будто дела могли стоять у него за спиной. — Какие у нас дела? Я маленький человек. Дела — это у вас, судари.

— Да и мы люди небольшие. Едем вот по казенной надобности. А все ли спокойно в ваших краях?

— Пока спокойно, слава Создателю. Но слухи тревожные так и ползут.

— Вас тревожат слухи?

— Я маленький человек. — Почтарь развел руками.

Вот уж точно — человек он маленький. И дело здесь вовсе не в должности. Такому хоть пост градоначальника предложи, он все равно останется маленьким человеком. В ином крестьянине или мастеровом чувствуется столько достоинства, что назвать его маленьким человеком язык никак не повернется. Нет, не должность определяет размер человеческой личности, не костюм и не регалии. Иначе пришлось бы признать, что одежда — это и есть человек, а не то, что под ней находится. Наша сущность — в нашем духе, а вовсе не в том, какая нам досталась оболочка. Должен признать, кандидатура на должность почтаря подобрана небрежно и торопливо. Слишком маленьким он оказался человеком.

— До свидания, уважаемый.

Почтарь вздохнул с облегчением. Он был рад нашему отъезду.

Через пятнадцать минут мы уже выезжали из ворот постоялого двора.

— Сонъер, не забудь напомнить мне, что почтаря здесь надо будет поменять.

— А этого куда? — поинтересовался охотник. — Время непростое, а он знает слишком много.

— Отправь послание купцу Лотусу в наше торговое представительство в Абудаге. Пусть подыщет дом, продаваемый наследниками, выкупит его, а затем составит письмо, из которого следует, что дальние родственники почтаря оставили ему наследство.

— А поедет?

— Поедет. Постоялый двор он содержит на заемные деньги, а здесь ему предложат собственность. Пусть небольшую, но личную.

— Сделаю, мастер. В Занту есть наши почтовые курьеры, оттуда и отправлю письмо. Только стоит ли тратить деньги на то, чтобы спровадить этого мелкого человечишку?

— Стоит. Велик он или мал, не нам его судить.

— Все сделаю, мастер, — согласился Сонъер.

Через несколько дней на горизонте появился Занту, город, где располагалась резиденция Фагуа и где я надеялся отыскать следы, указывающие на причину исчезновения герцога.